Прими мир, Дух, Бога – называйте как хотите, а всё остальное приложится. Я нащупывала путь много лет, чтобы понять или хотя бы определиться со смыслом жизни. И эти три маленьких слова – "Иди с Богом" – стали для меня началом веры.

Она была удивительной. Встречаются люди, в которых витальности: жизненной силы, энергии - положено столько, что на троих хватит. Как маленькое солнышко внутри, греет и светит всем вокруг Дженнифер Уорф из таких. Пятнадцати лет закончила школу и, освоив машинопись со стенографией, пошла работать секретаршей. Пережила мучительный трехлетний роман с семейным мужчиной много старше себя, нашла сил разорвать эти отношения, к девятнадцати годам выучилась на медсестру и начала работать в тесном контакте с Общиной святого Иоанна Богослова (в книге Ноннатус-хаус). С точки зрения романа, на том можно бы и закончить. Но Дженифер Уорф такая женщина, о которой просто хочется рассказать еще. В двадцать восемь она вышла замуж, в тридцать восемь, будучи к тому времени матерью двух дочерей, оставила сестринскую практику, чтобы заняться музыкой.

Была зачислена в Лондонский музыкальный Колледж по классу фортепиано и вокала. А в сорок восемь стала обладательницей гранта, много гастролировала в качестве солистки хора по Британии и Европе. Шестидесяти трех лет прочтя статью Терри Коатс о том, что в литературе отсутствует образ акушерки, решает описать свою работу в лондонском Ист-Энде пятидесятых. Книга выходит в ее шестьдесят семь и сначала остается незамеченной. Но когда радиоведущий Мэтью Пэрис прочел и рассказал о ней, переиздание становится бестселлером. Так Дженифер в семьдесят два обретает литературную славу. Она напишет еще три книги, каждая будет популярной, BBC снимет отличный сериал. Вот как-то так.

Теперь о книге. "Вызовите акушерку" - это воспоминания лондонской медсестры, работавшей в пятидесятые годы прошлого века в одном из беднейших и густонаселенных районов города, жители которого имели лишь отдаленное представление о санитарии и гигиене, а о контрацепции не имели никакого. Десятки бытовых картин, от ужасающих до умилительных, галерея совершенно диккенсовских образов кокни, довольно много специфической информации по акушерству и гинекологии, поданной интересно и живо.

Послевоенные годы, центр города и респектабельные районы отстраиваются, но в районе бедноты у доков еще и завалы от бомбежек не разобраны. В предназначенных под снос и расселение домах, иногда сильно поврежденных и не имеющих элементарных удобств, ютятся семьи. В которых продолжают рождаться дети. Оральных контрацептивов тогда не изобрели, а более традиционными методами защиты местные мужчины пренебрегали. Телевизоров и компьютеров, как вы понимаете, тоже не было, в общем - плодились и размножались. Это не ерничество, рождаемость семь десятков лет назад, действительно была высокой. Семьи, в которых случалось по десять-четырнадцать детей не воспринимались чем-то экстраординарным.

Сестры Ноннет-хауса осуществляли родовспоможение и патронаж на дому. В наши дни такая практика кажется удивительной, но тогда было нормой, со своей неизменной логистикой: передвигались сестры на велосипедах, сумка с инструментами не должна была быть слишком тяжелой; почти везде сильно продавленная панцирная сетка кровати, роды иногда приходилось принимать чуть не стоя на коленях; непременно подстелить под простынь роженицы огромный лист плотной коричневой бумаги - после его вместе с простыней и тряпками легко было свернуть и убрать. Тогдашняя практика десятидневного послеродового постельного режима, которая сейчас воспринимается нонсенсом, одновременно была единственной возможностью для этих затурканных жизнью женщин хоть немного передохнуть, переложив часть забот на мужей, которые в обычное время принципиально ничего не делали по дому.

Яркие, исполненные внутреннего драматизма рабочие сцены перемежаются рассказами о сестрах Обители, посвятивших себя этому неблагодарному и невыгодному служению. Удивительные женщины, разные по происхождению и воспитанию, жизненному опыту, интеллекту, внешним данным, возрасту. Но все подлинно благочестивые. Хотя образ сестры Моники Джоан просто жемчужина книги, я влюбилась в девяностолетнюю старушку, свободно рассуждающую о метафизике и чинящую каверзы неповоротливой туповатой сестре Евангелине. В красивую образованную девушку, которая пошла против воли принадлежащей к истеблишменту семьи, и в середине позапрошлого века стала работать с отребьем.

Мечта, а не книга. Удивительная, мудрая, добрая, сильная. Местами уморительно смешная, иногда грустная или страшная, но никогда не скучная. Совершенный восторг и духоподъемное чтение.