Прогулки
автор - Настя Филатова

1.

Совершенно точно честно раз и навсегда
я могла бы не быть и хотела бы
не быть
Но во всей этой пустоте
я только щупаю вокруг себя рукой
и нахожу ничто вокруг
пустоту
и от каждого прикосновения к пустоте
мне всё страшнее и страшнее –
(вам всё страшнее и страшнее?)
оцепенение непонимание
рыбий рот / разинутый
в длящемся крике существования
в пустоте

2.

мама я точно знаю что я
такой большой и больной ребенок
и так хочу чтобы ты забрала меня
обратно
спрятала бы меня под ладонью
выпила бы ещё одну бутылку шампанского и –
в пустую – прошептала бы меня так вот, вышептала бы меня и
заткнула салфеткой
горлышко
я бы осталась там, мама
и никогда / никогда не сбылась бы


***

иногда я слышу
как во внутренней сумрачной трясине
беспрерывно длящейся жизни и
памяти
что-то копошится
и тогда чудовищно вытягиваюсь
ныряя туда всем туловищем
но стоя на твердом
здешнем
а потом –
вдруг поднимаю голову / а за окном
прозрачное и звонкое как хрусталь
небо

***

много раз особенно в этом апреле в конце
когда пухли бубоны почек за моим окном
я видела как ты приходишь ко мне / и говоришь про любовь

но на самом деле на рассвете
севши на край кровати (я спала лицом к стене)
ты рассказывал мне про степь
про какую-то долгую
степь
про жару Бухары? и верблюдов в песке

я спала / ты гулял по степи
в оливковых и широких как облако дхоти
и как нищий
гаутама сугата сикхи
ступал по земле в сверкающих падуках (где ты только их взял?)

сны текли до рожденья христова
до у?тра / до детства в сандалях
и без
до утробы ещё
сны текли /
но теперь
когда вижу тишайше как ветер как дух ты гуляешь один по степи
– я рыдаю
дрожат мои плечи
и треща разрываются почки за этим окном

и тогда ты кладёшь свою руку (я всегда любила её)
чтобы этим сказать что всё
что я вижу во сне
к добру

и уходишь в чудеснейших падуках

https://polutona.ru/?show=0922061519

Из серии «ЗАЗЕРКАЛЬЕ»
автор - Станислав Бельский

* * *

рассветный лётчик зенон
похожий на голос эми уайнхауз
ищет работу в устьях
хлебных деревьев

строчка за строчкой
подвергают его нутряной спевке
рачители брустверных ложек

мешаный ты звоночек
с бесцветной родиной в проколотой кости
и глобусы твои как спальные вагоны —
проживи эту брешь
как оплавленный скаут на северном буге
или как бог творожный
один-минус-один


* * *

на хлебном дереве сидит инспектор
в червивой юбке
похожий
на завравшегося ребёнка

(целует винтовую нарезку)

у смеха стена чиста
обеими рукавами:
глиной и певчим механиком
перелётной травы


* * *

монотонный искровед собирает
окостеневших ходатаев;
бумажная тень его
не опаляется
но роняет острые капли

опечатки следуют за дудочником
и дочерним огнём с разворота
стреляет виноградная кость


* * *

почтительная симпатия
вращается диминуэндо;
следопыты отступают
по цитатам нечётного дыма

геологический экспромт
умирает
как сальса в коленном суставе
карпатского грома

глаз хитреца и рваный рубль срезают
челнок печатного двора


* * *

твоя кожа с карнавальными веснушками
и размеченными волосками
спрессована холодом
в сияющую липкую точку

(подобную праву на узкую женщину
у раздвижного молчания) —

там пространство сдаётся внаём
а время скрипит на торопливых зубах
словно тусклый глянец


* * *

минус-море
как топкий дальтоник
со шведской кровью
или министр без портфеля
влюблённый в собственный ноготь
или
яблоня в кратком пальто
вороньего треска
или сиамская пуля
в окне
прожорливой эссеистки


* * *

тот случай
когда любая часть больше целого
когда воздух почтового
уведомления
длится в ресницах
готового к любви механизма

когда витражи
растягивают отступление
в первой же череде
причёсанных инициалов

а в случайных аплодисментах
и конических праздниках
формируется охотничья дивизия
имени
обретённой структуры

но будет и вторник восьмой
защёмлённой листвой
партитуры —
вторник столетних гамм
впавших в безлюбовное памятство


* * *

поземки приз
словно побег
сквозь низкий горизонт алфавита
по лестнице присвоений

вероятность даёт надежду
на ледяное убранство
каждого заземлённого слепка

(но только зачем нам надежда?)


* * *

не утратив
пешей ясности рисунка
и керамической плоти
(зримей ледовой медали)

говоришь
о семи остановках
в зачаточном смехе

о вере схлопнувшейся
в льняное семя

о плохо проклеенном времени
и прочих
транспортных увёртках


* * *

не смиренного шара боль
и не рыдван кесарев
но косточка целовальная
чудит что голодный тренер
отравлений почтовых

а в глазу
треугольник пеший
(или утопленник трудовой?)
и ты перевёрнутым пламенем
прожигаешь его
до обещанного презрения
до хрестоматийного слова


* * *

отключение равновесия
диагоналями ламп и детских вздохов
мешковатая
развёртка зимы
в которую падаешь вверх тормашками
словно в прекративший сопротивление
нотный знак

к описанию ванной комнаты
добавляется плебейская шляпа
плещется боец меланхолии срывая
приставшие к зудящим участкам кожи
риторические облака


* * *

как сухости пришлой
вылечить двойню
щавелевую — сквозь искры в длинной рубахе?

вот шлюз а за ним
статуи кормят овец
полночными рыбаками

в их сочлененьях милость угрюмей
и свет не проходит
сослагательного наклонения


* * *

весна движет зверя
по запасным участкам пути
с фонариками-мормонами

царапин артикул
горстью смешащей —

тусклое чудо изгнанничества
в спелой руке
каторжника-вейволета

ставшего громом и шёпотом
попеременно


* * *

и мелодия как
разрубленный товар
и господин сван
говорит и дышит словно хозяин
94-го квартала

гений развязки завязывает шнурки
спящим на углях мародёрам
слепое пятно говорит ему: следи
в оба за мартовской рыбой

сладкий господин сван
зачинает и запинается:
второго дыхания больше не нужно

https://polutona.ru/?show=0922002123

СОТВОРЧЕСТВО
автор - Валерий Горюнов

СОТВОРЧЕСТВО
искусство после смерти автора





*

в месте, где нет
человеческих слов
дерево забывает о тени

а ручей
слитый с телом земли
слушает её касанием

и всё говорит
на безвыходном языке

Валерий Горюнов - Светлана Романова


*

послания звезд
запечатаны в шелесте
майского дождя

капли целуют землю
и звездные искры уплывают
по воздушным дорогам
однажды эти сияющие пылинки
коснутся цветущей вишни
и родятся неизведанные люди
в которых не будет ни капельки человека
только кроны, воздух, цветы

звездная река внутри новых людей
сыграет им тишину
звуки цветения сада камней
на спутниках и планетах

Валерий Горюнов - Светлана Романова


*

недосказанность корня,
проросшего на поверхность

ему снится
обряд отпускания птиц

Валерий Горюнов – Агния Горячёва


*

отражение луны живет на земле белой лошадью.
ты видел ее на ночном водопое.

