Глава 2


Прошла неделя. Начались дожди, по-осеннему промозглые, они шелестели по каменным стенам Азкабана, просачивались внутрь ледяными каплями. Днем в крепости распоряжались тюремщики, мрачные и нелюдимые типы. Они дважды в день разносили по камерам скверную еду и опресненную воду, а серебристые патронусы следовали за ними по пятам. В девять часов в тюрьме гасился свет, тюремщики отправлялись на соседний островок, где находились жилые строения, и с этой минуты вплоть до рассвета Азкабан принадлежал дементорам. Их незримое присутствие неуловимо ощущалось и днем, наполняя сердца узников тихой безысходностью, но ночью дементоры получали право спокойно передвигаться по замку. В темноте они подплывали к дверям и решеткам камер и подолгу вглядывались в темноту своими незрячими глазами, пробуя на вкус эмоции заключенных и обращая их безысходность в слепую, нерассуждающую панику. Эти ночные часы были наполнены громкими криками и хриплыми страдальческими стонами, раздававшимися по всему Азкабану. Пленники отчаянно сопротивлялись монстрам, лишавшим их последних надежд и крох радостных воспоминаний, но борьба эта во всех случаях была неравной и заведомо проигранной и только распаляла безмолвных дементоров. Лишь когда воздух начинал сереть, предвещая близость рассвета, кошмарные стражи Азкабана черными тенями скользили по мрачным коридорам крепости, унося в себе слабые огоньки надежды, навсегда отобранные у заключенных.
Беллатрикс начала понемногу приходить в себя после жестокого заклятия авроров. Долгое время она страдала от мучительных головных болей и внезапных приступов рвоты. Состояние Родольфуса не менялось ни в лучшую, ни в худшую сторону, он почти не приходил в сознание. Иногда он начинал метаться в бреду, и тогда с его губ срывались имена Пожирателей Смерти, брата и родителей. Звал он и Темного Лорда, и Беллатрикс. Прошептав имя Беллатрикс, он обычно надолго замолкал, и лицо его кривилось в растерянной и горькой улыбке. Белла в такие моменты обычно закрывала уши ладонями и начинала мерно раскачиваться из стороны в сторону. День и ночь она чутко прислушивалась к ощущениям в черной метке, надеясь почувствовать знакомое жжение, но метка была холодна и неощутима на влажной коже. Пустая татуировка, ни на что больше не годная, кроме как подтвердить ее вину перед Визенгамотом. Подтвердить то, что Милорд ушел навсегда, исчез и растворился в холодном блеске октябрьских звезд. И тогда Беллатрикс кричала, запуская обе руки в свои растрепавшиеся и неухоженные черные волосы. Алекто подбегала к ней, пытаясь обнять ее, успокоить, а Рабастан гневно отворачивался и смотрел пустым взглядом в стену. На протяжный крик Беллы приходили тюремщики, толпились за дверью.
- Скули, скули, ведьма!
- Сдох твой дружок, не услышит тебя!
- Когда людей мучила, по-другому пела, небось?
Но тюремщики были хотя бы людьми, а ночью со всей крепости на крики Беллатрикс, как стервятники, слетались дементоры. Они наполняли сознание Беллы рвущими душу образами, безжалостно присваивая себе то немногое, что еще принадлежало ей.
Алекто и Рабастан периодически покидали камеру. Их выводили для допросов то в аврорат, то к Министру. Беллатрикс всегда оставалась в Азкабане. Поэтому она даже не шелохнулась, когда дверь камеры в очередной раз тяжело отворилась.
- Беллатрикс Лестрейндж, на выход, - в дверях стоял грузный тюремщик Бобо с волшебной палочкой наизготовку.
В тот день было особенно холодно, и Белла только-только слегка согрелась под грубой и тонкой шерстяной тканью тюремного одеяла. Мысли ее блуждали где-то далеко от мрачной крепости.
- Беллатрикс Лестрейндж! – Бобо повысил голос.
Она встрепенулась и нехотя села.
- На выход!
Терпение тюремщика, видимо, было на исходе. Беллатрикс поднялась и побрела к выходу. Дверь камеры захлопнулась за ней. Повинуясь резкой команде, Белла вытянула вперед руки, и на запястьях защелкнулись прохладные железные браслеты, соединенные обманчиво тонкой короткой цепочкой. Бобо крепко взял ее за руку повыше локтя, и они пошли по коридорам. Белла искоса поглядывала на тюремщика. Бобо был толстый и коренастый субъект со спутанной короткой бородой и тупым лицом. Не самый плохой из здешних стражников.
- Куда мы идем? – безучастно спросила Белла, просто чтобы что-то сказать. Воспитанная леди должна всегда уметь поддержать беседу. Так говорила мать. Знала бы она, с кем придется беседовать воспитанной леди. Белла едва сдержала полубезумное хихиканье, готовое сорваться с языка.
Бобо промолчал, но Беллатрикс и не ожидала ответа на свой вопрос. Ей, в общем-то, не было дела до места их назначения. Только бы не смерть и не Поцелуй, а все остальное она выдержит. Жить ей, правда, тоже не хотелось, но умереть она не имеет права. Она должна выбраться отсюда. Обязательно должна, рано или поздно. Потому что пока она не найдет Милорда, живого или мертвого, ей не будет покоя ни в жизни, ни в смерти. Живого или мертвого… При этой мысли Беллатрикс задрожала. Нет, не может этого быть. Он слишком сильный, он не мог умереть. Он бессмертен. Кроме того она бы непременно почувствовала, если бы он погиб, наверняка бы почувствовала.
