* * *


За ужином преобладали упаднические настроения. Дамы были все так же пышно разряжены, и аметистовое колье на шее Флер сияло всё так же ярко, но новостей из Кардиффа всё не поступало.

Тонкс божилась, что тетка сделает всё, как надо, но она стара и едва ли сможет ответить быстро. Каждая минута мучительного ожидания ранила наших слушательниц в самое сердце.

Вот тут-то я, кажется, и понял идеи этого клуба «Ожидающих вместе». Действительно, какие бы страшные или, наоборот, прекрасные новости их не поджидали, вместе встретить их было гораздо легче. И перед лицом этой «кардиффской загадки», как окрестил её Снейп, дамы держались друг за друга, поддерживали друг друга, как могли.

Снейп же усердно делал вид, что ничего не происходит.

Он очень мило разглагольствовал о погоде в Уэльсе, периодически спрашивая мнения насмерть перепуганной миссис Уизли, отчего та то и дело роняла вилку и так толком и не поела.

Мне, если честно, было её жалко. Действительно жалко — и что бы она там мне не говорила, Снейп по отношению к ней был слишком жесток.

После ужина дамы тихо разошлись по своим комнатам, Снейп поднялся к себе переодеваться, а я остался сгребать со стола грязную посуду.

Интересно, кто же наведается ко мне сегодня? И придет ли в этот раз профессор? Ну, конечно, придет, он всегда приходит. Он приходит всегда, и без его ночных визитов я, наверное, чувствовал бы себя неуютно. Всё-таки я привык к нему, а он вроде бы научился по-человечески относиться ко мне. И хотя от его пренебрежительного «Поттер» у меня до сих пор мороз по коже, всё же мне уже не так страшно видеть его своим коллегой.

А потом я уже лежал на своей многострадальной кровати, а профессор сидел рядом и сосредоточенно разглядывал столбик термометра.

— Ещё капли.

— Нет!

— Три капли в рот. Быстро.

Губы сами по себе расплывались в улыбке. Уж больно смешно выглядел профессор Снейп, сосредоточенно наливающий лекарство в чайную ложечку.

— Я что сказал…

— Оно горькое, — захныкал я, скорее для смеха, чем из неудовольствия.

— Я могу применить силу, — многообещающе сказал профессор.

— Я могу спрыгнуть с кровати, — сказал я, — вам придется меня держать.

— А ремнями тебя привязать не надо?

— Неа, — покачал я головой, — не на… аааааа…

Снейп воспользовался моментом и молниеносно влил мне в открытый рот омерзительную жидкость по цвету и запаху напоминавшую ослиную мочу. Я завопил, завертелся на кровати, и в тот же миг он обхватил меня за плечи и с силой прижал к матрацу.

А я всё рассматривал его хрупкие запястья и — как я мог подумать, что они тонкие и слабые? Его руки были словно отлиты из стали.

И на какой-то момент — честное слово, я ужаснулся — на какую-то бесконечно долгую секунду мне захотелось всю ночь лежать так, чувствуя приятную тяжесть его рук на своих плечах, понимать, что он находится рядом, и не даст меня в обиду, не оставит на растерзание злым феям ночи, коварным соблазнительницам, опасным доносчицам, — его присутствие странным образом успокаивало.

Но Снейп отстранился, как только я прекратил вертеться и проглотил лекарство. Он отвернулся подозрительно быстро, словно я мог увидеть нечто компрометирующее в его глазах.

Он опустился в кресло и по привычке устало запрокинул голову.

— Ты не заслуживаешь все этой возни, Поттер, — сказал он, — тем более что противишься лечению. Как твои глаза?

— Ужасно, — хмуро ответил я, что было не далеко от истины, — мне нельзя жить с людьми. Скоро я начну переворачивать обеденные тарелки, а этого Молли мне не простит.

— Поттер. Ох, твою ж мать…

Снейп резко поднялся с кресла и быстро сцепил пальцы — так крепко, будто едва удерживался от иных… движений.

— Поттер, — он наклонился надо мной так, что почти касался меня кончиком носа, — ещё раз я услышу от тебя подобную чепуху, мне придется сдать тебя к чертовой матери в Святого Мунго. Будешь санитарам там сказки про себя рассказывать.

— А что? — не понял я.

— Ты не больший калека, чем любой присутствующий в этом доме, ясно тебе? — спросил Снейп, — а теперь, молодой человек, я прошу вас заткнуться и не сотрясать воздух своим нытьем.

Я обиженно замолчал, и почти в тот же момент в дверь постучали.

Снейп бросил на меня последний предупредительный взгляд и скрылся за стеной в ванной.

В этот раз стук был ярым, настойчивым. И я поспешно крикнул «входите», пока неизвестная посетительница не снесла дверь с петлей.

Я не стал в этот раз гасить свет, и явственно увидел что-то невообразимо яркое, подступающее ко мне из темноты коридора.

Пестрое пятно при приближении материализовалось в Риту Скитер, в пронзительно-розовом халате, шелковых тапочках и с самопишущим пером наготове.

— Гарри, Гарри, — она покачала головой, — как ты себя чувствуешь? Господин сердитый-профессор шепнул мне, что у тебя ангина.

— Нормально, — проворчал я, с неодобрением наблюдая за тем, как Рита присаживается на край кровати, — я что вы здесь посреди ночи делаете?

— Я? — Рита удивленно вскинула брови, — я повидать тебя пришла… По старой дружбе.

— Дружбе?

Она сладко заулыбалась.

— Ну конечно. Мы ведь с тобой столько повидали вместе.

— А перо зачем? — я с подозрением покосился на зеленого монстра.

— А — это… Да, так, просто, — Рита махнула рукой, поправила бигуди и вперила в меня цепкий, внимательный взгляд своих невинных голубых глаз, — давай будет считать это дружеской ночной посиделкой. Вечеринкой в пижамах. Мне хотелось поговорить с тобой откровенно.

— Чего? — искренне удивился я, и чуть не расхохотался, — знаем мы эти ваши пижамные вечеринки…

— Гарри, скажи мне честно, — Скитер быстро приступила к делу, — сейчас такое непростое время. Скорее всего, это самый драматический момент в жизни «Ожидающих вместе» — вот-вот придет письмо, которое решит судьбу этих женщин. Как ты ощущаешь себя здесь, в тылу, среди этих несчастных людей?

— Рита… — я сел на кровати и решительно упер руки в бока, — Рита, я не собираюсь давать никаких комментариев. Я решительно против этой вашей идеи с очередным эксклюзивным интервью.

«Гарри молчит… — перо стремительно побежало по бумаге, — он не может найти слов, которые выразили бы всю глубину его скорби и…»

— Ну уж нет, — вскричал я, заглядывая в блокнот, — это уже слишком! Рита, как ваш руководитель, я требую, чтобы вы немедленно покинули комнату! Почему бы вам не опросить кого-нибудь ещё?

Скитер сладко улыбнулась и заговорщески подмигнула Самопишущему Перу.

