Защитники Сталинграда! На каждый удар врага отвечайте двойным ударом. Беспощадно истребляйте гитлеровских мерзавцев. Не дать немцам сделать больше ни одного шагу, отбить все их атаки!.

С.Дангулов, "Красная звезда", СССР (№249 [5313]).



Статья опубликована 22 октября 1942 года.



В сумерки, когда белесый туман укрывает студеные воды Баксана, истребители возвращаются на базу из последнего дневного полета. Они пересекают пологие склоны безымянной степной балки, огибают ореховую рощу и устремляются на юг, туда, где легли богатые пастбища горной Кабарды. Они идут высоко над землей, осторожно озираясь, словно зоркие степные птицы, готовые встретить врага.



И когда ровную гладь лугов рассекает тонкое лезвие горной реки, от стаи отваливает самолет и уходит на юго-запад, где раскинулось у скрещения трех дорог большое кабардинское селение. Самолет влетает в пределы селения, — стремительный, неудержимый, и люди обращают к нему свои лица, едва успев вымолвить одно слово:

— Кубати!

А вечерами, когда черное небо, словно полог бурки, укрывает селение, кабардинцы рассказывают:

— Кубати — наш земляк. Он был учителем в здешней школе. Он учил наших детей русской истории. А сейчас Кубати — летчик. Очень большой летчик. Сталин дал ему три ордена.

А тем временем самолет Кубати покинул земли Кабарды, вошел в пределы Северной Осетии и мчался к подножию Кавказского хребта, туда, где раскинулся горный аэродром…

Прошла ночь…

А едва наметился рассвет, на аэродроме началась горячая боевая работа. Сегодня в полночь в штабе был получен боевой приказ. В терских степях, у излучины небольшой реки, немцы создали крупную авиационную базу. Необходимо было взять ее под удар. Но прежде чем нанести его, генерал созвал руководящий состав полков. Вместе с другими был вызван и командир эскадрильи старший лейтенант Кубати Карданов.

Прославленный кабардинец оказался человеком невысокого роста, лет 24—25, с чуточку сутуловатой фигурой. Лицо его, на первый взгляд, было мало выразительно, и только глаза, глубокие, бархатисто-черные, выдавали большую внутреннюю силу. Он говорил на хорошем русском языке, но держался как-то несмело. Казалось, что внимание, которое оказывали ему здесь, внушало ему робость. В конце совещания генерал огласил план операции. В нем коротко было сказано: «Ударную группу поведет Карданов».

Эскадрилья Карданова первой покинула аэродром. В воздухе к ней подошли три группы сопровождающих истребителей. Вся эта группа еще раз прошла над аэродромом и легла на курс.

Самолеты ушли, и на аэродроме наступили минуты ожидания. Все, кто остался на земле, собрались у входа в степной шалаш, где помещался штаб полка. Беседа коснулась Кубати. Говорил летчик капитан Середа — один из боевых друзей Карданова. Середа рассказал, что Карданов служит в полку с первого дня войны. У Карданова уже свыше 500 боевых вылетов. Он сбил 15 немецких самолетов, уничтожил полторы сотни автомашин, до двадцати орудий. Правительство наградило его двумя орденами Ленина и орденом Красного Знамени.

Потом разговор коснулся личных качеств Кубати. Середа говорил, что это храбрый и вместе с тем умный командир, обладающий большим чувством такта. Из многообразной боевой работы, которую приходится повседневно вести летчику-истребителю, Кубати больше всего любит штурмовые налеты. Штурмовки с их удалью и стремительностью ближе всего сердцу горца. Кубати горячо любит Кабарду, глубоко предан ей. Иногда путь боевой машины Кубати лежит над родным селением, и он делает круг над ним. Как-то командир полка спросил Кубати, почему он так поступает. Летчик сказал тогда, показывая в сторону кабардинских степей: «Я хочу, чтобы меня видели там. Пусть знают, что в это тяжелое время Карданов с ними».

Время шло. По всем расчетам летчики должны были уже возвращаться на аэродром, но их все не было. Значит, что-то произошло с ними в пути. Середа поднялся и ушел в шалаш. Он позвонил на командный пункт и попросил сообщить, что известно о летчиках. Потом капитан возвратился. Некоторое время он сидел молча, устремив глаза вперед, где освобождались от утренней дымки горы. Потом сказал:

— Видите вон ту гору с ярко-синими склонами? Там наши летчики ведут бой.

Вновь наступило молчание. Оно продолжалось до тех пор, пока в воздухе не раздался рокот моторов. Наши самолеты возвращались.

Небо теперь было безоблачно, и на его светло-голубом фоне темные черточки самолетов обозначались все четче. Мы пересчитали их: недоставало одной машины. Они уже подошли вплотную к аэродрому, а одной машины все не было. Они пошли на посадку. Вот первый упруго коснулся земли. Совершив небольшую пробежку, он развернулся и направился к стоянке. Летчик выключил мотор, выпрыгнул из самолета, бросил короткий взгляд в небо. Потом быстро зашагал возле машины, изредка останавливаясь и нервно поглаживая обшивку вздрагивающей ладонью. Казалось, он еще весь во власти только что происходивших событий, и высокое волнение боя еще не улеглось в нем. К нему подбежали те, кто находился на этой стороне аэродрома.

— Как бой?

Летчик сдвинул шлем на затылок и неторопливо ответил:

— Сбили одиннадцать… Потеряли одного…

На минуту он осекся, потупил взор.

— Кого потеряли?

Он назвал фамилию погибшего. Это был бывалый воздушный боец. Все опустили головы. Кто-то тяжело вздохнул и снял с головы пилотку. Летчик тоже снял свой шлем и угрюмо оглядел всех. Русые пряди его волос шевельнул ветер.

Летчик теперь обратил взгляд на аэродром, и все посмотрели туда. С дальней окраины аэродрома сюда шел человек. Он медленно шел по зеленовато-пепельному полю аэродрома, тяжело передвигая ноги, словно пересекал течение быстрой реки. Это был Кубати. Он прошел поодаль, не проронив ни слова, достиг края летного поля и лег в сухую сентябрьскую траву, бросив подле себя планшет и шлем и припав всем телом к земле.

Летчик посмотрел на Кубати, и глаза его вновь загорелись огнем боевой тревоги, ожесточающей сердце. И он стал говорить об отгремевшем воздушном бое:

— До цели оставались минуты лету. Я приготовился принять сигнал: «Стройся в кильватер — атака!» Вдруг впереди по курсу обозначилось облако, и из него вывалились «Мессершмитты». Они с хода атаковали нашего ведущего. Снаряд попал в радиатор. Самолет качнулся дважды, как человек, потерявший равновесие, и рухнул. Самой тяжелой в этом бою была первая минута после гибели ведущего…

На мгновение он умолк, как будто вспоминая детали трудного боя, посмотрел на лесистые склоны гор, озаренные уходившим на запад солнцем, и продолжал ровным, спокойным голосом:

— Потом вперед вырвался Карданов со своей группой. Он с хода предложил немцам бой на виражах, и немцы приняли бой. Карданов пошел на хитрость. Усиливая темп боя, он сковал противника, взял весь его огонь на себя, отвлек внимание немцев от нашей первой группы. Он дал время подойти остальным сопровождающим бипланам и заставил их бить по немцам, которые вплелись в наш строй.

Темп боя все нарастал. Дымные трассы гибнущих немецких самолетов исчертили небо. И когда, казалось, бой достиг высшего ожесточения, Кубати разомкнул кольцо и повел свою группу на юг. За ней последовали бипланы. Победа осталась за нашими летчиками.

В предвечерние сумерки, когда горы оделись густыми тенями и далекая вершина Казбека окрасилась в нежно-розоватые тона, — в моздокской степи, у самой линии фронта, летчики предавали земле тело погибшего товарища. И, казалось, что вместе с вечерней темью глубокая печаль легла на равнины Северного Кавказа — на всю степь у рубежа обороны, и на подножье Кавказского хребта, и на просторное поле аэродрома. Смолк рокот моторов, прекратили свой бег самолеты, и люди остановились, обнажив головы. В памятный этот час Кубати Карданов прошел с одного конца летного поля в другой, сел в свою машину и поднялся в воздух. Трижды его машина прогудела над вечерней, остывающей землей, словно Кубати отдавал салют незабвенному другу. // С.Дангулов. СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ.
_______________________________________
К.Симонов: "У-2"* ("Красная звезда", СССР)
П.Павленко: Самолет двадцати четырех звезд* ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
В одном бою сбито 5 немецких самолетов


ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ. 21 октября. (Спецкорр. ТАСС). В воздушных боях за последние полтора месяца летчиками-истребителями части, которой командует тов. Огрушев, сбито 22 немецких самолета. Недавно летчикам сообщили с передовых, что на наши боевые порядки идут девять «Юнкерсов». Шесть наших самолетов под командованием старшего лейтенанта Куракина немедленно поднялись им навстречу.

На высоте полутора тысяч метров летчики встретили шесть «Мессершмиттов-109». Пилоты Куракин и Зеленский быстро атаковали ведущий фашистский самолет. Фашист сумел несколько раз увернуться, но во время третьей атаки Куракин меткой очередью сразил фашистский самолет. Потеряв ведущего, остальные «Мессершмитты» уклонились от боя. Наши летчики атаковали строй «Юнкерсов». Истребители Сибирцев и Субботин с дистанции 50—55 метров сбили «Юнкерс-88». Другой бомбардировщик сбили летчики Бурцев и Кравцов. Летчики Куракин и Зеленский, вступив в новую атаку, вместе уничтожили еще два «Юнкерса». Всего в этом коротком воздушном бою было сбито 5 немецких самолетов.


Агитация на национальных языках

ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 21 октября. (Спецкорр. ТАСС). В Н-ской части агитационная работа среди бойцов нерусских национальностей проводится на родных языках. Агитаторами выделены лучшие бойцы и командиры, отличившиеся в боях с врагом и пользующиеся заслуженным уважением в красноармейской массе.

Награжденный медалью «За отвагу» лейтенант Абдуллин и старшина Шарипов проводят беседы с бойцами-татарами, красноармеец Азимов — с узбеками, ефрейтор-мариец Игнатьев, также награжденный медалью, — со своими земляками, сержант Глуходед, владеющий казахским языком, — с бойцами казахами.

Митинги перед боями, разборы сражений, беседы об отечественной войне и международном положении, рассказы о боевых подвигах товарищей по части проводятся на русском и национальных языках. Благодаря этому боевая задача доводится всегда до каждого красноармейца.

В одной из бесед старшина Шарипов рассказал бойцам-татарам о 28 героях-панфиловцах, о геройском поведении в последних боях лейтенанта Абдуллина и старшины Хабибуллина.

В части проведены семинары агитаторов, владеющих не только русским языком, но и языками национальностей Советского Союза.


**************************************************************************************************************************************************
От Советского Информбюро*


Утреннее сообщение 21 октября

В течение ночи на 21 октября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда и в районе Моздока. На других фронтах никаких изменений не произошло.

* * *

В районе Сталинграда бойцы Н-ской части отбили несколько атак и отбросили противника на исходные рубежи. В этом бою уничтожено до роты немецкой пехоты. Гвардии красноармеец т. Краснопольский уничтожил 30 гитлеровцев, сержант т. Сергиенко огнем из автомата истребил 44 немецких солдата. Огневыми налетами гвардейцев-минометчиков сожжено 2 немецких танка, подавлен огонь 13 артиллерийских батарей, рассеяно и частью уничтожено до роты пехоты противника.

* * *

Северо-западнее Сталинграда разведчики Н-ской части взорвали 6 укрепленных точек противника, уничтожили орудие, 3 пулемета и истребили до 100 гитлеровцев. На другом участке группа наших разведчиков проникла в расположение противника и подожгла склад с горючим.

* * *

В районе Моздока наши части отбили атаку противника и улучшили свои позиции. Наши летчики в воздушных боях сбили 3 немецких самолета, уничтожили 3 орудия, 10 вагонов с грузами и взорвали склад с боеприпасами противника.

* * *

Юго-восточнее Новороссийска наши бойцы под командованием капитана Хиненко отразили шесть атак противника и уничтожили свыше 100 гитлеровцев. На другом участке советские бойцы очистили от немцев две высоты. Артиллерийским и минометным огнем разрушено несколько ДЗОТ'ов и уничтожена минометная батарея противника.

* * *

На Ленинградском фронте наши подразделения истребили до 300 вражеских солдат и офицеров. Огнем артиллерии уничтожены минометная батарея и противотанковая пушка, взорван склад боеприпасов, разрушено 10 ДЗОТ'ов, 14 блиндажей и 3 наблюдательных пункта противника.

* * *

Партизанский отряд, действующий в одном из районов Минской области, за последние двадцать дней пустил под откос 3 железнодорожных эшелона немецко-фашистских оккупантов. Разбито 23 и повреждено 28 вагонов. Группа партизан этого отряда подожгла состав с горючим. Сгорело 11 цистерн с бензином. За это же время партизаны отряда из засад уничтожили немецкого подполковника, двух лейтенантов и 47 солдат.

Партизаны другого отряда совершили смелое нападение на немецкую железнодорожную охрану. Советские патриоты убили 10 гитлеровцев, вывели из строя паровоз и взорвали железнодорожный путь.

* * *

Сдавшийся в плен немецкий ефрейтор Ганс Фольгнер рассказал: «Немецкое радио каждый день сообщает об огромных потерях русской авиации. Насколько лживы эти сообщения, свидетельствует следующий пример. В начале октября я вместе с обер-лейтенантом Отто ехал на автомашине из Сычевки в Вязьму. В это время на аэродром, находящийся с правой стороны дороги, налетело 37 русских самолетов. Мы выскочили из машины и залегли. Русские летчики чувствовали себя здесь полными хозяевами. Несмотря на огонь зенитной артиллерии, они летали очень низко. Здесь я видел, как загорелся один русский бомбардировщик. Все остальные сбросили бомбы и улетели. Один из офицеров сказал обер-лейтенанту Отто: «Сегодняшний визит русских обошелся нам очень дорого. Они уничтожили около 50 самолетов». Утром, когда мы уже были в Вязьме, по радио было передано следующее сообщение: «37 советских самолетов пытались совершить налет на один из наших аэродромов на Центральном фронте. Огнем зенитной артиллерии уничтожено 24 советских самолета». Слушая это сообщение, я лишний раз убедился, как беззастенчиво врет немецкое радио, обманывая всех, кто слушает передачи».

* * *

Немецко-фашистские бандиты учинили зверскую расправу над семьей красноармейца Чуева, проживающей в деревне Городня, Ленинградской области. Немцы расстреляли жену Чуева, двух сыновей и дочь. Долгое время трупы расстрелянных лежали в канаве у дороги, так как гитлеровские бандиты запретили их хоронить.


Вечернее сообщение 21 октября

В течение 21 октября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда и в районе Моздока. На других фронтах никаких изменений не произошло.

Нашими кораблями в Финском заливе потоплено три транспорта противника общим водоизмещением в 16000 тонн; в Черном море наш корабль потопил румынский эсминец типа «Король Фердинанд».

* * *

В районе Сталинграда пехота и танки противника неоднократно атаковали наши позиции. Все атаки гитлеровцев отбиты с большими для противника потерями. В районе одного из заводов наши бойцы заняли несколько зданий и уничтожили 150 гитлеровцев, 2 минометные батареи и 5 пулеметных точек. Бронебойщик тов. Громовой, зайдя во фланг наступающему противнику, меткими выстрелами из противотанкового ружья уничтожил 2 немецких танка. Огнем нашей артиллерии подбито и сожжено 9 немецких танков и истреблено до двух рот вражеской пехоты.

* * *

Северо-западнее Сталинграда на одном из участков наши части вели активные боевые действия. На других участках происходили артиллерийско-минометная перестрелка и бои местного значения. Бойцы Н-ской части отбили несколько атак гитлеровцев и уничтожили 2 противотанковых орудия, склад боеприпасов и до роты пехоты противника.

* * *

В районе Моздока наши части оставались на прежних позициях, вели боевую разведку и на отдельных участках отражали атаки противника. Бойцы Н-ской гвардейской части отбили атаку немецкой пехоты силою до двух батальонов и 25 танков. В результате этого боя подбито и сожжено 5 немецких танков и уничтожено до 200 солдат и офицеров противника. Гвардии лейтенант тов. Кузьмин связкой гранат подорвал немецкий танк. Гвардии красноармеец тов. Антипов бутылкой с горючей смесью поджег танк и уничтожил немецких танкистов, пытавшихся бежать. Автоматчики во главе с командиром тов. Богузиза в одном бою уничтожили 40 гитлеровцев.

* * *

Юго-восточнее Новороссийска наши части отбивали атаки противника. В районе одной высоты немцы пять раз атаковали наши опорные пункты, но, не добившись успеха, отступили на исходные позиции. В боях за эту высоту уничтожено до двух рот пехоты противника. На других участках происходили поиски разведчиков. Санинструктор т. Вохлянцев за последнее время под обстрелом противника вынес с поля боя 50 раненых бойцов и командиров.

* * *

Отряд орловских партизан совершил смелый налет на укрепленный немцами населенный пункт, находящийся в прифронтовой полосе. Советские патриоты истребили 40 оккупантов, уничтожили 8 повозок, 6 станковых пулеметов, взорвали склад с боеприпасами и снаряжением. Захвачены трофеи: 2 пулемета, 24 винтовки и 11000 винтовочных патронов. Партизаны другого отряда за последние десять дней пустили под откос три вражеских железнодорожных эшелона с войсками и вооружением. Разбито 56 вагонов и 10 платформ. Во время крушений погибло много немецких солдат и офицеров.

* * *

В Ленинградской области группа партизан пустила под откос 4 железнодорожных эшелона немецко-фашистских оккупантов, в том числе один состав с горючим.

* * *

Пленный солдат 1 артиллерийского полка 1 румынской пехотной дивизии Ион Пуц рассказал: «В сентябре в нашу дивизию приехал генерал Драголина. У штаба собралось очень много солдат. Когда генерал вышел, из толпы раздались возгласы: «Верните нас домой!», «Мы не хотим здесь погибать». Все попытки жандармов восстановить порядок не достигли цели».

Немецко-фашистские захватчики грабят крестьян оккупированных районов Смоленской области, душат их поборами и налогами. В Стодолищенском районе немцы обязали всех крестьян сдать с каждого гектара по 30 пудов ржи. Крестьяне, доведенные до крайнего предела нищеты и голода, отказались выполнить распоряжение гитлеровских властей. Фашистские мерзавцы обрушили на население жестокие репрессии. Гитлеровские бандиты замучили, расстреляли и повесили 37 колхозников.

* * *

B районе Гаспаррона (Франция) патриоты произвели налет на немецкий военный склад. Днем вооруженные французы сняли часовых, ворвались в склад, захватили 6 пулеметов, 40 винтовок, несколько тысяч патронов и скрылись. // Совинформбюро.


**************************************************************************************************************************************************
ВЫСТАВКА ХУДОЖНИКОВ-ФРОНТОВИКОВ


ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 21 октября. (Спецкорр. ТАСС). На-днях в Н-ском соединении была организована выставка, демонстрирующая работу художников-фронтовиков. Большой интерес представляет картина техника-интенданта 1-го ранга Булачко «Атака Бородино». Во главе бойцов изображен легендарный командир гвардии полковник Полосухин.

Успехом пользуются также картины красноармейца Г.Плят «Командиры на рекогносцировке», красноармейца Данилова «Телефонист в бою».


НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО, ПОСВЯЩЕННОЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ

Студенты и научные работники государственного педагогического института им. Калинина проводят интересную работу, посвященную народному творчеству в великой отечественной войне. Разнообразные произведения фольклора собраны экспедициями, выезжавшими в Калининский и Медновский районы. Записаны былины, песни, частушки, сказания. В госпиталях фольклористы собрали много воспоминаний разных бойцов и командиров.

________________________________________________
Гибель фашистских «ассов»* ("Правда", СССР)**
Успехи советских лётчиков* ("Известия", СССР)**
А.Штепенко: Курс на Кенигсберг* ("Красная звезда", СССР)
С.Дангулов: Вассальный сброд в воздухе* ("Красная звезда", СССР)
Сталинские соколы, крепче удар по ненавистному врагу!* ("Красная звезда", СССР)***

Газета "Красная Звезда" №249 (5313), 22 октября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/400019.html

Советские бойцы! Крепите стойкость своей войсковой части в бою. Проявляйте смелость, хладнокровие, инициативу и сметку, презрение к смерти и готовность биться до победного конца против заклятого врага нашей родины — германского фашизма.

3.Хирен, Я.Милецкий, "Красная звезда", СССР (№195 [4950]).



Статья опубликована 20 августа 1941 года.



ГЕРОИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Все произошло так быстро, что красноармеец Пашков даже не успел произвести ни одного выстрела. Через несколько минут, нагруженный тяжелыми ящиками патронов и подталкиваемый немецкими прикладами, он уже двигался туда, куда гнали его немцы. Его взяли в плен.



Пашков помнил все до мельчайших подробностей, как это произошло. Вместе с другими бойцами он двигался ночью по лесу, останавливаясь около каждого кустика и каждой лощинки. Они двигались узкой цепочкой, ни на минуту не теряя друг друга из виду.

Вот уже показался дом лесника, затем и опушка. Пашков находился на левом фланге. Он поднял голову, чтобы посмотреть, здесь ли его сосед. Никого рядом не оказалось. Он прополз вперед еще метров пять и остановился. За густым кустарником в лощине копошились немцы. Их было как будто много. Пашков хотел выстрелить, но в это время кто-то сильно его ударил, и винтовка вылетела из рук.

Схватив Пашкова, немцы нагрузили на него все свои боеприпасы. Он падал, его толкали прикладами, силой поднимали с земли и заставляли итти дальше. Так прошли около семи километров. По дороге все чаще попадались немецкие патрули. Наконец, Пашкова остановили. Здесь было расположение вражеской части.

Оставив около своего пленника нескольких часовых, немцы ушли. Обессиленный и избитый, Пашков лежал на земле. В горле пересохло, хотелось пить, но боец не попросил воды: он считал ниже своего достоинства обращаться с какой-либо просьбой к врагу. Он лежал на земле и молчал. Потом его поволокли на допрос.

— Кто у вас командир и комиссар дивизии?

— Не знаю, — твердо ответил Пашков, — таких у нас нет.

— Врешь! — крикнул офицер.

Пашков знал фамилии командира и комиссара дивизии. Он также хорошо знал и о том, что в лесу наши бойцы многие дни храбро сражаются в тылу у врага. Но он упорно молчал.

— Сколько вас? Отвечай! — снова вскричал офицер.

Пашков поднял на него глаза и ответил:

— Тридцать восемь вместе со мной.

— Ты врешь, русская собака! — заорал фашист. — Кто же командует вами?

Пашков мысленно представил себе полкового комиссара Шляпина, человека, которого он за эти дни полюбил, как родного отца. С любовью подумал он о своем комиссаре и ответил фашистам:

— Нами командует лейтенант.

Немецкие офицеры старались его сбить с толку, но Пашков не поддавался на провокацию. Он выдумал, что их в лесу всего тридцать восемь человек, выдумал несуществующую фамилию лейтенанта, который якобы командует ими. Он постарался сделать все, чтобы и в плену быть полезным для своих товарищей.

Допрос продолжался несколько часов, но немцам не удалось сломить волю бойца.

Тогда его повели к опушке леса и дали в руки лопату.

— Рой себе могилу!

Пашков взял лопату и стал рыть. Он все время молчал. Один из фашистов вырвал у Пашкова лопату, и офицер крикнул по-русски:

— Хватит, сгниешь и в такой яме! Снимай сапоги!



Только Пашков поднялся, как в него выстрелили. Пуля попала в правое плечо. Пашков пошатнулся. Последовал второй выстрел. Пуля угодила в левое плечо. Пашков упал, и опять по нему выстрелили. На этот раз пуля едва не задела голову. Больше не стреляли. Кто-то подошел и стал колотить бойца прикладом. Посыпалась земля. Она попадала в рот, в уши, в нос. Пашкова живого зарывали в землю.

Но красноармеец был жив. Он лежал под землей. Почти невозможно было дышать. Хотелось поскорее разгрести руками землю, вылезти из проклятой могилы. Но этого нельзя было сделать. Немцы могли еще стоять наверху. Надо ждать. Мучительно долги минуты. Пашков одной рукой старался прокопать небольшое отверстие, чтобы хоть глоток воздуха проник к нему в яму. Он разгребал землю руками, головой, раненым плечом, всем телом.

Прошло много времени, пока Пашков высунул из ямы голову. Вокруг уже никого не было. Он вылез и побежал. Бойцу не верилось, что это бежит действительно он сам. Потом полежал несколько минут во ржи, осмотрелся и снова двинулся вперед. Когда он был уже далеко, с того места, где его расстреливали, послышались крики и беспорядочная стрельба. Как видно, фашисты обнаружили его исчезновение.

Пашков всем телом прижался к земле. Он совершенно не чувствовал боли от ран. Думал лишь о том, как бы поскорее добраться к своим. Вскоре стрельба прекратилась и можно было снова пуститься в путь. Два дня, раненый, голодный, истекающий кровью, бродил он по лесам, пока, наконец, не нашел своих. Здесь его вымыли, очистили раны от грязи, перевязали.

И вот опять перед ним стоял полковой комиссар Шляпин. Волнуясь, рассказывал герой-боец историю своего побега из фашистского плена.

Часть готовилась к наступлению. Нужно было уничтожить фашистов, окруживших лес. Пашков рассказал им о зверствах гитлеровцев. Его слушали, и глаза у всех горели ненавистью к врагу. Руки крепко сжимали оружие.

С утра начался бой. В воздухе показались советские самолеты. Они стали бомбить немцев. Пашков был вместе с теми, кто шел в наступление. С гордостью смотрел он на свои, советские самолеты. Потом, дружно грянула наша артиллерия, и все ринулись в атаку.

В этом бою немцы понесли большие потери. Вражеское кольцо было разорвано. Пашков продвигался по лесу вместе с товарищами. На опушке леса он заметил знакомую лощину и узнал то место, где два дня назад его расстреливали фашисты. Теперь здесь вся земля была изрыта огромными воронками от наших снарядов и авиабомб. Вокруг валялись трупы немецких солдат и офицеров. // 3.Хирен, Я.Милецкий. ЗАПАДНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ.


**************************************************************************************************************************************************
«Основным качеством советских людей должно быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом против врагов нашей родины. Необходимо, чтобы это великолепное качество большевика стало достоянием миллионов и миллионов Красной Армии, нашего Красного Флота и всех народов Советского Союза». (И.Сталин)


Героический поступок политработника Сушко

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 19 августа. (По телеграфу от наш. спец. корр.). Старший батальонный комиссар Сушко с группой бойцов подвергся внезапному нападению нескольких десятков фашистов, ехавших на машинах и мотоциклах. Невзирая на численное превосходство врага, Сушко смело вступил в бой. Первых трех солдат, которые бежали навстречу ему, комиссар убил из нагана, а машину, следовавшую за ними, подорвал гранатой.

Бойцы, увлеченные примером мужественного комиссара, со штыками и гранатами бросились на фашистов. Ожесточенная схватка продолжалась несколько минут. Горстка храбрецов захватила вражескую штабную машину с кипами оперативных документов, мотоцикл, много оружия и семнадцать пленных.


Вести с фронта
(По телеграфу и телефону от наш. спец. корр.)

На пути к пункту Н. отказал один из моторов самолета комсомольца Галана. Не растерявшись, боевой пилот продолжал вести машину вперед и сбросил весь свой смертоносный бомбовой груз точно на цель. Возвращаясь назад, Галан подвергся нападению вражеских истребителей. Завязался бой. Фашистские бандиты яростно атаковали самолет Галана. Но советские летчики дружно защитили товарища. Они окружили его самолет.


ОТВАГА КРАСНОАРМЕЙЦА РУСНАКА

Красноармеец Руснак заметил направлявшуюся к берегу лодку противника. Подпустив лодку на пятьдесят метров, он обстрелял ее из ручного пулемета. Меткие пули насмерть сразили трех румынских солдат. Оставшиеся в живых враги открыли по красноармейцу огонь из миномета. Мины рвались в десяти-пятнадцати метрах от Руснака. Тем не менее храбрый боец оставался на месте. Потом он бросил гранату в лодку и пустил ее ко дну.


РАЗВЕДЧИКИ РАЗГРОМИЛИ НЕМЕЦКУЮ РОТУ

Группа разведчиков под командованием сержанта Саркисяна разведывала населенный пункт Г. Обнаружив вражескую роту, разведчики незаметно подкрались к ней и открыли губительный огонь. Фашисты в панике разбежались, оставив на поле боя много раненых и убитых.

У убитых фашистских офицеров разведчики нашли ценные документы, в том числе карту с обозначением расположения немецких частей.


ГЕРОЙ-КОМСОМОЛЕЦ

Бой шел уже второй час. Красноармеец Иван Мишин одного за другим выводил из строя фашистских солдат. Руки его устали от непрерывной стрельбы, но все точен был каждый выстрел.

Внезапно Мишин почувствовал острую боль. Пулеметной очередью из фашистского танка ему перебило ноги. Собрав все силы, отважный боец достал связку гранат и бросил ее под гусеницы машины. Танк остановился, но продолжал вести огонь. Превозмогая боль, Мишин подполз к нему и кинул бутылку с горючим. Танк вспыхнул и его пулеметы замолкли.


**************************************************************************************************************************************************
В ПОМОЩЬ ПРОПАГАНДИСТУ И АГИТАТОРУ


Главное политическое управление РККА выпустило в помощь пропагандисту и агитатору две брошюры о зверствах фашистских людоедов.

Первая брошюра составлена по материалам иностранной печати и рисует картину кровавого разгула гитлеровской военщины в Чехословакии, Польше, Франции, Югославии, Греции. Фашисты убивают стариков и детей, насилуют женщин, выжигают целые деревни и города. Еще страшнее участь военнопленных. Озверелые штурмовики пытают их, подвешивают на средневековую «дыбу», выворачивают руки и ноги.

Вторая брошюра содержит рассказы советских граждан и раненых красноармейцев, бежавших из районов, временно занятых фашистами. Уже сами названия этих рассказов говорят о чудовищных надругательствах гитлеровцев над нашими людьми: «Фашисты рубят на куски женщин и детей», «Отрезают уши, выкалывают глава», «Избивают плетьми из стальной проволоки», «Вырезают пленным языки», «Отравляют мышьяком», «Добивают раненых».


ГАЗЕТА ДЛЯ ФИНСКИХ СОЛДАТ

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 19 августа. (По телефону от наш. спец. корр.). Регулярно 2 раза в неделю выпускается хорошо оформленная иллюстрированная солдатская газета «Новая жизнь». Она издается на шведском языке и рассчитана на солдат финской армии, владеющих этим языком.

Несмотря на недолгий срок существования, газета уже завоевала популярность. В ней печатаются сводки Советского Информбюро, статьи, раскрывающие перед финским солдатом истинное положение на фронте и разоблачающие всю лживость фашистских сообщений о ходе войны. Простым, доходчивым языком газета рассказывает о целях затеянной фашизмом войны, на ярких примерах показывает, какую личную выгоду кровавый Гитлер и банда его приспешников извлекает из этой войны и какие бедствия несет она солдатам. Огромное впечатление производят также письма-обращения пленных солдат. На-днях газета опубликовала обращение 15 финских солдат, призывающих своих товарищей перейти на сторону Красной армии.

________________________________________________
Гитлеровские подлецы ("Красная звезда", СССР)***
К.Тараданкин: Пять дней в фашистском застенке ("Известия", СССР)**
П.Корзинкин: Кровавые преступления гитлеровских палачей** ("Красная звезда", СССР)**
М.Бурцев: Возмутительные зверства немцев над пленными* ("Красная звезда", СССР)**
Л.Кудреватых: Фашистские мерзавцы скальпируют трупы красноармейцев ("Известия", СССР)**
Зверства немцев над ранеными и пленными красноармейцами* ("Красная звезда", СССР)***

Газета "Красная Звезда" №195 (4950), 20 августа 1941 года

http://0gnev.livejournal.com/399869.html

С огромным успехом продолжается подписка на Государственный Военный Заем 1942 г. Трудящиеся! Деньги, которые вы даете взаймы государству, — мощный вклад в дело борьбы с врагом. Священный долг каждого советского человека — быть подписчиком Военного займа.

Михась Лыньков, "Известия", СССР (№91 [7777]).



Статья опубликована 18 апреля 1942 года.



Появился жаворонок на полях.

Заберется под самое синее небо, трепыхается в солнечном золоте и поет, переливается, точно тысячи серебряных колокольчиков покатились, рассыпались по небесному своду. А на земле темнеют снега, талая вода заливает речушки, болотники. Пухнет лед на реке, трещит, поднимается. Вот, вот пойдет ломать и крошить, подтачивать тесные берега, сносить мосты и плотины.



Еще одна песня, еще один звонкий ручей — и тронется лед, загремит, загрохочет.

Наступила весна.

* * *

Услышит белорусс песнь жаворонка, выйдет из избы плечи расправить, на солнце взглянуть, высоко ли оно на небе ходит. Угрюмо осмотрится по сторонам — немило улыбку свою чужацкому глазу показывать. Вроде и глухо на улицах, вроде и мертво на дворах, еще не очнувшихся после суровой зимы. Ни песни, ни голоса, ни детского звонкого крика на солнечных завалинках.

Бледные детские личики, приникнув к стеклу, видят немецкого солдата, уныло расхаживающего по улице с примкнутым штыком. Солдат стережет белорусса: чтоб не ходил из избы в избу по ночам, чтоб не заглядывал днем в свои поля и луга и — боже упаси — не наведывался бы в леса. Детские личики исчезают в окне. — мало интереса в немецком солдате, только и слов у него, что «стой», да «назад», да «стрелять буду».

Проводив угрюмым взглядом солдата, смотрит белорусс на улицу, на поле, на синюю дымку над лесом. Черные прогалины земли дымятся весенним паром. Зыбкое марево струится над лугом, над лесом. Давно бы пора взяться за хомутину, пересыпать борону, подправить плуг. Не грех и сеялку перебрать. Из века в век идет мудрая пословица: умирать собирайся, а жито сей... Это ежели для себя, для детей своих... А если для немцев?

И рука тянется к топору. Без топора не поправишь ни бороны, ни сеялки… Старательно ходит брусок, наводит лоск и блеск на горячее лезвие. И, когда заиграют на острие солнечные жаворонки, кладет топор белорусс, прячет в укромное место под лавку. Прячет и слышит: по всему селу точат топоры белоруссы.

На всякий случай…

* * *

Весной много хлопот у немцев. Еще с марта месяца начали они проводить весеннюю посевную кампанию. «Всему миру уже сейчас ясно, как германское правительство хозяйничает в освобожденных областях. Было об'явлено, что «вся приусадебная земля будет принадлежать крестьянству», что «после войны хорошие хозяева получат маленькие хуторки».

Как хозяйничают немцы во временно захваченных ими областях, это действительно известно всему миру. Дохозяйничались, что называется, до обушка, до плашки. И насчет «свободного крестьянства» тоже верно — свободно полностью, абсолютно: от земли, от хлеба, от молока, от последнего сапога — все прибрано, все подметено ненасытной немецкой саранчей. Белоруссы начинают потихоньку «помогать» немцам в проведении их земельной реформы — и в отношении «маленьких хуторков» для «хороших хозяев» и вообще в освоении немцами белорусской земли... Только одни «хорошие хозяева» — бургомистры, старосты, полицейские, до 300 человек этой нечисти — получили уже «маленькие хуторки» — по три аршина земли на каждого. Получили навечно, безвозмездно, при содействии белорусских партизан.

