Devil47h все записи автора

В нескольких тысячах миль от дома, поведение Майкла как отца попало под серьёзное наблюдение.
Несколько недель спустя я встретился с ним в Берлине. И как раз когда я был в пути, произошло вот это. (Кадры «балконного инцидента».) Майкл Джексон вывесил своего маленького ребёнка из окна берлинского отеля. Его фэны снаружи сходили с ума. Оказавшись в его комнате, я начал волноваться – в нём появилось нечто маниакальное, чего я раньше еще не видел. И ему очень нравилось внимание кричащих фэнов возле отеля.

(Майкл быстро пишет что-то на подушке, Башир читает вслух: «’Я люблю вас всем сердцем, Майкл Джексон…' Эта подушка принадлежит отелю?» Майкл: «Ага». Он идёт на балкон и бросает подушку вниз, фэнам. Снизу слышны непрерывные крики. «Что они пели сейчас?» - спрашивает Башир. «Fuck the press, Michael is the best», - цитирует Майкл. «Как?..» Майкл предпочитает повторить по буквам: «F-U-C-K… Я не буду произносить это слово».)

Он прибыл в Берлин через неделю после судебного разбирательства в Лос-Анджелесе. В репортажах прессы об этом судебном разбирательстве говорилось, что его лицо разваливается. (Майкл, проходя в лифт, строит рожи в камеру, кокетничает, закрываясь от объектива, смеётся: «Это было глупо…». «Что ты думаешь о Берлине?» - спрашивает Башир. «Мне нравится Берлин».) Пока фэны ждали у отеля, надеясь увидеть своего идола, его эскорт умчался прочь. Я хотел знать, огорчили ли его статьи о его лице.

- Что ты думаешь о том, как пресса осветила судебное разбирательство?

- Я ничего не видел. Я не говорю об этом… Я не смотрю телевизор, не читаю таблоидов. Хорошо бы устроить сожжение таблоидов, собрать такую гору и сжечь их все. Людям следует лучше понимать то, что там нет ни слова правды. Это погоня за сенсациями, это невежество. Это случилось с леди Дианой, на неё охотились эти люди.

- А что ты думаешь о тех комментариях, которые делались по поводу твоей внешности во время появления в суде? Разговоров было много…

- Оииий, даже не начинай об этом…

(Шофёр вмешивается, восклицая: «Смотрите на него!» Кто-то выскакивает на проезжую часть и танцует перед машиной Майкла. Полицейский немедленно утаскивает его с дороги. Майкл и его люди громко хохочут. «Каждый раз, когда он начинает танцевать, полиция его хватает, каждый раз! Он успевает сделать всего один оборот, бедняжка!») Мы ехали в ресторан, и армия преданных поклонников Майкла добралась туда первой. Среди них был и его отчаянный фэн, который наконец-то смог исполнить свой танец. (Парень танцует перед несколькими камерами. Когда он останавливается, кто-то спрашивает его: «Ты давно так танцуешь?» - «С тех пор, как был совсем маленьким».) К тому времени, когда мы собрались уезжать, в атмосфере нарастала истерия. (Охранники, закрывая Майкла со всех сторон, проводят его к машине сквозь толпу фэнов. Забравшись внутрь, Майкл просит: «Я хочу вон тот постер, дайте мне его, пожалуйста. Давай, вон тот, с малышами… Я хочу еще.» Майклу передают несколько подарков от фэнов. Одной девушке разрешают забраться в машину и обнять Майкла.)

Пока Майкл ехал обратно в отель, вокруг инцидента с Бланкетом разразилась гроза. На следующее утро он очень хотел показать мне, насколько он заботится о своих детях. (Майкл кормит Бланкета из бутылочки, набросив ему на голову полупрозрачную ткань. Малыш плачет, Майкл старается развлечь его разными звуками, трясёт его на коленях. «Бланкет, Бланкет, я люблю тебя, Бланкет!» Малыш успокаивается, сосёт из бутылочки.)

- Я люблю своих детей. Очень.

- Ему нравится еда?

- Да!

- Ты слышал, что про всё это говорят?

- Это полнейшее невежество. Я бы никогда не сделал ничего ни со своими детьми, ни с любым другим ребёнком. Пытаться убить их?.. Что за глупость. Там внизу ждали тысячи фэнов, и они скандировали, что хотят увидеть моего ребёнка, и я просто позволил им на него посмотреть, в этом нет ничего такого.

