Ульса (Японские_чтения) все записи автора Михаил Ефимов "Японские вертикали", 1987

Это не книга даже, а сборник очерков. При взгляде на год выхода книги появляется закономерный вопрос "а стоит ли читать очерки советского времени, если автор не Овчинников?". Откровенно говоря, газетный стиль 80х и вправду несколько устарел, да и обязательные пассажи про компартию Японии не сильно вдохновляют. И все же в книге есть положительные стороны, Во-первых, мне нравится сам принцип составления - каждой точке на пути продвижения от отдного края Японии к другому - своя маленькая заметка. Во-вторых, объекты очерков выбраны именно что с журналистским любопытством - от культурных мероприятий до скандальных самоубийств. "Японские вертикали" - это и картинки к книгам "история Японии в 20 веке", и картинки к истории взаимоотношений России и Японии, и картинки к нашей собственной истории, потому что примечает автор то, что было удивительно для человека из СССР 80х, вот-вот история сделает новый оборот и так уже мало кто будет думать. Впрочем, книги о дальних странах всегда читают именно для того, чтобы лучше понять свою собственную, уж как водится.

Кто наткнется на сборник в "старой книге" - не пожалейте копеечки, а пока очерк о Снежном Фестивале в Саппоро: Читать далее

Посмотреть на скульптуры 61 снежного фестиваля Саппоро можно тут

Gwad (Японские_чтения) все записи автора
Суханова Н.А. Цветущая ветка сакуры. История Православной Церкви в Японии. М; 2003


Дипломная работа выпускницы факультета журналистики Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. Небольшая по объёму, но очень содержательная книжка. Я давал её читать одному минскому отаку, совершенно далёкому от православной веры. Он прочёл с огромным интересом и был весьма доволен тем, что узнал об истории Японской Православной Церкви.
Автор рассматривает разные периоды существования православия в Японии. Начинается книга с описания деятельности русской духовной миссии в Хакодате и Токио. Отдельные главы посвящены личности о. Николая (Касаткина), непростому отношению к Японской Православной Церкви накануне и во время русско-японской войны.
Вторая часть книги рассказывает о состоянии Японской Православной Церкви в период между революцией в России и концом Второй мировой войны.
Третья часть посвящена периоду после 1945 г. вплоть до новейшего времени.

Gwad (Японские_чтения) все записи автора
Николай-До
святитель Николай Японский Краткое жизнеописание Выдержки из дневников СПб; Библиополис 2001


Автор одного из жизнеописаний святителя Николая Японского, А. Платонова писала: «Знать о нем возможно более подробно – долг всякого русского человека, потому, что такие люди, как архиепископ Николай – гордость и украшение своей страны».
Святитель Николай (Касаткин), молодым иеромонахом приехавший в Японию и возглавивший русскую духовную миссию в этой стране, отдал делу проповеди христианства всю свою жизнь. Книга посвящена его непростой судьбе, трудам проповедника и переводчика, любви к Японии, которую владыка пронёс через всю жизнь.
Об этом человеке ходили легенды. Говорили, будто он – сын японца, бежавшего от преследований правительства и женившегося на русской. Протоиерей И. Восторгов, посетивший Японию, вспоминал: « Не было человека в Японии, после императора, который пользовался бы в стране такой известностью. В столице Японии можно было не спрашивать, где русская духовная миссия, достаточно было сказать одно слово «Николай», и буквально каждый рикша сразу знал, куда нужно было доставить гостя миссии. И православный храм назывался «Николай», и место миссии тоже «Николай», даже само православие называлось «Николай»».
В 1970 г. архиепископ Николай (Касаткин) был канонизирован Русской Православной Церковью, так что по сути дела, эта книга является наиболее полным сборником материалов для составления его жития.

Gwad (Японские_чтения) все записи автора
Предпринимаю попытку краткого обзора книг и материалов, из которых можно узнать о истории православия в Японии и Японской Православной Церкви.

