5 октября 1853 года
Родилась маленькая великая княжна. Княгиня Салтыкова зашла ко мне около 3 часов очень взволнованная и объявила, что у цесаревны родилась дочь. Эта маленькая девочка — большая радость в императорской семье, ее очень ждали и желали, так как после великой княжны Лины, которая не дожила до семи лет, у цесаревны были только сыновья. Этой новой пришелице предназначили имя Веры, но старая кн. Горчакова написала императрице, что она видела сон, будто у цесаревны родится дочь, если она обещает назвать ее Марией. Итак, назовут ее Марией…
25 октября 1853
Сегодня состоялось крещение великой княжны Марии Александровны. Все было обставлено с величайшей помпой и торжественностью. На императрице был трен, осыпанный бриллиантами и драгоценными каменьями. Августейшего младенца, покрытого императорской мантией из сукна, отороченного горностаем, держала на руках княгиня Салтыкова. Восприемниками были император Николай и великая княгиня Мария Николаевна. Служба была чудная. Великолепный хор пел sotto voce для того, чтобы сильные голоса не испугали ребенка.
14 декабря 1854
Сегодня вечером я была у маленькой великой княжны. Она резвилась с своими братьями и с левреткой и была очень мила. Император пришел кормить ее супом, как он это делает почти каждый вечер. Вот сюжет для исторической картины: румяный, улыбающийся ребенок в лентах и кружевах на высоком стульчике, и рядом самодержец с суровым и строгим профилем, вливающий золоченой ложечкой суп в этот розовый улыбающийся ротик. Император сказал мне: „Я почти каждый вечер прихожу кормить супом этого херувимчика - это единственная хорошая минута во весь день, единственное время, когда я забываю подавляющие меня заботы".
24 февраля 1855
Я была вечером у нее, когда принесли маленькую Марию Александровну, щебетавшую, как птичка. Вошел император, малютка протянула к нему ручки, он взял ее на руки с порывом нежности. Приятно их видеть добрыми и любящими, как обыкновенные добрые люди, созданные из того же теста, как и простые смертные.
27 июля 1855
Сегодня праздновали день рождения императрицы. Ей минул 31 год. Среди многочисленных и великолепных подарков, полученных ею от государя, есть, между прочим, браслет, в который вправлена большая жемчужина с портретом императора Николая, затем довольно удачный портрет масляными красками маленькой великой княжны, написанный Макаровым. Малютка выучила наизусть маленькое четверостишие по-английски и очень мило произнесла его. По-моему, злоупотребляют впечатлительностью этого ребенка: ей только год и восемь месяцев, а ее превращают в предмет забавы для отца который в ней души не чает.
5 октября 1855
Мы застали ее за маленьким столиком у подножия огромного Baumkuchenс двумя свечками с каждой стороны и Lebenslicht — свечой жизни — посередине; она с большой серьезностью была поглощена своими игрушками и делала вид, что наливает чай своей матери в маленьком сервизе, ей подаренном; ее братья столпились кругом нее, не менее ее заинтересованные ее игрушками. Императрица сидела на полу рядом с маленькой девочкой. Она смотрела на ее игру и улыбалась, глядя на нее, но в то же время у нее было такое грустное и озабоченное выражение лица, что было больно на нее смотреть. Великие князья бегали и играли кругом…
1 ноября 1855
Маленькая великая княжна Мария становится очень мила. Мне еще не доводилось встречать такое веселое крошечное создание. Её приводят каждый день во время обеда государыни разряженную и разодетую. Плечики и голые ручки выглядывают из-под пены кружев, на голове большой кружевной чепец. Она входит, держась за руку няни, и у самой двери делает реверанс, оттопыривая маленький задик с великой осторожностью, потому что паркет очень скользкий и она боится упасть. Подойдя к столу, она кричит: "Мама, возьми Мари". Государыня сажает ее на колени и разговор возобновляется. Малышка проявляет интерес к каждому блюду: "Мама, что это такое? Это вкусно? Мари ничего не будет". Она водит пальчиками по скатерти и если находит какую-нибудь крошку, тянет ее в рот, искоса поглядывая на мать, и если та смотрит строго, протягивает ей губки и просит: "Мама, поцелуй Мари". Она кокетничает и строит глазки тем, кто ей особенно нравится за столом, то и дело слышится ее смех и веселое щебетанье. Она боится уходить из столовой по скользкому паркету и просит государыню: "Мама возьмет Мари за руку?" И пока государыня поднимается, малышка предусмотрительно держится за ножку стола. Но как только она оказывается на твердой почве, то есть на ковре, начинаются танцы и бесконечная беготня. Самое большое счастье для нее забраться на кушетку государыни, и тогда там устраиваются самые веселые игры и слышится её заливистый смех. "Мама, сделай Мари бей-бей!" Это значит, государыня должна бросить её на большую подушку.
