Kate_Th все записи автора
Игротерапия, безусловно, самый популярный способ работы с маленькими детьми, в силу естественности и органичности самого феномена игры. Однако среди начинающих психологов нередко встает недоуменный вопрос: как организовать терапевтическую игру. Про игротерапию можно сказать, что это экологичное средство комплексного влияния на психическое состояние ребенка. Этот вид работы дает возможность неограниченного творчества для психолога. В то же время понимание всей сложности и комплексности психических процессов, происходящих на ранних стадиях развития ребенка, должны заставлять психолога с максимальной ответственностью подходить к задачам психокоррекции ребенка.

Феномен детской ревности описан в специальной литературе довольно широко. Принято считать, что проявление ревности характерно чаще всего для маленьких детей. В более старшем возрасте ревность принимает другие формы, например, вид соперничества. Проявление агрессивных импульсов, компонентов тревоги или возбужденности выглядит как деструктивное поведение, что побуждает родителей обращаться за помощью к психологу.



С жалобой на агрессивное поведение дочери по отношению к младшей сестре к нам обратилась молодая мама, приехавшая ненадолго с мужем бизнесменом и дочерью в Москву. Назовем ребенка Алисой, ей 4 с половиной года. В своей работе стараюсь придерживаться следующего правила. Прежде чем встречаться с ребенком, необходимо обстоятельно выслушать родителей, одного или обоих, как они сами хотят. Очень важно знать историю развития ребенка, поэтому для меня это отдельная встреча, так как всегда есть информация, которую родители не хотят сообщать в присутствии детей, а выгонять ребенка в коридор не следует по вполне понятным причинам.
Анамнез, или рассказ мамы

Данная беременность протекала с угрозой выкидыша. Молодые родители ждали мальчика. А тут родилась девочка, обвитая пуповиной, с большой гематомой на голове. Плюс еще врачи добавили диагноз: гипоксия и гипертонус. Девочка была очень беспокойной до двух лет. Мать постоянно не высыпалась. Свекровь часто помогала, но приговаривала всякий раз: «Ты – плохая мать!»

Мать утверждает, что первые слова девочка произнесла в семь месяцев, а в год говорила чистой фразой. Такое опережение развития в речевой сфере соседствует с недостаточными успехами в других сферах. Аппетит у ребенка плохой, сама не может поесть, отвлекается, уходит из-за стола. Моторика плохая. Мама считает, что девочка одевается небрежно, ест неаккуратно. (А как еще может одеваться четырех летний ребенок!) Если Алиса слышит, что что-то нельзя брать, то напротив начинает настойчиво это упрашивать. А потом обязательно разобьет или сломает, вроде не нарочно. Из двух одинаковых игрушек долго выбирает себе получше, и никак не может остановиться на чем-то одном. Если же ее младшая сестра что-то себе выбрала, то Алиса тут же отбирает у нее. На вопрос, зачем ты так поступаешь, отвечает, "а мне тоже сразу это хочется".

Утром девочка может проснуться с плохим настроением и потом невыносимо «канючить»: это – не то, другое – не эдак. Сама говорит: "Я не знаю, мама, что со мной". Родителям обычно очень трудно выносить беспричинное плохое настроение своих детей, и они часто тоже взрываются. В отличие от большинства детей, Алиса не любит гулять, особенно зимой, ей неприятна одежда, шапка.

Отношение к младшей сестре мама характеризует как выражено негативное. Она может толкнуть сестру может, стукнуть по голове, прищемить. Нет сопереживания к малышке.

Помимо работы с девочкой мы регулярно встречаемся с мамой. Эти встречи мама рассматривает как собственную психотерапию. И это очень благоприятная ситуация для процесса терапии.
Первая сессия

Первые 10 минут девочка молча стоит в комнате, не отвечает на приветствие и другие обычные вопросы. Нельзя ничего торопить в процессе игротерапии. Это правило номер один. Хотя непросто выдерживать недоуменные взгляды родителей. Мама платит за сеанс, и она знает, что время сеанса фиксировано. Но внезапно в коридоре мяукает кошка, и это меня спасает: мы идем ее искать. Этого достаточно, чтобы установить контакт. Еще десять минут мы играем в мяч втроем с мамой. Игра очень полезная. Психолог оценивает моторику, внимание ребенка: следит ли она за мячом или за выражением лица остальных играющих, или чрезмерно возбуждается при виде летящего мяча. Интересно пронаблюдать и поведение мамы в этот момент: как она реагирует на упущенный ребенком мяч.

