Ах, страна исландская, выбритая кожица - космонавтов привлекла, на Луну похожая

Здешняя Исландия если и имеет какое-то отношение к маленькой северной земле, по одним данным построившей у себя идеальное общество без преступности, по другим обанкротившейся - так вот, если и имеет, то довольно опосредованное. Здешняя Исландия - бедняцкий район Иерусалима, названный в честь страны, которая первой признала независимость Израиля. Если название настроило вас на возможность потоптать загадочную ледяную мантию, оставьте напрасную надежду. Зато раскаленной пустыни здесь с избытком.

На самом деле, в смысле пейзажа лишь она и будет. Многообразие городов и весей, в которых разворачивается действие, почти никак не отразится в романе. Берлин: запертые ворота пансиона, куда автор должен попасть, бар, телестудия, квартира подруги, парк - смена локаций, на которых взгляд не фиксируется. Москва сплошь дым от горящих лесов 2010.

Калифорния: практически единственная квартирка в цокольном этаже, которую герой делит с бабушками Симой и Аришей, да скала, откуда любовался самым красивым в мире мостом, стоя там вечерами с бутылкой Гинесса. Нет, будет еще довольно психоделическая, в духе фильмов Дэвида Линча поездка с двумя старушками в Лос-Анджелес, чтобы разыскать дом прадеда, но в целом, его LA весь тонет в черно-белой затертости, в ливне царапин на старой пленке. Совсем иная картина с Израилем.

Ландшафты Израиля описаны в подробностях, с каких влюбленный говорит о предмете своей страсти, порой производя впечатление более вещественное, плотное и плотское, чем человеческие персонажи Иличевского. Вообще, грань между белковым и кремниевым здесь изрядно размыта, и это имеет прямое отношение к сюжету. Герой-рассказчик Михаил сдал в аренду примерно сотую часть возможностей своего мозга некоей вычислительной ассоциации. Для чего? Надоела нищета, а эта контора предоставляет ренту. Чуть ниже прожиточного минимума, но лучше, чем ничего, помните "Свою комнату" Вирджинии Вулф?

Так-то он не какой-нибудь тунеядец, работает геодезистом и обладает замечательным талантом врожденной рекогносцировки на местности, где другому понадобится сделать четыреста снимков, Михаил обойдется сотней. Учитывая, что Израиль - страна воюющая (что подразумевает надбавку за работу в опасных условиях), и исходя из расценок на геодезическую съемку, буде вам придется ее заказывать, должен быть человеком обеспеченным. Однако может мир так устроен, что кто больше всех работает, тот меньше всех получает, а может герой так уж хронически неудачлив в разного рода материальных делах, но с деньгами у него не то, чтобы хорошо.

И вот, сдав небольшую часть мозга в аренду, он получает солидную по своим меркам финансовую поддержку, а кроме того источник новых впечатлений, чуть измененную оптику, что имеет особое значение, потому что он писатель. Стоп, так все-таки геодезист или писатель? То и другое, почему нет, никто не живет в башне из слоновой кости, что-то мы делаем, ради хлеба насущного, что-то для вечности.

Кстати о вечности, немаловажная деталь повествования часы прадеда, собственноручно им собранные, которые герой носит в качестве сентиментального сувенира или талисмана, в минуты безвременья подводя стрелки на циферблате, и всякий раз словно какие-то шестерни проворачиваются, и что-то в его жизни меняется . То есть, это неисправные часы, с нормальными такой способ обращения трудно вообразить? Да, они не идут, больше того, попытка починить заканчивается пониманием, что это и не часы вовсе, но прибор, сконструированный, чтобы научить вечности. В каком смысле? Точно не скажу, но думаю, не в том, какой вкладывала Снежная Королева, обещая весь мир и пару коньков в придачу. Здешняя вечность скорее имеет отношение к бессмертию, возможному однажды к достижению слиянием органического и кремниевого.

Как-то все сложно. А никто и не обещал легкого чтения. "Исландия " очень непросто устроена и в плане структуры. Сочетание мемуаристики и автобиографии с едва ли не потоком сознания, приемом ненадежного рассказчика, фантасмагорией визита призрачного прадеда в шляпе борсалино в начале, с замечательно интересной частью снеплинга (спуска на веревке по отвесным скалам), в ходе которого в орлином гнезде найден был золотой медальон, приведший героя к женщине. в которая воплотилась душа Иерусалима. Снова ненадежный рассказчик в эпизоде с побегом брата, в ходе которого читатель задастся вопросом "а был ли мальчик?"

Найдется здесь место и размышлениям о ландшафтах, которые звучат как поэзия, и стихам, которым лучше бы быть прозой, и крайне запутанной пьесе в беккетово-ионескианском духе, и вставной новелле об украденном из монастыря апокрифическом Евангелии. И легенде о Синей верблюдице, и похищению злобными бедуинами, и чудесному спасению на корабле слепых, трюмы которого забиты левиафаньим мясом.

Скучно не будет. Понятно тоже. Удовольствие от встречи с хорошей прозой вы гарантированно получите, но стихи в прозе скверные.