23 ноября 1855
Каждый вечер государыня сама занимается вечерним туалетом дочери, моет ее, кормит ужином, заставляет прочесть молитву и укладывает в постель. Малышка очень счастлива этим и очень огорчается, когда государыня занята и не может к ней прийти.
25 ноября 1855
Я сегодня занималась с великой княжной, которая меня очень забавляла. Она играла маленьким молотком своего брата и во время игры задела себе лицо. Она не поранилась, но это не помешало ей поднять страшный крик и позвать на помощь няню Кити, та тут же прибежала, чтобы успокоить ее и утешить. Наплакавшись вдоволь, она потребовала рассказать ей сказку of a naughty little boy. Няня начала: "The was a little naughty boy... А малышка продолжила: He took a hammer, wich he was not to take, he hurt himself and cried very much and was very naughty. His nurse had much to do to console him, but he'll never do it again. Такую мораль она извлекла из своего поступка. Не правда ли, очень разумно для двухлетнего ребенка!
21 января 1856
Маленькая великая княжна была больна; она даже лежала в постели и не выходила из комнаты в течении нескольких дней, но всегда весела и, когда приходишь ней, застаешь ее со шпагой на боку, знаменем в руке и военной фуражке на голове, с самым воинственным видом. Она говорит, что "она большой солдат и что у нее большая шпага".
26 февраля 1856
Для масленицы маленькие великие князья устроили у себя небольшой любительский спектакль. Они разыграли очень забавную русскую пьесу "Allegri", и разыграли ее очень хорошо. Наследник был очень смешон в роли старого чиновника, в седом парике с бакенбардами до самого носа и в длинном коричневом сюртуке с золотыми пуговицами. Великий князь Владимир представлял молодую барышню и был красив, как амур. Участвовали некоторые товарищи великих князей: Никс Адлерберг играл старую кумушку, Мейендорф — чиновника-щеголя и Олсуфьев — толстую русскую служанку; он в совершенстве исполнял свою роль и внешностью необычайно к ней подходил. По окончании пьесы были поставлены три живые картины, изображавшие черты храбрости наших солдат во время настоящей войны; все это было очень мило представлено. Привели посмотреть маленькую великую княжну Марию, но весь этот шум и движение подействовали ей на нервы. Она не переносит музыки и скоро расплакалась и просила ее увести, повторяя: "Магу is very tired, Mary will go away, Mary wants to go to bed".
1 марта 1856
Царская семья начала говеть с первого дня поста. Молитвы читаются в Малахитовом зале, как и прежде. Туда приводят маленькую великую княжну, которая боится священника, певчих и церковного пения. Хотят ее приучить, чтобы она могла причаститься вместе с императором и императрицей. Вчера она плакала, и ее пришлось унести. Сегодня она была умница и даже позволила своему отцу по окончании службы поднести ее к певчим и дала им поцеловать свою ручонку. Однако, уходя, она с облегченным вздохом сказала: "Кончено". Вся семья обожает этого ребенка, государь и государыня покрывают ее поцелуями и ласками, точно так же тети и дяди. Да будет ее жизнь всегда такой же счастливой…
10 августа 1858
Мы покинули Петергоф, и я вступила в должность гувернантки при маленькой великой княжне. Мою маленькую воспитанницу привели всю в слезах после расставания с английскими боннами.
11 августа 1858
Я провела день со своей маленькой воспитанницей среди гораздо более идиллической обстановки в дворцовом саду. Великая княжна сделала целый сбор картофеля и тыкв, которых очень много в этом царском саду, почти совершенно превращенном в огород; мы играли в лошадки, ездили кататься в коляске, и я повезла ее приложиться к мощам св. Михаила Тверского и св. Иллариона в Отрочь-монастырь. Само собой разумеется, что она не может сделать шагу без того, чтобы толпа не окружила нас. Она очень хорошо ведет себя в таких случаях: кланяется с большим достоинством; но при этом у нее делается грустное личико, которое показывает, до какой степени ее беспокоят эти почести. После обеда с великой княжной пришли поиграть дети тверского губернатора князя Баранова: две девочки и один мальчик — очень милые. Бегали, играя в лошадки, и очень разгорячились, вследствие чего девочка очень плохо спала ночью. Я должна была провести вечер у императрицы, но великая княжна объявила мне, что она заснет, только когда я лягу. Тем не менее она очень настаивала на том, чтобы я пошла к ее маме. Я вернулась через полчаса, девочка еще не спала; тогда я уже не пошла на вечер и легла спать. Как только я была в кровати, девочка заснула.