В процессе игры с мячом девочка вполне освоилась и уже сама тянется к игрушкам. В этот момент я говорю, что маме необходимо в магазин, а я покажу Алисе другие игрушки. Девочка легко остается без мамы. Отметим эту легкость расставания, это весьма диагностично.

Алиса подходит к полке с несколькими мягкими игрушками, сама берет их по одной. Сообщает, например, что у нее есть почти такая же зверюшка. Потом берет следующую игрушку. Такая процедура заканчивается через три минуты, и сразу же ребенок готов потребовать новые игрушки. И здесь я позволяю себе спровоцировать символическую игру. Я начинаю говорить от лица каждой из игрушек, стараясь вовлечь в такой ролевой диалог самого ребенка. "Я – собака с черным ухом, придумай мне имя, я люблю скакать, а ты любишь?" и так я повторяю с несколькими игрушками. Этот невинный прием используется многими игротерапевтами для снятия напряжения первой встречи. Очевидно, что внимание психолога полностью сосредоточено на ребенке, и ребенок ощущает тяжесть этого пристального внимания. Он не знает, что ожидают от него и что может позволить незнакомый человек. Ребенок выясняет для себя предполагаемые рамки эмоциональной экспрессии.

Вполне позволительно осторожно помочь ребенку начать символическую игру. Своим примером вы сообщаете, что здесь такое поведение разрешено, и ей не скажут «перестань притворяться!» Примерно на пятой игрушке я пытаюсь изобразить нарцистическое поведение. Ревность часто произрастает на фоне неудовлетворенных нарцистических ожиданий.

Психолог: "Я – енот, выбрось другие игрушки и давай играть только со мной". Алиса резонерствует: "Надо играть всем вместе!" Переходит к другим игрушкам, но неожиданно возвращается к еноту, хватает c помощью его лапок другую игрушку, и кидает ее под стул и объясняет: "Он утащил ее к себе в домик на обед" и смотрит выжидательно на игротерапевта. Вот так ребенок подыграл на предложенную ему роль.

Беру другую игрушку и говорю, что сейчас вот этот клоун пойдет спасать мышку, пока ее не съели. Девочка начинает настоящий бой. Енотом она колошматит изо всех сил клоуна, находящегося у меня в руках, и я с трудом физически выдерживаю эти удары четырехлетнего ребенка, а потом отступаю. Итак, енот – откровенно отрицательный герой, но ребенок явно выступает на его стороне.

Тем самым возникла символическая ситуация, в которой незаметно для себя ребенок совершает проекции. Сюжет игры далее определяется ребенком. Действие продолжается. Енот знакомится со слоненком. Я веду нейтральный диалог за них обоих, но Алиса поправляет меня, требуя большей эмоциональности и категоричности в представлении игровых героев: "Ты забыла, они же злые!" Хватает еще игрушку и кидает ее под стул: "А эту они утащили себе на второй обед!" Негативная сторона выплескивается вновь.

Отбить вторую игрушку клоуну в руках игротерапевта не удается тоже. Кажется, девочка успокоилась, и теперь она тихо разглядывает двух одинаковых динозавров: "Смотри, они одинаковые, пусть они будут друзья". Но высокие мысли о дружбе испарились в воображении ребенка мгновенно: и динозавров постигла еще более ужасная участь: их утащили, пожарили и съели. И Алиса покормила енота со слоненком, приговаривая нежно: "Тебе – хвостик, а тебе – лапку".

Игра была очень бурной, хорошо, что этого не видят родители. Никогда не рассказывайте родителям содержание сеанса – это правило второе. Рискую уронить свой авторитет: ведь мною предпринимались попытки спасти похищенных зверюшек, которые кричали "спасите, помогите". Я при этом говорила за десятерых. С моей стороны, это была мультиролевая игра.

Чтобы ребенок мог успокоиться к завершению сеанса, обычно я предлагаю немного порисовать, например, то, во что мы играли. После небольшого сопротивления Алиса все же берет карандаш и рисует хаотичный рисунок, состоящий из волнообразных и круговых линий. Ей только четыре с половиной года.
Вторая сессия

Если ребенок приходит на сеанс со своими игрушками, это означает, что растет его доверие к вам. Алиса приносит с собой две игрушки, просит маму, поскорее уйти, но я настаиваю на короткой совместной игре с маленьким шариком. Это такое короткое обучение для мамы. Некоторым родителям очень трудно начать играть со своими детьми. Точнее сказать они застряли в одной роли и не дают себе разрешения из нее выйти.

