"Арт журнал - искусство БЕЗ границ Косаговский"
-=- РОЖДЕСТВЕНСКИЕ РАССКАЗЫ И ИСТОРИИ -=-
*** Достоевский *** Андерсен *** Косаговский ***
.
Андерсен
------------
.
МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА С СЕРНЫМИ СПИЧКАМИ
============_________===============
.
рисунок
.
.
Был канун Нового года, холод стоял ужасный и шел снег.
Почти уже совсем стемнело; по темной улице пробиралась маленькая девочка, продрогшая, босиком, с непокрытой головой.
Когда она ушла из дому, на ней были надеты туфли, хотя проку от них было мало; то были старые большие туфли, которые обыкновенно носила мать, но и те она растеряла, когда прыгнула в сторону от двух быстро мчавшихся экипажей.
Одну она никак не могла отыскать, а другую схватил мальчишка и убежал с ней. Поэтому девочка шла теперь босая, и ноги её посинели и покраснели от холода. В красном фартуке она несла целый ворох спичек, а в руках держала пачку. За весь день у неё никто ничего не купил, никто не порадовал ее ни одним пфеннигом. Дрожа от холода и голода, брела бедная малютка, -- это олицетворение горя.
Падающие снежинки покрывали её белокурые длинные волосы, спадавшие на плечи прекрасными локонами, но о них она, конечно, не думала.
Все окна были ярко освещены, и в воздухе чудесно пахло жареным гусем: ведь был канун Нового года. Да, об этом она тоже думала.
В углу, между двух домов, из которых один выдавался больше другого, она присела на корточки и съежилась в комочек. Ножки она поджала под себя; так было еще холоднее, но идти домой она не решалась; она еще пока ничего не успела продать и не заработала ни одного пфеннига.
От отца ей, наверно, достанутся колотушки, да кроме того, дома -- такой же холод; крыша была дырявая, и в щели проходил ветер, хотя самые большие дырки были заткнуты тряпками и соломой.
От холода её крошечные ручки почти совсем окостенели.
Ах! Попробовать разве взять одну единственную спичку, чиркнуть ею по стене и погреть пальцы?..
Она вытащила спичку. Трах! Как вспыхнула она, как загорелась! Пламя было светлое, теплое, как свечечка. Девочке вдруг показалось, что она сидит перед большой железной печкой, с блестящими медными ножками и крышкой. Как славно пылал огонь, каким живительным теплом обдал он ее!.. Девочка протянула ножки, чтобы и их погреть, но пламя погасло, печка исчезла, и в руке её остался только кусочек обгоревшей спички..
Другую спичку зажгла она об стену; пламя вспыхнуло, и в том месте, где свет падал на стену, она стала прозрачная, как вуаль, так что девочка могла заглянуть в комнату. На столе, покрытом белой скатертью, стоял фарфоровый сервиз, и дымился жареный гусь, начиненный яблоками и черносливом; но было еще приятнее видеть, как гусь с воткнутыми ножом и вилкой вдруг шлепнулся с блюда на пол и, покачиваясь на лапах, побежал прямо к ней.
..
Опять погасла спичка, и осталась одна холодная, сырая стена.
Тогда бедная девочка зажгла третью спичку и вдруг перенеслась прямо под елку, убранную еще красивее, чем та, которую она видела через стеклянные двери у богатого купца. На зеленых ветках блестели тысячи свечей; с веток глядели на нее пестрые картинки, какие она видела в витринах магазинов. Малютка протянула к ним ручки, -- спичка погасла. Свечки на елке поднялись выше и превратились в звезды на небе, и только одна из них покатилась к небу, оставляя за собой длинный огненный след.
"Это значит, что кто-то умер!" -- подумала девочка, потому что её покойная бабушка, единственное существо, любившее ее, рассказывала ей, что когда падает звезда, -- то душа человеческая улетает к Богу. Она опять чиркнула спичкой о стену, и опять стало светло, и перед ней стояла её старая бабушка, такая прозрачная, сияющая, такая кроткая и любящая.