«— Взгляните на этих людей! — вскричал Гарри, — идите, спросите их! Посмотрите, как они маются, как ждут, как страдают…»

— Хорошо, хорошо, господин руководитель, всё будет так, как вы скажете, — Рита примиряюще тряхнула головой, — а что вы думаете о своем коллеге, профессоре Снейпе?

— Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы, — буркнул я, пытаясь выхватить блокнот, парящий над самым моим ухом, — между прочим, я собираюсь рассказать об этом визите профессору, и не сомневаюсь, что он это не одобрит.

«Я доверяю ему, как никому другому, он мой главный советчик, и я всегда готов поделиться с ним самым сокровенным…»

Я сделал очередной бросок, но перо вместе с блокнотом пролетело под моим локтем и взмыло под потолок, продолжая неистово строчить по бумаге.

— Он назначит вам десять шерстяных шапок за это ваше ночное интервью!

«Он всегда приходит мне на защиту, с ним я чувствую спокойствие и безопасность…»

— Ой, как страшно, — пренеприятнейшим образом ухмыльнулась Рита, — испугали меня шапками. Да я перо снаряжу под это дело, пускай крючком поработает.

— Убирайтесь отсюда вон, Рита, — не выдержал я, и начал сталкивать её с кровати, — я не желаю больше ничего от вас слышать.

— Ухожу, ухожу, — Рита подмигнула мне и поднялась с кровати.

Ух, как мне не нравится её выражение лица…

— А как твое зрение, Гарри? — крикнула она напоследок, — не лучше?

Вот этого я уже выдержать не мог. Вскочив с кровати, я бросился к ней, чтобы вытолкнуть её в коридор, но Рита оказалась проворней. Она выскользнула за дверь, и та захлопнулась, больно стукнув меня по носу.

Тяжело дыша, я прислонился к стене.

— Теперь еще нос разбил, — недовольный голос слышится из ванной, и на пороге возникает профессор Снейп.

— Вы видели это? — кричу я, — вы видели это, профессор?

— Видел, — отвечает Снейп, одним взмахом палочки залечивая мне нос, — очень скоро мисс Скитер пожалеет об этом.

— Но, выходит, я не ошибался. Она же действительно шпионит, она может передавать информацию Сами-знаете-кому!

— Я сильно сомневаюсь, Поттер, — сказал Снейп, — что Рита станет брать интервью у Золотого Мальчика для того, чтобы переслать его в Уэльс. У Темного Лорда больше хлопот с твоим однокурсником, и ты прекрасно об этом знаешь.

— Так что же она хочет? — спросил я, забираясь в кровать.

— Она делает то, что делала всегда — она пишет чудесное маленькое интервью для «Пророка» об этом клубе. Мисс Грейджер, — он усмехнулся, — сама пригласила Риту сюда.

Его голос звучал ровно и спокойно, и я начинал клевать носом.

Снейп подошел и осторожно дотронулся до моего лба.

— Жар спал, — сказал он, — если не будешь дурить завтра, ты выздоровеешь.

Он потянулся и медленно встал с кресла. За окном шуршал снегопад, в комнате было темно и тихо; камин давно погас.

— Не уходите, — неожиданно брякнул я, и сам удивился.

Снейп обернулся и слегка приподнял брови.

— Вдруг… — мой голос сорвался, но я продолжил, — вдруг ещё кто-нибудь придет.

— О, — произнес Снейп, — странная просьба из твоих уст, Поттер.

— Останьтесь, — повторил я.

Я слышал, как он тихо вздохнул в наступившей темноте, но остановился и осторожно присел на мою кровать.

— Зачем?

— Мне так спокойнее.

Он тихо усмехнулся. И я скорчил рожу в ответ.

— При условии, что ты будешь спать, — сказал Снейп, и я блаженно заулыбался.

— И вы.

— Хорошо.

Он уселся в кресло, и я бросил ему плед. Мне, конечно же, было немного стыдно оттого, что я заставил профессора провести ночь в неудобном кресле, но человек по природе своей эгоистичное существо. А мы все живем в серпентарии. А значит, он простит мне эту маленькую прихоть.


* * *


— Вставай.

Снейп раздвинул шторы, и безжалостный луч солнца слепил мне глаза.

— Что-о… уже…

— Знаю, суббота. Но всё равно вставать пора.

— Ни за что, — ухмыльнулся я и перевернулся на другой бок.

— Видишь ли, я неплохо сведущ в водных чарах.

Я с трудом открыл глаза и поднял на него мутный и сонный взгляд. Снейп стоял прямо напротив окна, и, казалось, бледный свет утреннего солнца проходит сквозь него. Он старательно запахивал на груди тонкий халат и смотрел на меня, смотрел на меня без неудовольствия, без злости и ненависти. Видимо, с утреца у меня был такой вид, что злиться на меня не получалось — уж больно нелепо я сейчас выглядел.

Я смотрел на него во все глаза, словно Снейп был не Снейп, а какая-то диковинная, но безумно красивая картина. И тут же я вспомнил первый вечер в доме, когда мысли о Билле чередовались с образами профессора в моей голове. Я вспомнил свое возбуждение, свое желание, я вспомнил, какие сильные у него руки, какие тонкие пальцы и хрупкие запястья. Я вспомнил.

— Иди ко мне, — сказал я, перекатившись на другую сторону кровати.

— Ты спятил? — бесстрастно поинтересовался Снейп.

— Я хочу, чтобы ты был здесь.

— Я и так провел эту ночь на страшно неудобном кресле по твоей милости.

— Кровать куда удобнее, — многозначительно протянул я, и профессор попятился к двери.

— Ты сам не понимаешь, о чем говоришь. Ты… Ты всё испортишь.

— Что я испорчу?

Блики солнца на резной спинке кровати, простыни и подушка, пахнущие наступающей весной.

— Ничего, — пробормотал Снейп, готовясь выскочить за дверь, но я снова его окликнул.

— Ты же неравнодушен ко мне. Ты всю ночь провел в кресле, только потому что я этого захотел!

Снейп побледнел и задергал ручку, забывая про то, что дверь была закрыта.

— Не отпирайся.

— Вы слишком много берете на себя, мистер Поттер, — с трудом проговорил он, нашаривая щеколду.

— Ну давай, скажи, что я тебе никогда не нравился. Скажи это! — сердце отчаянно застучало, заглушая звук моего голоса.

— Может, и нравился, — осторожно ответил Снейп, — но это не значит, что я брошусь к тебе в постель по первому зову.

— Поэтому ты согласился на предложение Гермионы и директора, да? Ты же так просто ни за что бы не согласился работать в тылу — с одними женщинами!

— Поттер, я думал, что ты повесишься здесь на кухонной прихватке, если останешься с ними наедине, — почти простонал он, и щеколда с открылась со стуком.

— Я даю тебе то, что ты хочешь, — решительно сказал я, указывая на свободное место рядом, — я тоже этого хочу, не отказывайся.

Вместо ответа он дернул дверную ручку с такой силой, что дверь, распахнувшись, ударилась о стену.