30 августа 1858
Маленькая великая княжна, которая еще не появляется в торжественных случаях, присутствовала у обедни со мной в церкви Рождества Богородицы. Затем, чтобы провести утро, я повела ее на выставку кур и других птиц, устроенную Московским обществом сельского хозяйства. Ее очень торжественно встретили директор и служащие, и она большую часть, любуясь курами, гусями и голубями, с очень серьезным лицом ставила самые наивные вопросы этим важным чиновникам. В ней очаровательно то, что она совершенно естественна и никогда не меняется при чужих. Она обращалась в этим господам с такой же простотой, с какой обратилась бы ко мне. В ней нет ни излишней смелости, ни застенчивости, но доброжелательство и природная учтивость сделают из нее очень милую принцессу…
8 сентября 1858
Я понемногу организовываю наш день и распределяю наши занятия. Вот какой персонал великой княжны: камер-фрау Тизенгаузен, добрейшее, бесценное существо, полное усердия и преданности, она умывает великую княжну, делает для нее ванны, следит за ее украшениями и гардеробом и делает покупки для великой княжны и маленького Сергея. Я руковожу расходами. На гардероб великого князя мне выделяется 2000 рублей в год и на туалет великой княжны - 3000 рублей, а также 500 рублей на комнатные расходы. Две девушки служат поочередно каждые два дня: Грюнберг, дочь камердинера государыни, прекрасно владеющая русским и немецким языками, и маленькая англичанка Уолкер, не дающая великой княжне забывать английский язык, который она учила со своими нянями-англичанками.
Великая княжна встает между семью и восемью часами утра, служанки помогают ей совершить туалет, который заключается в том, чтобы натянуть на нее маленький шерстяной пеньюар, в котором она очень забавно выглядит. Она моет лицо, руки, чистит зубы. Потом ее ставят в ванну, обливают двадцатиградусной водой и хорошенько растирают. По завершении туалета она читает со мной молитвы - "Отче Наш", "Богородице, радуйся", молитву ангелу-хранителю, молитву за здравие всей семьи и за упокой сестры Лины, умершей в семилетнем возрасте, и дедушки. Затем у нее первый завтрак, состоящий из чашки молок с ложкой крепкого чая, я заменила этим напитком горячую сладкую воду, которой ее поили до сих пор. Я исключила всякие пирожные и даю ей только белый хлеб, слегка намазанный маслом. Как только встают государь и государыня, между восьмью и девятью часами, они зовут великую княжну к себе. Я отвожу ее к ним и возвращаюсь к себе, чтобы завершить свой туалет и заняться делами. Малышка играет у государыни с младшим братом. Я забираю ее около одиннадцати часов ко второму завтраку, неизменно состоящему из куска жареной птицы и сливового мармелада или чашки бульона и молочной каши, которую она ест с большим аппетитом. Потом я веду ее к императрице-матери или, если погода позволяет, на прогулку в маленькой карете, запряженной пони. В половине первого приходит учительница гимнастики Мария Александровна Берглинд, на этом уроке присутствуют также маленькие княжны Вяземские Катя и Ара. Великая княжна очень старательно и точно выполняет упражнения.
Урок заканчивается в половине второго. После этого я занимаю великую княжну, рассказывая ей сказки или читая ей по-русски народные сказки, великолепно подобранные неким Афанасьевым. Мы рассматриваем с ней гравюры Шнорра на библейские сюжеты, иллюстрирующие священную историю, или рисунки по естествознанию - животные и растения, которых она учится узнавать и называть на разных языках. У нее есть и басни с картинками, но я заметила, что она до сих пор интересуется только тем, что попроще.
В половине третьего она обыкновенно гуляет с государем, государыней и братьями, возвращается около половины четвертого и мы с ней обедаем вдвоем. Обед состоит из супа, мясного блюда - говядины или курицы, овощного блюда и компота или молочного блюда. Малышка ест с аппетитом, особенно мясо и больше всего любит бифштекс с кровью. После обеда она одевается, чтобы поприсутствовать на обеде у родителей или государыни или императрицы-матери. Она играет в той комнате, где обедают. Признаться, эта привычка меньше всего мне нравится. Требуется, чтобы малышка была в нарядном платье, а для нее это предмет больших неприятностей. Она часто плачет, особенно когда предстоит надевать красивое платье. Она наивно спрашивает меня, не плачу ли я, когда мне предстоит надевать нарядное платье. Она обыкновенно находится у государыни до шести часов. Потом она возвращается к себе и я разрешаю ей бегать по залам и играть в лото. В семь часов я снова веду ее к государыне, где в это время собираются все дети. Приходит государь, они вместе едят фрукты и государь играет с детьми в лото.