-- Бабушка, -- воскликнула девочка, -- возьми меня с собой! Я знаю, что, когда погаснет спичка, ты уйдешь, ты исчезнешь, как исчезли теплая печка, жареный гусь и дивная елка... -- и она разом зажгла всю пачку спичек, чтобы удержать бабушку.
И спички засияли таким блеском, что стало светлее, чем днем. Никогда еще не была бабушка так прекрасна и величава; она взяла девочку на руки, и, светлые, радостные, они поднялись высоко над землей. И там, наверху, не было ни холода, ни голода, ни страха, -- они были у Бога...
А в углу, прислонившись к стене, ранним, холодным утром сидела бедная девочка с раскрасневшимися щеками и улыбающимися губами, замерзшая в последний вечер старого года. Новогоднее солнце взошло над маленьким трупом. Неподвижно сидел ребенок с серными спичками, из которых одна пачка сгорела.
-- Ей, наверно, хотелось отогреться! -- говорили кругом.
Но никто не знал, что она видела и в каком торжестве отошла с бабушкой к новогодней радости.
.
-=-
.
обложка видео
.
ДЕВОЧКА и серные СПИЧКИ (Анденрсен)
https://www.youtube.com/embed/DS92NFK2Cig
.
аудио
https://www.realrocks.ru/siteplayer/1826520
.
___-=- ___
.
.
Достоевский
----------------
.
Мальчик у Христа на елке.
*** Святочный рассказ ***
====________========
.
.
рисунок
.
I Мальчик "с ручкой"
.
Дети странный народ, они снятся и мерещатся. Перед елкой и в самую елку перед Рождеством я все встречал на улице, на известном углу, одного мальчишку, никак не более как семи лет. В страшный мороз он был одет почти по-летнему, но шея у него была обвязана каким-то старьем, – значит, его все же кто-то снаряжал, посылая. Он ходил «с ручкой», это технический термин, значит – просить милостыню. Термин выдумали сами эти мальчики. Таких, как он, множество, они вертятся на вашей дороге и завывают что-то заученное; но этот не завывал и говорил как-то невинно и непривычно и доверчиво смотрел мне в глаза, – стало быть, лишь начинал профессию. На расспросы мои он сообщил, что у него сестра, сидит без работы, больная; может, и правда, но только я узнал потом, что этих мальчишек тьма-тьмущая: их высылают «с ручкой» хотя бы в самый страшный мороз, и если ничего не наберут, то наверно их ждут побои. Набрав копеек, мальчик возвращается с красными, окоченевшими руками в какой-нибудь подвал, где пьянствует какая-нибудь шайка халатников, из тех самых, которые, «забастовав на фабрике под воскресенье в субботу, возвращаются вновь на работу не ранее как в среду вечером». Там, в подвалах, пьянствуют с ними их голодные и битые жены, тут же пищат голодные грудные их дети. Водка, и грязь, и разврат, а главное, водка. С набранными копейками мальчишку тотчас же посылают в кабак, и он приносит еще вина. В забаву и ему иногда зальют в рот косушку и хохочут, когда он, с пресекшимся дыханием, упадет чуть не без памяти на пол,
.
…И в рот мне водку скверную
Безжалостно вливал.
.
Когда он подрастет, его поскорее сбывают куда-нибудь на фабрику, но все, что он заработает, он опять обязан приносить к халатникам, а те опять пропивают. Но уж и до фабрики эти дети становятся совершенными преступниками. Они бродяжат по городу и знают такие места в разных подвалах, в которые можно пролезть и где можно переночевать незаметно. Один из них ночевал несколько ночей сряду у одного дворника в какой-то корзине, и тот его так и не замечал. Само собою, становятся воришками. Воровство обращается в страсть даже у восьмилетних детей, иногда даже без всякого сознания о преступности действия. Под конец переносят все – голод, холод, побои, – только за одно, за свободу, и убегают от своих халатников бродяжить уже от себя. Это дикое существо не понимает иногда ничего, ни где он живет, ни какой он нации, есть ли бог, есть ли государь; даже такие передают об них вещи, что невероятно слышать, и, однако ж, все факты.