Людмила Рудник – Валерий Горюнов


*

– Если бы я была легче пения птиц и таинственнее света луны, я сумела бы в полный рост встать на холме невесомости. А ты сумел бы?

– Я состою из каменного пара - из его частиц вырастают кораллы на дне океана. Только в мечтах я могу прикоснуться к пению птиц. Кто протянет мне руку?

– Звёзды, которые пахнут бризом. От каждой можешь ждать (в пять рук) помощь. Они расскажут о крике чаек, что доносится даже до дна океана.

– Их угловатый рассказ способен стать нитью, по которой я выйду к мерцающей двери прилива.

– Там тебя встретит запах рассветного солнца и нежность свободы. На двери будет написано: "Будь осторожен. Здесь вход в невесомость".

Карина Щербакова – Валерий Горюнов


*

– Я хотел бы проснуться в стеклянном лесу, где всё остро и чисто, но запахи пели бы птичьими голосами.

– Едва мы подойдем к нему, как колокола на каждой из стеклянных башен известят стрекоз о нашем прибытии. Разве ты не боишься стрекоз?

– Я боялся стрекоз, но однажды схватил одну за крыло и спрятал в школьном пенале. Мне было так страшно его открывать! Это всё же случилось через несколько дней - я достал стрекозу, и она рассыпалась у меня на руках. Тогда я ушел в тишину и заплакал, и встретил тебя.

– Стрекозы прикованы к этому миру взглядом смотрящих на них мальчиков, тебе не стоило оставлять её наедине с карандашами и ручками. Когда-то я умел выговаривать из себя стрекоз, они сверкали осколками девичьих слёз в лучах январского солнца. Встретив меня, сохранил ли ты память о лете?

– Встретив тебя, я почувствовал солнце покоя. А что было дальше осколками девичьих слез? Они стали дождём, но обратным?

– Они превратились в слова и вернулись к своим обладательницам: девушки наклонялись, как цапли на болоте, подбирая их у меня с бровей. Брови мои шелестели, как стебли осоки, девушки смеялись.

– Наверное, смех их звучал, как звон одинокого поля безветренной ночью. Их любовь раскрывала объятья, а рой тишины не давал им спокойно смеяться.

– Смех их и вправду напоминал поле, но, охваченное поющим огнём, оно не в силах было сохранить плоскость своих очертаний: поле выло, плыло и вскипало складками. Девичий смех прорезал свернувшееся калачиком время и возвращался в себя, извиваясь кольцами. Я подобрал одно такое колечко, но не стану показывать: боюсь оглушить тебя.

Александр Дружбин – Валерий Горюнов

https://polutona.ru/?show=0921191658

Орбиты
автор - Леонид Китайник


Орбиты

Плывут, расходясь в поднебесье,
орбиты расставшихся тел.
Но верности дикая песня
звенит в голубой пустоте.

Но верности темная чаша
с высот проливает лазурь -
и синим кустарник окрашен,
и лен расцветает внизу.

Но верности долгая ода,
шурша архаичным "любофф",
врезается в сон и природу
рядами драконьих зубов.



Оракул

О женский голос, мой оракул -
в забытой счастьем стороне
он говорит из полумрака,
не вспоминая обо мне.

В ее края не докричаться,
хоть надорви себе гортань.
Там собирают домочадцы
с округи глиняную дань.

И пусть мой голос обожженный,
урартский расписной сосуд,
поет о чернобровых женах,
которых годы унесут.



Ветреный день

“Хорошенького понемножку!” -
сквозь черный и бессонный луг
я выбираюсь на дорожку,
свидетельницу двух разлук.

Сегодня ветрено. И кроны,
смесь малахита с серебром,
отвешивают мне поклоны,
и ветвь склоняется пером.

И машет горизонт крылатый,
и ходят волны по стерне.
И женский голос глуховатый
звучит, сжимая горло мне.



Никогда

Пляшут солнце и вода,
горы, прерии и всходы, -
три десятка Никогда
в полдень водят хороводы.

Пляшут Эльмовы огни
и портрет в музейной раме.
- Только в зеркало взгляни -
и запляшешь вместе с нами.

Расслоившись, как слюда,
между смехом и потерей,
хоровод из Никогда,
подскочи к далекой двери.

Детским хором возвести -
а не так, как я, немея:
"Иоанна не спасти.
с добрым утром, Саломея!"



Влюбленный напев

Ты звездная прядь над моей головой,
кленовая ветка над свежей травой,
гагатовый перстень в глухом серебре
и рыжая вязь на сосновой коре.

Не жги мне хрусталик, закатная медь!
Зачем над волной пеликанам лететь?
Гадать мне поможете, птицы: когда
горящее сердце скуют холода?



Грустное присутствие

Мне нужно держаться поодаль
и речи чураться, как мим,
иначе болеет природа
присутствием грустным твоим.

Метелки, и маки, и цапли
в овраге все те же поврозь,
но память кипящая каплет
и взгляд прожигает насквозь.

А верность не хочет пол-срока
скостить. Задвигает засов
и шлет мне для сбора оброка
бессонницы яростных сов.



Пена

В розовой, красной и пламенной
пене индийской сирени
лето струится беспамятно,
тянутся длинные тени
от недосыпа всегдашнего
в город сибирский и дале.
Тон разговора вчерашнего,
тонкие нити печали.



Два мира

Два мира огромных во мне не в ладу —
любовь и природа не видят друг друга:
взмывает одна, а другая в бреду
блуждает внутри раскаленного круга.

И все, что саднит и теснится в груди,
должно разрешиться мелодией зыбкой.
Увы, ты все блекнешь, стелясь позади,
душа темноглазая с ясной улыбкой.

Но путь разрушения — сель, камнепад —
оставил в обломках и честь, и рассудок.
Ночами мои ипостаси не спят
и время проводят в пустых пересудах.



Виток речи

Когда моей речи спиральный виток, —
развязка ночного шоссе, —
минует зенит, и закатный итог,
и страсти сожженный посев,

и в желтых пустынях оставит она
свой скудный песчаный улов —
внезапно начнет наполняться казна
алмазными искрами слов.

И плачущей горлицы грубый привет,
и аиста плавный полет,
и крон джакаранды лазурный просвет —
всё место и смысл обретет.



Ты

Опять с достоверностью сна
на нас опрокинуто время,
как кровью сочится десна -
так сердце тоскует в гареме.

