Писательство — это разновидность каннибализма. Вначале заглатываешь свою жизнь с потрохами, а затем изрыгаешь ее наружу.

Мне всегда казалось, что писательство - это немного другое. Сильно другое. Это поить кровью сердца того симбионта, который выбрал тебя носителем и служить ему со всем возможным усердием. А он за то поможет тебе создать нечто из ничто (если вы понимаете, о чем я). Ну это потому, что я не носитель писательского таланта. Ему, Арнону Грюнбергу, признанному лучшим писателем Нидерландов, виднее.

Не то, чтобы голландская литература такой уж маяк для мирового литературного процесса, но некоторое значение имеет, как любая другая национальная (албанская, намибийская). Сейчас для нас большее, потому что роман Грюнберга "Тирза" в коротком списке премии Ясная поляна, а это книга такого свойства, что кроме неприязни к героям на всем протяжении чтения мало что испытываешь, вдобавок в ней немыслимое количество вещей, которые в литинтернетах называют красивым словом "бесячие", но при этом книга неожиданно и крепко цепляет, заставляет думать о себе, делиться впечатлениями. Захотелось узнать об авторе больше.

"Фантомная боль" , роман 2000 года, Грюнберг уже не новичок, за плечами три книжке, в том числе отмеченные премией за лучший дебют "Синие понедельники", впереди читерская акция с написанием еще одного романа под псевдонимом, который независимые эксперты также признают лучшим дебютом, а потом разразится скандал. Небольшой и локальный, но все же. В ходе которого писатель убедительно докажет, что имеет право на награду: "Вы же не человека оценивали, а его труд!" Впереди Тирза, а пока...

История не самого адекватного человека, оглушенного ранним литературным успехом - его роман становится бестселлером, со всеми прилагающимися бонусами: деньги, уважение, кредит доверия (включающий и финансовые кредиты). Герой воспринимает происходящее как должное, живет не по средствам. Будучи женатым отцом маленького сына, путается со случайными женщинами, имеет любовницу и еще одну, производя впечатление полного мудака (простите мой французский).

Подобный образ жизни предсказуемо приводит его на край долговой ямы, для поправки бюджета Роберт Мельман решает написать кулинарную книгу (люди любят про еду), да не простую, а с холокост-подтекстом, "Польско-еврейская кухня. Кулинарное искусство после Аушвица". И новые потоки золотого дождя обрушиваются на него. Не то, чтобы это принесло в итоге много счастья ему и близким, все-таки психическая неадекватность и безответственность не те качества, которые способствуют.

Но Грюнберг не даром признан по совокупности деяний лучшим, его физиологичная, насыщенная множеством не самых аппетитных подробностей, проза рождает живой отклик если не в уме и сердце, то на эмоциональном уровне. И не страшно даже, что чувство это дисгармонично, дискомфортно. Никто не обещал гладить всегда только по шерсти. Я не люблю психов ни в жизни, ни в литературе, отношусь к ним с опаской, потому книга не моя.

Есть один нюанс, о котором не могу не сказать, парень из Нидерландов, которого я читаю на Гудридс, высоко оценил эту книгу и хорошо о ней отозвался. Грюнберг, видимо, вправду хорош и пишет смешно, но обаяние и юмор его прозы потерялись в переводе, оставив по себе фантомную боль.