Когда-то судьба свела меня с очень интересным человеком.

Звали его Вольт Николаевич Суслов.

Может быть позже я расскажу о нём подробнее. Он уже много лет как ушел из жизни.

Так получилось, что во время нашего сотрудничества у меня осталось некоторое количество рассказов и статей, написанное им для моей газеты. Некоторые отрывки из этих материалов иногда встречаются, но поискав в Интернете, я не нашел того, что есть у меня. Наверное, это неправильно.

Попробую это исправить и опубликую одну из его статей, которые выходили у нас под рубрикой "Петра творенье"

---

Вольт СУСЛОВ

 

 

 

 

 

Горевал Петербург, горевала Россия: в восьмом часу утра, 9 ноября 1844 года умер Иван Андреевич Крылов. Не было в стране такого городка, такой деревеньки, где бы не знали его веселых басен.

Повсюду называли его не иначе как «дедушка Крылов».

Похоронили его на кладбище Александро-Невской Лавры и сразу же пошли разговоры о том, что надо бы поставить «дедушке Крылову» памятник. В России в ту пору ни одного памятника писателю не было. Давать деньги на монумент Крылову правительство Николая I наотрез отказалось. И тогда решили собрать средства на его создание у народа.

Два года шел сбор денег. Собрали вполне достаточно.

 

Среди скульпторов был объявлен конкурс на создании монумента. Победителем в нем был признан Пётр Карлович Клодт.

Долго искали место для памятника. Поставить его на какой-либо из городских площадей царь не разрешал.  Предложили сквер у Александровского театра, где сегодня стоит памятник Екатерине II, но и это место было отвергнуто,  Николай I решил, что сие место «слишком близко к фельдмаршалам» - имея в виду памятники Кутузову и Барклаю-де-Толли у Казанского собора. Предложили поставить памятник баснописцу на Васильевском острове между университетом и Академией художеств. В ответ получили записку о том, что «государь и это место нашел слишком видным для писателя».

В конце концов памятник разрешено было поставить в Летнем саду.

Это было совсем неплохо. Поэт любил этот сад, частенько сиживал в нём на скамейке. В 1791-1794 годах он и жил по соседству в доме Бецкого, даже по утрам выбегал оттуда покупаться в Лебяжьей канавке.

Клодт же вплотную занялся созданием памятника.  До той поры если и создавались памятники поэтам, то принято было их изображать в античных тогах, в торжественных позах. Но ведь Иван Андреевич не был ни древним греком, ни древним римлянином – хорошим русским человеком был он. Таким и решил изобразить его Клодт. Даже выпросил у наследников баснописца его последний сюртук. В него и одел Ивана Андреевича. Книжку ему раскрытую в руки дал, словно сидит поэт и читает ребятишкам свои мудрые басни.

 

Но дальше задумал скульптор показать и эти самые басни. Точнее, их героев. Требовалось для этого вылепить множество птиц и зверей, даже змею и лягушку. С лошадьми скульптор был знаком преотлично, а вот нарисовать других животных, разместить их на пьедестале памятника, он пригласил художника Александра Александровича Агина, известного иллюстратора книжек Гоголя.   

Сели они вместе, стали составлять список животных, встречающихся в баснях Крылова: Проказница Мартышка, Осёл, Козёл, да косолапый Мишка… и так далее. Осёл у скульптора был, а вот косолапого Мишки не было. И Мартышки тоже.Зоологического сада, такого как сейчас, в ту пору в Петербурге тоже не было.

Но и лепить зверей просто с картинок скульптор не мог. Ему обязательно нужна была «натура» - живые звери. Что же делать? Пришлось свой домашний зоосад создавать.

Сын скульптора Михаил Петрович Клодт спустя годы вспоминал: «Из царской охоты прислали волка, из новгородской губернии от дяди – медведя с двумя медвежатами, художник Боголюбов подарил маленькую забавную макаку с острова Мадеры. Отец добавил эти персонажи журавлем, ослом, лисицей и овцой с ягнятами. Всё это разношерстное общество жило бок о бок не только в клетках, многие свободно расхаживали по мастерской и по комнатам и были дружны между собой, кроме волка, который не мог удержаться, чтобы не охотиться за кошками.

 

Наиболее общительным в зверинце был медведь Мишук. Смешно косолапя, семенил за Петром Карловичем, не отставая ни на шаг, охотно играл с ребятами и был неравнодушен к сладостям. Чуть увидит у кого-нибудь в руках коврижку – сразу на задние лапы встаёт и давай танцевать. Особенно любили его танцы   помогавшие скульптору в отливке рабочие. Однажды они Мишука даже водочкой угостили. Принял он чарку, закусил кашей-размазнёй – и ну реветь, кувыркаться, танцевать! Вскоре устал, грохнулся на землю и уснул.