.
II Мальчик у Христа на елке
.
Но я романист, и, кажется, одну «историю» сам сочинил. Почему я пишу «кажется», ведь я сам знаю наверно, что сочинил, но мне все мерещится, что это где-то и когда-то случилось, именно это случилось как раз накануне Рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз.
.
Мерещится мне, был в подвале мальчик, но еще очень маленький, лет шести или даже менее. Этот мальчик проснулся утром в сыром и холодном подвале. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар изо рта и забавлялся, смотря, как он вылетает. Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и на каком-то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его. Как она здесь очутилась? Должно быть, приехала с своим мальчиком из чужого города и вдруг захворала. Хозяйку углов захватили еще два дня тому в полицию; жильцы разбрелись, дело праздничное, а оставшийся один халатник уже целые сутки лежал мертво пьяный, не дождавшись и праздника. В другом углу комнаты стонала от ревматизма какая-то восьмидесятилетняя старушонка, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь помиравшая одиноко, охая, брюзжа и ворча на мальчика, так что он уже стал бояться подходить к ее углу близко. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз в десятый уже подходил разбудить свою маму. Жутко стало ему, наконец, в темноте: давно уже начался вечер, а огня не зажигали. Ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается и стала такая же холодная, как стена. «Очень уж здесь холодно», – подумал он, постоял немного, бессознательно забыв свою руку на плече покойницы, потом дохнул на свои пальчики, чтоб отогреть их, и вдруг, нашарив на нарах свой картузишко, потихоньку, ощупью, пошел из подвала. Он еще бы и раньше пошел, да все боялся вверху, на лестнице, большой собаки, которая выла весь день у соседских дверей. Но собаки уже не было, и он вдруг вышел на улицу.
.
Господи, какой город! Никогда еще он не видал ничего такого. Там, откудова он приехал, по ночам такой черный мрак, один фонарь на всю улицу. Деревянные низенькие домишки запираются ставнями; на улице, чуть смеркнется – никого, все затворяются по домам, и только завывают целые стаи собак, сотни и тысячи их, воют и лают всю ночь. Но там было зато так тепло и ему давали кушать, а здесь – господи, кабы покушать! И какой здесь стук и гром, какой свет и люди, лошади и кареты, и мороз, мороз! Мерзлый пар валит от загнанных лошадей, из жарко дышащих морд их; сквозь рыхлый снег звенят об камни подковы, и все так толкаются, и, господи, так хочется поесть, хоть бы кусочек какой-нибудь, и так больно стало вдруг пальчикам. Мимо прошел блюститель порядка и отвернулся, чтоб не заметить мальчика.
.