Белоруссы не скупятся на землю и для самих немцев. За прошлый год до девяти тысяч немецких солдат и офицеров также получили «маленькие хуторки» и тоже навечно. Гостеприимный народ белоруссы! Они не обидели и немецких генералов, нескольких из них они тоже уважили, наделили землишкой. «Наделение» землей не прерывается ни на минуту. И, чем выше забираются жаворонки над землей, тем гуще кучнеют «маленькие хуторки» на Беларуси.

Это единственная в мире «хуторизация», за которую ратуем мы, которую приветствуем мы нашим сердцем и разумом.

* * *

В том же месяце марте немцы затрубили в эфир, что «впервые на заводы Германии прибывают рабочие и специалисты из Украины и Белоруссии. Большое количество рабочих приступило к работе в Рурской области. Из чрезвычайно большого количества рабочих-добровольцев отбираются в первую очередь специалисты». Так идиллически изображают немцы одно из гнуснейших насилий современных вандалов. Из секретных приказов немецких генералов, из живой фронтовой действительности мы знаем жуткую правду этого «добровольчества». Фашистские полчища угоняют на каторжные работы, на невольничий рынок все трудоспособное население. Они расстреливают сопротивляющихся, убивают больных, отстающих — им нужен крепкий, привычный к тяжелому труду, выносливый и покорный раб.

Вот почему, когда мы слышим в эфире елейную гнусь о новых невольниках Рура, мы отчетливо видим и обрывки веревок на худых шеях «добровольцев». Белоруссы при первой возможности лишают себя фашистского «рая» и действительно добровольно дают жестоко по шеям любителям даровой человеческой силы.

Подлинные добровольцы есть у нас; совсем недавно один из белорусских партизанских отрядов провел по сельсоветам своего района призыв в ряды Красной Армии. Полторы тысячи человек, не взирая на опасности перехода фронтовой линии, лесными и болотными тропинками пришли к нам, чтобы под красными знаменами родной своей армии итти освобождать родную землю.

Вслед за ними пришли на-днях еще 200 человек молодежи из Витебской и Могилевской областей. Пробираясь к нам, они смело шли, не боясь пуль немецких патрулей и застав. Они шли, чтобы вздохнуть свободным воздухом любимого своего советского отечества. // Михась Лыньков.


*****************************************************************************************************************
Трубка Фрица


Сержант Виктор Миронов нашел и обезвредил сотни немецких мин. Опасная профессия приучила минера к исключительной осторожности: жесты его медлительны и округлы, вещи он трогает, как слепой, — кончиками пальцев, а терпение его кажется неиссякаемым.

Однажды он обнаружил мину, подозрительно небрежно установленную возле самой дороги. Мина была так плохо замаскирована, что, легко выкрутив взрыватели, сержант задумался: нет ли тут какой-нибудь пакости? Если есть, значит, трогать мину с места нельзя.

Миронов склонился над миной и голыми пальцами начал подкапываться под ее коробку. Очень нежно он извлекал крошки смерзшегося снега. Сержант угадал: тонко замаскированный белый шнурок вел от мины к взрывателям девятнадцати связанных вместе мин. И если бы минер слегка потянул...

Когда я об этом сказал Миронову, он улыбнулся снисходительно моей наивности. И вспомнил трубку из вереска, добротную, немного старомодную немецкую трубку с золоченой решеточкой.

Трубка эта будто выпала из машины во время отступления, упала в придорожный кювет.

Миронову довелось подойти к трубке не первым. Здесь уже рассматривали с дороги находку два автоматчика; друзья, видимо, они шутливо переругивались за право обладания этой трофейной штукой.

Переспорил маленький шустрый боец. Он ступил в кювет и нагнулся, Миронов едва успел протянуть миноискатель и накрыть кругом трубку. Автоматчик сердито обернулся.

— Погоди, друг, — сказал Миронов, — трубка твоя никуда не денется.

Как врач больного, минер с помощью искателя ослушал кювет. Тонкий монотонный писк в наушниках не повышался, не усиливался.

Тогда минер лег возле трубки и начал обдувать ее теплым своим дыханием. Снег понемногу стаивал. Молча ждали автоматчики.

Тонкий металлический шнур незаметно был прикреплен к мундштуку. Миронов хрустнул ножницами, протянул освобожденную трубку бойцу и сказал, будто ничего не случилось.

— На, друг, а это мое, — кивнул он на левую руку с белым шнуром. И глаза его блеснули азартом охотника.

Автоматчики не уходили. Они дождались, пока сержант дорылся до большой противотанковой мины, обезвредил ее, выволок на дорогу и, разогнувшись, обтер платком влажный лоб.

Тогда с грубоватой застенчивостью к минеру подошел маленький автоматчик и протянул трубку.

— На, — сказал он неловко. — Это тебе от меня... за жизнь! // А.Озерский. ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.


*****************************************************************************************************************
Три брата


В разлив половодья
На взгорье во мраке
Три друга готовы к последней атаке.

Единым стремленьем
Об'яты три брата,
У всех их оружье одно — автоматы.

И ночью весенней
Во мрак молчаливый
Все трое глядят напряженно, пытливо.

Когда покидали
Отчизну с боями, —
Багряные листья кружились, как пламя.

Прошли по метелям,
И вот перед ними —
Земля Беларуси с полями родными.

За цепью огня,
Окаймленные бором,
Зовут их знакомые с детства просторы

Оружье сжимают
Три друга, три брата:
— Пробьемся до дома! Пробьемся до хаты!

Петрусь БРОВКА.
Перевод с белорусского М.Зенкевич.

________________________________________________
К.Симонов: Это было на Гомельщине** ("Красная звезда", СССР)
Витебск - город смерти* ("Красная звезда", СССР)
Белоруссия борется* ("Красная звезда", СССР)
Родина наша, Белоруссия! ("Известия", СССР)**
В сёлах Белоруссии* ("Известия", СССР)**
В белорусских лесах ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Известия" №91 (7777), 18 апреля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/399457.html

С огромным успехом продолжается подписка на Государственный Военный Заем 1942 г. Трудящиеся! Деньги, которые вы даете взаймы государству, — мощный вклад в дело борьбы с врагом. Священный долг каждого советского человека — быть подписчиком Военного займа.

Михась Лыньков, "Известия", СССР (№91 [7777]).



Статья опубликована 18 апреля 1942 года.



Появился жаворонок на полях.

Заберется под самое синее небо, трепыхается в солнечном золоте и поет, переливается, точно тысячи серебряных колокольчиков покатились, рассыпались по небесному своду. А на земле темнеют снега, талая вода заливает речушки, болотники. Пухнет лед на реке, трещит, поднимается. Вот, вот пойдет ломать и крошить, подтачивать тесные берега, сносить мосты и плотины.



Еще одна песня, еще один звонкий ручей — и тронется лед, загремит, загрохочет.

Наступила весна.

* * *

Услышит белорусс песнь жаворонка, выйдет из избы плечи расправить, на солнце взглянуть, высоко ли оно на небе ходит. Угрюмо осмотрится по сторонам — немило улыбку свою чужацкому глазу показывать. Вроде и глухо на улицах, вроде и мертво на дворах, еще не очнувшихся после суровой зимы. Ни песни, ни голоса, ни детского звонкого крика на солнечных завалинках.

Бледные детские личики, приникнув к стеклу, видят немецкого солдата, уныло расхаживающего по улице с примкнутым штыком. Солдат стережет белорусса: чтоб не ходил из избы в избу по ночам, чтоб не заглядывал днем в свои поля и луга и — боже упаси — не наведывался бы в леса. Детские личики исчезают в окне. — мало интереса в немецком солдате, только и слов у него, что «стой», да «назад», да «стрелять буду».

Проводив угрюмым взглядом солдата, смотрит белорусс на улицу, на поле, на синюю дымку над лесом. Черные прогалины земли дымятся весенним паром. Зыбкое марево струится над лугом, над лесом. Давно бы пора взяться за хомутину, пересыпать борону, подправить плуг. Не грех и сеялку перебрать. Из века в век идет мудрая пословица: умирать собирайся, а жито сей... Это ежели для себя, для детей своих... А если для немцев?

И рука тянется к топору. Без топора не поправишь ни бороны, ни сеялки… Старательно ходит брусок, наводит лоск и блеск на горячее лезвие. И, когда заиграют на острие солнечные жаворонки, кладет топор белорусс, прячет в укромное место под лавку. Прячет и слышит: по всему селу точат топоры белоруссы.

На всякий случай…

* * *

Весной много хлопот у немцев. Еще с марта месяца начали они проводить весеннюю посевную кампанию. «Всему миру уже сейчас ясно, как германское правительство хозяйничает в освобожденных областях. Было об'явлено, что «вся приусадебная земля будет принадлежать крестьянству», что «после войны хорошие хозяева получат маленькие хуторки».

Как хозяйничают немцы во временно захваченных ими областях, это действительно известно всему миру. Дохозяйничались, что называется, до обушка, до плашки. И насчет «свободного крестьянства» тоже верно — свободно полностью, абсолютно: от земли, от хлеба, от молока, от последнего сапога — все прибрано, все подметено ненасытной немецкой саранчей. Белоруссы начинают потихоньку «помогать» немцам в проведении их земельной реформы — и в отношении «маленьких хуторков» для «хороших хозяев» и вообще в освоении немцами белорусской земли... Только одни «хорошие хозяева» — бургомистры, старосты, полицейские, до 300 человек этой нечисти — получили уже «маленькие хуторки» — по три аршина земли на каждого. Получили навечно, безвозмездно, при содействии белорусских партизан.

Белоруссы не скупятся на землю и для самих немцев. За прошлый год до девяти тысяч немецких солдат и офицеров также получили «маленькие хуторки» и тоже навечно. Гостеприимный народ белоруссы! Они не обидели и немецких генералов, нескольких из них они тоже уважили, наделили землишкой. «Наделение» землей не прерывается ни на минуту. И, чем выше забираются жаворонки над землей, тем гуще кучнеют «маленькие хуторки» на Беларуси.

Это единственная в мире «хуторизация», за которую ратуем мы, которую приветствуем мы нашим сердцем и разумом.

* * *

В том же месяце марте немцы затрубили в эфир, что «впервые на заводы Германии прибывают рабочие и специалисты из Украины и Белоруссии. Большое количество рабочих приступило к работе в Рурской области. Из чрезвычайно большого количества рабочих-добровольцев отбираются в первую очередь специалисты». Так идиллически изображают немцы одно из гнуснейших насилий современных вандалов. Из секретных приказов немецких генералов, из живой фронтовой действительности мы знаем жуткую правду этого «добровольчества». Фашистские полчища угоняют на каторжные работы, на невольничий рынок все трудоспособное население. Они расстреливают сопротивляющихся, убивают больных, отстающих — им нужен крепкий, привычный к тяжелому труду, выносливый и покорный раб.

Вот почему, когда мы слышим в эфире елейную гнусь о новых невольниках Рура, мы отчетливо видим и обрывки веревок на худых шеях «добровольцев». Белоруссы при первой возможности лишают себя фашистского «рая» и действительно добровольно дают жестоко по шеям любителям даровой человеческой силы.

Подлинные добровольцы есть у нас; совсем недавно один из белорусских партизанских отрядов провел по сельсоветам своего района призыв в ряды Красной Армии. Полторы тысячи человек, не взирая на опасности перехода фронтовой линии, лесными и болотными тропинками пришли к нам, чтобы под красными знаменами родной своей армии итти освобождать родную землю.

Вслед за ними пришли на-днях еще 200 человек молодежи из Витебской и Могилевской областей. Пробираясь к нам, они смело шли, не боясь пуль немецких патрулей и застав. Они шли, чтобы вздохнуть свободным воздухом любимого своего советского отечества. // Михась Лыньков.


*****************************************************************************************************************
Трубка Фрица


Сержант Виктор Миронов нашел и обезвредил сотни немецких мин. Опасная профессия приучила минера к исключительной осторожности: жесты его медлительны и округлы, вещи он трогает, как слепой, — кончиками пальцев, а терпение его кажется неиссякаемым.

Однажды он обнаружил мину, подозрительно небрежно установленную возле самой дороги. Мина была так плохо замаскирована, что, легко выкрутив взрыватели, сержант задумался: нет ли тут какой-нибудь пакости? Если есть, значит, трогать мину с места нельзя.

Миронов склонился над миной и голыми пальцами начал подкапываться под ее коробку. Очень нежно он извлекал крошки смерзшегося снега. Сержант угадал: тонко замаскированный белый шнурок вел от мины к взрывателям девятнадцати связанных вместе мин. И если бы минер слегка потянул...

Когда я об этом сказал Миронову, он улыбнулся снисходительно моей наивности. И вспомнил трубку из вереска, добротную, немного старомодную немецкую трубку с золоченой решеточкой.

Трубка эта будто выпала из машины во время отступления, упала в придорожный кювет.

Миронову довелось подойти к трубке не первым. Здесь уже рассматривали с дороги находку два автоматчика; друзья, видимо, они шутливо переругивались за право обладания этой трофейной штукой.

Переспорил маленький шустрый боец. Он ступил в кювет и нагнулся, Миронов едва успел протянуть миноискатель и накрыть кругом трубку. Автоматчик сердито обернулся.

— Погоди, друг, — сказал Миронов, — трубка твоя никуда не денется.

Как врач больного, минер с помощью искателя ослушал кювет. Тонкий монотонный писк в наушниках не повышался, не усиливался.

Тогда минер лег возле трубки и начал обдувать ее теплым своим дыханием. Снег понемногу стаивал. Молча ждали автоматчики.

Тонкий металлический шнур незаметно был прикреплен к мундштуку. Миронов хрустнул ножницами, протянул освобожденную трубку бойцу и сказал, будто ничего не случилось.

— На, друг, а это мое, — кивнул он на левую руку с белым шнуром. И глаза его блеснули азартом охотника.

Автоматчики не уходили. Они дождались, пока сержант дорылся до большой противотанковой мины, обезвредил ее, выволок на дорогу и, разогнувшись, обтер платком влажный лоб.

Тогда с грубоватой застенчивостью к минеру подошел маленький автоматчик и протянул трубку.

— На, — сказал он неловко. — Это тебе от меня... за жизнь! // А.Озерский. ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.


*****************************************************************************************************************
Три брата


В разлив половодья
На взгорье во мраке
Три друга готовы к последней атаке.

Единым стремленьем
Об'яты три брата,
У всех их оружье одно — автоматы.

И ночью весенней
Во мрак молчаливый
Все трое глядят напряженно, пытливо.

Когда покидали
Отчизну с боями, —
Багряные листья кружились, как пламя.

Прошли по метелям,
И вот перед ними —
Земля Беларуси с полями родными.

За цепью огня,
Окаймленные бором,
Зовут их знакомые с детства просторы

Оружье сжимают
Три друга, три брата:
— Пробьемся до дома! Пробьемся до хаты!

Петрусь БРОВКА.
Перевод с белорусского М.Зенкевич.

________________________________________________
К.Симонов: Это было на Гомельщине** ("Красная звезда", СССР)
Витебск - город смерти* ("Красная звезда", СССР)
Белоруссия борется* ("Красная звезда", СССР)
Родина наша, Белоруссия! ("Известия", СССР)**
В сёлах Белоруссии* ("Известия", СССР)**
В белорусских лесах ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Известия" №91 (7777), 18 апреля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/399457.html

С огромным успехом продолжается подписка на Государственный Военный Заем 1942 г. Трудящиеся! Деньги, которые вы даете взаймы государству, — мощный вклад в дело борьбы с врагом. Священный долг каждого советского человека — быть подписчиком Военного займа.

Михась Лыньков, "Известия", СССР (№91 [7777]).



Статья опубликована 18 апреля 1942 года.



Появился жаворонок на полях.

Заберется под самое синее небо, трепыхается в солнечном золоте и поет, переливается, точно тысячи серебряных колокольчиков покатились, рассыпались по небесному своду. А на земле темнеют снега, талая вода заливает речушки, болотники. Пухнет лед на реке, трещит, поднимается. Вот, вот пойдет ломать и крошить, подтачивать тесные берега, сносить мосты и плотины.



Еще одна песня, еще один звонкий ручей — и тронется лед, загремит, загрохочет.

Наступила весна.

* * *

Услышит белорусс песнь жаворонка, выйдет из избы плечи расправить, на солнце взглянуть, высоко ли оно на небе ходит. Угрюмо осмотрится по сторонам — немило улыбку свою чужацкому глазу показывать. Вроде и глухо на улицах, вроде и мертво на дворах, еще не очнувшихся после суровой зимы. Ни песни, ни голоса, ни детского звонкого крика на солнечных завалинках.

Бледные детские личики, приникнув к стеклу, видят немецкого солдата, уныло расхаживающего по улице с примкнутым штыком. Солдат стережет белорусса: чтоб не ходил из избы в избу по ночам, чтоб не заглядывал днем в свои поля и луга и — боже упаси — не наведывался бы в леса. Детские личики исчезают в окне. — мало интереса в немецком солдате, только и слов у него, что «стой», да «назад», да «стрелять буду».

Проводив угрюмым взглядом солдата, смотрит белорусс на улицу, на поле, на синюю дымку над лесом. Черные прогалины земли дымятся весенним паром. Зыбкое марево струится над лугом, над лесом. Давно бы пора взяться за хомутину, пересыпать борону, подправить плуг. Не грех и сеялку перебрать. Из века в век идет мудрая пословица: умирать собирайся, а жито сей... Это ежели для себя, для детей своих... А если для немцев?

И рука тянется к топору. Без топора не поправишь ни бороны, ни сеялки… Старательно ходит брусок, наводит лоск и блеск на горячее лезвие. И, когда заиграют на острие солнечные жаворонки, кладет топор белорусс, прячет в укромное место под лавку. Прячет и слышит: по всему селу точат топоры белоруссы.

На всякий случай…

* * *

Весной много хлопот у немцев. Еще с марта месяца начали они проводить весеннюю посевную кампанию. «Всему миру уже сейчас ясно, как германское правительство хозяйничает в освобожденных областях. Было об'явлено, что «вся приусадебная земля будет принадлежать крестьянству», что «после войны хорошие хозяева получат маленькие хуторки».

Как хозяйничают немцы во временно захваченных ими областях, это действительно известно всему миру. Дохозяйничались, что называется, до обушка, до плашки. И насчет «свободного крестьянства» тоже верно — свободно полностью, абсолютно: от земли, от хлеба, от молока, от последнего сапога — все прибрано, все подметено ненасытной немецкой саранчей. Белоруссы начинают потихоньку «помогать» немцам в проведении их земельной реформы — и в отношении «маленьких хуторков» для «хороших хозяев» и вообще в освоении немцами белорусской земли... Только одни «хорошие хозяева» — бургомистры, старосты, полицейские, до 300 человек этой нечисти — получили уже «маленькие хуторки» — по три аршина земли на каждого. Получили навечно, безвозмездно, при содействии белорусских партизан.

Белоруссы не скупятся на землю и для самих немцев. За прошлый год до девяти тысяч немецких солдат и офицеров также получили «маленькие хуторки» и тоже навечно. Гостеприимный народ белоруссы! Они не обидели и немецких генералов, нескольких из них они тоже уважили, наделили землишкой. «Наделение» землей не прерывается ни на минуту. И, чем выше забираются жаворонки над землей, тем гуще кучнеют «маленькие хуторки» на Беларуси.

Это единственная в мире «хуторизация», за которую ратуем мы, которую приветствуем мы нашим сердцем и разумом.

* * *

В том же месяце марте немцы затрубили в эфир, что «впервые на заводы Германии прибывают рабочие и специалисты из Украины и Белоруссии. Большое количество рабочих приступило к работе в Рурской области. Из чрезвычайно большого количества рабочих-добровольцев отбираются в первую очередь специалисты». Так идиллически изображают немцы одно из гнуснейших насилий современных вандалов. Из секретных приказов немецких генералов, из живой фронтовой действительности мы знаем жуткую правду этого «добровольчества». Фашистские полчища угоняют на каторжные работы, на невольничий рынок все трудоспособное население. Они расстреливают сопротивляющихся, убивают больных, отстающих — им нужен крепкий, привычный к тяжелому труду, выносливый и покорный раб.

Вот почему, когда мы слышим в эфире елейную гнусь о новых невольниках Рура, мы отчетливо видим и обрывки веревок на худых шеях «добровольцев». Белоруссы при первой возможности лишают себя фашистского «рая» и действительно добровольно дают жестоко по шеям любителям даровой человеческой силы.

Подлинные добровольцы есть у нас; совсем недавно один из белорусских партизанских отрядов провел по сельсоветам своего района призыв в ряды Красной Армии. Полторы тысячи человек, не взирая на опасности перехода фронтовой линии, лесными и болотными тропинками пришли к нам, чтобы под красными знаменами родной своей армии итти освобождать родную землю.

Вслед за ними пришли на-днях еще 200 человек молодежи из Витебской и Могилевской областей. Пробираясь к нам, они смело шли, не боясь пуль немецких патрулей и застав. Они шли, чтобы вздохнуть свободным воздухом любимого своего советского отечества. // Михась Лыньков.


*****************************************************************************************************************
Трубка Фрица


Сержант Виктор Миронов нашел и обезвредил сотни немецких мин. Опасная профессия приучила минера к исключительной осторожности: жесты его медлительны и округлы, вещи он трогает, как слепой, — кончиками пальцев, а терпение его кажется неиссякаемым.

Однажды он обнаружил мину, подозрительно небрежно установленную возле самой дороги. Мина была так плохо замаскирована, что, легко выкрутив взрыватели, сержант задумался: нет ли тут какой-нибудь пакости? Если есть, значит, трогать мину с места нельзя.

Миронов склонился над миной и голыми пальцами начал подкапываться под ее коробку. Очень нежно он извлекал крошки смерзшегося снега. Сержант угадал: тонко замаскированный белый шнурок вел от мины к взрывателям девятнадцати связанных вместе мин. И если бы минер слегка потянул...

Когда я об этом сказал Миронову, он улыбнулся снисходительно моей наивности. И вспомнил трубку из вереска, добротную, немного старомодную немецкую трубку с золоченой решеточкой.

Трубка эта будто выпала из машины во время отступления, упала в придорожный кювет.

Миронову довелось подойти к трубке не первым. Здесь уже рассматривали с дороги находку два автоматчика; друзья, видимо, они шутливо переругивались за право обладания этой трофейной штукой.

Переспорил маленький шустрый боец. Он ступил в кювет и нагнулся, Миронов едва успел протянуть миноискатель и накрыть кругом трубку. Автоматчик сердито обернулся.

— Погоди, друг, — сказал Миронов, — трубка твоя никуда не денется.

Как врач больного, минер с помощью искателя ослушал кювет. Тонкий монотонный писк в наушниках не повышался, не усиливался.

Тогда минер лег возле трубки и начал обдувать ее теплым своим дыханием. Снег понемногу стаивал. Молча ждали автоматчики.

Тонкий металлический шнур незаметно был прикреплен к мундштуку. Миронов хрустнул ножницами, протянул освобожденную трубку бойцу и сказал, будто ничего не случилось.

— На, друг, а это мое, — кивнул он на левую руку с белым шнуром. И глаза его блеснули азартом охотника.

Автоматчики не уходили. Они дождались, пока сержант дорылся до большой противотанковой мины, обезвредил ее, выволок на дорогу и, разогнувшись, обтер платком влажный лоб.

Тогда с грубоватой застенчивостью к минеру подошел маленький автоматчик и протянул трубку.

— На, — сказал он неловко. — Это тебе от меня... за жизнь! // А.Озерский. ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.


*****************************************************************************************************************
Три брата


В разлив половодья
На взгорье во мраке
Три друга готовы к последней атаке.

Единым стремленьем
Об'яты три брата,
У всех их оружье одно — автоматы.

И ночью весенней
Во мрак молчаливый
Все трое глядят напряженно, пытливо.

Когда покидали
Отчизну с боями, —
Багряные листья кружились, как пламя.

Прошли по метелям,
И вот перед ними —
Земля Беларуси с полями родными.

За цепью огня,
Окаймленные бором,
Зовут их знакомые с детства просторы

Оружье сжимают
Три друга, три брата:
— Пробьемся до дома! Пробьемся до хаты!

Петрусь БРОВКА.
Перевод с белорусского М.Зенкевич.

________________________________________________
К.Симонов: Это было на Гомельщине** ("Красная звезда", СССР)
Витебск - город смерти* ("Красная звезда", СССР)
Белоруссия борется* ("Красная звезда", СССР)
Родина наша, Белоруссия! ("Известия", СССР)**
В сёлах Белоруссии* ("Известия", СССР)**
В белорусских лесах ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Известия" №91 (7777), 18 апреля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/399457.html

Нет более верного средства остановить и отбросить врага, чем упорное и непрестанное истребление его живой силы и техники. В каждом бою, в каждой операции беспощадно бить немцев, изматывать и обессиливать их войска.

К.Симонов, "Красная звезда", СССР (№214 [5278]).



Статья опубликована 11 сентября 1942 года.



Под Сталинградом
(От специального корреспондента «Красной звезды»)

По ночам вкруг Сталинграда стоит красное зарево. А днем степи дымятся: вздымаются черные столбы минных разрывов, тонкие дымки походных кухонь, горьковатый дым солдатской махорки.

В голубом, не по-сентябрьскому ясном небе чертят белые перистые следы истребители, а земля изборождена окопами, и рядом с холмиками блиндажей подымаются насыпи братских могил.



Под одним небом рядом ночуют в степях и слава и бесславье, одна и та же южная ночная тьма покрывает уставших от боя потных, запыленных бойцов и тех, кому уже никогда не посмотреть на это небо.

Безвестные нивы, холмики и прогалины, заросшие полынью, стали местом, которого нельзя отдать, за которое дерутся и умирают, часто не зная, как называется деревня, лежащая слева, и ручей, текущий справа, но твердо зная — за спиной Сталинград и за него надо стоять.

Здесь предстоит выстоять ценой жизни, ценой смерти, ценой чего угодно. Сегодня мы держимся, но еще не побеждаем, и слава дивизий и армий, слава всего русского оружия еще не родилась на этих полях. Но слава солдата, солдатская слава каждый день и каждую ночь рождается то здесь, то там, и мужество человека всегда остается мужеством и слава славой, как бы тяжело ни приходилось армии и народу.

Мы сидим с Семеном Школенко на сухой степной земле, и такой же сухой, как эта земля, степной ветер обдувает его загорелое спокойное лицо и выгоревшие русые волосы.

Я спрашиваю его, как это было.

— Как это было, — повторяет он задумчиво и смотрит далеко в степь, вспоминая, и вдруг, словно желая мне сказать, что его подвиг родился не вчера, а давно, что он был задуман всей его жизнью, неторопливо начинает вспоминать эту жизнь.

— Отца звали Фролом, он тоже тут воевал, под Царицыном, тогда еще Сталинград Царицыном называли, и тут и погиб в бою. Он шахтер был, как и я. Шахта, теперь, может, водой ее залили, может, взорвана она, кто ее знает. Исаевская шахта номер два, я там под землей все прошел — и саночником был, и забойщиком, и горным мастером, давно под землю спустился, мальчишкой еще в 1924 году. Сколько лет с тех пор прошло? Неужели уже восемнадцать, хотя сегодня вот именины мои, как раз тридцать ударило, значит, верно, восемнадцать лет. Мы сегодня с комиссаром по стаканчику выпили, он меня угостил. Выпил — жену вспомнил и сына Юрия Семеновича, я его еще не видал, он у меня 27 марта родился.

Школенко задумывается и еще раз повторяет: Юрий Семенович. И по тому, как он серьезно называет сына по имени и отчеству, чувствуется гордость за то, что у него именно сын, продолжатель их шахтерского рода, сын его, Семена, и внук его отца Фрола — будущий мужчина и работник. И в том, как Школенко рассказывает о своей семье, о шахте, о всей своей суровой трудовой жизни, чувствуется, что его солдатскую славу нельзя назвать неожиданной, он пришел к ней всей своей жизнью, всем своим опытом, смекалкой, русским умом и русскими сильными руками. И когда он начинает говорить о своем подвиге, он говорит о нем так неторопливо, обдуманно, спокойно, что я вижу, как он совершал его, так же неторопливо, так же обдуманно, так же спокойно, как он рассказывает о нем.

Это было утром. Командир батальона Кошелев позвал к себе Семена Школенко и, став с ним рядом в прибрежном кустарнике, как всегда, скупо сказал:

— Языка надо достать.

— Достану, — сказал Школенко.

Он присел в окопе и стал готовиться обдуманно и не спеша. Он проверил автомат, повесил на пояс три диска, приготовил пять гранат, две простые и три противотанковые, положил их в сумку, потом огляделся и, подумав, взял припасенную в солдатском мешке медную проволочку, спрятал ее в карман.

Итти предстояло вдоль берега. Он пошел, не спеша, вперевалку, с оглядкой. Кругом все было тихо. Школенко прибавил шагу и, чтобы сократить расстояние, стал пересекать лощинку напрямик, по мелкому кустарнику. Раздалась пулеметная очередь. Пули прошли где-то близко. Школенко лег и с минуту лежал неподвижно.

Он был недоволен собой. Эта пулеметная очередь — без нее можно было обойтись. Надо было только пройти по густому кустарнику. Хотел сэкономить полминуты, а теперь придется терять десять — обходить кругом. Он поднялся, пригибаясь, перебежал чащу. За полчаса он миновал сначала одну балку, потом другую, заросшую кустарником. Сразу же за этой балкой стояли три сарая и дом: место было почти открытое, заросшее полынью и травой. Школенко лег и пополз по-пластунски. Через несколько минут он подполз к первому сараю и заглянул внутрь его. В сарае было темно и пахло сыростью. По земляному полу ходили куры и поросенок. Но в следующую секунду Школенко заметил у стены неглубокий окопчик и выпиленную в два бревна бойницу. Возле окопчика валялась недокуренная пачка немецких сигарет. Немцы были где-то близко. Теперь это не вызывало сомнений. Следующий сарай был пуст, у третьего возле стога лежало двое убитых красноармейцев, рядом с ними валялись винтовки. Кровь была свежая.

Школенко попробовал восстановить в уме картину происшедшего: ну да, вот они вышли отсюда, шли, наверно, в рост, не таясь, а немец ударил из автомата откуда-нибудь с той стороны. Школенко взяла досада за эту неосторожную смерть. «Если бы они шли со мной, не дал бы им так итти», подумал он, и эта мысль навела его на разные другие, старые заветные мысли насчет того, что не так у нас ходят в разведку: часто без хитрости ходят. Подумать дальше было некогда, надо было искать немца.

В лощинке, заросшей виноградником, он напал на тропку. После прошедшего утром дождя земля еще не просохла, и на тропке были хорошо видны уходящие в лес следы. Через сто метров Школенко увидел пару немецких сапог и винтовку. Откуда они здесь появились, он не мог догадаться, но на всякий случай сунул винтовку в канаву и затоптал ее землей, а сапоги бросил в кустарник. Свежий след вел в лес. Не прополз еще Школенко и 50 метров, как услышал минометный выстрел. Миномет с небольшими паузами ударил десять раз подряд.

Впереди были заросли. Школенко пополз через них налево, где виднелась заросшая яма; кругом был бурьян, а внутри зола. Из ямы в промежутке между кустами был виден просвет. В десяти метрах от Школенко стоял миномет, a еще несколько шагов дальше него — ручной пулемет. Один немец стоял у миномета, а шестеро неподалеку от него сидели, собравшись в кружок, и ели из котелков. В первую секунду Школенко инстинктивно вскинул автомат и хотел дать по ним очередь, но в следующую секунду он рассудительно изменил это решение. Он мог одной очередью не убить сразу всех, и дальше ему предстояла бы неравная борьба. Он, не торопясь, стал изготовлять к бою противотанковую гранату. Противотанковую он выбрал потому, что расстояние было небольшое, а ударить она могла гуще. Он не торопился. Торопиться было незачем, цель была на виду. Он прочно уперся левой рукой в дно ямы, вцепился в землю так, чтобы рука не скользнула, и, приподнявшись, швырнул гранату. Она упала прямо посреди немцев. Когда он увидел, что шестеро лежат неподвижно, а один, тот, который стоял у миномета, продолжает стоять около него, удивленно глядя на изуродованный осколком гранаты ствол. Школенко вскочил и, вплотную подойдя к немцу с автоматом, не сводя с него глаз, знаком показал, чтоб тот отстегнул с себя парабеллум и бросил на землю. У немца дрожали руки, он долго отстегивал парабеллум и бросил его далеко от себя. Тогда Школенко, толкая немца перед собой, подошел с ним к пулемету. Пулемет был разряжен. Школенко знаком показал немцу, чтобы тот взвалил пулемет на плечи. Немец послушно нагнулся и поднял пулемет. Теперь у него были заняты обе руки.

Несмотря на серьезность положения, Школенко усмехнулся. Ему показалось забавным, что немец своими руками отнесет к нам свой пулемет. Так они и пошли обратно — впереди немец со взваленным на плечи пулеметом, сзади Школенко. Немец шел медленно, спотыкаясь, он не сопротивлялся, но, видимо, не терял надежды встретить кого-нибудь, кто его выручит, и тянул время. Школенко, который все предыдущее делал неторопливо, теперь торопился. Чувство одиночества и страха за то, что ему каждую минуту из-за любого куста могут выстрелить в спину, не было ему чуждо. Пока он делал дело, он не торопился, ни на секунду больше, чем нужно, но теперь ему хотелось скорее вернуться, и он нетерпеливо подталкивал немца в спину.

На командный пункт батальона Школенко добрался только после полудня. Там кроме капитана Кошелева сидел командир полка. Школенко последний раз небрежно ткнул автоматом в спину немца и кратко сказал:

— Вот.

И только потом уже по всей форме доложил о своем прибытии.

Командир полка пожал ему руку, оглядел его с ног до головы и, еще раз крепко стиснув руку, отошел в сторону и о чем-то заговорил с командиром батальона. Их разговор продолжался с минуту. Школенко молча стоял и ждал.

— Хорошо, — сказал командир полка. — Его задачу — он кивнул на капитана Кошелева — вы выполнили, теперь выполните мою. Вы должны узнать, где стоят их остальные минометы.

— Узнаю,— коротко сказал Школенко и добавил: — Разрешите спросить, — один пойду?

— Один, — сказал Кошелев.

— Ну, что ж, тем лучше, — Школенко вскинул на плечо автомат.

— Сначала отдохните, — сказал командир полка, — а потом пойдете.

Школенко, подойдя к связистам, вытащил из сапога ложку и, пристроившись с котелком, стал медленно, со вкусом есть щи. Он устал и был доволен, что ему дали эту передышку. Доев щи, он свернул цыгарку. Все утро он не курил, курить было приятно, особенно в предчувствии того, что до вечера опять не придется курить. Потом он сел и перемотал портянки. Ноги немножко болели. Так он просидел примерно с полчаса, вскинул автомат и уже не добавляя гранат, снова пошел в ту же сторону, что и утром.

Теперь он взял правее деревни и ближе к реке, прячась в росших по обочинам дороги кустах. Первый выстрел из миномета он услышал за 500 метров. Ползти туда пришлось по длинной лощине, продираясь через густой ореховый, царапавший руки и лицо кустарник. Мины шли по направлению к Школенко и пролетали дальше. Он на минуту приостановился, мысленно представил себе траекторию полета и по звуку определил направление, с которого стреляли. После ореховой балки пришлось перевалить холмик, за которым начиналась лощина с густым лесом. Пока он прополз по ней еще 200 метров, выстрелы прекратились. Последний из них был совсем близкий. Вдруг недалеко от Школенко во весь рост поднялся немец. Школенко лег и притаился, пролежал минут десять. Когда немец исчез, Школенко через мелколесье дополз до большого куста. Из куста были хорошо видны все три миномета, стоявшие в балке.

Школенко лег плашмя и вытащил свернутую в трубку бумагу, на которой он еще заранее решил начертить и записать для точности, где именно стоят минометы. Но в ту секунду, когда он принял это решение, семеро немцев, стоявшие у минометов, подошли друг к другу. Все вместе сели у ближнего к Школенко миномета, всего в 8 метрах от него. Только один остался поодаль и, лежа на боку на краю окопа, куда-то звонил и, видимо, никак не мог дозвониться по телефону.