И если Волк был упрямым домоседом, то Мишука всегда тянуло куда-то в неведомое. Однажды, нагулявшись в мастерской, Мишук залез за ящики, стоявшие в углу у стены, и притаился. Дождался часа, когда все ушли, вылез из укрытия, забрался на стол, открыл широкую форточку и вылез на улицу. И потопал по льду замерзшей Невы. В это время возвращался с работы один из маляров, живший в Академии художеств. Он издалека принял медведя за собаку и поманил его к себе. Но когда мишка поднялся на задние лапы и доверчиво пошёл вслед за парнем, тот ясно разглядел медведя. Дрожа всем телом, он пустился бежать от страшного зверя. А мишка, думая, что маляр с ним играет, весело побежал сзади. Маляр стремглав влетел в квартиру артели: бледный, дрожащий, с выпученными глазами, бросился он на лавку и закричал, задыхаясь; «Ребята… за мной… медведь...»  Вслед за ним мохнатым комом, ввалился мишка, весь в снегу, с радостным ревом. Маляры, часто работавшие в Академии, хорошо знали клодтовский зверинец, и, увидев Топтыгина, расхохотались: «Да ведь это ж клодтовский Михайло Иванович!»

Пришлось посадить Мишука на цепь.

Зато натурщиком он был великолепным! Пётр Карлович решил изобразить его героем басни «Медведь у пчёл», и стоило только приказать, Мишук мигом забирался на дерево и сидел там не шевелясь.

Не меньше хлопот было и с Макаркой. Так звали пронырливую макаку. Всё ему было интересно. То раскидает по комнате карандаши, то развернёт, растеребит тряпки, которыми обычно укрывают вылепленную скульптуру, то запустит яблоком в волка, то вцепится в хвост петуху. Понадобилось и для Макарки заказывать ошейник с цепью.  Но грозою домашнего зверинца был не волк, не медведь, не Макарка, а, как ни странно, журавль Журя. Расхаживает он на своих длиннющих ногах по двору и всё норовит кого-нибудь своим длинным клювом тюкнуть.  И волку от него доставалось, и Мишуку, но чаще всего огненно-красному красавцу петуху. Тот и сам был весьма задирист, но, лишь издали приметив Журю, мгновенно давал такого стрекача, что и не догонишь! Журя позировал для рельефов к басне «Волк и Журавль», а петух - сразу для двух басен «Петух и жемчужное зерно» и «Кукушка и петух».

Журя был ещё и героем барельефа к басне «Лягушки, просящие царя». Лягушек в своём зверинце Клодт не держал. Когда надо, их приносили мальчишки целыми корзинками. Только попроси – сразу набегут, лишь бы разрешили посмотреть зверей!

Для басни «Воронёнок» и «Ворона и лисица» требовались, разумеется, вороны. Их было вокруг предостаточно, а одного воронёнка поймали скульптору плотники. Вот он в зверинце не прижился, так надоедливо кричал, что, едва вылепив его из глины, Клодт поспешил избавиться от шумного натурщика.

«Приходящим» был и козел. Его приводили скульптору некая старушка, жившая поблизости. Было ей самой видимо лестно увидеть своего любимого козлика отлитым в бронзе. Козлик же имел на этот счёт своё мнение. Подходя к воротам клодтовского зверинца, он гневно тряс бородкой и упирался всеми копытами, чтобы только не заходить во двор. Да его и понять можно: ведь волком пахнет, медведем!

Не держал Пётр Карлович и свиней. Их вокруг было предостаточно. И дубов тоже.  Так что барельеф к басне «Свинья под дубом» был создан с натуры. Вола же скульптор лепил на своей даче Холала в Финляндии.

Чтобы вылепить слона, скульптору пришлось просить разрешения посещать царский слоновник. Льва и барса Клодт ходил лепить на Мойку, в зверинец Зима. А вот орла – героя басни «Кукушка и Орёл» - приносил в зверинец слуга одного украинского помещика. Птицу этот помещик поймал в степи и всюду возил её с собой. Впрочем, после открытия памятника, он возгордился ещё больше и всем своим друзьям рекомендовал: «Мой-то орёл куда взлетел!  В столице живёт, в Летнем саду! Сам великий Клодт  отлил его в бронзе для памятнику баснописцу Крылову!»

Памятник поэту был открыт 12 мая 1855 года. Статую Крылова отливал сам Пётр Карлович. Он ведь был не только скульптором, но и превосходным литейщиком. И сегодня, если вы придёте на Аничков мост, то можете увидеть на базах конных групп вычеканенное «Лепил и отливал барон П.К.Клодт».

Статуя была отлита целиком сразу. На пьедестале вокруг неё разместились барельефы с героями басен поэта – весь зверинец, что долго жил в мастерской скульптора на Васильевском острове.

Когда все работы были закончены, со зверинцем пришлось расстаться. Не так уж богат был скульптор, чтобы содержать стольких животных. Пришлось их передать в зверинец Зима. На Васильевском острове остались только кот, петух и Журя.

Но сегодня вы можете видеть их всех вместе. Правда, бронзовых. Сделать это не так трудно: нужно только сходить в Летний сад.

 

---