Глава 8.

Огромные старые часы на стене напротив неожиданно пришли в движение. На треснутое пожелтевшее стекло, закрывавшее грязный запыленный циферблат упал лунный лучик, вспыхнул в процарапанных дорожках и преломился несколько раз, отчего стало казаться, что стрелок не две, а четыре. С тихим скрипом длинная металлическая стрелка, покрытая голубой эмалью сдвинулась со стройной цифры «одиннадцать» на огромную, расползшуюся чуть ли не по всему циферблату «двенадцать», где воссоединилась с другой, маленькой синей стрелкой. Что-то защелкало, и тяжелая груша-маятник осторожно, словно разминаясь, качнулась влево, застыла на мгновение в промозглом воздухе и, стремительно набирая скорость, закачалась туда-сюда по своей бесконечной синусоиде. На эти равномерные колебания с бесстрастным равнодушием взирал стальной грузик, неподвижно висевший на ржавой цепочке и стрелки, замершие на толстой, размашистой «двенадцать», по паучьи захватившей всю серо-желтую эмалевую поверхность циферблата, до которой только смогла дотянуться. Часы торжествующе заскрипели и нарушили густую, тяжелую тишину комнаты звучным тягучим «бом».
Двенадцать раз.
Как только последний удар часов замолк в звенящем, вибрирующем воздухе, по дому прошел разноголосый шепоток старых стульев и гардин.

- Ну конечно же это он, - нетерпеливо зашипел кто-то с портретов, кажется, сэр Руперт.

Неожиданно полуночный сквозняк настежь распахнул темную дверь, ведущую из гостиной в гостевую комнату. Оттуда хлынул призрачный серый лунный свет, углубив тени, согнав всю черноту под комод и кресла.

- Позвольте! – раздался из гостиной почему-то знакомый холодный голос. Ба… Люпин распахнул глаза: да это Финеас Найджелус! – Я желаю узнать, где мой родственник. Нынешний директор сообщил мне, что Сириус мертв, но я отказываюсь в это верить. Слышите? Отказываюсь.
Дом молчал, постепенно отходя ото сна. Резкий презрительный голос Найджелуса врезался в трепещущую тишину и гулким эхом отражался от стен.
- Меня что, не слышно? Я желаю узнать, где последний представитель рода Блэков.
Снейп открыл глаза и уставился на распахнутую дверь.
- Где он? – раздраженно повторял Финеас. - Мне важно знать.
Снейп резко сел и, прежде чем Люпин успел его остановить, отчетливо произнес:
- Директор лжет.
- Ну слава Мерлину, хоть кто-то вменяемый! – с облегчением воскликнул Найджелус и продолжил быстро и деловито: - А где он, сэр?
Снейп замер, и Люпин судорожно зажал ладонью его рот.
Он и сам бы не сформулировал, зачем он это сделал. Наверное, оттого, что ему было больно выслушивать очередную навязчивую идею, да и оттого, что он не собирался позволять Снейпу вступать в какой-то контакт с чем-либо живым, что находилось в этом доме.
Спустя мгновение он понял, что совершил ошибку. Неуловимое движение Снейпа, и… палочка, вынутая из рукава, стремительно взлетает вверх.
- Ступефай!
Люпина отбросило на несколько шагов назад, и он приземлился на багровый ковер. Надо, надо было что-то сделать, как-то ответить, но происходящее в Доме отвлекало от всех этих мыслей. Люпин замер, напряженно вслушиваясь.

- Я повторяю. Где Сириус Блэк?
Как только было произнесено это имя, тихая нарастающая прелюдия оборвалась и грянула та самая, знакомая Люпину симфония, только теперь она звучала куда громче и страшнее. Голос Найджелуса громко и требовательно донесся со стороны прихожей: очевидно, он путешествовал по портретам.
- Ну вы-то, матушка, не знаете?
- Что?! Они – в доме? Сириус – погиб?!
Пронзительный старушечий визг сотряс стены. В прихожей упала со шкафа и покатилась по полу огромная ваза, оглушительно громыхая и круша всё на своем пути.
Ваза запрыгала по ступенькам лестницы, и они заскрипели в такт ей.
- Подонок! – завопила мать Сириуса, оттолкнув назойливого Найджелуса. - Недоносок!!! Позор нашей семьи!
Чудовищные вопли резонировали в стенах и проносились эхом по комнатам и коридорам. Из-под портрета разлетелись в разные стороны кричащие от страха докси; некоторые, кажется, от ужаса врезались в стену.