Бесстремянная Г.Е. Христианство и Библия в Японии (в 2 книгах)М;2006


Исследование, посвященное проникновению христианства в Японию и переводам Библии на японский язык. Очень доступно и интересно написанная книга. Автор начинает свой рассказ с истории написания и переводов Библии на славянский, русский и английский языки. Очень кратко и доступно приводится обзор истории Японии и попыток проповеди христианства в ней католиками и протестантами. Масса интереснейшей информации (одно описание диспутов между католиками и буддистами в замке Нобунага чего стоит!).
А вот как, оказывается, была открыта первая в России японская школа: в 1702 г. Пётр 1 встретился с потерпевшим в 1695 г. кораблекрушение на Камчатке осакским купцом Дэмбеем. Дэмбей был обнаружен у камчадалов первооткрывателем Камчатки казачьим пятидесятником Атласовым. Пётр подробно расспросил Дэмбея о его родине, вере, языке и издал указ об открытии при Петербургской морской школе школы японского языка, в которой и стал преподавать Дэмбей, которому помогал еще один заброшенный судьбой в Россию японец – Санима. Японская школа в Петербурге стала первой не только в России, но и во всем мире!
Так появилась та ниточка, которая связала Россию и Японию. Автор пишет о тех японцах, которые первыми приехали в Россию и приняли крещение в православную веру, о плавании фрегата «Паллада» и установлении дипломатических отношений между двумя странами. Но особое внимание в книге уделено двум личностям – святителю Николаю (Касаткину) и его ученику и сподвижнику Павлу Накаи Цугумаро. Именно Цугумаро на протяжении более 30 лет занимался переводом Священного писания и православных богослужебных книг на японский язык.
Накаи Цугумаро родился в Осака 11 июня 1885 г. Отец Накаи был преподавателем конфуцианской школы «Кайтокудо». Именно здесь юный Цугумаро приобрел знания в области японского языка, литературы. философии и каллиграфии.
В возрасте 25 лет Цугумаро принял крещение и получил христианское имя Павел. Он поверил в Христа всем сердцем, стал проповедовать. Его заметил епископ Николай (Касаткин) и сделал своим помощником. Накаи переехал в Токио и всю свою оставшуюся жизнь был бессменным помощником владыки, продолжив переводы даже после его смерти.
И святитель Николай и Павел Цугумаро всю жизнь вели дневники. Автор приводит цитаты и анализирует многие записи, дающие нам уникальную возможность увидеть глазами японца все лингвистические и богословские трудности, с которыми сталкивались переводчики.
В своей книге Г. Бесстремянная касается проблем перевода Библии на японский язык, рассматривает переводы Псалтири, Требника, Служебника, Октоиха, Паремийника, Ирмология и других книг. Вторая книга монографии представляет собой церковнославяно-японский православный словарь.
Здорово, что эта книжка, не смотря на специфичность темы, написана так, что ее интересно читать даже неспециалисту. Однозначно, работа эта заслуживает внимания со стороны всех, кого интересует история православия в Японии и японский язык.

Gwad (Японские_чтения) все записи автора О русской православной миссии в Японии сегодня написано немало. Ее основатель - митрополит Николай (Касаткин) почитается Русской Православной Церковью как святой (канонизирован в 1970 г.)
Зарождение Японской Православной Церкви - крайне интересная тема. Ведь Япония и Россия - такие разные страны. Но что-то всегда влекло русскую душу под склоны японских гор. И та духовная связь, которая родилась между Николай-до, как называли японцы о. Николая (Касаткина)и его паствой, не утрачена и в наши дни.
К сожалению, история не всегда сохраняет имена тех, кто заслуживает памяти потомков. И сегодня в России и Беларуси фактически неизвестным остается имя верного сподвижника святителя Николая Японского, уроженца Белой Руси Иосифа Антоновича Гашкевича.


