Вы не работали на заводе по трудовой? Числились, как музыкант, чуть ли не стропальшиком, но в цеху не пахали?

Я тоже, хотя пару раз был на волоске. Имел возможность любоваться чревом предприятия в качестве гостя администрации.

Больше всех мне нравились "карщики", водители грузовых тележек, которыми можно управлять стоя в вертикальном положении, как у себя на балконе.

Рабочие вели себя как дети, запрыгивая и спрыгивая на ходу, вызывая тоскливое желание стать частью этой жизнерадостной среды - обедать в заводской столовой, приносить домой аванс и получку. И так далее, как будто тебе будет от этого легче.

В этом заблуждении я не был одинок. Друзья, рискнувшие "возвратиться к жизни" через отдел кадров, бежали с производства, не выдержав пяти дней.

Видели Майкла Кейна в "Досье Ипкресс", когда он понимает, что застенки албанской госбезопасности находятся в Лондоне? Такой же вид имели мои знакомые, побывав под беретом и в спецовке.

Не мне осуждать чье-то малодушие, но там, откуда они сбегали так скоропалительно, тысячи людей спокойно работают годами.

Да, по их внешности можно определить, что именно там они и работают, но во внешности и поведении в общественных местах не было заметно какого-либо недовольства тем, как они живут.

Люди с любопытством шли в цирк, на концерты, в кино, и выходили оттуда, вполне довольные представлением или зрелищем, которое приготовили для них такие же труженики сцены, арены, кинопроектора. Я не ерничаю.

Возможно, оказавшись в рабочей среде, мои знакомые замечали, что они пересекли некую грань или черту, которой не замечали, разгуливая по эту сторону проходной?

Резкая черта, тонкая линия, узкая грань - какое емкое понятие, разве нет? Не заметил, пересек, и твоя свобода, а то и жизнь уже под угрозой, за тобой уже следят, а может уже и охотятся, и ты не знаешь, как они выглядят, и чем тебя укокошат - дозой технического спирта или падением в доменную печь.

Скорее всего это будет пожизненное, в режиме, роковым образом измененном, когда ты переступил невидимую черту, чьими зигзагами очерчены хоз-дворы и промзоны геопатологии.

В притчах тайну охраняет страж. Тайну чужого стажа. Ты с ним не знаком, а он тебя знает.

Вообще-то меня волнует не совсем это. Это можно сформулировать одной строкой - не бери пример с коллектива и не завидуй большинству.

Меня волнует моментальная измена людей, с которыми, ты был в этом уверен, находишься по одну сторону закона. Суровый человеконенавистник оказывается размазней - бредит песенками ранней Пугачевой. А ты был готов разделить с ним подвиг святого террора. Или волевой атлет - девять лет в завязке, вдруг накладывает на себя руки, как последняя "мисима".

После таких разочарований мысли тянутся, как "Лунная миля" в конце "Липких пальцев". Да и как им еще тянуться, только как лунная миля, в её темпе с замедлениями обвалами смысла - молодец, что передумал, молодец, что воздержался, умница, что не клюнул, а то бы влип...

И жизнерадостный карщик улыбнется вам как водитель катафалка в финале "Ворот безмолвия".

Когда всё выключено.

Обесточено.

Всё замерло.

И никого нет.

Она существует, тонкая полоса, через которую на тебя, как на экспонат кунсткамеры, смотрит та или тот, кого ты так долго, непоправимо долго, считал родственной душей, равным тебе человеком, сопереживая ему как самому себе.

И я не удивлюсь, если какой-нибудь злорадный особист докажет мне, что эти люди до сих пор тайно посещают заводские корпуса.

И главное, что разделяет узкая грань, это наличие стажа, и отсутствие стажа. Так враждебно смотрят друг на друга только те у кого его нет, или он есть.

А на балкончике с колесиками разок прокатиться не грех. Зря вы их так.

*