И вылетел в коридор.


* * *


Настроение было на нуле; даже утреннее представление за завтраком не могло меня взбодрить.

— Мисс Скитер, большинство проголосовало за.

— За что?

— За изъятие у вас Самопишущего Пера. Увы, увы…

— Само… Что?!

— У нас демократия, — профессор развел руками.

— С изысканным п`ривкусам ти`рании, — пробормотала Флер с дальнего конца стола.

— Я рад, что вы находите мое общество изысканным, — ухмыльнулся Снейп, — а теперь, мисс Скитер…

Рита неожиданно вскочила из-за стола и швырнула перо через всю комнату. Проделав под потолком мертвую петлю, оно вонзалось в тарелку с рисовым пудингом, и Снейп, легко перегнувшись через стол, его вынул.

— Да идите… — Рита выпрямилась, уперев руки в бока, её губы кривились в неприятной усмешке, — да идите вы к черту, профессор!

— Её бы к нам, в Хогвартс, — я услышал, как рядом Джинни зашепталась с Тонкс, — вот было бы здорово!

Снейп ответил своей фирменной мерзкой ухмылкой и невозмутимо принялся за пирог.

— С черникой — твой фирменный, Молли. Отлично получился, — отметил он с таким доброжелательным видом, что миссис Уизли подпрыгнула на стуле и тут же потянулась за успокоительным, — мисс Скитер, я думаю, вам понравится.

Он приподнял свою чашку с кофе наподобие золотого дамблдоровского кубка, но Рита, вспыхнув, не ответила на приглашение.

— Очень хорошо, — процедила она, — отлично. Забирайте. Но вы ведь не сможете мне помешать опубликовать свою статью.

— Верно, — кивнул профессор, хотя в его глазах появилось некая настороженность, — у вас, безусловно, есть на это право. Только вот как же вы сами-то справитесь, без своего очаровательного… инструмента?

— А может быть, она уже написана? — дерзко ответила Рита, отталкивая в сторону Тонкс, чтобы сесть напротив профессора, — не хотите ли прочитать её, профессор?

Она вытащила из кармана сложенную вчетверо бумажку и протянула её Снейпу. Тот, нахмурившись, развернул законченную статью.

И я, до тех пор избегавший его взгляда и занимавший самое дальнее от него место, не выдержал и встал у него за спиной. Рита благосклонно улыбнулась, разрешая и мне прочитать.

Не зря я это сделал, черт подери, не зря. И как я сразу не понял, что дело здесь нечисто. Сразу вспомнил вчерашний ночной визит и то, как Скитер на меня обиделась, а её обиды никогда не приводили ни к чему хорошему.

Все в кухне сидели тихо, затаив дыхание, пока мы вместе со Снейпом вчитывались в четкие, ровные строчки.

«…Профессор — моя опора и поддержка, если не сказать о большем. Он понимает меня, как никто другой, он нежно заботится обо мне и делает все, чтобы помочь мне оправиться от потрясения после получения нового пророчества.

Ну, разумеется, я ничуть не завидую моему однокурснику Невиллу Лонгботтому. Вся моя былая слава и известность не стоят ничего по сравнению с теперешними прелестями моей жизни. Служить добру, работать в тылу, помогать людям переносить всю тяжесть войны — и чувствовать рядом надежное мужское плечо…»

В этот момент Снейп резко дернулся, словно решил порвать пергамент, и Рита молниеносно выхватила статью из-под его носа.

— Но… что дальше? — в полной растерянности спросил я.

— Дальше — хуже, — лаконично ответил профессор, — мисс Скитер, нам необходимо поговорить.

— Эй, да что, в конце концов, происходит? — Джинни возмущенно затрясла головой, и миссис Уизли, наученная горьким опытом, предупреждающе дернула её за рукав.

Под исполненные жадного любопытства взгляды всех и вся, Снейп решительно поднялся и, схватив одной рукой меня, а другой — Скитер за шкирку, вытолкал нас из комнаты.

— Ну и что, профессор? — нагло поинтересовалась Рита, когда мы остались одни, и нас никто не мог услышать, — хотите, чтобы я это опубликовала? Сейчас, когда у Поттера только начала налаживаться жизнь? Там и про вас достаточно, между прочим…

— Про меня? — холодно усмехнулся Снейп, — а мне-то что из этого? Мне и пострашней вещи приписывали, чем любовные отношения с Гарри Поттером. Только этот паршивец же с ума будет сходить.

Я вжал голову в плечи и глухо замычал, прислонившись к стене. Ужас и кошмар, фобос и деймос. Да что ж такое-то, а? Снейп как всегда прав, и Скитер как никогда проницательна. Я только начал приходить в себя после всей этой истории с пророчеством и моим ранением, и мне было неизъяснимо жутко представлять себе, как сюда припрутся фотографы, репортеры из «Ведьмополитена», как меня закидают письмами и громовещателями, и — что хуже всего — Снейп уже никогда, никогда в жизни не взглянет на меня.

Ах, да, ему же все равно… Он-то не обратит внимания на то, что я вчера ночью наговорил про него самого, зато я для навсегда останусь для него жизнерадостным дебилом, который, истекая слюнями и розовыми соплями, вещает о своей неземной любви. И всё это ещё на фоне утренних происшествий…

«Не надо ничего портить». Как в воду глядел.

И сейчас он, конечно, выгонит её взашей из клуба с этой идиотской статьей, а мне останется…

— …Ладно, Рита, чего вы хотите?

— Остаться.

— И уж, конечно же, не просто так.

— Верните мне моё перо.

Я не мог поверить своим ушам — а Снейп, заложив руки за спину, начал неспешно прохаживаться по комнате.

— Моё условие: ничто, вышедшее из-под этого пера, не коснется наших отношений с мистером Поттером. Я вообще предпочел бы не видеть своё имя в печати.

— Идет война, — безмятежно откликнулась Рита, — мало ли что. Вдруг вы падете смертью храбрых.

— Или одна надоедливая репортерша поплатиться жизнью за попытку шантажа.

Я не могу, я не могу в это поверить.

— Ладно, по рукам, — сказала Рита, — без контрактов, в случае чего мисс Грейнджер имеет на меня компромат.

Снейп бросил быстрый взгляд в мою сторону, и я кивнул: да, всё правильно.

— Договорились, — он усмехнулся и протянул раскрытую ладонь. Рита Скитер явно нехотя вложила в неё пергамент.

Профессор достал палочку, и статья в мгновение око вспыхнула ярко-зеленым пламенем — и растаяла в воздухе без следа. Пока я, как завороженный, смотрел на движения длинной кисти Снейпа с зажатой в пальцах волшебной палочкой, он с явным интересом взглянул на Риту.

— Мисс Скитер, — произнес он с неведомой доселе мягкостью, — вы же мастер короткого репортажа. Просто позвольте поинтересоваться — что вы делаете здесь?

Рита слегка улыбнулась, поправляя пышные иссиня-зеленые кружева на манжетах, а потом неожиданно подмигнула профессору. Заговорщески, кокетливо, почти игриво.