То, что немцы подошли к нему так близко и все, за исключением одного, сидели вместе, толкнуло Школенко на смелый шаг. Он должен был записать и зачертить, потом доложить, потом артиллерия должна была попасть в эти минометы, а между тем немцы сидели все рядом, а у него под рукой были гранаты. Решение родилось мгновенно, может быть так мгновенно от того, что только сегодня, в точно такой же обстановке ему уже один раз повезло. Так или иначе, Школенко решил управиться с немцами сам. Он, лежа, достал обе противотанковые гранаты, потом вытащил из кармана припасенную медную проволочку, обмотал ею гранаты. Теперь оставалось только кинуть. Школенко опять, как и в тот раз, крепко оперся рукой о землю, набрал поглубже воздух и бросил гранаты. Но гранаты были очень тяжелые — сразу две, он с утра уже очень уморился, все-таки это была вторая разведка за день. И когда он швырнул их, то они на полметра не долетели до немцев. Он это успел заметить, когда ложился на землю плашмя, а в следующую секунду его не сильно ударило в плечо, и он, еще лежа, схватясь за плечо рукой, почувствовал на пальцах кровь.

В следующую секунду он вскочил во весь рост, держа автомат наизготове. Взрыв был очень сильным, и немцы, как в прошлый раз, лежали убитые, только на этот раз никто не остался на ногах и лежали все. Потом один, тот, который оставался у телефона, пошевелился. Школенко подошел к нему и тронул его ногой. Немец перевернулся, лежа на земле, поднял руки и заговорил, но что — в горячке Школенко не разобрал. Рядом с немцем лежал телефон. Не рассчитывая его унести, Школенко ударил несколько раз тяжелым, кованым сапогом и разбил его. Потом он оглянулся, придумывая, что сделать с минометами. Неожиданно в двух десятках шагов от него в кустах сильно зашуршало. Прижав к животу автомат, Школенко пустил туда длинную очередь веером, но из кустов вместо немцев выскочил его хороший знакомый Сатаров, боец 2-го батальона, несколько дней тому назад взятый в плен немцами. Сатаров стоял обросший, босой, в одних кальсонах и не своим голосом, полуоборотясь назад, кричал:

— Наши, наши пришли!

Вслед за ним из кустов вышли еще 16 человек, все такие же голые, обросшие и страшные, как Сатаров. Трое были окровавлены, одного из них поддерживали на руках.

— Ты стрелял? — сказал Сатаров.

— Я, — сказал Школенко.

— Вот поранил ты их, — показал Сатаров рукой на окровавленных людей. — А где же все?

— А я один, — ответил Школенко. — А вы тут что?

— А мы могилу себе рыли, — сказал Сатаров. — Нас двое автоматчиков стерегли. Они как услышали взрыв — побежали. А ты, значит, один?

— Один, — повторил Школенко и посмотрел на минометы. Времени терять было нельзя, вот первое, о чем подумал он в эту минуту. И следствием этой мысли было мгновенное решение. — Скорее минометы берите, — сказал он деловито, — скорее, скорее, чего зря время проводите. Сейчас к своим пойдем.

Несколько человек взялись за минометы и взвалили их на себя, остальные повели раненых. Теперь Школенко торопился уйти обратно еще больше, чем в первый раз, ему скорей хотелось увести к своим этих замученных людей и кроме того, он еще сам не мог опомниться от своей удачи. Ему казалось, что вот-вот, если протянуть хоть немного время, вся эта удача может вдруг сорваться. Он шел последним, замыкая шествие, то и дело прислушиваясь и поворачиваясь с автоматом назад.

Только теперь, когда он шел сзади вырученных им из плена и видел окровавленные тела раненых, он вдруг очнулся от ошеломляющего чувства боя. «Хорошо, что еще не убил, — подумал он о своих, — хорошо, что не убил никого. Кто же знал, что они здесь, — утешал он себя, — я ведь не знал, думал немцы». И он вслух повторил эту мысль шедшему рядом с ним Сатарову.

— Я ведь не знал, — думал немцы.

— Конечно, — просто ответил Сатаров. — А то как же.

Между освобожденными красноармейцами, прихрамывая на одну ногу и держась за разбитую голову, шел пленный немец, тот, что лежал у телефона. Он шел, сжимая голову руками, изредка стонал, с ужасом оглядываясь на шедших рядом с ним голых, окровавленных людей. Пять минут назад они копали могилу, теперь он их боялся, как оживших мертвецов, боялся, пожалуй, больше, чем самого Школенко.

Через полтора часа незаметными тропами, они дошли до батальона. Школенко отрапортовал и, выслушав скупую благодарность капитана, соединенную с крепким дружеским пожатием, отошел на пять шагов и ничком лег на землю.

Оглушающая усталость этого дня сразу навалилась на него. Открытыми глазами он смотрел на травинки, росшие около, и казалось страшным, что все это было и кончилось, а он вот живет и кругом растет трава, и все на свете так же, как было утром.

Солнце закатывается за степью, оно красное и пыльное, и мгновенная южная темнота начинает ползти со всех сторон.

— А вы знаете, — говорит Школенко после нескольких минут раздумья, — вы знаете, почему я командиру полка сказал, что это лучше, что я один в разведку пойду? Вы думаете, в разведку лучше одному итти? Нет, одному страшнее, в разведку лучше вдвоем с товарищем итти. Но лучше с товарищем, если ты его хорошо знаешь, какой он есть человек, а если ты его характер не знаешь, то лучше — одному. Если по душе, откровенно говорить: у нас горе просто, недодумывают часто у нас, что значит в разведку с незнакомым человеком итти. Я в забой спускался, и то мне работать несподручно было, если я напарника своего не знал, а в разведку вдвоем с человеком итти — это значит вдвоем с ним рядом со смертью ходить. И должен я его характер знать, как свой. Только тогда у меня душа спокойная будет. А этого у нас в толк никак не возьмут, над товариществом бойцовским, над дружбой мало думают. Без нужды часто людей разлучают. Одного туда, а других сюда.

И Школенко, разговорившись, стал высказывать свои задушевные мысли.

— По душе говоря, когда смерть с тобой рядом ходит, то страшно, конечно, но только я год с хвостиком воюю, и есть у меня мысль такая, что вот немец, он когда всем своим нутром чувствует, что на него человек идет, который не особо страшится, то этого человека сам немец страшиться первым начинает. А если я его страшиться начинаю, то он меня страшиться перестает. В общем, так уж на войне заведено, кто-то один кого-то другого больше бояться должен. Так я хочу, чтобы он меня больше боялся.

Школенко долго смотрит кругом на вечернюю степь, и на лице его появляется горькое, печальное выражение.

— Что смотрите? — спрашиваю я.

— Смотрю, куда докатил он нас, далеко он нас допятил.

И за его горькими словами я вдруг чувствую те две мучительные мысли, которые постоянно грызут храброе солдатское сердце: далеко он нас допятил, надо его остановить. И чем храбрее солдат, чем больше похож на такого, как Школенко, тем горше ему думать об этом, тем тяжелее ему отступать.

… Окопами изрыты степи, высятся над ними холмы блиндажей, ревут минометные залпы. Безымянна еще эта земля вокруг Сталинграда.

Но когда-то ведь и слово «Бородино» знали только в Можайском уезде, оно было уездным словом. А потом в один день оно стало словом всенародным. Бородинская позиция была не лучше и не хуже многих других позиций, лежавших между Неманом и Москвой. Но Бородино оказалось неприступной крепостью потому, что именно здесь решил русский солдат положить свою жизнь, но не сдаться. И поэтому там мелководная речка стала непроходимой, и холмы и перелески с наскоро выкопанными траншеями стали неприступными.

В степях под Сталинградом много безвестных холмов и речушек, много деревенек, названий которых не знает никто за сто верст отсюда, но народ ждет и верит, что название какой-то из этих деревенек прозвучит в веках, как Бородино, и что одно из этих степных широких полей станет полем великой победы. // Константин Симонов.
_______________________________________________
К.Симонов: Под Сталинградом. Дни и ночи ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Под Сталинградом. Бой на окраине ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
АРЕСТЫ И СУРОВЫЕ НАКАЗАНИЯ ЗА СИМПАТИИ К РУССКИМ ПЛЕННЫМ


СТОКГОЛЬМ, 10 сентября. (ТАСС). Как сообщает Шведское телеграфное агентство, 7 сентября в Норвегии казнены 8 норвежцев, приговоренных к смерти немецким судом.

Шведско-норвежское пресс-бюро сообщает о том, что в городе Драммен арестованы трое норвежцев, выражавших симпатии к русским пленным, находящимся в лагере Бангелекка. Один из этих норвежцев, как сообщают, был арестован за то, что он «приветливо махал военнопленным рукой и вообще выражал, симпатии к пленным», а другой за то, что дал пленным несколько кусков хлеба. Арестованные отправлены в Осло, где их ожидает суровый приговор. В связи с этим полицмейстер Драммена предупредил население, что все лица, приветствующие русских пленных, дружески окликающие их или же заговаривающие с ними, будут подвергаться взысканиям.

________________________________________________
Н.Тихонов: Мы - русские!* ("Известия", СССР)**
И.Эренбург: Душа народа ("Красная звезда", СССР)
А.Толстой: Разгневанная Россия ("Известия", СССР)**
Н.Тихонов: Народ-богатырь* ("Красная звезда", СССР)
С.Сульцбергер: Что такое Россия и чего она хочет ("The New York Times", США)

Газета "Красная Звезда" №214 (5278), 11 сентября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/399270.html

«Основным качеством советских людей должно быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом против врагов нашей родины» (Сталин). ИЗ ЛОЗУНГОВ ЦК ВКП(б) к 25-й ГОДОВЩИНЕ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Ем.Ярославский, "Правда", СССР (№307 [9078]).



Статья опубликована 3 ноября 1942 года.



В августе, когда немцы хвастались, что через несколько дней займут Сталинград, старший немецкий стрелок Рудольф Клотц записывал в своем дневнике, изнемогая от жары:

«Солнце сегодня безжалостно печет над нашими позициями, мы скоро обезумеем; поэтому я хочу кое-что записать...



Вчера, 10 августа 1942 г., я уже совсем распрощался с жизнью... Мы получили приказ выступать. Все было хорошо, пока русские не обнаружили наших позиций (из-за шума моторов) и не благословили нас таким артиллерийским огнем, что все вокруг дрожало. Я уже кое-что пережил, но вчера — это было чересчур! Даже у меня поджилки тряслись... Как сумасшедший, я рыл себе яму, проклиная и молясь, чтобы солнце, наконец, село. Сегодня — 11 августа, а я все еще думаю о вчерашнем дне.

...Год назад пал Людвиг Хольц. Я лежу и пишу больше со скуки. Никто ведь этой ерунды никогда не прочтет. Я выкурил последние две папиросы. Русские сегодня пытаются прорваться справа от нас. Что-то дикое происходит там: гибнут солдаты в этом шабаше ведьм. Изредка русские гонцы залетают и к нам, и мы утыкаемся мордами в землю.

...15 августа. Сегодня нас должны были сменить. В последние дни невозможно больше терпеть. Солнце немилосердно обжигает наши измученные тела. Мы сидим в ямах день и ночь и медленно идем навстречу одурению. Днем сидишь, как в печи, потому что эта черная почва раскаляется до невероятной температуры. А как только высунешь голову, русские гранаты и мины так и жужжат вокруг ушей.

...Русские наступают. Никто не смеет спать. Все ни к чему. Солдат дошел до состояния, когда человек превращается в зверя. Ни газет, ни писем. Это самое скверное. Без почты дуреешь еще больше. Надеюсь, что нас сегодня сменят.

Россией и войной я сыт по горло. Будь ты проклята, святая Россия...»

Из этих записей видно, что немцев доконало в августе не только сталинградское знойное солнце, но им было жарко от русской артиллерии, гранат, мин.

Но сегодня немцы все еще в районе Сталинграда. Они потеряли уже на подступах к Сталинграду не одну сотню тысяч солдат и офицеров. Наступил ноябрь. Скоро выпадет снег.

Скоро не так еще завоют немецкие ворюги, насильники, палачи и их сообщники. Все они будут проклинать день и час своего вступления на нашу землю!

Чтобы они не жаловались на жару и мороз, у нас есть только одно верное средство: похоронить их навеки под снежным саваном этой зимы. Мы — гуманисты и постараемся сделать это как можно скорее. // Ем.Ярославский.


**************************************************************************************************************************************************
ОН ПОГИБ, НЕ УБИВ НЕМЦА
(От специального корреспондента «Правды»)


На поле сражения, среди множества воронок от мин и снарядов, бойцы нашли одинокий труп человека в красноармейской шинели. Осколок пробил ему голову, и с трудом можно было различить молодое лицо, искаженное судорогой. Труп лежал так, что сразу становилось ясно, в каком положении смерть настигла человека. Он бежал. Он пытался спастись бегством с поля боя.

В убитом опознали Петра Василенко.

Петр Василенко пришел в полк три месяца назад. Тогда часть не вела активных действий, и командир роты лейтенант Белов каждый день занимался с бойцами. В те дни в учебе постигалось умение воевать. Напряженные занятия отнимали почти все время. Среди немногих, кто не понял всего значения военной учебы, был Петр Василенко. Он любил повторять, что храброго пуля боится, и удивлял товарищей легким отношением ко всему происходящему.

В роте создавалось мнение о Василенко как о мужественном человеке, хотя никаких подвигов он еще не совершил.

Однажды лейтенант Белов приказал взводу, где служил Василенко, провести тактические занятия на тему «Отделение в наступлении». Бойцы к тому времени уже хорошо владели своим оружием, и командир рассчитывал добиться сочетания огня с движением. На этих занятиях Василенко вместо того, чтобы ползти по-пластунски и скрытно пробираться к «противнику», старался быстрее преодолеть расстояние, вырывался вперед. В перерыве ему сделали замечание.

— А что же, разве немец нас, как желанных гостей, ждать будет? Их надо спервоначала оглушить, а затем добить, — с апломбом отвечал Василенко.

Как-то отделение было направлено в разведку. Дождливой ночью, пробираясь по мокрым кустам, бойцы вышли к переднему краю немцев. Предстояло захватить «языка» и доставить его в штаб. Сержант Казаимов первым спустился в траншею, бойцы последовали за ним. Один только Петр Василенко продолжал продвигаться по кучам глины. Он решил первым наброситься на часового и оглушить его.

Пять человек по ходам сообщений уже вплотную подошли к противнику. Поскользнувшись, Василенко упал в грязь. Часовой услышал шум и выстрелил. Темноту ночи прорезали ракеты. Казаимов, а за ним и остальные бойцы, опасаясь попасть в плен, начали по траншеям отходить назад. Немцы открыли сильный огонь, но все же разведке удалось ускользнуть.

— Почему ты не был с нами? — строго спросил Казаимов у Василенко. — Все испортил, и сам едва не попался.

— Я же не хотел этого, — отвечал Василенко. — Чистая случайность получилась.

До утра в отделении шли разговоры о поведении Василенко. Всем было обидно, что трудная и опасная разведка не дала никаких результатов. Товарищи косились на Василенко. А сержант Казаимов прямо сказал ему, что он зря бахвалится.

— Война — не шутка. Ты хочешь бить врага лихостью, а он тебя хитростью возьмет. Бой любит умение, сноровку.

Отделение продолжало вести усиленную учебу. Но Василенко оставался при «особом мнении». Он продолжал считать, что на войне нужна только храбрость, что «тактические учения — пустое дело». Командир роты Белов, хотя и понимал ошибочность убеждений своего бойца, ограничивался замечаниями, но не принял мер для его перевоспитания. И многие хорошие качества Петра Василенко оставались не использованными так, как это было нужно, чтобы воспитать волевого, полноценного бойца.

Василенко любил родину и ненавидел хищников, разоривших его родную Украину. Он с нетерпением ждал минуты, когда сможет встретиться лицом к лицу с врагом, и заранее был уверен, что немца он всегда одолеет. Он видел себя героем, врывающимся в блиндаж к немцам и сокрушающим их штыком и прикладом.

На четвертом месяце его пребывания в Действующей армии на участке завязались кровопролитные бои. Наши части наступали. В войсках был необычайный боевой под’ем. Отлично вооруженную пехоту поддерживали крупные танковые и воздушные силы. Первый же час сражения явился торжеством советской артиллерии. Василенко, наблюдая все это, решил, что победа уже обеспечена.

Рота лейтенанта Белова цепочкой, вперебежку направилась к исходному рубежу атаки. Василенко бежал за сержантом Казаимовым. Уже у самого рубежа он вырвался вперед и, не замечая товарищей, побежал к немецким траншеям. Зачем? Рота должна была собраться для броска, и лейтенант Белов, уже не имея возможности остановить Василенко, с недоумением следил за его действиями.

Начали бить немецкие минометы. Бойцы залегли. Залег и Василенко. Прошло не больше десяти минут, и рота, уже в полном составе, ринулась вперед. Огневой вал вражеской артиллерии встал на ее пути сплошной полосой разрывов. Но рота знала, что делать. Еще один рывок — и красноармейские пилотки уже замелькали за проволочными заграждениями.

Петр Василенко сидел в воронке от мины. В сплошных разрывах снарядов не было видно товарищей, и Василенко решил, что они отошли назад. Он был даже уверен в этом. «Ну, зачем им итти под разрывами? — думал он. И сейчас, когда смерть была справа и слева, у него появился страх. Он забыл обо всем, что еще полчаса назад владело его мыслями и наполняло жаждой подвига. Теперь он только цеплялся за жизнь и не нашел ничего лучшего, как бежать от разрывов. И Василенко побежал, хотя снаряды рвались уже впереди него, и ему должно было стать ясно, что, пытаясь спастись от смерти, он сам бежит ей навстречу. Уже в двухстах метрах от рубежа атаки снаряд упал рядом, и осколком убило бойца Петра Василенко.

А рота без потерь овладела траншеями. Было только пять раненых. Бойцы знали, что вражеская артиллерия не станет бить по своим траншеям. Выйдя из-под огневого вала, вся рота ворвалась в расположение противника.

Когда в отделении стало известно о смерти Василенко, бойцы и огорчились, и досадовали.

— Вот рвался в бой, а погиб бесславно, — сказал за ужином красноармеец Иван Кедров. — А все отчего? Воевать не умел и учиться не захотел. Хороший был парень, а за жизнь свою с немца ничего не взял.

Сержант Казаимов тоже думал о смерти Василенко. Он считал в ней виновным и себя. Он знал, что таких случаев в его отделении больше не будет. И мысли сержанта все время возвращались к неумолимому закону войны, который требует умного и расчетливого поведения на поле боя. // Л.Толкунов. Действующая армия.


**************************************************************************************************************************************************
НА СЛЕТЕ СНАЙПЕРОВ


Длинный ветхий сарай усилиями начальника Дома Красной армии приобрел посильную видимость зала. Земляной пол устлан ветвями, трибуна — ящики из-под макарон, затянутые кумачом. И даже оркестр — два баяниста и один трубач. Тому, кто сутками лежал под дождем, в грязи, кто, сидя в ветвях деревьев часами, мерз, не смея шевельнуть замлевшей ногой, убранство сарая кажется пышным, обстановка слета чрезвычайно торжественной, а музыка очень громкой.

Командир N-ской части собрал здесь мастеров меткого огня, чтобы подвести итоги их боевой деятельности и посоветоваться, как впредь еще активнее убивать врагов.

За два месяца снайперы этой частя убили 858 немцев.

Первое слово принадлежало старшему сержанту Угарову. Он застрелил 106 немцев.

— Сразил немца — меняй позицию, — требует Угаров. — Вот мой бывший напарник Абрамов. Соколиные глаза имел, а задержался на одном месте, немцы и причинили убыток. Тот сам дурак, кто немца за дурака считает. Маневрируй, хитри, тогда ты настоящий охотник на немцев. Одной меткости для снайпера мало.

Вопросам тактической подготовки все выступавшие снайперы уделяли самое серьезное внимание. Все случаи ранений снайперов, как правило, были вызваны только скверным использованием маскировочных средств или пренебрежением к маневру.

Путем непрерывных наблюдений изучить тактику противника, его обиход — обязанность снайпера, иначе снайпер не сумеет организовать правильно свою охоту. Таков был вывод всех участников слета.

— Вот такой случай, — говорит сержант Плетнев. — Заметил я на немецком блиндаже кустик. Хоть ветра нет, кустик шевелится. Интересно, думаю, почему он шевелится. Час жду, два жду. Вылезает из кустика немец, но я его бить воздерживаюсь. Мне важно знать, почему немец в этом кустике сидел. И вызнал. Немцы на кровле блиндажа гнездо для наблюдателя оборудовали. Как выяснил — немца убил.

В выступлениях некоторых снайперов прозвучали жалобы, что сейчас немца трудно обнаруживать. Немец готовится к зиме, зарывается в землю и, если продвигается в районе, доступном огню, то только по глубоким ходам сообщений. Но тут слово взял самый молодой снайпер Виктор Беляков, уже имеющий на своем счету 51 немца. Беляков говорил о том, что ему тоже трудно. И на его участке немцы не гуляют во весь рост. Но вот недавно, заметив скопление солдат в одной траншее, он сказал об этом командиру роты. Командир роты вызвал минометный расчет и приказал открыть огонь. Немцы стали выскакивать из траншеи, и Беляков, воспользовавшись этим, убил в одну вахту 8 фашистов.

Как бы немцы ни прятались, ни зарывались глубоко в землю, их всегда можно достать оттуда. Взаимодействие снайперов с минометчиками при хорошо продуманной системе огня и точно разведанных целях дает самые отличные результаты.

Остановившись на отдельных недостатках в работе снайперов, а также отметив все практически ценное, командир части напомнил собравшимся о том, что каждый из них является одновременно и пропагандистом снайперского движения. Рассказывая бойцам о своем мастерстве, снайперы делают большое дело, возбуждая вкус к прицельному хорошему выстрелу. Теперь перед всеми подразделениями стрелков стоит серьезнейшая задача — поднять как можно выше культуру прицельного залпового огня. // В.Кожевников. Западный фронт.


*****************************************************************************************************************
Все для фронта! Стахановская бригада N-ского завода, систематически выполняющая норму на 200 процентов. В центре - бригадир В.Шилов.


Фото Б.Кудоярова



**************************************************************************************************************************************************
НА РАЗОРЕННОЙ ЗЕМЛЕ


Земля моих предков в тумане густом,
Он черной повис пеленою.
То раны дымятся на теле родном,
Истерзанном дикой ордою.

В развалинах, в прахе лежат города,
А села — одни пепелища,
Где ветер гуляет и стонет беда
В разрушенных, скорбных жилищах.

Смерть бродит по краю. В полях и лесах
Могилы все гуще и гуще…
Вот всхлипнули реки, как вдовы в слезах.
Заря потускнела над пущей.

...Здесь все так знакомо: реки поворот
И голые сучья березы —
Кто горе измерит, кто слезы сочтет,
Сиротские, горькие слезы!

Земля моих предков! В неволе глухой
Ты смертную муку узнала.
Проклятье бандитам, всей нечисти той,
Что славу разбоем снискала.

Земля, расступись, отомсти, покарай
За раны свои и мученья.
Сынов своих верных зови, поднимай
На правое дело отмщенья.

Пускай сатанеет и рвется вперед
Фашистская, черная сила,
Я верю, я знаю, конец ее ждет
В земле моих предков — могила.

Я.КОЛАС.
С белорусского перевел К.Мозольков.

______________________________________________
Фашистская саранча* ("Красная звезда", СССР)
Свора убийц и грабителей* ("Красная звезда", СССР)**
Откровения фашистского ублюдка ("Красная звезда", СССР)
Дневник немецкого грабителя** ("Красная звезда", СССР)**
Н.Тихонов: Голоса из разбойничьего логова* ("Известия", СССР)**
И.Эренбург: Воровство — немецкое ремесло ("Красная звезда", СССР)

Газета "Правда" №307 (9078), 3 ноября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/398996.html

Долой кровавую клику гитлеровских правителей и их пособников! К суровому ответу организаторов чудовищных злодеяний и кровавых преступлений против народов Советского Союза и всех оккупированных стран Европы! (ИЗ ЛОЗУНГОВ ЦК ВКП(б) к 25-й ГОДОВЩИНЕ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ).

Д.Заславский "Правда", СССР (№308 [9079]).



Статья опубликована 4 ноября 1942 года.



Это был боевой эпизод, хотя дело происходило не на фронте, а в захваченном финско-фашистскими оккупантами Олонце, и не на поле сражения, а в школе.

На советской стороне разместились ребята, угрюмо молчаливые, со скрытой враждой на лице. На финско-фашистской стороне — учитель с выражением на лице непреклонности и явного своего превосходства.



Учитель говорил, дети молчали. Но когда учитель начал расписывать, как плохо жилось советским детям при советской власти, дети хором ответили, что это неправда.

Учитель отступил на исходные позиции, перестроился и пошел во вторичную атаку. Он стал говорить о том, как хорошо живется детям в Финляндии. Советские ребята возразили согласным хором, что учитель врет.

Так была отбита вторая атака. Победа осталась за смелыми советскими детьми. Это признает белофинская газета «Аамулехти», со слов которой мы сообщаем об этом боевом эпизоде. Газета говорит с явным огорчением: «Большевики сумели воспитать детей по-своему… Завоевать их доверие и уважение — нелегкая задача для финских учителей».

Что верно, то верно. Советская власть, действительно, сумела воспитать советских детей «по-своему». Не только нелегко, а прямо невозможно завоевать доверие и уважение этих, воспитанных в правде детей тому, кто врет нагло и бесчестно. Дети очень хорошо знают, как им жилось до разбойничьего захвата их города белофиннами. Они слишком хорошо знают, как им живется теперь. Может ли быть у них иное отношение к учителю, который глупо и нагло лжет, кроме безграничного презрения?

Вся правда на стороне советских детей. Это знают и белофинские учителя. Они читают свою печать. В газете «Карьяла» 17 октября описаны дети в одном оккупированном белофиннами городе: «Они напоминают нищих прошлого столетия. Ботинки настолько рваные, что пальцы вылезают наружу. Однако у большинства детей нет и таких ботинок. Они обуты в совершенно изношенные галоши. Платья и кофты девочек настолько изношены, что никоим образом не могут защитить их от холода и дождей. Среди 250 детей, получающих питание через распределитель, одна 8-летняя девочка одета в старое мужское пальто прямо на голое тело».

Все эти дети, раздетые, разутые, дрожащие от осеннего холода, знают, что недавно, при советской власти, они были тепло одеты, на всех была хорошая, прочная обувь. Они посещали школу и получали в ней горячие завтраки. Они не были похожи на нищих. У них были дома юных пионеров. О них заботились. В школе им говорили правду, и только правду. Они привыкли к тому, что учитель — это человек, который говорит правду, и они относились с уважением и доверием к своим учителям.

Теперь это — ограбленные, раздетые финско-фашистскими ворами дети; дети, которые лишились всего, и в первую очередь лишились счастливого детства. Это — несчастные дети, узнавшие весь ужас порабощения, вынесшие на своих слабых плечах всю тяжесть оккупации, насилия, зверств... И этим детям продавший свою совесть «учитель» казенным голосом, исполняя фашистскую повинность и выслуживаясь перед палачами, бубнит, что им, детям, плохо жилось при большевиках, что детям очень хорошо живется в застенке Маннергейма.

— Вы врете! — отвечает непочтительно, но смело и убежденно весь класс.

Финские учителя получают религиозное образование. Им известны слова: устами младенцев глаголет истина. Они услышали истину из уст советских ребят, которых большевики воспитали «по-своему»: в понятиях правды и чести. А истина проста и очевидна: белофинские авантюристы, холопы Гитлера, довели Финляндию до пределов нищеты, голода, разорения.

Эго известно всему миру. Маннергейм останется в истории Финляндии, как истребитель детей. Смертность в тылу в Финляндии так же велика, как и смертность на фронте. На каждых десять финнов, умерших от истощения, шестеро — это дети. В шведской газете «Свенска моргонбладет» недавно была напечатана статья вернувшегося из Финляндии пастора Ейнера Риммерфорса. Он описывает такие же картины, как и газета «Карьяла». Всюду дети, изглоданные голодом, похожи на нищих прошлого столетия. Они раздеты и разуты. До этого довела финский народ преступная война, затеянная финско-фашистскими правителями.

Забитые финские дети тупо молчат, когда их учителя рассказывают им небылицы о Советском Союзе. Эти несчастные дети привыкли ко лжи. Так, «по-своему», воспитали их финские фашисты. Советские ребята смело разоблачают лжецов. И их дружный хор: «Вы врете!» звонко раздался среди зловещего молчания маннергеймовской пустыни. // Д.Заславский.
__________________________________________
К ответу финских извергов! ("Правда", СССР)***
Вс.Вишневский: Немецко-финские детоубийцы ("Правда", СССР)**


*****************************************************************************************************************
По страницам иностранных газет


Учиться у русских

Нет почти ни одной газеты, которая не попыталась бы в последнее время так или иначе дать оценку положения на советско-германском фронте, об'яснить своему читателю, в чем секрет силы Советского Союза.

Мы не будем цитировать старых друзей Советского Союза, которые еще до войны добросовестно изучали его жизнь и для которых поэтому не явилось неожиданностью героическое сопротивление советского народа, рассеявшего миф о «непобедимости» гитлеровской армии.

Особенного внимания заслуживают статьи некоторых газет в нейтральных странах, газет, которые до недавнего времени или замалчивали грандиозные успехи социалистического строительства в СССР, или давали извращенную картину положения в нем. Многие газеты нейтральных стран, как, например, Швеции и Швейцарии, считаясь с конкретным опытом войны, не могут не признавать силы и крепости Советской страны, величия духа ее народа и стойкости советской системы. Вот, например, швейцарская социал-демократическая газета «Тагвахт» (Берн) недавно писала:

«Откуда у большевистской России взялась сила для того, чтобы гораздо дольше и гораздо успешнее, чем армии Западной Европы, сопротивляться огромной военной машине? Это нельзя об'яснить только любовью русских к своей родине и к своей земле. Здесь есть что-то большее. Оказалось, что Советская Россия была не только значительно сильнее вооружена, чем все полагали. Советская система воспитала совершенно иной, чем во времена царизма, народ. Русский рабочий, русский крестьянин многим обязан этой системе. И для защиты достигнутого русский солдат идет ныне на смерть».



Та же газета через несколько дней вновь возвращается к вопросу о том, в чем состоит основа русского сопротивления, и пишет:

«В конце июня 1941 года многие считали, что германской армии удастся справиться с Россией в несколько недель. Выдвинутое год тому назад Гитлером утверждение, будто бы Советский Союз уже окончательно разбит и ему больше не оправиться, оказалось преждевременным: результат не достигнут и поныне. Свыше пятнадцати месяцев Советский Союз беспрерывно выдерживает атаки немецкой армии, не проявляя никаких признаков ослабления своего сопротивления. Общественность всех стран с изумлением констатирует этот факт».

Газета дальше показывает, как русский народ под руководством советской власти индустриализировал свое сельское хозяйство и каких больших успехов он достиг в народном просвещении.

Швейцарская газета «Трибюн де Лозанн» дает следующее об'яснение успешности борьбы Красной Армии с немецкими захватчиками:

«Чтобы об'яснить сопротивление Красной Армии, недостаточно сослаться на успехи обучения солдат и на рост мощи военной промышленности СССР. Во всей этой кампании русский солдат проявил такое мужество, такую ожесточенность в бою, такое презрение к смерти, что вызвал невольное восхищение у противника...»

Говоря о глубоких корнях ожесточенности русского солдата, газета подчеркивает, что «важным фактором сопротивления русских является энтузиазм, который вызывает у них защищаемое ими политическое дело».

«Чтобы построить новые города, — пишет далее газета, — чтобы создать эти громадные заводы, чтобы образовать эту новую армию, чтобы оказывать такое сопротивление, требовались люди, верящие в будущее режима, который создавался, и готовые отдать за него жизнь».

Попутно следует отметить, что сами гитлеровцы вынуждены были на основании своего горького опыта признать силу советского сопротивления. Фашистская газета «Франкфуртер цейтунг», подводя итоги трем годам войны, признала, что на Востоке гитлеровцы столкнулись с «наиболее сильно вооруженным и наиболее упорным врагом». А фашистская газета «Лицманштедтер цейтунг» недавно прямо заявила: «Те, кто думал, что система Сталина рухнет при первом натиске немецких войск, были плохо осведомлены».

Должно быть, не похвалят гитлеровские главари свою газету: ведь это его, Гитлера, и его ближайших друзей имеет в виду «Лицманштедтер цейтунг», именно они поселили в немцах надежду на быструю победу в СССР и, как ясно даже для самих гитлеровцев, «были плохо осведомлены» о силе отпора советского народа.

Рухнули расчеты гитлеровцев на скорую победу, и этого очевидного для всех факта не может скрыть даже фашистская печать.

Сотни газет и журналов нейтральных стран ставят перед собой вопрос об источниках героического сопротивления советского народа. Так, например, шведская газета «Гетеборгс хандельстиднинг» на-днях писала в статье «Народная война» следующее:

«Для тех, кто в течение нескольких лет видел работу русских в мирное время, эта война не принесла много неожиданностей. Русские должны были защищать свою страну именно так, как они это делают. Желающие об'яснить патриотизм русских интенсивной пропагандой упускают из виду, что эта пропаганда не имела бы эффекта, если бы в существенных пунктах она не соответствовала действительности. Нужно вспомнить, что из ада нищеты и убожества русским удалось вырваться к сносной жизни и что перед ними уже мерцала та зажиточная жизнь, к которой они стремились. Борьба русских ставит своей задачей воспрепятствовать поражению. В этой борьбе принимает участие весь народ — на фабриках, на полях, на фронте, в партизанских отрядах. Тесный контакт между армией и народом России ясен теперь всем».

Особо следует отметить выступление главного редактора шведского журнала «Си» Нюкора, известного своими резкими антисоветскими выпадами, который недавно в статье «Радикальная переоценка» писал следующее:

«Сейчас пошел октябрь четвертого года войны. С самого начала войны переход от сентября к октябрю каждый раз совпадал с моментом, имеющим большое значение: в 1939 г. была подавлена Польша; в октябре 1940 г. был положен конец действиям германской авиации против Англии; в октябре 1941 г. были задержаны германские армии в Советском Союзе, а в 1942 г. ...Что произойдет в нынешнем году? Во всяком случае, весь мир уяснил себе уже один вопрос, который может иметь решающее значение для исхода нынешней мировой войны: мы все неверно расценивали Советский Союз! Чего только не говорили из года в год об этой стране. Как часто писали полные возмущения статьи о положении в Советском Союзе, при чем всегда делали вывод, что на основе этой системы нельзя построить ничего крепкого и прочного...

Советский Союз показал свою силу, показал всему миру, что он был не колоссом на глиняных ногах, а твердо сплоченной нацией, он показал, что его рабочие не кули, что его молодое поколение в физическом и духовном отношении не слабее противника, что его остов не прогнил, а, наоборот, силен и несокрушим. Советский Союз показал, что Красная Армия состояла не только из отборных дивизий, проходивших парадным маршем перед мавзолеем Ленина, но что она представляет собой страшную стену из стали, мяса и крови».

Автор статьи призывает читателя вдуматься в значение того героизма, который русские солдаты проявляют при защите Сталинграда. В связи с защитой Сталинграда другая шведская газета — «Карлстадс тиднинген» пишет: «После гигантских сражений, происходивших в последние недели, Сталинград становится сверкающим символом того, что может сделать сплоченный народ для защиты своей страны, для своей земли».