Сопровождаемый этими невеселыми размышлениями путь по Азкабану подошел к концу. Бобо открыл дверь крохотной, скудно меблированной комнатки, где по крючкам были развешаны маленькие металлические обручи. Тюремщик выбрал один из них и положил на деревянный стол, жестом предлагая Беллатрикс сеть на стул рядом.
- Возьми обруч.
Белла повиновалась. Через минуту железное кольцо начало наливаться голубым свечением, еще через пару секунд резкий рывок портала унес Беллатрикс прочь в неизвестном ей направлении. Когда непрерывное мельтешение красок в глазах утихло, а ноги перестали дрожать, она поняла, что стоит в светлом коридоре напротив крепкой двери из красноватого дерева. Уже другой человек сжимал ее плечо, лицо его было ей незнакомо, но на нем была написана явная неприязнь. Он молча толкнул дверь и пропустил Беллу вперед. Она бездумно шагнула внутрь и только потом удивилась этой галантности, пусть и принужденной.
- Присядьте. К вам сейчас придут, - голос его был таким же неприязненным, как и выражение лица.
Беллатрикс хотела спросить, кто придет, но потом решила, что это все равно не имеет смысла. Никто ей ни на какие вопросы отвечать не будет. В кабинете было тепло и светло, а Белла настолько отвыкла и от того, и от другого, что готова была встретиться с кем угодно, лишь бы продлить свое пребывание здесь. Мужчина из комнаты не вышел, а встал у двери, не сводя с Беллы брезгливого взгляда. Что ж, возможно, он имеет полное право так на нее смотреть, возможно, она убила его дочь, или отца, или брата, или жену. Список можно продолжать до бесконечности. Ну и наплевать, пускай смотрит, пускай цепляется за свои жалкие мертвые привязанности, пускай представляет себе, как дементор глотает ее душу.
Беллатрикс обвела взглядом кабинет. За двумя широкими окнами, украшенными строгими белыми шторами, царил слишком пасторальный для того, чтобы быть реальностью, пейзаж. Значит, все-таки Министерство, только они создают такие глянцевые картинки за окнами, спрятанными глубоко под землей. Сам кабинет казался каким-то безликим, не было в нем ни фотографий, ни статуэток, ни картинок, которые могли бы намекнуть на личность владельца. Беллатрикс подняла глаза выше и встретилась взглядом со своим отражением в зеркальной дверце шкафа. Волосы висят нечесаными прядями по обе стороны бледного лица с запавшими щеками, глаза обведены темными кругами, губы побелели и потрескались. Во что же превратил ее Азкабан за неполные две недели…
Дверь кабинета распахнулась.
- Оставьте нас наедине.
Бартемиус Крауч не взглянул ни на Беллатрикс, ни на ее безмолвного стража. Он прошел прямиком к столу, листая какие-то бумаги. Опустившись в кресло, он проводил глазами сопровождающего Беллы и, лишь когда за ним захлопнулась дверь кабинета, поднял взгляд на нее.
- Марк Фостер, - сухо представил он. – Кузен Атриуса Фостера.
Беллатрикс, прекрасно помнившая, как умирали у нее на глазах Атриус Фостер и его жена, выдержала взгляд, даже не моргнув.
- Белла, Белла… - Крауч снял очки и устало потер глаза. – Как ты могла? Как ты могла так поступить? Как ты могла втянуть в это моего сына?
Беллатрикс не ожидала такого тона и была на миг выбита из колеи. Она украдкой коснулась метки, скрытой под мантией.
- Мистер Крауч, у нас с вами война. На войне считать, что противник пытается доставить вам удовольствие, означает исходить из ложных соображений.
- Ты не в том положении, чтобы ехидничать, - отрезал Крауч. - Я бы не стал с тобой разговаривать сейчас, если бы не дружил когда-то с твоими родителями.
Она внимательно разглядывала его. Старший Крауч сильно сдал. Седины в темных, педантично причесанных волосах стало больше, кожа приобрела сероватый оттенок, даже аккуратные усы казались устало поникшими.
- Белла, я готов предложить тебе выход.
Она настороженно посмотрела на него.
- Вы хотите сказать, что отпустите меня?
- Не совсем. Отпустить тебя я не смогу. Более того, я не хочу этого делать. То, что ты совершила, не должно остаться безнаказанным.
Белла вспыхнула от злости. Надо же, он еще читает ей мораль.
- Я буду просить Визенгамот заменить Азкабан на принудительное лечение в больнице Святого Мунго, - продолжил Крауч. – На том основании, что ты находилась под Империусом, который частично разрушил твое сознание. При условии, что ты подтвердишь невиновность Барти.
Беллатрикс опустила голову, пытаясь осмыслить сказанное. Вот так Крауч… Непримиримый борец с Темными Искусствами готов смягчить наказание для многократной убийцы, чтобы вытащить из передряги сыночка. Белла попыталась представить себе, что согласилась на предложение Крауча. Не будет больше кошмарного холода Азкабана, гнетущей тяжести его каменных сводов, не будет больше дементоров и тюремщиков. Да, пусть это не свобода, но все-таки и не заключение. А ведь нельзя исключать и возможность того, что ее приговорят не к Азкабану, а к Поцелую. Беллу передернуло при этой мысли. Правда, если она согласится на предложение Крауча, то в Азкабане останутся ее муж, деверь и подруга. Родольфус, возможно, даже умрет в тюрьме. Наверняка умрет без должного ухода, который ему никто обеспечивать не собирается. Только ведь она, Белла, ничем ему не поможет, если умрет вместе с ним. Она не должна быть здесь, и все это прекрасно понимают. Она подтвердит невиновность Барти. Маленькая ложь ради большого блага, ее блага. Никто ее не осудит. «Никто?» - предательски шепнул внутренний голос. – Ты действительно веришь, что никто тебя не осудит?»