В подсветке ночные кусты -
разлуки витая оплётка,
и хриплые ноты "О Ты!"
дерут раскаленную глотку.

https://polutona.ru/?show=0920230746

Концентрат Тревожного Времени
автор - Эрик Артур Найво




(из цикла Ритм)

***

торговые art точки
замирают перед холодным ветром юности
художники готовят чистые тетради и химические средства для написания манифестов и расчищения art пространства

куратор пьет снотворное
куратор ждет денежных переводов
куратор есть икру запивая шампанским
куратор ждет новые поставки свежей икры

в первую половину дня куратор курирует с ветки на ветку
во вторую половину дня из музея в музей
основные качества куратора хорошо поставленная речь после еды
основные качества куратора в первую половину дня хорошая память и трезвое лицо
основные качества куратора во вторую половину дня зависят от денежных переводов
art масс

art масса* – явление и воспевание куратора

арт масса непостоянна изменчива
интригующая жестокая и питательная для куратора
куратор не может прожить без арт массы
куратор является первичным для арт точки

art точка* – место купли продажи арт массы и ее демонстрации

арт масса кружит над куратором черной тучей исчезая после after-party на окраине Берлина

куратор уважает
art критиков
art меценатов
art дилеров
art переводы
art гранды
art йогурты
art отели
art новобранцев
art гаджеты
art хаус
art штаб квартиры
art оргии
art мобили
art коктейли
art тусовки

торговые art точки
замирают перед холодным ветром юности
художники готовят чистые тетради и химические средства для написания манифестов и расчишения art пространства



***

он остался без головы
в полуденный день в пригороде Италии
солнце разогревает камни у церкви святого Антония до 31 градуса
внутри в церкви хорошо и прохладно бренно стоят сосуды с святой водой на входе нищие шепчут молитву
пахнет ладном и белой лилией

он остался без головы
об этом писали в газетах на заглавной странице
он имел отношения к взлому защитных систем Белого дома
он бежал из страны меняя имена и лица

он остался без головы
то ли всадник то ли влюбленный
в окрестностях пыльного Техаса
допивая кофе надевая кожанку
подсчитывая мелочь на раскаленной автостоянке

он остался без головы
на этом месте выросли две другие
когда их срубали вырастали еще две
перепрыгивая через себя схватив
словно вурдалак
в воздухе нить и сделав магический знак
исчезал

он остался без головы
глядя на витрины парижских бутиков
огни растворялись в стеклах
унося голые тела женщин в модных автомобилях

он быстро шел что бы не переходить на бег
успевая смотреть на часы впрыгивая
в поезд на ходу
он боялся остаться без головы



***

Танец одиночества после первого бокала белого
Танец одиночества после второго коктейля джин тоник
Танец одиночества на техно вечеринке все такие как ты
Дым и кислотно прозрачные одежды
Никто не знает продолжай свой танец доверься ритму
Танец одиночества ночной разбег перед холодным утром действительности
Танец одиночества именно тут ты решаешь показать всем что ты красив и владеешь телом
Танец одиночества в конец 90х или в начале нулевых ничем не отличается
Танец одиночества после двадцати боишься сделать ошибку
Но у тебя много шансов
Танец одиночества после тридцати ты доверяешь лишь себе и музыке
В шумном зале ты не боишься делать выбор
Танец одиночества после пятидесяти тебе все равно
Танец одиночества они наконец то поставили хороший трек



***

инструктор разрешает нырять на глубину 200 метров без адвоката

все эти рыбы являлись мне во сне каждая по одиночки в своей расцветке
сразу может и надоесть
нужно смаковать не спеша пробовать и запоминать настоящее
соленой слезой
небо тает на песке
остров кажется безопасным
ноль wi-fi
ноль стресс
ноль боль
ноль любовь

ноль ноль один
ноль ноль два
и ноль ноль три
дети записали в тетради

перевернутый шут
мечи
маг
и перевернутая карта часы
гадалка зажмурилась

ваше будущее обновилось
шрамы затянулись
вы можете открывать любые двери

будьте отважнее
время бессильно



***

я устал от долгих очередей в магазинах
я устал от бессмысленных разговоров в социальных сетях
я устал от немытой посуды
я устал от бесчувственности в залах ожидания
я устал от тревоги вечером и днем в проездах
я устал перебегать дорогу только на зеленый
я устал от нетолерантности
я устал думать в будущем
жить в настоящем
забывать о прошлом
я устал когда после долго дня пришел домой
я устал переводить слова с одного языка на другой меняя более точные причастия интонации
я устал быть милым
я устал когда солнце садится за горизонт окрашивая лицо в теплый оранжевый цвет



Манифест

Художник должен меняться и усложняться отражая время
Художник должен найти лучшую версию себя изменив ее и проделав это много раз
Художник должен не боятся работы
Художник не должен боятся переставать быть художником принимая новый ценный опыт
Художник должен тренировать тело и ум
Художник должен создать свой код идентичности
и не боятся покинуть его написав новый

Художник и Тишина

Художник должен понимать тишину
Художник должен чувствовать свое тело
боль в теле и искать тишину через эту боль
Художник должен тренировать тишину мыслей с помощью медитации и любви к телу
Художник должен любить природу
Художник должен любить новые технологии
Художник должен много думать глядя на море



***

Отродясь не знали
псалмы и крестили воду пультом от телевизора
ходили на Пасху в мясную лавку
И рассказывали как вступили на дорогу мирную и светлую
Что каждый зверь лесной наш друг
Что шубу по бартеру через забор бросали когда собаки лаяли
Говорили как бежали на обряды и шубу ту им участковый велел перепрятать спрятать и принести ему
Они так и делали
Ноги не мыли
И знали как золото красное улучшает сон
И лекарь вправляет спину по расписанию с двух до трех

Женщины в здравии обнажаются а лекарь ходит с ружьями и спрашивает
"Страшно ли вам ?...Милые дамы…"
Те так и забывали про спины свои и копали ямы в огородах
и врали
друг другу что ждут детей от лекаря…

https://polutona.ru/?show=0918105727

Жертвоприношение
автор - Пётр Ликин

Благовещение

Стоит в преддверии дня,
Смотрит на ангела с туманной ветвью
В светлом саду внутри портала
Богородица, окружённая голубыми цветами апреля.

И тогда, приближаясь к живым вратам,
Слышится невидимый хор.

И в памяти быстротечных одеждах
Сонные послушницы приносят сосуды и свечи.
И кажутся блаженней и ближе
Ласковые звери и голубки под крышей собора.
Сквозь сияние улыбок и слёз
Души образуют круженье, скорбя о вершинах.


* * *

Розоватые лотосы приближают мёртвые острова.
И дети молчат у прекрасной башни,
Ожидая фиолетовые огни.

На блаженной скале- среди птиц и цветов- Христос
Видит облако и дерево в глубине долины,
Где слепые лучи окружают тела скитальцев.

Спектры приближают четыре взора-
Сонные лица осла и колёса телеги.
Среди песка священным путём
Правильное движение к пределам пустыни.

Правильная перспектива элизийских далей
Ясна между точкой и всем.

* * *

Цветок этот смотрит
Король дождя.
Произносит предсказание о счастье и новом дне,
Там сходятся фрагменты портрета с безразличием небесных улыбок.
Кувшины по обе стороны божественной галереи,
Наполненные холодным песком.
В царстве смолкших молитв медленные гекатомбы
Способны преобразить
Наши любовь и проклятье
В хронике падающих теней.

То ли дождь- деревня, уход.
Путь из красных полей к мёртвой военной базе.
Памяти край и овраг, где слышно во тьме
Эхо расстрелов.

То, что сказано им, случится.
В незабываемый час наши ресницы и имена
Покроют радиоактивные воды.

Останется только пейзаж,
Кинематографический покой избранного присутствия.

Вечерние птицы
Над твоим саркофагом
Звенят, провожая облик.


