Архипелаг Шпицберген: очень холодная война (ч. 1) |
AmorFis все записи автора
Наш корреспондент Дарья Асламова побывала за Полярным кругом, где до сих пор существуют два мира - социализма и капитализма.
Дело было на архипелаге Шпицберген. Снегоход моего товарища заглох в глубоком снегу, и мне было велено карабкаться в гору самой. Когда я осталась одна в нереальной голубизне полярной ночи, на меня накатило такое острое чувство животной паники, какой со мной не случалось никогда, - ни под американскими бомбами в Багдаде, ни под натовскими бомбами в Белграде, ни в горах Афганистана, ни в лесах Сьерра-Леоне. Кто я в этой ледяной пустыне? Ничтожество, раздавленное окружающим величием. Люди несут с собой зло или радость, но с ними можно договориться. Природа в переговоры не вступает и признает только насилие над собой или безоговорочную капитуляцию противника. Но колонисты Шпицбергена заключают с Севером односторонние сделки и каждый раз честно платят по счетам.
Шпицберген, или Свальбард по-норвежски, - арктический архипелаг, состоящий из четырех крупных и более тысячи мелких островов. От него рукой подать до Северного полюса. Уникальная по красоте и юридическому статусу территория площадью свыше 63 тысяч кв. км. Официально принадлежит Норвегии, но согласно Парижскому договору о Шпицбергене 1920 года, позволяющему любой стране заниматься здесь хозяйственной деятельностью, архипелаг открыт для всех. Сюда не требуется виза, здесь отсутствуют граница и таможня, а на товары нет налогов. Любой эмигрант может приехать на архипелаг и остаться здесь жить при условии, что у него есть деньги или работа. Основные занятия населения - добыча угля и экзотический туризм.
Прагматичные норвежцы, открыв двери для всех, немедленно избавляются от балласта. "На Шпицбергене, к примеру, не могут жить бомжи, - объясняет советник губернатора Йорген Йоргенсон. - Они просто замерзнут. Или безработные. Кто их будет кормить? Здесь нет никаких социальных льгот или пенсий. Тут к нам приехала болгарская семья. Они продали все свое имущество, чтобы иммигрировать на Шпицберген. Добирались сюда полмесяца - на поезде до Норвегии, потом самолетом, ночевали на вокзалах и в аэропортах. Приехали на архипелаг, за три дня потратили все деньги, а работу не нашли. Они говорили только по-болгарски. Что нам с ними было делать? Мы купили им дорогущий билет до Болгарии и отправили их восвояси. Это дешевле, чем возиться с ними здесь".
На Шпицбергене не любят бедных, старых и больных. Здесь не принято умирать. Есть отдаленное кладбище для внезапно умерших - жертв природных катаклизмов, отчаянных авантюристов или просто неудачников. Те, кто планирует достойную старость и респектабельную смерть, отправляются загодя на материк. Болезни здесь кажутся почти непристойными. Есть, конечно, больница, где вам вырвут больной зуб или удалят аппендикс, но в серьезном случае спровадят на Большую землю. На Шпицбергене нет даже аптеки (таблетки от головной боли покупают в супермаркете). Впрочем, зимой вирусы и микробы, вызывающие гнилостные и воспалительные процессы, вымерзают в сухом, разреженном воздухе, пока летом их снова не завозят корабли.
Население архипелага - 2500 пришельцев из 31(!) страны (проживают в двух поселках - международном Лонгиербиене и русском Баренцбурге) и больше 3000 белых медведей. Полярный медведь - подлинный хозяин и король Шпицбергена. Он и есть коренное население. Это царское животное весом до 800 килограммов не знает себе равных. Его прыжок достигает двенадцати метров. Одним ударом могучей лапы он может снять с человека скальп. Этот опасный, смышленый и необычайно подвижный зверь редко заходит в поселки, но иногда его привлекают мусорные ящики или кладовые с припасами.
Ни один человек не покидает территорию поселков без крупнокалиберной винтовки и сигнального пистолета. Белый медведь атакует быстро, без предупреждения. Но убивать его разрешено только при самозащите. И даже в этом случае не избежать серьезного разбирательства. На имя губернатора подается специальный рапорт, к делу подключается полиция. Если не удастся доказать обоснованность применения оружия, убийце медведя грозят крупный штраф и пара лет тюрьмы. Те, кто живет на Шпицбергене много лет, знают не наказуемые, но садистские способы избавления от надоедливых медведей. Местные "дачники" (есть и такие - строят себе домики посреди заснеженной пустыни, где проводят свободные дни в полном одиночестве у горящего камина за стаканом водки) часто страдают от нашествия медведей, которые таскают продукты и ломают изгороди. В этом случае медведя загоняют скутером ближе к воде и подальше от жилища (животное страсть как боится рева машины) и стреляют ему в живот. Бедный зверюга бросается в ледяную воду, чтобы облегчить боль, пытается плыть, но постепенно слабеет и тонет. Вот и все, концы в воду. Убийца спокойно возвращается к себе и, что называется, умывает руки. По официальной статистике, в целях самозащиты в год убивают не более двух-трех медведей. Народная статистика доводит счет жертв до 30 - 40.