Вот и опять улица, – ох какая широкая! Вот здесь так раздавят наверно: как они все кричат, бегут и едут, а свету-то, свету-то! А это что? Ух, какое большое стекло, а за стеклом комната, а в комнате дерево до потолка; это елка, а на елке сколько огней, сколько золотых бумажек и яблоков, а кругом тут же куколки, маленькие лошадки; а по комнате бегают дети, нарядные, чистенькие, смеются и играют, и едят, и пьют что-то. Вот эта девочка начала с мальчиком танцевать, какая хорошенькая девочка! Вот и музыка, сквозь стекло слышно. Глядит мальчик, дивится, уж и смеется, а у него болят уже пальчики и на ножках, и на руках стали совсем красные, уж не сгибаются и больно пошевелить. И вдруг вспомнил мальчик про то, что у него так болят пальчики, заплакал и побежал дальше, и вот опять видит он сквозь другое стекло комнату, опять там деревья, но на столах пироги, всякие – миндальные, красные, желтые, и сидят там четыре богатые барыни, а кто придет, они тому дают пироги, а отворяется дверь поминутно, входит к ним с улицы много господ. Подкрался мальчик, отворил вдруг дверь и вошел. Ух, как на него закричали и замахали! Одна барыня подошла поскорее и сунула ему в руку копеечку, а сама отворила ему дверь на улицу. Как он испугался! А копеечка тут же выкатилась и зазвенела по ступенькам: не мог он согнуть свои красные пальчики и придержать ее. Выбежал мальчик и пошел поскорей-поскорей, а куда, сам не знает. Хочется ему опять заплакать, да уж боится, и бежит, бежит и на ручки дует. И тоска берет его, потому что стало ему вдруг так одиноко и жутко, и вдруг, господи! Да что ж это опять такое? Стоят люди толпой и дивятся: на окне за стеклом три куклы, маленькие, разодетые в красные и зеленые платьица и совсем-совсем как живые! Какой-то старичок сидит и будто бы играет на большой скрипке, два других стоят тут же и играют на маленьких скрипочках, и в такт качают головками, и друг на друга смотрят, и губы у них шевелятся, говорят, совсем говорят, – только вот из-за стекла не слышно. И подумал сперва мальчик, что они живые, а как догадался совсем, что это куколки, – вдруг рассмеялся. Никогда он не видал таких куколок и не знал, что такие есть! Вдруг ему почудилось, что сзади его кто-то схватил за халатик; большой злой мальчик стоял подле и вдруг треснул его по голове, сорвал картуз, а сам снизу поддал ему ножкой. Покатился мальчик наземь, тут закричали, обомлел он, вскочил и бежать-бежать, и вдруг забежал сам не знает куда, в подворотню, на чужой двор, – и присел за дровами: «Тут не сыщут, да и темно».
.
Присел он и скорчился, а сам отдышаться не может от страху и вдруг, совсем вдруг, стало так ему хорошо: ручки и ножки вдруг перестали болеть и стало так тепло, так тепло, как на печке; вот он весь вздрогнул: ах, да ведь он было заснул! Как хорошо тут заснуть! «Посижу здесь и пойду опять посмотреть на куколок, – подумал, мальчик и усмехнулся, вспомнив про них, – совсем как живые!..» И вдруг ему послышалось, что над ним запела его мама песенку. «Мама, я сплю, ах, как тут спать хорошо!»
.
– Пойдем ко мне на елку, мальчик, – прошептал над ним вдруг тихий голо.
.
Он подумал было, что это все его мама, но нет, не она; кто же это его позвал, он не видит, но кто-то нагнулся над ним и обнял его в темноте, а он протянул ему руку и… и вдруг, – о, какой свет! О, какая елка! Да и не елка это, он и не видал еще таких деревьев! Где это он теперь: все блестит, все сияет и кругом все куколки, – но нет, это все мальчики и девочки, только такие светлые, все они кружатся около него, летают, все они целуют его, берут его, несут с собою, да и сам он летит, и видит он: смотрит его мама и смеется на него радостно.
.
– Мама! Мама! Ах, как хорошо тут, мама! – кричит ей мальчик и опять целуется с детьми, и хочется ему рассказать им поскорее про тех куколок за стеклом. – Кто вы, мальчики? Кто вы, девочки? – спрашивает он, смеясь и любя их.
.
– Это «Христова елка», – отвечают они ему. – У Христа всегда в этот день елка для маленьких деточек, у которых там нет своей елки… – И узнал он, что мальчики эти и девочки все были все такие же, как он, дети, но одни замерзли еще в своих корзинах, в которых их подкинули на лестницы к дверям петербургских чиновников, другие задохлись у чухонок, от воспитательного дома на прокормлении, третьи умерли у иссохшей груди своих матерей (во время самарского голода), четвертые задохлись в вагонах третьего класса от смраду, и все-то они теперь здесь, все они теперь как ангелы, все у Христа, и он сам посреди их, и простирает к ним руки, и благословляет их и их грешных матерей… А матери этих детей все стоят тут же, в сторонке, плачут; каждая узнает своего мальчика или девочку, а они подлетают к ним и целуют их, утирают им слезы своими ручками и упрашивают их не плакать, потому что им здесь так хорошо…
.
