1. Джон Уиндем «Куколки». Мир этой книги чертовски похож на миры кинговской «Темной башни»: постапокалиптическое кантри, где среди бесплодных земель встречаются села-островки, уклад жизни которых жестко выстроен религией, традицией, властью проповедника. В мире после взрыва, полном радиации и мутаций, их символом веры становится строгая комплектность: «И Бог создал мужчину по образу своему и подобию. И Бог поведал, что у мужчины будет одно тело, одна голова, две руки и две ноги, что у каждой руки будет два сочленения, и она будет заканчиваться одной кистью, и каждая кисть должна иметь пять пальцев, и на каждом пальце должен быть плоский ноготь. Затем Бог создал женщину, по тому же образу и подобию, но с отличиями в соответствии с ее природой: голос ее должен быть выше, чем у мужчины, у нее не должна расти борода, у нее должны быть две груди…» Новорожденные дети, домашний скот, урожай — всё проходит тщательные проверки, но удается это далеко не всем, потому каждый год поля жгут, нарушителей казнят, носителей даже самых незначительных мутаций убивают, изгоняют, стерилизуют. Мир победившей ксенофобии крепок и немилосерден, но кое-что все-таки способно его поколебать: дети, чьи отклонения не видны глазу инспектора, ибо являют собой много большее, чем физический изъян.

2. Людмила Петрановская «Если с ребенком трудно». Эта книга — прямое продолжение предыдущей, «Теории привязанности». Читать их можно в любом порядке — получится путь либо от вдумчивой теории к практическим примерам, либо наоборот — одинаково хорошо. В целом, здесь приводятся примеры различных трудностей в поведении детей разных возрастов, а затем автор объясняет возможные причины, приводящие к тому или иному взбрыку. И рассказывает, что тут можно поделать.

3. Скотт Стоссел «Век тревожности». Это большое и всестороннее исследование, проведенное американским журналистом и редактором, который сам страдает от тревожного расстройства и счел, что работа над этой книгой — сбор, кажется, всей существующей научной информации о тревожности, как психиатрической, так и культурологической, — может не только пригодиться его коллегам по диагнозу (к которым отношусь и я), но и стать его личной терапией. Тревожность — относительно новое понятие, еще тридцать лет назад такого диагноза никому не ставили — но то, что ее не существовало как диагноза, не значит, что ее не существовало как болезни, и тому есть множество исторических свидетельств, которыми автор тоже ловко оперирует, создавая действительно полную картину этого невроза в примерах, цифрах, методах, химических веществах. Во-первых, это интересно. Во-вторых, утешительно как минимум в плане «голодающих детей Африки» — когда читаешь подробности тревожных проявлений Чарльза Дарвина или самого Скотта Стоссела, понимаешь, что тебе еще сильно повезло. Плюс дает картину того, как развиваются медицинские взгляды и способы лечения — весьма воодушевляющую, надо сказать. Плюс показывает читателю-тревожнику, насколько он не одинок. Одни плюсы!

4. Алексей Иванов «Комьюнити». Это вторая книга из цикла про дэнжерологию — науку, как следует из ее названия, весьма опасную. Честное слово, когда начиналась вся эта кутерьма с коронавирусом, я взялась за «Комьюнити» не потому, что переживание свежей пандемии было недостаточно объемным; тематика совпала случайно. Но когда на страницах книги, в современной Москве появилась средневековая чума (не простая инфекция, но некое цифровое ее воплощение, пугающее и кажущееся попеременно то несуществующим, то непобедимым) — и в моем мире, полном тревожных новостей, добавилось красок. У книги непростой вход — Иванов в первых главах слишком уж напоминает Пелевина, и это вызывает внутренние противоречия. Но стоит втянуться — нет, показалось.