Вы не верите своим глазам, когда автобус из аэропорта привозит вас в этот сказочный поселок, бог весть какими чарами поднявшийся в таком гиблом месте. Среди ледников и вечной мерзлоты - роскошь и блеск огней, витрины магазинов и изысканные отели с чучелами медведей (непременно с табличкой, при каких трагических обстоятельствах зверь был убит), кафе и рестораны с кухнями разных стран мира. В голубом сиянии полярной ночи окруженный горами Лонгиербиен выглядит как арктический Куршевель. Даже в шахтерском пабе "Карлс-Бергер" тысяча двадцать (о, мой бог!) наименований крепких напитков. И хотя шахтеры понимают толк только в количестве градусов, хозяин заведения гордится тем, что в Европе всего три таких богатых паба. Даже маленькие отели стараются не ударить в грязь лицом. Хозяйка "Барака Мэри-Энн", очаровательная и сильная дама, в своем длинном бараке устроила зимний сад с фонтаном, маленький отель и библиотеку с камином. Каждый вечер Мэри-Энн упорно зажигает сто свечей в ресторане - так, на всякий случай, даже при полном отсутствии гостей.
Городок вызывает восхищение и уважение. Дельные, предприимчивые, лишенные предрассудков люди разных кровей и языков отважно строят туристический рай на самом краю света. Хозяин местного супермаркета - иранец, которому даже запрещен въезд в шенгенскую зону, эмигранты из Таиланда делают в поселке всю грязную работу, за стойками баров - девчонки из Финляндии и Швеции, в магазинах - продавцы из Восточной Европы, в мэрии работает русский плотник. Все это отборный народ. "Наши люди высокой пробы, - с гордостью говорит мэр Лонгиербиена Кхель Морк, сам похожий на полярного медведя своей окладистой белой бородой и важностью движений. - Возьмите, к примеру, хоть алкоголь. Пьют здесь, как во всех северных странах, много, но в барах не бывает ни драк, ни скандалов".
Мы сидим в мэрии, шевелим пальцами ног в шерстяных носочках (очень трогательный обычай: куда бы вы ни пришли, в ресторан или офис, первым делом вам велят разуться) и говорим о будущем туризма в Арктике. Когда стало ясно, что добыча угля на архипелаге - дело убыточное и малоперспективное, Шпицберген открыли для новых идей и новых людей. В этом медвежьем углу стали проводить джазовые фестивали, единственные в мире соревнования по гольфу на льду, рисковые путешествия на снегоходах, открыли картинную галерею и даже протестантскую церковь с крохотным практичным алтарем и большим кафе, где так удобно пить чай и собирать пожертвования для детей Африки или для бедных детей из соседнего русского Баренцбурга. (Контраст между скупостью в убранстве церкви и богатством частной жизни как нельзя лучше характеризует прагматичных, не сентиментальных протестантов.) А на случай атомной войны или какого-нибудь мирового катаклизма в Лонгиербиене в этом году устраивают что-то вроде Ноева ковчега - "хранилище Судного дня" для двух миллионов семян всех растений Земли в старой заброшенной шахте. Мол, если что случится, мы тут не пропадем.
С марта по октябрь на Шпицберген тянутся туристы. Поселок жиреет за счет этих дойных коровок, подбирая каждую каплю молока. В Лонгиербиене отлично поняли, что богатый турист после хорошо организованного и безопасного подвига в арктических ледниках хочет сесть на теплый толчок в личной уборной, принять ванну с пеной и вытянуть ноги у горящего камина со стаканом виски. Одним словом, он хочет быть полярным героем в пятизвездочном отеле. Я смотрю на это сытое, благополучное место, и меня мучит черная зависть. Сделали же люди из дерьма конфетку! В России непаханая (в туристическом смысле) целина Крайнего Севера, фантастические дикие места Заполярья, подлинный рай для экстремалов. Но нашему потенциальному Эльдорадо требуется государственный ум и мечтательный бизнес-гений, способный открыть фонтан из лимонада даже в пустыне Сахара.
С норвежцем Оддом я познакомилась за завтраком в элегантной гостиной крохотного отеля. Маленький очень веселый и очень помятый человек сидел в кресле, под которым валялись три(!) пустые коньячные бутылки. "Это не я", - сказал человек, заметив мой выразительный взгляд на бутылки. "Во всяком случае, не только я, - поправился он. - И потом, они были неполные. И вообще у меня разбито сердце. Моя гелфренд выгнала меня вчера из дому. А вернее, я сам ушел".