Как только мама покидает комнату, символическая игра запускается очень просто: мы начинаем знакомить новые игрушки со вчерашними героями. Про енота Алиса решительно напоминает: "Он же злой, пусть они утащили девочку и хотят приготовить ее на обед пополам, пусть мама не велела ей гулять, а она все равно ушла". Итак, сюжет вновь задан, положительные герои достались мои, а злые персонажи сошлись в руках у Алисы. Что происходит, когда ребенок изображает отрицательных героев? Вопрос сложный, и на него нет однозначного ответа. Происходит ли в этот момент отреагирование фрустрированных потребностей или ребенок подпитывает свои агрессивные импульсы. Станет ли он более творческим и свободным, или он готовит себя к «преступлению»? Психолог не может выступать в роли пророка. Мы всего лишь работаем с состоянием ребенка в данный момент.

Итак, символический процесс запущен. И мы с Алисой вновь вовлечены в ролевую игру. Игрушечные герои – это я, – идут спасать куклу, Алиса встает у них на пути: «Я – стражница, я вас не пропущу». Алиса очень энергично раскидывает игрушечных спасателей. И сама предлагает следующий ход в игре: «А пусть они притворятся, что они злые». По просьбе ребенка изображаю притворство: "Стражница, мы тоже злые, пропусти нас к злому еноту". Но ход не удается. Психологу необходимо набраться терпения. Когда произойдет инверсия ролей, когда умение сочувствовать будет разбужено в ребенке? Еще не пришло время, когда добро побеждает. Естественно, что Алиса легко разоблачает уловку моих героев: "Я вас узнала, ты и ты вчера приходил."

Но вдруг, неожиданный поворот сюжета: руками Алисы похищенная кукла сама убегает от злых похитителей. Изображаю радость голосом мамы и спрашиваю: "Что с тобой делали милая дочка?" – и слышу в ответ голос Алисы: "Мне чуть-чуть отрезали ножки". "Тогда надо звать для тебя врача" – реагирую я. В качестве врача выступает сама Алиса: "Мне надо осмотреть ребенка и сделать ей укол". Девочка изо всех сил втыкает корандаш кукле в область половых органов, смотрит выжидательно на меня, я плачу голосом куклы. Кукла получает еще один такой же "осмотр" и еще пять уколов, в то же место.

Предлагая ввести в игру персонаж врача, я надеялась представить в игре чувства сострадания и сочувствия. Но в интерпретации Алисы врач оказался исполнителем садистических импульсов. Все в игре сообщает нам како-то скрытый смысл, хотя и не является намеренной коммуникацией со стороны ребенка. Агрессия и сексуальный интерес одновременно. С чем связан детский ананизм, с недостатком положительный ощущений или с агрессией?
Третья сессия

Алиса спешит остаться поскорее со мной и выталкивает маму из комнаты. На столе стоит набор игрушечной посуды. Психолог может предлагать ребенку новые игрушки, не опасаясь навязать свой сюжет, пациент всегда берет то, что ему нужно.

Алиса: "Это ты для меня такой купила? У меня такой есть, но ты можешь дать для моей сестры". Играем некоторое время в "приготовление обеда". Я радуюсь, что удалось избежать стереотипа, но преждевременно. Алиса просит: "Давай играть как в прошлый раз. Вот дочка, а кто мама?" (У нас нет вчерашней куклы.)

Психотерапевт: "Мама ушла в магазин". Алиса: "Пусть мама ночью ушла, а вот эти злые опять утащили дочку".

Ребенок повторяет вчерашний сюжет игры. Где ребенок берет энергию для повторения? Мотивацию и энергию обеспечивает та же сила, которая обеспечивает вытеснения аффективного опыта. Вытесняется ужас и беспомощность при переживании отвержения. Вот почему некоторые дети устанавливают роковой альянс с агрессором. Все герои, пытающиеся спасти дочку, оказываются схвачены Алисой и брошены под стул. И опять похищенная кукла спасается самостоятельно, и снова Алиса приглашает врача: "Кто врач? Ну, опять я!" Повторяется процедура с уколом, и дается указание для меня: "А ты плачь за девочку". Я делаю попытку возразить: "Давай, ты сама плачь". "Нет, – отвечает Алиса – у тебя лучше получается". Мне остается только плакать кукольным голосом. К счастью, сегодня обошлось одним уколом.
Четвертая сессия

Недолго играем втроем с мамой, игра с прикосновениями. Потом я достаю различные манипулятивные игрушки. Провожу диагностическую методику "шесть кукол". Результаты довольно низкие. Плохо узнает игрушки, мало называет игровых действий. Алиса просит дать ей другие игрушки. Переходим к рисованию.