- Где он?! Где этот жалкий бездарный… - Голос захлебывался от ярости, но исполнял своё пронзительное соло. Звенели стекла, стараясь попадать в такт вариант: попадая в такт, и с нарастающим гулом аккомпанировала на крыше обшарпанная черепица. - Где Сириус Блэк?!
- Где Сириус Блэк? – взревел Финеас снова из гостевой, зажимая себе уши.
- Где он… - громыхали, открываясь, двери, и один за другим распахивались в отчаянном крике сундуки, коробки, шкатулки, комоды, ящики бюро. Симфонию подхватывал шорох и шелест тысячи бумажек, разлетающихся веерами из этих сокровищниц: письма, адреса, журналы, открытки, вырезки из книг и газет… Они кружили по дому, шепча, шелестя страницами, исписанными черными и зелеными чернилами, взмахивая печатными листами, шепча, шепча, повторяя на тысячи голосов:
- Где Сириус? Где Сириус Блэк? Сириус Блэк, родившийся…Сириус, дорогой, пишу тебе из дома. Твой брат Регулус сегодня… Сириус Блек, средний балл по С.О.В….. Сириус, дорогой, не расстраивай свою сестру и мать. Помни, ты не должен… должен – не должен…не должен… должен….
- Ублюдок!!! Чертов прихвостень магглокровок!

Часы затикали неожиданно громко: от этого звука можно было сойти с ума.
Ваза, скатившись по лестнице, врезалась в шкаф с хрусталем, и разбила тонкую стеклянную дверцу. Бесчисленные бокалы, блюда, вазы, статуэтки, рюмки - всё это рассыпалось на мириады сверкающих осколков, которые брызнули во все стороны, словно струи бьющего фонтана. Звук получился вызывающе, ядовито резким, поэтому в стройную симфонию снова вступил мягкий шорох газет и писем:
- Где Сириус? Где он? Мы отрекаемся от тебя, Сириус… Ты недостоин… Сириус Блэк, убивший среди белого дня тринадцать ни в чем не повинных маглов… Виновен… не виновен… виновен – не виновен… не виновен… виновен…
- Где этот грязный осквернитель семейной чести?!
- Сириус Блэк… сбежал из Азкабана… Я, Сириус Блэк, разрешаю моему крестнику Гарри Поттеру посещать по выходным деревню Хогсмит… Сириус Блэк… опаснейший преступник в розыске. Ввиду серьезности происходящего информирована магглская полиция…

Симфония, нарастая, словно раздуваясь, достигла своего апогея. Она нависала и с отчаянностью сумасшедшего кружила в агонии над двумя людьми, сжавшимися на коврике перед камином, лихорадочно извиваясь в витках густого тяжелого воздуха.
Пронзительно зазвенели стекла и потрескавшиеся от времени рамы, Главная Лестница медленно и торжественно стала поворачиваться вокруг своей оси, напоминая какое-то гигантское ископаемое, со всеми своими плавниками-ступеньками, крыльями-перилами и всевозможными шипами, лапами, гривами и когтями, медленно и величественно. Она… Люпин закусил губу. Лестница перегородила главную дверь. Это значит, что пути назад уже нет?

А потом.… Потом вступила самая невероятная заключительная часть симфонии. Комната озарилась безумным, нереальным лунным светом, стены чуть заметно завибрировали, и из всех трещинок, всех щелей хлынули призраки-воспоминания. Сотни полупрозрачных кисельных струек, клочков тумана, песчинок и крупиц пыли, капель и смятых листков бумаги завертелись в едином жутком круговороте, в центре которого сидели, вцепившись в ковер, Снейп и Люпин, неосознанно прижимаясь друг к другу спинами.
Многоголосый хор фраз и диалогов, которые впитали в себя с течением времени эти стены, перекрыл все остальные звуки.

