Цитата сообщения Ивалон Четверо на ночном Эвересте


Я помню Мишу Туркевича таким, как на этом фото, в альплагере "Эльбрус", он тогда был другом и напарником по связке моего первого супруга, в донецкой команде альпинистов. Кроме поездок в "Эльбрус" виделись потом в Донецке, куда я первые два года периодически приезжала (мы с первым мужем ездили попеременно Киев-Донецк, пока он не переехал в Киев).
Миши Туркевича, отличного скалолаза, альпиниста и просто очень хорошего человека не стало десять лет назад,
его памяти помещаю эту статью о восхожении на Эверест в 1982 году.

Михаил Туркевич

"4 мая 1982 года. Лагерь V.

...Итак, ребятам из штурмовой двойки грозит холодная ночевка. Срочно собираемся и выходим на помощь.

В рюкзаке у меня три баллона с кислородом: два по 200 атмосфер и один на 100. Подключились к 200-атмосферному баллону. Это шанс восхождения нашей двойки и при его успехе - восхождения двойки Иванов - Ефимов. Балыбердину и Мысловскому мы несем один баллон на 120 атмосфер и один на 100. Третий баллон у каждого из нас на случай дальнейшего продолжения подъема. А если нам придется спускаться со штурмовой двойкой, то оставим баллоны в том месте, куда подымемся, и тем самым облегчим работу следующим за нами, сделав заброску почти под вершину. На базу об этом не сообщаем: у них и без нас сейчас хватает забот.

Вся наша одежда на нас, мы готовы переночевать или проработать всю ночь наверху даже без палатки и спальных мешков. Я взял запасные меховые рукавицы, пару шерстяных носков. В рюкзаке у меня фотоаппарат, вымпелы, значки, кошки Ефимова, которые не взял наверх Эдик. В наружный карман ветрозащитной куртки, высунув антенну, положил рацию и держу ее на приеме.

Возле палатки минут пять жду Бершова, который возится с кошками. Увидев, что Серега закончил, я пошел по перилам наверх, в направлении Западного гребня. Перильная веревка штурмовой двойки быстро кончилась. Пришлось разматывать связочную веревку длиной 30 метров, которую мы вырубили в ледопаде. С нею мы проходили через ледопад, связываясь где было нужно между собой, от базового лагеря до лагеря I. Она сплетена из лески, поэтому почти ничего не весит.

Впереди сорокаметровый крутой осыпной склон, выводящий на снежный Западный гребень. Мы пошли одновременно. Подача кислорода из баллона была на 2 литра в минуту, но, видимо, мы шли слишком быстро, потому что дыхание начало сбиваться. Метров через тридцать потребовалось остановиться и отдышаться. Необходимо сбавить темп, чтобы все время идти не останавливаясь. Светлого времени у (нас часа полтора-два, и за это время нужно подняться как можно выше. Через несколько веревок я уже был мокрый, а это чревато обморожениями. Рюкзак врезался в плечи.

...На пути встречаются крутые скальные стенки по 5-8 метров. На первой из них я сломал антенну, которая все время торчала у меня перед глазами и мешала лезть. Первая связь с "базой" и с группой наверху состоялась через час после нашего выхода. Мы были в это время на гребне, и Балыбердин говорил, что они видят нас, хотя мы их только слышали. Связь я вел на ходу, она заняла всего несколько минут: через маску говорить плохо, а снимать ее нет времени. Да и говорить не о чем, нужно действовать.

Минут пятнадцать назад я слышал звук падающего баллона. Это последний баллон, которым пользовался Мысловский. Кислорода у них больше нет, а это означает, что темп спуска совсем замедлится, если не упадет до нуля. На связи просили ребят двигаться хоть как-нибудь. Да они и сами хорошо понимают, что движение для них сейчас - это жизнь.