Пытаемся сделать рисунок человека. Изображение получается головоногое. Нет глаз, большие уши. Руки и ноги вместо шеи. Прошу "нарисуй меня". Рисует огромные уши, как у «диснеевской» мыши. Вместо кисти и ступней – круги. Рисует мне платье, потом добавляет ноги, все равно от головы, то есть ноги оказываются нарисованными внутри платья, как в прозрачном стакане.

После сеанса с девочкой провожу сеанс с мамой. Узнаю, что девочка ходила в детский сад, но продержалась там всего лишь неделю. В тихий час, когда все дети засыпали, она вставала в кровати и кричала, эй вы, что вы все спите, надо играть. Узнаю, что в семье Алисе часто говорят "ты злая девочка". Обстоятельно объясняю маме, почему это недопустимо.
Пятая сессия

Тема похищения уже кажется мне навязчивой. Хотя сегодня Алиса принесла куклу – грудной ребеночек, и мы долго обсуждаем, какие предметы нужны, чтобы ухаживать за грудным ребенком, и даже начинаем в это играть. Надо покормить ребенка, потом посадить на горшок, Алиса перебивает меня "Погоди, погоди, давай ее спустим в унитаз!" (Оказалось, что Алиса слышала такую угрозу от родителей – так родители небрежно прикасаются к экстремальности детского ужаса). Предлагаю искупать ребенка, вот помыли ручки, ножки, вытираем ножки, попку. Прерывает: "А попку не мыли, ну давай помоем попку». (Демонстрирую, что сексуальный интерес ненаказуем.).

И снова сюжет с похищением. "Давай, мама ушла в магазин, а преступник залез в окно, и утащил ребенка, и накрыл аккуратно постель, чтобы красиво было".

Психолог: «Мама увидела, что ребенка нет, и умерла от горя».

Алиса: «А девочка убежала от злого енота и легла снова в постельку, и мама не заметила. Пусть девочку там отравили! Наступило утро, и мама позвала врача».

Врач опять Алиса, но сегодня лечит только мазями и горчичниками. И никаких садистских уколов или осмотров. А злой герой – опять енот, произошло закрепление отрицательной роли за игрушкой – это застревание, за которым проглядывается патологическая идентификация с агрессором, возможно сформированная непреднамеренно самими родителями.

Девочка разглядывает мой кабинет и просит достать ей перо павлина. Я мысленно расстаюсь с пером. Но она начинает играть с ним очень бережно и объявляет, что это ее волшебная палочка. Вот она помахала, и все исчезло. Сначала исчезают игрушки, потом игротерапевт, потом исчезает комната, и исчезает сама Алиса. Но скоро все возвращается. Мое гротескное изображение страха вызывает хохот. Игра не влечет за собой всех тех опасностей, которые предполагало бы реальное действие.

Как интерпретировать это? Безусловно, есть некая символическая связь между похищением игрушек руками злых героев или вот такими волшебными исчезновениями с помощью павлиньего пера. Но что это? Как психотерапевту гарантировать себя от произвольных интерпретаций? Безусловно, у девочки временами возникает желание, чтобы младшая сестра исчезла, или что бы ее похитила какая-нибудь Баба-Яга. Или страх, что Алиса сама может быть похищена, как Дюймовочка. В нашей культуре, увы, детей в семье иногда пугают: не будешь слушаться – утащит Бабай.

Известно, что Алиса дома инициатор всех игр с сестрой, ей нравится ею командовать. Но может быть хочется, чтобы порой сестра могла исчезать и появляться по команде самой Алисы? Игровая терапия – это не только лишь отреагирование. Может быть, в этот Алиса нащупывает самостоятельные пути для своего исцеления. Популярный мотив волшебного исчезновения иногда используется маленьким ребенком для компенсации своей беспомощности. Волшебное перо или волшебная палочка дают возможность ощутить собственное всемогущество, это способ повлиять на мир вокруг ребенка. Ощущение своей ценности и своей значимости нужно не только взрослым, но и детям.