Подвиги Красной Армии под Сталинградом получают живой отклик и среди народов Ближнего Востока. Так, например, известный арабский писатель Раиф Шури в газете «Саут-аш-Шааб» недавно писал:

«Сталинград — город с многотысячным населением, носящий имя великого человека, это — город всех людей, одна из цитаделей цивилизации. Под Сталинградом история конденсирует века в дни и недели. У цивилизации есть границы, которые сегодня начинаются у Сталинграда и на берегах Волги... Город на Волге поставил на очередь вопрос о скором конце Гитлера. Город на Волге стал кладбищем, где находят могилу громадные мрачные силы, со всех сторон привлеченные нацистами, чтобы послужить пушечным мясом для орудий, установленных на берегах Волги. Все это укрепляет нашу любовь к Сталинграду и заодно укрепляет наше спокойствие: война на улицах Сталинграда обеспечивает мир на улицах Каира, Александрии, Бейрута, Дамаска и Багдада!»

Среди различных отзывов о борьбе советского народа выделяется статья одного протестантского пастора в Швейцарии, который беседовал с бежавшими из Германии русскими военнопленными. Этот пастор заинтересовался советской молодежью, теми военнопленными, которые, как он сам пишет в цюрихской газете «Национ», являются «детищем нынешнего советского строя и знают капитализм только по рассказам своих родителей». Вот что он пишет о советской молодежи:

«Я должен, к сожалению, констатировать, что она в моральном и нравственном отношении стоит неизмеримо выше нашей (т.е. швейцарской) молодежи. Этот факт нельзя об'яснить особенностью русской души. Очевидно, за 25 лет, прошедших с момента взятия власти большевиками, в русском народе произошел громадный внутренний сдвиг». Пастор считает это неопровержимым фактом и констатирует, что «в психологии 170-миллионного народа произошла перемена», и она «непосредственно коренится в не менее грандиозном перевороте, который претерпела его хозяйственная структура».

Автор предвидит возражения некоторых скептиков, которые могут заявить, что только отдельные военнопленные могли произвести на него такое впечатление, и отвечает:

«Я констатировал одинаковую психологию у всех военнопленных, хотя они происходят из самых различных местностей, отстоящих одна от другой зачастую на сотни и даже тысячи километров. Я констатировал у них ярко выраженное сильное чувство товарищества, которое помогает им лучше переносить плен и делает невозможным эгоизм отдельной личности...

Они так сильно проникнуты своей идеей и духом порядочности, что я должен сознаться: я ничего не могу им дать. Все мы можем только учиться у них».

Народы СССР показали всему миру, как нужно бороться за Родину, показали силу нового человека, взращенного советским строем — таков вывод, к которому неизменно приходят авторы статей, честно желающие осмыслить события на советско-германском фронте.

(«Известия», 3 ноября).

_________________________________________________
Русский дух ("Time", США)
И.Эренбург: Душа народа ("Красная звезда", СССР)
В.Гроссман: Дух армии* ("Красная звезда", СССР)
Дух, движущий Россией ("The New York Times", США)
Величие духа советского человека ("Известия", СССР)***

Газета "Правда" №308 (9079), 4 ноября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/398699.html

Наступление немцев в районе Сталинграда и на Северном Кавказе составляет большую угрозу для нашей страны. Долг воинов Красной Армии — железной стойкостью и упорством преградить путь врагу, отвести угрозу, нависшую над нашей родиной.

И.Папанин, "Красная звезда", СССР (№225 [5289]).



Статья опубликована 24 сентября 1942 года.



Грозная опасность нависла над нашей любимой Родиной. Остановить врага во что бы то ни стало — таково повеление Родины!

Чем больше захватывает враг советской земли, — тем меньше становится у нас хлеба, металла, заводов и фабрик. Это значит, что враг усиливается за наш счет, что труднее будет нам потом выбивать кровавых шакалов из захваченных ими районов.



Выдержать сейчас — значит победить. Но побеждает только тот, кто не дает себя запугать. Позор тому, кто в грозный час испытаний не выдержит, дрогнет на поле боя и побежит. Нет никого хуже и презреннее трусов. Они являются предателями Родины. А предателя, как говорил великий Горький, «сравнить не с кем и не с чем… Даже тифозную вошь сравнение с предателем оскорбило бы...».

Закричит один паникер во время горячего боя: «Братцы, пропадаем, окружены! Спасайся, кто может!» И бывает, что группа бойцов растеряется, поддастся сама панике и бросится бежать. Вместо боевой части получится неорганизованная, не способная к сопротивлению толпа. А немцам только этого и нужно — такую толпу они легко могут перебить, без всяких потерь для себя.

Выходит, что один трус и паникер загубил не только себя, но и группу бойцов и подвел соседние части, стойко дравшиеся с врагом. В этом случае не командир руководит бойцами, а паникер руководит бойцами и командиром. Грош цена командиру, который допускает у себя в части или подразделении такое положение.

Презренному трусу, предателю не может быть пощады. Долг каждого честного бойца — расстрелять на месте подлого предателя Родины, как это сделали герои-панфиловцы, когда один из красноармейцев, сидевших с ними в окопе, поднял свои поганые руки перед немцами.

Храбрость и стойкость в борьбе с врагом, беззаветная преданность любимой Родине — всегда были основными чертами советских людей.

В свое время мне и моим товарищам Родина поручила исследовать тайны Северного полюса. Грозна полярная стихия, не изведаны ее законы! Человечество издавна стремилось покорить ее. Много отважных людей погибло в просторах Северного Ледовитого океана. Но нас, советских патриотов, не пугало это. 274 суток мы провели в условиях суровой полярной ночи. Смерть часто смотрела нам в глаза. Но стойкость, организованность, горячее желание выполнить приказ Родины и любимого Сталина удесятеряли наши силы, мы становились мужественнее, крепче. И мы победили.

Кто бывал в бою, хорошо знает: если честно и стойко будешь драться, не дашь себя запугать, — то всегда победишь.

Четыре бесстрашных советских гвардейца Беликов, Алейников, Болото и Самойлов отбили атаку 30 танков врага, уничтожив 15 танков, и сами остались живы.

Стойкость, победившая смерть, — вот имя бесстрашного подвига четырех гвардейцев-бронебойщиков.

Бессмертен подвиг 25 доблестных моряков отряда минера Ивана Никулина, которые, будучи безоружными, вступили в неравный бой с фашистами и победили, истребив 68 автоматчиков и взяв в плен 12 немцев. А когда нужно было остановить группу вражеских танков, минер Иван Никулин, обвязавшись гранатами, бросился под ведущую машину, уничтожил ее и сорвал атаку немецких танков.

Вечно будет жить в сердцах советских людей память о подвиге и славе бесстрашных черноморцев.

Помните, родные, что народ никогда не забудет тех, кто, презирая смерть, побеждал врага, кто пал смертью героя за свободу великой матери-Родины.

Сейчас грозно и неумолимо стоит перед нами вопрос: быть или не быть нашей Родине, оставаться ли нам свободными советскими людьми или стать рабами баронов гитлеровской Германии.

Так стоит вопрос, и на него может быть один ответ: смерть или победа!

У нас есть все возможности остановить врага, отбросить его, разгромить и навсегда очистить священную Советскую землю от немецко-фашистских мерзавцев. Красная Армия вооружена первоклассной техникой, ее бойцы и командиры окружены беспредельной любовью советского народа. Сплоченный в единую, дружную семью, наш многонациональный народ на заводах и фабриках, в шахтах и забоях, на колхозных полях работает день и ночь, не покладая рук, кует победу для фронта.

С вами, родные воины, все наши мысли, все наши чувства! Все мы живем и работаем только для того, чтобы помочь вам уничтожить фашистского зверя. Ни у кого из нас нет сомнения, что победа будет за нами.

Слава вам, герои обороны Сталинграда! Отбивая и истребляя врага, вы куете победу нашей Родины. Вся страна с затаенным дыханием следит за вашими героическими делами. Еще крепче удар по ненавистному врагу!

Казаки Дона, Кубани и Терека! В первую мировую войну немцы дрожали при каждом вашем появлении. Не померкла казацкая слава, с еще большим ожесточением и ненавистью бьют сейчас немцев советские казаки на просторах Кубани и Кавказа. Кровавые фашистские бандиты пришли на ваши кубанские и кавказские земли за хлебом и нефтью, уничтожают ваши станицы, превращают в рабов ваших жен и детей.

Неужели вы допустите, чтобы гитлеровские палачи продолжали продвигаться? Еще крепче, самоотверженней защищайте родную землю! Встаньте неприступной стеной на пути врага.

Воин Красной Армии! Будь несгибаем в бою! Храброму не страшны ни вражеская пуля, ни вражеский танк!

Свято выполняй наказ великого вождя и полководца, нашего родного Сталина: «Отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу».

Ни шагу назад! Мы должны во что бы то ни стало остановить врага, разгромить его технику, истребить его живую силу. Победа будет за нами! // И.Папанин, дважды Герой Советского Союза.


**************************************************************************************************************************************************
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ. В бомбовой воронке.


Снимок З.Григорьева



**************************************************************************************************************************************************
Упорные бои в горных проходах
(От специального корреспондента «Красной звезды»)


В августе немецкие войска, действующие на Северном Кавказе, на некоторых участках фронта подошли вплотную к горным районам. Немцы немедленно начали операцию, рассчитанную на захват важных перевалов. Они стали наступать в нескольких направлениях. Противник хотел до снегопада в горах перевалить на их южные склоны и получить таким образом базу для развертывания дальнейших наступательных действий.

Эта операции была тщательно подготовлена немцами. Фашистское командование перебросило на данный участок фронта несколько горно-стрелковых дивизий. Пленные показывают, что ряд немецких дивизий в течение долгого времени проходили длительную подготовку в горных районах Австрии и Германии. Например, 4-я горно-стрелковая дивизия обучалась в австрийском городе Кингсбурге. Вот что говорит об этой подготовке пленный солдат 91-го полка 4-й дивизии Генрих Тодт:

— Всем выдали альпийское обмундирование, и мы неделями находились в горах. Нас учили под’ему на различные высоты, преодолению хребтов, движению в горах без троп и дорог. Нам говорили, что война в горах Кавказа будет кратковременной, и после небольшого напряжения сил мы получим отдых в городах русского Черноморского побережья.

Кроме немецких частей, сюда была подтянута итальянская альпийская дивизия «Белая лилия», а также 2-я румынская горно-стрелковая дивизия и другие. Все группировки фашистских войск начали действовать, одновременно. В горах завязалась упорная борьба.

Горные условия наложили свой отпечаток, на развернувшиеся бои. Здесь зачастую не могут действовать танки, невозможен быстрый и широкий маневр, относительно мало артиллерии, затруднена работа авиации. Основные средства передвижения в горах — ноги человека и лошадь. Главной силой в горной борьбе является пехота с ее вооружением: винтовками, автоматами, пулеметами, минометами, гранатами. Бои идут на широком фронте, но их преимущественно ведут отдельные отряды и подразделения: батальоны, роты, взводы, группы пехотинцев. Решающие факторы в этих боях — упорство, инициатива и выносливость войск.

Немцы в начале операции устремились к господствующим высотам. В одном горном районе бои приняли особенно упорный характер. Здесь большинство господствующих высот занимала N часть. Противник значительными силами стремился сбить наши подразделения с этих высот. Многочисленные мелкие отряды немцев непрерывно атаковали наших бойцов, но успеха не имели.

Насколько яростны были эти атаки, показывает следующий факт. Две роты из подразделения, возглавляемого тов. Ерохиным, в течение трех дней выдержали 11 атак, следовавших одна за другой. Каждый раз наступало несколько подразделений, а потом целый полк. Две наши роты не отступили ни на шаг и нанесли врагу огромные потери. Долина между горным ручьем и высотой до сих пор завалена вражескими трупами. Наши бойцы захватили здесь богатые трофеи.

После неудачных многодневных атак немцы сформировали специальный отряд автоматчиков. Этот отряд, пробираясь горными тропами, предпринял глубокий обход и очутился в тылу нашей части, на ее коммуникациях. Часть временно сказалась отрезанной от своих войск. Командование приняло экстренные меры. Два подразделения тоже через горы и ущелья вышли к немецкому отряду и окружили его. Полтора суток длился бой. Нашим подразделениям удалось разобщить немецких автоматчиков на несколько групп и изолировать их друг от друга. Разрозненные группы врага уничтожались поочередно. В результате немецкий отряд был ликвидирован полностью, и только одиночным солдатам удались пробиться сквозь кольцо наших бойцов. Лишь на одном участке после боя осталось более ста вражеских трупов и много вооружения.

В другом месте немцам удалось потеснить одну нашу часть и занять несколько важных позиций. Немцы и здесь применили тактику глубокого обхода. На помощь нашей части подошел отряд под командованием тов. Пияшева. Несколько подразделений этого отряда с помощью проводников из местного населения вышло через скалы и утесы в тыл к немцам. Разведка одного подразделения застала на высоте лишь охранение противника. Основная часть немцев расположилась в долине, лагерем. Подразделение разделилось на две группы. Первая под командой старшего лейтенанта Вязника двинулась на высоту, а вторая во главе с лейтенантом Орешиным атаковала лагерь.

Атака высоты и лагеря началась одновременно и оказалась неожиданной для немцев, но они все-таки оказали упорное сопротивление. После десятичасового боя враг вынужден был оставить как высоту, так и долину.

Другое наше подразделение ночью проникло на занятую немцами высоту и рано утром атаковало их огневые точки и живую силу. Главную роль в этой атаке сыграли гранатометчики. Красноармейцы забросали гранатами фашистские пулеметы и минометную батарею, взорвали склад боеприпасов. Многочисленные взрывы создали впечатление, будто на высоту поднялась большая масса наших войск, и немцы поспешили уйти.

Во многих местах отдельные высоты и другие важные позиции по нескольку раз переходили из рук в руки. Немцы торопились закончить операцию и вводили в бой все новые и новые подразделения. Наши войска оказывали врагу упорное сопротивление, наносили ему чувствительные удары, постепенно истощали его силы. Вскоре на ряде участков нашими частями были предприняты решительные контратаки. Во многих местах они вырвали инициативу из рук немцев и стали теснить их на север. Так, в частности, обстояло дело в районе одной горной реки. Отряд тов. Пияшева занял здесь крупный населенный пункт, в боях за который немцы потеряли свыше 500 солдат и офицеров. Это послужило переломным моментом в боях на данном направлении. Не сумев удержать занятых позиций, немцы покатились с гор вниз.

На другом направлении противник сумел было продвинуться довольно глубоко в горы. Но в районе высот, имеющих важное значение, наши части вступили в бой с неприятелем и остановили его. Борьба длилась несколько дней. Наконец, нашим частям удалось сломить сопротивление врага, и он начал отступать.

В результате упорных боев на всех направлениях, где немцы пытались углубиться в горы, замыслы противника потерпели полный крах. Врагу, несмотря на все его уловки, не удалось заставить наши части и подразделения покинуть занимаемые оборонительные рубежи. Потерпев большой урон в живой силе, немцы под давлением советских войск вынуждены были приостановить наступление на этих участках и очистить ряд горных районов.

Бои в горах продолжаются. Они попрежнему носят весьма ожесточенный характер. // Батальонный комиссар П.Трояновский. СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ.


**************************************************************************************************************************************************
МАСТЕРА МЕТКОГО ОГНЯ


ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 23 сентября. (Спецкорр. ТАСС). B гвардейской части, где комиссаром Елисеев, успешно действуют мастера меткого огня. Снайперы орденоносец Морозов и Бухава зашли немцам в тыл, подобрались к фашистским землянкам и открыли огонь. Сразу же было уничтожено 3 немца. Среди немцев поднялась паника. Снайперы открыли прицельный огонь по бегущим и за короткое время уничтожили 24 фашиста.

________________________________________________
Стоять насмерть! ("Time", США)
Н.Тихонов: Ни шагу назад!* ("Известия", СССР)*
А.Толстой: Ни шагу назад! ("Правда", СССР)
И.Эренбург: : Стой и победи!* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №225 (5289), 24 сентября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/398498.html

Указами Президиума Верховного Совета СССР награждены краснофлотцы, командиры и политработники Военно-Морского Флота, проявившие доблесть и мужество на фронте борьбы с немецкими захватчиками. Семья Героев Советского Союза пополнилась новыми именами. В ряды сталинской гвардии вошли новые боевые корабли и авиационные полки. Советский народ приветствует славных моряков Военно-Морского Флота, мужественно и доблестно сражающихся с ненавистным врагом!

Алексей Толстой, "Правда", СССР (№94 [8865]).



Статья опубликована 4 апреля 1942 года.



Славяне! Близятся те месяцы, те недели, те дни, когда непрекращающаяся битва на Советском фронте достигнет предельного напряжения: предполагаемое весеннее наступление Гитлера, его последняя ставка, которой он хочет гальванировать, встряхнуть изнемогающую Германию, должно превратиться в окончательный разгром германских, итальянских, румынских, венгерских и финских дивизий.



Такова ближайшая задача Красной Армии, такова воля Сталина: смертельное поражение и дезорганизация армии фашистской оси весной и летом 1942 года.

Красная Армия обладает всеми данными для выполнения этой задачи. Первое: боевой состав молодых генералов и командиров, которые прошли суровую школу девятимесячной войны, — отступления с упорными боями, обороны и, наконец, мощного контрнаступления; они хорошо изучили тактику немцев и теперь навязывают немцам свою, советскую тактику.

Второе: высокий нравственный дух Красной Армии, выражающий волю к победе и к свободе всей нашей страны, где из края в край, бессонно, день и ночь стучат молоты по наковальням; героические древние сказанья вновь стали былью наших дней: триста спартанцев умерли под Фермопилами, поразив страхом полчища персов; двадцать восемь славных гвардейцев остановили полсотни фашистских танков и умерли, сжигая и поражая их, бросаясь со связками гранат под гусеницы, и не пропустили их к Москве. Летчики Красной Армии устремляются в бой при всех случаях, даже когда завидят в небе вдесятеро превосходящего противника, — их гонит в бой русская удаль и смелый расчет — всегда нападать, всегда вырывать инициативу у противника. Разведчики и парашютисты, проникая во вражеские тылы, врываются в одиночку или сам друг в ДОТ’ы, блиндажи, укрепленные дома, и столь страшна немцам холодная ярость русских, столь страшны рукопашные схватки, что дневники и письма немецких солдат полны ужаса к снежной России, где смерть всюду и всегда, — смерть не знает отдыха.

Наша артиллерия — лучше немецкой по меткости стрельбы и суровой стойкости артиллеристов. Сталь наших танков выдерживает вражеские бронебойные снаряды, и наши танкисты врываются в укрепленные немцами городки и деревни, как слоны сквозь бурелом. Наша кавалерия, в мохнатых бурках, в башлыках, развевающихся за плечами, смело гуляет по вражеским тылам, и горе тем фашистским батальонам, которые подвернутся ей под клинок.

Красноармейцы когда-то летом и осенью называли немца немцем, теперь, сплевывая, зовут просто фрицем, чьи мерзлые ноги и руки во множестве торчат из сугробов. Ни сорокапятипрадусные морозы, ни переходы в снегах по грудь, ни хитро укрепленные врагом населенные места, где поля вокруг устланы минами, каждый дом превращен в крепость, где надолбы, рвы, ДОТ’ы, высокие ледяные валы не останавливают Красную Армию, — она идет на запад, жмет, давит, прогрызает немецкую оборону.

Третье условие нашей победы: законченный процесс переноса оборонных заводов с запада на восток и пуск их на полную мощность. Если разгром немцев под Москвой называется чудом Красной Армии, то переброска в немыслимо кратчайшие сроки гигантских заводов за сотни и тысячи километров — чудо, совершенное волей народа. Заводы с десятками тысяч рабочих, с преобладающим числом девушек и женщин, в десять дней, в две недели перебрасывались на колесах в глубокий тыл, и через полтора, два месяца из ворот их выезжали танки, платформы с орудиями, грузовики со снарядами, выкатывались самолеты.

Четвертое условие: нарастание мощи Красной Армии за счет огромных резервов, приобретенного опыта и под’ема нравственной силы, и в то же время снижение боевой мощи немецкой армии. Помимо чудовищных материальных потерь, немцы за последние девять месяцев войны потеряли наиболее боеспособные, распропагандированные кадры гитлеровской молодежи и принуждены разбавлять перченый фашистский суп теплой водичкой, вливая в армию немца средних лет, который одной половиной души вздыхает о мирной догитлеровской жизни, а другой половиной обмирает от ничего доброго не сулящего гитлеровского настоящего. Это и есть вздыхающий Фриц, который пишет жене в Берлин об адских ужасах русской зимы и ищет случая сдаться в плен.

Пятое условие: неуклонно растущая, свежая, наземная и воздушная армия Англии; переход всей гигантской промышленности Соединенных Штатов Америки на боевую продукцию и рост вооруженных сил Соединенных Штатов. Эта реальная помощь должна действенно подкрепить наступление Красной Армии именно этой весной и летом.

И, наконец, партизанское движение в тылу у немцев. Авантюристская гитлеровская стратегия не учла очень многого, стойкости Англии, тройственного военного союза — СССР, Англия и США, — не учла того, что в ответ на бесчеловечную тотальную войну народы Европы и Советской России ответят гибельной, невыносимой, как жаленье миллиардов раз’яренных пчел, страшной, как неизлечимая болезнь, неотвратимой, как стихия, народной войной.

У монголов Чингиз Хана был обычай, — кинувшись на плечи врага — ломать ему хребет. Миллионы и миллионы порабощенных фашизмом людей, у кого сердце от ненависти стало горящим углем, должны со всей решимостью кинуться с тыла на плечи гитлеровской Германии. Миру известно — какую героическую борьбу ведут партизаны Польши, Сербии, Черногории, непримирившейся Чехии, Греции, растерзанной Франции, Бельгии, Голландии, суровой и гордой Норвегии. Под ударами югославских повстанцев гибнут целые дивизии оккупантов.

Никогда! Лучше смерть, никогда славянин не подставит шею под германское ярмо! Во всех оккупированных Германией странах, — то тут, то там — взрываются заводы, склады боеприпасов, поезда валятся под откос, саботажем и упорным сопротивлением насыщены заводы, выполняющие заказы ненавистных оккупантов, пропаганду ненависти не устают сеять сотни подпольных газет в Польше... Еще шире, еще страшнее и беспощаднее разлилось партизанское восстание в захваченных врагом областях Советского Союза. Там ни днем, ни ночью ни один фашист не может быть спокоен за свою жизнь. Каждый лес, каждый овраг, поворот дороги — смертельны. Как тени, советские партизаны пробираются в оккупированные города, и — летит на воздух склад боеприпасов, или веселый ужин офицеров превращается в пиршество смерти.

Ближайшая задача: согласовать всеобщий под’eм партизанских восстаний с наступательными ударами Красной Армии. Напряжением борьбы против оккупантов должна ответить Европа и в первую голову — славяне — на грохот весенней битвы, в которой затрещит становой хребет гитлеровской армии и в сердце ее войдет до самого ствола красноармейский штык.

Фашистские дивизии должны быть взяты в гигантские клещи с фронта и с тыла. Вся Европа, все славянские страны должны стать единым лагерем партизан. От чести участвовать в разгроме гитлеровской Германии никто не должен уклониться, и — один взрывает железнодорожный мост, другой бросает горсть песку в машину. Каждый, кому дорога свобода, каждый, кто больше жизни любит родной дым родного очага, — должен нанести удар. Человек, подставляющий спину под бич победителя, презренен, а в наши дни, когда решается судьба всего славянского мира, человек, покорно сносящий удары бича, — предатель.

Слишком долго затянулась черная ночь над Европой. Слишком долго верили в сказку о непобедимости немцев. Размалеванная, клыкастая рогатая маска фашистского бога войны уже сорвана красноармейцем с гитлеровского солдата. Под ней — задыхающееся от изнеможения, испитое от лишений, перекошенное страхом перед надвигающейся гибелью — обыкновенное лицо немецкого обывателя. Он хочет кончать войну. Нервы его истрепаны, как струны разбитой гитары, — на них он больше не может играть победный марш.

А молодчики Гитлера, — спросите вы, — механизированные вышколенные варвары, ринувшиеся на танках, самолетах, грузовиках завоевывать мир для королей германской индустрии и для фюрера, обещавшего своим преторианцам целый мир для грабежа и варварских полнокровных развлечений, — где эти непобедимые воины! Пересчитайте миллионы сосновых крестов в лесах, болотах и равнинах России. Там лежит отборная гвардия Гитлера.

1942 год должен стать рубежом для новой эры свободы народов, населяющих старую прекрасную землю под старым прекрасным солнцем. Славяне, соединенные для общей великой исторической задачи — освобождения от германского фашистского ига, своими руками очистят от векового мусора родные земли и засеют их — никем уже более, отныне и до века, непопираемой — национальной культурой.

Триста лет и более немецкая историография пыталась доказывать, что славянство — низшая раса, пригодная лишь для удобрения германской культуры. Завершением этой заведомой лжи, которую так упорно с установкой на дальний прицел сеяли немецкие профессора, была «Моя борьба» Гитлера и фашистские дивизии — с моральным и культурным уровнем пещерного человека.

Славяне! Под грохот мировой войны мы должны пересмотреть всю историю славянства. Мы строили цивилизацию Европы в равной степени, как и другие народы. Своей молодой кровью мы оплодотворили для жизни на целое тысячелетие дряхлую Византию; славянство не захотело разрушать ее, как германцы разрушили Рим до основания; Византия уберегла и передала феодальной Европе античную культуру благодаря славянству. Трудолюбивые и свободолюбивые, любящие мир и культуру, славянские народы стояли на рубеже — со стороны востока кочевых империй Азии с их фантастическими замыслами завоевания мира, со стороны запада — столь же беспочвенно грандиозных попыток средневековых императоров. Эти обе агрессии — восточная и западная — разбивались о стойкий и мужественный славянский мир. Еще не оценена роль славянства в создании гуманитарной культуры Европы.

Сложна, богата, миролюбива, талантлива славянская душа. Но не тронь ее! В самых тяжких испытаниях почерпнет она не покорность и уныние, — а ярость борьбы и упорство и лишь умножит силы свои. Она с восторгом примет смерть, если смерть ведет родину к победе и свободе.

Славяне! К оружию, многообразию согласованной, беспощадной борьбы! Силой урагана пусть поднимается справедливый гнев наш! // Алексей Толстой.
____________________________________________
А.Толстой: Подлость палачей* ("Красная звезда", СССР)***
А.Толстой: Коричневый дурман ("Красная звезда", СССР)**


**********************************************************************************************************************************
ЧАША ДРУЖБЫ

«До бронi, слав’яни, до бронi». (М.Старицкий).

В сумеречной песне колыбельной
И в седом сказаньи о походах,
О походах, подвигах бессмертных,
В соловьином свадебном напеве
Он на раз звенел, переливался —
Вековечный голубой Дунай.
Смутной далью, плеском лебединым
И кровавой древности преданьем, —
О раздорах грустною легендой
И о дружбе-лобратимстве былью
Он шумел, младенческое сердце
Сладкой болью нежа и чаруя,
Всеславянский голубой Дунай.
Все мы им взлелеяны, славяне,
И в борьбе священной, грозовой,
Как один, подымем чашу дружбы,
Как один, подымем чашу клятвы,
Чашу братства, славы и свободы —
Да погибнет вековечный враг!
Не за кривду мы идем, за правду,
На высокий, честный ратный подвиг,
Чтоб над древней золотою Прагой,
Над кремлевской гордою твердыней,
Над мерцаньем Вавеля суровым,
Над лесной задумчивостью Минска,
Над вершиной Киева цветущей
Смелый ветер вольности шумел.
В час, когда клубилась вражья сила,
Черной тучей над Москвою светлой,
За нее в кипучей буйной битве
Все народы Братского Союза,
Как один, стояли головою.
Отстояли стяг ее и честь.
Это ль, братья, не пример великий,
Единенья, стойкости могучей,
Мужества лучистый образец?
Так подымем выше чашу дружбы,
Так подымем выше чашу клятвы, —
Да погибнет наш коварный недруг,
Да шумит единым светлым шумом
Синий Днепр, серебряная Висла,
Вольной Волги славное раздолье,
Мир славянский — голубой Дунай!

М.Рыльский.

______________________________________________
Гитлеровщина уничтожает культуру славянских народов* ("Правда", СССР)
Изверг Гитлер — лютый враг русского народа* ("Правда", СССР)
Славяне поднимаются на смертный бой!* ("Правда", СССР)
Никогда славяне не будут рабами!* ("Правда", СССР)
На бой, славяне!* ("Красная звезда", СССР)
Г.Александров: Славяне ("Правда", СССР)
А.Леонтьев: Изверг Гитлер — злейший враг славянских народов* ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Правда" №94 (8865), 4 апреля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/398191.html

«...идея защиты своего отечества, во имя чего и воюют наши люди, должна породить и действительно порождает в нашей армии героев, цементирующих Красную Армию...» И.Сталин

"Красная звезда", СССР (№267 [5022]).



Статья опубликована 13 ноября 1941 года.



Товарищ Сталин в своем докладе 6 ноября указал, что «отныне наша задача, задача народов СССР, задача бойцов, командиров и политработников нашей армии и нашего флота будет состоять в том, чтобы истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей родины в качестве ее оккупантов». В этом — и только в этом — единственный путь к спасению нашей родины и нашего народа от коричневой чумы. В этом — и только в этом — единственный путь к нашей победе.



Не мы затеяли истребительную войну — ее затеяли немецко-фашистские захватчики. Они напали на Советский Союз прежде всего для того, чтобы истребить народы СССР. Людоед-Гитлер открыто призывает своих головорезов к уничтожению великой русской нации, к уничтожению украинцев, белоруссов, всех советских людей. На смерть мы отвечаем смертью. Никакой пощады немецким захватчикам!

Смерть немецким оккупантам! — вот наш боевой клич. Все наши бойцы, командиры и политработники, все советские люди должны направить сейчас все свои усилия к тому, чтобы истребить до единого всех немцев, пробравшихся на территорию нашей родины в качестве ее оккупантов.

Это обязывает прежде всего к самой высокой боевой активности. Какую бы задачу ни выполнял боец — занимал ли он оборону, участвовал в наступлении, или вел разведку, — всюду и всегда он должен беспощадно уничтожать немецких оккупантов. Никаких передышек, никаких пауз! День, в который из рядов врага не выбит ни один человек, — это потерянный для бойца день, это выигрыш для гитлеровцев. Немецких захватчиков надо бить неустанно, днем и ночью, в любую погоду — решительными контратаками, сокрушительными огневыми налетами с земли и с воздуха, смелыми действиями мелких групп, лихими ударами по фашистским тылам. Пусть у немцев не будет ни часа отдыха и спокойствия. Пусть на каждом шагу они чувствуют, что смерть идет за ними по пятам.

Всегда искать встречи с врагом, а встретившись — во что бы то ни стало уничтожать его, — таков теперь высший долг каждого воина Красной армии. Откуда бы фашисты ни появились, — всегда нещадно бить их, бить любыми средствами — пулей и гранатой, штыком и прикладом, чем сподручнее, но обязательно истреблять!

В каждом отдельном случае надо делать все, чтобы не давать немцам выйти живьем из боя. Известно много фактов, когда наши герои-летчики шли на таран, рискуя собой, лишь бы не упустить врага. Это пример для всех воинов Красной армии. Даже если обстановка складывается так, что наше командование выводит войска из боя, надо до последней возможности наносить немцам один удар за другим, ни на минуту не прекращать уничтожения живой силы врага.

Исход войны зависит теперь от того, как будет выполняться решающая задача — истребление немецких захватчиков. Это значит, что для оценки боевых качеств и заслуг перед родиной каждого в отдельности воина у нас есть теперь только одна мерка — количество уничтоженных им врагов. Чем больше немецких оккупантов он истребит, тем большую роль он сыграет в достижении победы, тем выше будет его слава, тем больше будет его право на всенародную любовь и почет.

В наших рядах уже много доблестных бойцов, каждый из которых истребил десятки подлых гитлеровских тварей.

Младший политрук Андрукаев истребил 10 немцев.

Красноармеец Федорок истребил из самозарядной винтовки 33 немцев.

Красноармеец Козаков в одном из боев последних дней истребил 2 немецких автоматчиков и 12 стрелков.

Красноармеец Гинзабулатов из ручного пулемета истребил 60 захватчиков.

Честь и слава этим доблестным воинам, героям великой отечественной освободительной войны против гитлеровской Германии!

Товарищ Сталин упомянул в своем докладе об одном из обращений немецкого командования к солдатам, найденном у убитого лейтенанта Густава Цигеля, уроженца Франкфурта-на-Майне. В этом обращении, представляющем собой потрясающий документ кровожадности немецко-фашистских захватчиков, есть также следующие строки: «Для твоей личной славы ты должен убить ровно 100 русских, это справедливейшее соотношение — один немец равен 100 русским». Вот какие цели ставят себе немцы в затеянной ими истребительной войне. Товарищ Сталин сказал: «Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что же, если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат». Воины Красной армии покажут немцам, что значат эти сталинские слова. У нас есть уже немало таких героев, как пулеметчик Заходский, Медведев, Ефремов, каждый из которых уложил в одном бою по сотне фашистов. У нас должны быть — и будут! — тысячи и тысячи таких советских богатырей. Безмерны преступления немецких захватчиков. Руки каждого из немцев, пробравшихся на территорию нашей родины в качестве ее оккупантов, по локоть в крови беззащитных стариков, женщин и детей.

На совести каждого из фашистов — бесчисленное количество самых черных злодеяний, гнусных расправ и насилий. «Немецкие захватчики, потеряв человеческий облик, давно уже пали до уровня диких зверей». Каждый из них по всем законам человечества давно заслуживает смерти. Мы должны привести в исполнение этот справедливейший приговор, истребить всех немецких оккупантов до единого. В этом — наша святая обязанность, наш высший долг перед своими семьями, перед родиной, перед всем миром.

Во имя спасения нашей родины и всего человечества от гитлеровской тирании — беспощадно уничтожать немецких захватчиков! Истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей родины в качестве ее оккупантов!

Смерть немецким оккупантам!
___________________________
С.Голованивский: Презрение* ("Красная звезда", СССР)
Кровь за кровь и смерть за смерть!* ("Правда", СССР)***


**************************************************************************************************************************************************
"...истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей родины в качестве ее оккупантов." (И.Сталин)


РУМЫНСКОЕ БОСЯЧЬЕ

В наш дом ворвалось босячье. Пьянствуют, бесчинствуют в русских городах немецкие держиморды, лейтенанты с моноклями, прусские солдафоны. Они привели с собой челядь, напомаженную и грязную — это румынские офицеры. Румынский генерал почтительно снимает сапоги с державных ног мекленбургского хама. Румынский генерал почтительно протягивает руку — ждет чаевых. Эти «бояре» нахальны и трусливы, как потомственные лакеи.

Вот как рисует румынских офицеров румынский генерал. Я привожу дословно приказ, помеченный 3 сентября 1941 года: «Я всегда гордился особыми качествами офицеров, находящихся в моем подчинении. В отличие от офицеров других частей, мои офицеры не напиваются без меры, не дерутся, не воруют, не играют в карты. Эти качества вы принесли от ваших родителей, от той честной среды, из которой вышли. Моя заслуга состоит только в том, что я заботливо поддерживал эти качества».

Итак, генерал, расхваливая своих подчиненных, напрямик говорит, что румынские офицеры «других частей», во-первых, запойные пьяницы, во-вторых, драчуны, в-третьих, воры, в-четвертых, картежники.

Очаровательная армия! Господин генерал лупит на улице прохожих. Господин полковник передергивает карты. Господин подполковник крадет серебряные портсигары в офицерском собрании. А до начальника штаба не добраться — этот дует румынскую горькую с утра до ночи и с ночи до утра.