А внизу, наутро, дворники нашли маленький трупик забежавшего и замерзшего за дровами мальчика; разыскали и его маму… Та умерла еще прежде его; оба свиделись у господа бога в небе.
.
И зачем же я сочинил такую историю, так не идущую в обыкновенный разумный дневник, да еще писателя? А еще обещал рассказы преимущественно о событиях действительных! Но вот в том-то и дело, мне все кажется и мерещится, что все это могло случиться действительно, – то есть то, что происходило в подвале и за дровами, а там об елке у Христа – уж и не знаю, как вам сказать, могло ли оно случиться или нет? На то я и романист, чтоб выдумывать.
.
-=-
.
обложка фильма
.
МАЛЬЧИК на елке у БОГА (Достоевский)
========================
https://www.youtube.com/embed/-KXVOPNlyXw
.
аудио
https://www.realrocks.ru/siteplayer/1826519
.
.
______________
.
.
Косаговский
-------------
.
н о ч ь
.
п е р е д
.
Р о ж д е с т в о м
.
.
рисунок
.
..
я ночевал в заброшенном доме на краю древни. Окна распахнуты, стужа, снег. Я был конечно в са­мой дальней комнате, на ящике лежала крышка от банки и в ней фитилек, не то в машинном масле, не то в подсолнечном масле. Это не я все устроил. Я забрался только в этот дом, чтобы не остаться под открытом небом, а оказыва­ет­ся его обжили какие-то люди.
.
На постели рваной - не то матрас, не то неизвес­т­но что. Днем я разглядел кое-как, но уже забыл, а сейчас в темноте пятно какое-то жесткое и край ватной куртки драной я увидел, преж­де чем лечь. Но вот лег, и брезгли­вость пропала, и забыл уже обо всем. Лежу, глаза мои сонно смыкаются, время от времени. Несколь­ко раз я уже чуть не заснул. Но не хочется пока спать. При­слушива­юсь, прислушиваю­сь: не идет ли кто-нибудь. Но, слава Богу - тишина, тишина. И за десять километров тишина. Кажется так, что вроде бы, заскрипят по снегу вален­ки за деревней, и я услышу, и отойду от дома в ночной лес, если станет страшно.
.
Деревня почти вся заброшенная, из всех домов толь­ко три или четыре дома живых. На ночь я смотрел. В двух домах огни видны, а у других дымок над трубами при луне.
.
Но что это? На окне сидит прозрач­ная женщина. Сквозь нее я вижу ночь, а контуры ее тела освеще­ны луной. Я умираю от страха, почти не дышу.
.
-Сегодня ночь перед Рождеством, - го­ворит она улыба­ясь. Я молчу.
.
-Сегодня ночь... - она стала пальчиком водить по подо­кон­нику, - перед... Рож­деством...
.
Я молчу.
.
-В ночь перед Рождеством... должны все улыбаться ... и радоваться… и должны происходить всякие чудеса...
.
Я начал узнавать что-то в этой жен­щине. Она вдруг стала мне напоминать кого-то. Кажется это та женщина, что я позавчера видел днем в окне одного из домов в деревне. Тот дом, который к озеру спиной и лицом к дороге, которая через лес выходит к станции.
.
-Вы меня узнали? Меня зовут Клава. А Вас как зовут?
-Юра, - сказал я глухо.
.
-А меня зовут Клавой. Я живу с мамой в том доме у озера и работаю на стан­ции.
.
-Кем? - спросил я.
-Да, прямо так и скажу?! Сразу много знать хотите. Вот придете ко мне на станцию, спросите Клаву и увидите, что я делаю.
.
Я вспомнил про магазин на стан­ции, как там булки белого хлеба стоял, и мне есть захотелось.
-А Вы что тут делаете? - спросила она меня, - навер­но отдыхаете? Вы тут хо­рошо устроились. И постель у Вас есть... и лампадка...