- …Maman, ce n'est pas moi qui a casse la tasse!
- Вы будете наказаны обе, Нарцисса. Моя сестра слишком больна, чтобы разбираться, кто из вас разбил эту чашку…
- Мама, этот мерзкий эльф исписал мою книжку со стихами!
- В таком случае, Белла, скажи брату, чтобы он выкинул его на улицу через их же дверь.

Рему невольно улыбнулся. Так вот откуда это странная подпись под стихотворением!

- … Так что же это за радикальный политический клуб, Регулус?..
- …Я надеюсь, что хотя бы после моей смерти ты не будешь приводить сюда своих вульгарных маглорожденных дружков, сын.
- Непременно, Papa, непременно…
- … Сириус, и куда же ты теперь пойдешь?
- Куда? Подамся в домовые эльфы, братишка.
Сириус.

- … Сколько грязи! Ах, Фред, Джордж, вы опять за своё?! Немедленно выпустите докси!
- …Теперь я знаю, чего ты боишься, Снейп.
- Так скажи мне, я сгораю от желания услышать…

Люпин закрыл глаза. Снейп.

- Я хочу, что бы ты курил…

И Сириус. И снова Снейп.

- Отвали от меня.
- Вымой рот, Нюниус.

Каждая новая фраза словно резала по живому.

- Блэк… не сегодня…
- Это почему?

Если бы можно было забыться… Или как-нибудь…

- Сириус… подожди, подожди же – не надо…

Люпин сжал кулаки так сильно, что ногти вонзились в ладонь.

- Дорогой Сев! Я – твой самый худший кошмар.

- Ур-род… - прохрипел Люпин так, что Снейп, находящийся в полузабытье, поднял голову.
- Что за…
Люпин встал и рывком поднял Снейпа с пола, предварительно выхватив у него палочку. Снейп содрогнулся: в серебристом лунном свете глаза Люпина казались совершенно безумными.
- Что же он с тобой делал, а? Что он делал, Снейп? Что?! Какие у вас с ним были… отношения?!
- Люпин!
- Я… я ведь пытался, пытался понять, чем он тебя так… привлек…
- Чертов…
- Не перебивай меня, слышишь?! Так вот что тебе нужно, Снейп. Я… я знаю теперь, что тебе нравилось в Сириусе.
- Отдай мне палочку, оборотень.
- Да иди ты…
- Отдай. Мне. Палочку.
- Сириусу ты позволял ТАК с тобой обращаться! Чем же я хуже, а?
- Отдай палочку, глупец.
- Так чем? Чем же хуже?
- Ты – никто, Люпин. Отдай мне…
Этого выдержать было невозможно. Ремус знал, что он гораздо сильнее Снейпа, а в данный момент всё решала сила. Резко подавшись вперед, он обхватил Снейпа поперек туловища и буквально перебросил его через плечо.
- И куда же ты теперь пойдешь, Люпин? – прохрипел Снейп из-за спины, тщетно пытаясь придать своему голосу холодные и насмешливые интонации. - Лестница перегородила дверь. Нам не выбраться.
- Куда? – Ремус с усмешкой вспомнил недавнюю реплику Сириуса. - Подамся в домовые эльфы, братишка.

Шорохи воспоминаний отвлекали от дела, но всё же… Ремус напрягся. Им была дана подсказка. Надо только вспомнить, понять. Она была.

- Мама, этот мерзкий эльф исписал мою книжку со стихами!
- В таком случае, Белла, скажи брату, чтобы он выкинул его на улицу через их же дверь.