Продолжаю цитировать приказ. «Я крайне огорчен, что все же встречаюсь с отдельными случаями нарушения порядка. Виновны некоторые, потерявшие рассудок. Привожу поучительный случай. Один лейтенант избил, более того, истерзал солдата до того, что этот солдат потерял человеческий образ. Лейтенант не послушал моих советов и не исцелился от своей грубости. Командующий 2 горно-стрелковой бригадой генерал Пумитовка».

Бедный генерал Пумитовка — у него чувствительная душа, он не любит членовредительства. Он молит своих «бояр»: бей, да знай меру.

Воротят скулы офицеры не только второй горно-стрелковой бригады, но и других бригад. Об этом мы узнаем из «декрета об изменении третьего раздела, третьей главы Устава Внутренней службы для всех родов войск».

Генерал Антонеску решил, что нужно регулировать побои в армии. Он обнародовал статью «140 бис» устава: «Телесное наказание является наказанием дисциплинарным. Оно состоит из нанесения ударов ремнем по спине. Врач части дает свое заключение и присутствует при экзекуции.

Телесное наказание разрешается следующими командирами:

Для сержантов — командиром полка.

Для капралов и солдат — командирами батальонов.

Командир полка имеет право применять наказание в мере до 25 ударов, командир батальона до 15 ударов.

Экзекуция производится в присутствии командира роты и всех солдат соответствующего подразделения».

Вот как воюют эти скрипачи: офицеры пьянствуют и калечат солдат. А солдаты ложатся на кобылку: их порют. За особые заслуги господина майора производят в подполковники, а на радостях новый полковой командир орет: «Всыпьте подлецам по 25 горяченьких». В других армиях воинское звание иллюстрируется нашивками на рукаве, в румынской — ударами ремнем.

Эти босяки, с помощью немецких танков и «Мессершмиттов», ворвались к нам. Драчуны из Бухареста скандалят в Одессе. Воры из Констанцы «работают» в Николаеве. В нашей здравнице, чудесном Крыму, вшивые паршивцы, сутенеры из Галаца или из Яссы устраивают экзекуции. Они опоганили русскую землю, и только мерзкой «боярской» кровью могут наши бойцы смыть позор с родной земли. // Илья Эренбург.


**************************************************************************************************************************************************
К мести, Степан Поляков!


Быстрые, голубые ее глаза еще несколько минут тому назад искрились радостью и весельем.

— Наша Маня, наша подружка, — так называли ее сверстницы и одноклассницы.

Всеобщим любимцем в семье и в школе была эта шустрая 10-летняя девочка.

Теперь ее нет. Больше не будет звучать ее звонкий голос, с ней не будут играть ее подружки. она лежит на широкой, деревянной скамье, вся в крови, с раскинутыми в стороны тонкими ручонками, с полуоткрытым ртом, запечатлевшим ее последние недоумение: «За что?»

Слушай, отец Мани Поляковой, сражающийся на полях войны, как погибла твоя любимая дочь, твое родное дитя. Слушайте все бойцы, оставившие дома своих детей, сестер, братьев, стариков.

Это произошло 2 октября 1941 г. в 2 часа дня в деревне Владимирской, Холм-Жирковского района, Смоленской области. Как обычно, старики и дети, в меру своих сил, трудились на колхозных полях. Вместе с ними работала на огороде Маня.

Над селом появились фашистские самолеты.

— Мама, самолеты! Смотри! — вскричала девочка, прикрывая рукой глаза от солнца.

— Маня, ложись, они будут стрелять!

Но девочка продолжала смотреть в прозрачное голубое небо.

Самолеты парили над полем, где не было даже и признаков присутствия военных. Здесь трудились мирные жители — старики и дети.

Сделав разворот над колхозным полем, стервятники ринулись вниз. Женщины и дети залегли в бороздах, а Маня бросилась к своему домику, стоявшему почти рядом. Она бежала, спотыкаясь о кочки и путаясь в картофельной ботве, чтобы предупредить свою старшую сестру об опасности и вместе с ней спрятаться в ту щель, которую вырыли они на случай воздушной тревоги.

Со страшным воем полетели бомбы. Когда черные столбы земли и дыма рассеялись, Фекла Ефросимовна бросилась в сторону, куда побежала ее дочь. Девочка уже была мертва. Алая кровь еще струилась из ее многочисленных ран, испещривших маленькое, хрупкое тело. Мать взяла на руки окровавленного ребенка и сама, вся залитая кровью, с обезумевшими глазами, шла, не зная куда, ничего не видя перед собой.

— За что же? Доченька моя, Манечка! — повторяла она одно и то же.

Слышишь ли ты, боец, Степан Поляков, этот вопль твоей жены? Видишь ли ты обагренное кровью мертвое тело твоей дочери?

— За что?

Пусть эти слова дойдут до тебя через поля сражений, сквозь грохот орудий и пороховой дым, на самую передовую линию боя, чтобы отомстить. Отомстить кровавым людоедам за смерть твоей дочери, за слезы и страдания твоей жены, за всех расстрелянных и замученных наших детей, жен, отцов и матерей.

— К мести, Степан Поляков! // В.Колыбельников.

________________________________________________
И.Эренбург: Его кровью!* ("Красная звезда", СССР)**
Б.Ямпольский. Стой и убей! ("Известия", СССР)**
Настигни зверя и убей!* ("Известия", СССР)
И.Кричевский: Стисни зубы!* ("Известия", СССР)*
Истребляй врага, воин Красной Армии!* ("Известия", СССР)***

Газета "Красная Звезда" №267 (5022), 13 ноября 1941 года

http://0gnev.livejournal.com/398069.html

Долой кровавую клику гитлеровских правителей и их пособников! К суровому ответу организаторов чудовищных злодеяний и кровавых преступлений против народов Советского Союза и всех оккупированных стран Европы! (ИЗ ЛОЗУНГОВ ЦК ВКП(б) к 25-й ГОДОВЩИНЕ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ).

Н.Сергеева, "Правда", СССР (№308 [9079]).



Статья опубликована 4 ноября 1942 года.



Гитлеровские радиостанции передают время от времени специальные радиобеседы «для женщин». 2 «ноября темой для такой беседы был избран животрепещущий вопрос: «Подготовка руководительниц для жителей новых поселков в Восточных областях». Оказывается, «германские женщины призваны насаждать немецкую культуру среди населения новых поселков в Восточных областях».



Перед своим разбойничьим нападением на Советский Союз «фюрер» обещал своим головорезам, что они будут помещиками на отнятых у советского народа землях. Не многие из тех, кому это было обещано, остались в живых. А те, которые пока уцелели, думают не столько о будущих поместьях, сколько о том, чтобы как-нибудь спасти шкуру.

Прошлою осенью гитлеровцы начали подготовлять специальные кадры «отборной» молодежи для «руководства» сельским хозяйством в оккупированных советских районах. Молодых фашистских саврасов собирались посылать на Восток в качестве колонизаторов и надсмотрщиков над белыми рабами.

Но не успели еще «отборные арийцы» подготовиться к новой роли плантаторов, как пришлось отказаться от плана массового переселения молодых «фюреров» на Восток — всех немецких юнцов спешно пришлось отправить под огонь, на фронт.

К весне появился новый проект — переселение в Восточные области голландских кулаков, все на ту же роль «руководителей», т. е. надсмотрщиков над рабами. Из этого проекта также ничего не вышло. Голландцы не захотели переселяться на Украину и в Белоруссию: побоялись советских партизан.

Сейчас гитлеровцы собираются уже направить женщин в качестве помещиц и надсмотрщиц в захваченные советские районы.

На Украину и в Белоруссию, очевидно, поедут те самые фрау Амалии и фрау Елизабет, письма которых мужьям на фронт мы читали весь этот год. Те самые немецкие дамы, которые жадно вскрывали посылки с награбленным в колхозных деревнях добром советских людей и отмывали кровь советских детей с присланных их мужьями-грабителями детских рубашонок. Те самые трусливые и жадные мерзавки, которые истошно воют при каждой бомбежке их городов и бьют плетьми украинских и польских девушек, угнанных немецкими скотами в рабство. Из этих немок Гитлер хочет сделать новых помещиц-Салтычих, которые будут замучивать до смерти десятки крепостных рабов.

Противно слышать, что гнусные немецкие бабы собираются измываться над советскими девушками и детьми. Но отрадно представить себе, сколько немцев уложил Гитлер на нашем фронте, если не хватает у него больше мужчин для «устройства пресловутого «нового порядка» и он передоверяет это дело женщине. Той самой немецкой женщине, которой он еще не так давно не позволял и нос высовывать за пределы кухни и детской. Теперь она получила «равноправие»: партизанская пуля или красноармейский штык одинаково достанут в «новом поселке» на нашей земле и немца, и немку. // Н.Сергеева.
_________________________________
И.Эренбург: Гретхен ("Красная звезда", СССР)**
Д.Заславский: Обыкновенная немецкая история ("Правда", СССР)


*****************************************************************************************************************
Фашистские изверги

СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 3 ноября. (Спец. корр. ТАСС). «...Милая мама! Я должна мстить, и я отомщу за свои раны, за раны сестры, за смерть подруги Ани Федоровой. Помнишь, она часто приходила ко мне, и ты говорила: «Какая хорошенькая, веселая». Мамочка! Изверги повесили ее на станции Л. Прежде чем повесить, они долго над ней издевались. Ей выламывали пальцы на руках, а потом искалеченные кисти рук совали в кипящую воду. Сорвали туфли, чулки и заставили ходить босиком по раскиданным на полу кнопкам. После всех мучений Аню повесили. Гордо, как подобает советской девушке, шла она на смерть».

Так Мария Степанова, жительница одной из временно оккупированных деревень Ленинградской области, в письме к матери рассказывает о зверствах немецких палачей над близкими и дорогими ей людьми.

В конце сентября и в октябре этого года деревни Серболово, Гривы, Лебяжье и десятки других населенных пунктов после повального грабежа были преданы огню.


ЧУДОВИЩНЫЕ ЗВЕРСТВА НЕМЕЦКИХ ПАЛАЧЕЙ

ЛЕНИНГРАД, 3 ноября. (Корр. «Правды»). В Ленинграде получен потрясающий документ. Это акт о зверствах немецких палачей, составленный председателем колхоза имени Молотова Ф.Филипповым, колхозниками С.Ефимовым, Г.Михайловым, колхозницами Л.Канашник,. М.Федоровой, К.Михайловой, бригадиром К.Ефимовым и счетоводом Ефимовым.

В середине декабря 1941 года в село Тобино, Рындельского сельсовета, Мгинского района, Ленинградской области, где живут эти колхозники, немцы привезли трех раненых моряков. Страшным пыткам подвергли балтийцев немецкие варвары.

«Младшего командира Литвинова, — говорится в акте, — немецкие солдаты схватили и потащили к парникам, где была выкопана небольшая яма. У этой ямы немцы избили его прикладами и шомполами. поломали ему несколько ребер и смяли всю грудную клетку, а затем несколько солдат схватили Литвинова за голову и за ноги, согнули его в пояснице так, что голова его оказалась между ног. Все его тело посинело и покрылось кровоподтеками. В таком положении немцы связали его и стали сталкивать в яму. Но яма была небольшая, и немцам не удалось столкнуть его. Тогда немцы стали колотить его прикладами, топтать ногами, бить пеналами от артиллерийских снарядов.

Офицер, присутствовавший при этих зверских пытках, недовольный своими солдатами, схватил винтовку, воткнул штык в бок Литвинова и выбросил его из ямы. Затем выколол ему штыком глаза.

Потом изуродованного моряка Литвинова снова бросили в яму, его тело искромсали лопатами и ломами и наложили на него болванки от снарядов.

В это же время другая группа немецких солдат издевалась над тяжело раненными краснофлотцами Авериным и Верьмовым. Их обоих связали вместе лицом к лицу и положили на землю. Два немецких солдата выхватили ножи и набросились на связанных краснофлотцев, как дикие звери. Один из них тупым, ржавым ножом вырезал икры на обоих ногах у краснофлотца Аверина. Одновременно другой немецкий солдат вырезал у него на спине кожу от шеи до поясницы в трех местах.

Истекающего кровью краснофлотца Аверина перевернули на спину, освободили руки краснофлотцу Верьмову и переломали их в локтях. Затем один немецкий солдат сел Верьмову на шею и с остервенением взбесившегося пса изрезал ему всю спину. Второй солдат с прежним хладнокровием вырезал у Верьмова икры на ногах.

Искалеченные и изуродованные трупы краснофлотцев Аверина и Верьмова немцы на штыках пронесли несколько метров и выбросили в овраг».

Мы запомним эти преступления немецких палачей и за эти чудовищные зверства мы рассчитаемся с ними сполна. Пусть же каждая строка акта о гибели моряков-балтийцев, зверски замученных немцами, зовет воинов Красной Армии к беспощадной мести немецким палачам! // Н.Воронов.


В ДАРНИЦКОМ ЛАГЕРЕ ВОЕННОПЛЕННЫХ

Дарница, тихий украинский городок, приобрел сейчас печальную известность: немцы открыли здесь лагерь военнопленных. За колючей проволокой, под охраной автоматчиков и сторожевых собак, томятся советские люди. Лагерь смерти — вот настоящее название этого страшного места.

Немецкие палачи используют любой повод для убийства военнопленных. Если человек подошел близко к проволоке, если он сломал сук с дерева или попытался развести костер, чтобы хоть немного согреться, его немедленно убивают. Так погибли уже сотни военнопленных.

Люди в лагере голодают. Ежедневно несколько десятков человек умирает от истощения. Картофельная шелуха, гнилые овощи и различные отбросы — вот все, чем питаются военнопленные. По приказу должен выдаваться хлеб, но пленные его никогда не видят. Во время раздачи пищи немецкие часовые глумятся над изголодавшимися людьми и зверски их избивают.

Недавно трое военнопленных, находясь на работе, набрали картофельной шелухи и по возвращении в лагерь хотите ее сварить. Это заметил немецкий часовой. Он тут же выбросил картофельную шелуху на землю, а «провинившимся» велел лечь, поднять рубахи и всыпал каждому из них по 20 палочных ударов.

Однажды в лагерь привезли воз полусгнившей свеклы. Один из немецких охранников разрешил военнопленных подойти к повозке и брать свеклу, а второй, стоявший в стороне, открыл в это время огонь из автомата, убил 8 человек и нескольких ранил. Такие сцены здесь происходят ежедневно.

В лагере свирепствуют эпидемии. Люди десятками умирают от тифа и дизентерии. На лагерное кладбище ежедневно свозят от 80 до 120 трудов.

Изнуренных голодом и болезнями людей немцы гонят на каторжные работы. Их запрягают в плуги и так заставляют пахать землю. Если же окончательно обессилевший человек падает и не может больше тянуть за собой плуг, его на мосте пристреливают. Кроме того, немецкие изверга заставляют военнопленных выполнять работы по разминированию участков, где происходили бои. И каждый раз здесь гибнут десятки людей.

Дарницкий лагерь — это еще одна кровавая страница в списке злодеяний гитлеровских бандитов. Кровь убитых и замученных взывает к отмщению! // Т.Бобылев. Действующая армия.

_________________________________________________
Сны Гильды Фишер ("Известия", СССР)
И.Эренбург: Вавилон* ("Красная звезда", СССР)
Жан-Ришар Блок: Фашистская Гретхен ("Известия", СССР)*
И.Эренбург: Бескорыстные гретхен* ("Красная звезда", СССР)**
Д.Заславский: Уничтожение семьи и морали в фашистской Германии ("Красная звезда", СССР)

Газета "Правда" №308 (9079), 4 ноября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/397689.html

Коммунисты и комсомольцы! Будьте в первых рядах борцов против немецко-фашистских захватчиков! (Из лозунгов ЦК ВКП(б) к 25-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции)

"Красная звезда", СССР (№259 [5323]).



Статья опубликована 3 ноября 1942 года.



В громе и грохоте сражений встречаем мы двадцать пятый Октябрь. Отблеском пожаров и святой кровью борцов за свободу напоены боевые знамена, развевающиеся над советской страной. Снова, как и четверть века назад, от края и до края, от моря и до моря народ встал на смертный бой за свободу, за счастье своих детей.



Но двадцать пять лет прошли недаром. Тогда, в октябре 1917 года, наши отцы и братья шли на битву из мрака рабства и угнетения, светлое будущее неясными зарницами еще только загоралось на темном горизонте. Теперь за нами годы гордого творческого труда, радости свободной жизни. Тогда изнуренные, оборванные, мы сражались на развалинах прошлого, в боях добывая оружие для борьбы с врагом. Теперь мы защищаем прекрасное здание нового мира, построенное нашими руками. Мы знаем, как пахнет свобода и счастье. Мы вырастили поколение, не знавшее рабства и угнетения. Мы выковали мощное оружие, несущее смерть ненавистным поработителям. Врагу не поставить на колени народ, утвердивший свое господство на своей земле, отвыкший склонять голову перед иноземными хозяевами и господами!

Огненная линия фронта, словно гигантская молния, расколола живое тело нашей родины.

За спиной нашей сражающейся армии простирается единый боевой лагерь свободной советской земли — суровый в своей решимости бороться до конца, прекрасный в своем единстве и сознании несгибаемой силы.

Здесь люди встречают великий праздник в напряженном труде и бою, но так же вольно и победно, как и раньше, полыхают над ними бессмертные флаги октябрьских завоеваний. Здесь так же, как и раньше, заводы и фабрики служат народному делу, дружные колхозы растят урожай для победы, школы и университеты воспитывают свободных граждан. И здесь нужда и заботы военной годины, горесть неисчислимых потерь легли суровым отпечатком на лица советских людей. Но гордо подняты головы, широко и громко звучат слова бессмертных октябрьских лозунгов, и всюду бурлит все та же неуемная, кипучая свободная советская жизнь.

За спиной германских дивизий, яростно атакующих наши позиции, лежат большие пространства захваченной советской земли. В крови и горе, в рабстве и голоде, в нужде и страданиях встречают замученные немецкими мерзавцами советские люди свой еще недавно такой радостный Октябрьский праздник. Не на четверть века, на столетия назад отброшены они лапой фашистского зверя. Перед злодеяниями немцев бледнеют ужасы царизма, от которого навсегда освободила нашу родину Октябрьская революция. Народ называл царский режим каторгой, а последнего царя Николая — «Николаем кровавым». Гитлеровцы установили в оккупированных советских областях режим такого дикого произвола, насилия и зверств, они пролили такие необ'емное море невинной крови, что нет в человеческом языке достаточно сильных слов, чтобы заклеймить их.

У наших людей, подпавших под немецкое иго, они не только отняли все завоеванное за двадцать пять лет советской власти, но создали такие невыносимые условия, которые ведут к одному — к гибели и вымиранию.

Великий Октябрь отдал во владение трудящихся фабрики и заводы, открыл для миллионов возможность плодотворного труда на благо всего народа. Гитлеровцы разрушили и осквернили оккупированные города и рабочие поселки, угоняют сотни тысяч советских граждан на каторжные работы в Германию.

Великий Октябрь дал крестьянам землю и колхозный строй, ведущий к зажиточной жизни, повышающий благосостояние и культурный уровень деревни. Гитлеровцы разорили села в оккупированных советских районах, ограбили дочиста колхозников, отобрали у них землю. Гитлеровцы воскресили на русской земле из мрака далекого дикое царство крепостного права, заставили колхозников отбывать барщину в насаждаемых всюду поместьях немецких баронов и помещиков.

Великий Октябрь дал советским людям право на образование, на отдых. Гитлеровцы закрыли в оккупированных районах школы и институты, превратили в развалины театры и дворцы культуры, с исступлением варваров душат национальную культуру русских, украинцев, белоруссов, литовцев, латышей и других советских народов.

Окровавленные, полумертвые от голода и каторжного труда встречают двадцать пятый Октябрь жители временно оккупированных немцами советских районов и областей. Но в душном мраке фашистского безвременья как символ непокорного советского духа и призыв к всенародной борьбе сверкают молнии партизанских выстрелов, блещет багровое пламя внезапных взрывов. Народные мстители, смелые предвестники грядущего освобождения, протягивающие братскую руку Красной Армии, — советские партизаны громят ненавистных оккупантов. Отвага участников октябрьских боев живет в сердцах рабочих, колхозников, интеллигентов, поднявших знамя партизанской борьбы в тылу врага.

Воины Красной Армии! В канун великого праздника вглядитесь вперед, окиньте мысленным взором советские земли, стонущие под игом чужеземцев, вслушайтесь в родные голоса, доносящиеся с Запада. Кровь невинных жертв зовет к мести! Стоны еще недавно свободных братьев, превращенных ныне в немецких рабов, разрывают сердце и зовут вперед! В октябрьском призыве родины гневно и грозно звучат пламенные слова: «Воины Красной Армии! Беспощадно мстите немецко-фашистским мерзавцам за разграбление и разорение наших городов и сел, за насилия над женщинами и детьми, за смерть советских людей! Кровь за кровь! Смерть за смерть!».

Под Сталинградом и в горах Кавказа, на Дону и под Ржевом, под Ленинградом и в лесах Карелии — всюду, где советский воин стоит лицом к лицу с врагом, пусть святой мести будет отдано каждое наше дыхание, каждый удар сердца. Бить немцев без передышки, уничтожать один за другими немецкие танки, орудия, пулеметы, разносить в клочья все живые тела и металл на немецких позициях. Только так мы спасем от захвата и разграбления родную землю, не тронутую врагом, и ускорим освобождение оккупированных советских районов.

Наши братья и сестры, изнывающие под немецким ярмом, ждут Красную Армию, верят и нее, молятся на красноармейскую звезду, сияющую сквозь кровавый туман, как чистое небесное светило, как вечный огонь свободы и счастья. В талантливой повести Ванды Василевской «Радуга» есть волнующее описание встречи разведчиков наступающей красноармейской части с колхозницей из села, долгое время занятого немцами. Женщина приникла к родным бойцам.

«— Уж мы ждали, ждали! Уж мы днями и ночами вас выглядывали, — шопотом причитала она, гладя рукав шинели».

Советская патриотка, не сломленная долгими месяцами фашистского плена, рассказала разведчикам, как расположены вражеские огневые точки в селе и, расставаясь, сказала: «—Только вы поторапливайтесь, поторапливайтесь, пора… Все глаза проглядели...

— Не так-то легко, мать…

— Знаю, что не легко, да ведь и нам не легко... Вы уж постарайтесь, ребята, возьмитесь как следует...».

Постарайтесь, товарищи, возьмитесь как следует за овладение искусством бить врага, — говорит воинам Красной Армии советский народ. Голос партии — голос нашей совести и чести, — провозглашает октябрьский боевой зов: «Стойко защищайте каждую пядь родной земли! Уничтожайте живую силу и технику врага! Очищайте советскую землю от немецко-фашистских захватчиков».

В октябрьских боях завоевал наш народ свою свободу и независимость. В боях с ненавистными немецкими захватчиками мы отстоим завоевания Октября, отомстим фашистам за кровь и муки наших людей и воссоединим под великим знаменем Ленина—Сталина все священные земли страны Советов.
____________________________________________
К.Симонов: Земля моя!** ("Красная звезда", СССР)**
А.Сурков: Земля под пеплом ("Красная звезда", СССР)**


**************************************************************************************************************************************************
Да здравствует нерушимая дружба народов нашей страны! (Из лозунгов ЦК ВКП(б) к 25-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции).


Моя жизнь

Я ленинградец, рождения восьмого года, хорошо помню свое детство в темном домике, старом, деревянном, на Муравьевской улице за Невской заставой. Поле голое кругом, зимой ветер наметал огромные сугробы снега, весной — грязь непролазная. Мостовых нет. Унылая картина. Мать в вечной заботе. Пятеро нас было, один другого меньше. Отца почти не видели, редко приходил он с завода, кочегаром на Семянниковском работал. Заработка нехватало, нужда кругом. У отца от казачьей нагайки шрам на лице — памятка девятьсот пятого года.

А тут загремела Октябрьская революция. Ожили сразу мои старики, и переехали мы в Нарвский район, отец перешел на Красный Путиловец. Брат Александр стал работать на заводе. Сестра Мария тоже. Я расту и как будто со мной жизнь растет. Все оборачивается по-новому: уже никакого темного домика, а дали отцу квартиру в новом доме, большую, светлую, теплую — паровое отопление. Я в то время учился на слесаря. Потянуло меня на эту специальность. Пошел я в техникум. Кончил его.

Смотрю кругом, что делается. На моих глазах выросла Нарвская застава. Какие дома стоят, магазины, клубы, жизнь кипит! Лиц не узнать. Крепкий, сильный народ растет. Отец старик, и тот полон бодрости, перебросили его на Красный Треугольник — работает, несмотря на годы. Поехал я как-то за Невскую мою заставу, в край моего детства. Смотрю, нет моего деревянного домика, да я и не жалел, что нет его. Стоят большие каменные корпуса, стоят новые заводы, трамвай идет, под ногой асфальт — итти приятно. Чистота. Газетные киоски. Никакого голого поля. Чудеса!

Все эти чудеса принесла советская власть. Я не знаю, как преобразились дальние окраины наши, не приходилось там бывать, но зато я изо дня в день видел, как наш славный город Ленина становился все прекрасней…

Вспомнить сейчас, как я жил до немецкого нашествия! Какую жизнь нам прервали немцы! Я жил, как живет рядовой советский человек. Все у меня было: дом, семья, работа, мечта о том, как я пойду в Электротехнический институт. Все дороги открыты. Женился я, двое сыновей росли: Анатолий и Юрий. Работаю, учусь, от завода годовые билеты в театр, смотрю драму, дома библиотека: читаю Толстого, Гоголя, Горького, Пушкина, Лермонтова. Зимой, в выходной день, на лыжах с женой ходим. Летом в отпуск едем: на Висерскую, на дачу, на Кавказ, в Сочи, в Гагры. Какое там море, какие горы… Ежегодно в доме отдыха бывал. Воду люблю, Неву — на лодках гребным спортом стал заниматься, играл в волейбол. Мечтал: сыновья вырастут, учиться будут — еще шире свет увидят.

Город свой любил и радовался его расцвету. Казалось мне: чего захочу, того и добьюсь. Отец уже на пенсии был, как по Конституции полагается. Наступило лето сорок первого года. Захотелось отцу на родину поехать, давно не был у себя, соскучился, на старости лет проведать родные места захотелось. Взял моих сыновей и поехал к сестре. Она под Витебском крестьянствовала. Проводил я их на летний отдых. Остался с женой. Встаю в воскресный день, не торопясь, пью чай, завтракаю, вдруг радио. Говорит Вячеслав Михайлович Молотов. Немцы ворвались к нам! Война!

Все сразу по-другому стало. Надо итти на защиту, нечего ждать. Повестки не несут. Иду сам. Я партийный человек, должен быть в полной готовности. Прихожу — не берут, говорят: вы на особом учете. Пошел в райком. Там собирают отряд добровольцев — особый батальон. Попал в батальон. Присвоили мне звание воентехника. Попрощался я с женой и уехал на фронт.

Война быстро катила. И из газет вижу, что попали мои — и отец, и сестра, и сынишки в немецкие лапы. Немцы орудуют под Витебском. Нет с тех пор от них никаких известий. Что с ними, живы ли, как зиму прошлую под немецким игом прожили, — не знаю.

Стали мы на защиту Ленинграда. Едем на фронт по шоссе, и какое шоссе — не узнать. Все его застроили, улицей стало шоссе, шире Невского, дома — как дворцы, и Дворец Советов совсем готов. Миновали Пулково. Как сейчас помню, у Красногвардейска вечером 8 сентября идут на нас первые немецкие танки. Спешат к Ленинграду. Первые выстрелы я до сих пор помню. Три танка мы им подбили, пехоту разогнали. И с того дня пошло… Раскрылась передо мной война.

Пришли мы на Пулковские высоты. Дрались мы с немцем жестоко, за нами ведь был родной город. Вся разбойничья натура, все немецкое хищничество тут раскрылось. Небо в огне. Жжет все гитлеровский зверь. Видел я, как рухнули башни Гатчинского дворца, как горели парки Пушкина, деревья вверх летели, в стены дворцов снаряды били, кругом разрушение и зверство. Вот она, война с фашизмом — на жизнь и смерть! Идет враг все уничтожить, от нашей счастливой жизни камня на камне не оставить. Стояла на Пулковской горе обсерватория. Красивые тихие здания. Ничего от них больше нет. Четыре голых стены. Все обвалил немец. Ни на одном дереве вокруг ни одного сучка. Как по расписанию, каждый день палил по 500 снарядов в одно место. Только с весны стал бить потише, потому что уже ориентиров не осталось. Попал я в город зимой. Темно, мрачно, много развалин домов… В моем районе, где жил, тоже развалины. Окон в моей квартире нет, ветер гуляет, снег лежит. На улицах санки с мертвыми тащат.

Увидел я, что нет человека, который бы от немцев не пострадал. И ясно стало: вот стоим мы перед городом, грудью своей прикрыв все, что от нашего счастья осталось. Не уступать врагу ни шагу. Бить его! Я давно уже стал снайпером, но убитых не считал. И тут повели счет сначала. Все стали выходить на передний край охотиться за фрицами. Чем больше с ними бьемся, говорят бойцы, тем злее становимся. Каждый, как в разведку идет, дрожит от ярости. Им говоришь: ты фрица живого доставь, а им трудно, не утерпеть, им хочется побольше фрицев мертвыми увидеть. И я ожесточился. Положил уже двадцать пять фашистов. Выйдешь, и обратно не уходишь, пока его не свалишь. Так он закопался, что не сразу его отыщешь. Первого я убил из станкового пулемета, последнего в боевом охранении винтовкой снял.

Когда я на войну пошел, — каждый выстрел меня настораживал, а сейчас вокруг мины рвутся, и хоть бы что. Привык. Закалился, обстрелялся. Из воентехника строевым командиром стал. Сейчас я старший ад’ютант батальона. Бойцы тоже стали новыми, окрепли в борьбе.

И вот отсюда, с высоты, смотришь вечером: лежит наш прекрасный город, — за ним вся жизнь наша лежит, счастливая советская жизнь. За что мы сражаемся? За нее, за детей наших, за их будущее, за все, что не успел сделать, за все, что сделано. Придет враг — ничего не будет, развалины, кровь. Значит, бей, чтобы не прошел. Придет враг — все, что добыто Октябрьской революцией, затопчет, уничтожит — разве можно такое допустить!?

Мы защищаем завоевания Октября — надо защищать их до последней капли крови. Я мщу за отца, за сестру, за сыновей своих маленьких, за все их страдания там, под немецким игом. Я не могу воевать спокойно. Все нам дала родная советская власть — все хочет уничтожить немец. Жили мы счастливо — хочет он оставить нам одно горе. Вот почему будем мы стоять на своих рубежах непоколебимо, уничтожать врага, пока он весь не согнется под нашими ударами. Это — закон ленинградцев. // Старший лейтенант В.Крюков. г. ЛЕНИНГРАД.


**************************************************************************************************************************************************
Пехотинцы Красной Армии! Стойко защищайте каждую пядь родной земли! Уничтожайте живую силу и технику врага! Очищайте советскую землю от немецко-фашистских захватчиков. Да здравствуют советские пехотинцы! (Из лозунгов ЦК ВКП(б) к 25-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции).


СНАЙПЕРЫ УНИЧТОЖИЛИ ЗА ДЕНЬ 99 НЕМЦЕВ

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ФРОНТ, 2 ноября. (По телеграфу от наш. корр.). Недавно снайперы N части добились замечательного успеха. За сутки они истребили 99 гитлеровцев. Особенно отличились в этот день красноармейцы Скобелев и Дьяченко. Каждый из них уложил шестерых немцев.

Снайперы действуют здесь в тесном контакте с минометчиками. Минометные расчеты бьют по немецким землянкам, а снайперы подстерегают выбегающих солдат. Расчет под командой тов. Сухорукова недавно разбил вражескую землянку и уничтожил пулемет. Действовавшая с ним группа снайперов уложила 21 фашиста.


Три победы летчиков

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 2 ноября. (По телефону). Летчики-истребители старший лейтенант Кормышев и сержант Шапкин, патрулируя, заметили группу вражеских бомбардировщиков, летевших на восток под прикрытием «Мессершмиттов-109». Советские летчики немедленно бросились навстречу фашистам. Шапкин отвлек на себя истребителей, а Кормышев стремительно атаковал строй бомбардировщиков. Один «Юнкерс-88» запылал. Остальные беспорядочно сбросили бомбы и повернули обратно.

Покончив с бомбардировщиками, старший лейтенант поспешил на помощь Шапкину, оказавшемуся в тяжелом положении. Его со всех сторон окружили «Мессершмитты». Кормышев с первой же атаки поджег один вражеский истребитель. Выбросившийся на парашюте немец был взят в плен. На другой день Кормышев и Шапкин снова вступили в бой с немецкими летчиками. На этот раз советские воздушные бойцы тоже уничтожили два вражеских самолета.

Вскоре старшему лейтенанту и сержанту еще раз пришлось встретиться с гитлеровцами. Наши летчики атаковали группу вражеских самолетов, состоявшую из трех «Хейнкелей-111» и двух «Юнкерсов-88». Первым вступил в бой Кормышев. Он трижды атаковал один «Хейнкель», и вражеский бомбардировщик вместе, с грузом бомб врезался в землю. Оставшиеся «Хейнкели» скрылись после повторных атак Кормышева, не сбросив бомб. Успешно действовал и Шапкин. Он атаковал двух «Юнкерсов» и заставил их удрать.

________________________________________________
Под пятой оккупантов* ("Известия", СССР)**
Зона пустыни* ("Красная звезда", СССР)**
В.Финк: Варвары ("Красная звезда", СССР)
Погорелое Городище* ("Красная звезда", СССР)***
Витебск - город смерти* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда", №259 (5323), 3 ноября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/397326.html

Коммунисты и комсомольцы! Будьте в первых рядах борцов против немецко-фашистских захватчиков! (Из лозунгов ЦК ВКП(б) к 25-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции)

"Красная звезда", СССР (№259 [5323]).



Статья опубликована 3 ноября 1942 года.



В громе и грохоте сражений встречаем мы двадцать пятый Октябрь. Отблеском пожаров и святой кровью борцов за свободу напоены боевые знамена, развевающиеся над советской страной. Снова, как и четверть века назад, от края и до края, от моря и до моря народ встал на смертный бой за свободу, за счастье своих детей.



Но двадцать пять лет прошли недаром. Тогда, в октябре 1917 года, наши отцы и братья шли на битву из мрака рабства и угнетения, светлое будущее неясными зарницами еще только загоралось на темном горизонте. Теперь за нами годы гордого творческого труда, радости свободной жизни. Тогда изнуренные, оборванные, мы сражались на развалинах прошлого, в боях добывая оружие для борьбы с врагом. Теперь мы защищаем прекрасное здание нового мира, построенное нашими руками. Мы знаем, как пахнет свобода и счастье. Мы вырастили поколение, не знавшее рабства и угнетения. Мы выковали мощное оружие, несущее смерть ненавистным поработителям. Врагу не поставить на колени народ, утвердивший свое господство на своей земле, отвыкший склонять голову перед иноземными хозяевами и господами!

Огненная линия фронта, словно гигантская молния, расколола живое тело нашей родины.

За спиной нашей сражающейся армии простирается единый боевой лагерь свободной советской земли — суровый в своей решимости бороться до конца, прекрасный в своем единстве и сознании несгибаемой силы.

Здесь люди встречают великий праздник в напряженном труде и бою, но так же вольно и победно, как и раньше, полыхают над ними бессмертные флаги октябрьских завоеваний. Здесь так же, как и раньше, заводы и фабрики служат народному делу, дружные колхозы растят урожай для победы, школы и университеты воспитывают свободных граждан. И здесь нужда и заботы военной годины, горесть неисчислимых потерь легли суровым отпечатком на лица советских людей. Но гордо подняты головы, широко и громко звучат слова бессмертных октябрьских лозунгов, и всюду бурлит все та же неуемная, кипучая свободная советская жизнь.

