Я ничего теперь не делаю
И только мучаюсь душой.
/Д.Хармс/


Вот все говорят — Москва-Петушки, Москва-Петушки... Одни говорят — ну, это просто документальная исповедь алкоголика, включающая описание бредовых состояний. Другие уверенно перебивают — не, не, не, вы не понимаете, это поэма о страданиях интеллигенции под пятой проклятого тоталитаризма и о стремлении к свободе и светлым идеалам открытого общества. Третьи хмыкают, закатывая глаза — да обычный же бахтинский карнавал с приложением джойсовско-кафкианско-хармсовского инструментария. Четвёртые подмигивают — а может быть, всего-навсего незаметный плагиат, надёрганный по ниточке из Василия Розанова, Андрея Белого и кого только не? Пятые разводят руками — помилуйте, разве не видно, что это религиозная притча о путешествии души в потерянный рай? Шестые иронически улыбаются змеистой улыбкой — какой рай? здесь же ясно просматривается закольцованная философская история о вечном возвращении. Седьмые страдальчески морщатся — о тошноте! о тошноте экзистенциально-сартровской вопиёт сия философская история. Восьмые решительно отметают — о простоте! о простоте идиотско-достоевской тут речь! о взрослом младенце с золотым сердцем и чистой душой, которому нет места в этом мире. Девятые лишь бешено вращают глазами и истерично заламывают руки — да поймите же вы, это бездонная лирическая поэма о любви и отчаянии!

Что я могу сказать по этому поводу? Во-первых, конечно, соглашусь с совершенно очевидными вещами — в этой поэме можно найти определённые метафоры. Философские, религиозные, социальные. Только вот в чём проблема. Ценность метафоры прямо пропорциональна её точности. То есть когда некая максимально ясная и понятная история прикладывается к истории неясной — как её аналогия — эта вторая история становится как бы яснее. Фильм "Матрица" прикладывается к индуистской религиозной философии. Фильм "Дневной поезд" прикладывается к онтологии любви. Фильм "Большая руда" — к коммунистической идее. Но поэма "Москва-Петушки" — иной случай. Изначально это вовсе не ясная и не понятная история, потому что читатель воспринимает её не объективно, а через субъективную призму героя-рассказчика, подпадает под обаяние главного героя, несчастного, безобидного, интеллигентного, и начинает иррационально сочувствовать ему даже тогда, когда нет никаких оснований для сочувствия.

Зададимся простым вопросом — любит ли хоть кого-нибудь по-настоящему герой поэмы? У него же постоянно прорывается пренебрежительное отношение к окружающим людям. Дворник добросовестно метёт утром улицу — "пидор в коричневой куртке". Ну, правильно, он ведь должен был встречать героя у подъезда с бутылкой красненького холодненького наготове... Или вот знаменитый тенор Иван Козловский — не угодил с похмелюги ("мерзее этого голоса нет"). Официантка, всего-навсего сообщившая, что ничего спиртного нет, отвратительна. Пассажиры в вагоне электрички — просто какой-то цирк уродов. Но это всё ещё ладно. Может быть, герой любит хотя бы своего маленького сына? Ведь вот как он гордится им. Тем, что тот знает букву Ю. Впрочем, корректный ли это показатель? Все родители гордятся своими детьми, а через них скорее самими собой. Да и что за любовь такая, если мальчик тяжело болен, а отец прямо возле кроватки лакает лимонную и пускает сентиментальные слюни, а потом и вообще, не узнав, как у ребёнка дела, решает сначала поехать к любовнице? Как-то не очень похоже на любовь-то, не так ли? Ну, ладно. Может быть, он любит эту девушку, к которой едет? Но почему же тогда он описывает её исключительно как эротический объект, объект похоти? Любовь — это в первую очередь сила деятельная, преображающая, подвигающая мир к добру, истине и красоте, а герой не способен даже самого себя преобразить до более-менее человеческого состояния и от любого подвига открещивается — мне бы, мол, такой уголок, где нет места подвигу. Мне бы, мол, только бы ничего не менять и чтобы меня тоже никто не трогал. Зачем, мол, требовать света за окном, если за окном тьма...