— Мне нравится здесь, — громким шепотом произнесла она, — сколько горя вокруг, столько тайн и склок — ну где ещё такое увидишь?


* * *


— Ты… Ты…

Я стоял и ловил ртом воздух, силясь найти нужное слово.

— Ну, ну, Поттер, не удивляйся. Вытащил из крупной заварухи своего коллегу, не более. Вчерашний визит Риты был роковым.

— Вы сделали это — для меня, — пробормотал я, — вам было всё равно, но вы сделали это для меня.

— Для тебя, для кого же ещё, — передразнил меня Снейп, — пошли на обед, а то Молли расстроится.

— Для меня, — повторил я, — спасибо. Спасибо.

А потом стиснул его длинные белые пальцы так, что он тихонько зашипел от боли.

— Может, ты и не заметил, Поттер, — проговорил он, — но ты растешь, и лапища у тебя уже не детская. «Спасибо» было бы достаточно.

— Я… Я… — я хотел сказать ему ещё кое-что, я просто должен был сказать, но слова как на зло не складывались в предложение.

А его лицо было так близко.

И я не нашел ничего лучшего, как подняться на цыпочки и… Ну, думаю, главное вы уловили.

Его губы были плотно сжаты, но они не были жесткими, не были неподатливыми. У профессора оказалась ужасно мягкие губы, они были теплые, и на них оставался вкус кофе.

Он быстро перехватил мою руку и с усилием отстранился.

— Мы же говорили на тему твоих гормо…

— Да, утром, — я согласно закивал, — но теперь всё по-другому. Уже день. И ты никогда не сделал бы такого для меня, если бы я был тебе неприятен. И не возражай.

— Я…

Да, он попытался, конечно, возразить, но прием я усвоил. Как он впихивал в меня лекарство. На первой же гласной я впился в его приоткрытые губы таким яростным и жарким поцелуем, что до сих пор не приложу ума, как мы устояли на ногах.

Он мог меня оттолкнуть, отшвырнуть, ударить — но вместо этого он как-то совершенно беспомощно цеплялся за рукава моей мантии и в конечном итоге просто повис на мне, грозясь в каждую секунду сползти на пол. Мне пришлось перехватить и прижать к стене — он совершенно обмяк в моих объятьях, и волшебный поцелуй пришлось прекратить.

— Ты что? — спросил я почти испуганно.

— Гарри, — хрипло сказал он, — Гарри, пожалуйста, не надо.

— Почему? Да почему же?!

— Не сейчас, — сказал Снейп, прислонившись к стене, — мы не готовы.

Он посмотрел мне в глаза очень твердо, очень осмысленно, так серьезно, что мне самому стало не по себе от своих действий. А я-то думал, что он хотел этого.

А я-то думал, что он не против.

Снейп тем временем совсем оправился и, осторожно выпрямившись, стал неспешно отряхивать мантию.

— Ты соображаешь вообще, что делаешь? — спросил он, и в его голосе зазвучали знакомые сварливые нотки, — за стеной сейчас с жадностью ловят каждый звук с десяток взбалмошных дамочек.

— Плевать на них, — выдохнул я, — к черту дамочек, этот клуб, этот проклятый дом… Я хочу тебя, ты понимаешь это? Я раньше и не думал о таком, я понял это только здесь. Ты мне…

— Замолчи, — прошипел он, — чтобы ты не думал, ты всегда можешь ошибаться. Не связывай себя такими признаниями.

— Северус.

— Ты будешь жалеть.

И тут мой взгляд, до сих пор бесцельно, рассеянно скользивший по его телу, опустился ниже и наткнулся на весьма недвусмысленную… Кххм. Его мантия слегка оттопыривалась в одном очень интересным месте, и он, видимо, был слишком озабочен в этот момент для того, чтобы это скрывать.

— Это то, что я думаю, а? — спросил я ехидно, слегка придвинувшись.

Снейп резко отвел мою руку.

— Да, — сказал он, — убирайся.

— Ни за что. Я не могу оставить тебя в таком… состоянии.

— Я как-нибудь справлюсь.

— Можно, ты будешь справляться с этим вместе со мной?

В этот момент за стеной зазвенели вилки.

— Обед, — крикнула миссис Уизли, и профессор дернулся, будто его ударило током.

— Иди.

— Не пойду.

— Иди, — повторил Снейп, в его голосе явственно слышалась угроза, — я что сказал, Поттер.

— Не пойду, — мои пальцы снова погладили молнию на его брюках.

Он закатил глаза, но не убрал мою руку.

— Хорошо, — процедил он, — вечером поговорим об этом.

— В моей постели, — я ухмыльнулся.

— Посмотрим.

Я нехотя убрал пальцы и подошел к двери. Профессор медленно закрыл глаза, прислонившись к стене.

— А ты?

— Я приду чуть позже, — ответил он слегка раздраженно, — сам не понимаешь?

Я снова ухмыльнулся и отправился на обед.

За столом царило наряженное молчание. Тонкс то и дело переворачивала бокалы, Джинни путала перец с солью, а у Молли руки тряслись так, что она никак не могла донести до рта ложку супа. Флер сидела, прямая, как палка, за весь вечер она не съела ни кусочка; одна Рита выглядела вполне спокойной и довольной собой: сложив руки на коленях, она любовно рассматривала свое возвращенное перо.

Вестей от кардиффской тетки так и не приходило.

Зато Рита добыла откуда-то министерскую сводку, повествующую о «крупном столкновении первого аурорского батальона с несколькими десятками Пожирателей Смерти близ Кардиффа, работы по опознанию раненых и погибших — в процессе».

На словах «второй батальон» Тонкс грохнулась в обморок прямо за столом, и мне пришлось усердно её откачивать.

Как оказалось, именно со вторым батальоном служили все Уизли — Рон, Билл, Чарли, — а также Ремус Люпин.

Тревожно колыхалось пламя свечей, то и дело слышался звон серебряных приборов о тонкий фарфор, то и дело кто-то со свистом втягивал воздух или шумно вздыхал, уставившись на снегопад за окном.

Заметка — вырезка из внутреннего министерского документа — шла по рукам, передавалась по кругу под столом, и в конце концов Снейп, совершенно взбесившись, выхватил её — и под изумленные вздохи швырнул в горящий камин.

Когда напряжение в комнате достигло своего пика, и Молли на нервной почве начала нести какую-то чушь о семейном кладбище, профессор встал и, демонстративно отшвырнув вилку, вышел из комнаты.

Этого, конечно, никто ему не простил, и мне пришлось досидеть со всеми до конца ужина, чтобы хоть как-то сгладить инцидент, хотя всё моё существо рвалось за ним, в спальню.

Это было странно и не очень правильно, я сам понимал это. Сейчас, в такой трудный, напряженный момент… Но я не мог противиться. Слишком долго я ждал, слишком уж явно было мое влечение к этому человеку. И слишком понятно, что и ему этого хотелось не меньше.

Я не мог ждать.