За спиной германских дивизий, яростно атакующих наши позиции, лежат большие пространства захваченной советской земли. В крови и горе, в рабстве и голоде, в нужде и страданиях встречают замученные немецкими мерзавцами советские люди свой еще недавно такой радостный Октябрьский праздник. Не на четверть века, на столетия назад отброшены они лапой фашистского зверя. Перед злодеяниями немцев бледнеют ужасы царизма, от которого навсегда освободила нашу родину Октябрьская революция. Народ называл царский режим каторгой, а последнего царя Николая — «Николаем кровавым». Гитлеровцы установили в оккупированных советских областях режим такого дикого произвола, насилия и зверств, они пролили такие необ'емное море невинной крови, что нет в человеческом языке достаточно сильных слов, чтобы заклеймить их.

У наших людей, подпавших под немецкое иго, они не только отняли все завоеванное за двадцать пять лет советской власти, но создали такие невыносимые условия, которые ведут к одному — к гибели и вымиранию.

Великий Октябрь отдал во владение трудящихся фабрики и заводы, открыл для миллионов возможность плодотворного труда на благо всего народа. Гитлеровцы разрушили и осквернили оккупированные города и рабочие поселки, угоняют сотни тысяч советских граждан на каторжные работы в Германию.

Великий Октябрь дал крестьянам землю и колхозный строй, ведущий к зажиточной жизни, повышающий благосостояние и культурный уровень деревни. Гитлеровцы разорили села в оккупированных советских районах, ограбили дочиста колхозников, отобрали у них землю. Гитлеровцы воскресили на русской земле из мрака далекого дикое царство крепостного права, заставили колхозников отбывать барщину в насаждаемых всюду поместьях немецких баронов и помещиков.

Великий Октябрь дал советским людям право на образование, на отдых. Гитлеровцы закрыли в оккупированных районах школы и институты, превратили в развалины театры и дворцы культуры, с исступлением варваров душат национальную культуру русских, украинцев, белоруссов, литовцев, латышей и других советских народов.

Окровавленные, полумертвые от голода и каторжного труда встречают двадцать пятый Октябрь жители временно оккупированных немцами советских районов и областей. Но в душном мраке фашистского безвременья как символ непокорного советского духа и призыв к всенародной борьбе сверкают молнии партизанских выстрелов, блещет багровое пламя внезапных взрывов. Народные мстители, смелые предвестники грядущего освобождения, протягивающие братскую руку Красной Армии, — советские партизаны громят ненавистных оккупантов. Отвага участников октябрьских боев живет в сердцах рабочих, колхозников, интеллигентов, поднявших знамя партизанской борьбы в тылу врага.

Воины Красной Армии! В канун великого праздника вглядитесь вперед, окиньте мысленным взором советские земли, стонущие под игом чужеземцев, вслушайтесь в родные голоса, доносящиеся с Запада. Кровь невинных жертв зовет к мести! Стоны еще недавно свободных братьев, превращенных ныне в немецких рабов, разрывают сердце и зовут вперед! В октябрьском призыве родины гневно и грозно звучат пламенные слова: «Воины Красной Армии! Беспощадно мстите немецко-фашистским мерзавцам за разграбление и разорение наших городов и сел, за насилия над женщинами и детьми, за смерть советских людей! Кровь за кровь! Смерть за смерть!».

Под Сталинградом и в горах Кавказа, на Дону и под Ржевом, под Ленинградом и в лесах Карелии — всюду, где советский воин стоит лицом к лицу с врагом, пусть святой мести будет отдано каждое наше дыхание, каждый удар сердца. Бить немцев без передышки, уничтожать один за другими немецкие танки, орудия, пулеметы, разносить в клочья все живые тела и металл на немецких позициях. Только так мы спасем от захвата и разграбления родную землю, не тронутую врагом, и ускорим освобождение оккупированных советских районов.

Наши братья и сестры, изнывающие под немецким ярмом, ждут Красную Армию, верят и нее, молятся на красноармейскую звезду, сияющую сквозь кровавый туман, как чистое небесное светило, как вечный огонь свободы и счастья. В талантливой повести Ванды Василевской «Радуга» есть волнующее описание встречи разведчиков наступающей красноармейской части с колхозницей из села, долгое время занятого немцами. Женщина приникла к родным бойцам.

«— Уж мы ждали, ждали! Уж мы днями и ночами вас выглядывали, — шопотом причитала она, гладя рукав шинели».

Советская патриотка, не сломленная долгими месяцами фашистского плена, рассказала разведчикам, как расположены вражеские огневые точки в селе и, расставаясь, сказала: «—Только вы поторапливайтесь, поторапливайтесь, пора… Все глаза проглядели...

— Не так-то легко, мать…

— Знаю, что не легко, да ведь и нам не легко... Вы уж постарайтесь, ребята, возьмитесь как следует...».

Постарайтесь, товарищи, возьмитесь как следует за овладение искусством бить врага, — говорит воинам Красной Армии советский народ. Голос партии — голос нашей совести и чести, — провозглашает октябрьский боевой зов: «Стойко защищайте каждую пядь родной земли! Уничтожайте живую силу и технику врага! Очищайте советскую землю от немецко-фашистских захватчиков».

В октябрьских боях завоевал наш народ свою свободу и независимость. В боях с ненавистными немецкими захватчиками мы отстоим завоевания Октября, отомстим фашистам за кровь и муки наших людей и воссоединим под великим знаменем Ленина—Сталина все священные земли страны Советов.
____________________________________________
К.Симонов: Земля моя!** ("Красная звезда", СССР)**
А.Сурков: Земля под пеплом ("Красная звезда", СССР)**


**************************************************************************************************************************************************
Да здравствует нерушимая дружба народов нашей страны! (Из лозунгов ЦК ВКП(б) к 25-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции).


Моя жизнь

Я ленинградец, рождения восьмого года, хорошо помню свое детство в темном домике, старом, деревянном, на Муравьевской улице за Невской заставой. Поле голое кругом, зимой ветер наметал огромные сугробы снега, весной — грязь непролазная. Мостовых нет. Унылая картина. Мать в вечной заботе. Пятеро нас было, один другого меньше. Отца почти не видели, редко приходил он с завода, кочегаром на Семянниковском работал. Заработка нехватало, нужда кругом. У отца от казачьей нагайки шрам на лице — памятка девятьсот пятого года.

А тут загремела Октябрьская революция. Ожили сразу мои старики, и переехали мы в Нарвский район, отец перешел на Красный Путиловец. Брат Александр стал работать на заводе. Сестра Мария тоже. Я расту и как будто со мной жизнь растет. Все оборачивается по-новому: уже никакого темного домика, а дали отцу квартиру в новом доме, большую, светлую, теплую — паровое отопление. Я в то время учился на слесаря. Потянуло меня на эту специальность. Пошел я в техникум. Кончил его.

Смотрю кругом, что делается. На моих глазах выросла Нарвская застава. Какие дома стоят, магазины, клубы, жизнь кипит! Лиц не узнать. Крепкий, сильный народ растет. Отец старик, и тот полон бодрости, перебросили его на Красный Треугольник — работает, несмотря на годы. Поехал я как-то за Невскую мою заставу, в край моего детства. Смотрю, нет моего деревянного домика, да я и не жалел, что нет его. Стоят большие каменные корпуса, стоят новые заводы, трамвай идет, под ногой асфальт — итти приятно. Чистота. Газетные киоски. Никакого голого поля. Чудеса!

Все эти чудеса принесла советская власть. Я не знаю, как преобразились дальние окраины наши, не приходилось там бывать, но зато я изо дня в день видел, как наш славный город Ленина становился все прекрасней…

Вспомнить сейчас, как я жил до немецкого нашествия! Какую жизнь нам прервали немцы! Я жил, как живет рядовой советский человек. Все у меня было: дом, семья, работа, мечта о том, как я пойду в Электротехнический институт. Все дороги открыты. Женился я, двое сыновей росли: Анатолий и Юрий. Работаю, учусь, от завода годовые билеты в театр, смотрю драму, дома библиотека: читаю Толстого, Гоголя, Горького, Пушкина, Лермонтова. Зимой, в выходной день, на лыжах с женой ходим. Летом в отпуск едем: на Висерскую, на дачу, на Кавказ, в Сочи, в Гагры. Какое там море, какие горы… Ежегодно в доме отдыха бывал. Воду люблю, Неву — на лодках гребным спортом стал заниматься, играл в волейбол. Мечтал: сыновья вырастут, учиться будут — еще шире свет увидят.

Город свой любил и радовался его расцвету. Казалось мне: чего захочу, того и добьюсь. Отец уже на пенсии был, как по Конституции полагается. Наступило лето сорок первого года. Захотелось отцу на родину поехать, давно не был у себя, соскучился, на старости лет проведать родные места захотелось. Взял моих сыновей и поехал к сестре. Она под Витебском крестьянствовала. Проводил я их на летний отдых. Остался с женой. Встаю в воскресный день, не торопясь, пью чай, завтракаю, вдруг радио. Говорит Вячеслав Михайлович Молотов. Немцы ворвались к нам! Война!

Все сразу по-другому стало. Надо итти на защиту, нечего ждать. Повестки не несут. Иду сам. Я партийный человек, должен быть в полной готовности. Прихожу — не берут, говорят: вы на особом учете. Пошел в райком. Там собирают отряд добровольцев — особый батальон. Попал в батальон. Присвоили мне звание воентехника. Попрощался я с женой и уехал на фронт.

Война быстро катила. И из газет вижу, что попали мои — и отец, и сестра, и сынишки в немецкие лапы. Немцы орудуют под Витебском. Нет с тех пор от них никаких известий. Что с ними, живы ли, как зиму прошлую под немецким игом прожили, — не знаю.

Стали мы на защиту Ленинграда. Едем на фронт по шоссе, и какое шоссе — не узнать. Все его застроили, улицей стало шоссе, шире Невского, дома — как дворцы, и Дворец Советов совсем готов. Миновали Пулково. Как сейчас помню, у Красногвардейска вечером 8 сентября идут на нас первые немецкие танки. Спешат к Ленинграду. Первые выстрелы я до сих пор помню. Три танка мы им подбили, пехоту разогнали. И с того дня пошло… Раскрылась передо мной война.

Пришли мы на Пулковские высоты. Дрались мы с немцем жестоко, за нами ведь был родной город. Вся разбойничья натура, все немецкое хищничество тут раскрылось. Небо в огне. Жжет все гитлеровский зверь. Видел я, как рухнули башни Гатчинского дворца, как горели парки Пушкина, деревья вверх летели, в стены дворцов снаряды били, кругом разрушение и зверство. Вот она, война с фашизмом — на жизнь и смерть! Идет враг все уничтожить, от нашей счастливой жизни камня на камне не оставить. Стояла на Пулковской горе обсерватория. Красивые тихие здания. Ничего от них больше нет. Четыре голых стены. Все обвалил немец. Ни на одном дереве вокруг ни одного сучка. Как по расписанию, каждый день палил по 500 снарядов в одно место. Только с весны стал бить потише, потому что уже ориентиров не осталось. Попал я в город зимой. Темно, мрачно, много развалин домов… В моем районе, где жил, тоже развалины. Окон в моей квартире нет, ветер гуляет, снег лежит. На улицах санки с мертвыми тащат.

Увидел я, что нет человека, который бы от немцев не пострадал. И ясно стало: вот стоим мы перед городом, грудью своей прикрыв все, что от нашего счастья осталось. Не уступать врагу ни шагу. Бить его! Я давно уже стал снайпером, но убитых не считал. И тут повели счет сначала. Все стали выходить на передний край охотиться за фрицами. Чем больше с ними бьемся, говорят бойцы, тем злее становимся. Каждый, как в разведку идет, дрожит от ярости. Им говоришь: ты фрица живого доставь, а им трудно, не утерпеть, им хочется побольше фрицев мертвыми увидеть. И я ожесточился. Положил уже двадцать пять фашистов. Выйдешь, и обратно не уходишь, пока его не свалишь. Так он закопался, что не сразу его отыщешь. Первого я убил из станкового пулемета, последнего в боевом охранении винтовкой снял.

Когда я на войну пошел, — каждый выстрел меня настораживал, а сейчас вокруг мины рвутся, и хоть бы что. Привык. Закалился, обстрелялся. Из воентехника строевым командиром стал. Сейчас я старший ад’ютант батальона. Бойцы тоже стали новыми, окрепли в борьбе.

И вот отсюда, с высоты, смотришь вечером: лежит наш прекрасный город, — за ним вся жизнь наша лежит, счастливая советская жизнь. За что мы сражаемся? За нее, за детей наших, за их будущее, за все, что не успел сделать, за все, что сделано. Придет враг — ничего не будет, развалины, кровь. Значит, бей, чтобы не прошел. Придет враг — все, что добыто Октябрьской революцией, затопчет, уничтожит — разве можно такое допустить!?

Мы защищаем завоевания Октября — надо защищать их до последней капли крови. Я мщу за отца, за сестру, за сыновей своих маленьких, за все их страдания там, под немецким игом. Я не могу воевать спокойно. Все нам дала родная советская власть — все хочет уничтожить немец. Жили мы счастливо — хочет он оставить нам одно горе. Вот почему будем мы стоять на своих рубежах непоколебимо, уничтожать врага, пока он весь не согнется под нашими ударами. Это — закон ленинградцев. // Старший лейтенант В.Крюков. г. ЛЕНИНГРАД.


**************************************************************************************************************************************************
День рождения


Прозрачная даль в горах. Из моего окна строго на север я вижу моздокскую долину и скрытый в бурьянах передний край вражеской линии. А на юге простирается Кавказский хребет. Лучи солнца играют на снежных вершинах, таких далеких и близких моему сердцу. Даже в самые тяжелые минуты боя меня невольно тянет взглянуть на родные горы. Они стоят величественные, гордые, неприступные. Один вид их вселяет в меня силу и гордость. Глядя на Казбек, я мысленно разговариваю со своей родной Грузией.

Там, за Кавказским хребтом, лежит моя родина — плодородная Кахетия. Я из Телави, рабочий. Сейчас я и мой брат Михаил, мы оба защищаем нашу родину от фашистских варваров. Отделение, которым я командую, выдержало ночной бой. На рассвете над нами прошли немецкие танки, они утюжили наши окопы, но они бессильны были победить нас. Мы понесли потери, но враг не прошел через наш рубеж обороны. Мы остались на месте, и я сказал своим землякам-грузинам:

— Стойте крепко и нерушимо, как стоит Казбек.

После боя я разговорился со своими бойцами и сказал им, что скоро я начну принимать поздравления в честь дня моего рождения.

— Сержант, — спросил меня Давид Гогосванидзе, — когда вы родились?

— Седьмого ноября день моего рождения, — ответил я бойцу, — к этому дню готовьте, товарищи, подарки своему командиру, увеличивайте счет убитых вами фрицев.

Я родился в августе 1917 года, но у нас в семье было принято праздновать день моего рождения седьмого ноября. Мои сверстники по школе завидовали мне, наши соседи говорили моей матери:

— Твой Нико счастливый, он родился в один год с советской властью.

С чистой совестью я хочу сказать, что мы жили хорошо. Я перебираю в памяти всю свою жизнь. Вот дом в Телави, где я родился. Виноградные лозы тянутся к солнцу. Надо мною чистое, безмятежное небо. Мы жили просто и счастливо. Дети Кахетии росли год от году. Соками жизни наливалось наше поколение. Мы богатели, для нас в селе строилась новая школа, нам издавали книги, нас обуревали честолюбивые мечты — кем же мы будем? Юные, мы принимали все завоеванное советской властью, как должное. Да, только так и надо жить, и как небо родины высокое, ясное, с безграничными горизонтами, так и наши мечты были чисты и благородны.

Веками стоят кавказские горы, веками текут быстрые реки. Все на Кавказе было создано природой для благоденствия человека. Все ласкало взор, все было к услугам людей, но счастья и мира Кавказ в прошлом не знал. Наши отцы до дна испили чашу унижений и распрей, которые разжигались между горскими народами. Хорошо сказал наш Киров — художники буржуазии интересовались кавказскими народами потому, что над ними красиво реяли свободные орлы, но они не замечали орлов, живущих у подножия этих гор со связанными крыльями.

Крылья развязала нам советская власть. Прекрасный обычай живет в нашей стране. В дни октябрьских торжеств мы любили мечтать, строили планы на будущее. В моем селе откроется еще одна школа. Мы расширим наши виноградники, наша родина будет богаче, и люди ее заживут еще более радостно. Наши личные планы сливались с планами всей страны. Теперь у нас у всех одна мечта — изгнать врага со священной советской земли. Немцы двинулись в предгорья Кавказа, они рвутся к источникам нефти, они хотят оседлать Кавказский хребет и дикой ордой ринуться в плодородные долины Грузии, Армении, Аджарии.

В одном осетинском селении, откуда наши части выбили противника, бойцы увидели страшную картину. К обгорелому столбу разрушенного дома была привязана маленькая осетинская девочка. Она умирала от истощения, от физических мучений. Из расспросов уцелевших жителей села выяснилось, что немцы надругались над родителями этой девочки, угнали их с собой, а ребенка обрекли на мучительную казнь. Это было в сумерках. Я никогда не забуду толпу осетин, окружившую бойца, который бережно держал на руках маленькую обессилевшую девочку. Осетины молчали. Я понял их, почувствовал их мысли. Ни разрушенные жилища, ни грабежи, которые творили немцы в этом селе, — ничто так не ударило в гордое кавказское сердце, как вид этого истерзанного ребенка. Любовь к детям у горских народов священна. Толпа расступилась, когда старый, опирающийся на палку осетин выступил вперед. Он поднял руку, как бы призывая небо в свидетели.

— Гитлер должен отдать свою кровь, — сказал старик. — Мы все должны его убить. Таков суровый закон мести.

Я слушал старика, смотрел на девочку, и пламя ненависти сжигало мое сердце. Мой земляк Давид Гогосванидзе заметил мое волнение и спросил:

— Что с тобой, сержант?

— Если у вас есть дети, — сказал я бойцам моего отделения, — если у вас есть маленькие братья и сестры, смотрите на эту девочку и думайте о них.

Я думал о своих детях: о Зизо, о Курами, об Омаре… Вот на какую участь немцы хотят обречь моих детей. Они хотят сделать их рабами, убить в них человеческое достоинство, связать их крылья, как это было встарь.

В давние времена у кавказских народов существовал обычай, освященный веками: в общую чашу войны сливали капли крови, и, коснувшись этой крови, люди навсегда связывали себя дружбой, честью, славой. В дни великой отечественной войны такой чашей стала наша земля. Мы окропили ее своею братской кровью — русские, грузины, украинцы, узбеки, осетины, белоруссы. Гордостью наполняется мое сердце, когда я думаю о братстве воинов Красной Армии. В нашей части плечом к плечу сражаются узбек Джуманов, уничтоживший четыре немецких танка, сибирский охотник Кохасько, уничтоживший 23 немца, грузин Мамардашвили, разбивший три огневых точки врага, украинец Прокопенко, уничтоживший пулеметный расчет противника. Родину Прокопенко, Украину, немцы искромсали. Он дерется теперь на кавказской земле за свою Украину. Джуманов дерется за свой Узбекистан, а все вместе мы бьемся за нашу великую отчизну.

Красивы горы Кавказа. Дики и неприступны высокие скалы. Сказания грузинских летописей говорят о том, что в седой древности в Дарьяльском ущелье существовали кавказские ворота. Они были заложены наглухо от набегов разбойников и диких племен. Теперь мы должны стать железной стеной в предгорьях Кавказа и сломить напор фашистских орд. Свою гибель немцы должны найти у гор Кавказа. Для нас и для наших детей должны сиять кавказские вершины. Для нас должен зреть виноград.

Вот мысли и думы, с которыми я встречаю свой день рождения — Октябрьскую годовщину. Эти думы укрепляют мою душу и вселяют уверенность в победе. Триста метров отделяют рубеж моего отделения от вражеских окопов. Сейчас затишье. Солнце склоняется на запад, и горы потемнели. Но бой может вспыхнуть в любую минуту. Я смотрю на родные горы, и, словно песня из далекого прошлого, через Кавказский хребет летят ко мне гордые, ободряющие слова витязя Автандила:

Жалок тот, кто перед битвой укрывается трусливо,
Вечно думает о смерти и горюет молчаливо.
Все равны мы перед смертью, всех разит ее копье.
Лучше славная кончина, чем позорное житье.

// Сержант Н.Хуцушвили. РАЙОН МОЗДОКА.


**************************************************************************************************************************************************
Пехотинцы Красной Армии! Стойко защищайте каждую пядь родной земли! Уничтожайте живую силу и технику врага! Очищайте советскую землю от немецко-фашистских захватчиков. Да здравствуют советские пехотинцы! (Из лозунгов ЦК ВКП(б) к 25-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции).


СНАЙПЕРЫ УНИЧТОЖИЛИ ЗА ДЕНЬ 99 НЕМЦЕВ

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ФРОНТ, 2 ноября. (По телеграфу от наш. корр.). Недавно снайперы N части добились замечательного успеха. За сутки они истребили 99 гитлеровцев. Особенно отличились в этот день красноармейцы Скобелев и Дьяченко. Каждый из них уложил шестерых немцев.

Снайперы действуют здесь в тесном контакте с минометчиками. Минометные расчеты бьют по немецким землянкам, а снайперы подстерегают выбегающих солдат. Расчет под командой тов. Сухорукова недавно разбил вражескую землянку и уничтожил пулемет. Действовавшая с ним группа снайперов уложила 21 фашиста.


Три победы летчиков

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 2 ноября. (По телефону). Летчики-истребители старший лейтенант Кормышев и сержант Шапкин, патрулируя, заметили группу вражеских бомбардировщиков, летевших на восток под прикрытием «Мессершмиттов-109». Советские летчики немедленно бросились навстречу фашистам. Шапкин отвлек на себя истребителей, а Кормышев стремительно атаковал строй бомбардировщиков. Один «Юнкерс-88» запылал. Остальные беспорядочно сбросили бомбы и повернули обратно.

Покончив с бомбардировщиками, старший лейтенант поспешил на помощь Шапкину, оказавшемуся в тяжелом положении. Его со всех сторон окружили «Мессершмитты». Кормышев с первой же атаки поджег один вражеский истребитель. Выбросившийся на парашюте немец был взят в плен. На другой день Кормышев и Шапкин снова вступили в бой с немецкими летчиками. На этот раз советские воздушные бойцы тоже уничтожили два вражеских самолета.

Вскоре старшему лейтенанту и сержанту еще раз пришлось встретиться с гитлеровцами. Наши летчики атаковали группу вражеских самолетов, состоявшую из трех «Хейнкелей-111» и двух «Юнкерсов-88». Первым вступил в бой Кормышев. Он трижды атаковал один «Хейнкель», и вражеский бомбардировщик вместе, с грузом бомб врезался в землю. Оставшиеся «Хейнкели» скрылись после повторных атак Кормышева, не сбросив бомб. Успешно действовал и Шапкин. Он атаковал двух «Юнкерсов» и заставил их удрать.

________________________________________________
Под пятой оккупантов* ("Известия", СССР)**
Зона пустыни* ("Красная звезда", СССР)**
В.Финк: Варвары ("Красная звезда", СССР)
Погорелое Городище* ("Красная звезда", СССР)***
Витебск - город смерти* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №259 (5323), 3 ноября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/397326.html

Долой кровавую клику гитлеровских правителей и их пособников! К суровому ответу организаторов чудовищных злодеяний и кровавых преступлений против народов Советского Союза и всех оккупированных стран Европы!. ИЗ ЛОЗУНГОВ ЦК ВКП(б) К 25-й ГОДОВЩИНЕ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Л.Кудреватых, "Известия", СССР (№260 [7946]).



Статья опубликована 4 ноября 1942 года.



Утро над степью, запах сухой травы, синий горизонт, пыль, поднятая машинами на фронтовой дороге. Камень цвета земли лежит в изголовье уральца Александра Алеканцева. Вот он, фронт, тот самый передний край, который уже не раз представлялся ему, когда он на учениях выводил расчет своего орудия на условный рубеж!



Алеканцев давно не спит. Да и спал ли он в эту первую ночь в степи? В сумерки они притянули сюда орудие, окопались, разместили в ямках ящики со снарядами. И тут сразу наступил рассвет. Он здесь не такой, как на Урале. Там — леса, вьются, как змеи, лесные речушки. А здесь пустынно кругом. Неуютно человеку в степи, особенно в первый раз.

— Мамот, ты спишь?

— Какое там сплю! — отозвался Мамот.

— Разве успеть?

— Не спишь, значит, думаешь!

Оказалось, что из расчета немного подремал только Саша Скороход. Фамилия не соответствовала натуре этого парня, спокойного, медлительного. Гриша Щанкин и Аким Пчелкин долго прислушивались к размеренному дыханию Скорохода, тоже стараясь забыться, но уснуть они не смогли.

— Вот, значит, и Волга, — сказал Гриша. — Сталинград, значит!

— Выходит так, — ответил Аким Пчелкин, занятый своими думами.

— Говорят, красивый Сталинград, асфальт на улицах, внизу Волга течет. Бывал, Аким, в Сталинграде?

— Нет, не бывал.

Молодые, крепкие парни! Самому старшему среди них 22 года. К Волге они ехали, как выразился старший среди них по званию — командир орудия, он же комсомольский вожак, с одной мыслью: по-комсомольски стоять за Сталинград. И теперь им, полку противотанковых орудий, выпала честь в степи задержать, рассеять и уничтожить немецкую танковую дивизию, маршем идущую на подкрепление фашистским войскам, которые наседают на город, на его рабочие поселки.

Орудие старшего сержанта Алеканцева, обслуживаемое комсомольским расчетом, было образцовым не только в батарее, но и в полку. В поезде и на марше комсомольский расчет служил примером организованности и дисциплины.

Убедившись, что ребята все равно не спят, а солнце уже выползло из-за дальнего холма и золотит степь, Алеканцев поднялся на ноги, вылез из окопчика, потянулся и, проверяя свое предположение, спросил:

— Густав, ты у нас все знаешь! Где по-твоему танки пойдут?

— По степи, — ответил тот.

— Степь широкая. Справа или слева от нас?

— В лоб пойдут, как-раз на нас, — вступил в разговор до тех пор молчавший Скороход.

Три часа батарейцы ждали колонны немецких танков. Из штаба полка уже не раз передавали, где танки движутся, кому и как развернуть орудия. Напряжение росло с каждой минутой, люди часто свертывали цыгарки. Пчелкин упражнялся в шутках, стараясь скоротать часы ожидания.

Пришел командир полка, строго сказал:

— Ближе подпустить, не бояться! Мы в засаде сидим, и они не ждут такой встречи.

И вот скоро стали видны на горизонте густые облака пыли. По степи разнесся рокот моторов.

— Идут! — закричал подносчик снарядов Мамот.

А потом танки увидели все, кто стоял у орудий. Они шли по степи тремя колоннами. На батарею в лоб двигалось больше тридцати машин. Их подпустили близко, так близко, что видны уже были лица немецких офицеров, поднявшихся из люков. И степь, молчаливо пропускавшая до сих пор колонну врага, вдруг заухала, застонала. Гулко раздались орудийные выстрелы.

Наводчик Густав Фоц после первого выстрела сказал:

— Грянул бой, ребятки, великий бой!

Захлопнулись люки немецких танков, и чугунные жерла их пушек изрыгнули ответный огонь. Три пушки и тридцать танков. Пламя комсомольского сердца и тупая холодность фашистских солдафонов вступили в беспощадную борьбу.

Алеканцеву и его друзьям некогда было наблюдать за тем, как вели огонь другие орудия. Алеканцев даже не мог сообразить, почему немецкие танки вдруг перестали стрелять. В эти минуты он весь принадлежал бою, был поглощен им. Он давал команду, и орудие било навстречу танкам...

Стрельба утихла постепенно. Ухали только орудия соседних батарей. На склонах степного холма полыхали подбитые немецкие машины. Их было много, больше десяти. Остальные метались по степи, стараясь укрыться от губительного огня.

Только теперь Алеканцев заметил, что Пчелкин и Мамот возятся около Саши Скорохода, который силится что-то сказать и не может. Осколок снаряда глубоко вошел ему в грудь. Густав Фоц уложил руки на груди умирающего товарища и поправил на его гимнастерке кимовский значок...

Вскоре расчет узнал, что соседние — правое и левое — орудия повреждены, а расчеты их прямым попаданием убиты или ранены. Теперь против кургана осталось одно орудие — комсомольского расчета Алеканцева. Ясно было, что немцы соберут остатки сил и пойдут в атаку на уцелевшую пушку, чтобы уничтожить ее.

Действительно, вскоре курган ожил. Из-за него показались 18 немецких танков.

Орудие Алеканцева приняло бой. Чтобы стрелять наверняка, Алеканцев приказал выкатить орудие на бугорок.

— Будем бить прямой наводкой!

Начался поединок, о котором армейский поэт написал:

В степи под курганом и грохот, и дым,
И знамя родное алеет.
Пусть знают — боец не сдается живым,
Герой никогда не робеет.

Первыми же выстрелами были остановлены три немецких танка. Два загорелись, один, пробитый, замер на месте. Немецкие снаряды рвались вокруг орудия, землей засыпая людей. Осколки стучали о пустые гильзы. Один немецкий снаряд разорвался в нескольких метрах позади расчета. Упали подносчик снарядов Мамот, заряжающий Пчелкин и Гриша Щанкин.

В крови батарейцы родные лежат,
И шепчет товарищ герою:
Смелей, Алеканцев! Ни шагу назад!
В степи стань гранитной горою.

Алеканцев и наводчик Густав Фоц подожгли еще три немецких танка и два подбили. Последний подожженный танк горел в нескольких десятках метров от орудия. Фоц, работавший теперь и за подносчика снарядов, и заряжающим, тоже вдруг упал. Голова его обагрилась кровью. Алеканцев нежно любил Густава, лучшего наводчика полка. Он наклонился над ним.

— Не пробьются! — сказал Алеканцев, как бы утешая друга, и потащил его в щель, в укрытие.

Теперь Алеканцев остался один со своим орудием. Восемь подбитых и сожженных немецких танков замолкли на склоне кургана. Но десять, перегруппировавшись, снова шли в атаку.

Думал ли на рассвете Алеканцев, что так сложится первый его бой? Предполагал ли он, что ему придется заменять весь расчет и драться, пока цело орудие, пока есть снаряды, пока в груди бьется молодое сердце? Александр Алеканцев не испытывал страха. Он горел одним желанием — удержать танки на этом рубеже, не пустить их к Сталинграду.

Новый снаряд, выпущенный орудием, ушел в сторону, но следующий попал в цель. Крайний левый танк загорелся. Это ободрило Алеканцева. Он ловко зарядил и навел орудие на центральный танк. Выстрел. Загорелась и эта машина. Но восемь танков все еще шли вперед, осыпая пулями и снарядами кусок степной земли, на котором стояла пушка.

Когда раздался восьмой выстрел орудия, Алеканцев почувствовал резкую боль: пуля впилась в бедро выше колена. И в это же время третий немецкий танк, подбитый снарядом Алеканцева, заметался на месте. Старший сержант действовал, не обращая внимания на струившуюся кровь. Без суеты брал он снаряды, заряжал и громко командовал самому себе: «Огонь!»

Невиданный поединок продолжался уже более часа. Запылал еще один немецкий танк. Остальные били по орудию с места. Снаряд ударил в ствол пушки, перебил его, и крупный осколок ранил Алеканцева в ногу. Второе ранение. Казалось, теперь все кончено, остается только спасать себя, уходить подальше.

Но за весь этот день Алеканцев не сделал ни одного необдуманного шага. И сейчас он действовал неторопливо. Подорвал остатки своих снарядов, взвалил на плечи совершенно обессилевшего от потери крови Густава Фоца и пополз по опаленной степной траве к штабу полка.

Алеканцева встретили на полпути, помогли ему дотащить раненого друга, сказали:

— Ляг, отдохни, потом отправим тебя в госпиталь.

— А танки? — спросил Алеканцев. — Они придут сюда!

Танки в самом деле шли к блиндажу командования полка. Алеканцев вместе с другими встретил их гранатами и бутылками с горючим. И эта танковая атака была отбита.

Когда вечернее небо спустилось над степью, Алеканцева, обессилевшего и находившегося в забытье, отправили в полевой пункт первой помощи, а оттуда в тыловой госпиталь. И где теперь Александр Алеканцев — никто точно не знает. Но имя Алеканцева стало нарицательным среди артиллеристов — защитников Сталинграда.

О подвиге Алеканцева сообщило всему миру Советское Информбюро. О нем говорят большие аншлаги на дорогах, ведущих к Сталинграду. Десятки бойцов и командиров рассказывали мне об этом уральском богатыре, сражавшемся в приволжской степи.

Друзья по полку надеются на скорое выздоровление Алеканцева, на возвращение его в родную семью — семью тех, которые, подобно ему, беззаветно дерутся за Сталинград. // Л.Кудреватых, спец. корреспондент «Известий». РАЙОН СТАЛИНГРАДА.
______________________________
Е.Кригер: Стойкость русских ("Известия", СССР)**
К.Симонов: Под Сталинградом. Дни и ночи ("Красная звезда", СССР)


*****************************************************************************************************************
Командиры Красной Армии! Неустанно повышайте боевую выучку воинских частей и соединений, крепите дисциплину и единоначалие, изучайте в совершенстве дело взаимодействия родов войск, становитесь мастерами вождения войск! (ИЗ ЛОЗУНГОВ ЦК ВКПб) К 25-й ГОДОВЩИНЕ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ).


На каждом шагу врага подстерегает смерть!

Разведка противника установила, что подступы к высоте не заминированы и проволочных заграждений в этом районе нет. Получив благоприятные сведения, немцы бросились на прорыв. Неожиданно они наткнулись на колючую проволоку, а под ногами у них раздались оглушительные взрывы. С флангов ударили наши пулеметы. Ошеломленные гитлеровцы бросились назад, проклиная своих разведчиков. На проволоке и среди обломков каменной породы они оставили десятки трупов.

Напрасно проклинали немцы свою разведку. Она совершенно точно информировала гитлеровское командование. В ту минуту, когда немцы лазили по склонам высоты, здесь не было ни проволоки, ни мин. Минеры подразделения, которым командует т. Шелепин, внимательно наблюдая за действиями немецких разведчиков, выждали, пока те скроются, и, следуя за ними по пятам, заминировали склоны и опоясали их колючей проволокой. Атака гитлеровцев была сорвана. На каждом шагу ощущают немцы результаты умелой работы наших саперов. Большую часть времени они проводят за передним краем нашей обороны, буквально под носом у немцев.

В одном из населенных пунктов немцы, захватив несколько домов на окраине, накапливались для наступления. Наше боевое охранение занимало оборону в 20—25 метрах от этих домов, по другую сторону широкой сельской улицы. Ночью, под прикрытием минометного и пулеметного огня, минеры пробрались на середину улицы и заминировали ее. Наступление фашистов провалилось.

Из разных уголков страны собрались в подразделение т. Шелепина советские патриоты. Сыны четырнадцати народов, они действуют рука об руку. Опасная работа сблизила их, сдружила, спаяла в одну семью.

Тридцать шесть часов пролежали на земле красноармейцы Черемесов, Тулабеков, сержант Шараметов. Под жестоким огнем они выжидали приближения немецких танков. Наконец, несколько черных машин показались у переправы. Мелькнула едва заметная искра, и страшной силы взрыв заглушил грохот артиллерийской канонады, непрерывный вой мин. Вражеские танки были уничтожены. Выполнив задание, бойцы-узбеки благополучно вернулись в свою часть.

