https://www.facebook.com/anastasiya.rubtsova.75/posts/pfbid02c1Unk8bDf8ABUFH6znFvQp9ZDe85V1kr52X7rq3vMPHMJg4trfLG6R2M9JEzM6uzlПослушала Екатерину Шульман, ее свеженькую лекцию о переживании войны как травмы.
Несколько мыслей быстро записала для близких. Потом еще несколько. Потом подумала – да уже поделюсь со всеми.
Потому что она прекрасна (для профессионала - вроде ничего нового, но для непрофессионала - нового очень, очень много).
И потому что всегда быстрее пролистать текст, чем слушать двухчасовое видео.
Но ссылка на видео все равно в первом комментарии.
Для меня самые важные пункты – 5 и 15.
С пунктом 15 я согласна абсолютно, и это, конечно, очень психоаналитическая трактовка.
1. Мы оказались в наихудшем виде травмы – она длящаяся, и длительность ее совершенно неопределенная. Невозможно рассчитать силы заранее. Плюс она отрицаема, по поводу нее в обществе нет консенсуса, нет признания, что "произошедшее с нами чудовищно и ненормально". Нельзя говорить о своей боли, нельзя пожаловаться и получить общественную поддержку. Больше похоже на ситуацию домашнего насилия, когда окружающие отворачиваются, прячут глаза и говорят "да все нормально, сами разбирайтесь". Чем на болезнь, аварию или смерть близкого.
Этот вид травмы больше всего калечит, потому что сам человек начинает сомневаться в своей нормальности - а может, спрашивает он себя, это со мной что-то не так, может, это я псих.
А может, мир-то на самом деле вот такой, ужасный, и он всегда таким был, это я просто был в иллюзиях. Расползается картина мира, расползается наша идентичность.
2. Травма стремится сделаться главным, центральным событием нашей жизни. Главным действующим лицом. На какое-то время ей это удается.
Дайте травме время побыть главной. Допустим, год. Ну или сколько получится. Невозможно сразу после контузии встать и бежать.
3. Гибельный шаг – обвинять себя. Гибельный, но почти неизбежный. Вина – это защита психики, хоть сколько-то возвращающая субъектность, потому что, если я в чем-то виноват, значит, я существую. Значит, могу влиять на происходящее.
Значит, это событие, разрушающее жизнь, из чего-то следовало и было закономерным.
На самом деле нет.
Мы были беспомощны на что-то повлиять и наши интересы просто не принимались в расчет. Но переживать беспомощность гораздо больнее.
И иногда стоит внимательно следить за собой, чтобы не принять свои психологические защиты за чуткую совесть и возвышенную нравственность.
4. Еще одно наше когнитивное искажение – "вот теперь-то мне все стало ясно". Когда катастрофа, травма становится как будто универсальным мерилом жизни.
Что-то нам такое якобы стало ясно, и эта ясность чудовищна и одновременно неотразима.
Но.
В ситуации травмы наши реакции неадекватны, наше восприятие искажено, мы, мягко говоря, не в себе.
И это "все ясно и просто, неизбежно и безвыходно" – по большому счету, шепот дьявола.
"Так вот я какой – так вот они, близкие, какие – так вот мы, русские, какие" - эта дьявольская иллюзия, как будто нам открылось чье-то истинное лицо. Но это не так.
Мы все сейчас напуганы. Мы можем быть в беде жалкими, требовательными и гадкими. Утратившими способность думать. Неэффективными. Невыносимо злыми. По-детски потерянными. Расплывшимися, как лужица, ни на что осмысленное не способными.
На самом деле мы НЕ ТАКИЕ.
Мы все сейчас не в полном блеске сознания, так что не стоит делать выводов ни о себе, ни об окружающих.
У всех сейчас вдребезги разбились их предоставления о жизни, то, что они считали представимым и непредставимым.
5. Если в результате наших рассуждений единственным разумным выходом нам представляется аннигиляция – наш суицид, или аннигиляция нашей страны, языка, культуры - это признак того, что мы скатываемся в психоз. В самом медицинском смысле. Или - что дьявол взял над нами верх, в смысле христианском.
Да, событие огромно, отрицать его нельзя, и мозг пытается найти виноватых или хотя бы понять логику события.
Да, пока не удается.
Но давайте удержимся от психоза.
6. Хочется заснуть и не проснуться, хочется отстраниться от того, что было предметом твоего изучения, особенно если это были люди. Но давайте продолжать наблюдения, это наш долг.
Вообще о долге - долг, неотменяемые обязанности, необходимость кормить детей завтраком, заботиться о близких, идти на работу - вытаскивают и структурируют сильно. И спасают.
Вот это все "обнимите близких", как правило, плохо работает – в травме связи с близкими проседают, выцветают, не радуют.
Все прежние радости тоже не работают, травма выжигает эндорфины-серотонин, оставляет один кортизол. Особенно продленный кортизол, который делает нас тупыми, угнетая мозговую деятельность.
Увы, для творческого режима работы мозга нужно некоторое благополучие и свобода маневра, сытость и выспанность. А по нам ездит трамвай туда-сюда.