Как только все доели десерт, я вскочил, путаясь в словах, пробормотал «Спокойной ночи» — и пулей вылетел за дверь.

Я просто не мог ждать.

Я хотел. Его.

И когда я подошел к комнате, я знал уже, что Снейп здесь. Тонкая полоска света падала из-под приоткрытой двери.

— Привет, — сказал я.

Он сидел в кресле.

— Как твои глаза?

— Видят то, чего не положено видеть.

Он тихо хмыкнул, когда я подобрался ближе.

— Не подходи ко мне, — сказал Снейп, — не стоит.

— Это почему ещё?

— Я пришел сюда только для того, чтобы сказать, что у тебя ничего не выйдет, — он слегка усмехнулся.

— Днем ты так не считал.

— Считал.

— Неправда. Почему я тебя не устраиваю, скажи мне? — я вздохнул и уселся на кровать, — ты просто скажи мне, что я делаю не так? Я что, поторопился?

Меня немного клонило в сон, а от этой недавней взбудораженности не осталось и следа. Но я все равно слез и, подойдя к нему, осторожно опустился на колени перед его креслом. Я видел, как дрогнули его пальцы — и тут же сцепились в замок.

— Ты сказал, что не считаешь меня калекой. Выходит, дело не в этом?

Он снова вздохнул, и я осторожно опустил подбородок на его сцепленные пальцы.

— В чем дело, а? Не молчи.

— Не в этом, — сказал он негромко, — Гарри.

Мое имя, произнесенное его голосом, звучало мягко, бархатно, чуть вибрировало в застывшем воздухе.

— Гарри, — снова сказал он, — тут есть недопонимание. Мне сорок восемь лет. Я стар, я устал от этой жизни и едва ли готов к новым потрясением. Ты молод, привлекателен и, вероятно, ищешь себе подходящую пассию на время, но — уверяю тебя, Гарри — я не подхожу на эту роль. Увы.

— Пассию — на время? — я резко поднял взгляд, — ты что, с ума сошел? Я не более чем жалкий…

— Мы уже говорили на эту тему, — мягко прервал меня он, — не пора ли успокоиться?

— Это ты не понимаешь меня, Северус. Я не ищу развлечений. Я нашел человека, с которым хочу быть рядом. Долго.

— Как долго? — черные глаза Снейпа прищурились, — месяц, два, полгода?

— Ты понимаешь, что гораздо дольше.

Я слегка сжал его пальцы. Поверь мне, пожалуйста.

— Я плохо вижу, но я не слепой, — буркнул я, — может, я и не значу ничего для тебя, но ты меня хочешь. А всё остальное придет. Мы вместе со всем справимся.

Он молчал, пристально рассматривая свои коленки.

— Так ведь, а? Ты меня хочешь.

Профессор резко обернулся и поспешно стряхнул мои руки со его.

В дверь громко стучали. Черт. Я убью кого-то.

— Кто там? — рявкнул я со всей мочи. За окном была кромешная тьма.

— Это Джинни, Гарри, пусти! — мерлиновы яйца, и что ей здесь нужно?

Не дожидаясь моего разрешения, она распахнула дверь и ворвалась в комнату. На её щеках горел лихорадочный румянец, а губы дрожали так, что слова давались ей с явным трудом.

— Что? — вскрикнул я, изрядно напуганный, — что случилось?

— Флер… — Джинни схватилась за сердце и, сглотнув, продолжила, — Флер… она… там… в общем, иди, Гарри, быстрей! Я… я позову профессора…

— Не торопитесь, мисс Уизли, — Снейп оттолкнул меня, и первым вышел в коридор, — где?

— В гостиной, — быстро сказала Джинни, испугавшись настолько, что даже не удивилась, застав его посреди ночи в моей комнате.


* * *


— Отпусть-ите мень-я, вы, вы мень-я ненавидите, отпустите! — Флер, растрепанная и раскрасневшаяся, с яростью дикой кошки вырывалась из рук Тонкс, — я поеду к нему, я сама, я сама всё узь-наю!

Тонкс перевоплотилась в громадных размеров бабищу, у которой один обхват рук был больше самой Флер, но та упорно вырывалась из крепкого захвата.

— Никуда ты не поедешь, — всклокоченная миссис Уизли, словно курица, носилась рядом, — он и мой сын тоже, не только твой муж, ясно тебе?

— Я не могу ждать больше, я сама должна всё…

— Да как, как ты туда попадешь, девочка? — насмешливо поинтересовалась Рита, удобно расположившаяся с пером на том конце комнаты.

— Я… Я умеь-ю, я могу… — запричитала Флер, — я напишу мадам Максим…

— Никому ты не напишешь, — безжалостно приговорила Рита, — потому что…

— Потому что они перехватывают все письма, совершенно верно.

Снейп прошелся по комнате; полы его мантии зловеще развивались за ним. Все притихли, увидев старшего руководителя, одна Флер продолжала молча, стиснув зубы, отбиваться от Тонкс. Та тихонько охнула, увидев профессора, и вновь приняла свой привычный облик.

— Отпустите её, Нимфадора, — спокойно сказал Снейп, наблюдая за Флер с интересом, будто изучал диковинную птицу за стеклом, — да, да, я именно это имею в виду. Отпустите.

Тонкс с изумлением уставилась на него, но послушно разжала руки.

Флер тут же вырвалась и отбежала на дальний конец комнаты, схватила с вешалки свою теплую мантию.

— И куда вы теперь, мисс Делакур? — поинтересовался профессор с холодной улыбкой, — далеко ли?

— На Кинг-К`рёсс, — прошипела Флер сквозь зубы, — оттуда — в Уэльс, в Ка`рдифф. А эти, — она с презрением кивнула в сторону перепуганных дам, — пусть здесь ждут до ско-ёнчания века.

— Ага, — сказал Снейп, — значит, на поезд. Вы приезжаете в Кардифф, чтобы получить последние новости и осмотреть больницы. Вы встречаете своего мужа, бросаетесь к нему на шею и уж конечно, на этом закончатся все ваши проблемы. Вместе с ним вы, торжествуя, возвращаетесь на родину, не так ли?

Флер молча смотрела на него, пытаясь определить, где подвох. Но лицо Снейпа было совершенно непроницаемо, в его глазах даже не отражалось пламя зачарованных свечей.

Он вышел на середину комнаты, сложив руки в замок.

— А теперь позвольте просветить вас, — негромко сказал он, — как это будет на самом деле. Даже если вам каким-то чудом удастся добраться до вокзала, не будучи пойманной ночным патрулем и министерскими дозорными, вы очень скоро обнаружите, что кассы Кингс-Кросса не работают — как волшебные, там и магглские. В таком случае вы, конечно, соблазнив какого-нибудь бедолагу-проводника или охранника, попытаетесь забраться в уходящий министерский состав с новыми бойцами. Где вас невозможно будет скрыть, а ваша красота уж точно не сослужит вам доброй службы.

Он произнес слово «красота» так, как сказал бы «уберите этот мусор», и Флер вздрогнула от такого обращения.