Их же дверь. Их же дверь. Очевидно, дверь, через которую получали продукты домовые эльфы.
Где же живут домовые эльфы?
Ну конечно же! Знакомые картинки будто стояли перед глазами. Свалка украденных вещей: старые книги по Черной магии, чьи-то туфли, матушкин парик, шкатулка с драгоценностями, какие-то бусы, мантия Регулуса и посреди всего этого сюрреалистического хаоса – бездонный взгляд Беллатрикс из-под тяжелых век. Та самая черно-белая фотография…
Он спит под котлом, в чулане возле кухни.
Покрепче обхватив возмущенного Снейпа, Ремус ринулся к двери сквозь густой туман воспоминаний. Призраки обступали его и кричали что-то прямо в лицо, но они были бесплотны и ничем не могли ему помешать. Дверь налево, дверь направо, прямо… кухня. Налево. Чулан.
Чулан был полностью засыпан старыми письмами, словно снегом. Пахло чернилами, пылью, гарью и чаем; от этого запаха кружилась голова.
Ну где же? Где же это?
Люпин принялся сметать ногами тетради и конверты с котла и ступенек. Снейп затих, будто снова провалившись в беспамятство. На секунду где-то блеснула полоска дневного света… Люпин с полустоном-полувсхлипом пнул стену, отчего разлетелись по углам все письма и… осыпался толстый слой пыли, обнажив ровную шероховатую поверхность стены и маленькую дверь, чуть больше роста домового эльфа.
- Алохомора!
Дверь, отчаянно скрипя, отворилась, и зыбкий свет утреннего солнца брызнул в затхлую кладовую, освящая море пожелтевшей бумаги, газетных листов, заржавелых котлов, шкатулки, бусы, мантии, стопку книг, рассыпавшихся в прах от света, и устало прикрывшую глаза Беллатрикс на фотографии.

Дверь была слишком мала, но – что же делать? – Люпин осторожно левитировал бессознательного Снейпа, а затем с трудом, цепляясь ногтями о выступы на замерзшей утренней земле – настоящей, внешней земле! - протиснулся и сам.

Они выбрались.

