Астральный день
автор - С. К. К.

Инфа сумбурно передана путём специально организованных сеансов спиритизма посредством доски Уиджи.
За достоверность "передачек" медиум ответственности не несёт.


00:00 — 02:00

["Вуаль-феминизм"]

1. "Мне худо без твоих приколов...".
2. "За развилкой в Неверлэнд".

Извинения затесались между её клыков.


История пиджака —
Превосходство каблука.


02:00 — 04:00

["Выкрутасы Морфея"]

1. "Туда, где сплю без извинений".
2. "В Перми сонливной и развязной...".

Молодость — достояние ваших старых.


Г И Б Е Л Ь — П Р О Н З И Т Е Л Ь Н Ы Й П Ш И К.


04:00 — 06:00

["Белесая мозайка"]

1. "Растоптанная нами астра".
2. "Вы набросали фи-письмо...".

На семейном портрете его замазали корректором.


Б.
Бр.
Бра.
Брат
Брат мой
Брат мой сидит
Брат мой сидит в
Брат мой сидит в космолёте.


06:00 — 08:00

["Аморе Лаф"]

1. Я был с тобой до талого...".
2. "Шизоаффективный романс".

Она покрестилась свободой лавных опытов.


Ворвусь в твоё подсознание —
Никого не опознаешь.

Окликну, будто в юности,
Ничуть не дёрнешься.

Заверещу сигнализацией,—
Сделаешься глупой.

Ты не секла и не сечёшь,
Кто я такой.

Галлюционируешь на Таро.


08:00 — 10:00

["Воздушная задумчивость"]

1. "Трезвая уральская элегия".
2. "Тест на обручённость".

Покидаете турбулентную зону рефлексии.


Невнятные лозунги.
Косячные слоганы.
Мы ветром поняты.


10:00 — 12:00

["Андердог-романтика"]

1. "Новалис и ленинградские ночи...".
2. "Она звала другого Сержем...".

Разрубаю кандалы бракованного брака.


Паша вознамерился улизнуть в Гималаи.
Паша вознамерился улизнуть в.
Паша вознамерился улизнуть.
Паша вознамерился.
Паша.
Паш.
Па.
П.


12:00 — 14:00

["Вялотекущая Сума Ше Вия"]

1. "Какофония обречённых".
2. "Моя токсичная Лира".

Избавляемся от гари аутичных свиданок.


Шугаешь бабок,
Улюлюкая голубем.


14:00 — 16:00

["Верьность йего"]

1. "Состаримся в антикино...".
2. "Не поспеваю за веком-стайером...".

Он не переживёт наступление олдиночества.


Ей продиктовали рецепт для приворота фундаментального женатика. Она силилась сблизиться с ним и сяк, и этак. Не ладилось — никакое колдовство не пронимало Ф. Ведь он двадцать четыре на семь таскал кулон с нептунианской монограммой богородицы. Обломись, разлучница!


16:00 — 18:00

["О, бесполовинчатость!"]

1. "Меланхоличные гонки".
2. "Рандеву с онтологической террористкой".

Приглашают на войну с докучными лярвами.


Ты раскатала его на запчасти. А он тащился от разбора. Порывался и позже закутить с тобой, но ты не разрешила. Неприкасаемая красавица, разворачивающая позади себя тотальную разруху, дробила кавалеров на множественности и отсылала в ров ненужности. Доколе сама не объявилась вслед за ними на ретроградной Церере.


18:00 — 20:00

["Коми-пермяцкое небытие"]

1. "Никогда, нигде, ни с кем...".
2. "Молотов-сонет".

Ты простилась с собой в дамской комнатке.


Прохладный чайник.
Кружки в паутине.
Недоеденная лапша.

Загаженные тряпки.
Коцаные кастрюли.
Струящийся кран.

Искривлённый образ
Меркнущей тени.


20:00 — 22:00

["Матушка Неопределённость"]

1. "Симфония для нелюбимых".
2. "Не гадай мне по чаинкам...".

Мы попереписывались до кровавых болячек.


В ранце — головоломки,
Неразгадываемые deo.


22:00 — 00:00

["Добро на потом"]

1. "Скупая безнадёга октября...".
2. "Отложенный целлулоид".

Мешкать греться и согревать снежных.

Домохозяйки топят
Резиновых мстителей.

https://polutona.ru/?show=1101013557

вода внутри воды
автор - Ксения Рогожникова

в дороге

i
курица тянет
из багажника
скрюченную лапку

махни мне дворником
заднего стекла
хочу рассмотреть
ну что же
404
ты такой неспешный
не просто
спасибо помигал —
благодарственную речь
выдал

ii
у таксиста
видеосозвон
пятеро мужчин
все за рулем
на аль-Фараби
как всегда пробка
жена достала
где гуляем в субботу

попадаю в экран
отворачиваясь
прячу улыбку
в разных частях
города


с высоты

i
мы всегда попадаемся
in the backseat of your car
то чабан на лошади
следующий за отарой овец
то шумная семья
приехавшая взглянуть
на реку Или
с высоты полёта
беркута

ii
раковина на берегу моря
тёплый прилив
холодный отлив
и если действительно
все живые существа
были когда-то
моими матерями
ты был самой
нежной из них


трём месяцам изучения казахского языка посвящается

i
учила в школе
учила в институте
не вытянула
мышкой стал
продавец в Анталье
узнав
что я из Казахстана
стал говорить
по-турецки
очень медленно

ii
мурыжить английский
школьницей
чтобы
поговорить с
экзотическим иностранцем
когда-нибудь
через десять лет
два занятия казахского —
разговариваю
а чем занимались
вы прошедшие
тридцать лет


* * *

захожу к тиграм
в клетку
гнев
ушастый как
чебурашка
бряцает костями
туши свет
на первое время
сойдет и тротил
в плюшевом
эквиваленте
потом поищу
пещеру
все равно что
расчёсывать ветер
разбила цветник
развела зверинец


вода внутри воды

январские деревья
расцвели вороньем
чёрными набалдашниками
на ветках
то тектонический
выдох страсти
и душные петли слёз
то из ниоткуда
сочное фрукто-озеро
с погружением в мякоть
пульсацией внутри
толстый язык
ледника
расширяется
наползает на
внутренний город
который лежит
укрытый книгами
как одеялом
перебирая сюжеты
но что же чувствует
вода
внутри воды?

https://polutona.ru/?show=0201112636

ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ОДУВАН[ь]ЧИК
автор - Юлия Закаблуковская

***

...11, 12, 13.
это вам не раз, два, три,
но на венок не хватит.

хорошо, что я не пошла лесом.
и полем я тоже не пошла.
мама всегда говорила про спасение,
а папа молчал про свободу.
у нас был старый мотоцикл "Урал" —
как в фильмах про войну,
только без люльки.
мы ездили на нем с дачи домой —
папа впереди за кривым рулем,
а мама позади на волнистом "стуле" —
я крепко обнимала папу,
мама прижимала меня к себе.
наверное, это и было счастье,
хотя полукруглая разделительная ручка
больно впивалась.
было темно.
но я смотрела и смотрела на этот свет —
желтый, конусом,
по наезженной уплывающей земле
между раем и раем.

меня два дня как нет.
я — четырнадцатый одуван[ь]чик.
но на венок все равно не хватает.


***

так и делаются стихи —
из гробов, грибов и снежинки.

везде — стихи,
везде — гробы.

и дырки от глаз, там,
где все это было —

это мои немые ночи
перемалываются.

а оса в небесах
повисла снежинкой над полем.

этой весной я не пойду,
я не пойду за сморчками.
мама.


***

"не умирай, не умирай, лети, играй"
какие вы милые люди
как смешно тянете наверх
свои руки усталые
каждому по мандаринке каждому
по марту положи в портфель
да по апрелю
и чтобы яблоня-конь под окном
чтоб за оврагом поле
а в поле небо
а в небе я
а если уж так не случилось
с первого розового раза —
вернись
сядь на место
и мы снова споем тебе хором
"не умирай, не умирай, лети, давай"
...
стукнула стамеска
взвизгнула машинка
защемило сердце
больше ничего
на мосту солдатик
на траве солдатик
катится суббота
я хочу салат


***

когда я так смеюсь —
я исчезаю вся, совсем.
ничем я долетаю
до ванкуверских детей
десятой, стодвадцатой,
предпоследней —
я становлюсь той девочкой,
ласкающей свинью
у светофора в полдень
в четверг, зимой.
или самой заласканной свиньей,
ее непереваренным зерном,
нулем.
когда я так смеюсь —
я заглушаю вой.

я так смеюсь?
я засмеюсь.


***

мне снились цыганские дети
и синяя лошадь.
нет-нет — не индиго, не пьяная,
а синяя, будто с мороза,
с морозной глубокой реки.
и лошадь была в ней
не лошадью,
а белою рыбой —
огромной свободной
смеющейся
рыбиной-рыбой.
и грязные пяточки мальчиков
и черные локоны девочек
скользили по брюху блестящему
звенящего белого мира.


***

птица-синица
подвешенный медведь

накрыть тебя
или накрыться
землицей-небылицей

печень — твоя
печеные яблочки — мои

а дальний угол
загажен
словами-сливами

пионы-пионеры умерли
остались только эти двое

сладкий малыш, психопатка
овсянка на сливочном масле,
салфетка
тиковый стол и тиковый стул

Лида и Саша солЮт огурчики.


***

Дéбора говорит,
что не надо уже трагедий,
хватит.
в моде — гётевская радость.
хорошо, Дéбора, хорошо.
я решительно и радостно иду
по Авиационному переулку —
в метрах ста впереди меня
темный силуэт,
позади — никого.
и вот, допустим,
я сейчас внезапно умираю.
просто — бац и упала —
вот здесь, на этом белом
притоптанном снегу
(на самом деле —
на черном льду, но это неважно).
почти полночь —
и, может быть,
никто уже больше не пройдет,
или пройдет, но все равно пройдет.
и я тут к утру возьмусь,
превращусь в скульптуру.
поднимут меня,
а я — скульптура —
забытый шедевр Родена,
Камиллы Клодель,
Микеланджело, Бранкузи,
Эрнста Неизвестного...
кого еще ты помнишь?
(об этом надо подумать —
это важно).
но как хорошо и радостно,
что сейчас не лето,
а то бы мухи, грязь
и никакой точной формы,
никакого искусства.
значит, для абсолютного счастья
важен навык красивого художественного падения.
вот! теперь у меня есть дело!
как это хорошо и радостно,
Дéбора.

https://polutona.ru/?show=0201000202

во мне умирают киты
автор - Дарья Сотникова

*

копчёное пузо товарняка припухает под звездой
вот, что я хотела рассказать тебе, пока ещё верила в сказку
декарт писал что под светом одной звезды
мы идём с разными фонариками
но у меня плохая память с каждым днём всё хуже
чтобы читать декарта надо разбирать буквы
наверное когда-нибудь я совсем её потеряю
и станет очень сухо в слизистой
у земли вымерзнут мизинцы
но мне совсем не страшно
я забываю в какую сторону пишется
мягкий знак в имени дарья или "ы" в слове простыня
но мне совсем не страшно
потому что уязвимость состоит из язв
у людей их много по всей коже и под ней
уязвимость — это разрешить своим язвам быть
у всех на виду
моя язва ты
вот что я хотела рассказать тебе пока ещё верила в сказку,
мама
ты очень красивая
каких не бывает
я видела твои школьные фотографии
и фотографии где ты держишь меня на руках
язва похожа на цветущий пион и перезревшую сливу
со сладким забродившим соком сукровицы
она стягивает всё тело в судорогу боли и восторга
тогда я забываю весь алфавит буква за буквой
и совсем теряюсь для декартовского прожектора
только бьюсь о его плоть
в экстазе пробуждения
как ослепший и всё вспомнивший мотыль
алиса называет их котылёчками
я люблю свои язвы их пульсацию
каждый твой день как ты шла
становилась сонливее
как смола оседала на твои лёгкие
ты сбила о плоть прожектора
ступни как ты плакала и кончала
слушала моё дыхание в своих ладонях

если долго смотреть в твоё лицо
возвращается алфавит на слюну
языка
и я шевелю им чтобы позвать
тебя

целовать друг другу макушки

укрыть

в твоей сказке побеждает добро
и я ей больше не верю

но на утро память закончится
тогда расскажи её снова

кожа
как стеклянная простыня
фотография
где звёзды рождаются
и погибают
у всех на виду

я слушаю тебя.


*

во мне умирают рыбы большие добрые с плавниками
как лопатки птиц вбирают комья воздуха и иногда чихают
ураганы тревожат прилив делается неуютно коже
прибои, материки, лопаются пузыри звуков
исшорканная мозоль открывается
раковина
из боли или слюны падают валятся
звёзды из моих разношенных губ колют
ткани
а во мне умирают киты лупят в стекло плавниками
крыло об крыло отражение не равно — лакать
твою плоть
мы параллельны или погибли вдвоём
морось и соль
твой силуэт в меня каплет осколками
тень на стене

выколоть чёрные веки луне
значит уснуть
выпустить рыб живо
том на круги
о твоей
воде
лоно немеет во влагу твоих теней


*

морщины воды стягиваются в косточку и я проглатываю её
совсем разучившись жевать

что нужно мне чтобы назвать тебя
-сестра-

дыхание такой же необходимый навык как мыть руки или всегда говорить правду где бы ты ни был на кладбище или под водой ляг животом к её ровному дыханию и вспоминай как она стала гроздью крови для твоего пупка
целовала его своими расползающимися
конечностями

вода не умеет отнять
у воды

что нужно мне чтобы опалить твои волосы и стать их продолжением

разжать
чернеющий лист
в ладони и отдать его
почве
я не помню дня цветения
он распустится
раз ложе

река не умеет отнять
у реки

ты была рядом
в день когда я родилась
ты была рядом
в день разложения плоти

твоя кожа падает
и становится моей кожей

уголь моего крика
застревает в твоём животе

дыхание такой же необходимый навык как разрешать крику быть мокрым

ты была рядом
как почва и слюна

сестра не умеет отнять
у сестры

я не помню дня цветения
я помню как стала видимой из лона чтобы найти тебя
я помню как ты стала видимой
чтобы впадать

делать тише границу
которую оставил после себя огонь

границу которой
нет
ничего дороже твоего маленького
большого голоса.


*

сгущёнка похожа на сладкую слюну смешанную со спермой. в евангелии от матфея написано: дух божий сходит словно голубь и опускается на него. иисус высовывает из воды макушку. то мой возлюбленный сын, говорит бог. какой он, бесплотный дух, на вкус, как пахнет? сгущёнка прилипает к дыму от костра — из горящих газет, щепок, коры берёзы — тянется и шипит, её бока дырявят порывы бури. на пути теряется много соли, так делаются моря. сахар оседает в мякоть озера. так делается млечный путь. молоко — это галактика, говорили греки.

млечный путь у иисуса в носу. так мы дышим отцов после их смерти. слово состоит из: логос и рема. чтобы увидеть голос, его нужно поцеловать. сколько раз иисус целовал голубиные губы? звёзды похожи на ноздри слона. раньше голуби были кроткими. зачем духу без плоти тропы и вообще слова? раньше голуби не трахались у всех на виду. мы проебали что-то с тех пор, но я всё ещё помню млечный путь у себя в носу. матфей ослышался и всё переврал. был совсем не голубь а любь и гол.

человек перед богом гол и плачет.
я стою босая и жду тебя.

