Понедельник (2) «Венчик».
Прежде чем приехать к нам в храм, она позвонила мне и попросила разрешения. А ещё до звонка меня отыскал её родственник и сказал, что его сестра хочет со мной поговорить. Мол, у неё очень большая проблема, она в отчаянии и не знает что делать, а тревожить незнакомого человека, тем более, священника ей неудобно.
Я ответил что, пускай приезжает и не о чём не беспокоится, я постараюсь сделать всё, что в моих силах. Только после этого она решилась позвонить.
- Батюшка, - голос ровный и без эмоций. Такое впечатление, что со мной разговаривает робот с женским голосом. – Венчик, мы похоронили его без венчика. Я пришла в церковь и прошу, дайте мне венчик, а мне не дают. Как же он там будет без венчика? Можно я к вам приеду? Вы дадите мне венчик?
- Приезжайте, я дам вам венчик.
Зима. Суббота вечером после всенощного бдения. Я отпускаю последних исповедников и в храме остаёмся только я и она. Подходит.
- Батюшка, это я вам звонила.
Среднего для женщины роста, волосы собраны сзади в хвостик и перехвачены резинкой. Сосредоточена. На ней тёмная зимняя куртка. Чёрный свитер, чёрного цвета джинсы и такого же цвета сапоги. Но чёрная одежда не всегда признак скорби. Сразу видно, если человек носит траур. Скорее это её обычная одежда.
- Батюшка, это я вам звонила. У меня умер муж. На прошлой неделе схоронили. А венчик не положили. Теперь вот, переживаю.
- Почему же не положили? Если отпевали, значит, должны были положить.
Слушая меня она смотрела немного в сторону, а разговаривая старалась не встречаться со мною взглядом.
- Его не отпевали, он самоубийца.
- Ах, вот как…
- Да. Разбил телевизор, видеомагнитофон и ушел. Утром его нашли в гараже уже холодным.
- Пьяный был?
- Наверно. А может, и нет. Последнее время он вообще ходил сам не свой. Я же его давно знаю. Мы с ним ещё со школы дружили. Он красивый был, высокий такой. Мой Ванечка.
Мне все девчонки завидовали. Говорили: «нет, ты ему не пара, он парень видный, а ты обыкновенная». Всегда боялась, что отобьют. А он верный, одну меня любил.
Я его из армии ждала. Школу закончили его и призвали. Потом война в Чечне. Как я переживала. В церковь бегала свечки ставить. Подойду к иконе и прошу: «пожалуйста, сохрани моего Ванечку. Пусть вернётся, каким угодно, пускай даже без руки или ноги, но только чтобы вернулся».
Он вернулся. Руки ноги целы, а внутри словно что-то убили. Первое время ходил и всё молчал. Раньше-то он любил посмеяться, пошутить, а тут молчит и молчит. Ещё и выпивать начал. Мне не нравилось, что он пил, и родителям его тоже не нравилось. Мать мне его и говорит, хватит мужику дурью маяться. Бери его, девка, в оборот да тащи в загс.
Сыграли свадьбу. Он на работу вышёл, а я сразу понесла и в ожидании родов сидела дома. Родилась девочка. Я даже не думала, что мой Ванечка будет таким отцом. Он ещё до того как дитя родилось вокруг меня как вокруг ёлки ходил да пылинки сдувал. Ничего делать не позволял, а как малышка появилась, всё, она только его руки и знала.
А выпивать всё равно выпивал, не так как сразу после армии, но прикладывался, иногда изрядно. Начну ему выговаривать, а он:
- Мне так легче. Трезвым закрою глаза, и снова война, как будто наяву.
Жалела я его, а чтобы он на сторону пить не ходил, составляла мужу компанию. Сперва редко, потом всё чаще.
Втянулись и стали выпивать вместе. Отсюда и ссоры и всё такое прочее. Дело дошло, чуть не до развода. Однажды Ванечка посадил меня за стол, сел напротив и говорит:
- Так дальше жить нельзя. Если мы будем с тобой на пару пить, то семья наша развалится. А я вас с дочкой люблю, и терять не хочу. Короче, пить у нас в семье будет кто-то один. И это буду я, и то саму малость, а тебе всё, с этого дня, ни грамма.
С этого дня мы снова стали жить по-человечески. И родилась у нас вторая девочка. Семья увеличивается, нужно расширяться. Взяли ипотеку купили квартиру. Тут и мужу предложили место с хорошей зарплатой, только от дома далековато. Он согласился и уезжал от нас на целую неделю, а то и на две. Приедет пару дней дома побудет и опять на работу.
Год так отработал, второй, третий, а потом затосковал. Не могу, говорит, так больше. Не могу без тебя и без наших девчонок. Мне кажется, что у меня душа от тоски уже чёрная, как бы беды я какой не натворил.
Что делать? Тогда, - говорю ему, - возвращайся домой. Будем как все, маленькую в садик отдадим, я на работу выйду, благо прежнее место за мной ещё сохраняется. Все так живут, и мы с тобой жить будем.
Он вернулся, стал работу искать, а оказывается, что нигде не нужен. В одно место сунулся, в другое. Не нужен. У мужика руки золотые, начал калымить. Месяц поработал, зима, калымы кончились и он сел. Сперва сел, потом лёг.
Я ему:
- Вставай, Ванечка, работу искать надо. За квартиру платить надо. А он словно не слышит, лежит всё время и в одну точку смотрит.
В тот день я ему снова всё, Ванечка, Ванечка, долги платить надо.
Он встал, молча подошёл к телевизору. Закричал страшно и как даст по нему кулаком, потом по видику. Всё разбил и ушёл. Получилось, что ушёл навсегда.
Я виновата, батюшка. Мне бы его пожалеть. Лишний раз обнять, а я всё «вставай да вставай. Долги да долги».
Как Ванечку схоронили, я во сне его видела. Будто пришёл он, хороший мой. Сели мы с ним за стол, как обычно, смотрим друг на дружку и молчим. Я ему, Ванечка, родной, что же ты наделал?! Как нам жить-то теперь без тебя?
А он обхватил голову руками, да как заплачет.
Батюшка, мне венчик у нас в церкви не дали. Я просила, а мне не дали. Ванечку без венчика схоронили. Может, вы дадите, а? Я его в могилку прикопаю, чтобы он там не плакал.
Из церкви она ушла раньше меня. Пока я переодевался и сдавал храм на охрану, она успела вызвать такси. Подъехала машина и осветила её фарами. Точно сейчас вижу её стоящей на холодном ветру и прижимающей к груди, как самую большую драгоценность, маленький полиэтиленовый пакетик со свёрнутым в трубочку венчиком.
Думаю, такси от нас ей обойдётся рублей в триста, не меньше. А какие у неё сейчас после похорон деньги. Надо заплатить таксисту, и прибавил шагу.
Она не видела как я подходил, запрыгнула в автомобиль и хлопнула дверью. Такси отъехало, не дождавшись.
Я остановился и долго ещё провожал взглядом уплывающие в ночь огоньки.