(Принс Второй жадно сосёт из бутылочки.)

- Он, похоже, голоден.

- (Смеясь) Он просто любит молоко. (Майкл уносит малыша.)

Поведение Джексона начинало пугать меня. (Кадры в берлинском зоопарке.) Беспокоясь о безопасности детей, я вместе с ними оказался в центре толпы папарацци.(Слышен голос Башира: «Принс со мной, я держу его».) Это было совершенно неподходящее путешествие для двух маленьких детей, и все это понимали – кроме самого Джексона. Трудно было поверить, что это тот же самый человек, которого я встретил в Нэверленде. Возможность поговорить о его странном поведении представилась мне вечером, за кулисами благотворительного аукциона.

- Что ты можешь сказать о сегодняшнем походе в зоопарк?

- Я люблю ходить в зоопарки, но это всегда трудно из-за всего этого столпотворения. Я всегда иду смотреть на горилл, я их очень люблю.

- Кажется, Принса кто-то ткнул в глаз.

- Принса? О, нет, он в порядке.

- Они находятся под огромным давлением, все эти люди вокруг…

- Да, я знаю… С самого рождения мы прячем их, и вертолёты летали даже над роддомом…

- Но не легче ли было бы телохранителям и няням отвести их в зоопарк одних, чтобы не подвергать тому, через что им пришлось пройти сегодня?

- Нет, я не могу это сделать, нет. Если что-то случится, лучше пусть это будет по моей вине.

- И ты бы не позволил им пойти с телохранителями?

- Да у нас достаточно охраны, они очень старались сегодня…

- У тебя была нелёгкая неделя… Пресса пишет, что ты безответственно относишься к детям.

- Пресса не права. Я люблю своих детей. Я держал своего сына очень крепко. Почему бы мне скидывать ребёнка с балкона – это самая большая глупость, что я слышал. Я люблю моих детей, и они знают, что я их люблю, и за две минуты до того, как все увидели младенца, Принс делал точно то же самое, я держал его на руках.

- Я видел.

- Я сделал это, но я его крепко держал в руках.

- Ты был просто перевозбуждён?

- Нет! Они скандировали, что хотят увидеть малыша. Я просто хотел показать им малыша. Я не позволил бы ему упасть.

- Но ты же не показал ребёнка на самом деле, они не видели его, он был закрыт.

- Они видели. Они всё почувствовали. И он отозвался тоже, он пел… (Майкл имитирует звуки, которые издавал Принс Второй.)

Джексон передал на аукцион свой пиджак, который был продан за 16 тысяч фунтов. А фэны всё продолжали отчаянные попытки встретиться с Майклом. (Майкл встречается с фэнами из Германии.)

В последнюю ночь в Берлине Джексон должен был получить премию «Бемби» за свои достижения в музыке. Джексон казался очень возбуждённым, и впервые он не захотел, чтобы наша камера снимала его. Он хотел, чтобы мы снимали только обожающих его фэнов. Пока его охрана делала последнюю проверку, действие на сцене приближалось к его награждению. Было организовано очень длинное и серьёзное его представление. И в катастрофическом путешествии Джексона в Берлин произошёл еще один неприятный инцидент. Во время церемонии Джексон вышел на сцену слишком рано. (Майкл начинает подниматься на сцену, но его вовремя перехватывают. Он прячется, сидя на ступеньках.) Это недоразумение было мучительным для всех нас. На сцену вызывали не его, а Бориса Беккера, который должен был вручать награду. (На сцене Беккер объявляет о вручении награды Майклу, и Майкл наконец поднимается на сцену.) Награда должна была закрепить за ним звание Короля Поп-Музыки. Но к концу этого путешествия она уже ничем не могла помочь. И еще кое-что беспокоило меня – в Нэверленде я встретился с одним из его лучших друзей, 12-летним мальчиком.