В 80 метрах от немецких автоматчиков взорвал мост через бурную горную реку младший лейтенант Канонихин. Искусно строил дзоты на переднем крае обороны азербайджанец Авель Муратов. Прославился своим смелым рейдом на танке украинец Серпокрыл. Прижавшись к броне, он проскочил в глубь немецкой обороны и расчистил проходы для танковой атаки, сняв несколько десятков немецких мин.

В боевой жизни подразделения множество ярких фактов сплоченности, взаимовыручки, братской дружбы бойцов разных национальностей. Они не только смело действуют на виду у противника, но и проникают ему в тыл. Группа минеров недавно заложила «сюрпризы» на одной из дорог, связывающих захваченный немцами населенный пункт с передовой линией. Выполняя эту задачу, ефрейтор Голиков, красноармейцы Фетисов и Мордавцев в течение нескольких дней находились в тылу у гитлеровцев. Напоровшись на эти «сюрпризы», взлетели в воздух несколько автомашин и подвод с боеприпасами.

На каждом шагу немца должна подстерегать смерть. Вот задача, над разрешением которой самоотверженно работают саперы. // Старший политрук С.Липшиц. СЕВЕРО-ВОСТОЧНЕЕ ТУАПСЕ.


В районе Сталинграда

Немцы никак не могут примириться с утратой некоторых важных в тактическом отношении рубежей в районе заводов. Вот уже третий день они, сконцентрировав здесь сильный кулак, пытаются сбить наши войска с занятых ими позиций. Потеряв накануне много танков и понеся ощутительный урон в живой силе, они тем не менее не прекратили и сегодня своих атак. Их сегодняшний натиск был особенно ожесточенным, а по количеству участвовавших в наступлении фашистских войск — одним из самых крупных за последние дни.

Свыше двух дивизий пехоты, поддержанных сорока танками, были брошены в бой гитлеровским командованием. Следует подчеркнуть, что дивизии эти — сравнительно свежие, прибывшие в район Сталинграда лишь в конце октября. Одна из них — прусская, укомплектованная главным образом в округе Кенигсберга, другая — саксонская. Противник рассчитывал протаранить нашу линию на стыке двух частей. Рельеф местности благоприятствовал танковому удару. Предварительно немцы подвергли наш передний край усиленной артиллерийской и минометной обработке, выпустив много тысяч снарядов и мин. Наступая, немцы применили такую тактику. Сначала пошла в атаку пехота под прикрытием артиллерийского огня. Когда немецкая артиллерия била по нашему переднему краю, пехотинцы, прижимаясь к земле, готовились к броску. Затем артиллерия перенесла огонь в глубь нашей обороны, и фашистская пехота двинулась вперед. Вслед за пехотой ринулись танки. За танками — опять пехота.

Наши войска встретили немцев всей мощью своих огневых средств. Цепи гитлеровцев скашивались метким огнем воинов Красной Армии. Тут и там пылали подбитые танки. И все же гитлеровцы не ослабляли напора.

Когда фашисты подошли на близкое расстояние к нашим окопам, бойцы поднялись в контратаку. Завязались исключительные по упорству встречные бои, неоднократно переходившие в рукопашные схватки.

Смело и решительно действовали наши подразделения. Каждый немецкий маневр они стремились парализовать контрманевром и добивались успешных результатов. В особо напряженные, критические моменты боя наши войска проявляли высокую боевую активность, часто ставившую немцев втупик и расстраивавшую их планы. Подразделение под командованием старшего лейтенанта Ивановского, атакованное десятью танками и значительной пехотной группировкой, численно превосходившей наше подразделение по крайней мере вчетверо, отбило шесть остервенелых атак гитлеровцев, на плечах отступающего противника продвинулось вперед и улучшило свои позиции. На соседних участках другие наши подразделения также смогли очистить от немцев несколько зданий и опорных пунктов.

Итог дня: немцы, несмотря на жестокие потери, исчисляемые тысячами солдат и офицеров, не добились никакого успеха, а в некоторых местах вынуждены были несколько податься назад. Немецкие дивизии, участвовавшие в наступлении, сильно измотаны и обескровлены. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 3 ноября. (От спец. корр. «Известий»).


Годовой итог

Это было почти год назад, вскоре после празднования 24-й годовщины Октября. Страну облетела радостная весть: у нас возродилась гвардия. В память лучших образцов воинской доблести, военного искусства и стойкости наша армия возродила в своих рядах звание гвардейца.

В прошлогодних боях 4-я танковая бригада завоевала высокую честь именоваться 1-й гвардейской танковой бригадой. Неумирающей славой покрыли танкисты за этот год свое гвардейское знамя. Сейчас, в канун 25-й годовщины Октября, когда весь наш народ подводит итоги самоотверженного и беспримерного труда, такой годовой итог решили подвести и гвардейцы-танкисты.

Он краток, но выразителен: 15.000 истребленных фрицев, 130 уничтоженных немецких танков, 496 орудий, 890 автомашин, 103 миномета.

Армия и народ гордятся подвигами бесстрашных бойцов-гвардейцев — Героя Советского Союза комсомольца Ивана Любушкина, отважного танкиста Дмитрия Лавриненко, уничтожившего своей машиной 52 немецких танка, трижды орденоносца Константина Самохина, разведчика Богатова и многих других.

В недавних боях комсомолец снайпер Курбангалиев истребил 120 немецких солдат и офицеров. Танкист Микуров прорвал немецкое укрепление, ворвался на вражеский аэродром, раздавил на земле два фашистских бомбардировщика, а третий сбил в воздухе огнем из своего оружия.

Так сражаются гвардейцы танковой бригады, гордо несущей на своем знамени слово: «Первая». // П.Корзинкин, ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.

______________________________________________
Учиться у русских ("Известия", СССР)**
Н.Тихонов: Великий рост ("Известия", СССР)**
Е.Кригер: Сталинградские улицы* ("Известия", СССР)
В.Гроссман: Сталинградская битва ("Красная звезда", СССР)**
К.Симонов: Под Сталинградом. Бой на окраине ("Красная звезда", СССР)

Газета "Известия" №260 (7946), 4 ноября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/397274.html

Войска Красной Армии, продолжая вести наступательные бои, заняли еще несколько населенных пунктов. Советские воины отвагой и умением громят врага. В ожесточенных схватках с немецко-фашистскими захватчиками рождаются новые и новые Герои Советского Союза — славные сыны народа, доблестные защитники родины.

Г.Рыклин, "Правда", СССР (№76 [8847]).



Статья опубликована 17 марта 1942 года.



Он поджигал колхозную избу. Его поймали.

Он весь перекосился от страха. Дрожа и заикаясь, хныкал:

— Я — шахтер... Я рабочий...



Вертеру Кунцу — семнадцать лет. Всего семнадцать лет — и какой богатый уголовный стаж. На фронт он явился прямо из тюрьмы, из камеры воров-рецидивистов. Словом, это — тертый калач последней гитлеровской выпечки.

Он — сын немецкого фабриканта Кунца. В кабинете папаши висит портрет дегенерата «фюрера». Невежественный ефрейтор любит побаловаться афоризмами собственного сочинения. Под портретом написано:

«Мы должны быть жестоки со спокойной совестью — время благородных чувств миновало».

Сыну фабриканта было пятнадцать лет от роду, когда он по-настоящему вник в слова Гитлера. Он решил стать достойным учеником своего учителя. Это не так сложно. Вертер Кунц стал грабителем и вором.

Удачный сынок у фабриканта Кунца — одно утешение на старости лет. Но «утешение» уж слишком набезобразничало. Полицейским властям пришлось запрятать Вертера Кунца за решетку.

Страдания этого «молодого Вертера» не поддаются описанию. В такое время сидеть без дела! А там, в России, его земляки и сверстники грабят, насилуют, поджигают и вообще всячески поддерживают честь и славу гитлеровской Германии.

Он пишет слезное заявление властям. Власти спохватились, поняли свою ошибку. Вертер Кунц сменил арестантский халат на эсэсовский мундир — и тот, и другой ему как раз к лицу.

Кстати, о лице. Узенькие водянистые глаза торчат серыми пуговицами под крохотным лбом. На лбу, как и на всем лице, прочно обосновались мокрые прыщи. Сам он — коротыш, недомерок, с кривыми ногами и сутулыми плечами. Все это непривлекательное строение увенчано такою же крышей — на тонкой грязной шее торчит маленькая конусообразная голова. Словом, арийский красавец системы Геббельса.

Но чорт с ней, с его физиономией. Вертера Кунца с его прыщами прислали на фронт не для показа своей внешности. Вертера Кунца прислали на фронт для показа внутренней сущности фашизма. В этом он и преуспел.

Никогда убийцы и громилы не писали мемуаров. Самые от’явленные негодяи стыдились пера и бумаги.

Фашистский ублюдок Геббельс однажды прогнусавил: «Мы не являемся и не хотим быть Германией Гете и Эйнштейна».

Ублюдкам чужд немецкий язык, на котором написаны произведения Гете и Эйнштейна. Они заменили благородную речь Гете блатным жаргоном Гитлера, Геббельса, Вертера Кунца.

Величайшее изобретение человеческого ума — письменность — они пытаются загадить теми же гнойными прыщами, что на лице Вертера Кунца.

Несколько выдержек из дневника семнадцатилетнего Кунца.

«Какая-то деревенька. Население нас встречает плохо. За всякую взятую вещь готовы дать в морду. Сегодня двух баб я призвал к порядку. Они больше не будут кричать».

«Обошел все дома, а взять нечего. Передовые части забрали все. Зло взяло. Решил развлечь себя тринадцатилетней девчонкой. Упиралась, кусалась. Пришлось пристрелить».

«Ясная Поляна. Здесь жил какой-то граф Толстой. Должно, большевик. Кое-что прихватил. В одном доме пришлось поскандалить. Старуха никак не хотела расстаться со своим пальто. Убил, конечно. А девчонок, которые подняли вой, прирезал ножом».

«Кажется, мы отступаем. Приказали жечь все деревни, стрелять жителей».

«Село Матово. Поджег 5 домов. В одном сгорели старуха и, кажется, несколько детей».

Бешеный пес, обученный грамоте. Нет, хуже, гораздо хуже. Бешеному псу нехватает фашистской закалки, тупого хладнокровия.

Таковы их семнадцатилетние. Таковы гитлеровские выкормыши. Гитлер сказал о немецкой молодежи: «Я хочу, чтоб она походила на диких зверей».

Вертер Кунц — вот во что Гитлер хочет превратить всю немецкую молодежь.

Вертер Кунц вызывает отвращение и ненависть. Вертер Кунц — это гитлеризм. // Г.Рыклин.
_______________________________
И.Эренубрг: Рабы смерти* ("Правда", СССР)
С.Сергеев-Ценский: Садисты ("Правда", СССР)


**********************************************************************************************************************************
В тревоге за завтрашний день
(От специального военного корреспондента «Правды»)


У гитлеровского солдата, убитого на одном из участков Юго-Западного фронта, найдено письмо от фашистского сатрапа Восточной Пруссии Эриха Коха. Назначив Розенберга на посмешище всего мира чем-то вроде немецкого кайзера России, Гитлер дал ему Коха в помощники по Украине. Письмо пом. кайзера адресовано группе солдат из Восточной Пруссии. Кох сообщает:

«Многие из вас лично писали мне и некоторые признавались, что их беспокоит такой вопрос: сохранится ли за ними их работа, когда они вернутся домой?».

Законное опасение, что и говорить! Видимо, немецкие солдаты под ударами Красной Армии начинают соображать, что пора им подумать о завтрашнем дне.

Фашистские брехуны обещают гитлеровским воякам молочные реки и кисельные берега: помещичье-кулацкие усадьбы на Украине, теплые местечки чиновников и администраторов в «восточных областях». Но, видимо, эти журавли в небе все меньше прельщают немецких солдат, ибо горький опыт учит их каждодневно, что они — не жильцы в захваченных советских областях и районах.

Мысль солдат обращается к тому дню, когда они после бесславного конца «восточного похода» Гитлера вновь окажутся на родине. Солдаты невольно вспоминают рассказы своих отцов о том, как после окончания войны 1914—1918 гг. они долгими годами слонялись без работы, в то время как шиберы (военные спекулянты) безудержно наживались на войне и после военной разрухи.

Что же гауляйтер, фашистский партийный обер-президент Восточной Пруссии Кох может сообщить утешительного своим землякам, которые боятся после войны остаться без работы? Он пишет:

«Как ваш гауляйтер, я лично ручаюсь за то, что каждый солдат, если он того желает, возвратится на то место, которое он вынужден был оставить».

Конечно, легко фашистскому пустобреху и обманщику обещать восточно-прусскому батраку, рабочему, служащему как раз «то место, которое он вынужден был оставить».

Но ведь всякий понимает, что это пустое обещание не стоит и выеденного яйца. Чувствуя это, Кох сразу же oceдлал любимого конька фашистской пропаганды — пропаганды грабежа и разбоя. Он рисует гитлеровским воякам заманчивые картины превращения Украины в немецкую колонию. Незадачливый немецкий вице-кайзер Украины пишет своим землякам трескучие фразы:

«Фюрер возлагал на меня новые великие задачи на том гигантском пространстве, которое вы завоевали для Германии. Я, как имперский комиссар, взял на себя столь богатую ископаемыми и от природы благословенную Украину, чтобы согласно воле фюрера открыть ее и сделать полезной для Европы... Осуществляется мечта столетий о соединении под единой властью фюрера Балтийского и Черного морей».

Фашистский жулик обещает своим землякам превратить Украину в немецкую колонию и таким путем «обеспечить хозяйственное будущее каждого из вас в отдельности».

Однако письмо его написано из Кенигсберга. «Имперский комиссар» Украины не спешит покидать песчаную Восточную Пруссию ради черноземной Украины. Он-то прекрасно знает, что немцам куда легче найти себе могилы в украинском черноземе, чем сделать от природы благословенную Украину своей колонией. // А.Леонтьев. Юго-Западный фронт.

______________________________________________
Фашистская саранча* ("Красная звезда", СССР)
Свора убийц и грабителей* ("Красная звезда", СССР)**
Откровения фашистского ублюдка ("Красная звезда", СССР)
Дневник немецкого грабителя** ("Красная звезда", СССР)**
Н.Тихонов: Голоса из разбойничьего логова* ("Известия", СССР)**
И.Эренбург: Воровство — немецкое ремесло ("Красная звезда", СССР)

Газета "Правда" №76 (8847), 17 марта 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/396817.html

Долой кровавую клику гитлеровских правителей и их пособников! К суровому ответу организаторов чудовищных злодеяний и кровавых преступлений против народов Советского Союза и всех оккупированных стран Европы!. ИЗ ЛОЗУНГОВ ЦК ВКП(б) К 25-й ГОДОВЩИНЕ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

"Известия", СССР (№260 [7946]).



Статья опубликована 4 ноября 1942 года.



Сегодня в «Известиях» публикуется Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об образовании Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР».

«Вероломно напав на Советский Союз, — говорится в Указе, — немецко-фашистские захватчики и их сообщники совершают на временно захваченной ими советской территории чудовищные преступления — пытки, истязания и убийства мирных жителей; насильственный увод в иноземное рабство сотен тысяч советских граждан; всеобщее ограбление городского и сельского населения и вывоз в Германию личного имущества советских граждан, накопленного их честным трудом, а также колхозного и государственного имущества; разрушение памятников искусства и культуры народов Советского Союза и расхищение художественных и исторических ценностей; разрушение зданий и разворовывание утвари религиозных культов».

Уже в своей ноте от 6 января 1942 года Народный Комиссар Иностранных Дел В.М. Молотов заявил, что органы советского правительства «ведут подробный учет всех этих злодейских преступлений гитлеровской армии, за которые негодующий советский народ справедливо требует и добьется возмездия». В своем заявлении от 14 октября Советское Правительство вновь заявило во всеуслышание, «со всей решительностью и непреклонностью, что преступное гитлеровское правительство и все его пособники должны понести и понесут заслуженное суровое наказание за злодеяния, совершенные ими против народов Советского Союза и против всех свободолюбивых народов на территориях, временно оккупированных немецкой армией и ее сообщниками».

Для полного учета злодейских преступлений немцев и их пособников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, предприятиям и учреждениям нашей страны, для об'единения и согласования работы по учету этих преступлений и причиненного захватчиками ущерба, для определения ущерба, причиненного немецкими оккупантами и их сообщниками советским гражданам и установления размеров возможного возмещения за понесенный личный ущерб, а также для установления виновников злодеяний, творимых оккупантами на советских территориях, Президиум Верховного Совета СССР образовал Чрезвычайную Государственную Комиссию.

Нет меры преступлениям, которые совершают гитлеровские мерзавцы, вторгшиеся на нашу родину. Кровавый след тянется по дорогам, по которым прошли гитлеровские войска. Смерть тысяч и тысяч ни в чем неповинных стариков, детей, женщин, разрушение наших очагов, надругательство над всем, что дорого сердцу советского человека, — все это принесли с собой гитлеровские орды. И каждый день их варварских действий означает новые неисчислимые бедствия и страдания для советских людей, стонущих под игом немецких оккупантов.

Гитлеровские орды разрушили и разграбили на оккупированной ими территории то, что создавалось усилиями и трудами многих поколений нашей родины. Когда-то цветущие города Минск и Смоленск, Киев и Харьков, Ростов и Одесса и сотни других превращены вторжением гитлеровских армий в руины. Сотни предприятий, на полный ход работавших в мирное время и обслуживавших нужды населения и нашего государства, разрушены и разграблены гитлеровскими войсками. Расхищены богатства тысяч и десятков тысяч наших колхозов в оккупированных немцами районах, а добро, накопленное нашими крестьянами в результате многих лет напряженного, честного труда, пошло на поживу немецким солдатам, офицерам или же отправлено в Германию. Немецкая армия разрушением и расхищением всенародного достояния — фабрик и заводов, железных дорог, электростанций, рудников и шахт, совхозов и машинно-тракторных станций нанесла колоссальный материальный урон вашему государству и его гражданам.

В дневнике убитого гитлеровца Дюла написано: «12 мая 1942 года мы заняли три деревни и сожгли их. Ни одного дома не осталось. 13 мая мы пошли в новую деревню, где ожидали приказа о дальнейшей деятельности. После обеда получили приказ: всех в деревне разоружить и под конвоем выпроводить, а деревню полностью сжечь. Господин лейтенант спросил: кто возьмется сжечь деревню? Вызвались я и мой друг ефрейтор Папаи. Когда рота ушла из деревни, мы принялись поджигать ее. Все дома сожгли до тла».

Не так давно немцы заподозрили крестьян деревни Любогощь Дятьковского района Орловской области в том, что они сочувствуют партизанам, и послали в деревню карательный отряд. Немцы казнили в деревне 56 человек, большинство из которых старики, женщины и дети. 55-летний колхозник Тимофей Кононов был брошен в огонь и заживо сгорел, а Демин Карп до смерти затравлен собаками. Немцы расстреляли семьи Вахнова Якова и Мосекина Иллариона, в том числе шестерых детей Вахнова. Трехлетнего сына Мосекина немецкие мерзавцы на глазах у родителей зарыли живым в землю. 180 жителей деревни немцы угнали в концентрационный лагерь, а имущество этих граждан разграбили. Угнав к себе 126 коров, 150 лошадей и забрав весь мелкий скот и птицу, немцы сожгли деревню.

Поставив перед собой столь же чудовищную, сколь неосуществимую цель — превратить нашу страну в колонию Германии, а советский народ в холопов немецких баронов и капиталистов, действуя по инструкциям своего верховного командования, которое прямо приказывает своим воинским частям, солдатам и офицерам истреблять мирное население, расхищать его имущество, подвергать пыткам мирных граждан, грабить народное добро, — немецкие разбойники превзошли в своих преступлениях все, что знала история войн.

Мы ведем счет всем этим преступлениям. В списках злодеяний, совершаемых немецкими оккупантами, будет записано все — и гибель наших людей, и насилие над нашими женщинами, и надругание над памятниками нашей культуры, и грабеж народного добра. Мы ничего не забудем и ничего не простим. Каждая новая погубленная гитлеровцами жизнь советского человека, каждый сожженный немцами дом советского гражданина, каждый новый акт фашистско-немецкого варварства наполняют наши сердца гневом и ненавистью, и горе тем, кто посеял эту ненависть! Мы припомним гитлеровцам все!

Народы СССР требуют не только наказания виновников неслыханных издевательств, которым подвергаются советские люди в оккупированных немцами районах, но и возмещения немецкими мерзавцами того материального ущерба, который ими нанесен.

«За все эти чудовищные преступления, — говорится в публикуемом сегодня Указе Президиума Верховного Совета СССР, — совершаемые немецко-фашистскими захватчиками и их соучастниками, и за весь материальный ущерб, причиненный ими советским гражданам, колхозам, кооперативным и другим общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям Советского Союза, преступное гитлеровское правительство, командование германской армии и их сообщники несут всю полноту уголовной и материальной ответственности».

Государственная Чрезвычайная Комиссия по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков призвана учесть факты убийств мирных граждан и насилий оккупантов над советскими людьми, ущерб, который причинили гитлеровские захватчики советскому населению, разрушая жилые дома, расхищая имущество советских граждан, налагая на население контрибуции и штрафы, так же, как и ущерб, который причинили немецко-фашистские оккупанты своим вторжением фабрикам и заводам, шахтам и железным дорогам, колхозам и совхозам, — всем нашим предприятиям и учреждениям.

В Комиссию вошли видные политические, общественные и научные деятели Советской страны. Этому авторитетному государственному органу вся советская общественность окажет полное содействие в его работе, имеющей первостепенное значение.

У всех свободолюбивых народов, испытывающих на себе весь ужас немецко-фашистской оккупации, решительная и последовательная политика Советского Правительства и его практические мероприятия, направленные на полное выявление преступлений, совершаемых немецко-фашистскими оккупантами, и на обеспечение наказания виновников этих злодеяний, встретят полное понимание и сочувствие. Преступному гитлеровскому правительству и его сообщникам не уйти от ответственности, не уйти от сурового возмездия. Мы ведем точный счет всему, что творят на нашей земле гитлеровские оккупанты. И мы знаем: придет день, и по этому счету советский народ взыщет с немецких преступников сполна.


*****************************************************************************************************************
С телеграфной ленты
Моравец старается


«Министр просвещения протектората Чехии и Моравии» Моравец известен тем, что проливал чисто-немецкие слезы по убитом чешскими патриотами палаче Гейдрихе. Недавно, по предписанию своих господ из Берлина, он совершил поездку по оккупированным немцами районам Украины. Целью поездки было широко разгласить «новый порядок», который навели гитлеровцы на Украине.

Но, как известно, по русской пословице: «Заставь дурака богу молиться, он лоб расшибет». Так получилось и со лбом Моравца. Газеты «протектората» публикуют беседу «министра» о его впечатлениях об этой поездке. Оказывается, Моравец был поражен тем, «какое необычайное спокойствие и порядок царят во всех оккупированных восточных районах... в каком хорошем состоянии находятся поля» и т. д.

Однако, начав со здравия, Моравец быстро кончил за упокой.

«В действительности здесь совершенно невозможная нищета, которую нельзя описать никакими словами! — сообщает он в следующем абзаце своей беседы. — Прежняя цветущая украинская деревня, с ее красочными садами и выбеленными или покрашенными стенами крытых соломой изб, производит сегодня жалкое и гнетущее впечатление», — докладывает он, не понимая, что всаживает прямо нож в бок своим хозяевам-немцам. Это именно они довели до такого состояния цветущую украинскую деревню, а глупый приказчик, которого они послали восхвалять их работу, разбалтывает на весь мир, что немцы в действительности сделали с Украиной.

Но приказчик не унимается, он вошел во вкус, ему кажется, что он прямо обедню служит немцам: украинская деревня, по его словам, «отстала от балканской деревни еще на 50 лет, при чем это касается не только внешнего вида ее, но и метода обработки полей». Конечно, когда немцы пашут людьми, производит украинская деревня такое впечатление; конечно, когда не осталось ни тракторов, ни сельскохозяйственных орудий, ни даже лошадей — должна производить такое впечатление украинская деревня. «Участники поездки нашли в жалком состоянии и советское скотоводство», — сообщает далее ретивый холоп, докладывая всему миру, во что превратили немцы некогда богатые скотом районы, все на своем пути истребив и ограбив, сожрав коров и овец, коз и, конечно, гусей и кур.

Все знают, как обильны и богаты были колхозные базары на Украине. «Характерно, что такие предметы, какие продают на базарах на Востоке, в любой другой стране можно было бы найти в лучшем случае в помойной яме», — констатирует далее этот Моравец, считая, что он еще не полностью описал, до какой нищеты довели немцы недавно еще богатейший и цветущий край. Весь мир, конечно, и без доклада немецкого холопа знает, как ограбили и разорили немцы Украину. Но немцы, поручив дураку возгласить за них здравицу, услышали из его уст самую настоящую панихиду. А уж Моравец ли не старался, желая выслужиться, он ли не бил дубовым лбом о паперть!

Но есть и другая добрая русская пословица: «Устами дураков и младенцев глаголет истина». Из младенцев Моравец давно вырос, он великовозрастный мерзавец, а вот первой половиной пословицы он может воспользоваться по праву, независимо от своего возраста.

______________________________________________
Ю.Яновский: Жизнь во тьме* ("Известия", СССР)**
М.Рыльский: Это сделали немцы ("Известия", СССР)**
М.Бажан: Харьков борется ("Красная звезда", СССР)
А.Довженко: Украина в огне ("Известия", СССР)
Что происходит в оккупированных областях Украины ("Красная звезда", СССР)

Газета "Известия" №260 (7946), 4 ноября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/396790.html

Доблестная Красная Армия одержала новую, замечательную победу. Войска Центрального фронта успешно форсировали Десну и после ожесточенных боев штурмом овладели городом Чернигов. План немцев задержать наступление Красной Армии на рубеже Десны провалился. Слава богатырям — советским воинам, освобождающим от немецких захватчиков священную землю нашей Родины!

Илья Эренбург "Правда", СССР (№235 [9371]).



Статья опубликована 22 сентября 1943 года.



1. ЭРЗАЦ-ПРОРОК

Все знают, что бывший ефрейтор Адольф Гитлер мечтал стать Наполеоном. Менее известна другая амбиция фюрера: он метил в пророки. Не раз он уверял тупых немцев, что он, Адольф Гитлер, умеет прорицать.

8 ноября 1935 года он заявил: «Все произошло, как я предвидел».



В 1939 году он с гордостью об’явил: «Все мои предсказания неизменно оправдываются».

14 июля 1940 года он снова воскликнул: «Все совершается, как я предвидел!».

Итак, фюрер — это пророк, ясновидец, оракул. Посмотрим, как сбываются его прорицания.

4 сентября 1940 года Гитлер предсказал: «В самом ближайшем будущем мы положим конец налетам английских пиратов». О справедливости этого предсказания свидетельствуют развалины Кельна, Гамбурга, Берлина, Ростока, Дуисбурга, Дюссельдорфа и сотни других немецких городов.

31 декабря 1940 года Гитлер сказал: «В 1941 году завершится победа национал-социалистского рейха». Теперь на дворе сентябрь 1943 года, и мир поговаривает о близком разгроме национал-социалистского рейха.

3 октября 1941 года Гитлер провозгласил: «Я могу заверить, что Россия разбита окончательно и никогда больше не поднимется». Вслед за этим последовали разгром немецких войск под Москвой, Сталинград, Касторное, Орел. Таганрог и ряд других побед Красной Армии.

«Падение Ленинграда предвидится в ближайшие дни», — сказал Гитлер в ноябре 1941 года.

«Германские войска находятся в Сталинграде, и никакая сила не заставит их покинуть этот город», — прорицал Гитлер в сентябре 1942 года. Действительно, значительная часть шестой германской армии зарыта в сталинградской земле, но многие десятки тысяч немцев, включая две дюжины генералов, покинули Сталинград под надежным конвоем.

Несколько дней тому назад Гитлер снова пытался пророчествовать. На этот раз он уверял немцев, что они ему преданы и не вздумают его свергнуть. Так как теперь даже немецкие олухи усвоили, что все совершается наперекор предсказаниям фюрера, они понимают, что им придется вскоре действительно свергнуть этого маргаринового Наполеона и эрзац-пророка.


2. ЖАЛОБЫ ВЕНГЕРСКОЙ ДЕВЫ

Когда судебный следователь допрашивает участников солидной воровской шайки, всегда находится какая-нибудь сожительница громилы, которая уверяет, что она абсолютно невинна. Девка с подбитым глазом и с узлом, в котором находится краденое добро, пытается выдать себя за невинную отроковицу: она никому не помогала грабить, она шила на швейной машинке и пела романсы.

Министр без портфеля венгерского правительства Лукач выступил с трогательной речью: «Венгрия не играет никакой решающей роли в нынешней войне. Естественно, она не может оказать решающего влияния на оборот событий. Венгрия никогда не стремилась извлечь выгоды из политической ситуации и готова удовлетвориться необходимым для честной жизни».

Почему венгерская дева стала столь нежной? На нее явно подействовали итальянские дела. Кроме того, бегство немецких дивизий по степям Украины болезненно отражается на нервах будапештских громил. Они лепечут: «Мы не причем. Мы люди маленькие. Мы хотим честно жить»! Налицо и швейная машинка, и романс.

Когда Гитлер ворвался в безоружную Югославию, венгры поспешили «извлечь выгоды из политической ситуации». Тогда они не пели, тогда они грабили. Когда немецкая армия прорвалась в сердце России, венгры снова встрепенулись: как бы не пропустить случая поживиться? Мы хорошо помним, как разбойничали гонведы в Воронеже, в Коротояке, в Осколе, в Курске.

Напрасно дева без портфеля поет романсы о честной жизни. В это самое время венгерские дивизии заняты карательными экспедициями в Белоруссии. Умеешь грабить, умей держать ответ.


3. О ПОЛЬЗЕ БОМБАРДИРОВОК

В 1938 году в гитлеровском журнале «Архив фюр биологи унд расен гезельшафт» была напечатана статья под следующим заголовком: «О пользе воздушных бомбардировок с точки зрения расовой селекции и социальной гигиены». Автор заявлял: «Люди, нервная система которых поражена, не могут вынести больших воздушных бомбардировок. Таким образом, воздушные бомбардировки помогут нам обнаружить неврастеников и устранить их из социальной жизни».

Эта статья была написана через год после разрушения испанского города Герника немецкими бомбардировщиками. А год спустя немецкие летчики начали бомбить Варшаву. 14 мая 1940 года немецкие летчики разрушили Роттердам. 6 апреля 1941 года германская авиация сожгла Белград. С сентября по ноябрь 1940 года немцы каждую ночь бомбили Лондон. В 1941—42 гг. гитлеровские лётчики методично разрушали Ленинград, Чернигов, Гомель, Торжок, Ливны, Елец, десятки других русских городов были уничтожены немецкой авиацией.

Теперь немецкая печать пламенно протестует против воздушных бомбардировок немецких городов. «Это — величайшее злодеяние», — пишет «Фелькишер беобахтер». Газета Геринга «Националь цейтунг», которая выходит с большими перерывами в полуразрушенном Эссене, 18 июля 1943 года сетовала: «Мы оплакиваем не только смерть наших сограждан, но и те потрясения, которые приходится переживать всем жителям Эссена. Бомбардировки неизбежно отражаются на нервной системе, и сколько впечатлительных натур навеки искалечены варварскими налетами. Сколько талантливых подростков, сколько хрупких немецких женщин доведены до нервных болезней, порой неизлечимых...»

Мы ждем авторитетного выступления журнала «Архив фюр биологи унд расен гезельшафт». Бесспорно, эти расисты должны об’яснить жителям Эссена и других немецких городов, что бомбежки полезны, так как они поражают неврастеников. Но, может быть, сотрудники почтенного журнала под четырехтонными фугасками тоже заболели неврастенией?


4. НЕМЕЦКАЯ СЕРДЕЧНОСТЬ

Геббельс пишет: «Никогда еще так не сказывалась сердечность немецкого народа, как в эти дни испытаний». По словам Геббельса, немцы, жители Восточной и Центральной Германии, радушно встречают беженцев из районов, подвергающихся воздушным бомбардировкам.

Передо мной три немецких письма. Они хорошо дополняют статью Геббельса.

Девица Эдит Штарке, проживающая в Лейпциге, пишет своему брату: «У нас на главном вокзале опять масса беженцев, пострадавших от бомбардировок, которых надо где-то разместить. Я надеюсь, что к нам никого не вселят, пусть они нас оставят в покое».

Госпожа Шоман пишет мужу из Оберкальбаха: «Если бы нам только удалось избавиться от бохумцев. Какой из-за них беспорядок! Они уже три недели сидят у нас, и о талонах не заикаются. Отец страшно зол на это, а я просто не знаю, что придумать...».

Эльза Шрамер сообщает мужу: «Мы все считаем, что на наш Пиллау свалилось настоящее бедствие — 300 человек, эвакуированных из Берлина. Причем они с утра до ночи рассказывают, как их разбомбили. Жаль, что бомбы их не ухлопали. У нас говорят, что лучше было бы, чтобы они остались там, под развалинами, вместо того, чтобы беспокоить и без того изнервничавшихся людей».

Вот она, немецкая сердечность.


5. МОРАЛЬ

Поучительна история жены эсэсовца Роттенфюрера Зигфрида Глезера. Эта дама проживала в Берлине на Иоахимсталлерштрассе в прекрасной квартире и была вполне удовлетворена ходом событий. За четыре года войны она украсила свое гнездышко. Во-первых, ей удалось получить мебель одной еврейской семьи, убитой гитлеровцами. Потом супруг привозил ей из Франции подарки: картины, вазы, фарфор. Ирма Глезер была горда своим салоном, и по четвергам у нее собирались эсэсовские дамы.

В августе должен был приехать из России Роттенфюрер. Ирма оглядела свою квартиру и нашла, что чего-то недостает. Недоставало, по ее мнению, кресла в кабинете к письменному столу. Что если Зигфрид Глезер во время отпуска вздумает писать мемуары? Правда, Роттенфюрер, судя по его письму, был скорее громилой, нежели литератором. Но Ирма считала, что кресло в кабинете совершенно необходимо.

Купить? Наивная мысль. Магазины давно закрыты. Существуют однако «бюро по обмену домашними вещами». Госпожа Глезер отнесла чемодан и дамский велосипед. Через неделю она привезла домой прекрасное кресло. Это было в мае. В августе Берлин подвергся сильным бомбардировкам. Госпоже Глезер повезло: ее квартира уцелела, но на Иоахимсталлерштрассе было разрушено несколько домов. Ирма, видимо, «впечатлительная натура». Я предоставляю ей слово — она пишет 17 августа своему мужу: «Можешь себе представить: нельзя достать ни сундука, ни чемодана. Я так жалела об обмене. Я даже была в этом бюро, я предложила не только то кресло, но и кушетку с тем, чтобы получить поместительный чемодан. Эти господа надо мной посмеялись»...

Кончились приемы. Закрылся салон. Ирма хочет убежать, но куда сложить бельишко? Впрочем, теперь она сможет обменять гражданское платье мужа на рюкзак — ведь ее Роттенфюрер убит у Десны.

В этой маленькой истории большая мораль. Германия хотела обменять свое прежнее существование на блеск Парижа, на украинские нивы, на нефть Кавказа, на сапфиры Индии. Она мечтала о троне. Трон приходится менять на суму, а воображаемые сапфиры и горностаи — на разбитое корыто. // Илья Эренбург.
__________________________________________________
Д.Заславский: Обыкновенная немецкая история ("Правда", СССР)
И.Эренбург: В фашистском зверинце. Заря возмездия ("Правда", СССР)**


*****************************************************************************************************************
Логика войны


Шведские газеты пишут, что, по сообщению из Гамбурга, германские власти собираются использовать этот город в качестве учебного плаца для солдат. Некоторые районы, полностью разрушенные бомбардировкой, будут использованы для упражнений в уличных боях.