* * *

Сонные потоки в тумане
Мгновений; взгляды,
Переключённые над калейдоскопом пустыни
В снегах и окнах,
Помыслы, изменчивые в красных лучах.

Реконструирует сон
Дальний, погибший мир; город
В свечении мостов и зданий;
Тусклые, исчезающие лица,
Прекрасные фотографии мёртвых времён.

Лошадь влечёт коляску; близок
Театр- люди с флагами отошли
К сакральной границе знака.

Нарастающий шум огня;
Скорбные тела и спадающие ткани;
Аннигиляция прежних сердец.
Трепет крови затих. Тёмный
Цветок наслаждений
Замер у горла, и ветер
Обрывается и стихает.

* * *

Дебаркадеры заражённой воды.
В конце миров
Облака, прошедшие универсум.

Прекрасный полёт мгновений;
Цветы и свечи в руках блудницы;
Дивизия страсти
На пути огня и апреля.
Тёмное солнце мира- исчезающий мой Берлин.

Мерцание знамён благовествует ветер,
Мотопехота движется к городу и закату-
Так вечно слышен в воздушных волнах
Ультиматум, сказавший сердце покоя.

Сумрачные руины,
Их воздух и речь-
Говорение о невозможном.
Как будто шум- как приказ к возвращенью-
Распался и навсегда исчез.

Дыхания мигающая звезда
Пробежала назад-
Насквозь скрещения крыльев.
Явились парад и дождь-
Над могилой и красотой без имён
Серые небеса застыли и отразились.


* * *

Путь и дыхание существ-
Мимо изменённых ветвей
Торжество иллюзорной структуры.

Как память о боли,
Как ярость и знак
К преодолению собственной смерти.

Белые волны омывают очертания далей.
Шаги по мокрой траве в сторону светлого моря-
Твой исчезающий смех.
Это ты открываешь
Сплетения рук,
Ты уходишь к тайным границам.

Уничтоженная речь движется за гранью живых.
Воспроизводят ответ:
Шум мельниц,
Животные с цветами,
Ангелы на холодных ступенях.

Выше правды мира
Происходят светлые одеянья,
Неопознанное движение пустыни,
Потоки слёз и шаги в рассвет.

Взыскание погибших
Трепет саламандры в озёрной траве;
Радужных рыб
В разрезах тёмной воды
Бескровный шорох кружений.
Фигуры мемориалов,
Камни неподвижных лучей-
Недоступный язык дальних надгробий.

Пульсация стихшей крови
Приносит имя, где знак и душа
Нам даруют хрупкую непрерывность.

Поля осенней зари в неподвижном тумане,
Холод полей, полных жертв здешней борьбы.
Крики раненых, несущие непрерывную боль,
Страх и право на память.

Знамение, явленное в осеннем
Небе перед началом боя.
Над чёрной ямой
Разговоры могильщиков, приглушённые вечным дождём.

Мы знаем имя и смерть;
В кристалле времён ясны и доступны
Тела, ставшие пеплом и дальней землёй,
Дыхания, ушедшие в воздух.

И в здешних кругах
Благовествует сошедший огонь
Шум расстрела побеждающая молитва.

https://polutona.ru/?show=0917224754

Максимилиан Неаполитанский
автор - Звательный падеж


Максимилиан Неаполитанский родился и вырос в Петербурге, несколько лет прожил в Индии, студент философского факультета СПбГУ, автор статей по постгуманизму, автор рецензий на сайте "Горький".

аскезы заполнили тело

***

когда твой папа учит санскрит

ты знаешь

что ум это манас
что каша манас
рано и манно проходит детство
утром

когда твой папа санскрит

ты знаешь

что где-то поблизости
может быть вечером
каждый раз при слове хана

умирает лист с текстом:
мальчик идёт в Ханаан
по языку

а язык один



***

сегодня на лекции я слушал:

Сущее – часть речи – это причастие. Причастие – это одновременно
существительное и глагол.
Именная сторона Сущего – форма.
Форма как определённость.

у соседских бачков дрались собаки, Коля и ветер
пакет на асфальт пролился (арбузы после лета)
становилось холодно

но холодно не есть, оно происходит
– Вот и основы всей метафизики.

западной, конечно



***

поезд идёт от окраины к центру

от купчино к центру
от мурино к центру

город меняет язык

реприза, здравствуй Марина:
отмурина, страхана, скуплена

на полках тех вечером нету
после работы и после работы

и я где-то мимо и точно и мимо
касание в жизни означит со-быть
ловко неловко придавленный локоть
и встреча у борта с проводниками,
у Барта см.

:

аскезы заполнили тело

(это всё о нас, дорогая Марина)



< Шварц>

я повторяю:

еш еш еш

потом раздельно: е ш
е ш
е и ш

и в этом дикий зверь-
цветок

и небо в потолке
и сам и пол, и потолок

вам отмененный пол
не снился? кстати
а стих ли твой?

письмо из Ленинграда
но я не к тому



***

Равви! в брови вдаренный

черный черный черный

и с каплями по двум бокам
это человечек с дубинкой, погляди
всё всё всё, ушёл

тише, лучше напиши что-нибудь типа:
День кончается, дом не строится, солнце кажется,
в небе рожица Бога рыжего, дальше рожениц,
родов Кесаря, сада детского и так далее

какая замечательная плаха
эти маленькие строчки-сороки



<стихи к Л.А. (послание в лечебницу)>

1.
Спокойной ночи говорю, но знаю, что сказал теперь
и ночь (что февралю часы...) = тем расстояниям, чьи
километры сходятся над i, что февралю часы на день
всегда не счесть, что дно и тень имеют равенство причин.



2.
Одно: та тень, когда на кухню вышел в шортах, но видишь шов,
и он прошёл здесь по всему: пусты кастрюля, стол, окно
и ножка стула, чашка, вензель вилки — всё пусто.
Так бог деталей где-то на часах оставил мне прощанье:

3.
схождение вниз по лестнице, когда ещё свежей твой ход,
чем вечером вчерашним. И вот ты рад, что "быть" почти что "быт",
и графика стиха, и пара скобок наверху — не передать и им:
а мне бы просто быть, и говорить спокойной ночи без теперь

https://polutona.ru/?show=0917080008

Денис Анерин
автор - Звательный падеж

Денис Анерин. Владивосток. Выступал на сомнительных и не очень поэтических мероприятиях. Входил в состав различных поэтических и культурных объединений, причастностью к части из них даже гордится.