5. Шимун Врочек «Как выжить среди принцесс». Книга бывшего студента ГИТИСа, ставшего впоследствии писателем-фантастом и отцом троих дочерей, — текст, максимально далекий от обычного для автора постапокалипсиса, который, надеюсь, удается ему лучше. А здесь некоторую надежду вселило предисловие, где Врочек рассказывает о своей несложившейся театральной учебе, и пишет об этом живо и увлекательно, — но стоило начаться основному содержанию книги, как я приуныла. Это такие микро-заметки, крошечные зарисовки из серии «Говорят дети», но они по большей части совершенно не остроумны (и попытки автора сделать вывод под каждой репликой делают только хуже). Родителям девочек эти обрывки диалогов наверняка кажутся умилительными и еще не один год будут напоминать о детстве дочерей, но человеку со стороны ничего не дадут.

6. Барбара Пахль-Эберхарт «Четыре минус три». Это книга немецкой клоунессы, потерявшей в аварии на железнодорожном переезде мужа-клоуна, сына и дочь. Всю семью одним ударом. Такое очень сложно пережить. Но она человек большой внутренней силы и чуткости. Ей не писаны законы горевания: похороны объявляются Праздником душ, на них собирается сотня клоунов, играет веселая музыка, летают воздушные шары, а погибшие представляются счастливо улетающими в пузырях золотого света, а с теми, кто не согласен с праздником и учит ее правильно скорбеть, Барбара говорит очень вежливо и аргументированно. Увы, готовность на время прощания отступить от традиционного горя не означает, что оно так и не коснется ее, — следующие месяцы и годы она проживает этот путь, честно описывая и времена черного опустошения, и постепенный рассвет. В книге подкупают в первую очередь ее откровенность и свободомыслие — она говорит о том, о чем не принято говорить, и чувствует то, что не положено чувствовать, поневоле замечаешь, сколько гласных и негласных табу вокруг темы потери, сколько их внутри тебя самого, сколько еще изживать, чтобы быть настоящим.

7. Кэтрин Стокетт «Прислуга». Очень хорошая книга. Сейчас ее все почему-то читают, так что и рассказывать о ней странно. В общем, это многоголосая женская история из 1960-х: в штате Миссисипи царит удивительный по своей силе и укорененности бытовой расизм — в каждом доме есть чернокожая прислуга, которая, готовит, убирает и нянчит детей, но при этом для белых хозяев становится кромешным ужасом, к примеру, пользоваться со своими работниками одним туалетом. (Удивительно — как можно доверить детей человеку, которым настолько фобически брезгуешь?) Но среди белых дам находится одна немножко не от мира сего — она молода, талантлива, одновременно застенчива и смела — по крайней мере, в своих литературных практиках. И ей приходит в голову мысль написать книгу, в которой прислуга могла бы поделиться с миром своими историями. Задача очень непростая в исполнении и опасная, но сбор монологов так или иначе начинается… Читатель «Прислуги» услышит не все голоса, но трех основных вполне достаточно для того, чтобы сложить картину мира, увидеть цельные, объемные характеры героинь и их окружения. Я была искренне ими увлечена.

8. Дмитрий Глуховский «Пост». Когда началась вся эта самоизоляция, много разных книжных сервисов предложили бесплатные книги или месяц бесплатной подписки — по такому случаю я и скачала впервые Storytel — обычно-то мне хватает и обычных торрентов, но тут что же не попробовать. И неожиданно это принесло мне знакомство с новым форматом: аудиосериалами. Пришлось прочесть дополнительно статью на Медузе, чтоб уяснить, чем аудиосериал отличается от обычной аудиокниги — ну, кроме очевидного посерийного выхода, но так ведь и любая аудиокнига состоит из глав, частей или хотя бы просто разбита на отдельные файлы. Оказалось, есть дополнительное требование к содержанию: аудиосериал должен быть динамичен, остросюжетен — в общем, все ручки вправо, лишь бы удерживать читателя от недели к неделе. Мне, к счастью, «Пост» попался, когда первый сезон был уже закончен, — онгоинги я недолюбливаю, все эти обрывы «на самом интересном месте», ожидание следующей серии, когда первые дни страдаешь, гадая, что было дальше, потом пытаешься удержать в голове, чем же там закончился предыдущий фрагмент, — а потом вдруг забываешь о сериале вообще и всё коту под хвост. Что касается самого «Поста» — он показался мне очень годным. Глуховский, конечно, тяготеет к скорее развлекательным, чем глубоким жанрам, но на своем поле прекрасен — продуманный непротиворечивый мир, густая гнетущая атмосфера, лихие повороты сюжета — и Кингу не всегда удавалось погрузить читателя в сказку настолько жуткую! Место действия — пограничная застава под Ярославлем, время действия — недалекое будущее, мир после катастрофы: айфоны еще есть, но только если снять с мертвеца, а мертвецов вокруг хватает… И дико вывернувшаяся религия, и сложные отношения с Москвой, и совсем рядом — мост через Волгу, от которой поднимаются такие токсичные испарения, что редкая птица не погибнет на этом мосту. Захватывает. И да, очень круто, когда писатель сам озвучивает свою книгу. Уж он-то точно не ошибется в авторской интонации, чем грешат иные чтецы!