Когда я познакомился с Майклом Джексоном, мы говорили о многих аспектах его жизни, кроме одного – его отношений с детьми. Для меня это самый тревожащий аспект в его жизни. Как он часто это делает, он пригласил группу детей в Нэверленд – они не могли поверить в своё счастье. (Паровозик едет по Нэверленду, Майкл рассказывает детям, что видно из окна. «Не высовывайтесь!.. Я потанцую с вами потом, ты танцуешь? Нет, я научился лунной походке от вас…» Поезд замедляет ход, останавливаясь. Майкл встаёт, но быстро садится обратно: «Не вставайте, сидите. Это я себя плохо веду. Не вставайте, сейчас он дёрнется последний раз… Вот, теперь пошли».) Он явно наслаждался компанией детей, и им тоже нравилось быть здесь. (Майкл рассказывает детям, что собирается построить еще водяной парк в Нэверленде.) Дети получают здесь всё, чего хотят, и всё это бесплатно. И на этот день Джексон стал одним из них.

Проблема была в том, что я, как и все, знал, что 10 лет назад дети оставались ночевать в Нэверленде. Один из них, 13-летний мальчик, обвинил Джексона в сексуальных домогательствах - это обвинение стоило ему нескольких миллионов долларов. Я полагал, что теперь он более осторожен. Но к моему глубокому изумлению, я обнаружил, что дети и сейчас остаются здесь ночевать. Иногда в его доме, а иногда в его спальне. Я встретился с 12-летним Гевином и его братом и сестрой. Гевин познакомился с Джексоном два года назад, когда умирал от рака.

(Съёмки на кухне, Майкл и семья Гевина говорят наперебой.)

- Гевин, что помогает Майклу так хорошо общаться с детьми? Что именно?

Гевин: - Потому что он настоящий ребёнок в душе. Он ведёт себя совсем как ребёнок, он знает, что такое дети, о чём думают дети. Понимаете, ведь вам не обязательно быть ребёнком просто потому, что общество считает всех, кому больше 18 лет, взрослыми. Это же неважно. Вы взрослый, когда вам хочется им быть.

Майкл: - И больше никакого рака. Всё прошло! Ему тогда сказали, что он умрёт.

Сестра Гевина: - Моим родителям велели готовиться к похоронам, потому что шансов уже не было. Он бы не вырос, у него не могло бы быть детей… А после химиотерапии он так вырос!

Гевин: - Я вырос с 4-х футов до 5 футов и четырёх дюймов.

Майкл: - Медики ничего не смыслят во всём этом, правда же?

По словам Гевина, дружба и поддержка Майкла помогла ему победить рак. С тех пор они стали близкими друзьями.

- Когда вы остаётесь здесь, вы живёте в доме? Майкл разрешает вам ходить по всему дому?

Гевин: - Однажды вечером я его спросил, могу ли я остаться в его спальне. Он разрешил мне остаться в его спальне. И я ему сказал, «Майкл, ты можешь спать на кровати», а он – «нет-нет, ты будешь спать на кровати», и я заспорил, «нет-нет-нет, на кровати будешь спать ты», и тогда он сказал: «Если ты меня любишь, на кровати будешь спать ты». И я сказал – «нуу-у-у…», и в конце концов на кровати спал я. Было весело.

- Я спал на полу. Это ведь был спальный мешок?

Гевин: - Ты на полу целое гнездо свил из одеял.

- Но Майкл, ты 44-летний мужчина, зачем тебе это?

Гевин: - Да ему не 44, ему 4!

- Да, мне четыре. Я люблю… Мне кажется, они получают от меня то же, что я получаю от них. Я говорил это много раз, самое большое вдохновение я получаю от детей. Каждая песня, что я пишу, каждый мой танец, каждое стихотворение, всё это вдохновлено этой невинностью. Это сознание чистоты. У всех детей это есть. Я вижу Бога в лицах детей. И я просто люблю быть рядом с ними всё время.

- Но когда люди слышат, что дети из других семей приезжали и оставались в твоём доме, в твоей спальне?..

- Их бывает немного.

- Ладно, но ведь некоторые оставались, и тебе говорят, следует ли взрослому человеку делать это? Что ты отвечаешь на это?

- Мне их очень жаль, потому что они осуждают того, кто просто хочет помочь людям. Почему нельзя разделять свою постель с кем-то? Это самое большое проявление любви – разделить свою постель с кем-нибудь.

- Ты правда так думаешь?

- Дааа… Конечно. Ты можешь занять мою кровать, если хочешь, спи в ней. Я буду спать на полу, кровать твоя. Всегда стараешься отдать другу лучшее, понимаешь, вот как ему, потому что он собирался спать на полу, и я сказал: «Нет, на кровати будешь спать ты, а я буду на полу».

- Но у тебя разве нет комнат или дома для гостей, где он мог бы остаться?