— И когда вас, истерзанную и замученную, выкинут на ближайшей станции в трехстах километрах от Лондона, вы, вероятно, с некой светлой грустью вспомните эту маленькую уютную гостиную, это изысканное общество, горячую еду и приятную беседу. Ну, что же вы застыли в дверях, мисс? Я вас не держу.

Флер стояла и смотрела на него в упор, то и дело взмахивая своими длинными пушистыми ресницами.

Снейп слегка поклонился в ответ на этот взгляд, и, взяв со стола чью-то кружку, уселся в кресло.

— Но… Но… — в полной тишине раздался полный мольбы и отчаянья голос вейлы, — но что же мне делать…

— Не нам решать, это уж точно, — негромко откликнулся Снейп, — минуту назад вы показали, что не станете прислушиваться к мнению окружающих.

На какое-то мгновение у неё был такой вид, что я дернулся с места, думая, что она упадет, но Флер медленно выпрямилась и сделала несколько нетвердых шагов по направлению к Снейпу. Тот, вероятно, тоже решил, что она может в любую секунду лишиться сознания, и поднялся на ноги. А Флер, подойдя так близко к нему, как это только возможно, вдруг стала без единого звука медленно оседать на пол, с отчаянностью утопающего цепляясь за его мантию.

Глаза её были распахнуты и смотрели прямо перед собой с немым вопросом, они смотрели куда-то сквозь профессора.

Вся маска спокойствия и невозмутимости в два счета слетела с его лица. Снейп наклонился и, подхватив Флер под мышки, с усилием поставил её на ноги — и тут же так крепко прижал к себе, что костяшки его пальцев побелели.

— Дурочка, — прошептал он на ухо Флер, — что же ты делаешь.

Миссис Уизли с шумом опустилась на ближайший стул, Тонкс выдохнула с облегчением, а я стоял, как громом пораженный, и все не сводил с них взгляда.

Что-то тяжелое, скользкое ворочалось во мне, и только спустя несколько минут я понял, что это. Ревность.

Я глядел, не отрываясь, на то, как крепко Снейп удерживает Флер, как та смирно, тихо стоит в его объятьях — и да, мне было так тяжело, так горько.

Мне хотелось одновременно плакать и смеяться. Северус, как же так. Не рассчитал… Ошибся, знаток человеческих душ. Ошибся.

Ты всё боялся, что я брошу тебя, как только ты мне надоешь. Думал, что это — развлечение, пустая игра. Так вот же — не верю я, что человек, способный чувствовать так же, как чувствую сейчас я, переживать с такой же силой, глядя на тебя с этой девчонкой, не может играть с этими чувствами. Это — больше, чем юношеское увлечение. Больше, чем привязанность. Больше, чем просто страсть.

Флер, наконец, прорвало, и она тихо заскулила, а потом заревела — да так, что слезы просто брызнули из её глаз. Тогда профессор отпустил её и вместе с ней уселся на диван.

— Мисс Уизли, принесите какое-нибудь успокоительное, — сказал он, сжав на мгновение пальцы Флер, а потом встал и подошел к столу.

— Побудьте с ней, — сказал он, обращаясь ко всем сразу, — следите.

А потом мы пили чай и ждали вестей. Мы смотрели в окно и хвалили карточные фокусы Джинни. Тонкс, пытаясь развлечь нас, прикидывалась по очереди то Биллом, то Роном, то Ремусом — да только невеселое это было дело.

Мы сидели и пялились в эти призрачные лица и видели перед собой покойников.

— Кофе? — шепнула Молли, — до рассвета уже недалеко.

— Бурная ночка, — скривился Снейп, — детей хоть спать уложите.

— Каких это детей? — Джинни встала и уперла руки в бока, — нет тут никаких детей.

— Миссис Уизли, и куда вы смотрите, — усмехнулся профессор, — мисс Уизли, Поттер, ступайте-ка в свои кровати.

Он что, правда считает меня младенцем? Джинни распалялась по этому поводу, а я молча уставился в свою чашку. И это что, тоже — один из его доводов?

Ну, конечно. Поттер ребенок, он неспособен ни на что серьезнее, чем поцелуи под омелой. И разве ж доверится умный, взрослый профессор Снейп глупому маленькому мальчику?

И, видимо, вид у меня был такой несчастный, что Снейп не выдержал. Как завороженный, я глядел на то, как он встал и, подойдя ко мне, тихонько опустился на свободное место рядом со мной на диване.

— От такого взгляда молоко скиснет, — хмыкнул он, — Поттер…

— Гарри, — сказал я убитым голосом.

— Гарри, — поправился он.

А потом взял меня за руку.

И я не рыдал при этом, и не пытался убежать в Уэльс, и не вопил, что все меня ненавидят. Он сделал это не из жалости, и не для поддержки.

Он взял меня за руку.

Его пальцы сухие и теплые.

Я снова чувствую себя защищенным.

За окном занимался рассвет, и мы сидели в темной комнате. Свечи догорели до самого основания, и в воздухе, заполненном парафиновым дымом, весели причудливые конструкции из растопленного воска, похожие на замки крошек-фей.

По светлеющему небу стремительно бежали облака, и нам казалось, что мы плывем на этих вытертых диванах сквозь розово-голубой акварельный город.

А время шло.

И Снейп держал мою ладонь в своих длинных пальцах. Крепко, уверенно. Мы не смотрели друг на друга и не разговаривали ни о чем. Мы только соприкасались только ладонями, а большего и не было нужно.

Моя ревность почти улеглась. Потому что Снейп за всю ночь так и не подошел ни разу к красавице-Флер, и даже пил чай, не отпуская мою руку.

Никто, кажется, ничего и не заподозрил. Нет, я знаю, конечно, что дамы очень точно подмечают подобные вещи, но хорошо хоть, что никто из них не показывал этого. К пяти утра Джинни зазевала на плече давно уже похрапывающей миссис Уизли, Рита сосредоточенно подливала себе херес, а Тонкс с Флер, не отрываясь, смотрели в окно.

Что-то должно было случиться, и все мы чувствовали это. Вести должны были прийти — они просто не могли не появиться.

— Вот они! — завопила Тонкс, взбираясь на подоконник, — там сова! Хоть бы к нам, хоть бы к нам!

Моментально в комнате началась потасовка и страшная суета. Толкаясь, пихаясь, взбудораженные «Ожидающие» толпились у окна.

Как интересно было в этот момент разглядывать их напряженные, застывшие лица. В каждом — страх и отчаянная надежда.

И вот они наперебой рвутся открывать окно, впустить птицу. Сова недовольно ухает, когда её одновременно трогают с десяток рук.

Минуты тянутся ужасно медленно, я вижу все словно в замедленной съемке.

Они разворачивают письмо. Северус страшно волнуется за них. Его пальцы внезапно стискивают мою руку так, что мне хочется кричать.


