Документальный очерк

 

Вот и опять я у этой могилы...

Скромная надпись    на обелиске «Борцам за советскую власть» заставляет еще и еще раз оглянуться в прошлое, вспомнить тех, кто ценой своей жизни отстоял власть народа, кто на заре этой власти глубоко верил в окончательную победу грядущего поколения.

 

Сколько безымянных героев погибло в    те незабываемые    годы! Среди них и те, что лежат в братской  могиле в сквере имени П. П. Шепелюка. 

Если    ты, дорогой читатель, ничего не    слышал о ночи    с 27 на 28 сентября    1918  года - прочти очерк.    Для    Стерлитамака и его уезда это была трагическая ночь.

Итак, шел    незабываемый 1918 год…

 

В ЗОЛОТОНОШСКОЙ и Николаевской волостях недобитые классо­вые враги во главе со стерлитамакским лесопромышленником Никитой Пылаевым и его сыновьями, скрывавшимися в Николаевке, подняли восстание, Красно­гвардейцы города во главе с командиром Гарбузом подавили его, а главаря Пылаева расстреляли. В этой схватке удалось скрыться сыновьям Пылаева.

Зато после, когда летом 1918 года в Стерлитамак вошли белочехи и бело­гвардейцы, вновь на арене - Пылаев, но уже младший—Александр. Рыжеватый, с вечно красной от выпивок физионо­мией, он часто появлялся до революции в харчевнях и на базарах. Извечные пьянки и драки опустошили в нем самые элементарные человечестве чувства.

В первый день прихода белочехов в город Александр Пылаев сделал первую заявку—на глазах многих догнал заведующего столовой Нигматуллина и отрубил ему шашкой голову. А затем, ворвавшись в больницу, где лежали три красногвардейца,  исколол их  тела  штыком.

На поверхность выползли и другие ярые враги советской власти, компаньо­ны Пылаева: Штамберг,  Харитонов, Биряев, Шнейдерман, Кусакин и другие.

Не успевшие уйти из города члены совнаркома, их семьи и другие совет­ские служащие были тут же арестованы и посажены в тюрьму. Начался неслы­ханный по своей жестокости и размаху белый террор.

В 1919 году, когда белогвардейцы бы­ли выбиты из города, исчез и Пылаев. На этот раз он примыкает к банде Бакича   и   где-то на    советско-китайской границе был наконец взят Красной Армией в плен и приговорен к трем годам заключения.                  

Выпущенный    досрочно,     Александр Пылаев остаётся в Сибири, устроившись лесником. Он знал, что его ждет на родине расстрел,  поэтому   пытался жить незаметно. И только в 1925 году Пы­лаев был случайно опознан инаправлен в Стерлитамак. Когда началось следствие, ему дали    заполнить анкету.  На вопрос: «А в какой партии состоите или сочувствуете?» он записал: «Сочувствую Коммунистической   партии, защищающей интересы народа».

В период  следствия   проходят   сотни свидетелей, которые раскрыли всю подноготную этого негодяя   и его приспешников.  

Александр Григорьевич Колосков был схвачен и брошен в тюрьму в июне 1918 года. Как-то вечером   его вывели из камеры и втолкнули в уборную.  По приказу   Пылаева он был    раздет донага, положен на бетонный пол и жестоко избит. Били Пылаев и Шнейдерман.   Первый истязал   рукояткой нагана и мял сапогами, второй,   считая свои   удары, бил плеткой, при каждом взмахе приговаривая: «Коммунист—вот те свист».

В июле 1918 года в Буруновке были зверски убиты   два брата  Кабановых, Ефим Маркелов, Прокопий Чернов, Евлампий Гусев. Последнему    перед расстрелом   во время  допросов отрезали нос, уши, выкололи глаза.

В деревне Базиково Пылаев   арестовал Мухамадея Аллаярова, Нагима Мусалимова, Абдрахмана Габбасова и других, всего 25 человек, и вместе с оставшимися    буруновскими    арестованными палач привез всех в школу   при имении помещицы  Пудуровой. Избиения арестованных Пылаев проводил в присутствии помещицы и ее сыновей.  А наутро Ерушенкова и Аллаярова враги вывезли за 12 верст от Базиково   и недалеко от р. Белой расстреляли.

Пьяные, озверелые, они изощрялись в придумывании  новых пыток. Дважды по дороге до Стерлитамака  по приказу Пылаева останавливались подводы,    по его же команде арестованные    раздевались донага, ложились на землю, и тог­да словно по полу шагали палачи по телам несчастных, норовя ступить им на голову, хлестали подряд плетками. В Левашовке их вновь истязали, прика­зывали пить воду из лошадиных колод. В селе Покровском Ашкадарскои волости   Александр    Пылаев    имеете    со своими дружками Биряевым   и Остроймовым    арестовали    не успевших   уйти красногвардейцев Григория     Долинина, Егора Бабикова, Павла Мельникова, Архипа Цеплакова и Илью Козлицкого. Избив всех до полусмерти, они отобрали Долинина    и Бабикова   и стали колоть их штыками. Слова проклятий  несутся   из помертвевших уст красногвардейцев. Истекающих кровью героев палачи пристрелили.

В августе 1918 года Пылаев   с отрядом офицера  Воробьева появился на улицах большого села Табынска.  Здесь были арестованы красногвардейцы Ложкины, Жилины,  Мензелинцевы,  Архип Сергеев, Григорий Шеин и другие. Избивая плетками, палачи для устрашения окрестного населения возили арестованных со следами побоев. Заехав в деревню Павловку, бандиты расстреляли Шеина и Сергеева.  Остальных прикончили возле деревни Бурлы. 