где-то сверху сгущёнка оплывает
и падает.
придумай меру своей тоске.

иисус целовался с пеплом.


*

сегодня вызрело много ягод клубники их семечки
сыплются из взмокшей тушки

— объясните мне что происходит

в том какая ты сегодня опухшая нет никакой трагедии сливы становятся суше

бело

бело море
мор ?бел как пуповина как отсутствие следа
как я
д очь я сын я врезаюсь и перестаю моргать

— объсните мне что происходит

гла дь
я попрошу у твоей кожи взаймы и раз
верну ее тыльной строкой об язык чтобы метка
дала мне повод от кол о
к себя узнать себя
твое шипение ли ? ства
ть
собирается в хруст вдоль подошвы
и оживает
к ее скелету лепится жир я пачкаю в зубном налете пальцы и крещу ими твой пар изо рта

не мочь связать пару слон в
пара слог
у меня отпали руки а с ними нитки
чтобы стать капиллярами твоей матерной бра н ей
защищи мои семечки на выдохе где разваливается
язык
как неумелая тотальная пряжа
я д оч ь я с ыч я брат я бра ньн ации
кожура на набухшем
соске
он гноится и ал
сок со
ль
шипит чтобы сделать море немее
внять
асфикси я фикци

— меня нечего тебе объясня

ресница почвы
за сты? нут
ли
неумелым нулевым окончанием
как рот без связок и губ
и больше она
ни о чем не

прошу
только

защищи мои семечки.

https://polutona.ru/?show=0131164558

Зверинец
автор - Нина Трокс

Устрицы

Мои руки похожи на сморщенных устриц.
Сушеных и жалких.
Две скорбных ладьи в коричневом цвете.
Такое случается, когда на закате
по линиям вычислить хочешь, когда же конец.
А видишь лишь сморщенных устриц
в коричневом цвете.
И красный закат,
как призыв — продолжать.


Сердце слона

Во мне сердце слона
и память
бобинною лентой
прожитых жизней
все крутит
картинки судьбы

Сердце слона —
вместилище
пробных моментов —
защепленных фото
на сушке

Сердце слона
во мне
сшито бечевкой
со мной
чтоб не выпасть в пустую
меня


Дельфинчик

Дельфинчик на
полотенце —
сплетенье невидимых нитей.
Ныряет так тихо,
так мягко
подмышку
и между,
и в рифму.
Пурпурным хвостом
собирает
кристаллики соли.
Как маятник
проверяет
сопротивление воздуха —
к воле.
Дельфинчик на
полотенце —
крестообразная пробность событий.
Вскрывает так тихо,
так мягко —
надуманность
от наитий.


Хочу быть французским бульдогом

Хочу быть французским бульдогом
со склонностью к униженью
храпеть на мягком диване
мячик катать по траве
Хочу быть французским бульдогом
и портить воздух на кухне
и грызть оранжевый ершик
когтями скрести по стене
Хочу быть французским бульдогом
с приплюснутой радостной мордой
зевать на уродливых кошек
и косточки видеть во сне
Хочу быть французским бульдогом
не человеком, не Богом
хочу быть французским бульдогом
без мысли в пустой голове


Смерть птицы

Ожидание подобно:
смерти птицы
в клетке
железной.
Прутья секунд,
капканом разлуки.
Встреча незрима —
точка на горизонте
твоих нескончаемых
дел,
людей нежданных,
званных временем
вопреки
бессонному лету.
И бабочек крылья
коснувшись ресниц,
узнают
прохладные руки
пришедшей
ко мне.


Моль

мимикрирую под моль
хронически не доживая человеком —
такая эпитафия
ничтожен выбор
за христианской занавеской
деленье душ
моя вне списка
PIN код не верен


Вижу рыбу во сне

Вижу рыбу во сне
Уплывает
В мутной воде
Разводы
Плачущий Демиург
Стенает:
"За просветлением
Коды"
Матрица сотворенья
Треплется полотнищем
Блогосферное кровосмешенье —
Распятая синяя птица

https://polutona.ru/?show=0130120204

синяя птица
автор - Орал Арукенова

* * *

синяя птица вьет гнездо
под тяжелым мостом над речкой
там где сбрасывают мечты
кожу желания маски
оставляют досаду злость
бутылки и экскременты
чтобы разомкнуть круг
шагнуть по сердечной артерии
призывая того
кто остался снаружи
петь грустную песню
читать стихи заламывая руки
встать на колени напротив тех
кто возносит молитвы
за плотной стеной рядами
обращаясь к тому
кто остался снаружи
там где синяя птица
вьет гнездо
под тяжелым мостом над речкой


* * *

когда почти пожилой сын
заболел почти неизлечимой болезнью
мать стала называть его
сыночек
навещая раз в месяц
долго держала за руку
смотрела жалостливо
прощаясь долго обнимала
говорила крепись сынок
сестра тоже готовила его к смерти —
"на позитиве"
все будет хорошо говорила она
и приносила брату острые соленья
твердые как камень кислые яблоки
застиранные вещи деверя
умершего от той же болезни
она с достоинством
как божью весть
несла знания о страшном недуге
похоронившая
свекра отца брата деверя

племянник и братья выясняли
стоимость квартиры
сумму пенсионных накоплений
прикидывали свою долю
злясь что больной все отпишет жене
или не дай бог сестре

почти пожилой
почти неудачник
почти алкоголик
почти счастливчик
не знал как себя вести
окруженный впервые в жизни вниманием
время от времени
покрикивал на сестру и мать
за чрезмерную фальшь и жалость
на жену за чрезмерное усердие
в поиске врачей
отпуская обиду на завистливых братьев
не мог решить
покидать ли ему счастье
воркующее за углом



* * *

любовь струится в сточную канаву
из дымки в конденсат
как преломление света
мне не угнаться за ручьями
застреваю в тонком льду пруда
и запах тины
замедляет отражение


* * *

грудь — клетка
зарешеченная голосами
проникающими
внутрь наружу
заплетающие косу-узелок
слова
отвергающие смерть
выцветают в забытьи
берегут дни —
яркое решето снов


* * *

как неистово жадно чайки
кричат проживают ночи
днем, когда грохот портов
заглушает биенье сердца
они продолжают кричать

как люди дрожат
на ветру
в шумных портах одиночества

https://polutona.ru/?show=0128161221

перекличка
автор - Анастасия Бугайчук

* * *

*

на поминках собираемся
выкликаем друг друга
своеобразная перепись
перекличка
ты жив пока? — я жив пока
в следующий раз один из нас выбыст?
выбудет? перестанет бывать?
как нам к этому подготовиться?
не знаю, передай лучше рис
спасибо

*

мне захотелось скатать свое отчество в шарик
подержать его на ладони
подбросить к солнцу
как будто оно умело переливаться
как будто бы ю смеялась в нем как лиса
как будто бы эр просило не потеряться

*

потом я минуту смотрю в зеркало
протягиваю вперед руку
и хочу кричать долго, неудержимо
потому что перестаю себя видеть
перестаю понимать, могу ли
считать себя существующей
настоящей
но вместо этого
начинаю громко смеяться
над тем, кто там отражается

*

с шестого этажа моей квартиры
видно, как люди благоустраивают
клумбы
моют окна
учат детей кататься на велосипедах
я пытаюсь улыбаться им
но почему-то вижу
бегущих с колясками
по вокзальному переходу
проклятый интернет
никакого покоя
столько фейков

*

было бы обидно умереть
так и не узнав, что ты на самом деле
думаешь обо мне
дурацкая привычка
смотреть на себя глазами других людей
сравнивать форму рук и длину ногтей
эти лунки, черные полосы
белые крапинки
не умирай, пожалуйста
говорю, притворившись тобою
и действительно не могу


* * *

красота, покинувшая пределы контроля,
море, вышедшее из берегов,
чёрный реющий флаг
над дистиллированным пространством мысли.
мы всё ещё здесь,
за этой решеткой вен,
в Латвии и Литве,
Польше, Чехии и Москве,
Воронеже и Калининграде.
и воздух такой, что можно скатать мякиш
и кинуть им в затылок мальчика,
сидящего впереди.
я люблю тебя — в переводе на наш язык:
прошу тебя, главное, не оборачивайся.
вряд ли я сумею сказать тебе что-то важное.

https://polutona.ru/?show=0127011307

МРАК ТВОИХ ФРАЗ
автор - Дмитрий Дедюлин


СОБРАНИЕ ВЕЩИЧЕК


"…я, понимаете ли, недавно философ, автор труда "Жуть и Трепет", – так тихо сказал мне мой загадочный, как фугитив, незнакомец, наклоняясь ко мне и внимательно заглядывая и видимо и загадывая мне в лицо. И мне ничего не оставалось, как громко промолчать, не промолвив, не промышляя, не примолвив в ответ. "А по совместительству и состоянью я ещё и искромётный королевский коллекционер, и в свободное от трудов время собираю кабаки, коллекции и собрания и промышляю", – продолжил и разложил, промямлив, нашу беседу мой позитивный поздний бедный бродяга, как бедуин, и притихший и откровенно багровый посетитель. Пламя костра бросало пёстрые и острые, как хлопья, блики на наши одинокие лица по совместительству. Я сидел один в чёрном лесу, и зажёг хворост или костёр, и совершенно неподвижно сидел один, и смотрел на огонь, колеблющийся передо мной, как какая-нибудь обольстительная рыба, выброшенная на берег и раздувающая жабры, как какая-нибудь индийская весталка, восставшая, посвящённая богу любви и разгребающая и разбрасывающая снопы своих искр по озарённой и озадаченной бледной луной умилительной душещипательной поляне, как вдруг появился или выявился сзади, как силует, этот странный загадочный незнакомец и стал мне рассказывать отчего-то свою историю, а ведь я его об этом не просил совершенно, постольку поскольку люблю сидеть один и смотреть совершенно свободно неподвижно на, в загадочно и совершенно колеблющееся, как отдых, передо мною в синем мраке мирное пламя и племя костра. Так или иначе, но он продолжил свой рассказ: "Живу я и скромно смирно и в стороне ото всех и совершенно уединённо максимально, как страж, и никто бы не узнал обо мне, если бы не произошла со мной совершенно странная справедливая или чудовищная, как кара, и загадочная удивительная история. Как я вам уже докладывал: я в унынье коллекционер и собираю и выбираю коллекции… Как-то раз мне предложили посмотреть или просмотреть одну коллекцию, естественно, с целью её моей покупки – отбора. Что-то я запутался. Но это не важно. Итак, я собрал весь необходимый для этого инструментарий, то есть для её осмотра, что-то я путаюсь и путаюсь, надел шляпу и своё шёлковое кашне, взял трость в руки, надел пальто и пошёл или вышел. Коллекция находилась нелепо недалеко, и к тому же я люблю пешие прогулки. И вот я подошёл к одному знакомому значительному дому и постучал в дверь, мне открыли и впустили и пригласили вовнутрь. В прихожей с меня максимально снимали и сняли пальто, взяли трость, кашне и шляпу, и я стал, на веру, подниматься, как патриот, как аристократ, наверх по знакомой мне мраморной лестнице, в нишах повсюду стояли статуи, у ног их стояли горшки со цветами, дом был очень богат и нелеп. И вот, и то ли от благоухания цветов, то ли от чего другого – может, я просто переутомился, поперхнулся, покачнулся – и мне показалось, как некролог, и почудилось, что я перепил и перегрелся, что я нахожусь в картине или в витрине, которая сейчас мирно рассыплется на мирные мелкие кусочки, а на её месте обольстительно образуется одно какое-то, как сгусток, выгодное чёрное зияние и сияние. Но потом всё миновало, как зуд, как поезд, как ручей, как кино, как рукой сняло, и я выпрямился, посмотрел в зеркало, выправился, смело оглядел ещё раз свою одежду и смело, как масло, или скромно вошёл в большую весёлую робкую гостиную. А находился я в малой гостиной, там, где и случилось со мной данное происшествие. Хозяева нестерпимо нетерпеливо встретили меня весьма радушно, усадили меня, напоили меня благородным чаем с благодарным вареньем, которые подавали лакеи, потные и трясущиеся руки которых были в белых американских перчатках, и занимали меня трепетной приятной беседой, то есть хозяева, а не лакеи, бои, кули, а не кули. Потом чайный хозяин встал и, чайным царским благодарственным жестом распахнув дверь, пригласил меня следовать за ним в его кабинет, дабы осмотреть и совместить и соблюсти коллекцию. Я приготовился или приуготовился, предвкушая приятное алое зрелище. Мы проследовали по коридору, устланному ковровыми дорожками, освещённому прославленно и ласково высокими светильниками бра, как бриллиантами, и хозяин растворил передо мною, как открыл гром, двери кабинета из тёмного ореха, имеется в виду цвет двери. Я вошёл и остолбенел – вот так коллекция, каждой вещи буквально цены не было, вы меня не съедите, уж я-то разбираюсь, вы мне поверьте и поверите, и не прочеркнёте, я на этом ртом собаку съел, и не важно, что это были за славные вещи, вы в и на этом всё равно не понимаете, как не поднимаете, как не подпрыгнете, и не поймёте, как не поймаете, и не поимеете, и не посмеете и без труда и без посторонней разносторонней и односторонней помощи вы всё равно не разберётесь, и не нарадуетесь, а уж я-то на и в этом знаю толк, на этом много чего молча съел, а объяснять было бы долго и затруднительно, да и не нужно и неважно это вовсе, уж вы мне поверьте, я на этом как говорится… помолвлен… да что там говорить, всё это не составляет косного труда, но уж вы мне поверьте и проверьте, я на этом, как говорится, но всё это не составляет труда, или, а без труда, как говорится… и мне это затруднительно волнительно внимательно и долго вам объяснять, да и нетрудно, не в этом суть дела, это нежно, это лестно, это толерантно, это неважно. Главное, что каждая из этих вещей и стихий не имела цены. Я захлопотал, и захлопал веками, и принялся курить и объяснять хозяину значение и ценность каждой вещи, а он только стоял и сыто молча улыбался, потом я попросил его позволить мне повнимательнее осмотреть каждую вещь, на что он милостиво мне кивнул. И я стал снова и внимательно осматривать, вынимая свои контактные линзы, каждую вещь, как печать. Этим вещам не было цены. Согласитесь, моё положение было затруднительное, но мне страсть как захотелось приобрести, приобресть эту коллекцию. Сбавить цену я не мог, да это было бы и нелепо, ведь было понятно, что этим вещам нет цены. И я спросил загадочно хозяина: "Сколько вы хотите за них?". И он ответил, мягко мне и как бы печально улыбаясь: "Но вы же сами знаете: этим вещам нет цены". Что тут сделалось со мной, сердце моё зашлось, и я не смог сердечно вымолвить ни слова из нутра, и я быстро распрощался и распростился с хозяевами и распространил, жестами объяснив, как декламируя или декларируя, что мне стало плохо, что медицинская помощь и её мощь не нужна и что все необходимые лекарства находятся, освободятся у меня дома, и я надел пальто и схватил тросточку, шляпу и кашне, и выбежал нелепо, как в цирке, на улицу, как пудель. Не знаю, как, аллейно, дошёл домой, перед глазами у меня было какое-то загадочное цветовое умопомрачение. И я алчно, как будто что-то шёпотом соделалось со мной, шёл и бормотал: "Этим вещам нет цены, этим вещам нет цены…". Потом я кое-как отворил, отвернул дверь, разделся, разгадал, как ересь, сам себя и упал на кровать, забывшись, забившись сном".