Факт этот глубоко символичен. Гитлер обещал немцам, что они будут воевать на чужой земле. Ещё до начала войны Гитлер использовал чужие города в качестве учебных пособий для своих вооружённых сил. Стоит вспомнить участь Герники, Барселоны, Мадрида. Это были первые полигоны для авиации Гитлера и Муссолини, для их танковых колонн.

Затем учебный плац для немецко-фашистских бандитов был гигантски расширен, он охватил города и сёла полутора десятков европейских стран. Сея смерть и разрушение, вызывая ненависть и отвращение, солдаты Гитлера отвели огненную линию фронта «далеко от границ Германии», как хвастала гитлеровская пропаганда. Она не учла самого важного: что в дальнейшем ходе войны эта линия станет роковым образом вновь приближаться к немецкому фатерлянду. Она не учла силы и героизма Красной Армии.

«Гитлеровцы пытаются утешить себя и других: дескать, от Велижа, Смоленска, Чернигова, Салерно ещё несколько сот километров до Германии. Они умалчивают о главном: насколько Велиж и Чернигов ближе к Германии, чем Сталинград, Салерно — чем Эль-Аламейна.

Есть глубокая мудрость в словах: поднявший меч от меча и погибнет. Гамбург, второй по величине город разбойничьей Германии, уже служит учебным плацем для уличных боёв. Логика войны неумолима. Новые удары по германской военной машине — не только с Востока, но и с Запада — города стали ареной боёв — уже не учебных, а настоящих, таких же, какие немцы принесли на улицы Варшавы и Минска, Роттердама и Харькова, Смоленска и Сталинграда, сотен и тысяч разрушенных ими мирных цветущих городов. // А.Л.


*****************************************************************************************************************
Салют победителям!


О русской славе незаходной
Отрадно петь её певцам.
Привычкой стало всенародной
Салютовать своим бойцам.

Вчера — победа в Приазовьи,
Взят Мариуполь, взят Бердянск,
Сегодня пушек славословье —
Салют бойцам, вернувшим Брянск.

И вот сейчас, сию минуту,
Родной народ во всей стране
Внимает новому салюту:
Стал наш — Чернигов на Десне!

Всё напряженнее и строже
Взгляд у бойцов. Вперед! Вперед!
Отрадно видеть до чего же,
Что наша сила верх берёт,

Что не сегодня — завтра грянет
Победоносное ура:
То Киев к жизни вновь воспрянет
И руки братски и нам протянет
С крутого берега Днепра!

Демьян БЕДНЫЙ.

_________________________________________________
И.Эренбург: Горе им! ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Вавилон* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Путь к Германии ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Содом и Гоморра ("Красная звезда", СССР)**
И.Эренбург: Прогулки по Фрицландии** ("Красная звезда", СССР)
Д.Заславский: Уничтожение семьи и морали в фашистской Германии ("Красная звезда", СССР)

Газета "Правда" №235 (9371), 22 сентября 1943 года

http://0gnev.livejournal.com/396468.html

Рабочие и крестьяне, советская интеллигенция! Враг хочет захватить наши земли, превратить нас в рабов немецких баронов. Отстоим свою родину! Все силы народа — на разгром ненавистного врага! ИЗ ЛОЗУНГОВ ЦК ВКП(б) К 25-й ГОДОВЩИНЕ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Ахмед Ерикеев, "Известия", СССР (№255 [7941]).



Статья опубликована 29 октября 1942 года.



Геннадий Габайдулин родился в деревне Тукаево Комсомольского района Чувашской АССР в том самом году, когда вспыхнул пожар первой мировой войны. Геннадий знает этот год по рассказам старших. Мать, качая его в зыбке, пела страшные песни о немцах. Отец Геннадия перенес все трудности четырехлетней войны. Многие родные и близкие не вернулись тогда с фронта домой.



Старик Габайдула до самой своей смерти рассказывал своим сыновьям о доблести и бесстрашии русских воинов, героически сражавшихся с немцами. Глубоко запали в памяти Геннадия эти рассказы отца. Геннадий занимался физкультурой и спортом, закалял себя для грядущих боев.

Началась великая отечественная война. Трудящиеся Советского Союза стеной встали на защиту своих завоеваний. Дружба народов нашей страны в жестоких военных испытаниях укрепилась еще сильнее. Плечо к плечу с народами СССР, с великим русским народом поднялся с оружием в руках против смертельного врага и героический татарский народ.

Как бы ни клеветали гитлеровцы, называя татар «дикими азиатами», сыны татарского народа, славные воины Красной Армии, уже вписали немало замечательных страниц в историю великой борьбы советского народа против немецких захватчиков.

В рядах Красной Армии бесстрашно сражаются тысячи татар. Имена Героев Советского Союза капитана Салавата Карымова, крылатого богатыря Фарида Фаткуллина, красноармейца Ильдара Маннанова и других овеяны неувядаемой славой. К этой замечательной плеяде выдающихся людей Татарстана относится и Герой Советского Союза Геннадий Габайдулин.

Он любит свою страну, свой народ, свою родную культуру. Его родная деревня носит имя великого татарского поэта Абдуллы Тукаева. Геннадий помнит бессмертные творения поэта, который еще до революции писал: «С русским народом мы жили припеваючи, обмениваясь языком, обычаями и моралью... Может исчезнуть это историческое единство? Нет, не бывать этому! Мы связаны единой нитью дружбы. В бою мы сильнее тигра, в мирном труде — сильнее коня. Этот ли народ не имеет права на свободу?»

Габайдулин — потомок знаменитого народного батыра Идегея. Габайдулин помнит замечательные песни, баиты, легенды татарского народа. Все это, все родное, близкое, зовет его на священный бой с коварным врагом.

В первый же день войны Габайдулин явился в военкомат и просил послать его на фронт. 13 июля его зачисляют в Н-ский минометный дивизион, Геннадий назначается помощником командира взвода управления дивизиона. Только под городом Р. за несколько дней этим дивизионом было уничтожено около 5.000 гитлеровцев.

Габайдулин быстро овладел новым видом оружия. За смелость, отвагу, дисциплинированность его выделяло командование, его полюбили бойцы.

Ноябрь 1941 г. Фашистская орда наступала на Москву. Железной стеной встали героические сыны советского народа, чтобы защитить столицу. Н-ский дивизион и здесь поработал неплохо, истребив около 6.000 немецких оккупантов. Когда под натиском Красной Армии гитлеровские орды покатились назад, дивизион преследовал врага, нанося ему крупные потери.

В январе 1942 г. противнику удалось окружить одну нашу часть. У нее не было боеприпасов, продуктов оставалось только на пять дней. Нужны были огромные усилия, чтобы держать оборону в таких условиях. Но это была гвардейская часть, и под гвардейским знаменем шли бесстрашные сыны родины, такие, как Геннадий Габайдулин.

Командир части вызвал Геннадия и приказал ему разведать местность. С шестью бойцами, вооруженный автоматом и ручным пулеметом, Габайдулин, подошел к опушке леса. Замаскировавшийся враг открыл бешеную стрельбу. Завязался бой между семеркой гвардейцев и большой группой немцев. Гитлеровцы начали обходить красных бойцов с флангов. Пули гвардейцев метко попадали в цель, но немцев было много. Габайдулин почувствовал, как ему обожгло плечо, но не придал этому значения. Вскоре пятеро гвардейцев один за другим вышли из строя. «Держись, браток, держись!» — кричал Геннадий пулеметчику Перевезенцеву. Но вдруг замолчал и пулемет. Габайдулин понял, что положение могут спасти только военная хитрость, хладнокровие, решительность и быстрота действий. Таких качеств не занимать стать Габайдулину. Он решил притвориться мертвым. Немцы перестали стрелять, поднялись и побежали к нему. Подпустив гитлеровцев на близкое расстояние, Геннадий с замечательной ловкостью вскочил и расстрелял их из автомата.

Казалось, с врагом покончено. Вдруг раздался выстрел, и пуля обожгла Габайдулину руку. Он мог держать автомат, но патронов больше не было. Противник заметил это и решил взять смельчака живым. Немцы вышли из-за деревьев и побежали к Габайдулину с криками: «Сдавайся!».

Смельчак вместо ответа быстро лег за пулемет Перевезенцева и начал косить приближавшихся немцев. Те залегли. Наступила тишина, Габайдулин поднялся. Раненая рука его висела. Кровь лилась из нее. Габайдулин вытер пот с лица здоровой рукой. И вдруг... что это? Дикий окрик: «Русс, сдавайся!»

Незаметно подползший офицер, подняв пистолет, стоял в двух шагах от Габайдулина. Перед Геннадием на мгновение встала его родина, его любимая девушка, его старая мать, братья… Как не хотелось ему умирать в эту минуту! Взять бы ручной пулемет и ударить им фашиста по голове. Но офицер был гораздо выше Габайдулина, и потом правая рука гвардейца не действовала. Но он был далек от мысли сдаться фашистскому злодею. Геннадий молниеносным движением левой руки выхватил из-за пазухи пистолет и выстрелил в долговязого. Офицер упал, но успел при падении сделать выстрел и раздробить Габайдулину челюсть. Это была девятая его рана за день. Геннадий упал. Израненный, окровавленный, пролежал он один, пока не подошел к нему командир с бойцами. Командир установил, что Габайдулин расстрелял 39 фашистов. Геннадия подобрали. Кроме ран в правой руке и челюсти, у него оказались простреленными нога и грудь.

Обстановка не позволяла положить Габайдулина в госпиталь, и двенадцать суток он пролежал в землянке без медицинской помощи, в муках, в бреду. Бойцы ухаживали за своим другом и товарищем, перевязывали раны героя своим бельем, кутали его в теплые вещи, приносили ему последние свои сухари. Но Геннадий есть ничего не мог. Его челюсть была раздроблена.

Но вот командир части подошел к Габайдулину и сообщил, что получен приказ о выходе из окружения. Габайдулин просиял. Откуда только появились у него силы! Габайдулин поднялся на ноги, попросил пистолет и пошел рядом с командиром. Несмотря на все усилия, противнику не удалось помешать продвижению нашей части. И здесь Габайдулин снова показал замечательное мужество, волю, настойчивость. Несмотря на тяжелое ранение он помогал товарищам уничтожать гитлеровцев.

Часть вышла из окружения, причинив немцам большой урон. Габайдулин был отправлен в госпиталь. Сейчас он на пути к полному выздоровлению и горит желанием снова итти в бой, чтобы отомстить фашистам за разоренные города и села, за кровь и слезы советских людей.

Героические сыны Советской Татарии, вместе с сынами всех народов Советского Союза, продолжают уничтожать врага по примеру сталинского богатыря Геннадия Габайдулина. // Ахмед Ерикеев. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.
________________________________________________
И.Эренбург: Татары* ("Красная звезда", СССР)**
А.Довженко: Великое товарищество* ("Известия", СССР)**


*****************************************************************************************************************
Славные защитники Сталинграда! С вами весь советский народ. Бейтесь до последней капли крови, беспощадно громите, отбрасывайте и истребляйте вражеские полчища! Да здравствуют героические защитники Сталинграда! ИЗ ЛОЗУНГОВ ЦК ВКП(б) К 25-Й ГОДОВЩИНЕ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ


Снайперская винтовка

Командир подразделения вызвал младшего лейтенанта казаха Турумбаева и сказал:

— Вы метко бьете немцев. Вот вам снайперская винтовка, надеюсь, вы порадуете всех нас новыми успехами.

Так началась боевая жизнь снайперской винтовки №КА-254.

Каждый день в свободные часы выходил Турумбаев в засаду и почти всегда возвращался довольный. Это означало, что ему удалось уничтожить меткими пулями еще несколько немцев.

В одном из боев младший лейтенант был смертельно ранен. Умирая, он передал свою винтовку бойцу Сагдееву.

— Я отомщу проклятым гитлеровцам! — сказал Сагдеев и сдержал слово.

Днем и ночью искал он встречи с врагом. За три месяца этот замечательный снайпер истребил сто немецких захватчиков.

— Мало! — говорил Сагдеев, вспоминая погибшего Турумбаева.

Шли дни. Счет снайпера рос. Но случилось так, что последнюю запись в свою тетрадь ему пришлось сделать в госпитале.

...Сагдеев вышел в засаду с двумя учениками. Окопались за камнями и стали наблюдать. Раздался выстрел немецкого снайпера. Сагдеев приготовился к ответу. И здесь впервые за всю свою боевую практику он допустил оплошность: занес ногу в сторону от камня. Немец воспользовался этим и ранил Сагдеева.

Боец был вне себя от досады. Пуля повредила кость. Ученики вызвались помочь Сагдееву добраться до госпиталя. Он наотрез отказался и приказал одному из учеников вести огонь, а сам перевязал ногу и, превозмогая сильную боль, пополз вперед.

Сагдеев заходил немецкому снайперу во фланг. Тот, полагая, что русский снайпер все еще находится на прежнем месте, зорко следил за камнем. Сагдеев подобрался к врагу совсем близко и выстрелом уничтожил его. Это был 103-й убитый им фашист.

— Вот теперь помогите добраться до госпиталя, — сказал снайпер своим ученикам.

Сагдееву пришлось на время расстаться с винтовкой. Ее передали меткому стрелку старшине Михаилу Ивасику, который приложил все старания, чтобы не отстать от своих предшественников, не уронить боевой чести оружия.

Прошло 120 дней. За этот срок старшина уничтожил 136 немцев. С кем только не встречался он — и со снайперами, и с офицерами, и со связными! И неизменно выходил победителем.

Недавно, находясь в засаде, Ивасик заметил пятерых немецких велосипедистов. Снайпер выстрелил. Первый немец замертво свалился. Ехавший следом упал на убитого. Остальные, бросив машины, скрылись в траншеях. Снайпер отчетливо видел, как второй немец пополз назад, прикрываясь трупом убитого велосипедиста.

«Не уйдешь!» — подумал Ивасик и дал несколько выстрелов.

Одной из пуль немец был сражен.

298 немецких оккупантов уничтожили из одной снайперской винтовки три советских воина! // Л.Лившиц, спец. корреспондент «Известий».

________________________________________________
И.Эренбург: Узбеки ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Евреи ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Кавказ ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Казахи* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Киргизы ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Башкиры ("Красная звезда", СССР)
Великая дружба народов СССР ("Правда", СССР)
Сыны Украины в боях с немцами* ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Известия" №255 (7941), 29 октября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/396156.html

Наступление немцев в районе Сталинграда и на Северном Кавказе составляет большую угрозу для нашей страны. Долг воинов Красной Армии — железной стойкостью и упорством преградить путь врагу, отвести угрозу, нависшую над нашей родиной.

К.Симонов, "Красная звезда", СССР (№225 [5289]).



Статья опубликована 24 сентября 1942 года.



Под Сталинградом
(От специального корреспондента «Красной звезды»)

Тот, кто был здесь, никогда этого не забудет. Когда через много лет мы начнем вспоминать и наши уста произнесут слово «война», то перед глазами встанет Сталинград, вспышки ракет и зарево пожарищ, в ушах снова возникнет тяжелый, бесконечный грохот бомбежки. Мы почуем удушливый запах гари, услышим звенящее громыхание перегревшегося кровельного железа.



Немцы осаждают Сталинград. Но когда здесь говорят «Сталинград», то под этим словом понимают не центр города, не Ленинскую улицу, и даже не его окраины, — под этим понимают всю огромную, 65-километровую полосу вдоль Волги, весь город с его предместьями, с заводскими площадками, с рабочими городками. Это — много городков, создавших один город, который опоясал собой целую излучину Волги. Но этот город уже не тот, каким мы видели его с волжских пароходов. В нем нет поднимающихся веселой толпой в гору белых домов, нет легких волжских пристаней, нет набережных с бегущими вдоль Волги рядами купален, киосков, домиков. Теперь это город дымный и серый, над которым день и ночь пляшет огонь и вьется пепел. Это город-солдат, опаленный в бою, с твердынями самодельных бастионов, с камнями героических развалин.

И Волга под Сталинградом — это не та Волга, которую мы видели когда-то, с глубокой и тихой водой, с широкими солнечными плесами, с вереницей бегущих пароходов, с целыми улицами сосновых плотов, с тягучими караванами барж. Нет, теперь Волга под Сталинградом — это военная река. Ее набережные изрыты воронками, в ее воду падают бомбы, поднимая тяжелые водяные столбы. Взад и вперед через нее идут к осажденному городу грузные паромы и легкие лодки. Над ней бряцает оружие, и окровавленные бинты раненых видны над темной водой.

Днем в городе то здесь, то там полыхают дома, ночью дымное зарево охватывает горизонт. Гул бомбежки и артиллерийской канонады день и ночь стоит над содрогающейся землей. В городе давно уже нет безопасных мест, но за эти дни осады здесь уже привыкли к отсутствию безопасности. В городе пожары. Многих улиц уже не существует, другие изборождены воронками от авиабомб. Еще оставшиеся в городе женщины и дети ютятся в подвалах, роют пещеры в спускающихся к Волге оврагах. Месяц штурмуя город, немцы хотят овладеть им во что бы то ни стало. На улицах валяются обломки сбитых бомбардировщиков, в воздухе рвутся снаряды зениток, но бомбежка не прекращается ни на час. Осаждающие стараются сделать из этого города ад, в котором нельзя жить.

Да, здесь трудно жить, здесь небо горит над головой, и земля содрогается под ногами. Вид зияющих стен и обгорелых окон вчера еще мирных домов сжимает горло судорогой ненависти. Опаленные трупы женщин и детей, сожженных немцами на одном из пароходов, взывая к мести, лежат на прибрежном волжском песке.

Да, здесь трудно жить, и даже больше того: здесь невозможно жить в бездействии. Но жить, сражаясь, жить, убивая немцев, — так жить здесь можно, так жить здесь нужно, и так жить мы будем, отстаивая этот город среди огня, дыма и крови. И если смерть у нас над головой, то слава рядом с нами: она стала нам сестрой среди развалин жилищ и плача осиротевших детей.

Вечер. Мы стоим на окраине. Впереди расстилается поле боя. Дымящиеся холмы, горящие улицы. Как всегда на юге, начинает быстро темнеть. Все заволакивает иссиня-черной дымкой, которую разрывают огненные стрелы гвардейских минометных батарей. Обозначая передний край, по огромному кольцу взлетают в небо белые сигнальные немецкие ракеты. Ночь не прекращает боя. Тяжелый грохот: немецкие бомбардировщики опять обрушили бомбы на город за нашей спиной. Гул самолетов минуту назад прошел над нашими головами с запада на восток, теперь он слышен с востока на запад. На запад прошли наши. Вот они развесили над немецкими позициями цепь желтых светящихся «фонарей», и разрывы бомб ложатся на освещенную ими землю.

Четверть часа относительной тишины — относительной потому, что все время продолжает слышаться глухая канонада на севере и на юге, сухое потрескивание автоматов впереди. Но здесь это называют тишиной, потому что другой тишины здесь уже давно не бывает, — а что-нибудь надо же называть тишиной!

В такие минуты вдруг как-то разом вспоминаются все картины, прошедшие перед тобой в эти дни, лица людей, то усталые, то разгоряченные, их бессонные, яростные глаза.

Мы переправлялись через Волгу вечером. Пятна пожаров становились уже совсем красными на черном вечернем небе. Самоходный паром, на котором мы переезжали, был перегружен: на нем было пять машин с боеприпасами, рота красноармейцев, несколько девушек из медсанбата и мы. Паром шел под прикрытием дымовых завес, но переправа казалась все-таки долгой. Рядом со мной на краю парома сидела 20-летний военфельдшер — девушка-украинка по фамилии Щепеня с причудливым именем Виктория. Она переезжала туда, в Сталинград, уже четвертый или пятый раз.

Здесь, в осаде, обычные правила эвакуации раненых изменились: все санитарные учреждения в их обычном виде уже негде было размещать в этом горящем городе; фельдшеры и санитарки, собрав раненых, прямо с передовых сами везли их через город, погружали на лодки, на паромы, а перевезя на ту сторону, возвращались обратно за новыми ранеными, ждущими их помощи. Виктория и один из моих спутников оказались земляками. Половину пути они оба наперебой вспоминали Днепропетровск, его улицы, тот дом, где жил мой спутник, и тот дом, где училась Виктория. Они вспоминали свой родной город во всех подробностях, и чувствовалось, что в сердце своем они не отдали его немцам и никогда не отдадут, что этот город, что бы ни случилось, есть и всегда будет их городом.

Паром уже приближался к сталинградскому берегу.

— А все-таки каждый раз немножко страшно выходить, — вдруг сказала Виктория. — Вот меня два раза ранили и один раз очень тяжело, а я все не верила, что умру, потому что я же еще не жила совсем, совсем жизни не видела. Как же я вдруг умру?

У нее в эту минуту были большие грустные глаза. Я понял, что это правда: очень страшно в 20 лет быть уже два раза раненой, уже пятнадцать месяцев воевать и в пятый раз ехать сюда, в Сталинград. Еще так много впереди — вся жизнь, вся любовь, может быть даже первый поцелуй, — кто знает! И вот ночь, сплошной грохот, горящий город впереди, и двадцатилетняя девушка едет туда в пятый раз. А ехать надо, хотя и страшно. И через 15 минут она пройдет среди горящих домов и где-то на одной из окраинных улиц среди развалин, под жужжание осколков будет подбирать раненых и повезет их обратно, и если перевезет, то вновь вернется сюда в шестой раз.

Вот уже пристань, крутой под’ем в гору и этот страшный запах спаленного жилья. Небо черное, но остовы домов еще черней. Их изуродованные карнизы, наполовину обломанные стены врезаются в небо, и когда где-то далеко вспышка бомбы делает небо на минуту красным, развалины домов кажутся зубцами крепости.

Да это и есть крепость. В одном подземелье работает штаб. Здесь, под землей, обычная штабная сутолока. Стучат свои точки и тире бледные от бессоницы телеграфистки и запыленные, запорошенные, как снегом, обвалившейся штукатуркой, проходят торопливым шагом офицеры связи. Только в их донесениях фигурируют уже не нумерованные высоты, не холмы и рубежи обороны, а названия улиц, предместий, поселков, иногда даже домов.

Штаб и узел связи спрятаны глубоко под землю. Это мозг обороны, и он не должен быть подвергнут случайностям. Люди устали, у всех тяжелые, бессонные глаза и свинцовые лица. Я пробую закурить, но спички одна за другой мгновенно потухают, — здесь, в подземелье, мало кислорода.

Ночь. Мы почти наощупь едем на разбитом газике из штаба к одному из командных пунктов. Среди вереницы разбитых и сожженных домов один целый. Из ворот, громыхая, выезжают скрипучие подводы, груженные хлебом: в этом уцелевшем доме пекарня. Город живет, живет — что бы ни было. Подводы едут по улицам, скрипя и вдруг останавливаясь, когда впереди, где-то на следующем углу, вспыхивает ослепительный разрыв мины.

Утро. Над головой ровный голубой квадрат неба. В одном из недостроенных заводских зданий расположился штаб бригады. Улица, на север уходящая в сторону немцев, простреливается вдоль минометным огнем. И там, где когда-то, может быть, стоял милиционер, указывая, где должно и где не должно переходить улицу, теперь под прикрытием обломка стены стоит автоматчик, показывая место, где улица спускается под уклон и где можно переходить невидимо для немцев, не обнаруживая расположения штаба. Час назад здесь убило автоматчика. Теперь здесь стоит новый и попрежнему на своем опасном посту «регулирует уличное движение».

Уже совсем светло. Сегодня солнечный день. Время близится к полудню. Мы сидим на наблюдательном пункте в мягких плюшевых креслах, потому что наблюдательный пункт расположен на пятом этаже одного дома, в хорошо обставленной инженерской квартире. На полу стоят снятые с подоконников горшки с цветами, на подоконнике укреплена стереотруба. Впрочем, стереотруба здесь для более дальнего наблюдения — так называемые передовые позиции отсюда видны простым глазом. Вот вдоль крайних домов поселка идут немецкие машины, вот проскочил мотоциклист, вот идут пешие немцы. Несколько разрывов наших мин. Одна машина останавливается посреди улицы, другая, замотавшись, прижимается к домам поселка. Сейчас же, с ответным завыванием, через головы, куда-то в соседний дом ударяют немецкие мины.

Я отхожу от окна к стоящему посреди комнаты столу. На нем в вазочке засохшие цветы, книжки, разбросанные ученические тетради. На одной аккуратно по линейкам детской рукой выведенное слово «сочинение». Да, как и во многих других, в этом доме, в этой квартире жизнь оборвалась на полуслове. Но она должна продолжаться, и она будет продолжаться, потому что именно для этого ведь, пожалуй, дерутся и умирают здесь среди развалин и пожарищ наши бойцы.

Еще один день, еще одна ночь. Улицы города стали еще пустыннее, но сердце его бьется. Мы под’езжаем к воротам завода. Рабочие-дружинники в пальто и кожанках, перепоясанные ремнями, похожие на красногвардейцев 18-го года, строго проверяют документы. И вот мы сидим в одном из подземных помещений. Все, кто остался охранять территорию завода и его цехи, — директор, дежурные, пожарники и рабочие самообороны, — все на своих местах.

В городе нет теперь просто жителей — в нем остались только защитники. И что бы ни было, сколько бы заводы ни вывезли станков, цех всегда остается цехом, и старые рабочие, отдавшие заводу лучшую часть своей жизни, оберегают до конца, до последней человеческой возможности эти цехи, в которых выбиты стекла и еще пахнет дымом от только что потушенных пожаров.

— Мы здесь не все отмечали, — кивает на доску директор. Он начинает рассказывать о том, как несколько дней назад немецкие танки прорвали в одном месте оборону и устремились к заводу. Известие об этом поступило на завод. Надо было чем-то срочно, до ночи, помочь бойцам и заткнуть прорыв. Директор вызвал к себе начальника ремонтного цеха. Он приказал как можно скорее закончить ремонт тех нескольких танков, которые были уже почти готовы. Люди, сумевшие своими руками починить танки, сумели в эту рискованную минуту сесть в них и стать танкистами.

Тут же, на заводской площадке, из числа ополченцев — рабочих и приемщиков, было сформировано несколько танковых экипажей: они сели в танки и, прогрохотав по пустому двору, прямо через заводские ворота поехали в бой. Они были первыми, кто оказался на пути прорвавшихся немцев у каменного моста через узкую речку. Их и немцев разделял огромный овраг, через который танки могли пройти только по мосту. Но как раз на этом мосту немецкую танковую колонну встретили заводские танкисты.

Завязалась ожесточенная артиллерийская дуэль. Тем временем немецкие автоматчики стали переправляться через овраг. В эти часы завод против немецкой пехоты выставил свою, заводскую, — вслед за танками в овраге появились два отряда ополченцев. Одним из этих отрядов командовали начальник милиции Костюченко и декан кафедры механического института Пашенко, другим управляли мастер инструментального цеха Попов и старый сталевар Кривулин. На обрывистых скатах оврага завязался бой, часто переходивший в рукопашную. В этих схватках погибли старые рабочие завода Кондратьев, Иванов, Володин, Симонов, Момотов, Фомин и другие, имена которых сейчас повторяют на заводе.

В этот день окраина заводского поселка преобразилась. На улицах, выходивших к оврагу, появились баррикады. В дело пошло все — котельное железо, броневые плиты, корпуса разобранных танков. Как в гражданскую войну, жены подносили своим мужьям патроны, и девушки прямо из цехов шли на передовые и, перевязав раненых, оттаскивали их в тыл. Многие погибли в тот день, но этой ценой рабочие-ополченцы и бойцы задержали немцев до ночи, когда к месту прорыва подошли новые части.

Пустынны заводские дворы. Ветер свистит в разбитых окнах. И когда близко разрывается мина, на асфальт со всех сторон сыплются осколки выбитых стекол. Но завод дерется так же, как дерется весь город. И если к бомбам, к минам, к пулям, к опасности вообще можно привыкнуть, — то значит здесь к ней привыкли. Привыкли так, как нигде.

Мы идем по мосту через один из городских оврагов. Я никогда не забуду этой картины. Овраг далеко тянется влево и вправо, и весь он кишит, как муравейник, весь он изрыт пещерами. В нем вырыты целые улицы. Пещеры накрыты обгорелыми досками, тряпьем, — женщины стащили сюда все, чем можно закрыть от дождя и ветра своих птенцов. Трудно сказать словами, как горько видеть вместо улиц и перекрестков, вместо шумного города ряды этих печальных человеческих гнезд.

Опять окраина — так называемые передовые обломки сметенных с лица земли домов, невысокие холмы, взрытые минами. Мы неожиданно встречаем здесь человека, — одного из четверых, которым с месяц назад газеты посвящали передовицы. Тогда они сожгли 15 немецких танков, эти четверо бронебойщиков — Александр Беликов, Петр Самойлов, Иван Олейников и вот этот, Петр Болото, который сейчас неожиданно оказался здесь, перед нами. Хотя, в сущности, почему неожиданно? Такой человек, как он, и должен был оказаться здесь, в Сталинграде. Именно такие, как он, защищают сегодня город. И именно потому, что у него такие защитники, город держится вот уже целый месяц, вопреки всему, среди развалин, огня и крови.

У Петра Болото крепкая, коренастая фигура, открытое лицо, с прищуренными чуть с хитринкой, глазами. Вспоминая о бое, когда они подбили 15 танков, он вдруг улыбается и говорит:

— Когда на меня первый танк шел, я уже думал — конец света наступил, ей-богу. А потом ближе танк подошел и загорелся, и уже вышел не мне, а ему конец. И между прочим, знаете, я за тот бой цыгарок пять скрутил и скурил до конца. Ну, может, не до конца, — врать не буду, — но все-таки скрутил пять цыгарок. В бою так: ружье отодвинешь и закуришь, когда время позволяет. Курить в бою можно, только промахиваться нельзя. А то раз промахнешься, и уже больше не закуришь — вот какое дело…

Петр Болото улыбается широкой, спокойной улыбкой человека, уверенного в правоте взглядов на свою солдатскую жизнь — жизнь, в которой иногда можно отдохнуть и перекурить, но в которой нельзя промахнуться.

Разные люди защищают Сталинград. Но у многих, у очень многих, есть эта широкая, уверенная улыбка, как у Петра Болото, есть спокойные, твердые, непромахивающиеся солдатские руки. И поэтому город дерется, дерется даже тогда, когда это кажется здесь или там почти невозможным.

Набережная, — вернее, то, что осталось от нее, — остовы сгоревших машин, обломки выброшенных на берег баржей, уцелевшие, покосившиеся домишки. Жаркий полдень. Солнце заволокло сплошным дымом. Сегодня с утра немцы опять бомбят город. Один за другим на глазах пикируют самолеты. Все небо в зенитных разрывах: оно похоже на пятнистую серо-голубую шкуру какого-то зверя. С визгом кружатся истребители. Жестокий бой идет над головой, не прекращаясь ни на минуту. Город сражается любой ценой, и если эта цена дорога и подвиги людей суровы и жестоки, а страданья их неслыханны, то с этим ничего не поделаешь, — борьба идет не на жизнь, а на смерть.

Тихо плескаясь, волжская вода выносит на песок к нашим ногам обгоревшее бревно. На нем лежит утопленница, обхватив его опаленными, скрюченными пальцами. Я не знаю, откуда принесли ее волны. Может быть, это одна из тех, кто погиб на пароходе, может быть, одна из погибших во время пожара на пристанях. Лицо ее искажено: муки перед смертью, должно быть, были невероятными. Это сделали немцы, сделали на наших глазах. И пусть потом они не просят пощады ни у одного из тех, кто это видел. После Сталинграда мы их не пощадим. // Константин Симонов. СТАЛИНГРАД.


**************************************************************************************************************************************************
Стойко защищать каждую улицу Сталинграда. Действовать смело и решительно, не давать врагу закрепиться в зданиях, немедленно контратаковать его и во что бы то ни стало выбить!


В районе Сталинграда

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 23 сентября. (По телеграфу от наш. корр.). Вчерашние бои в районе Сталинграда были самыми напряженными за последнюю неделю. Неистовствовала вражеская авиация, не смолкала ни на минуту фашистская артиллерия. Несколько полков пехоты, поддержанной двумя сотнями танков, устремилось в глубь города. Главный удар приняли на себя бойцы N гвардейской части. Завязалась ожесточенная схватка с вражескими танками. Гвардейцы ввели в бой свои противотанковые орудия и ружья. Истребители танков вышли навстречу врагу, вооруженные гранатами и бутылками с горючим. За короткое время задымилось более десяти танков, но гитлеровцы не унимались и продолжали лезть вперед.

Двенадцать сильных атак отразили гвардейцы за один день. 42 танка уничтожили они на улицах Сталинграда и не отступили ни на шаг. Убедившись, что танки не могут сокрушить стойкость нашей обороны, немцы сделали попытку обойти наши боевые порядки многочисленными группами автоматчиков.

До поздней ночи длился бой на улицах города и в домах, нередко переходивший в рукопашные схватки. Особенно ожесточенный характер принял бой возле одного большого здания. Засев во всех этажах, немцы вели непрерывный огонь из автоматов, контролировали все подступы. Здесь же находились немецкие артиллеристы-корректировщики, направлявшие огонь своих батарей. Гвардейцы ворвались в дом, дрались на лестничных площадках и в коридорах. Некоторые комнаты по нескольку раз переходили из рук в руки, но полностью овладеть зданием не удалось.

Тогда было решено взорвать этот дом. Гвардии лейтенант Чумаков, гвардии сержанты Дубовой и Бугамов, гвардии красноармейцы Клименко и Мессеришвили под огнем противника пробрались в здание. Каждый из них принес по 25 килограммов взрывчатых веществ. Был произведен взрыв, и стены здания рухнули, похоронив под собой несколько десятков фашистских автоматчиков.

Высокое боевое умение проявило в уличных схватках отделение гвардии сержанта Устюгова, уничтожившее группу немцев с офицером во главе. Образец мужества показал секретарь комсомольского бюро одного из пулеметных подразделений заместитель политрука Мясников. Пробравшись сквозь развалины разрушенных зданий, немцы накопились невдалеке от нашего пулеметного гнезда, убили одного пулеметчика, ранили двух других и пытались захватить пулемет. Тогда тов. Мясников ринулся в гущу немцев, прокладывая себе путь гранатами. Добравшись до пулемета, он открыл из него огонь по немцам и заставил их откатиться.

Вчера противник пытался также наступать и в другом направлении. Наша N часть, приняв бой, истребила около двух батальонов немцев и приостановила их продвижение. Вслед за этим наша часть перешла в контратаку и несколько потеснила фашистов. Немцы упорно защищаются. На небольшом участке они зарыли в землю восемь танков, установили 20 минометных батарей и несколько орудий. Бой здесь еще не закончился.


**************************************************************************************************************************************************
БЛОКНОТ АГИТАТОРА КРАСНОЙ АРМИИ


Вышел из печати Блокнот агитатора Красной Армии №5. Международным вопросам посвящена содержательная беседа тов. Мануильского на тему: «Борьба народов Европы против Гитлера», вопросам овладения военным мастерством — рассказ подполковника Н.Баканова «Бой требует умения» и статья полковника И.Хитрова «Как действовать в разведке». На тему «Как вести агитацию» дана заметка «Агитируйте личным примером». В номере помещены в качестве материалов для агитаторов различные факты и цифры, цитаты из книги «Дух великого Суворова», изданной в 1808 г., и из высказываний русских писателей о немцах. Кроме того в номере напечатано: «Товарищ Ил» Татьяны Тэсс (о самолете ИЛ-2) и фельетон-раешник Арго.

________________________________________________
И.Эренбург: Сталинград* ("Красная звезда", СССР)
Отстоять Сталинград!** ("Красная звезда", СССР)***
Е.Кригер: Сталинградские улицы ("Известия", СССР)**
В.Гроссман: Сталинградская битва ("Красная звезда", СССР)**
К.Симонов: Под Сталинградом. Бой на окраине ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №225 (5289), 24 сентября 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/395980.html