_Natalia_M_ все записи автора 20.08.09 – 25.08.09
В данный текст были внесены некоторые изменения, дабы не испепелить сознание читателя моим тугим слогом.

Мне бы не хотелось нарушать твоего желания не писать тебе. Я бы могла позвонить, но когда я изъясняюсь устно, у меня получается так нелепо, и слова прячутся от меня в дебрях волнения. А и кому, как не нам с тобой знать связь Москва - Владивосток.


I.
Мною было исписаны сотни листов, и ни одно чертово слово не может быть прочитано, написано или произнесено так, чтобы оно было о тебе. Не существует такого особенного сочетания букв, которое бы в союзе могло иметь отношение к тебе. Ты неописуемая болезнь, лечить которую мне не удается.
Я нахожусь в плену собственной памяти: пропадаю в закоулках нескончаемых, тобою написанных, слов, зарываюсь в кипах листов твоих писем и фотографий. Мне бы хотелось вновь вздохнуть тобой, милая.
Только руки режет бумага, на шее затягивается колючая проволока твоих обид, каждое острие которой вонзается в меня и дает волю алым слепым ручейкам резво спуститься по озябшей коже, догоняя струйки соленых рук кристальных слез, заглянув в отражение которых, можно различить ясные моменты нашей с тобой разделенной радости.
Вспомни, как мы писали друг другу. Холодок предвкушения пробирал, когда в почтовом ящике меня ожидали заветные тетрадные листочки, старательно исписанные тобой. Помнится, я так плакала, вчитываясь в слово за словом, вгрызаясь в твои признания, рыдала, метала в стену близлежащие предметы.

Как ты далеко.

Вспоминаю наш первый с тобой телефонный разговор. Должна признаться, более ангельского голоса я не слышала никогда в жизни. На улице было мерзко и холодно, от мороза даже сводило мышцы. Тогда я сидела на какой-то позабытой детской площадке, на ее качелях, где совсем облетела стружка некогда яркой краски, и с упоением слушала тебя, стесняясь прервать. Я и до сих пор млею, услышав тебя.

Как же ты далеко.

II.
Мы вместе строили, как мне казалось, королевство, правителем которого было одно из самых сильных, чистых и пробирающих до костей, чувство, смысл – Любовь. Знойное безумие в этой любви приводило нас к войнам. Мне думается, ты была пушечными ядрами, а я - крепостями. Больше всего на свете мне хотелось сохранить содеянное нами, выстраданное в унисон.
Нам удавалось балансировать на подступе к обрыву, благодаря чему мой сердечный ритм ускорялся, с диким буйством рвался наружу и вопил: «Боготворю! Короную! О, любимая Катерина!»

III.
Тогда я часто болела. Моральной усталостью. Проводила дни, закутанная в одеяло, с температурой около 70-80 градусов. По крайней мере, я дала бы себе столько, судя по отвратительному самочувствию. До меня было сложно докричаться в то время, меня тормошили, пытаясь привести в чувства.
Все те дни я находилась с тобой. Ты сама этого не подозревала, но я с тобой была ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Миг. Любой, что вспомнишь.
Я представляла нас вместе. Переживала все те ощущения, если бы ты была близко. В своих представлениях я водила тебя по Москве, по Петербургу, по тропинкам моих мыслей, по джунглям желаний. Жаль я не могу передать тебе чувство этого волшебства, что витало надо мной. Твои босые ножки и зеркальные, острые, холодные лужицы асфальта. Дурманящий запах аромата твоего тела и тепло тканей твоей одежды. Тончайшее прикосновение тока твоих нервных окончаний к моим мечтам. Встряхивало.
Руки были бледны и обескровлены, а лоб горел, словно вскипающий чайник. Черт подери эти грезы!

IV.
Синусоида наших взаимных чувств пошла характерно вниз, стремительно, и больно тянула за собой, как балласт. Наши боевые действа стали учащаться, потери достигли колоссальной численности, да и сердце давало перебои.
Ложкой тягучего меда были наши примирения. Липкого и приторного, на него тут же слетались пчелы. Резвые и занудные – не переношу насекомых.
Все, что было наше – катилось к чертям, да с такой скоростью, что я едва успевала ухватить цепкими пальцами нечто бессмертное для нас обеих.
Я рыдала и проклинала эту затею, спотыкалась о твои колкие фразочки, пыталась устоять и тоже плевалась раздражающими словцами. Мне доставляли эти сцены такое насилие над моими ощущениями в области грудной клетки, что я стала погружаться в пучину раздумий над… логическим завершением этого спектакля. Я твердо была уверена, что я для тебя нечто тяготящее, раздражающий фактор, ноша, нерешаемая проблема. Но я не добивалась от тебя подтверждения этих эпитетов, причем, была твердо уверена, что твоя вежливость или что-то, не подавшееся моему пониманию, мешают тебе это сказать. Почему ты оттягивала этот момент, святость?