Что мне вам ответить на это? Позвольте, вам, мой достопочтенный и внимательный, как рай, собеседник, я вам расскажу свою историю. Вот она.

ЭВТАНАЗИЯ В РОДЕ ФАНТАЗИИ
эрекция

У великолепный у меня был дедушка, как желудок, как философ или главенствующая молния – эрудит. Он ругался, автоматически мычал, мочился, и сквернословил, и сквырно словил – этот герой. Этот дед совсем меня достал, как стиль, молча. Мало того, что он забрызгивал всё слюной, так он ещё пукал и страшно шумел водой в туалете – валет. В общем, я решил его, родного, убить. А делалось всё так и эдак. Я отмерил святотатственно время, как в аду, как расстояние, растроганно для убийства, намеренно нумеровано номенклатурно, литературно, потому что оно должно было строго произойти в неопределённое время. И измыслил, как пасьянс, формальный определённый и оттенок и способ убийства и его содержания, который флегматично фрагментарно форменный оформленный феноменально тоже должен быть строго определён, как созерцание, так как убийство должно произойти в строго определённое корректное кормящее время и ощущение. Для этого всего я изготовил мучительно весело обводную двойную удавку, как время, или веселящую выдумку. И я придумал, как всё сделать или выделать. Всё должно татуированно произойти и изойти, когда дедушка будет пить, как трагический негр, утомлённый утренний автоматический кофе. Для этого ещё нужны топор и нежная, как жена, пила. Я ещё приготовил, как пить дать, целлофан, пару быстрых целлофанов, в который, в котором, в которых буду заворачивать и разворачивать разрубленные награбленные нарубленные части и кастрированные куски ледяные, как арабески, дедушки кроткого, как абориген.
И дедушка проворно развернулся и появился-таки молча и мучнисто на багровой на утренней, как кофе и алоэ, кухне со стереотрубой с неутёртым надтреснутым носом с утренним кофе, как пастух с остатками. Я набросился молча на него и стал его душить, как вышний или помешанный. Дедушка брыкался, хрипел, визжал, брызгал слюной и пытался хищно, как птицы, отбиваться: вот так, как во сне, как восток. Но так у него ничего не получилось и не получалось, и он затих и опозорился. Я вытащил задумчивое тело дедушки из нашего изящного упавшего, как жезл, набок кресла-каталки, как звезду, и потащил его тело и мучительный член и ужас и участок или бестолковый щиток и участь в наш общий, как бокс, санузел и душ и объём. Там, недолго думая, я стал пилить его, как танцевать, небрежно констатируя, нежно пилой и во весь голос рубить его топором. Потом я всё это аккуратно интригантно преступно отдельно запаковал в отдельные целлофановые пакеты или брикеты или полуфабрикаты: ноги отдельно, голову отдельно, руки отдельно, пузо изящно отдельно – отбитые и т. д. А потом сложил весело всё сложно это на тележку и отвёз всё пузырящееся в общую, как психиатрическая обритая дистиллированная, пользу, как это на нашу общую городскую свалку, где играют, играючи, с пируэтом, пируя, как петарды и шутихи и шептухи: вот так, в салки-каталки, как патриот, как патрон, как катрен. Вот вам и вся мокрая сакральная залихватская моя отдельная история и монета. А вы, инцест, ещё говорите во всеуслышание, как во сне: "коллекция".

СОБРАНИЕ, СОВЕЩАНЬЕ ВЕЩИЧЕК

"Итак, я расскажу, как сойду с ума, о том, что было раньше", – продолжил свою заманчивую задумчивую историю, очнувшись от такой долгой задумчивости, мой страшный странный и старинный загадочный незнакомец, – мне приснился, как знакомец, как маяк, сраный странный и жгучий жуткий сон, как будто я нахожусь на собрании, в событии, как в забытьи, вещей.
И тут выступила одна вещь и сказала одну ужасную вещ

И тут выступила одна вещь и сказала одну ужасную ве

И тут выступила одна вещь и сказала одну ужасную в

И тут выступила одна вещь и сказала одну ужасную

И тут выступила одна вещь и сказала одну ужасну

И тут выступила одна вещь и сказала одну ужасн

И тут выступила одна вещь и сказала одну ужас

И тут выступила одна вещь и сказала одну ужа

И тут выступила одна вещь и сказала одну уж

И тут выступила одна вещь и сказала одну у

И тут выступила одна вещь и сказала одну

И тут выступила одна вещь и сказала одн

И тут выступила одна вещь и сказала од

И тут выступила одна вещь и сказала о

И тут выступила одна вещь и сказала

И тут выступила одна вещь и сказал

И тут выступила одна вещь и сказа

И тут выступила одна вещь и сказ

И тут выступила одна вещь и ска

И тут выступила одна вещь и ск

И тут выступила одна вещь и с

И тут выступила одна вещь и

И тут выступила одна вещь

И тут выступила одна вещ

И тут выступила одна ве

И тут выступила одна в

И тут выступила одна

И тут выступила одн

И тут выступила од

И тут выступила о

И тут выступила

И тут выступил

И тут выступи

И тут выступ

И тут высту

И тут выст

И тут выс

И тут вы

И тут в

И тут

И ту

И т

И"

0:3

И тут я проснулся и очнулся в темноте и ничего не нашёл вокруг себя. Буквально ничего. В самом буквальном смысле и высшем вымысле. Я попытался приподняться, но ведь ничего не было. И я попытался встать. Но я и не знал кто я, где я и зачем я. И я вообще ничего не знал.

ОТДЁРНУТОЕ ПОКРЫВАЛО

…и в моих руках находится чёрный новый диктофон, и оттуда какой-то новый бубнящий невинно невнятно монотонный будничный голос продолжает, как будто продаёт, как пароль, рассказывать, захлёбываясь: "И я побежал сквозь скрозь лес к реке, только она одна почему-то манила меня, но вот вдали и показались, как в наказанье, и василиск, и озеро…", – и, как пальцем в рот, и тут рассказ прерывается, и я вижу картинку отдельно: весь какой-то расстёгнутый и бледный, как луна, коллекционер, как милиционер, бежит к реке, как к раю или краю, но нет, он бежит, как слеза, к озеру и там же тонет, пропадает, как серебристый след метеора, то есть он падает в воду и там же скрывается и срывается… он пропал, как какая-нибудь светящаяся точка, как аристократ, как милая искра и икра, из тех, что роем, как герои, раем взмывали, изнывая от костра, и растворялись, как марево, и претворялись в нательном ночном внимательном синем небе…





ДЕРЕВО СТРАХА


Древо страха растёт на юго-востоке Африки, на самом его конце, на юго-восточной оконечности и недалеко от моря, это дерево, километров примерно за двадцать от берега, изрезанного крутыми уступами и выступами, изобилующего мысами и мысками, но это к слову.
Так вот, дерево это растёт на громадном поле, вокруг него, дерева, нет никаких дерев, и даже кустарников почти никаких нет, трава одна (особливо мелкие есть, да и то в малом количестве – кусты), так что вокруг одна трава да и то редкая, горелая и пожухлая, так вот одна трава кругом или кругом.
Вообще к этому дереву нельзя приближаться менее, чем на один километр (эти границы священны, и их установили ещё аборигены), и специалисты говорят об этом, что под деревом и вокруг дерева на разной глубине, иногда совершенно невообразимой, простираются его корни, диаметр же окружности, которую образуют эти корни, забирающиеся слишком далеко в поисках пищи (а что служит им пищей? об этом потом) (а дерево – центр этой окружности, конечно, условный центр этой условной окружности, весьма неровной окружности), составляет по скромным подсчётам десять, а то и пятнадцать километров, вот как далеко забирается это дерево, согласитесь, немало для дерева, забравшегося слишком далеко в поисках пищи, и что же служит ему пищей? – а всё, в том числе и люди, и животные, почти всё так сказать материальное и биологическое или "зоологическое" – сказать? Продолжая этот опус, мы повествуем о том, что европейцы наткнулись на это дерево только в 19-м веке. Они, конечно, узнали от туземцев, что это проклятое дерево поедает людей и животных, и что вход туда, на эту территорию, запрещён, и что оно иссушает другие дерева, обезвоживает их, так сказать, губит посевы и т. д. И что траву оно сохранило только для маскировки умопомрачительной умиротворённой, чтобы хватать своими цеплючими корнями что ни попадя и что годится в пищу. И, тем не менее, европейцы, как всегда, не поверили туземцам и попёрлись туда: результат был плачевен, все опасения их – кого их? – европейцев, оправдались и полностью и небезрезультатно и нереабилитированно, они, эти опасения, превзошли самих себя. Так вот, продолжаю: теперь въезд в этот парк, ибо теперь это государственный парк, охраняемый законом, – дерево и близлежащие леса, строго ограничен: примерно с десяти утра и до того момента, когда лёгкая тень упадёт на вершины этих гор, находящихся невдалеке от этих равнин, и правил, и провалов, на деревья, на траву, словом, на всё, что находится в пределах этого парка и за его пределами, то есть до вечера. Ибо когда лёгкие тени ложатся на эти холмы и равнины, дерево становится особенно опасным: кто-то зазевается – и сразу хвать свою жертву, и поминай как звали, и только в почве остаётся лёгкое углубление и бугорок, по которым можно определить, где же выполз корень, а потом даже костей не найдёшь. Аборигены вообще считают это место, месиво одной гигантской могилой, в которой живут одни змеи, пауки, скорпионы и мертвецы, они, правда, употребляют какое-то другое слово, вместо могила, значение которого я запамятовал, но это не имеет значения, так как слово "могила" достаточно хорошо передаёт основной смысл этого слова, а как оно произносится, это слово, это сочетание, этот набор звуков, я забыл. Корень же этого слова совершенно непонятен, филологи бились-бились, ломали себе головы, и ни один не смог разгадать, я тоже пытался и тоже не смог; поэтому отказываюсь от почётного филологического наименования, от почётного "звания", хотя меня до сих пор так называют и гадают, как в прятки играют (странные люди?! – чудаки и путешественники). Так что давайте вернёмся к нашим корням и к нашей округе. Птицы и звери живут здесь, в этой окружности, тоже только днём удовольствуясь (и только некоторые виды, конечно, дневных животных), и с наступлением сумерек исчезают в наступающей темноте – только вот куда? – убегают в другие леса или попадают пополам в цепкие лапы дерева? Я думаю, что можно склониться и к той и к этой точке зрения, и даже к обеим сразу.
Я продолжаю наше повествование. Несмотря на всё это, а именно, подстерегающую опасность, и, может быть, благодаря именно этому, парк довольно парадоксально-таки посещаем очень многими туристами со всех сторон света: сюда едут и очень пожилые и пожившие люди, которым хочется перед смертью чего-нибудь остренького, и просто богатые путешественники, которым хочется позволить себе особенно богатое приключение (в смысле очень дорогое, в материальном смысле, в финансовом смысле – въезд в парк стоит очень недешево, к тому же он, парк, охраняется егерями, то бишь солдатами, так что пробраться в него просто так просто невозможно – пойманному на месте туристу грозит крупный и успешный штраф и высылка из страны без права возврата сюда в течение трёх лет, а пойманному местному – от одного до двух лет тюрьмы и тоже крупный денежный штраф, но мы уклоняемся и отвлекаемся от темы), хиппи, для этой цели, то есть для осмотра этого места, этого дерева – то есть этой цели, толкнувшие, возможно, особенно крупную партию героина или марихуаны, а также видящие (они, эти хиппари) в этом дереве, как в зеркале, отражение, отторжение всех своих будущих безумных чаяний и надежд и т. д. и т. п. Так вот, я тоже там бывал как простой путешественник двуличный, не более, и осматривал местность, окружность, и осмотрелся-таки, поэтому вам и рассказываю об этом – о причинах и последствиях своего осмотра, а также о его результатах, а также я фотографировал дерево: за это отдельная плата, так же как за видеосъёмку, за аудиозапись и т. д. Некоторые любят записать шум листьев этого дерева, когда на него нападает сильный ветер, ну это к слову. Так вот, я был бы не я, если бы я не решил рискануть, – и я перелез через ограждение, довольно быстро это сделав: в толпе всегда легче это сделать, то есть нарушить паршивое правило – простой такой металлический турникет, не составляло труда его перемахнуть, и оказался на поле. Вам не передать это ощущение, это нечто незабываемое, ощущение победы и полного отсутствия страха перед смертью, но меня тут же водворили обратно: егеря-солдаты ловко пользуются лассо и ловчими сетями, к тому же у них есть на всякий случай пистолеты, заряженные надёжными пластиковыми пулями, дубинки с электрошоком и прочими прелестями и следствиями, а также водомёты на опорных башнях, которых несколько, этих, как шуток, башен, расположенных по периметру или, если угодно, окруживших эту километровую зону, не говоря уже о ружьях различного калибра и различной системы, и гранатомётах, оснащённых по последнему слову техники оптическим прицелом и прибором ночного видения и стреляющих гранатами со слезоточивым газом, а также без оного. Ну это так, к слову. Отступление от оного, то есть слова, или обязательства. Так вот я и оказался обратно за оградой, храбро отступил под натиском превосходящих сил противника, хотя особо и не сопротивлялся, зная, что участь моя решена, а можно даже сказать, что вообще не сопротивлялся (а зачем?) – опосля чего подвергся крупному денежному штрафу, делу и высылке из страны. Ничего, пройдёт полгодика, и я снова окажусь там и тогда уж основательно изучу предмет нашей беседы – но это отступление. А обязательств я никаких не давал. Ничего, в следующий раз я не так нарушу правило. Так вот, в тот момент, перед тем как меня выволокли обратно, эта тварь успела выхватить у меня из рук фотоаппарат (о котором впоследствии я очень долго жалел – цифровой), причём это произошло так быстро, что я даже не успел заметить и только потом осознал, понял, глядя на свои пустые ладони и понимая, что у меня уже в руках нет фотоаппарата, что то, что внезапно мелькнуло у меня перед глазами, так что я даже не успел это как следует разглядеть и вроде как щёлкнуло, как кончик бича и бумаги, и было одним из корней этого древа. В общем-то повезло, дёшево отделался. И, тем не менее, я продолжаю нашу историю: это дерево высотой примерно 450 с лишним футов, ствол в обхвате 200 с лишним футов (можете себе представить? – вот и я тоже не мог, пока не увидел собственными глазами), а диаметр сферы, которую представляет собой крона, примерно, по данным аэрофотосъёмки (кстати, к дереву нельзя приближаться с воздуха менее, чем на 300 метров, естественно, над деревом, с высоты, этот запрет, естественно, касается исследователей: одни такие горе-исследователи уже летали туда на вертолёте (и получили разрешение!), так вот они, чтобы получить лучшее разрешение для аэрофотосъёмки, а может, для чего другого, а может, по другим причинам, я не знаю, подлетели к нему слишком близко, метров так на десять менее, чем положено, и тут же получили удар судьбы: дерево тут же схватило и оторвало шасси вместе с колёсами и, говорят даже, с кусками днища и обшивки, но правда или нет – не знаю (конечно же, сучьями, вот какие у него сучья!), вертолёт чуть было не рухнул, но пилот как-то сумел сманеврировать, причём вертолёт крутануло на 180 градусов, и вылетел из опасной зоны, и даже сумел посадить вертолёт где-то, где попало, на поле. Говорят, когда он вышел из кабины, он шатался, как пьяный, и тут же сел на землю, на траву (после этого, говорят, он бросил летать и стал инструктором в одной лётной школе); а трое других? – один из них умер от разрыва сердца, там же в вертолёте, другой сел на наркотики, третий сошёл с ума. Вот такую вот историю мне рассказали как-то в баре. Но не будем отвлекаться; кстати, некоторые религиозные христианские фанатики, общество защиты животных, а также борцы за гуманизм предлагали сжечь это дерево, сбросить на него бомбу, но им быстренько возразили (печатно и непечатно) печально, что это дерево представляет особую ценность, что оно единственное в своём роде, что род его неизвестен и теряется в глубокой древности, и что ведутся исследования мессианские с целью изучения этого вопроса, и что просьба не мешать им, тем, кто занимается и производит следующие исследования, вследствие того и как следствие имеющие вполне определённые и неплохие инстинкты и перспективы приобресть результаты, и к тому же туристический доход, который приносит это дерево, кормит почти всё население нашей маленькой мыслимой африканской страны. Что тут поднялось? И ничем это не закончилось. Кстати, об исследованиях я хочу сказать: вдоль окружности, опоясывающей определённую зону этого места, расположены базы, напоминающие армейские, и это и есть базы, где ведутся исследования этой зоны, проникнуть куда невозможно, ни в эти базы, да и в зону в определённое время, а также в любое время суток без контроля соответствующих органов и программ наблюдения, слежения и охраны. Несколько зон доступа вокруг этих баз. И если тебя там задержат – это грозит неприятностями посерьёзнее, покрупнее, чем денежный штраф и высылка из страны. Так поговаривают. И ещё говорят, что там заправляют иностранные советники какой-то другой страны, которая имеет влияние на эту африканскую страну, и на её-то средства, этой африканской, тьфу, не африканской страны, и ведутся исследования. Но я не знаю, что вам на это ответить. Чего не знаю, того не знаю) более 1000 футов – можете себе представить? – и я тоже нет, пока не увидел. Да. Примерно, потому что конфигурация сучьев, как счастья, или, лучше сказать, дополнительных стволов, потому что некоторые из них как стволы, постоянно меняется, причём ежедневно: и днём и ночью и в сумраке, как мне рассказывал один из тех, кто обслуживает эти армейские базы, я познакомился с ним в баре: "Причём очень трудно уследить, когда происходят эти изменения и какого рода, почти невозможно". Но так или не так, я не смог проверить это на личном опыте, как вы уже хорошо поняли. Что же мне ещё осталось вам сообщить напоследок (ведь мне следует завершить этот рассказ)?
В Африке есть деревья и побольше этого, но ни одно из них не обладает подобными свойствами. Учёные считают, что этот вид или этот единственный экземпляр (как ни странно, оно не размножается, и этому дереву бог знает сколько лет: учёные до сих пор не могут определить его возраст, как всегда в таких случаях это вопрос дискутируемый, спорный) возник в результате какой-то определённой мутации, определить которую они никак не могут. А пора бы уже. Ведь, говорят, скоро уже конец света.