В восемь часов я забираю малышку и веду ее спать. Часто государыня присутствует при ее укладывании и вместе с ней читает вечерние молитвы. В таких случаях малышка часто капризничает и плачет. Когда я с ней одна, все проходит мирно.
5 октября 1858
Сегодня великой княжне исполнилось пять лет. Вчера я водила ее в половине седьмого ко всенощной: она простояла в церкви очень послушно полчаса. Потом я отвела ее к государыне, где ее ждали подарки. Среди множества прочих там был мебельный гарнитур по ее росту, он очень красиво разместился в углу ее комнаты.
11 октября 1858
Сегодня утром я водила маленькую великую княжну гулять в парк и показала ей оленей и ланей, а затем мы ходили осматривать конюшню для ослов. Олени и ослы не оказали нам никакого внимания, к великому разочарованию девочки, которая взяла с собой хлеба, чтобы накормить их, но мы нашли у сторожа американскую козочку, очень хорошенькую и ручную, приветливо принявшую авансы великой княжны. Было прелестно видеть миленькую девочку и хорошенькую козочку, скачущими вместе. До сих пор моя девочка испытывает живую симпатию только к животным; с ними она чувствует себя совершенно свободно; о них она всегда вспоминает, их касаются все ее проекты; все ее разговоры вращаются вокруг этого предмета неиссякаемого для нее интереса. Ребенок похож на первого человека в раю, первоначальное общество которого составляли животные и который только впоследствии испытал потребность в подруге, равной ему.
12 октября 1858
Была обедня, затем охота с гончими. Моя маленькая княжна и я пошли навестить свою козочку, затем мы делали пирожки из песка и предавались другим детским занятиям.
15 октября 1858
Сегодня маленькая княжна задала мне много забавных вопросов. Она меня спрашивала, будет ли ее муж ее бранить и вообще бранят ли мужья своих жен. Затем она меня спросила, будут ли у нее дети, когда она будет большой…
19 октября 1858
Утром Тизенгаузен показывала мне покупки, сделанные ею, и много, по своему обыкновению, говорила. Девочка хотела во что бы то ни стало завладеть моим вниманием и со своей стороны пищала. Это вывело меня из терпения, и я ей так резко сказала, чтобы она не прерывала, когда говорят взрослые, что бедная девочка горько заплакала. Виновата была я: не было никакого основания ни сердиться на нее, ни особенно строго выговаривать ей за такую вещь. Мне было очень стыдно и очень грустно, когда девочка, которая всегда считает, что виновата, когда я ее браню, пришла просить у меня прощения и поцеловала меня. Для облегчения совести я рассказала императрице о том, что случилось. Она была очень добра ко мне, как всегда, но если бы она сделала мне упреки, они не могли быть для меня такими тяжелыми, как те, которые я сама себе делала. Нет ничего ужаснее, как несправедливость и вспыльчивость по отношению к ребенку, не умеющему еще даже различать добро и зло достаточно для того, чтобы понимать, что вы несправедливы, и страдающему, но не обвиняющему вас. Хватит несколько раз так вспылить, чтобы сделаться дурным, это до крайней степени отнимает уважение к самой себе, что уже не имеешь больше сил к тому, чтобы поступать правильно.
Вчера у великой княжны были гости: трое Вяземских, Мария Адельберг, три девочки Шуваловы, двое маленьких Бобринских — сыновья Александра Бобринского, женатого на Соне Шуваловой. Это два очаровательных существа: хорошенькие и очень умненькие. Они пошли оба в отца и честолюбивы, как все Бобринские. Когда вошел государь, старший, которому шесть лет, сказал: "Я хочу быть твоим адъютантом", и младший, которому четыре года, тут же закричал: "И я тоже, я тоже!". Вся эта детвора бегала вразброд, невозможно было показать им даже "горелки". Мария все время бегала с мальчиками, и вечером, когда я ее спросила, кто ей больше всего понравился, она без колебаний ответила: "Мальчики".