http://alex-the-priest.livejournal.com/248574.html

«Сапожки»
Чем ближе становился день разлуки с семьёй, тем больше Семён мрачнел, чаще вздыхал и почти не вступал в разговоры. Дело в том, что его семья полным составом, включая жену и двух мальчиков, четырёх и тринадцати лет, улетала в Австралию. Папа из-за крючкотворства тамошних чиновников вынужден был оставаться на родине. Ещё целых два года ему предстояло жить в одиночестве и общаться со своей семьёй через монитор от компьютера.
Конечно, волновался не только папа. Переживала и мама, разумеется, и дети, во всяком случае старший тринадцатилетний точно, не представляющие как они теперь станут жить без папы.
А тот всё молчал, молчал и надумал, прежде чем дети уедут каждому из них подарить какую-нибудь стоящую вещь, от него, от папы, чтобы помнили. Нужно было только решить, что именно дарить. Потому как подарок должен быть необременительным, лететь предстояло очень и очень далеко, да ещё и с пересадкой в Японии.
С маленьким проще. Он и игрушке будет рад. Папа купил малышу машинку, да не простую, а с моторчиком. С тех пор мальчик с машинкой не расставался. Даже укладываясь спать, он ставил её в гараж, что устраивал у себя под подушкой.
Со старшем сложнее. Когда человеку исполняется тринадцать, то трудно понять он уже взрослый, или всё ещё ребёнок? Но в любом случае, машинкой здесь не обойтись.
А что если я подарю ему сапожки? Да, такие как у легендарного «Крокодила Данди». Настоящие, с каблучком из натуральной кожи светло коричневого цвета.
Нужно сказать, что Семён, готовясь к эмиграции, прочитал всё что только можно найти в наших местах и прочитать о зелёном континенте. И, конечно пересмотрел множество австралийских фильмов и фильмов об Австралии. Неудивительно, что Пол Хоган стал для него кумиром.
Помню, однажды зайдя к нему в гости увидел висящую на стене широкополую шляпу, украшенную зубами крокодила.
Я не удержался и попросил разрешения примерить:
- Настоящая?
- А как же, из Австралии, - довольно улыбнулся Семён, - всё как у Данди.
Долго папа искал подходящие сапожки в подарок старшему сыну, и нашёл именно такие, какие ему хотелось.
Радостный принёс он покупку домой и позвал сына померить обновку. Несмотря на тот факт, что недешёвые сапожки из натуральной кожи светло-коричневого цвета подошли по размеру, нигде не натирали и не давили, мальчику они не понравились.
- Да, ну, папа. Они совсем не молодёжные. Купил бы лучше кроссовки.
- Кроссовки?! Какие кроссовки, сынок, ты в Австралию летишь, – кипятился отец. – Ты глянь, кожа-то какая, а? А выделка? Настоящие итальянские, а тебе не нравятся.
Короче, не спорь с папой, бери и носи. Это мой тебе подарок.
Счастливый, прилетишь в Австралию, сойдёшь с трапа самолёта и обуешь сапожки. Будешь ходить в них по той благословенной земле, и благодарить своего папу.
На последних словах голос у Семёна дрогнул, он едва справлялся с волнением, на его глазах появились слёзы.
При таких-то обстоятельствах оно неудивительно, я тоже наверняка бы не сдержался. Это только на словах легко, остаться без семьи и прожить одному целых два года. Это всё одно что раньше в армии отслужить.
Правда мальчику сапоги не нравились. Он то и дело задвигал их куда-нибудь подальше. Но отец всякий раз находил свой подарок, спохватывался и говорил, «как бы не забыть», и выставлял сапожки на видное место.
В Москве в аэропорту прощаясь с детьми, он держался, всё время улыбался и шутил. Но провожавшая их родственница не удержалась и расплакалась. Тогда заплакали все, опять-таки кроме папы.
Младший так и вовсе, повиснув на шее у тётки, всё причитал:
- Хитренькие! Через два года я приеду, а ты уже умрёшь!
Семён держался из последних сил. Он понимал, даже разделившись на два континента, семья остаётся семьёй, а он её опора. Опора должна устоять при любых обстоятельствах.
Окончательно прощаясь с детьми, отец кивнул сыну на коробку с его подарком:
- Ты смотри, не подводи. Как прилетите в Австралию, так сразу и переобуйся. Не забывай папку, сынок.
Возвращаясь обратно в опустевшую квартиру, Семён с сестрой не спешили. Ехали молча. Женщина никак не могла успокоиться и всё продолжала всхлипывать. Семён следил за дорогой, а в горле у него стоял ком. Стоял, мешал и никак не хотел отойти. Будь он в машине один, возможно бы и дал волю чувствам, а при женщине, даже если это и сестра, не мог.
- Сеня, поплачь, - убеждала его сестра, - легче будет. Если стесняешься, останови машину и пойди немного пройдись.
Семён так и сделал. Съехав на обочину, он привычно обошёл вокруг автомобиля, обстоятельно попинал ногой колёса. Потом взял тряпку и протёр стёкла от пыли. Наконец зачем-то открыл багажник, долго в нём копался.
Сестра, оставаясь сидеть в машине, понемногу успокаивалась, и даже было вздремнула. Как вдруг её неожиданно разбудил крик брата Сени:
- Ах, же ты, паразит! – Завопил Семён.
Сестра в страхе выскочила из машины и увидела брата. В руках он держал итальянские сапожки из натуральной кожи светло-коричневого цвета.
- Ты представляешь?! Он спрятал мой подарок в багажник, а пустую коробку пронёс с собой на посадку. Ах, же ты, паразит! - И он с чувством погрозил небу кулаком с зажатыми в нём сапогами.
- Что зря грозить, Сеня, мальчик тебя всё равно не слышит.
- Ошибаешься! Сейчас он меня очень даже слышит и хорошо представляет, что я ему хочу сказать.
Семён кричал и размахивал кулаками, а самолёт поднимался всё выше и выше пока на целых два года окончательно не скрылся в облаках.

http://alex-the-priest.livejournal.com/246004.html

Вчера после панихиды ко мне подошла мама взрослого сына, трагически ушедшего из жизни. Всё это время мы с нею рядом. Думал, будто я её понимаю и глубину её трагедии тоже. Оказалось, ничего я не понимаю, и даже не представляю, насколько не понимаю.
Вчера она подошла и сказала:
- Сегодня, на сто сороковой день после смерти моего сына...
Я содрогнулся:
- Вы что же, до сих пор продолжаете считать?
- Да, - она удивлённо, - а как же иначе?
Когда мы служили срочную, у каждого бойца был свой маленький карманный календарик. День прошёл, число в календаре проколол или зачеркнул. Мы мечтали о встрече с теми, с кем нас разлучили, и кого мы продолжали любить. Мы торопили своё время.
Мне кажется, мать точно так же теперь до самого конца будет зачёркивать оставшиеся дни. Это не его дни, это её дни...
На прошлой неделе, будучи на рождественских чтениях, ночевал в Москве в семье моих старых друзей. Они рассказали, что в их огромном доме рядом с метро Медведково в одной из квартир жил старик со своей внучкой третьеклассницей. Мама девочки сбилась с панталыку и давно уже затерялась где-то в непроходимых московских джунглях. А эти двое остались. Как раз незадолго до моего к ним приезда ребёнка сбила машина и она в тяжёлом состоянии попала в больничку.
Дед, я понимаю, что он не намного меня старше, пришёл к моим верующим друзьям и попросил помолиться.
- Вы люди святые, попросите Боженьку, пусть Он оставит мне мою Дашку.
Ребёнок умер утром на следующий день, дедушка - вечером того же дня. Их даже отпевали вместе. Наверно там, на Небесах они сейчас идут рядом...

http://alex-the-priest.livejournal.com/244506.html