СТАРУШКА ИЛИ СОБУТЫЛЬНИЦА


… "Чай, милок, много за твоими глазами?" – спросила она меня и я только улыбнулся, смог – смог, и не смог дальше, далее говорить от волнения. Было что вспомнить. Но далее: я и сидел за столом и пил чай с одной – Старушкой, собутыльницей, мы с ней, давеча, выпили на двоих одну бутылку красного на вид вина, но бутылку большую, и вино было крепко и я всё приговаривал ей: "Пей же ты, моя подружка?..". А Старушка хитро ухмылялась и поднимала корявый выгнутый крючковатый палец свой, и он так и зависал в воздухе.
Старушке можно было дать на вид семьдесят, а то и все восемьдесят. И она была подружкой пожалуй того самого Пушкина, о котором я ночью почти не знаю, и не узнал бы, если бы не она.
А она рассказала и рассказывала мне всякие смешные случаи и истории, которые приключались с ней и с Александром Сергеевичем, с ним, именно. Начнём по порядку: как-то раз Старушка и Александр Сергеевич пошли гулять вдоль Москвы-реки, было тепло, ночной воздух носил с собой запах уже созревших яблок, и звёзды зажигались над Москвою-рекой, как вдруг нежданно-негаданно со стороны *** Вала к ним повернула карета, двигаясь, тёмный в вечерних лучах заходящего солнца кучер, торопясь, заходясь, хлестал коней, сквернословя громко на всю улицу. Пушкин заинтересовался происходящим и остановил карету со словами, с возгласом: "Куда же ты торопишься, голубчик? Или тебе не видно, что здесь дамы? А ты говоришь вслух оскорбительные вещи". Вот как-как. А надо вам сказать, что Александр Сергеевич был человеком необычайной смелости и мог запросто схватив под уздцы четверню, остановить повозку. Кучер смешался и не захотел, а может быть даже не смог ничего отвечать и не смел отвесть очей с А. С. Пушкина, как в тумане. Как бы то ни было вопрос был задан. Пушкин, подойдя, распахнул дверцу кареты. За нею сидела красавица столь неописуемой красоты, что даже Старушка, особенно в те годы, тогда, редкостной красоты девушка, задохнулась и побледнела смертельно, уронив на землю свою шляпку, или что там у неё было, коротко, которую она надела для вечерней прохлады, так как, всё-таки, приближалась ранняя осень. "Что ты делаешь здесь, прелестное дитя?" – спросил Александр Сергеевич, невольно улыбаясь, ибо вид у красавицы был чугунно-сумрачный, и она была бледна, как раньше говаривали и говорили, неестественной бледностью и смущена. Александр Сергеевич решил успокоить её, а потому вновь заговорил тихо, обращаясь к ней: "Что с тобой? Или злой рок гонит тебя, и твой тёмный томный и умный возничий несёт тебя неизвестно куда, выгодно, в неведомую даль?" "Истинно так, сударь" – отвечала красавица, и расплакалась, закрыв лицо руками, тихая девушка наша. "Ну, полно, полно" – сказал Александр Пушкин и, подсадив Старушку в карету, заскочил и сам и крикнул: "Трогай" и назвал адрес своего "бивака", не называя своего тайного убежища – так Александр Сергеевич любил называть на местном наречии места своего пребывания. Кучер нехотя повиновался, и карета тронулась. По пути и дороге красавица рассказала свою историю. Оказалось: она – цепь её злоключений началась издавна, если можно судить о давности срока в отношении столь молодой и блестящей, модной, как роза, девушки.
Итак, мы продолжаем рассказывать ея историю и негу. Некий господин, влюбившись, предложил руку и сердце ей, но она отвергла его притязания, будучи увлечена и уверена или уведена другим молодым человеком, с которым они и собирались пожениться вскорости. Уже начинались свадебные приготовления, как вдруг случилось несчастье и совпадение, молодого господина нашли утопшим в реке. Как это было – славно случилось, никто уже ума не мог приложить, да и не куда его приложить, ума, и ведь он ни капли в рот не пил, в рот не брал, и к тому же он был сильный и стильный молодой человек словоохотливый: отличный наездник и начальник и фехтовальщик и пловец, но да видимо, да оскользнулся, ведь дело-то было ранней осенью. Труп был одет в модное платье, в петлице же была белая роза, изрядно изрытая помятая и размякшая мрачно выцветшая бумажная, хотя покойник никогда не любил искусственных цветов и даже простых, то есть цветов не любил. Красавица погоревала – погоревала, погрустила – погрустила, и решила с матушкой, а кроме матери у неё никого не было, выйти в свет, ведь прошло уже полгода и настало время весенних балов, которые давала в то время княгиня Марья Алексеевна, известная всем. Ну-с, порешили на том, и стали готовиться к балу, примерять наряды.
И красавица стояла перед зеркалом. И только красавице показалось, когда она прихорашивалась, что сзади неё стоит чёрный незнакомец, нет, ниоткуда возникший и неизвестно куда пропавший, она вскрикнула, обернулась, но, конечно же, никого не увидала, и только ей показалось, что какая-то тень, как покров, накрыла собою светлый месяц, "наверно то была птица". "Начиталась старинных романов и теперь всякое мерещится" – с досадой подумала красавица и чуть не топнула ножкой и ушки её покраснели еле дыша, как будто на её груди была подушка. Но как бы там ни было, они собирались на бал.
И на балу было чудно хорошо: бал был великолепен. Княгиня Марья Алексеевна мастерица на все руки, ломота, правда, да и не только, во всю расстаралась. Гостей было множество, и они всё съезжались и съезжались, оставив свои шинели в прихожих. Конечно же, я вру – гости съехались в экипажах. Это вам не съезжая, а бал княгини Марьи Алексеевны… бал княгине Марье Алексеевне. Так случилось, что на балу оказался один молодой красавец, граф В., неженатый, – нежная мечта прямо всех московских и не московских и накрахмаленных барышень и щеголих, в прошлом евойном известный повеса, мот и дуэлянт, картёжник, теперь искренне остепенившийся и, как говорят, искавший хорошей партии, хотя получивший очень и очень приличное, даже солидное наследство и состояние от своей безвременно умершей незамужней тётушки, в оное время, старой девы эдакой, сестры его матери, помянувшей его в своём завещании: это были великолепные подмосковные имения, не говоря уже о прочем. Так вот этот вот, один из первых богачей, один из героев наполеоновских войн, окончивший последнюю кампанью в чине *** и бывший в отпуску, приглянулся красавице на балу, а самое главное, он сам не спускал с неё своих очей, они лихорадочно сверкали так, что наша красавица смутилась и покраснела, и он тоже был бледен неестественной бледностью. Ну, ну, вот начались танцы и он, один из первых пригласил её, и наша красавица, как конфекта, с радостью согласилась и они закружились в кадрили или что там у них было… "С тех пор, как я увидел Вас, моё сердце разбито, сам я стал несчастен, мне довольно одного Вашего слова, Вашего вздоха, одного Вашего взгляда, который недвусмысленно говорил бы мне, что я любим, чтобы я обрёл снова спокойствие и так же уверенность в своём счастии, в Вашем участии и в моей участи. Иными словами – это объяснение в любви. Примите его, это объяснение, как оно есть. Этот безыскусственный дар сердца – удар Эрота.". Так он сказал ей, наклоняясь и склоняясь к ней, сверкая очами и весь бледный. Наша красавица потупилась и покраснела, потом она, наконец, ответила ему, вздохнув и еле слышным шёпотом: "Вы мне милы. Что Вы наделали? Но ведь Вам надо сначала познакомиться и переговорить с моей матушкой. И потом, Вы ведь мне совершенно неизвестны. Пусть она пригласит Вас на чай". С этими словами и наш граф обольстительно выпустил нашу красавицу из своих объятий, так как кадриль кончилась, незаметно пожав ей руку, а другую положив на своё сердце, так что она совершенно смутилась и стала совсем багровой. И тут же он с помощью общих знакомых был представлен матушке, обворожил и очаровал и шармировал её, и было договорено, что в следующую среду он непременно посетит их и выкушает у них чашечку чаю и может даже не одну, с вареньем или пастилою, как ему за благо рассудится. И московские модницы, классики и красавицы тут же начали громким шёпотом поздравлять нашу красотку с успехом, а её матушку с выгодной партиею. Наша же красавица была вне себя от счастия.
Долго ли коротко ли, но всё сладилось. И наш граф стал постоянным гостем матушки и нашей красавицы, и стало готовиться дело к свадьбе, причём сам жених торопил и настаивал на том, что бы и чтобы как можно более приблизить сроки сего праздничного торжества, вот она какова – пламенная любовь, и в самом деле, эта любовь как будто с каждым днём его, графа, и точила иссушала, и он делался всё бледнее и бледнее, и только глаза его ярко сверкали тёмным нежным пламенем, как некие драгоценные камни, и жаркие слова срывались с трепетавших, с трепещущих его уст и градом сыпались вниз, как будто чистейшей воды жемчуга – земчуга, на золотое блюдо, и он смотрел, слова к нашей красавице. И старинные кумушки печально шептались, любезничая меж собою, что не к добру это: такая пламенная любовь, да и слыханное или неслыханное ли дело, чтобы красавец-богач, из первых женихов, сделал предложение бесприданнице, пусть даже старинного, но захудалого роду. Дар. Удар. Между тем меж тем время приблизилось, крадучись: настал срок свадьбе. И гости съезжались на дачу, потому что торжества должны были происходить именно на ней, на этом настоял граф, эта дача находилась в пределах одного из его подмосковных имений. Потом, после обряда молодые должны были переехать в барский дом, как ни странно это, но граф не захотел впускать никого из гостей в этот дом, здание, терем, как в память об умершей тётушке, гости оставались пировать на даче, а молодых в этом доме ожидали только верные и варёные в кипятке событий и красные, как раки, лакеи графа, нашего этого жениха. Невеста же ни в чём не перечила своему суженному, она уже обожала его, что бы ей ни говорили разные досужие сплетницы. Как бы там ни было, все уже были в церкви. Граф был круглой сиротой. Отец и мать его померли давно. Он уже сам их не помнил, тётушка, как известно, его, его померла, более родственников не было, поэтому с его стороны были его приятели по службе царской. Итак, все были в церкви, начался обряд венчания. И тяжёлые торжественные и дарственные слова медленно падали в глухой тишине, все почему-то замерли. И никто даже не шептался и даже не шевельнулся, даже не шевелился, даже вздохов не было слышно, даже шелеста платьев, и они падали, слова, тяжело, глухо, как драгоценные камни на каменное блюдо. Когда обряд закончился и все вышли из храма, зашумев, зашелестев платьями, зазвучали голоса; и они двинулись к коляскам в блеске – в всплесках света вечернего солнца. И тут граф весело улыбнулся, и, взяв невесту (уже жену) под руку, отделился, удалился от толпы гостей, и, усадив невесту в экипаж, крикнул, приказав, вознице: трогай, и стремглав четверня понеслась, как стрела, к графскому барскому царственному дому, видневшемуся далеко в дали, в лучах заходящего солнца золотилась зеркальная гладь пруда, которая нанесена (если можно, так сказать) (а почему бы так не сказать), и появились какие светлые то ли червячки, то ли змейки в волнах пробегавшей неподалёку реки, мелькающей, как крики деревенских мальчишек, едущих в ночное или ведущих стадо с водопоя домой. Всё было видно с пригорка, на котором стоял храм. "Вот какие живописные эффекты создаёт закат" – сказал мне один знакомый художник, я тоже был телом среди приглашённых на свадьбу. (Это уже я мельком цитирую мемуары одного известного в 19-ом веке человека. Они каким-то образом вкинутые, вплелись в рассказ Старушки, т. е. в мой рассказ. То ли Старушка в этом виновата, то ли я – сам чёрт не разберёт. Прим. рассказчика.) "Вот такая вот история и судьба – повезло счастливице-бесприданнице" – вздыхали дамы, глядя вслед удаляющемуся экипажу. "Но я отвлекаюсь" – как сказала мне мисс Старушка в этом месте своего рассказа – повести, слегка запнувшись, и продолжила его – её. Итак, карета графа неслась по направлению, прямо, к усадьбе. И кони были лёгкие быстрые. Глухо гудели копыта. И звенели птицы в небе. Красавица же наша была вне себя от счастья, и только смотрела на своего суженного, пытаясь угадать – о чём же он думает – размышляет, безутешный. Граф, между тем, был спокоен, печален и молчалив, и он думал свою думу, и, может быть, даже он, походил на своё мраморное изваяние, которое когда-то воздвигла ему обожавшая обожествлявшая его тётушка. Итак, кони неслись к усадьбе. И вот они уже влетели в широкий и царственный двор, и вот они уже остановились, запнувшись, у крыльца. И лихой кучер нехотя слез с облучка и отворил дверцу и скинул ступенечки, а потом и снял шапку. И граф сошёл сам и помог сойти молодой. И вот они уже стали приближаться к крыльцу и невеста, уже жена, пылающею слабою своею уже дрожащею младою рукою оперлась на сильную руку мужественного графа, как вдруг она заметила, и вскрикнула, и пошатнулась, и чуть не упала, и неподвижно став, неподвижно стоявшего возле цветника, того самого господина, предлагавшего когда-то ей руку и сердце и цветок, он стоял со спокойным и задумчивым и ясным и благостным видом, и он странно напоминал того странного незнакомца, который являлся ей в зеркале, когда она готовилась к балу. И граф, оставив и отстранив свою жену, направился прямо к нему. Что тут случилось и сталось с нашей красавицей? Она задрожала вся, побледнела, стала белее полотна белого и, трепеща, как осиновый лист, несомый осенним буйным ветром, бросилась бежать, но куда она не знала и не ведала. И вот она уже выбежала через какую-то алую калиточку из сада и бросилась по просёлочной дороге, едва успевая, несуразная, задыхаясь, как вдруг вдали показалась карета или экипаж. Это был кучер графини Д., по приказанию её направлявший свой, её, экипаж в Москву из её подмосковного имения в один из её московских дворцов. И наша красавица, вне себя от счастья и уже задыхаясь и дрожа, бросилась к нему и умолила его и упросила его, сняв с себя серёжки с бриллиантами и, предлагая их ему как плату, взять её с собою в Москву. Так как матушка её после обряда вернулась в белокаменную. И он согласился и не возражал, не подозревая ни о чём. На этом и завершается незабвенная первая часть нашей истории. И начинается другая её часть, а именно эта небывалая. История красавицы кончилась именно тогда, когда они подъехали к биваку А. С. Пушкина, там, где он квартировал. И А. С. Пушкин сразу распорядился: он послал дворового мальчишку за обер-полицмейстером, известным всей Москве своими храбростию и сообразительностию и распорядительностью, он приказал своим двоим бывалым лакеям Григорию и Егорию – Григорий ходил в одиночку на медового медведя и даже на свойского сохатого, или чего-то в этом роде, а Егорий был неженатым солдатом наполеоновских войн, егорьевским Его Величества полным кавалером, унтер-цером, так вот он приказал им, предварительно, выбранив их за то, что они играли в карты, он застал их за этим занятием, сказав им: "Это до добра не доводит, это не до добра доводит, а приводит только к худу. Это ни к чему, ни к чёрту, не приводит. Уж я то знаю". И, говоря эти святые слова, он, А. С. Пушкин, почему-то улыбался про себя: вот так. Так вот он приказал им взять обоим острые топоры и его, Пушкина, заряженные пистолеты и стеречь обеих красавиц до прихода его, скорейшего А. С. Пушкина. А сам направился в один приход, к отцу Николаю или Никодиму известному всей Москве своей своими святостию и набожностью священнику, творившему чудеса и исцеления. К нему со всей Москвы шёл, стекался болезный народ, удивляясь ему и прося у него исцеления от всяких маломощных умалишений болезней и бед и происшествий и немощей. Всем ясно, что стряслась беда, и поэтому и А. С. Пушкин решил попросить у него помощи и совета, так как понятно, что здесь необходимо нужно было вмешательство не только светских, но и духовных властей и пр. И он, А. С. Пушкин, предварительно перекрестившись, направился к святому отцу Николаю или Никодиму, к нему, к этому. Кстати он успокоил наших красавиц, перед своим таким неожиданным болезным уходом (одна из этих красавиц дрожала как в лихорадке и была бледна, и одна слезинка стекала по её ланите, другая же была мрачнее ночи и чернее тучи, глаза же её сверкали ожесточённо, как молоденькие молоньи), так вот сказав им, чтоб они подождали его в гостиной, и что он быстро воротится. Итак, наши красавицы остались одни, не считая лакеев, да. А. С. Пушкин направил острые стопы свои, оборотившись к духовным властям, к отцу Николаю или Никодиму (предварительно перед тем отпустив кучера графини Д., этого прощелыгу и побирушку, и забрав у него серёжки с бриллиантами, он отдал их красавице, и крепко выбранив его за то, наказав ему передать графине Д., что не отказывается от ея приглашения и просит прощения, и благодарит ея, и что он будет на ея рауте, а также небрежно бросив кучеру аж целковый на водку или чай или что, наказав ему не пить более). Итак, продолжение сей истории: когда А. С. Пушкин, с отцом Николаем или Никодимом, оказались вновь со святостью возле своего или его дома, то весь его дом был в дыму и в огне. "Пожар, пожар?!" – кричали все, как доброжелатели, по двору обстоятельно бегали и суетились какие-то малые люди. И обер-полицмейстер был уже тут, он оказался обстоятельным и добрым малым, ведь он прибыл с целою пожарною командою и уже распоряжался ими. Пушкин ринулся в дом и уже через несколько минут был в гостиной, пробившись сквозь уже угасающий огонь, но не там то было, сквозь застилавшие, глотая, ему глаза слёзы и дым, он увидел такую картину: оба лакея его лежат без чувств, Старушка в углу прижалась к стене и недвижима, а в потолке зияет чёрная дыра, пробивающаяся сквозь крышу, то есть она была и в крыше, и сквозь неё, это ядрёное отверстие огненное, видно, как сквозят, скользят в чёрном ночном небе круглые зелёные крупные звёзды, ночные и мрачные, как будто их кто-то украл. И Пушкин нахмурился и крикнул команду обер-полицмейстера (имея ввиду пожарных и прочих), отец Николай или Никодим крестился, бормотал и вздыхал, так усовещивая себя, красавицы же нашей и след простыл. Впоследствии рассказывали никто не мог вспомнить и уразуметь, что же произошло и вышло. В роде кто-то явился, потом гром, мрак, и забвение. Сколько обер-полицмейстер и Пушкин не расспрашивали их. Конечно, обер-полицмейстер дал везде суровый указ искать везде нашу красавицу и невесту. Но нигде её не могли найти и прочее. И отец Николай отслужил службу во здравие, но тоже не помогло: я имею в виду, найти её. И уже А. С. Пушкин мрачнее тучи и кусая губы или ногти, ночью рыскал, как сыч, по всей Москве, но ничего не мог поделать. После этого дело вскорости предали забвению. Что же случилось с нашими героями и другими персонажами и прочими? Мать нашей красавицы умерла от горя в этом же году, немного погодя. А графа В. нашли, и в тот же самый день, когда наша красавица сбежала от него и другого, утопшим в пруду, в пруду, который был в его же собственной усадьбе его же собственностью на поверхности коего плавала белая бумажная роза уже размокшая. И порешили, что он наложил на себя руки, т. е. утоп. Кстати, я расскажу о лакеях, потому что судьба сиих двух несчастных малых безусловно волнует и просвещённую и читающую публику. Оба выжили, не иначе. Григорий принял постриг и ушёл в отдалённый монастырь, а потом в скит, и тот и другой, находящиеся в Архангельской губернии. Егорий же остепенился и протчая, остервенился, женился, завёл своё хозяйство, и стал жить в деревне, разводя курей, гусей и уток и прочая, заведя малых детушек и хозяйку, расписную красавицу, такую молодку развесёлую. Вот вам и вся история.
Да, но не всё так то просто. Старушка рассказала мне то, что она никому не рассказывала, как она мне поклялась мыслимо-немыслимо, одну неприятную историю, эту – т.е., что там, в действительности такой, произошло, когда предстал и возник перед нею, перед Старушкой, да перед ними всеми, как в передней, но не в переднике, как некий яркий призрак какой-то загадочный незнакомец – господин нелюдимый, которого они не успели разглядеть и увидеть. Вот что произошло в ту памятную туманную ночь: оба лакея замертво повалились на пол, когда, предварительно, один из них успел выстрелить, а другой замахнуться топором, и только, не более, красавица наша пропала в тот же миг, как растаяла, а в потолок взмыл огненный столп и пробил огромную дыру и другое прочиё, но за мгновение до этого, мгновенье, которое показалось нашей красавице – Старушке, вечностью, это существо, которое явилось, приблизило к Старушке, судорожно прижавшейся к стене и нелюдимой, то, что было у него лицом или сказало ей следующее, следующие слова, внимательно глядя ей прямо в глаза своими чёрными: "А, так ты из наших – проч! Смотри, внимательно наблюдай за своим господином, и береги его – вот так!". И с этими словами существо растворилось в бешеном воздухе, но Старушка не потеряла чувства чести или долга, не потеряла сознания, не упала без чувств или со знания, она судорожно ожидала своего господина и повелителя и, наконец, дождалась его бедного. Дальнейшее вы знаете без меня. И Старушка берегла его, следила за своим Пушкиным, как за лакомым дыханием, своим и его, почти всю его жизнь протчюю, но в день, тот, когда он поехал на чёрную речку, не уберегла, не смогла, и это был единственный раз последний. Дальнейшее слишком хорошо известно, увы. Даже мне.
Так вот в тот день Александра Сергеевича Пушкина посетил чёрт.