Мне стало неумолимо больно за все те письма, что я тебе не отправила, не дописала, не начала. В моем уме росло и крепло предубеждение, что все, что я напишу, будет пусто, наигранно и лживо. Мне казалось, я пишу натянуто, впоследствии я все бросала, рвала в клочья, жгла, кромсала, мяла, оставляла «на потом».
Выходом из этого письменного тупика послужило колечко: два кроваво-огненных граната, которые ожидали твоей солнечной улыбки в своем отражении, вслед за твои подарком – кольцом, усыпанным звездными камешками в порядке зебры, что теплилось на моем безымянном правой руки. Какое непреодолимое ликование я испытала, окольцевав тебя, сокровище. Мне бы хотелось, чтобы эйфория, овладевавшая мной и тобой в момент, когда мы получали друг от друга эти приятные мелочи, мягкие игрушки, набитые неукротимой нежностью и лаской, браслеты, кулоны, открытки… это чувство, я бы хотела с ним жить, не отпуская вовек.

V.
Летом этого года мне представился снисходительной судьбой невообразимый шанс увидеть тебя после стольких лет с завязанными глазами, ощутить тебя. Я готовилась к этому дню. Как к экзамену, хоть и слабо различала счастье, стремительно приближающееся ко мне с каждым календарным днем, и толкало в спину.
« -Ты осознаешь, что через два месяца увидишь меня?
-Неа, не осознаю совсем»
Ныне меня убивают эти слова, я впадаю в панику и душевное самобичевание.
Как сладко за день до твоего рейса мы обсуждали все то, что нам предстоит, и какими мерзкими были наши пустые, звенящие перепалки. Меня брал мандраж при мысли о близости. Локация наших отношений меняется, это надо обдумать. Об этом надо поговорить, кое-что надо учесть, обсудить, проследить, проанализировать, ожидать, предугадать, предположить, быть увереннее или.. стоп. Телефонный звонок – ты уже в Москве, в этом затхлом и неприветливом городе. В те минуты, Катя, ты никогда еще не была так близко! Я услышала тебя и стала нервно теребить руки. Твой голос. Тот самый, нежный, струящийся долгожданный и ласковый. Я в ступоре, да. У меня есть лишь день. От силы два, чтобы все успеть. Я так боялась не успеть. Снова сорвалась эта канитель: я все думала, отменяла, звонила, решала. Я была похожа на двинувшуюся и умалишенную. Признаться, я не ощущала тебя, так, как должна была. Но я была готова. Я даже дописала то злосчастное письмецо, которым мы должны были обменяться. Я подготовила даже нервы. Сидела и барабанила пальцами по столу, не зная, что бы еще взять в руки, чтобы отвлечься. В очередной раз проверила сумку, фотоаппарат, взгляд на телефон – смс.

Сейчас уже я не могу ручаться за формулировку, похоже на: «тебе не кажется, что ситуация херовая?»
Вы когда-нибудь испытывали такую плоскую боль, когда мощный мужицкий кулак со всего размаху проезжается по вашей физиономии? Тогда я испытала именно такое чувство. Щеки мои зардели, на глазах выступили озерца соли.
Спросите: чего это я? В то мгновение меня объяло ощущение неминуемой беды, будто, вот оно, сейчас будет, обрыв, падаешь!
И тогда я драпанула. Не выяснив, в чем собственно «херовость» ситуации, я бежала со всех ног. От себя, от разрыва, от разговора, ото сна, от счастья и от тебя, моя радость. Мне стало неописуемо страшно, будто я уже видела эти каменные отчеканенные слова «Не пиши мне больше никогда». И я бежала, не помня себя, в жгучий ветер киноленты наших дней.
В тот вечер я не стала перечить тебе и просить не ссориться лишь потому, что не хотела вновь быть тебе преградой, портить твой долгожданный отдых и настроение более. Должна же я хоть раз сделать так, как ты желаешь.

Что это было? Порыв неблагого ветра, плод моего воображения, сильный удар плашмя о пленку воды океана моего благополучие и одновременно безумия?
Я стала лихорадочно убеждать свое воспаленное сознание, что все к лучшему, вот оно и есть – твое логическое завершение, завершение моего главного солнца и единственного смысла чувствовать, моего тепла, и окончание того Нечто, что движело мою кровь по венам.