9. Барбара Шер «О чем мечтать». К психологической литературе у меня сложное отношение, достойные экземпляры — ну или такие, чтобы читать было хотя бы не противно, — попадаются нечасто, мысли повторяются вновь и вновь, оставаясь бесполезными умствованиями на тему. Но эта книга мне внезапно понравилась — пусть даже и не принесла практической пользы: за чтением я поняла, что на данный момент у меня всё хорошо и целью стоит по максимуму использовать то, что уже достигнуто, а не стремиться ухватить что-то новое. Хорошо, что, в отличие от доктора Курпатова в прошлом месяце, Барбара Шер не пыталась меня в этом переубедить! Мне вообще понравились ее спокойствие и уровень поддержки, вписанный в текст. Она помогает неспешно, бестревожно разобраться в себе, отделить чужие требования от собственных желаний, представить себе какие-то альтернативные пути судьбы, решиться сыграть в них, — но не имеет ничего против, если в результате всех этих самоисследований вы останетесь на месте. Очень ценной мне показалась глава про крах надежд — мне показалось, что сейчас она пригодилась бы многим, потерявшим в результате всех этих кризисов карьеру и с трудом это переживающих.

10. Брайан Винд-Хансен, Санне Винд-Хансен «Страшные сказки Андерсена». Это очень смешно, но я взялась за эту аудиокнигу, приняв ее за настоящие сказки Андерсена — ну, думала, может, эти Хансены исследователи, которые сопроводили издание комментарием. Тем более что первые пять минут и правда звучала андерсеновская сказка — «Девочка со спичками». Лишь когда вслед за сказкой начались другие какие-то человеческие диалоги, насторожилась, — и, черт, это оказался обычный скандинавский детектив. Но руки уже были заняты, переключать было поздно, пришлось, несмотря на всю мою нелюбовь к детективам, втянуться. Маленький городок, серийный убийца-сказочник, на редкость ранимые полицейские, которые теряют покой и сон при виде трупа, а самая частая фраза, которую они говорят друг другу вместо приветствия: «Ты плохо выглядишь / ты выглядишь усталым». Очень типичное чтиво без особенных достоинств.

11. Марина Козлова «Пока мы можем говорить». Замечательная книга, о которой сложно говорить: голый пересказ сюжета ее не представит, восхищаться формой — да нет, пожалуй, дело и не в форме, а говорить загадками дурной тон. Но она хороша именно какими-то внутренними взаимосвязями, не поддающимися озвучиванию. Здесь вдоволь и тлена, и мистики, и любви, от которой что-то сжимается внутри, но не тошнит. Пропадающих детей, клекочущих лингвистических колдунов, психиатров и косплееров. И смерти. И других стран и времен: книга как ладонь, растопыренная во все стороны и готовая сжаться в кулак, сведя наконец воедино Испанию, Японию, ад и самый унылый на свете город Счастье под Луганском.

https://chto-chitat.livejournal.com/14062752.html