Но все это не значит, что "на самом деле" мы никого не любим и нас ничто не интересует. Это просто наше аномальное состояние в аномальных обстоятельствах. Вот так ведет себя организм в катастрофе.
7. Выход из травмы начинает брезжить, когда у нас появляется симпатичный образ завтрашнего дня (буквально завтрашнего дня, а не будущего вообще). Испеку пирог. Схожу в магазин. Напишу заметку. Это значит, что силы прибывают, даже если завтра ни на что из этого сил и не хватит ещё.
8. Давайте держаться за воспоминания о прошлой, нормальной жизни. За эти картинки и правила. Потому что травма бросает тень на прошлое, пытаясь разрушить его. Но это было, и "настоящая" жизнь – она такая, как тогда, а вовсе не то, что сейчас.
И придет время, когда новые события, новые достижения - родил, посадил, построил - перекроют предыдущие травматические события и начнут переписывать матрицу сюжета. Мы уже не будем "людьми в воюющей стране", мы станем кем-то другим. Теми, кто защитил диссертацию, увидел Камчатку, родил еще одного ребенка.
9. Война – катастрофа в том числе и потому, что Россия в демографическом плане сейчас не может себе позволить таких потерь молодых мужчин 18-24 лет. Результатом будет колоссальная демографическая яма.
10. Не каждый тот Гитлер, кто на соседа напал.
То, что мы наблюдаем – это не проявление мирового зла. Не сатанинские бездны в душе человеческой. Все это делается руками не чудовищ, а чиновников, функционеров.
Да, люди серьезно оторвались от реальности.
Отсутствие системы сдержек и противовесов, концентрация власти в одних руках, отсутствие электоральной ротации, чрезмерный срок пребывания у власти, уничтожение независимой экспертизы, бесконечный цикл самоподтверждения (даём начальнику ту информацию, которую он хочет услышать, потому что только за нее он вознаграждает, а за другую гонит взашей).
Все это привело к тому, что бюрокатия, пошедшая не туда, завернулась вокруг своей оси и на наших глазах укусила себя за жизненно важные места.
11. Это не мировое, а человеческое зло исправляется скучными и занудными малыми шагами. Правовыми. Кадровыми. Образовательными. Не надо романтизировать зло. Исправлять его придется нам, и это будет долго и тяжело.
12. Мы всегда можем узнать дьявола по хвосту и когтям. Если какой-то путь наших рассуждений с неизбежностью приводит в точку бездействия или аннигиляции – это он. Если мы приходим к мысли, что должны удавиться. Или удалиться от мира. Или ничего не делать, потому что все бесполезно.
Это все неправда.
Кроме того, самобичевание и самообвинения смещают вину с того, с тех, кому она принадлежит на самом деле. Ответственные - есть. У каждого, кто участвует, своя мера ответственности, у верховного главнокомандующего своя, у последнего солдатика – своя. Как говорят криминалисты: нет преступника - не будет и преступления. А мы не являемся соучастниками. Мы – горюющие и пострадавшие (дальше возвращаемся и еще раз смотрим пункт 3 про вину)
13. Кто способен, просыпаясь по ночам, не читать новостей, или даже вообще не читать их до завтрака - тот пусть носит эту медаль с гордостью.
Лайфхак - сначала читать новости в телеграм-каналах, а потом немножко книжку. Так книжка становится заместительной терапией, и после этого удается хоть ненадолго заснуть.
14. О мобилизации общества. Авторитаризм опирается на не-участие граждан - в отличие от всех остальных политических систем. На не-высказывание, не-приход, на молчание. Но сейчас эту социальную пассивность, эту привычку к молчанию, скорее всего, очень сложно будет развернуть в некую активность, "мы все в едином порыве". Мы все в едином порыве расползлись по норам, замерли, затаились и не хотим ничего знать ни о чем.
15. Зачем война гаранту Конституции? У меня, конечно, есть своя версия.
Чтобы остановить время.
В нашем обществе действительно снижался уровень насилия и преступности, и новые подрастающие поколения действительно имеют другие ценности.
Будущее наступает.
Имперская ностальгия уходит в прошлое.
А теперь представьте себя по другую сторону: вы чувствуете, как песок времени утекает у вас сквозь пальцы. Ваши дети - предатели, они не разделяют ваших взглядов на жизнь.
Вы - последний защитник крепости.
Изгнав вас, они сдадут ее врагу, потому что они даже не считают его врагом.
Следующие, те, кто за вами, неприемлемы для вас. Они все погубят и все развалят.
Вот эта страшная ненависть к наследнику.
Ненависть к живым, за то, что им жить после вас.
Невозможность смириться с тем, что "мне время тлеть, тебе цвести".
И если в ваших руках сосредоточен большой ресурс, то вы можете на этих ненавистных наследников опрокинуть бетонную плиту. Чтобы у них тоже не было этого будущего. Пусть даже ценой собственной жизни.
Но. Время неостановимо.
И жизнь победит.
https://dmitriysh.livejournal.com/2291421.html