Уже на следующий день меня не было в Москве. Я исчезла, испарилась, улетучилась, смылась, убежала, уплыла, улетела, сбежала. Провела первые несколько дней с поддельной усмешкой, в забытьи, без головы.
Во мне накопились океаны плачей навзрыд, перо подушек солоно, а лицо изображает гримасу отчаяния.

Дорогая, в одной из наших крупных ссор ты сказала «да не было таких чувств», так я попросила решить, что же есть. Ты мне так и не разъяснила этот бисер взаимоотношений, как обещала. Я так и не поняла.
Я шла на ощупь к тебе. Видно, не дошла. Зацепилась свои подолом судьбы о колкую неудачу.
Меня посетил диагноз для этой душевной какофонии: все ложь. Ложь? Ты мне лгала же? Надо мной грузно нависло слово «Обман». Ты ничего не чувствовала, забавлялась? Что? Что ты делала?!

VI.
Что же ты делаешь…
Я уезжаю загород, подальше от виртуальности. Матери уже поставили диагноз – опухоль. Тогда у меня так и не получилось провести съемку.
А я уверила себя, что тут я найду безмятежность и успокоение, но, с точностью о наоборот, я провожу дни в самоистязаниях и преувеличении своей вины до размеров глобальной.
Измяла все подушки, собрала на себе все одеяла, дабы согреть холодеющее тело и стеклянный взгляд, отогреть застывшие размышления, зашедшие в тупик. На этих самых подушках и под этими самыми одеялами ты снишься мне аккурат каждую ночь. Там ты просишь вернуться и радуешься мне. От этого пробуждение душит все туже. Любимая, будь со мной, будь во мне! Не покидай мои сны никогда, ни за что, молю.

Занятный случай произошел:
Калуга.
Однажды вечером я, лежа, уставившись в потолок, твердила какие-то строчки из излюбленных песен. Внезапно, как вспышка молнии, я встала с ловкостью торнадо, хотела записать внезапную мысль, стала копошиться в ящиках трельяжа, раскидывая все вокруг себя. Тут я нашла папку с листами, стала искать подходящий и обнаружила целую серию фотографий с тобой годовой давности. Ты улыбалась на них, хитро смотрела в меня, строила издевательский взгляд, и театрально раскидывала волосы вокруг себя. Я оцепенела. Побежала с этими распечатками к себе на второй этаж, как раненая лань, припала к ним и стала размышлять на их дальнейшей судьбой. Я открыла пылившиеся ящички моего громоздкого письменного стола и зацепилась взглядом об открытки неотправленные мной по какой-то причине к 8му марта и трогательную открытку « Есть повод извиниться». Читала и захлебывалась буквами, фразами, откровениями. Это было похоже на розыгрыш! Я сорвалась, словно сумасшедшая я заболела умопомрачением.

VII.
А с этого абзаца, мое сокровище и мой судья, читайте внимательнее, чем когда бы то ни было, если вас еще не свалила скука или скептицизм.
Мой ангел, Екатерина, прости мне мое невежество, прости мою глупость и знай, все те ссоры затеяны были из ревности, рвущей меня изнутри. Ты травила меня горечью яда ответов, он у тебя прибережен всегда, капля на меня – неоспоримо. Мой трепет к тебе неисчерпаем, и я каюсь. Верно, я потеряла здравость мышления, но я не могу без тебя так долго. Читая это, ты питаешь отвращение к моей особе с помутнением разсудка, но он настолько прекрасен, ибо пелена тумана на глазах – только ты и тропические ливни проливаемого горя во имя моей и только моей вины.
Мне нравится думать, что тебе тоже нелегко, что тебе грустно, и ты скучаешь. Это мое утешение, только неоправданное, к сожалению. Посмотри в ноги, умоляющее мое сознание уже придумало грандиозные план искупления. Шепну тебе: я накоплю денег со съемок и отдам их тебе, чтобы ты вернулась. Я готова!

Почти месяц после острия твоего отказа был самым одиноким за всю историю пребывания в нашей крепости. Я протягиваю руки к тебе, я измучена жаждой, в которой моя желанная вода – ты. Я ищу тебя в каждом прохожем, осознавая невозможность, я щурюсь в каждый профиль, в каждой тени я узнаю твой облик. О, какая мука – это твое совершенство!
Скажите, судьи, как я могу забыть ее если она – везде. Она повсюду и она все.
Катерина, больше всего сейчас я хочу тебя, равно настолько, насколько боюсь вспугнуть твое нынешнее счастье.

Рассмотрите моменты