- Нет… Ну да, у нас есть комнаты для гостей, но когда дети приезжают сюда, они всегда хотят остаться со мной. Я же никогда не приглашаю их в свою комнату. Они говорят: «Можно мне остаться с тобой сегодня?», - и я говорю, «Если твои родители не против, то можешь».

- Твоим родителям нравится, что ты был здесь с Майклом?

Гевин: - Да, моя мама была очень счастлива. И я знаю, что они счастливы потому, что я счастлив.

- Они приезжали с тобой вместе?

Гевин: - Большую часть времени я проводил не с моими родителями, а с Майклом.

- И им нравилось, что ты здесь?

Гевин: - Да.

Мне было не по себе после этой беседы. Я знал, что мне придётся спорить с Джексоном, говоря о том, что я считаю его одержимостью детьми. Этого нельзя было избежать. В начале нового года Джексон согласился на последнюю встречу. Она прошла в Майами. У меня было к нему много вопросов – о тех областях его жизни, говоря о которых он, по моему мнению, был наименее искренен: его лицо, его отрицание пластических операций, его отношения с матерью Бланкета, и, конечно, я хотел вернуться к тем, кто остаётся в Нэверленде на ночь. Спор с ним должен был стать нелёгким делом, но сейчас он должен был произойти.

При подготовке к этому интервью атмосфера была необычно напряжённой. На сей раз Джексон пригласил своего собственного осветителя. Может быть, для того были причины. Пластическая хирургия была предметом нескольких трудных вопросов.

- Когда мы говорили некоторое время назад, ты говорил о том, что тебе пришлось пройти в подростковом возрасте. Это было ужасное время для тебя. И я видел некоторые твои фотографии того периода – у тебя было много прыщей.

- Да.

- И одна из вещей, которую ты использовал, чтобы справиться с проблемами взросления, было изменение внешности, ты физически изменился, и твои фотографии…

- Нет, в подростковом возрасте ты просто растёшь и меняешься.

- Но даже форма твоего лица изменилась.

- Нет, не изменилась. Я не переделывал своё лицо, это только мой нос. Это помогло мне лучше дышать, и я могу брать верхние ноты.

- Значит, ты говоришь, что была только одна операция.

- Две. Насколько я помню. Только две.

- Но когда я смотрю на твои фотографии в подростковом возрасте…

- Да, я менялся, люди меняются.

- Но если посмотреть на снимки времён «Триллера», твои губы сейчас совсем другие.

- Нет.

- Но они выглядят иначе.

- Нет, извини, нет.

- Но я не понимаю этого…

- Я вполне доволен своими губами.

- Ладно, оставим губы, это только деталь, но…

- В Голливуде все делают пластические операции, пластическую хирургию изобрели не для Майкла Джексона. Все это делают.

- Я и не говорю, что её изобрели для Майкла Джексона, но иногда люди заходят слишком далеко. Иногда – если у них есть много денег и есть возможность, они могут сказать, «о, я это сделаю». Особенно учитывая твоё детство, я начал понимать, насколько трудным оно было для тебя, насколько несчастным ребёнком ты был. И насколько ты был несчастен в подростковом возрасте из-за твоей внешности. Ты сказал мне в Нэверленде, что твой отец оскорблял тебя. В Лас-Вегасе ты рассказал мне, что твой отец всё время говорил о твоём носе. И потому я могу понять, почему ты хотел изменить свою внешность, в этом есть смысл. Я бы сам захотел…

- Но не всё лицо, только нос. Они говорят – почему он продолжает изменять лицо… Это неправда. Это только нос, понимаешь.

- Но даже форма лица у тебя другая.

- Но я же изменился!.. Я был маленьким ребёнком…

- Нет, я говорю о том времени, когда тебе было 20.

- Ну, я просто менялся, я меняюсь со временем, я тебе правду говорю.

- Честно?

- Честно!

Мы прервались, но ненадолго. Следующим пунктом было моё беспокойство о детях.

- Когда я однажды говорил с Принсом, он сказал мне, что у него нет мамы.

- Он сказал, что у него нет мамы?

- Да. Я сказал – Принс, а где твоя мама, и он сказал, «у меня нет мамы».

- Правильно.

- Это ты ему велел так говорить?

- Нет.

- Как по-твоему, что он имеет в виду, когда говорит, что у него нет мамы?

- То, что он сказал – что у него нет мамы.