https://polutona.ru/?show=0122204208

РОБКИЙ ПАПОРОТНИК
автор - Дмитрий Дедюлин


* * *


бензиновое дерево растёт – на каждой ветке
по распятию висит – они шатаются на нитках дорогих
а у Христа такое выраженье на лице как будто Он –
ну оперная дива – приветствует своих поклонников во сне
в котором мы живём и празднуем пустые годовщины
окончания разврата и войны в которые мы погружены
зачем-то и так висим на нитке дорогой
и каждый молится о благе и о счастье
а счастье нас обходит стороной и мы наверное его
в лицо ударим чтоб не пренебрегало нами
тусклый вечер опустится на наше "ничего"
распятие сияет и реклама





* * *


сумрачный снег лежал на вершинах деревьев
и они шевелились как будто по ним бегали гномы
гномы которые изгнали эльфов из их светлого царства
и с тех пор живут на деревьях собирая плоды
в дуплах обустраивая уютные жилища
и навязывая весомую темноту окружающему нас царству –
царству незримых людей живущих рядом с нами
но не пересекающихся с нами – параллельные миры
они так часто парят рядом с нами
но мы не замечаем их – мы недоступны им
и их внимательный взор скользит рядом
но мимо и только гномы – весёлые работники лесного труда
иногда прорываются к нам и приносят
то веточку сосны а то катышек смолы а то нарисуют
пёрышками райских птиц немыслимые разводы
на оконном стекле покрытом слоем изморози
но только одно не знают гномы – что там –
в чёрной дыре нашего сознания
что скрывается за тусклыми стёклами
наших чёрных очков и они мельтешат мельтешат
не в силах пробиться сквозь нашу скорлупу
но угадывая наши желания по движению наших губ
по обречённому жесту наших рук
сложенных домиком на набалдашнике высокой трости
что стучит по мостовой а мы идём не знамо куда
и исчезаем там – в дорожной пыли на горизонте
что спрятался за углом нашего магазина





* * *


"избавься от судьбы" – говорила мне гуттаперчевая черепаха
и томно выпрастывала свои лапы из-под панциря
а я ждал мгновений которые явят мне в своей полноте
своё непобедимое могущество и я умилюсь и воспарю
и встану грозный и ужасный как тень
и погрожу своим супостатам пальцем и закачаюсь
и развеюсь как весенний дым лёгкого нежного костерка
и окажусь снова на земле вглядываясь
в лежащие на земле пустые консервные банки
и бормоча себе: "где это я потерял ключи?"
и ища их – хищным коршуном распластываясь над землёй
и не находя их – бедный странник исторгнутый
из глубины ночи и ищущий своё пропитание
по замшелым дорогам заколдованной судьбы





* * *


дьявольское зеркало открытого мира – я стоял перед ним
но оно мне ничего не показывало – только зелёные сопли
у младенца поедающего попкорн и вопли немногочисленных
женщин и стариков наблюдающих как северные рудники
движутся к ним и захватывают пространство их цветущей земли
и они падали на колени и молили Бога проклясть их
потому что только так они могли справиться с этой напастью
но Бог молчал и только одинокие облака двигались по беззвучному
небу и малиновый закат окрасил красным райки их безутешных глаз





* * *


а нашему народу
свободы не видать
к тому же он от роду
не знает благодать

к тому ж он – нечестивец –
из бездны извлечён
и с ним давно простились
кто был им так прощён

как мы бы не простили
как мы бы мост сожгли –
они его любили
и ползали в пыли

они пред ним рыдали
они в любви клялись
потом их всех продали
и все перепились

спасательное солнце
вставало над травой
и лик его червонцем
смеялся над братвой

которая молила
в овраге хлеб испечь
и стал овраг могилой
и вот об этом речь





* * *


на сахарном престоле
не ведают о соли
собаки там гуляют
и хвостиком виляют

туда впадают реки
как в небо – полчаса
и нету человека
а есть небес краса

бумажки с именами
что жили до шести
а после умирали
лети в огонь лети

чтобы остаться в мае
светлейшим существом
мы вас не понимаем
кто знает чем влеком

бумажный человечек
объятый огоньком





* * *


в открытое общество невозможно попасть просто так
мы бьём руками эти двери из мрамора чёрного
а вдруг их откроют и мы проскользнём в глубину
затихшей гробницы и вкусим сельдерей что растёт из гробов
но нет – молчат – стерегут свои тайны неживые существа
и клубятся в молчаньи под куполом полым
чтобы выйти из нор и застать нас врасплох
чтобы мы превратились в чертополох и росли по обочинам трактов
забывая про песни что скитаются где-то во тьме





МАНИАКАЛЬНЫЙ САДОВНИК В ОСЕННЕМ САДУ


народ поставлен перед выбором – либо религия либо опиум
это ощущается им как возможность заняться чем-то полезным –
погрузиться в нирвану, прийти на приём к бодхисатве,
вытащить рыбку из пруда – но дни наши утекают
и народ печалится погружаясь в синие облака тумана
и спускаясь на дно глинистого котлована где стоят
три куклы простирающие к нам руки и говорящие:
"мама" и народ потреплет их по щеке, даст им конфетку
а сам опустится на дно котлована, вытащит бутылку водки
разольёт по стаканам и запоёт песню о своей лихой судьбе
и о чёрном вороне кружащем над головами
своих жертв пока тихий садовник в саду подстригает кусты
а осеннее солнце кружится в небесах
ненавязчиво глядя сквозь облака
и преследуя всего лишь одну цель
накормить своих присных отборными плодами спелой осени





* * *


царь самураев направил свои войска к монахам
совершающим чайную церемонию
как чаинки кружили воины вокруг голубого смерча
возникшего внезапно в чистом поле васильков и росы
и полегли навеки
царь самураев сидел на престоле
и недовольно двинув левым усом
он отдал приказ гейшам соблазнить монахов
как лепестки розы разлетелись гейши от дуновения ветра
и упали в чистом море
чтобы стать дочерьми морских богов
тогда царь двинул бровью и послал морской флот к монахам
так как лужайка где они сидели превратилась
в морской остров
но корабли стали струйками пара, кучевыми облаками
и вознеслись к небесам
тогда царь самураев сам отправился к монахам
он сел перед ними на корточки и поклонился им
и они с поклоном протянули ему чашку чаю
и он произнёс благодарственные молитвы
и ласково поманив монахов рукой указал им путь
клубящийся в синеве небес и уводящий
его и монахов за пределы Вселенной





