-noitome все записи автора Все распутники попадают в ад
(The Rake’s Descent)

Автор: P.R.Zed
Перевод: Серая тварь
Фандом: Пророчество/Кларисса Гарлоу
Пейринг: Люцифер/Лавлейс
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: это полностью выдуманная история, автор с героями не знаком.
Саммари: благодаря вниманию Люцифера Роберту Лавлейсу приготовлено особое место в аду.
Разрешение: перевод пиратский и очень вольный.
Примечание переводчика: Роберта Лавлейса в «Клариссе» играет Шон Бин, Люцифера в «Пророчестве» Вигго Мортенсен



Роберт Лавлейс очнулся, когда уже стемнело. Он лежал все в той же комнате, уткнувшись лицом в жесткий деревянный пол, руки и ноги раскинуты, как и тогда, когда он упал и погрузился в темноту, из которой не ждал возврата.
Он глубоко вздохнул, воздух с трудом проходил в легкие, и перекатился на бок. Под ним матово отсвечивала лужица его собственной крови, и от раны в животе боль расходилась приливными волнами по всему телу, поглощая прочие чувства. Он с трудом свернулся в клубок, инстинктивно зажимая кулаком разрыв в своей плоти, смертельную рану, нанесенную Джеком. Джеком, его лучшим другом.
В тот момент, когда его плоть проткнула чужая сталь, он обрадовался боли, ибо физическая боль заглушила боль душевную, тем более мучительную, что испытывал он ее первый раз в жизни. Кларисса, его очередная и оказавшаяся последней жертва, чистая девушка, которую он так и не смог соблазнить, и которую взял силой, стала для него приговором. Боль пронзила его, и он ощутил приближение смерти. Снова. Во второй раз его обступила тьма, забвение навалилось тяжелой плитой, отнимая остатки сознания, и вокруг осталась лишь темнота, чернота и ничто.
- Ну нет, боюсь, все не так просто.
Голос выдернул его обратно. Грубый голос с акцентом, происхождение которого он не мог определить.
Лавлейс со всхлипом втянул воздух и понял, что он так же лежит на полу комнаты, в которой нашел свою смерть. Но сейчас не было ни крови на полу, ни раны в теле, и лишь эхо всепоглощающей боли звенело под кожей. Он осторожно поднялся, почти нежно проведя ладонью там, где пронзил его тело меч Джека, войдя в податливую плоть так же, как он сам входил в податливую плоть множества женщин. Раны больше не было, и даже слабая боль исчезла.
- Иисусе, - выдохнул он, пытаясь понять ситуацию в которой не было ни малейшего смысла.
- Я не потерплю здесь упоминаний о Назарянине, - холодно произнес голос.
Лавлейс повернулся, пытаясь увидеть обладателя голоса. Человек сидел на полу в углу комнаты, обернутый во тьму, как в черный саван, скрывающую черты лица.
- Где я? – с трудом выговорил Лавлейс.
- Где ты? Интересный вопрос, правда? - с легкой насмешкой в голосе ответил незнакомец. Он поднялся и медленно пошел к Роберту. Не отрывая от Лавлейса неподвижного взгляда, он сделал легкое движение запястьем, комнату залило ярким светом, и Лавлейс задохнулся, узнавая – он стоял в фехтовальной комнате. В той, где он часто фехтовал с Джеком. Где обдумывал планы соблазнения очередной жертвы. И где умер.
Он опустил взгляд, отчаянно желая зажмуриться. Но это было бы трусостью, а Роберт Лавлейс был кем угодно, но не трусом. Он поднял голову и повернулся в ту сторону, с которой приближались к нему неспешные шаги, и слышался легкий шорох длинных одеяний. Теперь лицо незнакомца можно было разглядеть без труда, но все равно он понятия не имел, кто это: черноволосый мужчина с немодной в этом сезоне бородкой и в диковинном черном одеянии, что даже пуританин бы счел бы слишком строгим. До своей см… ранее он бы не подошел к такому человеку и на расстояние десятков футов. Теперь же незнакомец был единственным источником информации.
- Почему я все еще здесь? – наконец решился задать вопрос Роберт, внутренне сморщившись от явной жалобной нотки в голосе.