Наступают сумерки. Мы уткнулись в отвесную стену прямо на гребне. В консультации о пути подъема, которую успел дать Балыбердин на очередной связи, об этом жандарме не упоминалось. Было сказано - держаться все время правой стороны гребня. Начинаем обходить скалу по полке справа. Но метров через тридцать убеждаемся, что идем не туда, нужно возвращаться. Путь идет слева в обход серой стены. Направление теперь видно по красным тонким веревкам, провешенным какой-то из предыдущих экспедиций. Ребята тоже шли здесь - это видно по следам, оставленным кое-где на заснеженных плитах. Погода портится, усиливается снегопад, стемнело, хотя где-то сквозь редкие тучи пробивается лунный свет. Мы идем с теневой стороны по гребню, что ухудшает видимость. Около часа заняло лазание в темноте по заснеженным, крутым, порой отвесным скалам. Я остановился у старого крюка, наполовину уже вылезшего из скалы под действием мороза и солнца. Веревка, которая привела нас к этому месту, уходит горизонтально влево, а нам нужно идти вверх, на гребень.

Серега подходит ко мне. Мы снимаем маски и зовем ребят: в этом месте мы можем разминуться с ними. Но из темноты никто не отзывается. Серега ушел вперед, я выдаю веревку через старый крюк, добитый мною по самую проушину. Вершина уже совсем близко. Неужто ребята за шесть часов так мало прошли на спуске? Теперь мы идем одновременно, скалы выполаживаются, страховка осуществляется порой через попадающиеся выступы скал. Кучу чужих лежащих на скальном выступе скальных крючьев мы не трогаем - у нас есть еще свои, хотя место это запоминаем на случай, если они понадобятся на спуске. Серега вышел на гребень, остановился и опять начал кричать. Тут же ему ответили с той стороны гребня. Ребята потеряли путь спуска. Мне тоже не терпится все увидеть своими глазами, убедиться, что все в порядке. Та сторона освещается луной, и хоть что-то видно.

С гребня внизу, в камнях, метрах в тридцати ниже, я увидел силуэты. Первый сидит под огромной скальной глыбой, второй стоит. Вниз не вверх. Через минуту я уже возле них.

Первым был Мысловский. Он поднялся, мы обнялись, он опять сел. Я потрепал Балыбердина, поздравляя и приветствуя одновременно. Отвечать на наши приветствия у ребят не было сил. И Эдик и Володя еле выговаривали слова, после каждого делая длинную паузу, чтобы, собравшись с силами, выговорить второе слово. Мы говорили сняв маски.

Я достал из внутреннего кармана пуховки флягу с теплым компотом, отдал Володе. Отпив половину, он передал ее Эдику. Серега вытащил карманное питание - инжир и орешки. Сразу же мы начали присоединять кислородные аппараты. Сперва Мысловскому, у которого чехол из-под палатки заменял рюкзак и до половины был набит камнями. Даже в такой сложной ситуации он не бросил их, в то время как Володя оставил даже свои кошки под вершиной, столь необходимые сейчас, когда скалы присыпаны свежевыпавшим снегом. Расход кислорода мы поставили пока 2 литра, и Эдик начал оживать, Я достал вторую флягу компота и отдал ему. Потом мы начали прилаживать кислородный баллон Володе. Свой рюкзак, Набитый камнями и разными другими трофеями с маршрута, он тоже бросил под вершиной, надеясь вернуться завтра, чтобы подобрать все. Мы сказали, что не будем возражать, если он завтра из лагеря V пойдет наверх за разбросанными вещами, а сегодня нужно торопиться вниз - впереди ночь. Ему мы сделали шлейку через плечо и за редуктор подвязали баллон, поставив расход кислорода на 1 литр. Для него этого было достаточно.

Кошки Ефимова, которые я принес из лагеря V, они надеть отказались, ссылаясь на отсутствие второй пары. Пришлось спрятать их под камнем. Когда ребята, попив компота и надышавшись кислорода, стали нормально разговаривать, мы начали расспрашивать их о пути вверх..."
http://pikabu.ru/view/chetvero_na_nochnom_yevereste__158149