.
Я привстал с постели на локоть. Она, когда говорила, раскачивала голо­вой из стороны в сторону. Это меня успокоило, и голос был приятный, хотя чуточку хрусталь­ный.
-Вы прозрачная, - сказал я, хотя решил избегать этого странного обстоятельства, но это вырвалось у меня и от неожи­данности, я не мог закончить фразу, а хотел спро­сить, как она хрустальная - разговари­вает?
.
-Можно я присяду? - сказала она и вошла в комнату и села на ящик. Одной рукой она поправила волосы, а другой одернула юбку. При свете лампадки она уже не была такой прозрачной. Контуры светились ко­неч­но, но внут­ри ничего не было видно, да и темно было в этом углу комнаты - за ней.
.
-А лампадка здесь уже была, - сказал я, - когда я при­шел сюда.
.
-Да - а? - сказала она, и взяла ее в руки, и я стал ждать, что осветится угол комнаты и будет видно, что она проз­рачная. Угол засветился! - но она к тому же стала водить пальцем по краю баночки и, когда ее рука загораживала фитиль, было видно: что пальцы просве­чивают как стекло.
.
-Звезды горят на улице, - сказала она, - и снег све­тится. Вы наверно замерзли тут? Окна не забиты...
-Нет, я же в шубе,
.
-Можно на улице погулять, если хотите ... или Вы спать будете?
.
-Можно, - говорю я.
-Тогда вставайте.
.
Она встала с лампадкой в руке и прошлась по комна­те, теней от нее нет, подумал я, хотя может, тускло горел фитиль.
-Вставайте-вставайте!
Я пошевелился. Убедился, что я жи­вой. Посмо­трел в окно и начал вста­вать. Застегнул две пугови­цы на шубе, куда я руки засовывал греться, посмот­рел на постель и - и заглянул к ней в лицо, она улыбалась.
...
-Ну вот, - она сказала, - а я думала, Вас нельзя под­нять с постели. Пошли ... Лам­­падку на место поста­вим.
.
Она нагнулась, поставила лампадку. Подошла к окну. Протянула ко мне руку, я дал невольно и она сказала:
.
-Полетели!
.
И мы вылетели в окно, над деревом полукругом и... вверх. Деревня спала. Но луна светила ярко.
-Хорошо? да? - сказала она.
-Да, - сказал я.
.
Мы неслись над деревней. Светился снег за деревней, где был редкий лес. Светились крыши. Потом вдруг стали спускаться. Я думал, мы полетим, черт знает куда - за дальний лес, в там какую-нибудь другую деревню. Но мы вдруг спустились на краю, перед пос­лед­ним домом. Там горел свет.
.
На крыльце стало темно сразу, но она толкнула дверь. От туда спросили: "Кто?" Она сказала: "Мы." И дверь открыли. Когда я входил, то посмотрел на крюк, кото­рым запирали дверь, но не увидал его. А меня уже втолк­ну­ли в комнату, там было человек восемь народу и свети­ла лампа. Я стал разде­ваться по примеру Клавы. Она-то уже не прозрачная! - уди­вился я. Гости шу­ме­ли. Кто-то закричал: "С Рождес­т­вом!" Я зашел за ней в комнату. Она тут же села на что-то и меня притяну­ла.
Лица у всех были веселые. На столе - шпроты, салат, водка, холодец, бутыл­ка вина, одна бутылка без этикет­ки, огурец и хлеб.
.
-Я, -. сказал какой-то усатый мужчина, вставая, - рад при­ветствовать наших гостей! Мы только что гово­ри­ли, а где Клава? и вот она сама, да еще и не одна. А Вас как зовут, Юрой?
.
-Да, - сказал я, - откуда Вы знаете?
Все засмеялись.
-Штрафную ему! - сказала какая-то молодая толс­тень­кая женщина, мне про­тянули рюмку. Я выпил.
...