- Хм, строго говоря, ты не *здесь*, - человек махнул рукой, явно имея в виду фехтовальную комнату. – Просто я выбрал для тебя комнату именно с таким интерьером, поскольку, - он замолчал на мгновение и усмехнулся, усмешкой столь же широкой, сколь и неприятной, - это веселит меня.
- Если я не там, где мне кажется, тогда где я?
Незнакомец был всего в шаге от него, когда внезапно остановился и вновь опустился на пол.
- Ты так и не понял? И даже предположений никаких нет? – он рассмеялся, и Лавлейсу по коже будто провели пригоршней битого стекла. – Что ж, Роберт, мое милое заблудшее дитя, ты в моих владениях.
- Нет! - холодный ужас начал выкручивать Роберту внутренности, там, куда вонзилась холодная сталь, и от возникшей догадки душа скорчилась в жалкий трясущийся комок.
- О да. Свет порождает зарю. Можно сказать, что тьма порождает закат.
- Тебя не существует! Ты лишь страшная сказка! Церковная выдумка, которой пугают священники, чтобы держать стадо в повиновении.
- Церковь – это скопище глупцов, но иногда они говорят правильные вещи. – Хрипловатый голос незнакомца зазвучал тише, и Лавлейсу пришлось напрячь слух, чтобы его слышать. – Я существую, и я настоящий. И это такая же истина, как и та, что ты умер.
И боль вернулась, в десять раз сильнее, чем прежде. Роберт согнулся, схватившись за живот, видя, как из раны хлещет кровь, глаза подернулись дымкой муки и ужаса, и он отчаянно пытался услышать, дослушать, что говорит ему Враг.
- Здесь все происходит по моим законам. Я могу причинить тебе невыносимые мучения, - холодная рука вцепилась ему в живот, пальцы вошли в рану, и боль, что просто не могла стать сильнее, усилилась, стирая из сознания все, кроме себя и голоса, - или же избавить тебя от них.
Внезапное отсутствие боли было столь ошеломляющим, что Роберт задохнулся. Он услышал, как человек (существо) поднялся, шагнул вперед, почти прижавшись к нему, и чужое горячее дыхание обожгло его шею. Ледяные твердые пальцы вцепились в волосы, и Роберт ощутил, что его пряди не закручены в обычную прическу, а свободными волнами спадают ниже плеч. И отсутствие плотной ленты, стягивающей волосы в привычный хвост, почему-то заставило его почувствовать себя предельно уязвимым и беспомощным.
- Ты понятия не имеешь, как забавно было за тобой наблюдать. Слушать, как ты делишься с Джеком очередным планом обольщения. Смотреть, как ты совращаешь невинных. Толкаешь их в пучину разврата, - Дьявол насмешливо хмыкнул.
- Нет…
- Да, Роберт, - человек, нет, демон, Люцифер, явно наслаждался чужим отчаянием, - О, да.
Дьявол почти нежно провел рукой по волосам Лавлейса, пропуская давно развившиеся светлые пряди между пальцев.
- А твоя последняя победа, о, это была вершина изящного искусства.
Пальцы, только что нежно ласкающие его, как котенка, внезапно сжались в кулак, обхватив густую прядь и резко дергая назад. Лавлейс дернулся, откидывая голову и выставляя беззащитно горло, которое так легко сминается под чужим ударом.
- Кларисса, - почти промурлыкал Враг, - когда ты занялся ею, игра стала еще интереснее. Даже не могу сказать, какой исход я бы предпочел: что тебе удастся ее совратить или же ты возьмешь ее силой, записывая на свой счет еще один неискупаемый грех.
Люцифер придвинулся еще ближе к Роберту, невыносимо ближе, будто заполняя собой всю комнату, и Лавлейс уже не видел ничего, кроме тьмы и нечеловеческого лица.
- Думаю, сейчас она поет в небесном хоре, раздражая даже ангелов своей праведностью. Ну а ты… ты попал ко мне.
Дьявол заставил его откинуть голову еще сильнее, Роберту казалось, что его шея сейчас сломается с глухим треском, как ломается сухая ветка. И затем Дьявол сделал то, чего с Робертом не делали никогда – впился в его приоткрытый от усилий дышать нормально рот, принося вкус серы и пепла, сминая все нелепые мысли о сопротивлении, обращая кровь в жилах в кристаллики льда. Люцифер прервал поцелуй и усмехнулся:
- Тебе ведь нравилось это, Роберт? – имя, данное при крещении, соскользнуло с губ Дьявола непристойным ругательством с извращенным привкусом нежности. – Соблазнение. Изнасилование. Сама мысль о том, что они все в твоей власти. Так же, как ты сейчас в моей.
- Нет, я не был как ты! – глупое отрицание, глупое сопротивление, вся его сила осталась в той жизни. – Я не желал зла.
- Расскажи это Клариссе. Расскажи это другим женщинам, живым и мертвым, которых ты обесчестил и от которых избавился. Я могу устроить тебе встречу с твоими жертвами, и ты лично им все объяснишь.
Лавлейс пытался что-то сказать, защититься, оправдаться. Пытался, понимая глубоко внутри, что все бесполезно, суд уже состоялся. Он просто не смог произнести ни слова, будто лишившись дара речи. Люцифер усмехнулся, протянул руку и рванул рубашку с плеч Роберта. Ткань разлетелась на лоскутки и была отброшена в сторону. Он провел когтем по гладкой обнаженной груди, оставляя тонкий кровавый след, и Лавлейс задохнулся от боли. Даже смертельная рана в последние секунды его жизни не причинила ему такую муку, но это ад, и ощущениями боли здесь владеет Сатана.

- Тебе нравится? – голос влился в его уши, а когти вошли глубже в его плоть.
- Нет, - с трудом выдавил Роберт, наконец зажмуриваясь и чувствуя, как по щеке ползет предательская теплая влага.
- Нет? – голос Люцифера звучал почти разочарованно. – Хм, а если у меня будет другая внешность? Например, эта?
Любопытство погубило не только кошку. Он открыл глаза, ожидая увидеть Клариссу, или другую свою мимолетную любовницу, или шлюху из борделя. И увидел перед собой лицо Джека Белфорда, смотрящего на него с невыразимым сочувствием и добротой.
- Джек? – неуверенно спросил он, понимая, что нет, этого не может быть, просто обман, очередной трюк для увеселения Князя тьмы. В той жизни Джек был его лучшим другом, и в самом конце Джек его возненавидел. Бывший лучший друг Роберта Лавлейса Джек Белфорд убил его за то, что он сделал с девушкой по имени Кларисса. Возможно, они по-разному понимали слово «дружба».
- А так тебе нравится? – голос не принадлежал Джеку, хрипловатый голос Врага. – Нравится ощущать губы лучшего друга на своем горле? – Руки, которые не могли принадлежать Джеку, чертили узоры на обнаженной груди. – Возможно, тебе понравится почувствовать его член в твоем теле?
Он не мог выговорить ни слова, и просто замотал головой. Слезы катились непрерывными ручейками, но Роберту было уже безразлично. Чувство собственного достоинства непозволительная роскошь для проклятых. А ненастоящий Джек чуть наклонился и поцеловал залитую слезами щеку. Если бы Роберт не находился в аду, он мог бы сказать, что поцелуй был почти нежным.
И именно эта нежность разбила последний барьер. Он слегка запрокинул голову, неуверенно приоткрывая рот навстречу поцелую, почти согреваясь в объятиях существа, бывшего точной копией его лучшего друга. Реальность будто начала растворяться в движениях губ и языка, и Роберт почти забыл, кто перед ним. Он обнял Джека, прижимаясь к нему всем телом, наслаждаясь теплом и спокойствием, столь отличными от отвратительного жара, исходящего от Врага. От соприкосновения их тел тело Роберта отреагировало, как если бы перед ним была женщина. Кровь прилила к паху, Роберту стало тепло, и он закрыл глаза и застонал от наслаждения.
- Ты ведь хочешь этого, так? – чуть хрипловатым голосом спросил его Джек.
- Да, - окончательно потеряв связь с реальностью, прошептал Роберт.
- Тогда открой глаза.
Джек попросил, и Роберт повиновался. Но перед ним стоял не Джек, и не Джека он обнимал. Люцифер принял свой прежний облик, и в глазах его стояло черное пламя и триумф и похоть. Роберт приоткрыл рот, и чужие губы вновь накрыли его, и вопль застрял в горле клубком жалящих змей. Этот поцелуй не принес ни нежности, ни утешения, лишь отчаяние и безысходность. Нечеловечески сильные руки сжали его плечи, едва не ломая кости, укладывая на пол, а затем сорвали с него оставшуюся одежду. Люцифер же лишь слегка раздвинул складки своего одеяния, освобождая налившийся кровью член. Изнасилование еще более унизительно, когда ты полностью обнажен и беспомощен, а насильник не считает нужным даже полностью расстегнуться.