- Не кажется ли тебе всё-таки, что детям было бы лучше поддерживать контакт с матерью?

- Нет, потому что она не… это частная информация. Она не… она не может справиться с этим.

- Она не может справиться с её собственными детьми?

- Она предпочитает, чтобы они были со мной, а не с ней.

- Ты знал, что она не хочет общаться с детьми, когда женился на ней?

- Да… Она сделала это для меня. Сделала это для меня. Она чудесный человек.

- Значит – понял ли я всё правильно: она знала, что Майкл Джексон любит детей, и знала, что Майкл Джексон хочет иметь детей…

- Да, вот поэтому. Она сказала – «тебе нужно быть папой».

- Верно, она сказала, что ты нуждаешься в том, чтобы быть папой, больше, чем она нуждается в том, чтобы быть мамой?

- Да. И она хотела сделать этот подарок мне.

- Подарок – что ты имеешь в виду?

- Подарок; я порой ходил с кукольными младенцами на руках…

- Правда?

- …потому что ужасно хотел иметь детей.

- И ты только что сказал, что твоя жена родила тебе двоих детей в подарок, потому что хотела, чтобы ты был отцом?

- Да. Это прекрасный поступок.

- Это невероятный поступок.

- Да, и есть суррогатные матери, которые делают это каждый день. В мире это происходит каждый день – это происходит и прямо сейчас.

- И так был рождён Бланкет?

- Я воспользовался суррогатной матерью и моей собственной спермой. Мои собственные клетки есть и в моих других двух детях. Всё это мои дети, но я взял суррогатную мать, и она не знает меня, я не знаю её. Так он был рождён.

- И как же ты выбрал мать?

- Для меня ничего не имело значения, кроме её здоровья. Мне неважно было, какой она расы, если она здорова, если у неё хорошее зрение… И её интеллект – я хотел знать, насколько она умна.

- Ты зачал ребёнка с чёрной женщиной?

- Конечно.

- Но я видел Бланкета, и, по-моему, можно с уверенностью сказать, что его мать была, вероятно, белой.

- Нет, ты не прав.

- Я не прав?

- Ты не прав.

- Значит, мать Бланкета чёрная. Но он такой светлый?

- Чёрных людей называют еще цветными, потому что мы бываем любого цвета, от очень белого – как мои руки – до очень тёмного, как твоя рубашка. У моего отца голубые глаза. И когда люди видят Пэрис, они всегда говорят о Дебби, но это могут быть и гены моего отца, знаешь.

- Правда?

- Конечно…

- И когда ты хочешь завести следующего ребёнка?

- Я бы хотел иметь его уже сегодня…

- Правда?

- Я думаю о том, чтобы усыновить по два ребёнка с каждого континента в мире.

- Девочку и мальчика с каждого континента?

- С каждого континента. Это моя мечта.

И вот мы вернулись к нашей встрече в Нэверленде с 12-летним Гевином. Для меня это был самый тревожащий момент за все последние восемь месяцев.

- Вот когда ты говоришь о детях; мы встретились с Гевином – и это была большая честь, встретиться с Гевином, потому что в его жизни было немало страданий – когда здесь был Гевин, он говорил о том факте, что он спал в твоей спальне.

- Да.

- Ты понимаешь, почему людей это беспокоит?

- Потому что они невежественны.

- Но следует ли 44-летнему мужчине спать в одной комнате с ребёнком, который не имеет к нему никакого родственного отношения?

- Это прекрасно.

- И это не должно беспокоить?

- Почему это должно беспокоить, в чём преступление… кто здесь Джек Потрошитель? Просто человек пытается помочь ребёнку выздороветь… Я в спальном мешке, на полу. Я уступил ему кровать, потому что с ним был еще его брат по имени Стар, и вот он и Стар заняли кровать, а я спал в спальном мешке…

- Ты когда-нибудь спал с ним в одной постели?

- Нет. Но я спал в одной постели со многими детьми. Мы спали в одной постели, когда Маколей Калкин был маленьким, Киран Калкин спал на одной стороне кровати, Маколей Калкин на другой, и еще его сёстры… мы просто все вместе валялись в постели. Мы просыпались на рассвете, надували воздушные шарики горячим воздухом, снимали всё это на плёнку, у меня есть все эти записи…

- Но правильно ли это, Майкл?