-Подвиньтесь-ка для нашего гостя, - сказал этот усатый и стал приглашать меня рукой к середине стола. А он толкнул плечом рядом сидящих, и они не качнулись, а подвинулись, но двое или трое, сдви­нув­шись со скамьи, исчезли в стене.
.
-Вот садись, - сказал он, показывая рукой рядом с собой.
.
-Иди-иди, - сказала Клава.
.
Я пересел, а Клава говорит соседке:
-Ох, ты и толста, мать, ну и толста!
.
И берет ее за руку и рука отрыва­ется от тела. Она берет за плечи - и плечей нету, она за голову... и головы нет.
.
-А ты пей! Не обращай внимания, - тол­кнул меня в бок усатый, - они еще дол­го будут собираться!
.
А Клава принялась и вторую жен­щи­ну разрушать. Чего-то она пригова­ри­ва­ла при этом ("хороша-хоро­ша де­в­ка!" - вроде этого). И скоро она осталась одна на скамье. Усатый под­мигнул мне:
-Пей, теперь будем веселиться - я, ты, да Клава!
-Пей, не бойся, - сказала Клава и схва­тила огурец со стола.
.
Я выпил вино. И стало темно. Уса­тый кинулся на Клаву, Клава - в окно, я хотел за ними, но споткнулся о ящик. Я был у себя в комнате уже. Быстро они меня перенесли, подумал я. Мне не оставалось ни­чего, как лечь. Я посмо­трел в окно - луна продвину­лась к углу дома, и на озере снег светился ярче, чем везде. Я лег и заснул. Странная ночь, подумал я засыпая, настоящая как.. под Рождество .
.
(1977 может быть - ? писал в гостях у Гали Мальцевой)
.
-=-
.
.
НОЧЬ-ПЕРЕД-РОЖДЕСТВОМ-ЮК (обложка)
смотреть ФИЛЬМ - https://www.youtube.com/embed/UqgYr9jUnN4
.
.
audio авторское чтение
НОЧЬ перед РОЖДЕСТВОМ
https://www.realrocks.ru/siteplayer/201580
.
.
СЕРЫЙ-НЕВИДИМЫЙ-ДОЖДЬ обложка
смотреть фильм
https://www.youtube.com/embed/CpMt3N7fhgQ
.
-=-
.
АУДИО
.
РАССКАЗ ДЕКАБРЬСКОГО ЦВЕТКА
https://www.realrocks.ru/siteplayer/1404547
.
фильм
.
обложка
смотреть фильм
https://www.youtube.com/embed/d9evzus7cGA
.
-=-
.
Как быстро сделать копченую колбасу
_______ без колбасы вообще ________
=========_______============
(рождественский рассказ)
.
.
лег я в шесть а может пол седьмого. Дописывал
пьесу. Засыпал под ТВ и проснувшись включил ТВ.
Как раз жена Клинтона заявила, что надо провести
расследование по убийству Бенадир Бхуто.
.
Все-таки какая тупая (!) – во всем виноват ее муж,
вот куда приведет невольно расследование… он
же первый начал бомбить Ирак, а потом и Югославию,
чтобы уравновесить мир, дескать я не только мусуль-
ман обидел. Но мусульмане зашевелились и с тех пор
на нервах.
.
Да, так вот, встал … а поскольку я отпраздновал,
завершение пьесы и начало предновогоднего настро-
ения, одной или двумя рюмками бренди, что мне привезли
из Дагестана – проснулся я в девять с твердым желанием
позавтракать.
Танище спала. Но шевелилась. Да и я слышал
Как она ходила в ванную. Она решила мне помочь
позавтракать.
-Мясо жаренное не хочу, - сказал я, - в даль идти к тому
холодильнику ...
-А хочешь… я знаю, что тебе надо поесть…
Она открыла холодильник и достала сметаны
с комочком творога в целлофановом пакете.
Я люблю это все смешать и посыпать сахаром.
.
Но мне хотелось копченой колбасы.
-А копченой колбасы нет?