2 ноября 1858
Моя маленькая княжна продолжает жить своей растительной жизнью. Она здорова, хорошо кушает, правильно гуляет и почти хорошо спит, хотя иногда бывает нервна по ночам. Доктор Шольц вернулся из-за границы, где он провел лето для восстановления здоровья. Я была этим не очень довольна; он стар и отстал от науки. Кроме того, в нем мало благородства, он лжет и льстит; это большой царедворец, а врач прежде всего должен быть честным и независимым. Императрица из деликатности не хочет удалять его, хотя у нее нет к нему ни доверия, ни уважения. Мы часто наблюдаем подобное при дворе. Великие мира сего дурно окружены не по недостатку проницательности, но по слабости характера. Часто они допускают большое зло по отношению к людям, совершенно того не заслуживающим, чтобы избежать меньшего зла по отношению к людям, вполне того заслуживающим. Конечно, нужно внушать государям доброту, но еще больше справедливость.
5 ноября 1858
Сегодня ночью со мной случилась очень странная вещь. В комнате великой княжны есть часы с механизмом и тремя обезьянами, играющими на разных инструментах. Эти часы заводятся довольно туго большим ключом, и, как только они заведены, обезьяны начинают играть. Уже несколько дней, как мы не заводили эту игрушку. Ночью я просыпаюсь от сильного шума, в причине которого я себе сначала не могу дать отчета; постепенно я понимаю, что он происходит от колес механизма и что все обезьяны находятся в движении. Шум был так силен, что он разбудил великую княжну и камер-фрау в соседней комнате. Я была несколько удивлена этим фактом, так как с вечера камер-фрау запирает двери, и никто не мог проникнуть через них, чтобы завести машину; впрочем, никому бы это и не пришло в голову. Юм сказал вечером во время сеанса, что духи будут продолжать проявлять себя ночью, и это и есть форма проявления, достойная таких глупых духов, каковы его духи.
7 ноября 1858
Очень печальный день. Мне пришлось лишить великую княжну сладкого, от чего у меня самой разрывалось сердце. Уже давно она отказывается есть всякого рода овощи, хотя кушает страшно много мяса; я считаю необходимым изменить эту наклонность исключительно к мясной пище. Поэтому вчера, когда она с большим упрямством отказывалась есть земляную грушу, я объявила, что сладкое блюдо не появится на столе. Бедная девочка заплакала, и, когда она бросилась мне на шею, прося прощения, мне трудно было не счесть себя жестоким чудовищем и не велеть подать сладкого, а это подорвало бы мой авторитет…
9 ноября 1858
Моя маленькая великая княжна обогатилась сегодня новым познанием по естественной истории. Она меня вдруг спросила, без малейшего повода, несут ли свиньи яйца, как куры. Я ответила, что нет. "Откуда же выходят их маленькие?" — спросила она. Я ей тогда ответила: "Они приходят к ним без яиц так же, как к курам — в яйцах". Я не считаю нужным делать для детей тайну из того, что естественно, особенно если они, так сказать, сами попадают на суть вопроса.
11 и 12 ноября 1858
Маленькая великая княжна просила купить ей сетку, чтобы поймать солнечные лучи, проникающие в комнату сквозь окно. Она очень настойчиво добивалась исполнения этого желания. Ей сделали маленькую сетку из тюля Боюсь, что охота ее будет неудачна.
14 ноября 1858
Сегодня моя воспитанница вела себя отвратительно. Я ей показывала гравюры; она играла ножницами, я их у нее отняла, опасаясь, как бы она себя не поранила. Она надулась и не захотела больше смотреть картинки. Я, ни слова не говоря, оставила ее и взяла книжку. Тогда она подошла и ударила меня. Я приняла ужасно разгневанный вид. Она просила прощенья, но продолжала дуться и хныкать. Я выдержала характер и сидела за книгой, пока она сама не пришла ко мне с гравюрами, с улыбающимся личиком. Мне всегда трудно не рассмеяться и не уступить.
20 ноября 1858
Я ничего не записывала в свой дневник все эти дни, потому что положительно ничего нет нового. Серое небо, оттепель, гнилой воздух. Я очень рада, что у меня есть дело, и рядом со мной живая весна; без этого я бы впала в меланхолию. Девочка весела, как зяблик, и румяна, как цветок яблони. Она развивается с каждым днем и необычайно мила. Наши разговоры всегда вращаются вокруг всяких зверей и растений. Естественная история — действительно естественная история детства, прекрасная сказка, которую им рассказывает Господь Бог. Сегодня мы беседовали о кукушке и о ее дурной привычке навязывать своих птенцов другим птичкам, которые бывают принуждены кормить и воспитывать этих больших нахлебников. Вдруг девочка спросила меня совершенно серьезно: "Когда я буду большой, кукушка меня тоже обманет?".