На столике перед Оддом стояла банка пива и лежала книжка в картинках под названием "Все возможные способы самоубийства кроликов". (Очень своевременная в ситуации с Оддом книжка.) За завтраком Одд изложил мне подробности своей драмы: "Странные существа женщины! Стоило мне вчера вечером посидеть с друзьями, как она тут же заявила: "Мне нет места в твоей жизни!" Начался скандал. Слово за слово, я взял вещи и ушел. Это конец". "Может, еще не конец?" - робко предположила я. "Какое там, конец!" - решительно замахал руками мой собеседник.
Одд ушел в недельный запой в 10 утра. (Преимущество полярной ночи: в какое бы время вы ни сели пить, за окном уже темно.) А пьют норвежцы крепко и страшно, не закусывая и даже не запивая водой. В орбиту любовных переживаний Одда за время запоя втягивались самые разные люди. Пару раз я обнаружила себя на гостиничной кухне (и не говорите мне, что только русские пьют на кухне) в компании моего нового друга и бутылки коньяка. "Женщины на Шпицбергене сильнее мужчин, - вдохновенно говорил Одд. - Они независимы, они разборчивы, есть такие, что сами трахают мужчин. Чего можно ждать от места, где даже председателем союза охотников является женщина?"
Одд прав. Шпицберген недаром называют архипелагом разводов и разлук. Мужчин здесь больше, чем женщин, но это непростые мужчины, которые прошли превосходную школу ожидания, и сильные женщины, не признающие компромиссов. Русское выражение "нашла коса на камень" как нельзя лучше подходит роковому столкновению ярких характеров и незаурядных судеб. Все страсти на архипелаге булькают внутри, под спудом. Северное общество, которое придает огромное значение добродетели самообладания, не любит яростного выражения чувств и поспешных эмоций.
Тривиальный секс для здоровья, не осложненный драмами, здесь невозможен. (Нет проституток.) Прибавьте к этому отсутствие презервативов. "Который месяц не могу их найти, - жаловался мне один из эмигрантов. - Все хихикают на эту тему, а впрямую спросить неудобно. Говорят, "резинки" можно купить только по рецепту врача". (Может быть, поэтому 25 жительниц поселка разом забеременели.)
Те из мужчин, кто стосковался по шелесту женского платья и мечтает о мире, а не о войне, предпочитают вывозить из Таиланда совсем ручных девушек или влюбляются в ласковых и красивых русских женщин из шахтерского поселка Баренцбург. Как, к примеру, странный немец Йохан, каждые выходные в одиночку в любую погоду преодолевающий на скутере трехчасовой опасный путь через горы от норвежского Лонгиербиена до русского Баренцбурга.
Он совсем обрусел, этот Йохан. За несколько лет на Шпицбергене он отлично выучил русский, выпил столько водки, что вполне может претендовать на российское гражданство, выучил все правила русского застолья и что "лучшая рыба - это колбаса". "Зачем сама пьешь? - укоризненно спрашивает он меня, когда я медленно пью водку глотками. - Так не полагается. Налил, сказал речь, чокнулся, выпил со всеми и закусил. Потом жди следующей порции".
Йохан силен, как белый медведь, и мобилен, как тюлень. Юнцом уехал из восточной Германии, плавал рыбаком на Аляске, потом завербовался в Национальную гвардию штата, воевал в составе американской армии в Сомали, был ранен в голову, работал шахтером, строителем в Швеции и Норвегии и механиком на танкере. У него золотые руки и ясная голова. Он видел многое, совершал подвиги, жизнь его полна приключений, но он даже не подозревает об этом. Когда русские бросили шахтерский поселок Пирамида, он решил остаться и прожил там в полном одиночестве два(!) года среди ледников и полярной ночи, в мертвом городе с памятником Ленину и "водочным" домиком (его построили русские шахтеры из сотен бутылок водки - пустых, разумеется).
"Как же ты не рехнулся?" - спрашиваю я, выразив почтение его безумию. "Я был очень занят, - просто объясняет Йохан. - Нужно было добывать пищу, топить жилье, охотиться". "А медведи?" "Один мне ужасно досаждал, - мрачнеет Йохан. - Я ставил капканы на лисиц, чтобы потом продавать их шкурки, а он съедал мои приманки. Но я его отправил". "Куда отправил? Убил, что ли?" - "Не убил, но отправил. Не спрашивай - как. А вообще это была хорошая жизнь на Пирамиде, только вот женщин не хватало".
Как многие сдержанные люди, Йохан - тайный романтик. В лютый мороз возит розы на снегоходе русским девушкам в Баренцбург, потом отпаривает замерзшие цветы в ванной. "Я люблю русских женщин, - вздыхает Йохан. - Они такие красавицы. У меня было с ними два с половиной романа". "Это как - два с половиной?" - смеюсь я. "А так. Один роман был несерьезный - половинка, ерунда". В Баренцбурге Йохана считают озорником и бабником, молва твердит, что он портит девушек.
Вот с таким странным напарником я отправилась в путешествие по архипелагу.
| Рубрики: | Норвегия География Архипелаг Шпицберген |
| Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |
