Burried все записи автора Это эксклюзивное интервью Милен Фармер было проведено в понедельник 4 мая, после её второго концерта в Ницце, в отеле, где она остановилась, Saint-Paul-de-Vence, близ Ниццы.

Источник http://mylene.org.ru



Как вы себя чувствуете после двух премьерных концертов в Ницце?
Усталой и освобожденной. Самая сложная часть – это первый спектакль. Страх перед ним. Это огромный механизм, который требует множество вещей, которые нужно сделать и учесть. Затем мы должны перейти к репетициям со светом и другими автоматическими частями. Это большая работа с изображением, с каждой картинкой, всегда с целью представить мечту.

Это требует физической подготовки.
Шесть месяцев тренировок с тренером, моим тренером. Главным образом тренируется выносливость. Это имеет важнейшее значение при такой энергии. Петь и танцевать одновременно не так уж и просто.

В середине спектакля, мы вступаем в интимную часть, с балладами. Момент, который представляет вас, получающую эмоции, с затуманенными глазами.
Те, кто не любит меня, обязательно находят это неестественным (натянутым). Но так же и на репетициях, это владеет мной. Потому что это - момент обнажения, хрупкости души. Это момент разделения с публикой (которая много поёт в этот момент). Я думаю, эти эмоции идут от пианино Ивана Кассара, который является великолепным пианистом, и от слов. Мы рассказываем собственную историю, и каждый может придумать свой собственный путь слова.

Публика, в некотором роде, погружается в звуковой и визуальный вихрь, почти гипнотический.
Я надеюсь не слишком много. Идея состоит в том чтобы, без какой либо показухи, щекотать воображение, бессознательное.
Что лежит в основе этого шоу?
Вы знаете, мы восприимчивы к тому, что мы находим глубоким, в литературе, в кино, в искусстве. Помимо желаний, относящихся к живописи, я хотела чего-нибудь современного, мощные символы. После, эта конструкция как ожерелье из жемчуга.

То, что преобладает в декорациях – два больших скелета…
Скелеты, это люди с содранной кожей, вдохновленная скульптурой 15 века, которая существует в церкви во Франции. После этого мы, Лоран Бутонна и я, охотно выслушали Марка Фишера (дизайнера декораций), который представил нам работу, названную “Разлагающийся труп”. Мы сказали, что нам подходит это, но в большем размере… С содранной кожей, переход между человеком и скелетом, это смерть, воспринятая с некоторой легкостью.

Так же присутствуют анимированное изображение, которое появляется в конце “Ainsi soit Je”, впечатляющее и мрачное.
Оно было предложено нам Аленом Эскаллем (дизайнером декораций). Блуждающие по берегу персонажи. Картина, которая долго обрабатывалась Аленом, чтобы иметь вид, как бы вам сказать, призрачной.

Так же вас можно упрекнуть в тяге к мрачному, даже болезненному.
Мне сложно объяснить это. Как сказать? Для меня это не болезненно (нездорово). Я просто хочу еще раз обратиться к воображению, к бессознательному. Конечно в этом множество символов, но каждый принимает их по-своему. Это не вызвано необходимостью. Желание шокировать не является частью меня. Но желание получить реакцию, да! Это способ почувствовать себя живой. В моем последнем клипе, танец скелетов является игрой.

Это правда, что в наряде “содранная кожа”, вы выглядите скорее сексуально.
(Она улыбается). Настолько же, на сколько, устрашает идея смерти, потому что она неизбежна, на столько же принимается с легкостью и смехом. Даже если это каждый день и непросто.

Вы в чем-либо себя цензурируете иногда?
Я думаю, что всегда должно быть немного самоцензуры. Но для меня, это скорее относится к моим словам. Я вам дам пример. В песне “C’est une belle journee” я пою «C’est une belle journée/Je vais me coucher. » (Это прекрасный день, я пойду спать). Сначала я написала, с цинизмом и насмешкой: « C’est une belle journée/Je vais me tuer. » (Это прекрасный день, я покончу с собой). Я себе сказала, что это возможно заходит слишком далеко, что могут быть хрупкие жизни, на которых это будет иметь воздействие. Итак, я изменила мой текст. Напротив, секс может появляться на экране, если он не является непристойным, то нет никаких проблем, это часть жизни.

В вашем спектакле много представлено тело. Например, изображение пары, которое и притягивает и отталкивает. И особенно около тридцати обнаженных кукол в человеческий рост, похожих на вас, установленных в огромные ячейки фоновых декораций.
Тело в своей полноте, и затем, разлогающееся, с содранной кожей. Жизнь состоящая из судорог… Несколько изображений, которые вы упомянули, это двое танцоров. Они выражают чувства любви и чувство боли. Так как любовь так же включает чувство боли.

Подводя итоги ваш мир во многом – это мир любви и фантазий, нет?
Я обожаю фантастику, в магическом (волшебном) смысле слова, которая нас уводит от реальности. Я была увлечена Эдгаром Алланом По, которого я продолжаю читать и перечитывать. Как и Стефана Цвейга и Кафку. Я так же люблю серию, которую я обнаружила недавно, которая называется на французском “Караван странностей”. Про бродячий цирк, чудной. Она наполнена символами, которые встречаются в цирке, с гиперчувствительной и страшной стороны. Это очень хорошо реализовано. Реальное путешествие, метафизическое, если хотите. Я люблю этот мир.

Возвращаясь конкретно к вашему концерту, сегодня создается впечатление, что ваш спектакль большее событие, чем ваш диск.
Во-первых, сцена – это главное творение. Ничто не может этому помешать. Что касается эмоций, то они первостепенны на концерте, так как это общение с публикой. Затем, не обманывайте себя. Это очевидно, что рынок дисков разрушается. Это реальность, с которой мы должны смириться.

Стоит упомянуть, что вы заполняете два Стад де Франс за несколько часов и устраиваете турне из 32 концертов, каждый из которых раскуплен или почти раскуплен. Спрос не падет. Впечатляюще, не так ли?
Это меня волнует (смущает). В моменты смирения, я спрашиваю себя, почему я? Но я никогда не думаю, что публика завоевана. Это было бы большой ошибкой. Публика может быть разочарована. Могут быть взлеты и падения. Конечно, мы хотим быть успешными как можно дольше, это человеческое желание, но это не преследует меня. Нельзя форсировать события. Можно плодить, можно подавлять желания. Но мы не хозяева своей жизни. В конечном итоге, чтобы быть успешной длительное время, фундаментальной вещью является работа. Это уверенность. Иногда это сопровождается болью, но оно стоит того.

Даже если это стоит вам жизни в “Неодушевленном рае”, как вы поете в вашем последнем альбоме. В нескольких словах, быть звездой – значит быть одной?
В определенный момент я могла бы выбрать, другую карьеру, международную. Я решила остаться во Франции, хотя Россия и открылась мне чуть позже. Так что, я могла бы пойти еще дальше. Несмотря на это, я думаю, что я всегда была очень одинокой, но в то же время, у меня есть большое желание и нужда в ком-то другом. Просто нужно сделать правильный выбор. Во всяком случае, я считаю, что люди имеют одни и те же страхи, и одних и тех же демонов.

Одним из главных сюрпризов вашего последнего альбома, является революционное настроение двух-трех песен, как, к примеру, « Réveiller le monde », где вы поете: « Réveiller le monde/Rêver d’un autre été (…)/Révolus les mondes/Sans une révolution. » ("Пробудить мир/Мечтать об ином расцвете(...)/Изменить миры/Без революции"). Неожиданно?
Я не уверена, что хочу примерить эту роль… Но, я люблю идею революции, люди, которые восстают. Я люблю движение масс. Это желание. Что-то похожее на крик зверя. Без политического подтекста. Объединение – невероятная сила, а собственная индивидуальность человека иногда меня пугает.

Мы не можем закончить это интервью, не вспомнив, что в вас течет бретонская кровь, от вашей матери, которая живет в Бретане. Что в вас бретонского?
(она улыбается) Настойчивость (стойкость), чувство ценности земли. А потом… я люблю блины. Моя мать живет в окрестностях Плейбена. В детстве, я проводила каникулы в Бретани, на ферме. Я люблю неспокойный пейзаж Бретани.