На встрече с мамой слышу признание: Мне трудно сказать дочери, что я люблю ее, особенно при посторонних и тем более при свекрови. Даже своей младшей дочери мне трудно сказать: ты моя хорошая, я обычно говорю: ты моя ушастенькая. Свекровь часто говорит мне, ты плохо относишься к детям. Ты плохая мать. Снова рассказываю о вреде отрицательных ярлыков. Моя задача поднять у мамы чувство собственной материнской компетентности, помочь справиться со своей неуверенностью, снять чувство вины, за разлаженное поведение ребенка. Говорю, что нервная система ребенка находится еще в состоянии формирования, этот процесс будет долгим, и задача родителей только не навредить, а не переделывать дочь.

Представьте, что чувствует ваша дочь, когда отец произносит: не буду играть с такой злой девочкой? Чувство отвержения для ребенка невыносимо ужасно.
Шестая встреча

В начале сеанса уже традиционно пытаюсь организовать совместную игру с мамой. Мы передаем друг другу куклу-малыша и должны произнести фразу: «какой хороший ребеночек, как я его люблю». Мама с трудом удается заставить себя произнести эту фразу. Не справляется с задачей и Алиса. Следующее задание взять на руки саму Алису и сказать ей эту фразу. Алиса сопротивляется моим объятьям, а маме вообще не дается в руки. На этом совместная часть закончена, и мы остаемся одни. (Каждый раз Алиса довольно решительно выталкивает маму из комнаты).

Сегодня девочке предложен поднос с мелкими игрушками. Она перебирает их пытается сортировать. Это лошади, а это из "киндера", а это из другого набора. Быстро пресыщается и произносит: "Здесь нет ничего интересного, давай другие игрушки". Я беру из ее рук маленькую резиновую змею и произношу шопотом: "Я королевская кобра, ш-ш-ш". Девочка отскакивает – "Не пугай меня", – потом возбужденно берет сама в руки эту игрушечную кобру, и начинает игру, задавая сюжет и вынуждая меня, как обычно, озвучивать голоса множества героев.

Главный отрицательный герой – кобра. На мое предложение дать положительному герою волшебный меч, быстро возражает: "Нет, это у кобры был волшебный меч". Опять зло хорошо вооружено и выигрывает. Десяток игрушек приходит наниматься на службу злой кобре. Я предлагаю отправить наемников добывать райские яблоки. Алиса вдруг капризно произносит: "Я тоже хочу яблок" (Вспомним, как мама жаловалась, что стоит младшей сестре взять игрушку, как Алиса сразу же ее отнимает, потому что ей тоже хочется. Она совершает этот поступок не из вредности. Просто у ребенка в этот момент индуцируется соответствующее желание.). Алиса придумывает, что надо еще похитить яйцо, в котором спрятана молодость кобры. Опять злые похитители побеждают. Но совершенно неожиданно по сравнению со всеми предыдущими сеансами, наконец-то наступает возмездие: Алиса решает расправиться с коброй: Какой-то положительный герой разламывает яйцо и злая кобра погибает. Девочка вплетает в свою игру классический сказочный сюжет, и это очень хорошо для четырехлетней девочки. Я изображаю вопли умирающей кобры. Алиса хохочет. Я тоже рада, что Алиса отделила наконец-то себя от злого персонажа.

Сеанс заканчивается. Вдруг Алиса кладет себе в карман яйцо и яблочко, со словами: "Мне это понравилось". Для меня это всегда самый трудный момент: настоять на том, что все игрушки должны остаться здесь. На этом настаивают все учебники. Но сейчас в игровых комнатах нет проблем с игрушками. Алиса выкрикивает: "В этом яйце твоя молодость, я сейчас разломлю его!" Приходится подыгрывать: "Ах, я – старая скрюченная старушка, верните, пожалуйста, мне мою молодость!" Алиса хохочет, отдает игрушки.

Как хорошо, что на этом сеансе похищают только яблоки, и нет проявлений жестокости. В коррекционной работе мы не боимся проявлений агрессии, мы направляем ее. В природе агрессивность должна проявляться как реакция на события, несущие угрозу. В норме агрессивность – это активная реакция на страх. Одна из задач игротерапии – помочь канализировать непережитые реакции, подобрать подходящий для этого способ.