Беллатрикс застыла, устремив в пространство пустой взгляд. Что она скажет Милорду, когда он вернется, когда он спросит? Как будет жить, увидев в его глазах отвращение, презрение, ненависть? Он не простит. Никогда не простит ее. Только предательница, никчемная и мерзкая, могла позволить себе подобные мысли. Белла задрожала при воспоминании об Азкабане, о ледяной, открытой всем ветрам камере, но мысль о гневе и разочаровании в глазах Темного Лорда пугала ее гораздо сильнее. Она клялась, что будет верна, бессильно рыдала от его насмешливого недоверия, и что же… Сначала она ничего не смогла сделать, когда он нуждался в ее помощи, а теперь и вовсе решила отказаться от него. «Значит, - подытожил внутренний голос, - он был прав. Ты всего лишь продажная девка. И сейчас ты готова продаться Краучу и всему Министерству ради собственного комфорта».
- Нет! Нет! НЕТ! – надрывно закричала Беллатрикс, вскакивая с места и зажимая уши ладонями.
Крауч тоже поднялся на ноги. Честно говоря, он был настолько уверен в победе, что этот крик его просто обескуражил. Он не верил, что эта девчонка с блуждающим и полубезумным взглядом темных глаз способна вернуться в Азкабан, имея другой выход. Белла стояла напротив него, задыхающаяся и растрепанная, на лице блестели две дорожки от слез.
- Что еще за нет? – с недоумением проговорил он. – Что это за истерика? Здесь сейчас будет Фадж, и ты скажешь ему, что Барти невиновен. Тебе, конечно, придется вернуться в Азкабан, но это ненадолго, будь уверена. Через пару дней тебя переведут в Мунго, и…
Крауч осекся, потому что на лице Беллатрикс возникла жестокая улыбка, неприятно искривившая ее бледные губы.
- Нет, мистер Крауч, - нежно сказал она. – Вы не поняли, я не соглашаюсь на ваше предложение. Я сгнию в Азкабане, но и ваш сын сгниет там вместе со мной.
В кабинете воцарилась тишина, разбавляемая чуть слышным тиканьем часов.
- Почему? – наконец выдавил побагровевший Крауч. – Ты что, вконец спятила? Тебе настолько претит мысль о том, чтобы жить в мире? Почему ты отказываешься?
- Я просто не хочу жить в грязи, как вы, - задумчиво произнесла Белла.
- Что ты имеешь в виду?
- Мне не хочется вас обижать, мистер Крауч, но то, что вы называете миром и равенством, у нас называется грязью.
- Пошла вон, - глухо процедил Крауч. – Пошла вон. Мне не следовало даже заводить с тобой этот разговор. Ты психопатка и убийца. И я сделаю все, чтобы ты оказалась в Азкабане навсегда. Ты и вся ваша компания. А теперь убирайся.
Он дернул за шнурок над столом. Дверь отворилась, и вошел Фостер.
Выходя из кабинета, Беллатрикс не чувствовала ни сожаления, ни горечи, она была счастлива. Теперь-то ОН не будет ее презирать. Она доказала свою верность.
Белла ничего не рассказала ни Аллекто, ни Рабастану о предложении, которое сделал ей Крауч, зато поделилась этим с Родольфусом, который лежал в беспамятстве и не мог ее осудить. Ночью она лежала под своим тонким одеялом, зная, что совсем скоро появятся дементоры, и шептала скороговоркой:
- Я Беллатрикс Блэк, этот кошмар не может происходить со мной. Моему роду больше десяти веков, это происходит с кем-то другим.
С детства заученная присказка, которую она изобрела, когда мать заперла ее в темной комнате на целую ночь, чудесным образом помогала и сейчас. Родольфус сдавленно застонал где-то во мраке, поглотившем камеру, и Беллатрикс невольно вспомнила тот день, когда ее жизнь оказалась связанной с жизнью этого человека. Лучи майского солнца струились сквозь высокое окно…

***

Лучи майского солнца струились сквозь высокое окно. Восемнадцатилетняя Беллатрикс Блэк задумчиво обрывала лепестки на свадебном букете, размышляя о том, что сегодня ей придется расстаться с привычной фамилией и начать новый отрезок своей жизни.
После того случая в «Обнаженной вейле» прошло почти два года. Белла ни одной живой душе ничего не рассказала, предпочитая держать эту постыдную историю в секрете. Андромеда, правда, о чем-то догадывалась, но заговорить об этом с сестрой так и не осмелилась. Временами Белле казалось, что это происшествие убило в ней все физические желания, убило женщину. Ни один из знакомых ей мужчин больше не казался хоть сколько-нибудь привлекательным. Юноши ее возраста представлялись ей какими-то молокососами и были неспособны вернуть ее чувственность. Беллатрикс готова была признать себя фригидной, но по ночам ей часто снилась комната со стенами, затянутыми серебристым шелком, жестокие руки, терзающие ее тело, красивое лицо, искаженное эгоистичным и слепым желанием, надменные темные глаза, беспощадные жесткие губы, твердые пальцы на ее бедрах. И тогда она просыпалась, умирая от мучительной влажности внутри, и долго смотрела в темноту, переводя дыхание и успокаиваясь. Днем она понимала ненормальность происходящего, стеснялась этого. Кто бы ни был тот человек, он обошелся с ней отвратительно, унизил ее, растоптал. И за эти свои сны она ненавидела его больше.