22 декабря 1858
Для императрицы с великой княжны пишут портрет, и сеансы очень ей надоедают; в этом случае единственное средство заставить ее сидеть смирно и сохранять оживленное и веселое лицо — это задавать ей арифметические задачи. Все ее вопросы вращаются вокруг чисел, цифр, мер, весов, и для нее нет более строгого наказания, как запрещение считать орехи. Вчера, ложась спать, она спрашивала меня по поводу своего брата Владимира, которому двенадцать лет, очень ли большая цифра двенадцать. Я ей ответила, что нет. "Но вспомните, — сказала она, — как Иисус говорил Петру вложить свой меч в ножны и что, если он попросит у бога, бог пришлет ему двенадцать легионов ангелов. Вы мне тогда сказали, что это много". Я была очень поражена той сообразительностью, которую обнаруживает это замечание со стороны такого маленького ребенка. Сегодня, когда пришел художник для сеанса, меня в комнате не было. Она заупрямилась и не хотела позировать, пока я не вернулась.
Сегодня, когда пришел художник для сеанса, меня в комнате не было. Она заупрямилась и не хотела позировать, пока я не вернулась. Я сделала ей замечание, но так как я не хотела, чтобы она плакала, то сказала, что я еще поговорю с ней об этом после. Когда художник ушел, она сказала: "Теперь вы хотите меня бранить". Я очень мягко стала выговаривать ей, говоря, что маленькая девочка не должна быть капризной и что она должна слушать m-lle Тизенгаузен, когда меня нет. На это она мне очень забавно ответила: "Это не называется бранить, это называется баловать".
8 февраля 1859
Я получила сегодня отчет о расходах великого князя Сергея и великой княжны Марии за прошлый 58-й год. Я с удовольствием заметила, что ввела значительные улучшения. До 1 августа, когда я стала вести расходы, на туалеты великой княжны было израсходовано 2405 руб., а на великого князя 2411 руб.; с того же момента, как я взяла ведение расходов на себя, и до 1 января для великого князя истрачено было 482 руб., а для великой княжны 909 руб. До меня расходы на извозчиков доходили до 150–180 руб. за треть года, а теперь тоже за треть тратится около 16 руб. И то же самое для мелких расходов. Я наслаждаюсь при мысли о том, что таким образом мешаю моим подчиненным красть. Я не понимаю того, что господа министры не доставляют себе того же удовольствия в своих департаментах. Это такое наслаждение искоренять злоупотребление и заставлять людей быть честными. Я очень довольна m-elle Тизенгаузен. Она — сама честность и толковость. Я установила все расходы, просматриваю их каждый месяц и нахожусь в курсе того, что у нас есть, и всего того, что покупается, но не вмешиваюсь в мелкие детали, не экономлю на огарках; великая княжна одета лучше, чем прежде; тем не менее расход сокращен наполовину, потому что на этом деле у меня человек деятельный, толковый, и во всем порядок…
24 марта 1859
Вчера, поднявшись к императрице после ее обеда за маленькой великой княжной, я застала девочку в слезах. Императрица сказала мне, что государь рассердился на наследника и бранил его за то, что он в то утро дурно выполнил какое-то упражнение при верховой езде. Девочка пришла в такое огорчение, что заплакала, и целый час не могла утешиться. Как только государь остался один, она пошла к нему и просила его простить брата, что он ей обещал, только тогда прекратились и слезы. Вообще она не может выносить, чтобы бранили кого-нибудь из ее братьев. Это приводит ее в состояние настоящего отчаяния; иначе она никогда не выказывает особенных чувств к ним. Сегодня утром она спросила меня, хорошо ли то, что она плакала, потому что бранили ее брата. В этом наивном вопросе я нашла зародыш тщеславия, которое мы черпаем из нашей сострадательности и добрых чувств. У меня сжалось сердце. Увы! Добро так близко от зла, даже в этих чистых дорогих маленьких душах. Я сказала, что лучше плакать из-за этого, чем из-за каприза, и что очень естественно, что она огорчилась от того, что бранили брата.