Те, кто читал "Божественную комедию" Данте, знают, что перед первым кругом Ада там расположен ещё один, как бы нулевой. И в нём обитают именно вот такие люди, не творившие в жизни ни добра, ни зла. Люди, изолировавшие себя от действительности, от действий неким дурманом, затуманивающим и восприятие, и волю. Причём не суть важно, что это за дурман — алкоголь или какие-то этические системы, построенные на абстракциях. Мы приходим в этот мир не затем, чтобы в животном инстинкте "пастись между лилиями" или убивать время пустопорожней трепотнёй со случайными собутыльниками, как и не для того, чтобы, запершись в келье, отбивать поклоны и гордиться, что хотя бы не сделали мир хуже. Нет, своим бездействием мы сделали мир хуже! Жизнь — это борьба, а мы дезертировали. Мы позволили злу победить. Покинули то место на линии фронта, которое должны были защищать от вторжения зла в этот мир. И это зло в конце концов доберётся и до нас... Кто такие эти четверо, настигающие и убивающие героя в финале поэмы? У меня есть теория на этот счёт.

В самом начале поэмы, в ресторане Курского вокзала впервые возникает четвёрка, противостоящая герою. Вышибала и трое в белом, выдворяющие его вон. Затем вспоминаются четверо соседей по общежитию, упрекающие героя в высокомерии и отрыве от коллектива. Что интересно — и там, и там именно бездействие героя становится причиной конфликта. То есть просматривается такая символика — герой как клетка социума окружён со всех четырёх сторон другими клетками, с коими должен по социальной природе своей взаимодействовать, но из этого взаимодействия выпадает. И его выпадение негативно, разрушительно влияет на социум — в этих четверых, окружающих героя, как в зеркалах, отражается его душевный распад.

"Я поднял глаза на них — о, сколько, должно быть, в моих глазах сейчас всякого безобразия и смутности — я это понял по ним, по их глазам, потому что и в их глазах отразилась эта смутность и это безобразие... Я весь как-то сник и растерял душу."

"в глазах у всех четверых — вы знаете? вы сидели когда-нибудь в туалете на Петушинском вокзале? помните, как там, на громадной глубине, под круглыми отверстиями, плещется и сверкает эта жижа карего цвета? — вот такие были глаза у всех четверых."

"Чёрный человек глядит на меня в упор,
И глаза покрываются голубой блевотой..."

Да, эти четверо — социальное отражение героя. Он распадается и превращается в говно, и из-за этого социум также распадается и превращается по отношению к нему в говно. Можно сказать, что герой в финале получает шилом в горло от самого себя, хотя вряд ли осознаёт это, да к тому же и вообще теряет сознание навсегда. И не просто сознание, а со-знание, совместное знание, то, вне чего невозможно богообщение. "И бог молчал."

Подведём итог. О чём же всё-таки поэма?

С религиозной точки зрения — о том, что недостаток любви в человеке ведёт душу к бездействию, отказу от социального взаимодействия, и, таким образом, выпадению из действительности, изоляции от реальности, постепенному распаду души и потере связи с богом. Ибо действительность — это место действия. А действует только любовь.

Ну а с социальной точки зрения — о том, что вот тот умирающий в горячке мальчик с красной буквой Ю, до которого герой не доехал, это был коммунизм, а убийцы с говном в глазах — это капитализм. И если бы интеллигенция (в лице главного героя) понимала, что главная её задача — это помочь выжить первому и не дать развиться второму, то, глядишь, и не валялась бы сейчас с шилом в горле без сознания, а занималась, как положено, культурной деятельностью на благо всего общества.

https://chto-chitat.livejournal.com/14345960.html