Через полгода после того, как она окончила школу, ей было объявлено, что пятнадцатого мая в церкви Святой Елены состоится ее бракосочетание с Родольфусом Лестрейнджем, старшим из двух наследников старинного аристократического рода из Уэльса. Беллатрикс встретила это сообщение равнодушно. То, что ее выдадут замуж, она знала. Так не все ли равно, за кого? Правда, Лестрейнджа она почти не знала. Помнится, они встречались на праздновании Рождества у Малфоев. Беллатрикс тогда было четырнадцать, и ей представили какого молодого человека по имени Родольфус Лестрейндж, но сколько Белла ни пыталась вспомнить его лицо, оно упорно ускользало из ее памяти.
Беллатрикс равнодушно подписала брачный контракт, скрупулезно составленный лучшими юристами Лондона, и лишь мимолетно отметила пункт, согласно которому она в случае смерти своего будущего супруга наследовала состояние Лестрейнджей напополам с младшим братом Родольфуса. Родителей у братьев не было, они погибли много лет назад, Родольфусу было двадцать четыре, а Рабастан был ровесником Беллы.
Торжество планировалось грандиозное. Об этом говорило уже само название церкви. Построенная еще в средние века, она находилась практически в самом центре Лондона, и одно лишь наведение на нее антимагловских чар обошлось Сигнусу в целое состояние. На венчании должен был присутствовать весь высший свет магического мира Англии, включая Министра. После окончания церемонии празднество должно было продолжиться в поместье Лестрейнджей в Уэльсе уже в более узком кругу. На организацию порталов для гостей тоже ушло бешеное количество галеонов, но иначе и быть не могло при вступлении в брак одной из Блэк.
- Как поживает наша невеста? – звонкий голос сестры прервал размышления Беллы.
Нарцисса ворвалась в комнату без стука и звучно расцеловала сестру в обе щеки.
- Умница Белла, рано встала! Мадам Малкин уже пришла! Платье готово! – затараторила она. – Ой, ты ощипала весь букет!
Цисси на прошлой неделе исполнилось шестнадцать, она выглядела совсем взрослой девушкой. Пронзительно белокурые волосы сегодня были завиты локонами, серые глаза возбужденно сверкали. Вот кому пора замуж, подумала Беллатрикс, разглядывая сестру, обеспокоенно склонившую голову над основательно облысевшим букетом. Скоро объявят о помолвке Нарциссы с Люциусом Малфоем, и на следующий год еще одна из девочек Блэк покинет семью, став частью другого рода.
Через час Белла стояла посреди комнаты, как каменная, не шевелясь. Мадам Малкин отдавал распоряжения, в то время как ее помощница и две домовухи Блэков ползали по полу, подкалывая булавками подол подвенечного платья. Нарцисса и Андромеда раскинулись в креслах, затянутые в наряды из бледно-розового шелка. Приготовления были почти закончены. Корсет затянут до двадцати дюймов, на платье, сшитом мадам Малкин, разглажены все складки. Оно было из ослепительно-белого бархата с вплетенными в него серебристыми нитями. Обнаженные плечи окутаны облаком белого прозрачного муслина, усыпанного бриллиантами. Невесомая фата держится в пышных черных локонах с помощью жемчужной диадемы. Все было сделано для того, чтобы своим свадебным нарядом Беллатрикс поразила весь волшебный Лондон.
- А все-таки приятно быть одной из Блэк, - удовлетворенно заметила Нарцисса. – Такая роскошь! Белла, неужели ты совсем не помнишь Родольфуса? Говорят, он просто душка! Тебе что, правда, совсем неинтересно?
Беллатрикс мрачно покосилась на сестер, слегка завидуя им. Как хорошо было бы наблюдать весь этот свадебный фарс со стороны. Она раздраженно топнула ногой.
- Сколько можно возиться? – помощница мадам Малкин и эльфы испуганно отскочили от ног Беллы. – Вы уже все закончили, дайте мне побыть одной!
Когда все посторонние покинули комнату, Нарцисса со вздохом встала и осторожно обняла старшую сестру за плечи.
- Ну что с тобой такое? Ты нервничаешь, я понимаю, но всему же есть предел. Сегодня такой счастливый день!
- Цисси, бога ради! – воскликнула Белла. – Да ты хоть представляешь, что сегодня будет?
- Да что же будет? Обвенчают и все тут. Зря ты так волнуешься!
- А потом?
Беллатрикс передернуло от гадливости.
- Наступит ночь, нас оставят вдвоем… И я должна буду лечь с ним в постель. Ведь он мой муж, он имеет право. Какое к черту право? – оборвала она сама себя. – Он же для меня совсем чужой!
- Но ведь Цисси говорит, что он хорош собой, - подала голос Андромеда.
- Да какая разница?
- Есть разница! – с жаром воскликнула Меда. – Вот если бы он был старый и уродливый, тогда было бы плохо! А он молодой, красивый, богатый!
Белла с жалостью посмотрела на сестру. Совсем ничего не понимает, глупышка. Внешне Андромеда казалась промежуточным звеном между яркостью Беллатрикс и хрупкой ледяной красотой Нарциссы. Волосы у нее не черные, а скорее темно-каштановые, цвет глаз, как у Беллатрикс, но разрез их, как у Нарциссы. Андромеда никогда не перечила родителям, ее кроткий, спокойный нрав никак не вязался с фамильным темпераментом Блэков. Хотя сейчас Меда, безусловно, права, Родольфус Лестрейндж, наверное, лучший из всех, кого могли предложить Друэлла и Сигнус своей старшей дочери.