- Это совершенно правильно. Это проявление любви, это то, в чём мир нуждается сейчас – больше любви, больше сердечности…

- Мир нуждается в человеке, которому 44 года и который спит в одной постели с детьми?

- Нет, ты представляешь это… нет, ты всё это представляешь неверно.

- Ну расскажи мне, помоги мне понять…

- Ну потому что, что неправильного в том, чтобы разделять любовь? Ты не спишь вместе со своими детьми? Или с каким-нибудь другим ребёнком, который нуждается в любви, у кого не было хорошего детства…

- Нет, я бы даже не подумал…

- Это потому, что твоя душа никогда не бывала там, где бывала моя…

- Но что, по-твоему, сказали бы люди, если бы я заявил – «Я пригласил в гости нескольких друзей моей дочери или моего сына, и они будут спать в моей постели»?

- Это прекрасно!

- А что, как ты думаешь, сказали бы их родители?

- Если у них есть этот заскок, они скажут, «Нет, ты не должен», но если ты близок этой семье, если почти что член этой семьи, и ты хорошо их знаешь, и…

- Но Майкл, я бы не хотел, чтобы мои дети спали в чьей-либо постели.

- Ну, я был бы не против, если я знаю этого человека хорошо. Мы очень близкие друзья с Барри Гиббом – Пэрис и Принс могут оставаться с ним в любое время; мои дети то и дело спят вместе с другими людьми.

- И тебе это нравится?

- Всё замечательно. Это честные, очень добрые люди. Это не Джек Потрошитель.

- Полагаю, для многих людей проблема в том, что случилось в 1993 году. Или то, что тогда не случилось.

- То, что не случилось.

- Просто чтобы ты вспомнил – каково это было, когда ты впервые услышал обвинения, выдвинутые против тебя?

- Это был шок, но мне нельзя говорить об этом по закону, так что…

- Но что ты чувствовал? Я не прошу тебя говорить о том, что тогда было сказано.

- Я был в шоке, потому что… Господь знает, что я всем сердцем обожаю детей.

- Не в этом ли вся проблема, что когда ты приглашаешь детей в свою кровать, ты никогда не знаешь, что произойдёт?

- Когда ты говоришь «кровать», ты думаешь о сексе, и они говорят о сексе. А в этом нет ничего сексуального. Мы просто ложимся спать, я подтыкаю им одеяло, включаю тихую музыку, читаю книжки. Мы ложимся спать, горит камин, я приношу им горячее молоко, мы едим печенье, это очень мило, очаровательно, весь мир должен делать это…

- И ты тогда не попал в тюрьму потому, что было достигнуто финансовое соглашение с семьёй?

- Да, я не хотел, чтобы это превращалось в длинную такую теле-историю, как с О-Джеем Симпсоном, весь этот вздор, знаешь. Это было бы неправильно. Я сказал, слушайте, давайте покончим с этим. Я хочу продолжать свою жизнь. Это нелепо, с меня хватит, всё.

Я расспрашивал его и дальше, но по соглашению о сохранении конфиденциальности, мы не можем показать вам эту часть интервью. Мои вопросы глубоко огорчили его.

- (Со слезами) Люди больше не садятся за стол со своими отцами и матерями… Семейные узы были разрушены, это отчаянно требует внимания. Почему лети приходят в школу с оружием? Они бы не… Они хотят, чтобы к ним прикоснулись, чтобы их обняли, но родители весь день заняты на работе, и оставляют их дома за компьютером, и они делают все эти безумные вещи. И это разрушает наш мир. Нам нужны эти узы снова, это очень важно, Мартин.

- Почему для тебя это так много значит?

- Просто я очень чувствителен к их боли, я очень чувствителен к семье, к состоянию людей, понимаешь. Этот вопрос значит для меня много, и я хочу помочь. Всем, чем я смогу помочь, я говорил это и прежде миллион раз, и я не боюсь говорить это. Если бы на земле больше не было детей, если бы кто-то объявил, что все дети умерли, я бы бросился с балкона немедленно – меня бы не было.

И вот я покинул Майкла Джексона, он собирался обратно в Нэверленд. Я понял, что Нэверленд – это не просто дом неподалёку от Лос-Анджелеса, это мир Майкла Джексона. Место, где его огромное богатство позволяет ему делать всё, что он хочет, когда он хочет, и как он хочет. Он создал это место и жил там с тех пор, как был ребёнком, и было ясно, что он его никогда не покидал.