БЕЛЫЙ СНЕГ ШЁЛ НАД ПЕТЕРБУРГОМ


я – мраморный ангел Петрограда смотрел на людей покупающих молочную колбасу
и таял от смеха – лимбы загорались и гасли словно слепая лампочка
в подъезде одного учёного живущего под крышей и несущего в авоське
пакет с селёдкой, триста грамм сахара и два куска чёрного хлеба
а люди с молочной колбасой таяли на скользком льду
и зажигались гирлянды новогодних огней а Иван Иванович
скользил к Глафире Петровне и предлагал ей руку и сердце
а она отворачивалась смущалась и что-то лепетала на беглом английском





ФИНН


я не поверил в эти звуки – помчался спьяну вглубь науки
и в темноте рыдал – потом ко мне пришли подруги
и в пустоте хватал я их за маленькие руки и так нашёл портал
куда ушёл – стекались дети под знаменем войны
а я скорблю о человеке что вышел в свои сны
и там свою Наину встретил – мы тоже влюблены
косноязычны – любим трепет тобой опалены
идём – волочим свои цепи – последние длины

неимоверной – мы скучаем – в распятья погружён
художником в небо увлекаем – землёю поражён
сидит он за воскресным чаем забвения лишён

но вот вдруг вышло слово "птица" – вонзилось в небеса
и трепет внял самоубийце – спустилась вниз краса
лесов, полей, мелькали лица, звучали голоса
а он сидел – кивал на стержень и пряжу свою ткал
но не был он уже тем прежним и знание искал

он был как голос у разлуки и тайная печаль
но мы пожмём друг другу руки – пускай слова кричат
о нашей боли невозможной – о нашем ведовстве
но путь архангельский проложен и тонет день в листве





* * *


продолжение телепередачи "Вечерний Швейк" –
у нас в школе был парень – у него раза три было сотрясение мозга
он даже был отличником и хорошистом
он падал на колени и рисовал мелом на полу
математические уравнения за что его часто
ругала уборщица Нюра но он не обращал
на неё внимания – аккуратно собирал свой ранец
и шёл домой засовывая варежки в рукава пальто
его пальто колебалось и било полами по сапогам –
резиновым сапогам которым не были страшны грязь и лужи
и которые он носил во всякую погоду





* * *


надень Бриони и сиди в вагоне
как будто жизнь-красавица течёт
и простирается на каменном перроне –
тебе здесь нравится и нравится ещё

рассвету белому и каменной деснице
что опускается на плечи палача
тебе наверное на празднике родиться
предрешено где вдаль течёт печаль

впадая в небо с солью голубою,
обманщица, признанием лечи
прикосновением и той одной любовью –
и мир сгорает в пламени свечи





* * *


иволги живут возле Волги – они шастают там на ветках деревьев
и умолкают в особенно шумный и ненастный вечер
а так они словно соловьи сидят и выводят свои рулады
на радость уснувшему люду – уснувшему от своих печалей горестей
и забот и проснувшемуся в новой стране где железное солнце
катится по оловянному небосводу и два шатких шатуна
ходят и ходят пугая округу а иволги поют поют не зная слов любви
а железное солнце катится и жизнь продолжается в полной невозможности
умереть и тем пополнить ряды павших но и в полной
невозможности отражать эти поблёкшие небеса
наполненные песнями нашей поблёкшей любви к земному роду
памятником вставшим на горизонте и закрывающим от нас
живое солнце спрятавшееся в алой туче и иногда пускающее луч
на нашу грешную землю





* * *


летальная работа в Польше – я вам такое предложу
чего вы знать уже не знали но вы скакали на коне
он деревянный был а вы махали шашкой
и были словно на горе – весь мир обозревали вы
и плакали навзрыд от боли которой вы болели почему-то
но вы не знали ничего и помахавши шашкой удалялись
из комнаты и конь гудел под вами
и вы распятым всадником стремились на небеса
зимой похолодали рассветы наши и закат печальный
тихонько опускался словно фильм заканчивался
и немые титры бежали по обугленной доске





* * *


"мёртвые сраму не имут – возьми их себе за труд
ведь они уже не здесь – танцуют этот танец, пьют эту смесь,
развлекаются как могут, спускаются в нижний бар
что ты застыл ей-богу? выключи свет своих задних фар
и спускайся к нам – поговорим о житье-бытье – о том что мое и уже не мое
как бы тебя заставить с нами выпить? развеяться на ветру?
а хочешь – пошли с нами в Египет? если не пойдёшь – я умру
что ты сидишь такой сонный и не внимаешь вину
надень скорее кальсоны и будем тонуть
в этом мутном омуте который родила наша страна
что ты ходишь по комнате? всё равно тебе не видна
в этом зеркале "Рай для роботов" – неизданная книга Сальвадора Дали
не ходи больше по комнате – видишь твои книги все в пыли
а забирайся в Антверпен с Маргаритою –
в Антверпен твоего сердца там где ты построил дом
и не ходи ты с бейсбольной битою за своею тенью" – так сказал мне он
и растаял во мраке в который сгустилась тень
а я пошёл к "Бродячей собаке" и там сидел в пустоте
потому что есть места – они нами скомканы но всё же живут
только не ходи больше по комнате – а не то останешься тут…

https://polutona.ru/?show=0122203814

ДЕРЕВЕНСКИЕ СТИХИ
автор - Василий Бородин



Герман Лукомников: - Эту рукодельную книжку Васи Бородина подарил мне недавно Валерий Селиванов. В книжке одно стихотворение, переписанное и проиллюстрированное автором. Текст поисковиками не обнаруживается; в Васином фб тоже; возможно, не публиковался?

Два разворота отображаются в Васином фб (из фотоальбома Нади Захаровой "вася бородин"), с отсылкой на литературный сайт "Полутона", но линков нет, и на сайте я почему-то ничего подобного не нахожу, хотя там много Васиных публикаций.

Привожу книжку полностью, в отсканированном виде. В ней 16 страниц, если не считать обложки. В качестве основы использована бумага из тетради в клеточку, книжка сшита скрепками; квадраты с текстом и рисунками (на обычной, белой бумаге) тоже прикреплены к страницам степлером.
Набор стихотворения мой; деление на строки я стандартизировал, регистр букв и строфика тоже в ряде случаев дискуссионны. На обороте обложки — авторство: "вас. бородин"; справа титул: "деревенские стихи". На обороте титула указано "август 2016" (на скане эта страница, к сожалению, наполовину срезалась), эту датировку я и поставил под текстом. На обороте задней обложки указано: "каменный уголь, акварель" и "12 августа 2016 г. / деревня Бекетово".
_______



Василий Бородин (1982–2021)

ДЕРЕВЕНСКИЕ СТИХИ

Взаправду за пламя держась, как за ветвь
держалась бы птица, качается свет

Он точками кружится, ухнув совой
в скруглённый и бледный бросок дымовой

Здесь разноглубинные звёзды, дыша
седеющей тьмой из большого ковша,
дрожат, как страницы
на тихом ветру,
глядят, как синицы —
вокруг и вокруг

и, взрытый летучих
мышей суетой,
весь воздух стал тучей
сырой и густой

О, августовский замирающий хлад
печали, внезапно идущей на лад —
точней, на свободу, и, в ней растворясь,
глядящей на лужи, в прекрасную грязь —

на утренний, солнечный трепет воды:
на собственные золотые следы



август 2016

https://polutona.ru/?show=0111142223

КАЛИDOOR
автор - Дмитрий Дедюлин

ЛЕТО

1
старая советская проститутка мораль
говорит устами признанного поэта
но я на это насрал
скоро будет лето
потому что лето прошло
и осталась одна усталость
кому-то не повезло
а кому-то Алла сказала что он мудак
вот такие у нас перспективы
только не путайте девушек
с теми кто устроил бардак
под сенью печальной ивы

2
у этого текста нет никаких
живых адресатов
все уже давно мертвы
и ходят в робе своей полосатой
потому что львы
так же нет никаких прототипов
не ищите правду между строк
и бьёт Сократа Ксантиппа
и улыбается Бог

3
мы плыли с тобою в этом ласковом вечере,
дорогая бэби,
и наблюдали свиданье реклам
вон видишь сияет секс-шоп "Золушка"
и вот магазин детской одежды "Сказочный принц"
и ты сказала мне: "милый, правда ли
есть побеги у нашей весны?
может сбежим за город
и вынесем лето
как нечто невыносимое
за ворота за нашего цирка"
и я сказал тебе: "милая, взгляни
на эти "Ножи и вилки""


* * *

я писатель литературный
все подохли уже давно
ну а я начиняю бочки
беззаботным хмельным вином

все вы будете там смеяться
под открытой акацией сердце
только Вена и Лондон были
нашим правильным этикетом


ШМЕЛЬ

цыганка гибкая с печальными глазами
опять расскажешь мне про сонный чёрный след
которые оставляют бойцы как чёрный камень
и твёрдая рука сжимает пистолет

сейчас начнут огонь, водою пену смоют
а после потечёт священная река
я тихо назову её своей Двиною
крутые берега как части пирога

и в них живут кроты и точат свои когти
о глину и металл, о пластик и бетон
и только горний день стоит в весёлой плахте
и шмель жужжит в окне – жужжит меж двух окон


ФАУСТ

шампанское "Шаманское"
мне дядя продавал
и вместе с Розенкранцами
мне пиво разливал

а Гильденстерн по памяти
разведывал приход
я был тогда неграмотный
и в общем идиот

ты пьяная и лютая
искала Божьих чар
и с каждою минутою
ты прятала товар

минута подле хобота
трубы или во тьме
что мочит чёрных роботов
в печальной кутерьме

и я барыжил с временем
и время находил
но дым металла с трепетом
в ведро пустое лил

клубились там холодные
святые времири
и только сны безводные
плескались до зари


СОНЕТ 878

"Чайковского, пожалуйста, сюда!" –
сказала бледная погасшая звезда
и я ей заварил крутого чаю
мелькали в снах безмолвно поезда
и влажная прозрачная среда
опять в окно безоблачное валит

но жизнь течёт – срисованный театр
его Дега изобразил вам, дети
и поднимается с небес печальный пар
и тают куры в этой странной клети

уже крестьянин вышел на порог
река в молчании в лучах зари клубится
таков судьбы безумной эпилог
сияет тень как верный твой возница


ПАТИ ФОН

коньяк укрепляет сердечную мышцу
и в горле летает тайком
ты помнишь – с тобою немедленно вышли
и я был тобою влеком

сияла луна в этом зале вокзала
разносчик катил свою суть
разносчик заразы – как ты мне сказала
но это не суть

так вот – в этом доме из свежих магнолий
где бабы стирают свой флаг
ты мне рассказала о пламенной доле
затем ты открыла миракль

метался в объятьях твой ворон заветный
оставленный ворон любви
и ты зажигала в любви пистолетной
медведя и ворох малин

но близится полночь и тайны все вышли
без тайных и прочих препон
и только грызут золотистые мыши
пустой и простой патефон


ТРЮМО

заводи шарманку, мастер,
чтоб звенела словно блин
по которому мы гасим
своим дебетом двойным

чтоб звенел наш таз огромный
чтоб гудела каланча
я пришлю тебе подробный
план как выебать печаль

пусть она несёт ребёнка
будет ветром тёмный сын
и в огромный омут звонкий
мы Архангела едим

он как рыба в этом блюде
даровит и тароват
только каменные груди
на доску мою глядят

на доске той пляшут черти
доедают эскимо
только знамя демон вертит
словно чёрное трюмо


ЛЕТОИСЧИСЛЕНИЕ

1
всё это не имеет смысла
в этой печальной красоте
всё суррогат луна и мюсли
и только там как и везде
стоит в объятиях балкона
дуэнья, тёмная жена
к ним обращён экраном звона
идальго – только тишина
мерцает под луной убогой
луна и крохи молока
что светятся – Единорога
прекрасный серп, вино быка
что в этой чаше в снах застыло
давайте выпьём – но лицо
вдруг отрыгнёт кусочек ила
и улыбается пацан

2
зачем ты мне дарила сети?
зачем с молвою прогнала?
но кажется что жизнь лишь ветер
тот что шевелит на стволах

те ветки что в листве завязли
их попирает Божий Рай
а звёзды плыли шли и гасли
я звёздам выдал номера

но и они упали тоже
куда-то в лужу – погоди
твой дивный локоть обезбожен
моей касаяся груди


ВИНОГРАД

у ломбарда две собаки
торговали анашой
и цвели пустые маки
над проклятою душой

ты, любимая, любила
как-то странно – невпопад
и в ведро ситро залила
чтобы рос чудесный сад

только нету сна и сада
я к нам вышел – посреди
смоляного листопада
свет сознания летит

и во тьме оно мерцает
словно алый-алый трут
ничего почти не знает
в пустоте его сотрут

и вернёшься к Сну и Богу
как зимой в осенний сад
только чёрные уроки
закрывает виноград


БОГ-НИЦШЕ

а что с тобою – кучевое
немое облако тоски?
нас было вместе, было двое
теперь лишь только волоски

трепещут словно флаг в июне
стремит рожок в июнь флагшток
и пионер в горнило плюнет
чтоб юный пламень не убёг

из труб уходит спать Гондвана
и Бог на трёх материках
построит рай шальной и пьяный
а между тем в моих руках

какой-то шарик – он обвисший
кто вынул воздух из тайги?
кто оказался третьим лишним
а если что ко мне беги

чтоб выбежать за эти реки
где ходят мраморные псы
и только жизнь как мрачный трепет
колеблет Божии усы


ВЕСТЬ

толстый мачо
лечит меня и плачет
оттого что знает
как с кирпичом летает

радость росы рассветной
тело в особых вожжах
что надевают с ветром
в эту любовь спеша

там уже не бывает
лета, отца, причин
за любовь убивают
любовью неизлечим

блуждает печальный странник
несёт он стрелу и весть
и только любовью ранен
он и не там и не здесь


ЛУЧ

люблю лампаду Ильича
когда темна и горяча
она сверкает в этом мраке
мы открываем сны и рты
и смотрят дети и кусты
как золотится кволый бакен

плывёт армада в чёрный порт
полощут флаг смешные черти
и запирает мукомол
письмо в малиновом конверте

оно отправится не к нам
оно отправится не к ихним
лучам заката и стогам
а к нашим божьим нашим ближним

они прочтут его смеясь
и открывают свои реки
что по земле текут струясь
как сонный день на человеке


ПАЛЬТО

дед Мороз идёт с мешком
и несёт подарки
кормит Бога порошком
и срывает марки

с листьев алых и пустых
в каменном саду
милый мой, средь губ твоих
только какаду

ходят в ледяную высь
и клюют изюм
ангелы в пирог сплелись
а твой праздный ум

только шорох в высоте
серых облаков
и зелёная метель
среди белых льдов

кружится как тёмный мавр
кровь сквозь решето
пробирается в рукав
бедного пальто


* * *

кузину Мнемозину
прошу вернуть мне вещь
ну не тяни резину
волнения обрящь

волнения глагола
косноязычий рой
и мы отправим в школу
где нам споёт герольд

в Перу бывает вёсны
и инки говорят
вкушая сумрак росный
а розы в ней горят

закатом упоенья
камланием тоски
и только привиденья
шумят как лепестки


ЗНАК

1
счастливым можно только быть
а там уж как-нибудь
свернуть в проулок не забудь
а там ты будешь плыть