- Ладно, - нехотя произнесла Белла. – Ладно уж, перетерплю как-нибудь сегодня ночью этот кошмар.
- А почему ты думаешь, что это так кошмарно? – поинтересовалась Нарцисса, слегка порозовев.
Беллатрикс прикусила язык, понимая, что сказала лишнее. В дверь комнаты громко постучали…
Запыхавшись от быстрой ходьбы, Беллатрикс с размаху упала на подушки кареты и приложила к разгоряченным щекам прохладные ладони, чтобы не выглядеть слишком румяной. И только спустя одну-две минуты, когда карета уже тронулась, она почувствовала, что слева от нее кто-то сидит. Она осторожно повернула голову. Соседом оказался ее будущий супруг. Увидев Родольфуса так близко, Белла тотчас же вспомнила его. Правда, если на приеме у Малфоев четыре года назад он выглядел еще совсем юношей, то теперь это был уже мужчина.
- Ах, это вы, - сказала Беллатрикс. – Здравствуйте.
Он послушно приложился губами к ее руке, и Белла немедленно отодвинулась как можно дальше, упрямо не желая сближаться с этим человеком или, по крайней мере, отодвинуть час сближения. Он сказал что-то насчет погоды, голос приятный, не низкий и не высокий. Украдкой разглядывая Родольфуса, она поняла, что он действительно хорош собой. У него были каштановые вьющиеся волосы и голубые глаза, тонкие черты лица и безукоризненная осанка свидетельствовали о хорошем происхождении. И странным образом все это только усилило неприязнь Беллатрикс. Причин этого предубеждения она и сама не понимала, знала только, что любой его жест, каждое слово, даже запах одеколона, которым он был надушен, вызывали у нее приступ неизъяснимого раздражения.
Свадебный кортеж остановился у церкви Святой Елены. Беллатрикс поправила выбившийся из прически черный локон и, опираясь на руку Родольфуса, прошла в церковь. Здесь собрался цвет английской аристократии, в первом ряду Белла увидела Министра Магии, Альбуса Дамблдора и Горация Слагхорна. Когда Белла шла к алтарю, из толпы аристократов, затмевавшей своими бриллиантами даже блеск свечей в древней церкви, до нее донесся притворно-сочувствующий возглас:
- Ах, Боже мой, какое скверное время выбрано для свадьбы! Выходить замуж в мае – верный признак беды…
Венчание длилось недолго. Через полчаса Беллатрикс и Родольфус стали мужем и женой перед богом и людьми, о чем громогласно объявил епископ с алтаря. Посыпались поздравления. Первым подошел Дамблдор. Галантно поздравив Беллу и ее супруга, он сразу же откланялся, сославшись на неотложные дела. Слагхорн шумно расцеловал новобрачную в обе щеки, неустанно напоминая всем присутствующим, что она была его лучшей ученицей за последние годы. Беллатрикс улыбалась, чувствуя, что безумно дорогие туфли уже начали натирать ноги, их с мужем разделило толпой, и она покорно принимала поздравления и поцелуи от едва знакомых людей. В какой-то момент рядом с ней оказалась мать.
- Просто блеск! – восхищенно шепнула Друэлла, беря дочь под руку и с опытностью истинно светской дамы выводя ее из толпы, расточая улыбки всем окружающим. – Похоже, пока все идет гладко. Тебя еще не совсем замучили?
Белла отрицательно покачала головой, стараясь не хромать.
- Вот и славно, - Друэлла послала ослепительную улыбку Бартемиусу Краучу. – Знаешь, кто будет у тебя на свадьбе? Темный Лорд! Он только что прислал Родольфусу сову! Это такая честь!
- Он что же, придет сюда? – с недоумением спросила Беллатрикс. Она, разумеется, слышала о Темном Лорде. И, судя по тому, что она слышала, ему едва ли стоило появляться среди стольких противников его идей, которые, впрочем, разделяло большинство чистокровных волшебников.
- Да нет, конечно, - прошептала мать сквозь улыбку. – Он должен прибыть к Лестрейнджам. Поэтому будь любезна, убери с лица это тоскливое выражение и улыбайся. Ты должна ему понравиться, благоволение такого человека дорогого стоит.
Фамильное гнездо Лестрейнджей оказалось огромным особняком из розового камня с изящным портиком и коринфскими колоннами с пеной украшений. Кованые кружева ворот распахнулись перед гостями и молодоженами. Дом расположился среди пологих холмов и похожих на блюдца озер, неподалеку от Сноудона. Беллатрикс с удивлением поняла, что дом ей нравится. Ну наконец-то ей хоть что-то нравится во всей этой свадьбе. Особняк вовсе не казался старым, все в нем блестело и сверкало, антикварная роскошь причудливым образом сочеталась со свежестью и новизной.
Комната, где Белла с сестрами приводили в порядок прически и макияж перед обедом, была завалена подаркам так, что негде было повернуться из-за обилия нарядных коробок, ларцов, шкатулок и футляров. Нарцисса пребывала в полном восторге, а Андромеда участливо помогала Белле чуть ослабить корсет. Других туфель, подходивших бы к платью, не нашлось, и Беллатрикс, скрепя сердце, снова надела тесные и неудобные туфельки, в которых была в церкви.
Обед длился долго, и за окном стало смеркаться, когда начались танцы. Впервые в жизни Беллатрикс не хотелось танцевать, но под тяжелым взглядом Друэллы она покорно провальсировала пару кругов с Родольфусом, потом с отцом, а потом отправилась исполнять обязанности хозяйки и следить за тем, чтобы гости не скучали.