- И помни, ты сам меня попросил, - усмехнулся Люцифер, раздвигая Роберту ноги.
Он вошел в тело Роберта одним толчком, и последние туманные обрывки вожделения моментально рассеялись, и Лавлейс выгнулся от боли, сжимая зубы в смешной и отчаянной попытке не кричать. В голове каруселью крутилась одна мысль – испытывала ли такую же боль Кларисса, и если да, как она смогла простить его. Он бы никогда не смог простить своего насильника, и таким образом, никогда не сможет простить себя. И вся эта обезумевшая пляска стыда и мук совести приводила лишь к очередному мучительному стону сквозь сжатые зубы, ни душевная, ни физическая боль не имели выхода, запертые в границах его тела.
Зарычав, Люцифер кончил, его семя обожгло внутренности Роберта как жидкий огонь, и на этот раз он закричал, почти не осознавая, что это его вопль бьется в мозгу, все мысли на мгновение исчезли, затопленные примитивной мукой. Люцифер вытащил из него свой по-прежнему стоявший член и поднялся, запахивая одеяние. Лавлейс перекатился на бок, поджимая колени к животу, скрывая собственный обмякший член, пытаясь из последних душевных сил обрести хоть чуть-чуть покоя, краткую передышку от бури неведомых ранее чувств и мыслей. Он закрыл глаза, отчаянно желая очутиться где угодно, лишь бы не здесь. Но под ним все так же был твердый холодный пол, и слышалось учащенное дыхание Люцифера, поправлявшего одежду, и все эти ощущения держали его в кошмарной реальности подобно якорю.
Заканчивающиеся когтями пальцы впились ему в плечо, и Роберт инстинктивно сжался еще сильнее.
- Открой глаза, или я сдеру плоть с твоих костей, - спокойно произнес Люцифер.
Роберт повиновался, возможное непокорство было выжжено из него несколько минут назад. Враг склонился над ним, взгляд его все так же пылал вожделением.
- У меня есть и другие дела, поэтому я тебя ненадолго покину. Не волнуйся, я обязательно вернусь, думаю, ты не успеешь даже соскучиться. С тобой пока интересно играть.
Лавлейс пытался ответить, но его вопль выжег ему и голосовые связки, и он мог лишь беззвучно приоткрывать рот, дрожа от ужаса, боли и отвращения. Ладонь Люцифера легла ему на горло.
- Ну не плачь, я могу сделать это и по-другому, - ухмыльнулся он. – Может, в следующий раз я позволю тебе немного удовольствия. – Он замолчал, склонив голову набок, будто обдумывая следующий ход. – Может, в следующий раз я приду к тебе в обличье Джека. Забавно, что ты хочешь своего лучшего друга.
Глаза Роберта расширились, от ужаса или вспыхнувшей нелепой надежды, хотя в аду слово «надежда» утрачивало смысл, но его член слегка дернулся. Люцифер заметил и рассмеялся.
- Вот видишь, что я и говорил.
Он выпрямился и с ударом грома исчез. Оставшись в одиночестве Роберт осторожно распрямился и со вздохом сел. Потянувшись, он подтащил к себе кучу тряпок, бывших его одеждой, и попытался понять, что из них можно надеть. Одеваться не имело смысла, но земные привычки так быстро не исчезают. И еще ему надо было отвлечься, хоть чуть-чуть, от всепоглощающего желания обхватить себя руками и начать раскачиваться взад-вперед, всхлипывая от стыда и боли. От желания разрыдаться при мысли о нескончаемых мучениях, что развернула перед ним его религия и вечность. От воспоминаний о наивности и чистоте Клариссы и о дружбе с Джеком. Но глаза его остались сухи; слез больше не было.
И в голове крутилась навязчивая мысль: он почти желал, чтобы в следующий раз Люцифер появился в обличье Джека, значит ли это, что он был приговорен задолго до того, как встретил Клариссу Гарлоу.

Конец