-Нет, я решила не покупать эту гадость, - сказала
Танище.
-Правильно, - сказал я.
А потом добавил:
-А я туда порежу чеснока.
-Да? Тогда еще можно и укропу туда порезать.
-Да можно, - сказал я, мысленно посыпая укропом
все как зеленой солью.
-Сейчас я тебе принесу.
Танища сходила к старому холодильнику,
что стоит в коридоре - и принесла, и помыла
небольшой букетик.
-Ничего себе!? – сказал я про себя, мысленно,
а вслух сказал, – ммм… и все это с черным хлебом!
.
Так я и сделал. Меня поразило конечно, что
мне досталось пол-коробки сметаны.
Вот что значит она дочь главного инже-
нера, а я сын дивизионного врача, который
несмотря на дворянское происхождение и
заносчивость, пережил голод в 20-м, вернее нет,
в 30-м году, и приучил меня к экономии.
.
А Танище все здорово размешала, и посолила
несколько раз, уже даже когда я ложку занес.
.
Еда мне понравилась. Я откусывал черный
хлеб, ну не совсем черный – немного сероватый,
хотя и черный. И было вкусно.
.
-Похоже по вкусу на копченую колбасу.
-Да?
-Иугу, - сказал я, - очень похоже, ну в точности
вкус копченой колбасы.
-Правда?
-Точно. А-а-а… теперь я знаю, как делается копченая
колбаса – берут жир, черный хлеб и чеснок с укропом!...
.
Танища чего-то добавила, но что я не помню,
может что-то существенное, но про мясо она ничего
не говорила, иначе бы я это запомнил.
.
И тут Танища мне принесла мешок-пакет с подарками.
Я обрадовался.
-Подарок от Деда Мороза.
-Что-нибудь по электронике?
-Еще чего!?
.
Я вытащил из коробки (черт, поздравлял сейчас актер
Табаков, и посоветовал в следующем году запастись терпе-
нием и здоровьем) – домашние тапки, но новые,
подтяжки отличные – на них можно висеть над пропастью
- не расцепятся, и еще что-то я нащупал рукой…
-Электроника? Что-нибудь дискетное и дисковое?
-Ни в коем случае!
И я вытащил это - в прекрасной коробке, с прозрачной
пленкой твердой как стекло... и от туда выглядывала
как спящая царевна какая-то металлическая штуковина.
.
-А-а-а-а! Техника, - закричал я.
.
Там были щипчики с целым веером приспособлений:
маленьким ножичком, пилкой для ногтей, крестовой
отверткой и кучей отмычек, в том числе и отмычкой
для дверцы автомобиля, как мне показалось…
И мне захотелось иметь автомобиль, и я забыл
про копченую колбасу… но… я пошел и написал рассказ.
.
*
.
При чем здесь рождество? – скажет кто-нибудь…
Ну новый Год и Рождество это почти одно и тоже.
А потом явно божественная сила, народившегося Христа,
отвлекла меня от преступных мыслей - и производить
копченую колбасу из хлеба с чесноком, и открывать
чужие автомобили – а заняться чистописанием…
.
2007
.
.
===_______===
-=-
.
_______ все рисунки с подписями _______
https://.facebook.com/story.php?story_fbid=10222179284213045&id=1292252487
или
https://m.facebook.com/story.php?story_fbid=10222179284213045&id=1292252487
.
теги
РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ИСТОРИИ * Косаговский, * Ночь перед Рождеством Косаговский *,Ночь перед Рождеством Косаговский текст-трек-фильм, ДЕВОЧКА и серные СПИЧКИ Анденрсен фильмx, ДЕВОЧКА и серные СПИЧКИ Анденрсен аудио, ДЕВОЧКА и серные СПИЧКИ фильм Косаговский, Достоевский * РОЖДЕСТВЕНСКИЙ РАССКАЗ, Достоевский * Мальчик у Христа на елке, Достоевский * Мальчик у Христа на елке трек и видео, Достоевский Мальчик у Христа на елке - Косаговский