Часы пробили одиннадцать, Белла послушно смеялась дурацким шуткам Мальсибера-старшего, оглядываясь по сторонам в надежде на избавление. Внезапно, она увидела, что Алекто Кэрроу взяла с фуршетного столика последний миниатюрный пудинг.
- Прошу прощения, мистер Мальсибер, я должна оставить вас на несколько минут, - обворожительно улыбнулась она, останавливая этот поток юмора. – Нужно отдать распоряжения прислуге.
Не дожидаясь ответа, она поспешила прочь из гостиной, мечтая хоть на минутку снять проклятые туфли. Белла вышла из гостиной в прохладный холл и собиралась уже тихонько свернуть в какую-нибудь комнату, когда ее остановил голос Абраксаса Малфоя.
- Белла! Беллатрикс!
Раздраженно прикрыв на мгновение глаза, Беллатрикс остановилась, но не обернулась.
- Белла, - это уже отец, - я хотел бы представить тебе нашего самого почетного гостя.
Вот дерьмо! Ну кто там еще приехал… Натянув на лицо самую свою сияющую и радушную улыбку, Беллатрикс резко обернулась. Ее взгляд быстро охватил группу, состоявшую из Сигнуса, Друэллы, младшего и старшего Малфоев и старшего Эйвери. Все они столпились вокруг еще одного человека, стоявшего на шаг впереди. На миг Беллатрикс показалось, будто ее ударили чем-то тяжелым одновременно по голове и под коленками. Каким-то чудом ей удалось сохранить на лице изрядно померкшую улыбку, но глаза предательски распахнулись. Она сама почувствовала, как кровь прилила к лицу, и щеки зажглись удушающим румянцем, воздух застрял где-то в легких и не желал выходить наружу. Мысли ослепительными вспышками проносились в голове. Какого черта… Этого не может быть! ЕГО не может быть здесь! Галлюцинации, она просто слишком устала. Сейчас все исчезнет, сейчас ОН исчезнет!
Но он не исчезал. Он смотрел на нее с насмешливой улыбкой, которую она так хорошо запомнила еще в «Обнаженной вейле». В надменных глазах не было ни тени смущения или страха. Он узнал ее, узнал, узнал, узнал…
- Беллатрикс, я рад чести представить тебе Лорда Волдеморта. Мой Лорд, позвольте представить вам Беллатрикс Лестрейндж, до сегодняшнего дня Блэк.
Голос Абраксаса донесся до нее, как сквозь вату, и она с некоторым опозданием склонилась в низком реверансе, радуясь поводу опустить глаза. Он шагнул к ней, и она с трудом удержалась от того, чтобы не попятиться, заворожено следя за качнувшимися полами его мантии из дорогого черного шелка. Как только он приблизился, она почувствовала запах неизвестного ей одеколона, запах, придавший еще большую яркость воспоминаниям об их первой встрече.
- Вы поздравите мою дочь, Милорд? – с оттенком светского кокетства в голосе спросила Друэлла. – Уверена, это принесет ей счастье.
- Могу я, наконец, взглянуть на вас, Беллатрикс? – с легким нетерпением поинтересовался он.
Она медленно выпрямилась и подняла голову, уговаривая себя посмотреть ему в лицо.
- Нет, - он внимательно разглядывал ее чуть прищуренными глазами. – Боюсь, мадам Блэк, что мои поздравления тут не помогут. Новобрачная слишком красива. Такие не бывают счастливы. Впрочем, почему бы и нет… Примите мои поздравления, Беллатрикс. Вы сделали прекрасный выбор. Я рад за Родольфуса. Ему достанется прекрасная жена, красивая, чистокровная и, несомненно, добродетельная.
Белла снова вспыхнула. Он издевается! Получает удовольствие от ее унижения. Совсем как тогда! Никакого остроумного ответа ей на ум не приходило, и она смотрела и смотрела в темные глаза, презрительно усмехающиеся ей в лицо. Наконец он нетерпеливо качнул головой и повернулся к Друэлле.
- Мадам Блэк, ваша дочь, кажется, онемела. Я представлял ее себе несколько более разговорчивой.
- Она так много о вас слышала, Милорд, - вмешался Абраксас, - что немного в замешательстве теперь, когда увидела вас воочию.
- Ну да, разумеется, - тонко усмехнулся Волдеморт.
Достаточно тонко, чтобы Беллатрикс опять залилась краской. Они прошли мимо нее, провожая Темного Лорда в гостиную, а Белла оперлась о каменную стену, тяжело дыша, до сих пор не уверенная, что ей это все не померещилось. В самом деле, в голове не укладывается! Значит, она в шестнадцать лет умудрилась стать любовницей Лорда Волдеморта. Пожалуй, мама бы ею гордилась. Если бы не знала всех обстоятельств. А как он на нее посмотрел… Совсем как тогда, когда швырнул ей мешочек с деньгами, словно по-прежнему считает ее шлюхой. Ну уж нет! Беллатрикс гордо подняла голову и пошла в гостиную. Темного Лорда на другом конце комнаты окружили аристократы, наперебой интересовавшиеся его мнением по тому или иному вопросу, тот отвечал, но слегка высокомерная улыбка ясно показывала, насколько выше всех этих чистокровных снобов он себя ставит. Белла застыла, как вкопанная, глядя на эту картину. Да что же в нем такого, что все эти высокородные и богатые люди готовы подраться, чтобы поймать его взгляд. Кто-то тронул ее за рукав.