Через несколько дней Пылаев вместе со Штамбергом и Шнейдерманом учиняет зверский погром в Красноусольске. Были арестованы рабочие-большевики и красногвардейцы Семен Калашников, Николай  Шуфенгауэр,   Мартын    Мильтоп, Алексей Казаринов, Петр Козлицков и Семен   Курбатов. По   дороге    в   Стерлитамак на правом берегу Ашкадара все они были расстреляны.

В те же дни  в город    бьы  доставлениз Красноусольска  Василий  Калашни­ков. В период допроса Александр Пылаев лично не бил. Сидя спокойно за чашкой чая,он давал    «руководящие» указания своей охранке которая истязала  арестованного, а когда его уже полуживого выносили из кабинета, палач поинтересовался:     «Ну как,  красненький,  попробовал белогвардейской нагайки?».

Другого члена   партии—Василия Сараева вместе с двумя его братьями   палачи схватили 1 августа 1918 года в деревне Кармаскалы Б-Абукашевской волости. «В город, - вспоминает он, - нас привезли в 1 час ночи и тут же - в   лапы Пылаеву, который, при виде нас, цинично произнес, обращаясь к прапорщику Кузьмину: «Зачем ты их привез сюда? Неужели дорогой не мог расстрелять? Меньше было бы хлопот. -А потом примирительно добавил: - Ну, ладно. Мы в состоянии сами расправиться с большевиками». Здесь же были жестоко избиты мои братья. Потом раздели меня. Пылаев бил чем попало. Я долго молчал и терпел, а когда силы стали оставлять, громко закричал. Несколько ударов рукояткой нагана по голове... но я вновь  начинаю кричать. Тогда дуло нагана упирается в мой висок, а над ухом злое шипение: «Замолчи, или пристрелю как собаку!»

—«Стреляй, сволочь, но только прекрати   казнить и терзать».  И вновь  шипение: «Стерва! Сперва получи сполна свою порцию, а расстрелять всегда успеем. Никуда не денешься. Нам не привыкать  всех  вас, большевиков, расстреливать».

Несколько раньше Санька Пылаев, как его тогда называли, появился в Нордовке, чтобы забрать восьмерых арестованных—нордовских  активистов.

Остановившись   на квартире   у Якова Лесдяйкина, Пылаев вместе со своей бандой гулял до заката солнца. поздно ночью арестованных вывезли ид амбара, связали как скотину, бросили на подводы и тронулись в сторону Золотоношки. Жены, старики и дети бросились с плачем вслед за подводами, но были остановлены грозным окриком Пылаева:

-Кто сделает хоть один шаг—будет   расстрелян!

И все-таки односельчане послали двух мужиков - Федота Юрикова и Тимофея Шаповалова -для наблюдения.

Доставив поздно ночью в Золотоношку, арестованных  посадили    на ночь в баню,  предварительно    исхлестав их плетками. А на рассвете выстроили всех в одну шеренгу, палач подходил к каждому, дыша прямо в   лицо винным перегаром, спрашивал: «Сохраню жизнь, если пойдете к нам в контрразведку». Ни один из арестованных не произнес ни слова.

—Красные сволочи,—крикнул Пылалев, - сейчас всех отправлю строевым шагом  на тот свет.

Вся группа двинулась в сторону клад­бища. Избитые накануне, они шли мед­ленно, подгоняемые ударами прикладов и плеток. Особенно отставал, еле дер­жась на ногах, Александр Кобелев, ко­торому Пылаев крикнул:

- Что? Нажрался буржуйского хлеба и стал пьяный?

На кладбище арестованных заставили перед смертью помолиться. Все стояли как вкопанные. И вдруг раздался залп. Все восемь: Матвей Кулаков, Максим Жучков, Иван и Александр Кобелевы, Михаил Дьяченко, Петр Беляков, Семен Бронин и восьмой, неизвестный, упали, словно подкошенные, на землю.

Через два часа Пылаев вновь посетил Нордовку, лично арестовал и бил плеть­ми пять активистов, а затем, забрав с собой Григория Воронина и Емельяна Кобелева, расстрелял их недалеко от Карояра Федоровской волости в неболь­шом лесочке.

В августе 1918 года Пылаев появился в деревне Максимовне Ашкадарской волости. Подъехав на гумно, где кресть­яне молотили хлеб, он сбил с ног жену Тимофея Шушпанникова и под удары плеткой требовал указать, где скрывает­ся ее муж. Не добившись ответа, он схватил ее сына Павлика, приказал ему поднять руки и, наставив в грудь наган, крикнул:

—Щенок, говори где отец или сейчас же получишь пулю в лоб!

В этот момент  навстречу    палачу вы шел Тимофей. «Не трожь, ирод, ребен­ка»,— успел сказать отец и тут же был сбит палачем на Землю. Тимофея Шуш­панникова Пылаев завел во двор к кулаку Григорию Яскину. Перевернул металлическую борону вверх зубьями. Тимофея положили на нее и начали истязать.

—Где твой второй выродок Мишка?— кричали изверги. —Говори, или пойдет» в расход?!

Не мог наблюдать это старший сын, бывший работник сельсовета и вышел палачам навстречу. Чудом удалось спас­тись отцу и сыну. Однако недолго про­жил Шушпанников старший. Истерзан­ного, потерявшего рассудок, подобрали родные Тимофея, который умер в 1926 году. Интересно было быузнать судьбу его сыновей Михаила и Павла.

Жестокость Пылаева не имела гра­ниц. Однажды ночью палач вместе со своими помощниками Штамбергом, Просвировым и Шнейдерманом постучались в дверь больницы, где лежал ранений командир Макаров, взятый белогвардей­цами в плен под Оренбургом. Сиделка Мария Пупшева крепко прижимает на дверях крючок ине хочет пускать не­прошенных гостей. За спиной раздается спокойный голос красного командира: «Открой».