Фильтры истории работают исправно, и просочиться через них дано единицам. Сколько кумиров текущего момента так и остались пришпиленными к нему, сколько имён забыто уже следующим поколением. Не всем даётся пропуск в будущее, его надо заслужить. Вот и Мариенгоф скрылся в пучине прошлого. Скрылся, по всей видимости, надёжно, но слабенькие пузырьки ещё доходят до поверхности. На два из них я обратил своё внимание.
Итак, две книги, которые вполне могут быть объединены в одну, поскольку всё в них вращается вокруг фигуры Мариенгофа. В этом нет ничего удивительного – фигура автора стоит в центре подавляющего большинства мемуаров, но в нашем случае я бы отметил повышенное самомнение мемуариста: трудно мне поверить, например, в поэтическую равновеликость Мариенгофа, Есенина и Маяковского. Да и фрагменты стихотворчества, которые встречаются в книгах (надеюсь, к выбору именно этих примеров поэта никто не принуждал), укрепляют меня в неверии. Вот, например, трижды и, с видимым удовольствием, процитированное двустишие:
А ну – со смертью будем храбры!
Ведь всё равно возьмёт за жабры.
Сильно? Гм-м-м. Но дело даже не в творческих моментах. Снисходительный тон отношения к окружавшим его персонам нередко переходит в уничижительный. Особенно это становится заметно, когда дело касается Есенина, с которым Мариенгофа связывало внешнее подобие дружбы. Говорю подобие, потому что так о друзьях не пишут. Ни одна мелочь не ускользает от проницательного взгляда "товарища": и не любил никого Есенин, кроме себя самого, и деревню была для него чужой, и родственников чурался и стеснялся, и хулиганство своё раздувал только потому, что оно стало хорошо продаваемым товаром. И так далее, и тому подобное. Читаешь - а в голове так и вертится сравнение: Моцарт и Сальери. И ещё всплывает в памяти известная цитата из Пушкина: "Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы — иначе ". Впрочем, такие ассоциации возникают не только у меня – слишком уж они очевидны. Вот если бы мемуары взялся писать проктолог и оценил бы человека со своей, профессиональной точки зрения, то получилось бы, в некотором смысле, правдивое описание жизни человека, только такая правда ложь и есть. И больше не буду об этом.
При всём при этом, перо у Мариенгофа лёгкое, изящное. На уровне предложений или даже абзацев всё выглядит мастерски, но вот если рассматривать его труд в целом, то получается странная вещь: из лоскутов так и не сшилось одеяло. Набор эпизодов, не давший объёмной картины. Описание событий в безвоздушном пространстве – ни запаха эпохи, ни живого человека. Проскакал по времени на бледно-розовом коне – и скрылся вдали. Еле слышен топот копыт. Ну и скачи себе дальше.
---

http://chto-chitat.livejournal.com/11996160.html