- Ах, это…- на миг она замешкалась, выбирая местоимение. – Это ты, Родольфус.
Как странно называть этого чужого мужчину на «ты».
- Ты такая красивая, Белла.
Она едва услышала его комплимент. Из-за плеча своего мужа она увидела, как Волдеморт пристально взглянул на нее. Румянец опять разлился по ее лицу. Непонятно почему, но ей захотелось позлить этого человека, хотя весь ее прошлый опыт доказывал опасность всякой игры с ним.
- Родольфус, милый, - необыкновенно нежно и чуть громче, чем следовало, обратилась она к супругу. – Не оставляй меня больше одну. Мне без тебя так одиноко.
Таким тоном она с ним еще ни разу не говорила, и Родольфус слегка растерялся. Белла подошла к нему совсем близко и они, взявшись за руки, как невинная влюбленная парочка, отправились из главной гостиной в одну из маленьких, примыкающих к ней. Краем глаза она заметила, что Темный Лорд движением руки решительно отстранил Адриана Эйвери и последовал за ними.
Там, в гостиной, она остановилась, опираясь спиной о стену и чуть задернув портьеру. Только теперь она смогла по-настоящему разглядеть лицо Родольфуса. И почему он такой симпатичный… Был бы урод, так у нее был бы хотя бы повод его ненавидеть. А он стоит и смотрит на нее своими синими глазами с девичьими длинными ресницами. Вот оно! Белла с жадностью уцепилась за эту мысль. Это же просто девушка! С каштановыми кудряшками и в парадной мантии!
- Поцелуй меня, - раздраженно приказала Беллатрикс.
- Поцеловать?!
- Я что, такая уродина, что ты не хочешь меня целовать? –угрожающе вопросила Белла.
- Нет, что ты… - совсем смешался Родольфус.
- Тогда чего ты стоишь?!
Он осторожно коснулся губами ее щеки, явно изумленный смелостью, если не сказать нахальством, своей юной супруги.
- Да не так! – прошипела она, краснея от досады. – Разве так целуют?
И опять эта слюнявая нежность, которая последние два года так бесила ее в поцелуях сверстников! И с этим молокососом ей надо будет жить? Сдерживая злость, Белла вытерпела этот влажный поцелуй. Как только звук удаляющихся шагов подсказал ей, что Волдеморт, задержавшись на пороге, не вошел в комнату, а отправился дальше по коридору, она с силой оттолкнула Родольфуса. Вообразит, чего доброго, что она целовалась с ним ради удовольствия!
- Что с тобой? – прошептал счастливый Родольфус.
Беллатрикс взглянула на него с нескрываемым презрением и едва сдержалась, чтобы не назвать его болваном.
- Я иду танцевать, - безапелляционно заявила она. – И не смей ходить за мной! Мы еще успеем надоесть друг другу.

… На рассвете, когда Белла тихонько вышла из спальни, кутаясь в прозрачный муслиновый пеньюар, в доме царила полная тишина. Она спустилась вниз, миновала золотистый обеденный зал и через небольшой коридор-галерею прошла в ту самую огромную гостиную, где вчера так много смеялись, разговаривали, спорили и танцевали. Теперь там было тихо, в окна заглядывал рассвет. Только пять часов утра… Гости будут отсыпаться до полудня.
Каблучки ее туфель звонко цокали в утренней золотистой тишине по начищенному до блеска паркету – его уже успели натереть. Все вокруг настолько дышало роскошью, что невольно хотелось улыбаться, хотя радоваться Белле было, в сущности, нечему.
Свернув наугад в какую неприметную дверцу, Беллатрикс оказалась в оранжерее, тихой и свежей. Длинная галерея цветов и зелени в горшках уходила куда-то вглубь этого крыла дома, в воздухе висел тяжелый и пряный аромат белых лилий. Какое-то время Белла просто любовалась этим великолепием.
Неожиданно у нее за спиной послышались мягкие шаги, скрипнула дверь. Обернувшись, она увидела, как к ней неспешно приближается Темный Лорд. Белла вздрогнула и плотнее запахнула пеньюар. Отвернувшись на мгновение, она приложила руки к щекам, огромным усилием заставляя глаза весело заблестеть. Новобрачная после брачной ночи – счастливая новобрачная - не должна выглядеть растерянной и печальной.
- Доброе утро, Милорд, - первой заговорила она, делая почтительный реверанс. – Я не ожидала, что вы окажете нам такую честь и останетесь на ночь.
Он был одет небрежно – в темно-синий халат из китайского шелка, перевязанный атласным кушаком, темные кудри с редкими серебристыми нитями не расчесаны, лицо казалось совсем бледным. Впервые она задумалась, сколько же ему лет. На вид около сорока, а если судить по взгляду, то и все шестьдесят - слишком уж он острый и пронизывающий.
- Я вижу, к тебе наконец вернулся дар речи, - вместо приветствия произнес он. – Вчера ты так упорно молчала, что я почти счел это оскорблением.
Белла промолчала, в наступившей тишине слышно было, как журчит фонтан в глубине оранжереи.
- Ну вот опять, - досадливо сказал он. – Я, право, уже не знаю, ты ли это так визжала в нашу первую встречу.
Беллатрикс вспыхнула.
- Да вы… Как вы можете… - она сбивчиво заговорила. – Я считала, что у вас хотя бы хватит порядочности не напоминать мне об этой гадости, что была между нами, теперь, когда вы знаете, с кем вы… кого вы… Словом, знаете, кто я такая, - сумбурно завершила она.