"Осторожно! Кипяток" – летний сборник




НЕ ПЛАЧЬ, АВСТРАЛИЯ

тебе остается сердце
самый обычный биток
остается раздеться
ведь все-таки, ну, Австралия


***

если вы спите сейчас
выспитесь

затем пейте
тянитесь через бар и плечи
повторить

говорит потому что шарит
не пиши блять об этом

целеполагание
танцевать
форма импровизация хронотоп

самые старые джинсы города кеды
лето
редко дарю кофты

танцевальная футболка


***

медью блевало сердце
днем наступило в лужу
мерзко хочу раздеться
выйти во двор простуженный

мир на краю стакана
близится к линии жидкости
рвет сердце кровью. мама,
глянь, кого же ты выходила

утром настанет осень
и мир, беременный мною,
рьяно добавки попросит
джинсовые герои


***

и пока мне бледнеются адресаты,
с уголков страны города брезжат их имена –
я ощущаю юность. ее лапа косматая
чешет за ухом, позвякивает серьга

милый друг, раскрои прям сейчас мой череп
и смотри, ты смотри – там цветы а еще накурено!
сбоку пара коряг обрамляет берег
разделяя пресмыкающиеся водоплавающие культуры

тут и там плющ да стланик поналипали
и ведь колется. сука чешется
раскрои. я ж убьюсь чтоб избавиться от этого щекотания
а еще можно коллективно и в конце месяца

скоро ж праздники: гостевания рейвы и иже с ними
ну а там пляхай дергай девочек за браслеты
задевай головой все люстры во всех квартирах
ты классный, а других надо жарить. они котлеты

все мы классные. как мурены или коралловые полипы
ну а там сколько примешь и как посмотришь
наготовить еды. совершить локальные роад-трипы
брэт пэк зияет закуривает собирается...


***

средь бытовухи этой всей
сражений между, вечного напряга
и лязга смены глубины у мрака
и постоянства, и движения морей
один Орфей. и всюду он – Орфей

и если даже шум ее кудрей
иль силуэт, скользнувший как бумага
взывает всплеск адреналина, страха
способный растопить хоть жир ее корней
то это всё во мне Орфей, кричит Орфей

за всё, что сорвано, я благодарен ей
один из нас, верно, умрет от рака
другой подумает на смену соц. сетей
поймёт же – усмехнется. ведь не плакать
и вот Орфей. растерзанный Орфей


***

теперь волосы ползли из-под шапки
а сережки в капюшонах уносились – летом
газировка занимала единственные два кармана
но сейчас не об этом

врач говорит как мама: ну и в кого же такое чудо
ни одно из сердец не принес домой целым
смотри оно залило и кости и мясо
хорошо никого не задело

как нелепо теперь откреститься и обесценить
как признать, что рассветам и адресатам вообще-то похуй
в этих милых прогулках, в испусканиях спермы
я пытался увидеть бога

а нашел только нерастворимость иных кристаллов
это, мол, окупающий многое эмотивный удельный вес
фиолетово – светит ли, лишь бы оно отражало
обретаю своих принцесс

дай бог нам бензина боезапаса благословить америку
новые правила в тех же играх – теперь мне двадцать
и смыкается разливами нефти и городом кромка берега
хочется целоваться


***

твои друганы на машинах
мои же друзья на спидах
сегодня соседка кристина
сказала что слышит страх

мы заперты до смешного
без всяких там, ну, ироний
смотрю вот на мир драпированный
палюсь курю на балконе

боюсь пандемии сердца,
что вынести можно все.
снять кожу прилечь раздеться
утратив свое

утратив ту глупую мысль
что перед самой чертой
найдутся причина и смысл
уместность о главной боли

закуривает смеется
всевидящее никто
оно обнимает уродца.
подходит к концу бардо


Присутствие Отсутствия

..................ручки ручки тянутся к солнцу
..................сиги сиги никогда не кончаются
..................лето приходит всегда с минералкой

сердце рвет нефтью город выворачивает наизнанку
мне кажется, все истории пишутся в оправдание
девочки лопаются взрываются как воробьи в каком-то фильме
та, которую пронесло, извивается на кромке каменистого берега
руками-руколами массажирует промежность
заросшую тоже руколой
скоро до нее доберется запах паленого мяса
тогда она перестанет плакать умоется минералкой
захочется в кафе и хорошего мяса

и небо. только у неба не синяки а тучи
не ссадины а примета к солнечному завтра
не слезы, желваки и перхоть – ну вы уже поняли


***

говорила мама мне в детстве
не кушай мух
не успели родители оглядеться
как я паук.

может многое должно было поменяться
замечаю, что мух я раньше жевал а сейчас рассасываю


***\ однокурсникам

и врастает в миф ахиллесовая пятнашка
смотришь на город, а там лишь угли угли
"вы откуда такие?" – нас ненароком спрашивают
а мы, говорим, выросли из земли

из самого, знаете, рыхлого чернозема
из ржаной, толоконной нас испекли муки
на каждого Протагора нашлись патроны
из каждого сердца выросли пауки

мы огромный кустарник, гляди как у нас накручено
всех вообще возможных метаний и траекторий
тут тебе и молодость, и мяучело
и практика, и теория

нынче время библейское – собираем камни
оставляют девочки поцелуи на кромках кружек
мальчики покрываются солью, такой забавной
те и те меньжуются, кажутся неуклюжими

скоро им настанет пора подсчитывать артефакты
наблюдать, как на теле остались воронки от столкновений
просто вот оно мое место – с ними курить в антракте
просто вот у них начинаются приключения


***\ однокурсникам среди года

дети мои, что за тьма поджидает на кромке забвенья
только представьте там стелется пропасть длиною в экватор
только прикиньте она зубоскалит голодною пастью
нас поджидает. с плеча прорывается клык через кожу

раньше казалось нас ждет лишь прыжок затяжной а после
быстро поедем домчимся до автозаправок кафе у дороги
славно покурим стишки почитаем. как белые люди
вафель закажем без стрема оглядок на двери умнем их

я до сих пор не умею носить пистолеты под мышкой
может худой может кто объяснил бы да всех порубило
черного чайник ждем а портупея все жмет под джинсовкой
сам пью без сахара – лью, пистолет как желвак тянет кожу

кажется так оно виделось в этом безумном полете
в мертвой петле над разинувшей глотку длиною во пропасть
тварью, которая крепче и слаще любовницы примет
как по скейт-пулу в щеках тварь в кишечнополостных прокатит

жри, тварь, девчонок моих проглоти – только так ты добьешься
чтоб автор черное сердце промозглую душу почуял
лишними с этой поры. ведь хоть ядом, хоть нефтью – в которых
видел он прошлое – ныне они перестанут сочиться

щупальца лопают окна сбивают столешницы. мне бы
только закончить стишок докурить дохлебать чай из кружки
я уже понял не стоит ждать пауз желать перекура
в пропасть с собой можно взять только чай и печенье

https://polutona.ru/?show=0916180222

ВЗГЛЯД НАВСТРЕЧУ
автор - Наталья Игнатьева

I

Вот чемодан с чередой разноцветных наклеек.
Перед глазами – порталы иных Вавилонов.
Мы говорим безъязычно, зато – по замеру.
Время – всего лишь значок на измятой бумаге.

Нет, на бумаге не гладко, овраги – поглубже,
в них тяжелее падение, дольше хромаешь,
как подниматься придется, карабкаться в ветках
колких кустарников, вольно растущих на склонах.

Россыпь значков – это капли дождя на асфальте.
Тянется лист, принимая падение ливня.
Взгляд на часы – испугаться – и вспомнить – не ходят
около месяца: некогда взять батарейки.

В холоде полуосеннем заглушены окна,
за заиканием и стукотливостью речи
не уловить интонации, не отделяются
зерна от плевел. Но время начертано.
Вещи уложены. Не прекращается ливень.

II

Осень – время расчетов,
время цепляться
каждым органом чувств
за каждый хрусталик,
лежащий в щербинках асфальта.