ГОШКЕВИЧ Иосиф (Осип) Антонович (1815–1875) — будущий первый Российский императорский консул в Японии, родился в семье сельского священника в Минской губернии (ныне Гомельская область).
В 1839 г. после окончания академии по решению Святейшего Синода зачислен в Российскую духовную миссию в Пекине. 28 декабря 1839 г. отправляется в Китай.
В 1850 г. возвращается из Китая в Санкт-Петербург, назначается драгоманом при Азиатском департаменте МИД.
Летом 1852 г. вице-адмирал Е.Путятин обращается в Азиатский департамент МИД с просьбой откомандировать в его дипломатическую экспедицию двух переводчиков. 7 октября 1852 г. Гошкевич отправляется на фрегате «Паллада» в Японию. На судне знакомится с русским писателем И. Гончаровым — секретарем начальника экспедиции.
Вместе с офицерами фрегата «Паллада» Гошкевич принимает участие в описи берегов Кореи и Русского Приморья (его именем назван залив в Японском море), на острове Сахалин ведет переговоры с японцами, находящимися в Аниве.
Гошкевич в составе дипломатической экспедиции 22 ноября 1854 г. прибывает в японский порт Симода. Спустя три недели в храме Гёкусэндзи началось обсуждение проекта русско-японского трактата.
Японию Гошкевич покинул с группой моряков 2 июля 1855 г. на зафрахтованной бременской шхуне «Грета». 20 июля шхуна «Грета» была остановлена в открытом море английским пароходом «Барракота». Русские офицеры, матросы и дипломат Гошкевич оказались в плену. Возвратился Гошкевич в Санкт-Петербург только спустя девять месяцев, совершив плавание от берегов Японии до английского Портсмута.
Еще будучи в Японии, Гошкевич занялся составлением «Японско-русского словаря». В этой работе ему оказывал помощь Татибана-но Коосай (при крещении — Владимир Иосифович Яматов). В 1857 г. словарь, изданный за казенный счет, увидел свет. За этот труд Гошкевич был удостоен Демидовской премии и золотой медали.
21 декабря 1857 г. высочайшим приказом по гражданскому ведомству советник Гошкевич назначается Российским императорским консулом в Японии, с пребыванием в гор. Хакодатэ. По долгу службы консул оказывал содействие экипажам российских судов, заходивших в Хакодатэ.
За семь лет (1858–1865) пребывания в Хакодатэ Гошкевичу многое удалось сделать. Были построены консульский дом, морской госпиталь, православная церковь, открылась школа русского языка, организовано подсобное хозяйство в деревне Камида. Гошкевич обучал японцев фотографии, шитью одежды европейского покроя, выпечке хлеба, приготовлению молочных продуктов и солений.
В 1865 г., возвращаясь в Россию, Гошкевич позаботился о том, чтобы японские юноши поехали для получения образования в учебные заведения Санкт-Петербурга. Над первой группой учеников, состоявшей из шести человек, Гошкевич шефствовал до ухода в отставку в июле 1867 г.
В ноябре этого же года он покидает Санкт-Петербург, обживается в приобретенном имении Мали Виленской губернии. Здесь Гошкевич продолжает работать над усовершенствованием «Японско-русского словаря», пишет новый исследовательский труд «О корнях японского языка», который будет издан уже после смерти отставного дипломата.
Муниципалитет гор. Хакодатэ тоже не остался в долгу перед первым российским консулом в Японии — в мае 1989 г. здесь был открыт бюст-памятник, созданный народным художником СССР, скульптором Олегом Комовым и переданный безвозмездно городу.
http://www.japantoday.ru/japanaz/g28.shtml


Еще один материал о Иосифе Гашкевиче: http://ioann_kormianskij.cblog.ru/n...0%98%D0%97.html

Ульса (Японские_чтения) все записи автора
А. Н. Мещеряков
Японский император и русский царь. Элементная база
Рипол Классик, 2004 г.

Практически, это очень развернутая сравнтельная таблица японской и русской государственности и верховной власти периода их становления. Для Японии это 10-12 века, для России 16-17. Сравниваются семейные отношения, придворные церемонии, полномочия, атрибуты. Все это с отрывками из документов, моноготари и летописей. Кстати, есть среди источников сведений о японских императорах и упомянутые нами ниже романы придворных дам.

Книжка слишком узкоспециальная, чтобы я ее купила в домашнюю библиотеку, но вдруг кого-то это интересует больше.