* * *


Это невероятное облегчение, это бешеная, отчаянная радость. Когда Тонкс с диким воплем прыгает на диван и по пути опрокидывает кресло, когда перо Скитер начинает строчить с неимоверной скоростью, когда Молли с плачем обнимет хохочущую Джинни, я чувствую, что мое сердце вот-вот разорвется.

И когда Флер начинает рыдать от счастья, Снейп дергает меня за руку.

— Ты что? — бормочу я, не переставая улыбаться, — постой…

— Мы лишние здесь, Поттер, — ворчит он, — имей совесть.

Он тянет меня за руку, а я очарованно смотрю на этих людей, на этих странных, ликующих, счастливых людей — на моих подопечных. В этот момент я люблю их всех и каждую в отдельности.

Но Снейп не дает мне вдоволь нарадоваться, он почти силком тащит меня из комнаты и неожиданно выталкивает за какую-то маленькую обшарпанную дверь. Мне в лицо дует свежий морозный ветер, клочки тумана расползаются на светлеющем утреннем небе.

— Мы.. где.. — начинаю я, и чувствую, что дальше… Ну, а дальше я не могу.

Потому что Снейп затыкает мне рот: его язык ласкает мой язык, трогает небо, каким-то совершенно невообразимым образом скользит по внутренней стороне моих зубов, и это так приятно, это так охренительно, одуряющее прекрасно, что я откидываюсь назад, нашаривая за собой какое-нибудь кресло или на худой конец стул, но натыкаюсь на шаткую ржавую решетку.

— Это что-то вроде пожарной лестницы, — говорит Снейп, отрываясь от моих губ, — думаю, её использовали домовые эльфы, чтобы принимать сов с посылками.

Я оглядываюсь: мы зависли между небом и землей, мы летим, мы тонем в этой утренней дымке, а под нами — заснеженный город, похожий на изрезанную сетью архипелага волнистую поверхность моря.

Голос Снейпа неожиданно становится очень серьезным.

— Ты ведь не против? — он так внимательно заглядывает в мои глаза, что мне становится смешно.

— Смеешься? Я мечтал об этом.

Он с облегчением вздыхает и вновь наклоняется к моему лицу, но я, задумавшись на секунду, отстраняюсь.

— Что? — он хмурится, и мне хочется расцеловать каждую морщинку у его распахнутых глаз, каждую складочку в уголках жесткого упрямого рта.

— Я поверить не могу, что ты сам сделал это.

— Хм, — он едва заметно пожал плечами, — решил, что если я ничего не предприму, то ты, упаси боже, охладеешь ко мне через пару недель, и я навсегда останусь у разбитого корыта.

— Я не охладею к тебе, — заверил я, — никогда.

— Не верю таким обещаниям, — профессор наклонился и тронул легким поцелуем мой лоб, — но когда их произносят с такой пылкостью…

Город закружил нас в круговерти сверкающих снежинок, когда я поцеловал его сам — глубоко, неторопливо, так… это было именно то, что нам обоим было в этот момент нужно..

Он ответил мне с такой готовностью, с такой радостью, с таким облегчением, что мои колени стали подгибаться, и вот тогда он подхватил меня на руки — и прижал к холодной стене.

— Здесь? — спросил он просто.

Я кивнул.





— Скажи, что ты этого хотел, — задыхаясь, говорю я в перерывах между жесткими, требовательными поцелуями, — скажи мне.

— Хмм? — Снейп зубами поддевает петлю на моей мантии, и она с шорохом падает на пол; его мантия повисает рядом на ржавой решетке.

— Скажи, — повторяю я упрямо, отводя в сторону его руку, — эти уроки. Эти твои взгляды. Ты проходишь вдоль рядов…

— Интересные у тебя сексуальные фантазии, — ухмыляется Снейп и прижимает меня к стене, пока я пытаюсь нашарить пуговицы на его рубашке. Я опять ничего не вижу.

И он понимает это — он останавливается на секунду и сам раздевается, не спеша, за рубашкой следуют брюки — и вот он стоит передо мной, длинный, худой, поджарый в одних трусах, а я лихорадочно стаскиваю с себя остатки одежды.

В его позе нет никакого стеснения, нет бахвальства, нет самолюбования. Его эрекция кажется такой естественной — и на какую-то секунду в мою голову приходит мысль о том, что он создан для того, чтобы стоять вот так вот, передо мной, почти обнаженный.

Если у нас всё получится, я увезу его далеко-далеко, мы поселимся в каком-нибудь милом домике, когда закончится война, и он будет ходить голым с утра до вечера. За закрытыми шторами.

— Гарри? — он наклонился и с прежней серьезностью посмотрел мне в глаза, — всё нормально?

О, Мерлин. Я хихикаю и, протянув руки, стаскиваю с него трусы. Его член стоит по стойке смирно, смуглый, налитый кровью, в завитках черных волос. От этого зрелища я совсем теряю голову.

Пальцы начинают дрожать, и я большим трудом нахожу резинку собственных трусов. Но у меня чудовищная эрекция, и избавиться от ненавистного белья становится не так-то просто.

Я рычу, все больше распаляясь, и Северус снова наклоняется ко мне.

— Тише, — говорит он негромко, — все хорошо.

И я чувствую, как его прохладные пальцы касаются моего живота, а потом опускаются ниже и легко снимают с меня трусы, и я прижимаюсь к нему всем телом, и колени мои подгибаются.

— Скажи, — повторяю я, — то, о чем я думаю. Это правда?

Он молча наклоняет голову мне на плечо, и я могу коснуться губами его волос. Они почти не грязные.

И тогда он, обхватив мои бедра, поднимает меня вверх, прижимает к холодной стене, и он держит меня так уверенно, так крепко.

Я зарываюсь пальцами в его волосы, когда чувствую, как его член утыкается мне в живот. Жаль, я не смогу дотронуться до него губами. Но у нас много времени, и мы всё успеем.

Он произносит какое-то ужасно смешное заклятие, и мне становится жарко и влажно там… внутри. И пальцы Северуса входят в меня, прохладные и скользкие, всё глубже. Я всё больше наваливаюсь на его плечо, я почти перекинут через его плечо, и он напрасно пытается встретиться со мной взглядом. Когда он добавляет следующий палец, я шумно вздыхаю, и Снейп замирает.

— Нет, — говорю я, — не останавливайся. Всё хорошо.

— Ты… уверен?

— Я готов.

Он всё ещё медлит, и я поглаживаю его шею, я целую его в затылок, ну пожалуйста, твержу я, пожалуйста…

Когда он входит в меня.

Медленно, толчками, наслаждение неумолимо накатывает, подминая под себя всё лишние чувства, желания и воспоминания — эта суета последних дней, напряжение, ожидание, серпентарий, ночь, кресло, чай, Джинни, истерики и диваны, весь этот проклятый дом.

За каждый толчок он целует меня, он стискивает мои плечи, но в этом нет этого страстного нетерпения — это жест успокаивающий.

— Да, — говорит он, нащупывая какую-то особенную точку внутри меня, — да, ты прав, ты тысячу раз прав.