среди рогаток и хвощей
и бронзовых голов
посмотрим в облако вещей
и ты уже здоров

и падаешь как белый лаг
в огромный сонм веков
и в темноте сияет знак
возлюбленных волков

2
разумен смирный человек
разумен белый волк
но ты не знаешь где твой снег
и где твой бедный смог

которым дышишь вот-те раз
как травы на корню
и убегаешь – Фантомас
от голой инженю

она орёт тебе вослед
и машет кулаком
а ты спускаешься в кювет
сомнением влеком

и будешь там как белый снег
лежать, сидеть, стоять
но только, бедный имярек,
не стоит умирать

3
сияет сонм твой на ветру
летает белый снег
но если я с тобой умру,
мой милый человек,

то будешь ты как белый мавр
готов свой дом отдать
и под бренчание гитар
придёт немая рать

печальных демонов, гостей
но твой полёт высок
среди расхристанных детей
летит твой Белый Бог

чтоб быть свечою на ветру
дрожанием зеркал
твоя земля – твой бедный труд
но ты её искал


* * *

кошка перешла дорогу
Богу
и Бог ушёл приХРАМывая
в пустой рассвет
и в облаке несносном
вдруг началось какое-то НЕЛЬЗЯ
чтобы ЗАКАТОМ быть и стенкой медоносной
но пчёлы в шёпоте скользят
и задают свои вопросы


ЗЕРКАЛЬНАЯ КОЖА

Саша Шагала типа шагала
шла в пустоте – шагометр дребезжал
Саша упала средь чёрного вала
писем открытых и пламенных жал

в чём же злодейство судьбы пистолетной!?
то ли был прожит неправильный век
то ли на фирме родилась секретной
метко кладёт меж лопаток стилет

и замирает – ты, девочка, в мае
смех одуванчиков не собирай
видишь на коже безумные тают
белые тени малиновых стай


* * *

получил по голубой луне
и лежит теперь в говне
и так будет со всяким
кто решит здесь какать
и поэтому ищи свои лопухи
чтобы слагать там стихи
а в отверстие чёрного солнца даже и не заглядывай
потому что если будешь падать
то вокруг враги
и поэтому, милый, беги
а там впереди только страх и радость


ГНОЗИС

золотистые баптисты
приходили к нам домой
был их сумрак ал неистов
потому что боже мой

пели белые качели
ты качалась в них во тьме
хмели ели, не сумели
в этой жолтой кутерьме

обозначил я трикратно
свой задумчивый уход
день что канет невозвратно
тихо песенку поёт

и огромные глазуньи
на доске лежат дыша
Бог не умер, Бог – Он втуне
там где Божия Душа

https://polutona.ru/?show=0110193605

2021-2022
автор - Ольга Передеро

***
как ты распоряжаешься своим языком?
можешь ли двигать им изощрённо и находчиво?
насколько глубоко погружаешь его в горло мира?
не слишком часто его показываешь?
и кто его видит?
для чего тебе твой язык? убивать скучных мух?
размалывать пищу повседневности?
соединиться с неведомым?
остёр ли твой язык?
язык твой враг, друг, маг или кусок мяса?
какой он общий язык и с кем его найдешь?
чужие языки - что для тебя?
изучаешь? трогаешь? обсасываешь?

прикоснуться им
проснуться в нём


***
на экране моем пыль (при определённом освещении)
пыль пыль пыль хочется сказать всё это она и я однажды тоже пыль впрочем уже и сейчас от меня много пыли остаётся и мусора

так о чём это я?
да ни о чём
что тут скажешь
когда год начался
когда год закончился и тут же
начался
не успела оглянуться
и пыль тут как тут
и года пыль как говорится
и говорить не о чем уже давно не о чем
но всё-таки говорить хочется ни о чём
о пустоте и пыли что захватывают пространство расширяющейся вселенной

но что-то же есть за?
за всем этим?
нерушимое (я имею в виду?)
нерушимое самое страшное что можно представить
это мертвенность ада (если такое можно представить)
впрочем вечность не постичь как бы мы тут ни тужились
не время пока нет не время

но год начался и в этом обязана быть некая

пыль


***
за свою жизнь я срезала примерно 410 сантиметров ногтей
и примерно 500 сантиметров волос
ушла с 9 работ
уехала из 7 домов
рассталась примерно с 65 людьми
(и двумя котами)
разлюбила примерно 20 мужчин
разочаровалась примерно в 15
многое из того что осталось после меня уже сгнило или всё ещё гниёт
жизнь тихонько отбирает
смерть тихонько собирает
собирает нас в круг
в кружок кройки и житья
кружок за кружком вырезаем мёртвое из живого
животворим
отбрасываем
так и живём
умираем но живем впрочем
тут я давно запуталась
закружилась


***
Тихо Браге приверженец сухих фактов наблюдал звёзды
идут дожди звёзд не видно факты мокнут и мокнут
промокшие факты пытаются втиснуться в бумагу
звёзды мигают факты сушатся на солнце

астрономия и астрология двоюродные сёстры рассорившиеся из-за наследства
они и сейчас спорят
приверженцы сухих и мокрых фактов разделились на два лагеря
приверженцы мигающих звёзд
и поэзии

нет никакой разницы шепчет Екклесиаст
он точно знает какую-то тайну про звёзды планеты про сухие и мокрые факты

немного воды никак не помешает
развести раствор бросить щепотку скепсиса
и мешать мешать мешать так
готовится безымянное
отправимся на поиски его имени

но

тихо тихо
Браге


***
выйти за границы самой себя
выйти за
за хлебом для души маленькой голодной девочки
чья безграничность только ошеломляет только
хлеб наш насущный даждь нам днесь
не пронести б мимо духовного рта
мимо рта пустоты там где дремлет мать тьмы там где дремлем мы я и ты как у мартина бубера готовые вот-вот заговорить
ты говори я
я говорю ты


***
хороша ли жизнь? спроси у бродячего кота
нет он не станет хаять её усмехнётся в усы подмигнёт подбитым глазом
беру с него самодовольный пример довольствуюсь многим малым радуюсь расплывающемуся пейзажу
смеюсь сквозь боль
жить жить жить
да здравствует фармацевтика
всё ещё здравствуют либидо и мортидо
(эрос и танатос)
единство и борьба как говорится
чёрный бродячий кот с подбитым глазом перебежал мне дорогу
это к тишине


***
пробираюсь через февральскую весну перешёптываюсь с тучным небом прошу деревья быть нежными со мной
опасаюсь что дождь пройдёт мимо


***
мы ждали лифт три года и три часа
лифт на небеса
мы ждали во имя отца матери их сына святого духа и его первого уха
лифт приехал полный ангелов тёмных и светлых
мы не поместились
мы приснились


***
не успела уснуть а уже утро
не успела моргнуть а уже вечер
не успела напиться а уже новая жажда

моя юность пробегает мимо меня по некоторым улицам
вот тут она целуется вон там она ебётся
здесь пьёт и плачет
за углом смеётся

она неизбывная очень коллективная и очень личная
неповторимая и нисколько не уникальная
в её чертах себя узнают многие малые
в её чертях запутается каждый второй

мой город напоминает мне тебя моя юность ежечасно
нет не устаёт


***
быть внимательной это
увидеть ёлки на крыше
стулья на стене
небо вверх дном
ночь вверх днём
застыть чтобы поймать себя исчезающую в сумерках


***
стать зрелым поэтом это значит стать презрительным снобом стать весьма ироничным давно переступившим через язык
в пост пост пост...
и так далее
созреть для того чтобы плевать на язык но очень изысканно и как будто невзначай
(кто-нибудь может плюнуть на свой язык не используя языка? попробуйте и поделитесь опытом)
зрелый поэт тот кто перерос поэзию если такое можно представить
у этого человека рот искривлён ухмылкой и слова из его рта выползают лениво и несколько снисходительно
поэт утративший юность отвергнувший все её восторги и обозвавший их пошлятиной
постпоэт
вечно держащий пост
истощённый постом


***
если всё будет хорошо я доживу до твоей смерти
если всё будет хорошо ты умрёшь легко и очень поздно лет в сто
я к тому времени тоже стану древней старухой
нас будет трудно различить
но мы будем соревноваться в своих старостях
ты победишь я уступаю тебе заранее
если всё будет хорошо мы не возненавидим друг друга
и сепарация однажды завершится (если такое можно представить)
если всё будет хорошо
мы поменяемся ролями ты станешь моей дочерью
мама

мать и тьма созвучны
и с этим ничего не поделаешь


***
приставать к миру хочу познать тебя
мир пожимает плечами –
пробуй же
давай же
ну же

он не против
погружаться в мир
прикасаться к миру
рассматривать
разнюхивать
растрагивать

но я и сам(а) мир
мы с ним погрязли друг в друге
интересуемся

иногда я вижу как подглядывает за мной кот
а эти наблюдающие глаза птиц
спокойное любопытство деревьев

так мы кувыркаемся
соприкасаемся
со-
смеёмся


***
говорить на русском и казахском
слушать песни на английском
думать безъязыко
видеть сны так глубоко куда языки не проникают
молчать красноречиво громко на всех языках мира
жизни и смерти


***
в такси прошу выключить эту ужасную музыку вообще любую музыку кроме дождя вот так да вот так хорошо шум дороги разговор дворников с каплями
неписанные правила записать
узаконить
а поэзия истончается до повторения
скажи так как никто не
не можешь сказать напиши из уст в уста мокрым языком по нёбу поводи
сухим до неба достань
и дождь не ответит
намочит речь реченькой наречёт


***
5:58 сейчас говорят и показывают

чьи-то дни рождения (сейчас тогда) чьи-то дни смерти (тогда сейчас) чьи-то утра утрат сна веселья горя памяти постов в фейсбуке
начинается опять или не опять новый или не очень новый день старый немного потасканный но нет всё-таки новёхонький преподносящий преподающий
разгадывать сны время
время грустить о чём-то совсем не важном скрывая за неважным конечно кое-что наиважнейшее под дырявым одеялом защит
время не спать (уже 6:04) и предвидеть раз пока не видно в темноте

время полумечтать полуждать
полуслушать душу полувспоминать стихи двадцатилетней давности
полупустоты полуполноты время

но скоро скоро скоро


***
и там был Ты и то был Ты
мы узнавали друг друга в толпе
выковыривали друг друга из гущи событий


***
"Оля давай отдохнем сегодня не пожалеешь в районе Парка Горького живу"
он говорит не пожалеешь детка не пожалеешь
он говорит он пишет он пишет говоря
а с тобой мы писали и писали вместе наперегонки
не пожалеешь писать говорит
и вот я жалею желаю жалею


***
жизнь прожитая и непрожитая кусают слева справа
справа слева и немного в центре
жизнь подлинная и жизнь ложная ложатся со мной в постель
просыпаюсь одна

ты которого не хочу называть ты (как бы не перепутать с Богом) колешь своим взглядом мимо внутри меня
если пойму наш с тобой секрет если раскрою эту пошловатую тайну наверное сожгу память

жизнь прожитая и непрожитая
жизнь подлинная и ложная собрались у входа поджидают (поджигают)
как прогнать столпившиеся иллюзии? они мои папарацци сторожат и рвут из мяса слова
увязнув в метафорах притворившись пророком
жизнь прожитая целует в небо
жизнь непрожитая смеётся в лица

дослушать до самого конца концов эту безжалостную песню

а ты где мой некогда любимый?
остался в чистилище милый далёкий детка
остаётся кончить вместе


***
я написала ему хорошооо да вот так с тремя о подряд да так у нас говорят пишут говорят
возможно хотела понравиться ему хотела чтобы он меня тоже

но ооо множатся множатся как иллюзии мыльный пузырь позырь на О
это же почти ноль (0)
та же бесконечность ничто и всё как обычно необычно вместе иногда мне просто хочется побольше Б-га (кого-кого? спрОсите вы спросИте просИте чтобы я замолчала на маленькую вечность размером с размер)

а всё-таки никто не вытрясет из меня эту тёмную боль эту тугую тёплую боль на букву тэ (тут недалеко и буквы ты
недалеко и брюква ква
недалеко и весёлый бред пустой как ноль как долгое оооооооооооооооооооооооо)

итак

выхожу из режима поэ-
зия

зияю


***
здравствуйте
и вы здравствуйте говорю
а за словами слёзы многих молчаний


***
он сидит слева и постоянно что-то шепчет-бормочет под нос бормочет и шепчет
так всё кругом шепчет бормочет про себя про тебя про меня
бормотание жизни разобрать как?


***
читать книгу дней-ночей-сумерек (их страницы хочу перечитывать подчеркивая отдельные фразы су-ме-рек рек)
читать сны считать их обещания да-да наступит
день воплощения слов и каждый звук обретёт форму у
формы ы
падения задержатся на полпути мир же
останется неисчерпаемым


***
снег курам на смех
наспех шёл бежал догонял весну
не уйдёшь шипел скрипел белым пел пал
трус
и узнал земли вкус
наощупь
наоборот

падла снег
тай же тай
стань май


***
хочу сказать показать тебе вот снег лежит вот вода бежит вот ты в далёком городе в далёкой памяти в близком воображении

кто ты кто ты кто ты
сборище проекций
скопище фантазий
концентрация неведомого
попытка воплотить бога чтобы было кого обнять и понять и понять и сказать про снег и услышать про свет

и голос твой тебя не подведёт


***
смотрю мимо тебя женщина в зеркале
твои глаза не совсем мои может быть твои женщина напротив?
ты не я я не ты
а та кто отражается прячется от себя за амальгамой
кто же я нет не спрашиваю вопрос тут неуместен
кто же она? вот что важно
но её разглядеть труд нескольких дней
а я так люблю от неё отражаться с ней сражаясь в красоте
которую в глазах смотрящего не рассмотреть ни за что


***
Слёзы путешествуют по моему телу в маленьких быстрых вагончиках со щек съезжают на шею на плечи и ноги их влажное путешествие завершается где-то в твоих руках которые растекаются повсюду заливаются за воротник глотаю их ртом и глазами
Руки тёплого неба живого бога того кто умер но говорят воскрес
А сегодня воскресенье и я снова тону в твоих неведомых руках


***
они каркают плачут говорят молчат шепчут шелестят они там где качаюсь (кончаюсь?) я
где я не кончаюсь продолжаюсь каркаю плачу говорю молчу шепчу шелещу шерстью клыками клювом порами корой листвой


***
В полуосвещённой комнате столпились тайны стоят висят под потолком толкаются тайна метаболизма тайна света тайна мебели тайна букв
Их так много и все просятся в текст кричат требуют выдать им пространство в моих пальцах


***
Л.К.
Хотеть тебе написать так же бессмысленно и замысловато как сделать самой себе кунилингус нет я так не умею
И всё-таки хочу
И всё кругом принимается мне подпевать подмигивать подавать знаки из ниоткуда всплывает польша а ведь её здесь не предполагалось
А я всё хочу и хочу хожу и хожу вокруг да около и боюсь что всё-таки напишу тебе (и молюсь богам писем помочь мне не сделать это)