Время ловить неувязки,
неточности, взгляды, осколки речи,
а они рассыпаются спешно,
как птенцы-несмышленыши,
как рваные всполохи листьев.

Скрипы дверей – рассеченье
ладонью пространства: внутрь –
рукопожатье, наружу – прощальный взмах.
"Закрывайте, сейчас не май!"
Запоздалый хлопок – ударенье.

Время порошится шепотом,
земля глухонемеет помалу,
и повисает над ней, тянется
с звоном неслышным
нервущаяся паутинка.


III

голос
голубь
ложится
на струны
струи
стального воздуха
прячется скоро
в окошко чердачное
билеты оплачены,
театр уж полон
перекрытия сломаны,
дом отдается под снос.

холодно.
взгляды
яблоки
подняты
с мерзлой земли
кряду
несколько раз
проходит час,
другой – с перерывом
длиной в антракт,
в паузу между
повторами
фразы – одной и той же
на новом
глухом наречии,
узнанном –
словно родное,
как колыбельная песня
за стенкой
соседней комнаты.


IV

слово на язык нейдет
рассыпается на вдохе
не коснись лица лица
предложением безличным

ни туда и ни сюда
перекрюченные пальцы
по столу постук-постук
единица измеренья

в это время залезать
как в башмак чужой случайно
натянуть не разносить
и сбиваешься хромаешь

там на лестнице следы
там бредет тупое зренье
разучается считать
заблудилось в пятистенке

перехватится за грудь
отдышать не продышаться
застаринный пешеход
моль бледнеет в волосенках

далеко звенит звенит
закатилось затерялось
разбегается Zeitgeist
в набормоте старой песни

V

Позакутаться в газетку
с муравейника
балконного,
пожелтевшую с досады
на временье.
Где-то, где-то карлик желтый
протянулся в жилках
темнущих
да по строчкам, по истрепанным,
морщинистым.

Свет карабкается исподволь
взгляд в глазницах
не находится
многоточие купюры
вместо имени.

VI

пена дней нам ложилась под ноги
тополиным пухом
в безымянный месяц прикрытый
привычным прозвищем

он менял псевдонимы
причудливо их тасуя
но они становились
как прежде как прежде как должно

май июнь июль
ах мой милый Августин Августин Августин

от земли поднимается запах
подгнивших яблок
обернешься вздрогнешь
с ударом по крышке колодца

забирает оторопь вспышки
словесных затворов
или крышки гроба
на темной лестничной клетке

этажом повыше
ключ не находит скважины
наконец-то дома
ко-нец-на-ко-нец-то дома

звуки вальсов и полек
каких не бывает на свете
закрутила ветра-притворца
игрушка-трещотка

их поймать без усилий можно
натревоженным слухом
небо пенится серой влагой
садясь на крыши

ах мой милый Августин Августин Августин
ах мой милый Августин все прошло

https://polutona.ru/?show=0915055002

Распад
автор - Никита Рыжих

* * *

Он больше не вернет__
Ведь весь утренний гор__
В этот момент затаил__
В его глаз__
А вообще для бегст__
Есть более важные причи__
Этот город слишком мал для такой любви


* * *

Хорошо было любить тебя
Отвечал своими крупинками муравейник
Когда тебя здесь не было
Со всем этим твоим запахом
Со всем этим твоим присутствием
Со всем этим телом
Кстати возможно тоже твоим

А по ночам светила луна
Цвета свежих женских прокладок
А луну окружала ночь
Цвета небритых женских подмышек

Птицы кричали редко
Во всем своем умении летать
Они сидели неподвижно
Молчали словно в этот момент
Уже куда-то летели

Ну чего здесь такого
Стоит ли лгать
Прижмись своей голой грудью
Ко всем моим крупицам
Шептал на ухо муравейник
И когда по твоей коже побегут маленькие
Муравьи ты поймёшь наконец
Кто я такой и отчего ты опять
Стоишь в начале каждый раз
Сбегая из дома с парой баксов
И пачкой кондомов
Ты делаешь это чтобы вернуться назад
Чего ждёшь вали отсюда
Хорошо было любить тебя
Когда тебя здесь не было


* * *

[Сообщение удалено]

Раньше это было новогоднее стихотворение
Но теперь нет


* * *

Цве ток тос кует как буд то
ему предстоит какое то расста вание
где уже не будет одного целого

О чем будет это стихотворение
если тебя нет
оглушительный оркестр
зимы и Освенцим ветра
потрескавшиеся губы и след
от укуса на шее изящном месте для постамента

Непонятно откуда взялся
этот круговорот тишины
когда за стеной нет признаков дыхания
и пустая зимняя простыня
словно сперма любовника

Цветок не тоскует
цве ток делится на два
и ему уже не стать одним це
лым
проз
рачным взрощенным кому то в угоду
расство рившимся чтобы ничего этого не видеть как
дым


* * *

Красные треугольники
Стен этой ночи всё и так
Понятно ты не

Всё и так понятно
Всё и так понятно

https://polutona.ru/?show=0914221455

Анастасия Кудашева
автор - Звательный падеж

Кудашева Анастасия, 22 года, Екатеринбург – Москва, вуз – РАМ им. Гнесиных





***

Крыши Екатеринбурга покрываются снегом,
как рахат луккум покрывается
сахарной пудрой.

Я в извечном конфликте
с безвыходным небом,
с пагубным блудом,
с чёрной посудой.

Неоновым вопросом
стою над прострацией города –
"Кто мы, откуда, куда мы идём?",
потому что не родились ещё как следует,
не приучили себя к мировому штрих-коду...

Это – немая опера холода,
привязанная нитками
за нательный крест.
"Я бы обнял тебя, но я просто текст",
согревающий перед
последним восходом.

К черту всё, кроме бесконечности,
сокрытой для человечества
заснеженным небосводом!..


***

стена смотрит на стену
как на данность
жизнь дольше человеческой
и не надоедает
это брак без выбора
или судьба
я думаю, что судьба судьбы

далеко-далеко
сияет переливчато
напевает в космосе
космическая птица
слияние трёх галактик
ESO 593-IG 008
в клювике зиждется стихотворение
держится в полости невесомости

и двум стенам
с узорами тюльпанов
с каплями клубничного варенья на обоях
не скучно и не грустно
им никак
это благо неодушевлённых
хотя откуда мне знать
субъективному субъекту
мажоро-минорного лада
что значит быть стеной
и стоять Атлантом на выдержку
ради того, чтобы выдержать
при наступлении ада
и всё равно не выдержать

жизнь – это мало-помалу
чтоб мылом по мылу
и рисом по кипарису
пустоту раскладывать
по полочкам

я хочу быть твоей стеной


***

Воистину ничего не существует.
Синих плоских сидений,
Телеэкранов,
Шума.

Пришельцы из ниоткуда
С шампанским "Россия"
Стремятся в процессию мракобесия.

Общественная прогрессия,
Столичный нерв.
Коала жуёт зелёный листик,
Коала попала в решётчатый плен
Зоопарка гос.права.

А мы друг другу – воистину зоопарк!
Воистину Ничто.
Поднимаем вино и говорим:
Посмотрите на моё вино,
На моё слоу мо,
На моё всё равно!


"Семиструнная неврастения"

1.
На улице Правды
качели детства скрипели
диапазоном в кварту
на квартал квадратный,
качаясь от ветра
невзгод-несвобод
в небосвод.