Глава 9

Улица встретила их равнодушными взглядами серых фасадов, пронизывающим холодом дождливого утра и яростными сигналами раздраженных автомобилей. Улица была недовольна, улица злилась из-за сердитых прохожих и непрекращающихся летних гроз, но Люпин не помнил себя от восторга и громадного облегчения: несмотря ни на что, это был внешний мир, настоящая улица, а не один из душных и туманных миражей Дома. Он вдохнул холодный лондонский воздух, пропахший гарью и бензином, а затем осторожно поднялся на ноги. Северус…
Снейп находился в таком положении, в котором Люпин его и оставил: он безвольно прислонился соседском забору, выложенному из грязных кирпичей, глаза его были закрыты – он всё ещё не пришел в себя. Горькая, странная и почти болезненная нежность охватила Ремуса; он, слегка пошатываясь, – ноги всё ещё зудели после последнего броска в чулан – подошел к профессору.
И в этот же момент подскочил от ужаса и изумления.
Дом… он совсем забыл про него. Стремительно обернулся на звук и замер на месте. Никогда ему ещё не приходилось видеть такого. На протяжении последней недели Дом вел себя по-разному: он и играл, и смеялся, манил, искушал, мстил и злился, но именно теперь он показал свою истинную сущность. Казалось, в этот момент он был готов сдвинуться с места вместе с фундаментом: весь дом с отчаянностью и алчностью сумасшедшего тянулся беглецам. Он стремительно подался вперед, вытянулся так, что стена фасада образовывала с мостовой площади Гриммо угол не прямой, а острый. Старые, обугленные после многократных пожаров кирпичи наезжали один на другой, скрипя и крошась под весом здания. Крыша вместе с трубами угрожающе нависла над покосившейся стеною, и алая черепица посыпалась вниз вместе с водопадами пыли и грязной дождевой воды. Дом выл и ревел в дикой, нечеловеческой злобе. Каждой своей частичкой он тянулся к людям, пытаясь схватить их и вновь затянуть вовнутрь. Цепкие загнутые веточки плюща на стене поднялись, обвивая Люпина за рукав, дёргая Снейпа за одежду; дверь распахнулась настежь, пытаясь хоть как-то приблизиться к ним; оконные ставни растворились, и некоторые даже слетели с петель, срываясь вниз и разбивая стекла. Люпин еле увернулся от опасных осколков, так и норовящих вонзиться ему в ногу, и поспешно накрыл Снейпа своим плащом. Гул нарастал, и Дом будто распухал на глазах: крыша всё больше кренилась вниз, стена всё наклонялась, и оконные стекла брызнули во все стороны водопадами сверкающих осколков. Люпин схватил Снейпа под мышки и, сжав зубы от натуги, оттащил его в сторону. И сделал это как раз вовремя, потому что в следующий момент произошло то, чего и следовало ожидать – ближайший к ним угол дом накренился настолько, что, не выдержав собственной тяжести, с грохотом обвалился вниз, срывая ставни, разбивая стекла и посыпая осколками кирпичей и щебнем влажную промерзшую мостовую.
Груда кирпичей – теперь это было всё, что осталось от северо-восточных комнат верхнего этажа. Под этой каменной кучей оказались погребенными и дорогие обои, и сундуки с письмами и драгоценностями, и старые фотографии - все эти пропитанные тьмой и черной злобой вещи, что так бережно хранил в своих недрах Дом. Сам же он за секунду словно сократился вдвое, сжавшись от ужаса и боли, постепенно затихая, отползая назад, как израненный, но недобитый хищник.
Прохожие-магглы, естественно, ничего не заметили и только недоуменно косились на двух взрослых мужчин, сидящих на асфальте, сердито хмыкали и проходили мимо, стуча каблуками по булыжникам мостовой.
Как только Люпин понял, что опасность миновала, он нагнулся к Снейпу, который отнюдь не радовал своим состоянием: он бледнел на глазах и, кажется, у него начинался жар.
- Северус! Ну же, Снейп, очнись!
Ремус затряс его, и Снейп, приходя в себя, медленно открыл глаза.
- Ну же! Ты меня слышишь?
Язык отказывался подчиняться, зуб не попадал на зуб от волнения, и голос истерически срывался… черт…
- Слышишь меня? Слышишь?!
Мерлин, ну только бы он пришел себя, только бы поправился, только бы… и если он не…Боже, Боже, ну почему не я? Ну я же все–все, что только захочешь, только бы он… и с ним было все, все было в порядке…. Всё, что захочешь, Боже…
- Незачем так вопить, Люпин, я не глухой.
Мерлин! Снейп с видимым трудом, но всё же довольно уверенно поднялся на ноги, отшвыривая в сторону промокший плащ.
- Ну слава Мерлину! – выдохнул Ремус, едва придя в себя от изумления. – Снейп, хотя и был бледным, как смерть, и выглядел измученным и явно нездоровым, говорил очень спокойно и даже насмешливо.
- Что же ты сидишь, Люпин? Помнится, ты рвался меня…
- Что?
- Ну как же, ещё там, внутри, - Снейп слабо усмехнулся и махнул рукой в сторону Дома, - когда ты вцепился в меня и кричал что-то вроде «Если Сириус отодрал тебя в чулане, то и я смогу».