2 апреля 1859
Злосчастный день. Я повела великую княжну к императрице-матери в Аничков дворец. Сначала она была мила и вежлива, но после того, как императрица увела ее одну в свой кабинет, я, придя за ней через четверть часа, застала ее в слезах. Она с отчаянием повторяла: "Мне скучно здесь, я хочу уйти". Императрица имела вид не очень довольный этим слишком чистосердечным признанием. Я сочла нужным применить большую строгость, чтобы избежать повторения подобных сцен. Я сказала великой княжне, что не повезу ее на вербное гуляние, которое только что открылось и от которого она ожидала много удовольствия. Когда мы вернулись домой, она стала просить у меня прощения и очень плакала. Мне очень хотелось ее поцеловать, но я осталась тверда и сказала ей, что когда государь и государыня вернутся, она сама должна им рассказать, как она вела себя, и что я ее прощу только после того, как они ее простят. Она меня спросила, сколько часов я буду еще на нее сердиться, с таким комическим отчаянием, что мне трудно было удержаться от смеха. Затем, несмотря на все свое горе, она мне сказала: "А если я еще раз сделаю то же самое, вы не простите меня никогда?". Вообще в критические минуты она любит предполагать самое худшее. Когда государь и государыня вернулись, она со слезами рассказала им свой большой грех: "Мне всегда скучно у бабушки, и мне хочется плакать, даже когда там мама; только я удерживаюсь, но сегодня я была одна и не могла удержаться"…
В пятницу и субботу маленькая великая княжна была больна. В пасхальное воскресение пришлось позвать доктора и дать ей слабительное. Однако она не лежала и принимала поздравления своих домашних и раздавала им яйца. Очень забавно видеть серьезность и важность, с которыми она выполняет свои обязанности по представительству, с каким жестом маленькой императрицы она дает яйцо и подносит руку для поцелуя. Это у ребенка врожденное, этому невозможно научить. Здесь говорит кровь. Эту неделю я окружила ее детьми, чтобы она играла с ними и немножко поглупела. Я боюсь ее слишком быстро развивать, давая ей чересчур много серьезных впечатлений. Она все еще не совсем здорова, довольно капризна и плаксива. В ней начинает развиваться большое самолюбие, и она больше всего боится, чтобы с ней не обращались как с маленьким ребенком. Недавно она не хотела идти в церковь, потому что императрица сказала, что ее надо посадить, чтобы она не слишком устала. В один из праздников она не хотела обедать у государя, потому что должны были подать ей ее собственный обед, а не давали обеда больших. Упорство ее кроткое, но настойчивое, она никогда не забывает того, что решила, и с ней не помогает время, как с другими детьми, так как она всегда возвращается к своим мыслям.
21 апреля 1859
Сегодня день моего рождения. Мне тридцать лет. Маленькая великая княжна подарила мне, проснувшись, веточку fleur d’orange, которую она потом хотела непременно отнять у меня, когда я ей сказала, что это дают только невестам. В тридцать лет — это подарок, который уже не имеет значения.
15 мая 1859
Чудная погода, жара совершенно июльская. Мы сделали сегодня очень хорошую прогулку в Павловске вдвоем с моей маленькой княжной. Мы рвали цветы. Она их так любит, и спрашивала меня, есть ли красивые цветы в раю.
24 мая 1859
Меня беспокоит здоровье великой княжны. Во время этой жары она как бы впала в расслабленность, не разговаривала, не играла, не кушала и не спала. Лицо ее стало бледным до прозрачности и нервно осунулось. Она страшно растет, худеет, и у нее постоянное расстройство желудка. Я очень беспокоюсь, и Шольц, доктор детей, не внушает мне никакого доверия. Это — пошляк, и, чувствуя, что я его не люблю, он всегда соглашается с моим мнением. Но я не доктор! Он был болен, и я обратилась к Гартману, который дал великой княжне порошки. Ей лучше с тех пор, как стало свежей. Тем не менее она так нервна, что сегодня плакала от сказки об аленьком цветочке. Она так любит цветы и так счастлива, когда может рвать те, которые растут в полях и лесах. Она мне говорила: "Я не люблю нарядных цветов". Она так называет садовые цветы.
Я пригласила сегодня маленькую княжну Тамару, дочь бывшей царицы Грузинской. Эта девочка больна от тоски по родине. Она одних лет с великой княжной; ее личико исхудало от болезни и печали. Я никак не могла заставить ее играть, а через два часа она со слезами стала просить, чтобы ее отвезли домой. Меня беспокоит, что у моей маленькой великой княжны нет товарищей для игр. Для детей так вредно быть одним.