***
Вдень в этот день ночь
Вдень в эту ночь сон
Вдень в этот сон свет
Или нет или нет или нет


***
секс для здоровья любовь для смерти любовь пришла прощай здоровье ровное сердцебиение покой и воля оля прощай любовь пришла затопила собой все комнаты
подняла ил со дна золотые рыбки заплавали жемчуг засверкал сквозь волны
приплыла она качаясь на лодочке с бархатным балдахином из вавилона воды воды просит сердце
захлебнулось


***
День был вял он заразил меня своей вялостью и я вяло валялась на своём диване но текст
Текст
Текст
тут на меня набросился текст
Боги боги что за текст
Он раздавил меня выжал столько сока
И вот душа потекла побежала с дивана прочь напрочь далеко высоко
А я лежу на диване и радуюсь за них душу и текст они любовники взялись за руки и бегут бегут


***
Твоя высота вот бы взобраться на верхушку тебя и броситься вниз познать свою малость
Он стоит передо мной тополь дуб ясень или это она берёза осина ель
Но это твоя высота заоблачная космическая доказать её? Не смешите меня не пугайте меня
Вот бы взобраться на верхушку тебя как в том сне
Нет
Нет пределов неназываемому
Доказать любовь?
Наверное её можно разложить на гормоны
мозг это такой орган но
Тебя ни за что не хотела бы доказывать
Пусть даже так - только я и ты
Моё сладкое тщеславие которое больше смерти


***
я жду прихода себя или тебя или Тебя или вас многих многих или
жду наступления времени без времени которое как известно есть признак (призрак) счастья
или призрак (признак) ещё одной иллюзии
особенной большой жирной

(раньше слово жирный означало что-то великолепное
но это слово мне никогда не нравилось наверное из-за моей фэтфобии)
жирная иллюзия как жирная муха или даже таракан (мухи мне не противны в отличие от тараканов эти до омерзения)
иллюзия размером с огромного таракана
такая прекрасная иллюзия
её оборотная сторона от которой никуда не деться
как от детства
которое преследует всех нас до смерти

итак я жду
ожидаю
как например жду прихода поезда метро
когда-то его приближение отправляло меня в бездну счастья
безвременья
этот нарастающий гул
этот подземный ветер
сводили меня с ума
беззвучно я кричала да да да поезд приходи приходи скорее приближайся ближе ещё ближе
вот в такой иллюзии чуда я жила

до тех пор пока однажды чудо не обернулось чудовищем
и я стала бояться прихода поезда метро
нет он уже не собирался увезти меня в волшебное далёко
теперь он собирался меня раздавить

ведь все иллюзии имеют обратную сторону
подземный ветер дует дует
а я стою и жду прихода
приезда
наступления
чуда-юда

оно дышит огнём
пока я задыхаюсь

ждать чуда тавтология иллюзий
бутерброд из двух масел

такой жирный
как таракан
как муха

как мука быть
быть или казаться

какая в сущности разница


***
я жду одного человека
или одного бога
или одного демона
или всё это я и я жду себя
но не способна вместить такое величие и предпочитаю оставаться небольшой
мои масштабы весьма скромны
но жаждут разрушения
разрешения
украшения
укрощения
упрощения
и конечно усложнения


***

перебирать буквы чтобы запутаться заплутать потеряться в них но перебирать а они играют в прятки со мной играют в салочки играют в небо за углом дерева

буквы те ещё трикстеры триктрак игра для нашего утешения

преподнесите мне сюрприз буквы удивите меня виртуозностью новизной огнём среди воды

буквы инкубы моей призрачной истории


***
ожидание это всем известное время без времени
мир между мирами
когда полужива полумертва жива той стороной которая может течь но в ожидании течение маловероятно малоприятно неповоротливо
этой стороной мертва

и вот я тут как не-тут между там как здесь и теперь как тогда

время вырывает из меня клоки жизни


***
- Куда ты едешь?
- Из рая в рай. От месяца к солнцу от солнце к луне.
- А где ты стоишь?
- На холостой земле. Земле расправ и расправленных крыльев земле.

- Играть в прятки ты снова задумал, райский кущ?
Как от тебя спрятаться как убежать от взгляда?

- Искомое всегда слишком рядом


***
чудо, - кричу я,- чудо, чудо
ба да это же божественно
да это же как бы сказать правильнее нет не охуительно и не божественно
это же прекра…нет!
это великоле…нет!
это же просто как-то противоестественно до того хорошо

чудо переворачивает меня вверх дном
и наливает в меня сны сны сны
пока я тебя читаю чудо моё небывалое
читаю буквы набранные правой ногой набекрень


***
слепой дождь падает на зрячую землюона сморит смотрит смотрит в него до слепоты


***
пришли мне фотографию тьмы тьмы тьмы
где мы
не угадываемся даже
а помнимся фотокамерой фотозвуков


***
псалтырь как пластырь


***
время твоё подошло близко-близко часы бьют в лицо
время быть настать начаться
время приобнять судьбу до хруста костей
когда так многое просится в буквы но буквы не вмещают
а только тихо плачут от беспомощности
время
которое не написать которое не открыть не закрыть


***
Пусть наш разговор станет золотом и мёдом
мёдом и светом и сумерками и закатом всех европ
И рассветом нашей внутренней империи
И красным вином
Наш разговор в котором язык развязался и утаил слова


***
Счастье быть. И той, и этой.
Быть читательницей стихов.
Быть и писательницей стихов.
Быть подругой.
Быть рисовальщицей.
Быть любящей и быть любимой.
Быть психологом (по субботам).
Быть переводчицей (в другие рабочие дни).
Быть дочерью.
Быть смотрительницей фильмов.
Быть плакальщицей (слишком редко).
Быть смеятельницей (почаще).
Быть гуляющей по парку.
Быть ожидающей (чего? кого? себя. мира. рая. неба)
Быть закрывающей глаза и чувствующей: сейчас всё-всё творится, творится, КАК МНОГО всего творится, нет, это не вмещается в меня, нет-нет, но ещё так много пространства осталось для другого, того, что ждётся.
Быть и немного казаться
самой себе.


***
изо всех сил постараться остаться нищей духом это всё от жадности чтобы захватить царствие небесное конечно
которое бесконечно


***
Твоё тело скрывает так много
О. Очень
очень
И голубизна вен рассказывает тайные сказки
Но я спущусь ниже ниже (глубже глубже) в самое твоё жерло

И пусть я останусь жива


***
прочитала про говно у одного замечательного поэта и подумала нет не "из какого сора" нет-нет этого я не подумала
подумала о грязи которая нам нужна
ну ладно ладно не буду обобщать
грязь нужна мне
и в её глубинах найти как говорится не сокровище нет-нет этого я не подумала

найти т(с)ебя возможно?

испачкаться т(с)обой
излечиться т(с)обой
грязелечебница очередного долгожданного рождения


***
Твоя немногословность делает меня слабой потом сильной потом забывчивой
Если сложить их все что родится?
Твоя немногословность сухость строгость
учителя
ставит меня в угол отчитывает
А я мщу (кому-то) чёрной поэзией
Быть отвергнутой тоже приключение


***
давай поговоримо том о сём
давай давай же ну давай

давай поговорим заго
ворим
отго
ворим
как роща зол
отая
как о
враг


вот громыхает слы
шишь он
а мы а мы?

прогромыха
ем вти
шине
своих ква
ртир

не учит нас привыч
ка
и урок

не учит нас при
ставка
и пред
лог

пусты слова
пуст небо
свод
и пуст наш
рот

и вот
настало вре
мя гово
рить

и вот и вот


***
читать до того что начинает сосать под ложечкой под вилочкой под ножичком под всеми моими приборами сосёт сосёт
читать и превращаться и продолжать жить в новом облике и продолжать умирать
и продолжать
читать жизнь задом наперёд шиворот навыворот и так далее глубже выше обширнее
пока верх дна не достанет до ложечки до вилочки
до всех моих превращений
не засосёт
как будто в самый первый раз


***
ты говоришь мне говоришь говоришь мне или себе про себя а я слушаю как будто тебя или себя
внимательнее чем слушаю смотрю на твои морщины
рассматриваю дороги со следами женщин детей
несколько раз в жизни вижу ты смеялся эти дороги говорят со мной глубже чем твои сухие губы

и вот я вижу тебя из-под пыли снова молодого лет двадцати пяти со звёздами в глазах

впрочем разве всё это не ласковая ложь нескольких притворств вежливости пролегшей между нами


***
щеки заката пылают трогаешь правда горят и гаснут уходи уходи день по имени сегодня

день который лучше неназываем
возможно твой закат помирит меня с восходом многих тюрем
в уходящий день закатилась моя радость
закатись и ты день закатись под диван этой смешной вечности
покройся пылью не возвращайся

давай день забудем про наш жалкий роман все эти слова-паразиты и молчание не стало красноречивей

но твоё путешествие по моей коже и сквозь все мои крови всё ещё длится но

закатись день закатись
улыбаясь прощально щеками заката


***
деревья качаются утвердительно отрицательно сомнительно смиряются удивляются ветру здравствуй не сломай завтра сентябрь

скорый конец листвы в последний день лета сказать нечего ему на прощанье

наверное так проходит многое немного мимо
прожить целиком до донышка это ведь твердь
а вода не знает своего дна

деревья качаются ветренно шелестят завтра сентябрь


***
какая тень крадётся за тобой
какая тень крадёт тебя у тебя
чёрная но не до полной потери света
тебя ведь зовут света света?
меня зовут тьма тьматьма
я мать твоя света


***
потрогай моё плечо пока я засыпаю
потрогай меня буквами в тексте моего тела откуда они приходят бродят бродят и приходят
пожелай мне губами без букв спокойной ночи и упоительных снов
прислонись к моей темноте своей теснотой


***
упругий мяч души душил растленной молодости дождь
не прав не лев зашив карман пустот пестрей чем лучшей лжи совет
без света и без тьмы усни проснись в немирном дне
историй славу оглуши на дне на дне на дне на дне


***
когда кончатся все-все слова в моем лексиконе поделишься своими?

я позаимствую у тебя немного букв про долгожданную прохладу тёплой осени
про боль которая привычна-непривычна всегда новейшая как в первый раз
пару слов про мои предчувствия которые скорее постчувствия и иногда псевдочувствия

несколько фраз про передышку между сентябрём и никогда

и одно короткое ёмкое предложение от тебя про тебя для тебя

накопи слов для меня ладно?


***
чёрный голос из подземелья говорит со мной на английском
голос зовут Смерть htaeD

Смерть никого не зовёт по имени


***
когда слова покидают меня кто остаётся?
запах детства который я не знаю как позвать
твои сломанные игрушки что хранятся на балконе без имени
бессловесные тексты теснятся во мне шутя толкаются под кожей

я говорю бессвязно смешно наивно мудро как трехлетняя
и простота среднего возраста затопляет мою вечернюю прихожую

это дым запах детства и сломанные игрушки что говорят со мной на иных языках


***
свет съел полмира накормил
свет делать нечего пойми
свет тёмный вечером не днём
свет приключение с огнём
играть и поддаваться наугад


***
ты чистил мои ботинки прямо голыми руками прямо ладонями и пальцами счищал дождевую грязь с них
зачем? почему? для кого?

видимо поэты не могут иначе им нужно оторвать кусок безумия даже если это кусок безумного унижения смешного унижения грязного унижения
пасть до уровня ботинок
подавать для пожатия грязную руку

грязная поэзия растоптанная поэзия дождевая поэзия стекает с моей подошвы


***
слушать неслыханную музыку без нот пока день томно закатывает глаза заката
а в метро много людей не протолкнуться но я уселась слушать чёрную музыку метро сумеречную музыку улиц веселиться подспудно и устало

здесь всё поёт наизнанку
день не закатывайся так быстро спою тебе колыбельную тёмным голосом ты только послушай я у тебя научилась


***
Луна справа бежит за окном такси не беги за мной говорю ей отстань но она хочет красоваться подмигивает мне флиртует и так и сяк
Когда ты меня ещё увидишь спрашивает

Ей жёлтой улыбаюсь жёлто в ответ хорошо беги беги детка ты сегодня луновидно хороша


***
пришла к тебе спустя столько лет
сижу на твоей на кухне а между нами сидят твой инсульт и дух тебя прежней молодой разговорчивой он смеётся и показывает язык
а мы с тобой подспудно грустим
на нас пуды болезни смерти прочего небытия
часть тебя мертва а живая часть извиняется за свою половинчатость
я же извиняюсь за то что пытаюсь говорить с тобой не очень разговорчивой теперь
и слушаю песни молодого о молодой весёлой смерти которые погружают меня в старость в грузную печаль

ухожу от тебя но не от них
не грусти а если грустишь пиши мне звони
говорю
уезжаю

пуды болезни смерти прочего небытия едут со мной


***
смотрю на отражения в полу они плывут подо мной и плывут такое незначительное событие идти и смотреть под ноги что может быть незначительнее важнее смешнее пошлее прекраснее глупее умнее в конце концов так мы живем перебежками между одним пустяком и другим

иногда пустяк раздувается от важности и становится событием
но если посмотреть на него немного сверху и сбоку
о что за вид открывается
достойный Экклезиаста
вид полный неожиданных банальностей
вид полный удивительных трюизмов

такая парадоксальная я пришла к своему очередному дню рождения как будто родилась снова удивилась тому до чего же это неудивительно и всё-таки немножко грандиозно

здравствуй


***
стоя лёжа сидя засыпая
запасая осень на долгую зиму или недолгую зиму но холодную зиму или нехолодную
но запасая засыпая побольше поэзии на эту ночь


***
Есть что-то непостижимое в ветвях пропускающих небо в небе что через ветви течёт прямо на меня
Нет это ни за что не постичь
Не разложить на атомы
Не рационализировать
Не объяснить спокойным голосом
Этому можно только замолкать затихать тсссс
Бог не потому что человек что-то сложное в Него втиснул а потому что однажды очень долго смотрел сквозь деревья


***
сыплешься ты осыпаешься под ногами валяешься
шипишь шелестишь морочишь звуком шшш шшшшшшшепчу тебе задержись месяцев на пять давай обманем время
уломаем деметру
ооосень


***
этот крем омолодит меня лет на сто
стану своей прабабкой что стоит в церкви перед венчанием собираясь отказаться выходить замуж
или лучше на двести? стану прабабкой своей прабабки про которую не знаю ни слова

омолаживаться до древних далёких
расслушивать крики патриархата
разнюхивать ароматы революций


***
она раскрывает рот рыбой не то набирая воздух не то набирая слов
слова слова вы набираете рот набиваете воздух
вами дышать целебно наполняя лёгкие ядом псевдоузнавания

пожевав свой родной язык или языки иностранные сколько
хватит сил
и раскрыть рот и набрать воздух слов
и произнести
произвести

тишину

наверное смогу однажды


***
Тонкими пальцами держать толстую книгу жизни листать её то небрежно то неспешно
Сухими губами шлёпать мокрое имя жизни вот только забыла его забыла губы не повторят
Тонкие пальцы удержат ли?


***
Смотрю в тебя в твои синие как смерть глаза
И голова кружится
от радости наверное

Синее приключение умирать так я теперь умею

Синий как смерть день
Красная как смех жизнь


***
нарисую ворота рта в которые влетает смех на своей алой колеснице даже зубы смеются вместе с ним
а язык показывает себя

смеяться всем своим существом сотрясая мир
без конца без звука ка

https://polutona.ru/?show=0109152146