Несколько секунд он как-то странно смотрел на нее. А потом откинул голову и разразился смехом. Беллатрикс онемела, не понимая причин такого искреннего веселья. Его смех смолк также внезапно, как начался, и он снова устремил на нее тяжелый взгляд.
- Чему вы смеетесь? – сдавленно поинтересовалась она. – Я не вижу тут ничего…
Она замолчала, осененная внезапной догадкой.
- Вы… знали? Знали, кто я? Нет, - прервала она сама себя. – Нет, этого не может быть. Невозможно…
Он шагнул к ней, оказавшись совсем близко, и взял ее за плечи, оборвав этот бессвязный поток слов.
- Теперь послушай меня, девочка, - холодно и отрывисто произнес он. – Разумеется, я знал. Что касается твоего доброго имени, мне на него наплевать. Твое имя – пустой звук, потому что ты дура и шлюха, я это сразу понял. А если ты скажешь сейчас, что не за тем пришла в «Вейлу» в тот вечер, то ты будешь еще и лицемеркой. Ты получила тогда по заслугам, и даже меньше. Заткнись и слушай! – грубо бросил он, видя, что побелевшая, как простыня, Белла хотела что-то сказать. – Ты будешь говорить по моему приказу или когда я тебя спрошу. Ты вышла замуж за моего слугу, поэтому ты будешь подчиняться мне. Тебе ясно?
На миг у нее мелькнула мысль возразить ему, заупрямится, но пылающие глаза вернули ей благоразумие. Белла кивнула.
- Хорошо, - он отпустил ее и отвернулся. – Кстати, как прошла твоя брачная ночь? Родольфус сильно расстроился, когда понял, что ему достался подпорченный товар?
Беллатрикс снова покраснела, вспомнив, как около двух часов ночи Родольфус пробкой вылетел из спальни своей молодой супруги, так и не прикоснувшись к ней. Наверное, считает теперь, что виной всему ее девичья стыдливость. С его-то деликатностью он еще нескоро теперь рискнет к ней сунуться.
- Так-так, - непонятным тоном сказал Волдеморт, не оборачиваясь. – Значит, бедный Родольфус считает тебя горлицей, и даже не подозревает, что заполучил взамен змею. Ничего, полагаю, рано или поздно, он поймет, какой к тебе нужен подход. Возможно, я даже дам ему совет. И тогда у тебя будет возможность поразить его своей опытностью.
- Если вы намекаете на то, что было между нами, то учитель из вас был прескверный! – выпалила Беллатрикс. – Кроме того, я все забыла и не желаю вспоминать!
Он наконец-то обернулся, так быстро и резко, что Белла не успела ускользнуть от его рук, когда он больно схватил ее за талию одной рукой и за волосы другой, прижав к стене.
- Забыла?
- Да!
- Все-все?
- До последней мелочи.
- Лжешь, - хмыкнул он, чуть отпуская ее волосы и давая ей возможность шевелить головой.
Белла опустила глаза. В душу заползал страх. Этот нечеловеческий взгляд темных глаз, в которых прятались красноватые искры, действовал на нее, как Империус. Самоуверенное выражение красивого, странно-белого лица, плотно сжатые губы… Совсем, как в тех снах, с одной лишь разницей, что от этого она не проснется.
- Ничего ты не забыла, - насмешливо протянул он. – Подстилка.
Очередное оскорбление слегка отрезвило ее.
- Оставьте меня! Отпустите меня немедленно, - воскликнула она, вырываясь, когда почувствовала его руку у себя на груди под пеньюаром. – Я закричу!
- Что еще за глупости, девочка? – нетерпеливо поинтересовался он. – Ты что, заболела?
- Ничего я не заболела! Просто у меня еще есть здравый смысл и гордость!
- Гордость! Тебе ли говорить о гордости! Видела бы ты себя со стороны!
Она снова попыталась вырваться из кольца его рук. Разозлившись, он снова перехватил ее за волосы, принуждая запрокинуть голову, и в тот же миг она ощутила, как его вторая рука скользнула под пеньюар, прямо между ее ног, и его палец проник внутрь оскорбительно глубоко, вызывая ощущения настолько болезненные и острые одновременно, что она не удержала тихого вскрика.
- Гордость! – саркастически повторил он. – Да ты течешь, как последняя сучка, и рассуждаешь о гордости.
- Не смейте называть меня так! – Белла еще раз безуспешно дернулась.
- Я буду называть тебя так, как мне нравится. Когда женщина кривляется и пытается набить себе цену, а сама изнывает от желания, я называю ее шлюхой, подстилкой и лицемеркой. Ты и рада бы уже уступить, но тебе хочется, чтобы тебя заставили сделать это. И я тебя заставлю, если захочу!
Он совсем немного повысил голос, но ей казалось, что он выкрикивает все это ей прямо в лицо. Оскорбленная, ошеломленная, Беллатрикс была поражена тем, как легко он разгадал все ее тайные желания, в которых она даже сама себе не признавалась. С ней никто и никогда так не разговаривал. В подобном обращении была острая, возбуждающая новизна, которой не могли подарить галантность и нежность. Колени у Беллатрикс подогнулись, и она бессильно повисла у него на руках, отдаваясь во власть грубых и жестоких прикосновений, порывистых и резких, без малейшего следа ласки.
И тут он оставил ее. Просто отпустил и отошел на несколько шагов. Белла едва устояла на ногах.
- Вы… отказываетесь? – прошептала она, сама не понимая, что говорит.
- Слишком зеленый плод, Белла, - ровно отозвался он, впервые называя ее так. – Я сказал «если захочу», сейчас ты мне не нужна. Ты придешь ко мне сама.