LivingForLove все записи автора Сначала была пытка Окенфолдом. «Мы ждем перемен» в ремейке. Без Земфиры, в отличие от московского шоу, вроде бы обошлось. Окенфолда смыл зарядивший ливень — cлеза Пиотровского — на час, c чувством, с толком, с расстановкой, так, чтобы ни одной сухой нитки — в последний раз такое, не соврать, давали на шоу «Dangerous» у Майкла Джексона в «Лужниках» в 1993-м.

Мокрое население кричало: «Cнегурочка!» Вышла Матвиенко. Cела в ВИП-ложе. Встала. Царственно поклонилась городу, расправила черный бант на платье, снова села. Пришел промоутер Финкельштейн в щегольском белом пиджаке, завязал с мэром светскую беседу. На сцене никого.

Ожидание чуда, известно, больше чуда.

После смерти Майкла Джексона концерт Мадонны автоматически превратился в обязательное к посещению мероприятие — супер-поп-стар последняя, медиасистемы, обеспечивающей восхождение туда, где находится артистка Мадонна, более не сущестует, как, похоже, не будет существовать и самого этого «туда» — непререкаемого наднационального пьедестала. От того, что делает на сцене (не сколько стоит шоу, а на что способно тело), например, страшно симпатичная артистка Литтл Бутс до Мадонниной аэробики — несколько миллионов cветовых лет. Идти на Мадонну, в общем, было нужно.

Приветов покойнику Джексону насчитали как минимум четыре: шар, долго катящийся в лузу, в начале шоу (см. «History Tour» 2006 года), цитаты из «Heal the World» вперемежку с призывными слоганами и каббалистической агиткой на экранах, «Don’t Stop ‘Til You Get Enough» в качестве коды и самый сильный, пожалуй, эмоциональный момент, когда в бесконечном миксе вдруг прорезался «Billie Jean» и буквально из-под ног у артистки выросла знаменитая гуттаперчевая фигура в низко надвинутой шляпе. Убедительнее в жанре отпевания Джексона был разве что Крис Мартин, игравший в центре толпы «Billie Jean» в Роскильде в акустике этим летом.

Мадонна амортизирует все, что движется: «Here Comes the Rain Again» у нее cкладывается с «Rain», завещанная Евгением Гудзем «Lela Pala Tute» c «La Isla Bonita», Ахмадинежад с Лукашенко на экранах прорежены Обамой и Политковской, пляшет виртуальный Джастин Тимберлейк, гремит «Last Night a DJ Saved My Life». Шоу «Sticky and Sweet» — обезоруживающий вики-экспириенс, нон-стоп (за два часа, не соврать, музыка стихает всего дважды) органично разворачивается в историческом интерьере Дворцовой, ненатужно, без усилия, так запросто через скакалку, над которой колышется красная юбчонка.

И не спросишь, почему в вашем творчестве так много ремейков.

Мадонна-оранта, воздымающая руки к небу, фонтанирующая, мускулистая, та, что даже не подносит микрофон ко рту в самых стремительных па (ау, Юрий Юлианович). Мадонна-одигитрия, выщипывающая чего-то на гитаре — гитара Мадонне нравится, и гитары в «Sticky and Sweet» куда как больше, чем в «Confessions», — в акустической «You Must Love Me» при цыганах это выглядит даже убедительно. Мадонна — женщина средних лет, с царственной спиной, медленно и спокойно спускающаяся со сцены за экраном Game Over после конвульсивной пляски «Give It to Me» в конце шоу. Все эти Мадонны (на «She’s Not Me» было четверо из разных эпох, не считая оригинала) играючи перекраивают пространство под себя. Eхать, разумеется, при таком раскладе, стоило на Дворцовую, а не в Хельсинки или Таллин — более удачного антуража для попурри «Sticky and Sweet» и быть не могло. Личной благодарности Матвиенко, в отличие от мэра Лужкова (его в Москве Мадонна cо сцены благодарила за какие-то одной ей известные права и свободы), озвучено не было. Но в это ee «Привет-Спрингфилд!-Как-я-рада-наконец-быть-у-вас-в-Воронеже» почему-то верилось.

Вот еще про cверхчеловека и пространство. Днем раньше я стоял в полумиллионной толпе в Стокгольме и наблюдал за местным гей-парадом. Так вот, поток на Невском, растянувшийся от выхода c Дворцовой до Московского вокзала, cкандинавскую демонстрацию превзошел без всяких транспарантов и боа. Без эксцессов. Редкие вкрапления тельняшек ВДВ cитуации не обострили. И это хорошо.

Григорий Гольденцвайг www.afisha.ru