Сканни (Японские_чтения) все записи автора Документальная повесть. Как и обещала, пишу о книге не-японского писателя, но книге о Японии. Каким-то боком.
Знаете, я не люблю советских писателей, рассказывающих о зарубежье, о зарубежных деятелях искусства, культуры, науки, писателях, да пусть даже президентах! И точно так же не люблю тех из них, кто рассказывает об СССР, о своих писателях, кто дает рецензии на книги.
Потому что все это делается через ужасную искаженную призму, которая вдруг куда-то испарилась за прошедшие 10 лет, да, именно 10, ибо первые годы было просто по привычке, по инерции продолжено было писать «советским стилем».
Да, собственно перейдем к предмету разговора. То это относят к очеркам, то все-таки сливают в повесть, но, как бы там ни было – во-первых – о Японии там написано очень мало. Львиная доля впечатлений отдана «америкашкам», оккупировавшим тогда Японию, коллегам-писателям – Горбатову и Симонову. Дороге. Тайге. Впечатлениям от книг. И везде это отвратительное желание выискать «происки буржуазии», что бесило меня и портило впечатление от книги. «Я не знаю, что было правдой и что неправдой в свидетельствах, какие мы получали и какие нам переводили наши переводчики в Японии» - пишет Агапов. О, да! Попасть в оккупированную страну, занятую злейшими на тот момент врагами СССР – США, и пытаться понять культуру японцев, их дух – униженный, оскорбленный, но не сломленный (вспомните героя Мисима, топтавшего по приказу офицера американской армии японскую проститутку в романе «Золотой храм») – это невозможно. Так Агапов ни черта о Японии и не понял. Не понял эту великую страну, древние традиции, культуру, людей. Ни капельки. Да, пытался понять. Честно пытался, со всей своей советской идеологией, приверженностью идеям равенства и братства, своим коммунистическим складом ума. И не смог. Надо было отбросить все это – а он не мог. Так жил.
И объявлял все явления культуры японской – чушью. Нереальностью. Жестокостью даже порой.
Хэйан – да, хороша была эпоха – в Киото рождалась классическая литература Японии (тут он упоминает Сэй Сёнагон), ах хороши были дамы, имеющие влияние, но! – спотыкается он – они же эксплуатировали рабочий класс!
Феодализм, ступивший вслед за Хэйаном на землю японскую, на японский престол – вульгарность и варварство! Бычьи портреты генералов – как выражается Агапов. К ним он вообще относится не объективно и не научно – «Кровавые псы! Тупые мерзавцы!». Кто бы знал, что пятьдесят лет спустя так будут говорить об элите советского общества – о власти, о Сталине… это он читает Инадзо Нитобэ – и поражается его приверженности кодексу самурая. Говорит: «человек респектабельный… она (книга) оставила во мне черное ощущение… мне не хотелось бы обращаться к книге… Нитобэ».
Период нищеты Японии, период ликвидации армии, Хиросима, Уэно, Отряд Обороны Против Голодной Смерти. Слезы и стенанья повсюду, слезы вызванные американцами. При всем при этом непонятно, кого Агапов недолюбливает больше – Японию за ее агрессию, направленную на СССР и сторону Германии, принятую во второй мировой, или США за их оккупацию территорий Японии, военные базы и наглость военных. И, разумеется, самоотверженные японские коммунисты – в душе и без нее – жаждущие рассказов о Ленине и революции.
Тории. Ворота без створок и забора. Буддистские храмы. Часовни. Все это Агапову тоже непонятно – богов он считает злыми и бесчеловечными. Исключение делает в этом плане лишь для скульптур Энку, называя их наиболее приближенными к «народу» - короче, к крестьянам.
Агапов заинтересовался и философией дзэн – разумеется, нельзя было обойти вниманием такое явление в культуре Японии. И, не поняв великих коанов Нансэна заключает: «…не как приобщение к космическому сознанию, а как личное спасение от мирской докуки», раз и навсегда вычеркивая полезность дзэна для людей. Не понимает и чайной церемонии – не чувствует отдохновения от забот, и сравнивает тяно-ю с игрой в шахматы. Не принимает пилюль, выданных ему врачом тибетской медицины – «мало ли чего они там намешали!» - древнейшая медицина в мире (и, скажу честно, лучшая!) падает жертвой недоверия советских медиков, которые, по-видимому, даже не смогли разгадать состав пилюль.
Кое-что он все-таки понимает – и в японской живописи, и в искусстве стихосложения, но… недостаточно этого, чтобы понять Японию. Особую страну. Особую культуру. Тонкую и неповторимую. И, в результате заключает писатель: «…эта особость сразу становится опасным для соседей мифом…начинается провозглашение всякого вздора, вроде того, что, мол, именно этот народ «избран», а следовательно, имеет какие-то права сверх тех, которыми обладают другие». Да, обжегшись на молоке…
Но это только лишний раз подтверждает то, что ничегошеньки Агапов в Японии не понял.
ЗЫ. Прошу прощения за то, что, возможно была излишне резка в своем мнении, я ведь могу обидеть потомков этого, несомненно, достойного писателя, но эта вещь ему совсем не удалась.
Но прочесть это стоит. Хотя бы для того, чтобы знать как это: пишешь книгу об одном, а в результате получается совсем другое, с вплетением каких-то бессмысленных сюжетов, параллелей и искажений.