22 июня 1859
Малышка узнала, что ее приятель Петруша Вяземский причастился в день своих именин, и сказала мне, что попросит государыню причаститься в день своих именин. Дней через десять приехала государыня и я была очень довольна, когда услышала, что чуть ли не первым словом великой княжны была просьба причаститься в день своего ангела. Государыня подумала, что государь не согласится на это, поскольку в царской семье не принято причащать детей в день их именин, да к тому же обедня тогда состоится в местной церкви. Но малышка настаивала. Государыня обратилась к государю, и он согласился, причем весьма охотно. Он сам подвел малышку к Причастию в переполненной народом церкви; девочка держала себя так мило и благоговейно, что многие плакали, глядя на нее.
18 сентября 1860
Великая княжна, по обыкновению, гуляла рано утром с Государем, а когда вернулась домой, я нашла ее очень бледною, и она жаловалась на тошноту. К обедне я ее не повела. Ее маленькие подруги, Перовские и Гагарины, пришли, как всегда, провести с нею воскресенье; но она не захотела играть, легла в постель и проспала большую часть дня. Ночью ее лихорадило, но к утру ей стало лучше, и доктор позволил ей встать. В течение дня, однако, симптомы болезни усилились: все тело ее горело, и она находилась почти постоянно в усыплении; тем не менее мне не удавалось добиться от нее признания, чтобы у нее что-либо болело и что именно.
21 сентября 1860
В 10 вечера вошла к нам моя сестра Кити и сообщила, что приехала монахиня Лукерья Васильевна и привезла для малышки мантию святого Серафима.
Я тотчас отнесла ее к больной, которую спросила: “Хотите, я вас покрою мантией Серафима?” — “Дайте, — отвечала она и, перекрестившись, совершенно просто произнесла: “Отче Серафим, моли Бога о мне”. После этого она немедленно заснула, и немедленно же ослабел хриплый свист в ее горле; через пять минут она дышала так тихо, что ее не было слышно, а через десять появился обильный пот. Она едва открыла глаза и, сказав мне: “Горло почти совсем не болит”, снова впала в глубокий и спокойный сон. Вошел Государь, я показала ему мантию и в немногих словах изложила ее происхождение. Государь осенил себя крестным знамением. Девочка все продолжала спать. В 3 часа доктор, к своему удивлению, нашел ее всю в поту и без лихорадки. Лукерья, видя меня изнеможенною от трех дней мучительной тревоги и от двух совершенно бессонных ночей, обратилась ко мне со словами: “Усните спокойно, святой Серафим охранит ребенка”. Я заснула у кровати больной таким крепким сном, что не слышала прихода Государя, навестившего рано утром свою маленькую дочь. Мария Александровна проснулась поздно и спросила меня своим обыкновенным голосом: “Где Лукерья?” — “Она у меня и молилась за вас эту ночь”. — “Я хочу ее видеть”. Лукерью ввели в комнату, и великая княжна протянула ей руку, сказала: “Благодарю за то, что вы молились обо мне. Горло у меня очень болело; когда же меня накрыли мантией, все прошло”. Затем она тотчас заснула вновь и проспала почти весь день. Есть она не хотела, а просила пить, неизменно прибавляя: “Но святой воды”, и, выпив, крестилась. Сколько искренности и чистоты в вере детей, и как понятны слова Спасителя, что их есть царство небесное! Какая была радость иметь возможность объявить императрице, что ее дочь вне всякой опасности! Государыня слушала мой рассказ о том, что произошло ночью, много плакала. Впоследствии Государь пожаловал основанному Лукерьей Серафимо-Понетаевскому монастырю 600 десятин земли. Выздоровление великой княжны пошло довольно быстро, и уже 25-го она была в состоянии встать с постели в первый раз.
Невыразимо было счастье императрицы при виде дочери, хотя слабенькой и бледной, но совсем выздоравливающей. Ухаживавшие за великой княжной во время ее болезни служанка и две племянницы камерфрау Тизенгаузен заболели скарлатиной, от которой служанка Пелагея даже чуть не умерла.
20 апреля 1861
Великая княжна утром исповедалась и причастилась вместе с государыней, братьями, великими княгинями Александрой Иосифовной и Александрой Петровной, моей сестрой, Фредериксами и со мной. Она настояла, чтобы говеть второй раз во время поста. Она усердно посещала службы, и по ее вопросам я поняла, что слушала она внимательно, но кажется, что религиозные обряды более говорят ее уму, чем сердцу, потому что, хотя она выполняет их с усердием, редким для ее лет, она менее взволнована во время исповеди и Причастия, чем другие дети ее возраста. Надо следить, чтобы вера не стала для нее формальной.
https://ru-royalty.livejournal.com/5934749.html
