Времена недолгой жизни провожая,
наблюдая тишины усталый профиль
мне б рыдать, но нарушаю, не рыдаю,
- ухожу на кухню молча есть картофель.

Будет чай на плитке в чайнике железном,
сахар вот, и кошки уже сыты.
Я не то, чтоб этой жизни был полезным,
я невовремя остался неубитый.

А могло другое, даже очень просто.
Ну да что теперь, не стало, значит, душем
старым-старым, протекающим, сей остов
столь же старый, мы помоем и обсушим
полотенцем. Оно, жесткое, как веник.
Было некогда цветно, легко, летуче.
Стало тонкое, как, в прошлый понедельник,
Солнце, протекая в щелки тучи.

Это радость - ощущать прикосновенья.
Долго ль буду? Продолжения обещая,
время красное стекает, как варенье,
в запылённой банке вынесено к чаю
- еле-еле. Отвердело, укрепилось,
словно прежняя, с олифою, замазка.
Дырки в рамах бы затыкать получилось,
да без сладкого какая нынче сказка?
Это раньше выходило: принц и нищий,
или щит Олег Царьграду приколотит,
А теперь земля воюет небо, только свищет
ветер, поддаваясь смертной плоти.
Ветер...
Отдохнуть, уйду под утро
в тихую бесснежную погоду,
на залив, лежащий плоским чудо-юдой
облинявшим, перепутав время года,
И лежит чудак, стоглавый, стоимённый
выдыхая воздух, - запах соли,
засыпая.
Лаковый, огромный
плоский слиток - вечности
и боли.

-------------------------------------------------------



Стану рядом.
Он молчит - я сяду
чтобы тронуть ровное, без дрожи.
тело без опаски: оба гады
разве что лежащий гол, бескожий,
словно вынутый из ножен плоский ножик,
словно лёд, холоден, дымный призрак,
родич Дарданеллам по природе
мира, ну я, как афоризм,
сам-собой питаем, самоходен,
ото всех отделен и обрублен.
Но обут, как должно, по погоде,
чтоб, температурой не погублен,
длиться временем, коль шагом ограничен,
словом пробавляясь, огранённым
об асфальты, обожжённым спичкой,
на концах, оборванных и чёрных,
оржавелым, выжаренным, стылым,
вогнутым, усталым, полустыдным,
обойдённым хлебом и немилым.
на земле родной,
но сверху небу
видным.


Уморин