2.
Социальная сеть –
социальная клеть.
Клик-клик,
никого-ничего,
никаких улик!
Жизнь ускользает, как блик
на экране-титане,
где крутится-вертится
сливочно-сладостный клип.


3.
Мельпомена!
Я – антена тлена!
Мысль современна,
как мяч жонглёра
в проекте
антрепренёра.
Безответным актёрам
трудно вздохнуть...
Дайте воздуха!
Вздох духа!
Вдох чистого духа
в пространственную грудь!

4.
Белка в колесе,
колесо в белке,
белка на колёсах,
я – твоя тёзка,
сестра по нервическому бегу
в апокалиптическую Лету.

5.
Бег неистов
атеистов
перед жизнью
уходящей,
слишком много онанистов
перед смертью настоящей.
Почернела карт колода
человеческого рода...
Дайте детям до пролога
всеобъемлющего Бога!

6.
Рвут волоса,
ревут в голоса,
расчёсывают шею
в мясо.
Телевизионные паяцы
имплантируют воздушное пространство,
массивно
массажируя массы
телевизионным дилетантством.

7.
Подсознательное
бессознательно
изнывает в покупателях.
Скрипучая телега жизни –
не нега, а первенство эго.
Душа перед телом – раб,
мироздание – паб,
наслаждение – бар,
послевкусие – ад.


***

чёрные дождевые лягушки
чёрные бездомные кошки
чёрные куры-несушки
выглядят очень печальными

их вызвали из одичания
с чёрного-чёрного солнца
на пёструю странную землю
далёкой среды обитания

и бродят они и стыдятся
все чёрные змеи Аспиды
и вороны чёрных субстанций
и кроликов чёрные виды

их солнце за тень принимает
и чёрные-чёрные люди
с чернильной темницей-душою
по минному полю шагают
обвесившись тьмой-мишурою

и призракам пепельным баста
и перст правосудия режет
их тёмная-тёмная каста
их чёрная-чёрная нежить

стремится на зов иноземный
к поверхности чёрного солнца
из невыносимого плена
врождённого цвета сиротства


"Ответ"

распухшая бочка с вареньем которая нарывает
двадцать тысяч лье под водой
изобилие стонов
дверь скрипит
словно рыдает
сердце стучит неровно

поднимаю руку выше головы
как в школе
чтобы ответить Богу
я з н а ю и с т и н у
и свалиться навзничь
в грязную тину:
меня не услышал Он
буду судьбу ломать

а тина оказалась внутри
и колобродила душу светлую
и мне снилось, что три пути
к ветру к солнцу к распятию
тщетно и незаметно
я повернулся вспять

прости
п р о щ у
не прощай
п р о щ у

у меня есть семь колосков
русых волос любимой
Господи
я поднимусь к тебе
с ней

п о д н и м и с ь

новый завет ветхий завет
я читаю она читает
Господи
мы не лгали всю жизнь
Господи

и с т и н а т е б я з н а е т


***

Что стоит за моей спиной?
Что стоит за моей судьбой?

Фонарный столб,
бельмо пустот,
трюмо пустынь,
трава полынь,
кровавый сок,
духовный смог,
истёртый век,
холодный свет.

Почему нельзя оглянуться?
Почему нельзя обмануться?

Потому что боль – это
затопленная Венеция,
паукообразное нечто,
дубль-бемоль,
красная специя,
спазм романтического митинга,
танцующая политика
за пределами критики чистого разума
да и обыкновенная смертельная пауза.

Остановлюсь на эскалаторе
и буду шагать на месте вверх,
как это делает битый век
всеобъемлющий человек.

Клюква в сахаре
растворилась в ля мажор.
Мелодический хор
не поднимется в холм
первородным нутром.
Дом – это не дом, а лоно лон,
погружённое в сон.

Клюква в сахаре,
размозжённая на эскалаторе.
Я остался в человеческом кратере,
кванторе всеобщности
всеобъемлющего несведущего
пешего пишущего
духовные грозди слов, троп, нот.

Небосвод запахнул обнажённость в ночь.
Кратер взрывается в дождь.
Бог – это вождь единства
и первичное материнство.
Эскалатор остановился и осатанился.
Никто не влюбился и всуе не переродился…

Односложное – ложно.
Оглянуться теперь возможно.


***

Листок упал, и в мире стало тише,
и бабочка в туннеле замерла,
и паучок карабкается выше
по паутинке познанного зла.

Разбег на месте, рост без совершенства,
продукт "Растишка" тухнет и гниёт.
Сизифов труд пророческого детства
живёт в нас всех и всех переживёт.

Расхлябанные мысли после стирки
просушиваешь в книжных этажах.
Таятся под страницами былинки
и оседают пылью на перстах.

Ах, если бы пыльцой или нектаром!
Блаженство между строк не утолить.
И бабочка не выдержит угара,
и оборвётся познанная нить.


"Граффити"

каждый новый человек устаёт по-старому
усталость – пена на глазах
и желание плакать от пустоты

пятнистые животные проходят мимо
чистые масти – редкость
полукровки – тоже редкость
кровосмешение победило кровь

каждый сантиметр земной поверхности
облицован граффити
будто бы мир кричит
ПРОЧИТАЙТЕ МЕНЯ ХОТЬ КТО-НИБУДЬ

только пена в глазах не позволит
объять восприятием
кадры чужого пространства

– принимают тело за себя
– примеряют маску на врождённую маску
– боятся остаться без кислорода
– боятся остаться без

– занимаются не тем и не с теми
– потом жалеют о времени
– и обо всём, чего нет

(потому-то и время не жалеет о нас)

<инструкция>
1) на мгновение сдуть телесную пену
2) прочесть граффити
ДЬЯВОЛ ПИШЕТ, КАК ОН ДЫШИТ
3) зачеркнуть
4) и записать
РАЗОБЬЁТСЯ СКЛЕП КИРПИЧНЫЙ
И ПРОБЬЁТСЯ КЛЮЧ СКРИПИЧНЫЙ
РОДНИКАМИ ИЗ-ПОД ТРЕЩИН
БЕССЛОВЕСНЫМ БЕСКОНЕЧНЫМ

"контуры мира дают пощёчину
авторам подобных граффити
ограничивая трафиком-некрологом
заоблачные публикации,
спасибо за умирание"

НЕБО — ЭТО ГРАФФИТИ БОГА

https://polutona.ru/?show=0914162817

Юрий Пак
автор - Звательный падеж

Юрий Пак родился в Ташкенте в 1997. Студент Литературного института имени А. М. Горького с 2018 на семинаре поэзии Виктора Куллэ. Первая публикация в антологии "Пограничные состояния" журнала "Незнание".



Виноград.

***

недома

мне сказали пора —
возвращаться домой

я скучал
но скучать мне как будто
приятней и легче
намного страшней возвращаться

но мне сказали пора
мне почти приказали
пора

*
стрельнуть сигу на выходе,
на обочине сделать затяжку,
втянуть воздух родных дворов.

торговаться с таксистом.
(так надо)
он сразу поймет,
что ты не с других берегов.

он сразу поймет,
что ты возвращаешься...