Люпин от шока так и не поднялся с мокрого асфальта и глядел снизу вверх на Снейпа, который, чуть покачиваясь, стоял и смотрел будто сквозь него на полуобрушившиеся стены.
- Чего ты ждешь, Люпин? Вперед, ты же сильнее.
- Северус, я….
- Не разочаруй меня.
- Да послушай же! – Люпин вскочил на ноги и рывком притянул Снейпа за плечи, - я тогда сказал это только для того, чтобы вытащить тебя оттуда. Просто я понял, что ты покорен только силе, и никакие уговоры…
- Но ты же хотел меня трахнуть, верно? Как Сириус.
- НЕТ! – Ремусу хотелось застонать от ощущения собственной беспомощности. - Я хотел только спасти тебя, Северус.
- Но ты же воспользовался случаем однажды…
- Черт.– Язык почему-то отказывался подчиняться. - Черт. Пойдем, я объясню тебе в другом месте.
- Черта-с два я пойду, Люпин, - прошипел Снейп, привлекая беспокойные взгляды прохожих, – они явно подумали, что здесь произойдет драка, - говори здесь.
- Я не Сириус, понимаешь? Я знаю, что тебя привлекают такие… как он, но…
Пожилой господин с сумками закружил вокруг них, и кучка бездельничающих мальчишек стала заинтересованно за ними наблюдать.
- …прошу тебя, обсудим это не здесь!
- Я никуда не уйду, Люпин.
Снейп упрямо скрестил руки и, казалось, не обращал никакого внимания на непрошенных зрителей этой уличной сцены.
- Просто я считаю, Северус, что люди должны уважать друг друга в таких отношениях, и я никогда не стал бы… ээ-ээ…
- Иметь меня в чулане? – живо откликнулся Снейп.
- Вести себя, как Сириус.
- А если я скажу, что ты по сравнению с Сириусом бесцветен и скучен до отвращения?
- Я не откажусь от своих слов.
- Ты говорил про любовь? И вся твоя любовь не выдерживает маленького соперничества?
- Может, и так. Но я не буду для тебя Сириусом, - Люпин перевел дух. Наблюдателей становилось всё больше: подошли пожилая женщина с собакой на поводке и две скучающих девушки с мороженым.
Люпин надел плащ, и, повернувшись спиной к толпе, убрал с помощью волшебства невидимые обломки дома. Потом очень сосредоточенно застегнулся на все пуговицы и пригладил растрепанные волосы.
И просто протянул Снейпу руку.
- Пойдем.
Он боялся поднять глаза на профессора. Он не знал, как тот может отреагировать. Более напряженной минуты не испытывал он и пребывая в Доме, где каждый угол таил в себе смертельную опасность.
Прошли несколько секунд, показавшихся, как это обычно бывает в таких ситуациях, целой вечностью, прежде чем его раскрытой ладони коснулись влажные и холодные пальцы Снейпа.
И вот тут сердце забилось так часто, что было готово выпрыгнуть из груди: Ремус понял, что выдержал испытание, что ему был дан шанс…
- Пойдем, - зачем-то повторил он и двинулся вперед по улице. Снейп бесшумно последовал за ним.
Улица стелилась тонким полупрозрачным полотном, и тяжелые тучи раздвинулись, выпустив первые тоненькие лучи солнца. Не сдержавшись, Люпин завернул за угол и притянул к себе Снейпа.
- Можно? – спросил он, с ужасом понимая, как глупо это звучит.
Снейп не ответил, и Ремус медленно, очень медленно приблизился его лицу, и очень легко дотронулся губами до полуприкрытых век… до щеки… и сомкнутых губ.
Снейп порывисто, почти судорожно вздохнул, и Люпин углубил поцелуй, осторожно притянув профессора за талию. Тот безвольно подался вперед, но спустя несколько секунд неуверенно, будто пробуя наощупь, провел большим пальцем по его горячей ладони.
Поняв, что для первого настоящего раза этого достаточно, Люпин сам прервал поцелуй и, немножко нервничая, взглянул на Снейпа. За его спиной сверкала и переливалась улица, залитая потоками дождя и серебристого света. Прохожие, будто нарисованные тонким пером, сновали по площади Гриммо со своими бесконечными сумками, авоськами и зонтами…
- Попробуем, - ответил Снейп, прочтя невысказанный вопрос в его глазах.
Попробуем. Попробуем.
Попробуем продраться через весь этот бурелом потерь и неожиданных находок, через сети событий и воспоминаний, через мутный омут загадок и зыбучие пески былой страсти, через всё, что воскресил дом номер двенадцать.
Люпин отлично понимал, что забыть Сириуса будет непросто, что победить новыми принципами темное очарование былых желаний тем более сложно, понимал, то ему придется провести настоящий реабилитационный курс, чтобы помочь Снейпу, упрямому, вздорному, ершистому и непостижимо сложному Северусу Снейпу. Но он будет делать это с удовольствием, ведь первый шаг уже сделан.
Прохожие закружились в утренней дымке, как в калейдоскопе; вместе с ними покачнулась и стала медленно поворачиваться загадочная, волшебная площадь Гриммо, и дома одиннадцатый и тринадцатый снова сдвинулись, скрывая между своими побеленными стенами таинственное, опасное, магическое нечто, что ещё бесчисленное множество лет будет привлекать людей и заманивать их в свои глубины.
Этому почти невозможно сопротивляться, это выше нас, но раз однажды получилось, то получится и ещё раз. А, может, и нет… Но мы попробуем. Попробуем.

Конец