Бонгардт-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Индия в древности. АН СССР Ордена Трудового Красного Знамени Институт востоковедения М. Наука 1985г. 758 с., илл. твердый переплет, обычный формат.

Глобальная, «тотальная» история человеческого общества является совсем не простой и достаточно спорной темой. Отчего же так? Исследователь должен учитывать массу факторов, просчитывать целые цепи закономерностей, отнюдь не типических друг другу, и зафиксировать состояние общества в различных фрагментах пространства-времени. Именно поэтому выработка, или, точнее, конструкция, и не всегда «ре…», «тотальной» истории оборачивается песней субъективизма. Исследователь всё одно принимает тот или иной уклон в своём описании, в зависимости от рода его занятий.

Однако работы подобного жанра всё равно необходимы. При скрупулезности, добросовестности и обширных систематических знаниях историк вполне способен давать общие очерки того или иного времени, страны, института, применяя самые широкие обобщения. Они служат эдаким промежуточным итогом изучения человеческого общества, маленьким кусочком его жизни, который терпеливо познают те, кому не чуждо понимание человека как такового.

Вопрос: почему для нынешнего разговора выбрана именно древняя Индия? Как и другие области света, эта цивилизация обладает своими уникальными социо-культурными чертами, необычайно прочными и гибкими паттернами коллективного, расслаивающими общество на комплекс «полей». Отчасти, история Индии, точнее, индийского общества, тянется с этих самых древних лет, когда в долинах Ганга сталкивались полулегендарные Пандавы и Кауравы. Для короткого и общего знакомства с историей Южной Азии и предназначена книга Г. Бонгард-Левина и Г. Ильина, выпущенная в 1985 г. и через несколько лет получившая Государственную премию. Что же увидит там взыскательный читатель?

Итак, концепция. Любой автор, пишущий о весьма обширном отрезке пространства-времени, имеет какой-то подход к истории его развития. Что уж говорить о двух индологах, выросших на дебатах о злостной классовой сущности кастового строя? Они остались верными приверженцами «пятичленки», то есть разделения докапиталистического строя на «рабовладение» и «феодализм». «Asiatischeproduktionweise» они отвергают, чуть ниже поясним, почему, и останавливаются на характеристике древней Индии, как общества рабовладельческого… Что они имеют в виду?

Они опираются на то, что в государствах Маурьев, Гуптов и остальных более или менее крупных государствах на территории Индостана было рабство. Точнее, он был господствующей социально-производственной формой, так сказать, типической для этого времени. О доле dasa, хоть долговых, хоть военных, да хоть каких, в общей структуре хозяйства, авторы рассуждают очень осторожно, ибо не хватает материалов, однако выуживают из источников все сведения о том, каково же было незавидное положение раба в обществе. Однако переплетение связей, в котором оказывается рабская прослойка оказывается настолько сложной, а их характеристики так самобытны, что индологи оставили общую характеристику рабовладения для своих будущих коллег…

Итак, рабство. Допустим. Однако если учесть, что речь идёт о марксизме, то ясно, что в эту систему должны вписываться и гражданские общины, и частная собственность. Что у нас в Индии? Авторы, как и большинство современных индологов, утверждают, что в этой загадочной стране не было понятия о произвольном самовластии деспота, о строительстве ирригации, об абсолютной государственной собственности. Однако, даже в сочинениях «индийского Макиавелли» Каутильи нет ничего подобного. Из известных источников, юридических, актовых и эпиграфических материалов известна частная собственность на землю, подлежащую купле-продаже, дарению, залогу и всем прочим прелестям юридической премудрости (пережившее столетия понятие bhumi). Были и земли, на которых находились независимые корпорации. Следовательно, была более или менее твёрдая основа для внегосударственной самоорганизации. Сам же Бонгард-Левин пишет, что во времена Ашоки масса земель находилась, по крайней мере, не в прямом подчинении власти, «ганы» и «сангхи», то есть, фактически, самоуправляемые территории и поселения.

Всё это достаточно неплохо наслаивается на наше представление о господстве на этой территории не государственной централизации, а организации на основе социальной стратификации.

Речь идёт о варнах и джати, то есть кастах. Им-то авторы и уделяют немало места в своём повествовании. Разматывая нить с мифологем «Ригведы», они показывают расцвет варнового общества в I тысячелетии до нашей эры, политическое противостояние брахманов и кшатриев, экономическую деятельность вайшьев и шудр. Рождаясь, человек оказывался встроен в готовую систему социальной иерархии, он уже был либо дваждырождённым, либо однорождённым, и не мог изменить своего положения. Нет, даже в древнее время вайшья мог стать раджой, но это всё равно не делало его ровней с кшатриями, а шудра мог иметь слугу-брахмана, оставаясь на социальной лестнице ниже своего подчинённого. Государство Маурьев, можно сказать, было «золотым веком» этой оригинальной системы. Эпоха Кушан и Гуптов была уже иной. Н первый план выходит профессиональная группа – джати-каста, варны кшатриев и вайшьев редеют, появляются знатные и богатые шудры. Рождение в профессиональной группе теперь более значимо, нежели более абстрактное деление на 4 огромных разряда.

Итак, экономический строй, где сочетаются частное, корпоративное (ладно, будем, вслед за авторами, именовать его «общинным») и государственное хозяйство, где крепость социального строя куда более мощна и инертна одновременно, чем все государственные институты. К сожалению, эти важные положения у Бонгард-Левина и Ильина отходят на второй план, точнее, они выписаны достаточно смутно и поверхностно, можно сказать, даже скорее просто зафиксированы.

Зато с политической историей у авторов всё в порядке. Тщательный анализ сложных источников, среди которых и непростая эпиграфика на самых разных языках, реконструкция династийных историй и историй воин – всё это у них вышло на ура. Раджи легендарной ведийской эпохи, Маурьи и Ашока, Кушаны и Гупты, сложная мозаика на южной части индостанского клина – индологи неплохо реконструировали сложную историю индусских государств, которые всё равно выходят на передний план.

Ну и, само собой, культура. Авторы очень много текста посвятили развитию религиозных систем в древней Индии, само собой, основное внимание уделив разным ликам индуизма и буддизма, попутно разбирая и философию, которая во многом пересекалась с древнегреческими мыслителями. Много места соавторы уделили политической сущности буддизма, ярко проявившейся при Маурьях, и его противостоянии с брахманизмом. Пожалуй, наравне с работами буддолога В. Торчинова, очерк религии Индии в этой книге можно вознести в ранг одного из самых лучших.

Итак, что же мы видим? Мы видим яркую и самобытную цивилизацию, которая по своему уровню развития социальной динамики, быть может, опережает прочие регионы материка. Конечно, это вовсе не факт, однако фактор именно внегосударственной самоорганизации здесь был явно весьма силён, даже если мы учтём жёсткую централизаторскую политику Гуптов, целенаправленно разрушающих самоуправление и автономию. Однако сам процесс социальной динамики, который бы и хотелось узнать поподробнее, выражен в этой книге лишь вскользь, к большому сожалению.

Но, в принципе, это неплохой общий очерк истории древней Индии, не идеальный, не ровный, но дающий более или менее общее представление. По крайней мере, на общем фоне «плановых» страноведческих монографий он смотрится весьма неплохо.

https://chto-chitat.livejournal.com/14154939.html