С каждый новым его движением я охаю, я закрываю глаза, я… я растворяюсь.

— Столько лет, — говорит он, осторожно отцепляя мои пальцы от своих волос, — ты представляешь — вожделеть тебя столько лет? Мне нужно присудить орден.

— «За неразглашение», — хриплым голосом подхватываю я и тут же охаю, качнувшись на встречу очередному толчку.

— Ловить твои взгляды, снимать баллы, а по вечерам сидеть в кабинете с идиотской надеждой на то, что когда-нибудь ко мне придешь, — он запрокидывает голову и входит в меня полностью, до конца, я чувствую легкую вибрацию его плоти под тонкой кожей, я чувствую, как рефлекторно сжимаются мои мышцы, он резко перехватывает мои ноги, чтобы не упасть вместе со мной — и этого последнего толчка хватает для того, чтобы нас обоих сотряс оргазм, долгий, всепоглощающий. Он кончает в меня, я лихорадочно хватаюсь за его шею, я целую его, и чувствую привкус соли на губах.

— Ты… ты как?

— Прости, — он отворачивается, — я слишком долго терпел. Я ждал этого слишком… долго…

А потом мы обнимаемся и, дрожа, опускаемся на пол, и мне плевать на все эти болезни и простуды — главное, что он рядом. Но он все равно расстилает на полу свою мантию, и только после этого бережно меня усаживает.

Я, кажется, влюблен.


* * *


Я не помню, сколько мы так просидели. Одни брюки я натягивал с четверть часа, хоть Снейп и ругался на меня за то, что я, дескать, опять заболею. Мы целовались, глядели на людей там, внизу, за чугунной решеткой и тремя пролетами шаткой лестницы.

— Знаешь, — сказал мне Северус, — когда ты бросишь меня, не переживай об этом. Я был дураком в тот раз, когда ты пытался утянуть меня в постель.

— Я тебя никогда…

— Прошу тебя, Гарри, — он поморщился, — всему свое время.

А потом он наклонился и взъерошил мои и без того лохматые волосы.

— Когда это случиться, я буду жить этими воспоминаниями.

Мне было немного холодно, и я прижался к Снейпу. А тот обнял меня за плечи. И мне стало хорошо.

— Когда закончится война, — проговорил я, — когда это всё закончится, я оставлю дом Гермионе, а сам увезу тебя куда-нибудь на юг, на море. И нас никто не найдет.

— Нас никто не будет искать, ты хотел сказать, — усмехнулся Северус.

— Да. И — знаешь что? — он заинтересованно приподнял бровь, — меня это ничуть не огорчает.

Он хмыкнул и занялся пуговицами на моей рубашке.

— Ты ведь поедешь со мной? — улыбнулся я, — учти, очень скоро я ослепну.

— Ты не ослепнешь, — устало вздохнул Снейп, — я сам примусь за твое лечение. И — да, я поеду.

С тобой.

— Ты счастлив?

Город. Господи, какой город. Размытый утренней туманной дымкой, жемчужно-розовый, серые силуэты домов похожи на застиранные ватные одеяла.

Холодный воздух окутывает нас, и мне хочется уткнуться носом в воротник Снейповой мантии.

Я влюблен.

Я говорю ему об этом, и он с трудом сдерживает улыбку. По привычке, наверное. Но ничего. Как только это все закончится, и мы окажемся вместе, я научу его улыбаться. Он будет совсем другим.

— Ты видишь меня? — спрашивает он.

— Да, — говорю я, и понимаю, что всё у нас сложится, — я очень хорошо тебя вижу.

— Гарри!

Дверь распахнулась, и на лестничную клетку влетела Тонкс.

— А! Вы здесь! — она без всякого удивления посмотрела на нас, сидящих в косо застегнутых рубашках на полу, — Гарри, это же… это здорово!

— О чем ты, Тонкс? — спрашиваю я, пока Снейп молча изучает подкладку своей мантии, — ты хочешь сказать…

— Не дури, — отмахнулась она, — у женщин чутье на такие вещи… — она осеклась и тут же подпрыгнула, снова захлопав в ладоши:

— Они все… Все живы! У Чарли небольшое проклятие, но пишут, что с ним всё будет хорошо, а ещё знаешь что? Ремус приедет!

Северус тихо застонал, а мне захотелось смеяться. Я неловко поднялся с пола, подхватив свою мантию, и от всей души обнял Тонкс.

— Скоро он приедет?

— Уже скоро, — улыбнулась она, — через неделю. Они все приедут Гарри, все! Вот тебе и «Ожидающие вместе»!

Не в силах сдержать ликующий вопль, она отвела мои руку и взобралась вверх по решетке прежде, чем я успел её остановить.

— Уже — очень — скоро! — вскрикнула Тонкс, вглядываясь в туманный город так, будто Ремус мог вот-вот появиться на горизонте, — о, скоро, скоро я увижу тебя, Рем! Ты придешь, и все сложится, все у нас будет хорошо! Приди, и сделай меня самой счастливой женщиной на свете!

Снейп поднялся и стал тихонько подпихивать меня к выходу, бормоча о том, что он не в силах больше выдерживать этот словесный понос. Я послушно двинулся в дом, но напоследок обернулся и подумал о том, что всё-таки верно пишут в книгах: люди порой сходят с ума от сильных потрясений.

И Тонкс, по-моему, не совсем в себе.

Она расставила руки, будто пыталась взлететь, и одной рукой обвила водосточную трубу.

— Ремус! — позвала она, — все семь дней осталось, милый мой, мой хороший! И, ползите быстрее, часовые стрелки! Звоните, колокола, приди, дни и ночи, опережайте друг друга! О, лети, лети, минута!

Я усмехнулся.

Снейп крепко держал мою руку, за стеной ликующая Молли громыхала тарелками, и свечи горели, и шла война. Только бы она поскорее закончилась!

Вот-вот пройдет, пробежит эта неделя, вернутся наши бойцы, Невилл сокрушит Темного Лорда, а мы со Снейпом умотаем куда-нибудь в Чили.

И хотя троллю было понятно, что все ещё долго будет ходить по кругу, что будут сотни жертв и десятки столкновений, что едва ли все, кого здесь так усердно ждут, к концу войны останутся живы, да и я, не смотря на все уверения Снейпа, скорее всего, ослепну — всё равно от этой радости, от этих безумных выкриков Тонкс на душе становилось легче.

И я позволил Северусу утащить меня обратно, в дом, где мы до самого вечера целовались в углу аккуратной чистенькой кухни, и мне было так сладостно, так легко, так спокойно. Пусть уже поскорее наступит последняя схватка!

Бей, барабан.

Играй, военная флейта.

Лети, минута.

…А губы Северуса пахли талым снегом и наступающей весной. Я никогда не целовался так неистово, жарко, страстно. «Ожидающие» кидали на нас насмешливые, понимающие, многозначительные, а порой и возмущенные взгляды, но я не смотрел в их сторону, а продолжал самым бесстыдным образом целоваться с главным руководителем.

И мне было хорошо.