В конце сеанса девочка позволит мне взять себя на руки, пощекотать и пощипать. И мама получит возможность увидеть, как можно обнять девочку. В семье обычно только бабушка обнимает детей и играет с ними, а мама, по ее словам, как бы смотрит со стороны, поэтому свекровь и ставит себя в пример, но мама Алисы твердо заявляет, что не хочет быть такой, как свекровь.
Последняя седьмая сессия

Сегодня Алиса выглядит чуть-чуть грустной: "Ты знаешь, что я больше не приду. Видишь, у меня юбочка". Позволяет себя обнять, пощипать. Разглядывает свежий гиацинт в вазе: "Дай мне его подержать, он мне очень нравится". Объясняю, что живые цветы очень нежные, и их легко нечаянно испортить, предлагаю взять искусственный подсолнух. Алиса соглашается и начинается следующая игра.

Вот рос подсолнух, ночью к нему пробрались два ослика и съели его, наутро сторож кричит, кто съел подсолнух? Ослики сразу сознались. Надо их наказать, но как? Алиса предлагает отшлепать их, шлепаем осликов (чуть-чуть!). После наказания ослики решают вырастить свой подсолнух. Сторож дает им зернышко, и ослики сажают его, поливают водой и отгоняют от него других зверей.

Потом мы переходим к другим игрушкам, и Алиса разыгрывает другой сюжет. Молодой жеребенок прыгает, через других животных, это не понравилось оленю. Он начинает охотиться за жеребенком. Но после продолжительной погони, пряток и прыжков герои мирятся и вместе строят дом. Как обычно мы играем вместе: Алиса придумывает, кто, куда и зачем идет, а я озвучиваю большинство героев со всей эмоциональностью, на которую только способна. Совершенно ясно, что сегодня вся игра носит созидательный характер. Нет стереотипных ролей. Беспричинная злоба и агрессия у героев совершенно отсутствуют. Девочка уже проиграла свои фрустрации, о содержании которых мы можем только догадываться. Нет мотива «изчезновений». Мама рассказала, что после прошлой встречи она объясняла мужу, почему нельзя называть ребенка злой девочкой. Алиса тоже внимательно слушала эти объяснения.

В рисунке после игры Алиса рисует лошадь в виде одной головы и несчетного количества ног. Потом рисует себя головоногую, но зато с колечком и браслетом, а вот игротерапевт на рисунке уже имеет туловище. Переход в рисовании от головоногих фигур к изображению фигур, имеющих тела, подтверждает позитивные изменения, произошедшие с ребенком. Девочка уже не капризничает в конце сеанса, но, как всегда, уходит не попрощавшись. Родители покидают Москву.

Терапевтические сессии окончены. Это был удачный случай работы с матерью и ребенком. Мы занимались отдельно, час с мамай, час с девочкой. Я показывала маме, что в ее поведении по отношении к свекрови можно увидеть маленького ребенка. Свекровь, представляющая себя в качестве идеальной матери, вызывает у мамы Алисы чувство вины и сопротивление, не желание слушать ее, учиться у нее. Я поддерживаю ее стремление развенчать героический ореол свекрови, мы вместе обсуждаем ее недостатки и достоинства, стараясь уйти от дихотомной оценки старой женщины. Мать Алисы соперничает с матерью мужа, и ее более или менее осознаваемый порыв – отделиться от свекрови, – несомненно, проецируется на девочку. У девочки тоже присутствуют неравномерные отношения с матерью: от моментов безразличия до симбиоза. Мама очень эмоциональна, и ее состояние в свою очередь индуцирует в ребенке непонятные ему чувства.

Так кто же она, наша Алиса – Баба-Яга или Дюймовочка? Процесс работы с ребенком состоит в том, что психолог угадывает эмоциональные импульсы ребенка, усиливает их, осуществляя сопричастность к бессознательным переживаниям ребенка, помогая их выразить, пережить и освободиться от них. Игра создается нами вместе. У ребенка еще недостаточно высок уровень развития игровой деятельности, чтобы решить эту задачу самостоятельно. Алисе нужна помощь в образном воссоздании проблемы, что возможно, благодаря опыту и знаниям психолога. Но мы отчетливо наблюдаем, как от сессии к сессии снижается агрессивность игровых сюжетов, все больше и больше включается творческая часть детской психики. Агрессивность трансформируется в креативность. В реальной жизни у ребенка ограничены возможности проявлять свою сексуальность или агрессивность, так как такое поведение сразу же подавляется воспитывающими взрослыми. Выразив с помощью принимающего взрослого свои проблемы, Алиса стала просто четырехлетней девочкой.