*
а лицо таксиста по-прежнему
светлое, грязное, нежное...
его сбитый рукав это счастье,
с которым тебе повезет,
если вдруг занесет
и вы
врезаетесь в столб — умираете.

рукав завернет тебя в белую,
как палата — пеленку,
донесет до порога,
оставит.

*
а если вы все-таки будете жить,
если погода сносна, дорога гладка, и смерть молчит.
если бетонная конструкция недостроенной школы в микрорайоне "Дружба"
не наполняется криком детей, и нож друзей твоих
не сужает своё лезвиё в переулках…

тогда

(ты почти уже дома)

постояв перед входом немного, ты нажмешь на звонок
и только теперь заметишь как выцвела дверь.
как краска на ней потрескалась и раз-
рывается на лай твоих детских собак,
на звон самокатов, считалок…

а за выцветшей дверью : "юра вернулся!" "юра пришел!" "это юра!"
это юра и вправду... я и вправду пришел

*
утром проснувшись,
подумаешь, что нет ничего ясней и прозрачней окна в доме отца.
что трезвее и тише храпа его нет ничего.

потому что

каждый раз, когда неделя прошла без двоек,
родителям не звонили, и в комнате убрано,
каждый такой вот раз —
воскресное утро вцепившись до вмятин в земную ось
словно в поручень — держится.
"утро держись!"
оно прикрывает окно твоей комнаты своей широкой как крылья спиной.
оно тихо и тебе спокойно.

*
к обеду встанешь с кровати, наденешь отцовские тапки
и в шортах и в майке
за хлебом выйдешь в магаз.
по дороге почувствуешь запах горячей лепешки
из окошка в глиняной стенке

подумаешь, что не может быть так,
чтобы все повторялось точь в точь.
ты точно знаешь, что трескаясь, глина —
осыпается разно — непредсказуем узор.

*
ближе к вечеру снова выйдешь
вдохнешь запах родных дворов
и заплачешь от нежности

и пройдешься легко
по району
в шортах и в майке
как по ковру…


***

когда я сойду с ума
не ищите меня, санитары,
я ни за что не поеду в больницу

меня пугает стерильность ваших палат
шершавость ваших ремней омерзительна

друзья мои, будьте рядом

не дайте мне впасть в себя
мои мысли зудят и душат
им нет конца

а когда надоест
везите меня домой
туда где моя семья

шум тишина и дворы
зеркала и ковры

братишка отец и мать

если стану опасен —
привяжите к кровати
но ни за что не везите в больницу

мы же с вами семья

скажите

мы будем жить вместе
когда я сойду с ума


***

моя бабушка целыми днями смотрит новости
когда я прохожу мимо ее комнаты
она слышит шаги и зовет
"юра посмотри, люди убивают друг друга,
какой ужас — им уже обычной смерти не хватает".
"да, амя, ужас" — отвечаю я.

амя — это бабушка по-корейски
дедушка по-корейски будет — абай
но этим словом я пользовался намного реже
мои абаи ушли очень рано
одного совсем не помню
а второго запомнил в день его смерти

в тот день я много плакал и
чувствовал как сильно его люблю
и что никто кроме бабушки
в этом огромном доме
не любит его так же сильно

абай — мой герой
чтобы вы понимали:
он в первом классе
заехал в школу на ишаке
и на этом кончилось его "образование".

для бабушки он был
еще бóльшим героем
она до сих пор
рассказывает про него
с нежным трепетом
хотя знает, что мы
слышали эти истории
много раз

в тот день она плакала как и я
говорила что-то на корейском
повторяла одни и те же слова как заклинание
позже тетя сказала мне
что амя обращалась к абаю:
"почему ты меня не забрал?
почему ты меня оставил?"

не могу представить
как тяжело ей было в тот день
наверняка и теперь не легче

она смотрит телевизор
целыми днями а я
стою в дверях — и сдавливает в груди
от мысли, что смерть,
обычная смерть — это то
чего ей так не хватает.



заброшенный дом

хором опавших листьев
еле держится ветер
и разбивается плачем
о сгнивший порог

внутри
под ребрами ветхих стен
раньше был ветер: раньше
теперь — без дыхания

снаружи
венозным узором — деревья
воспаленное небо темнеет
недвижимы тучи

с телом которого скоро: нет
прощается тело.


недостроенная школа

твоя бетонная конструкция
напоминает скелет существа
древнего убитого здесь
задолго до нашей встречи

раньше твои серые стены
освещались улыбками
запахом свежих граффити
и звоном бутылок

теперь
твой удел — тишина
и сырость

и вид твой
пугает людей
у них в груди
становится холодно

//

днем окруженная полем-пламенем
ночью защищенная полем-рвом
ты стоишь как забытое убежище
ненужное в мирное время

люди
не подпускают к тебе
детей
и на всякий случай
пугают их
нелепыми историями

но одна их них — правда:

раз в году
в жаркую ночь июня
из недостроенной школы
доносится крик ребенка

много лет назад
этот крик
я оставил в твоих уголках
для тебя


***

мои братья твердили
быть корейцем это круто

особенно здесь — в сергели

сергели — это наш район
говорили они
здесь тебя никто не тронет

самые лучшие машины принадлежат нам
самую лучшую одежду носим мы
самые дорогие клубы и самые красивые девушки

все это когда-нибудь станет твоим
ты давай только шевелись там не отставай

но мне так и не пояснили
что такое "сергели"

ни братья корейцы
ни братья узбеки
ни братья русские

я запомнил одно

круто — это

когда
рожденный в семье корейцев под узбекским солнцем
рожденных в семье корейцев на русской земле
ты живешь и не знаешь на корейском ни слова
только можешь едва уловить
за столом
в заряженном воздухе
то о чем спорят родители

это круто вдвойне

если район называется сергели
твоего узбекского хватает на базарный торг
а на русском ты говоришь и пишешь стихи

носишь русское имя
и никто тебя здесь не трогает

главное шевелиться там
не отставать
ну


перевод старой иностранной песни

мой папа учил меня защищать слабых
и сам того не понимая
заставлял меня чувствовать себя сильным — и я был сильным

моя первая любовь учила сочувствию к тем, кому тяжелее
сама того не осознавая
она заставляла меня чувствовать себя сильным — и я был сильным

моя первая собака учила заботиться
мой первый друг учил не врать
сами того не замечая
они заставляли меня чувствовать себя сильным — и я был сильным

теперь все по-другому
мой отец совсем постарел и стал забывать слова
первая девушка вышла замуж, родила детей и очень несчастна
первую собаку я схоронил за домом
а друг мой — на другом конце света
иногда мы пишем друг другу
это помогает, но не спасает

ну вот
что мне делать теперь? научите


виноград

Жучки и другая черная мелочь
выступает с потом

пока под болезненное щелканье секатора
с тенью стремянки равняются тени лозы

стричь виноград — значит неизбежно терпеть
после каждого хруста
уходящее вглубь нытье


Клинок молнии

продолжением взгляда — указательным пальцем — ногтем — укором…

распахни мою грудь

как лезвие — острым
блестящим, как пение тысячи птиц

пройди мою грудь

механическое сердце мое
так и не узнает о смерти
сгорая в вытянутой руке

пением птиц
искрясь

https://polutona.ru/?show=0913224454