Марусель все записи автора
Отец был беспризорником в годы революции и гражданской войны. Вот уж чья жизнь могла бы стать основой остросюжетного романа! Жил он в Одессе, там потерялся в эти лихие времена, едва не умер от тифа, был ездовым в какой–то банде, которой руководила женщина по имени Маруська. Кстати, посмотрела тут как-то в ящике о реальной подруге батьки Махно Марусе Климовой, атаманше, в годы Гражданской водившей свою банду по степям Украины, потом сотруднице ЧК, убитой в Харькове в 20-е годы любовником, которого она сдала ЧК. О ней еще есть версия знаменитой песни о Мурке: «Эх,Мурка, Маруся Климова, прости любимого…» Неужто это та самая Маруська, у которой 10-летним пацаном был ездовым мой папаня? Правда, было это недолго, он заболел тифом, и его бросили у какого-то священника, который и спас его от неминуемой смерти.
Двенадцати лет отроду оказался он в детском доме, работал на кондитерской фабрике (с тех пор терпеть не мог шоколад), учился в школе красных командиров, потом старший брат Володя нашел его и всех остальных членов семьи. Только о своем отце — моем деде — ничего вразумительного ему узнать так и не удалось. Во всяком случае, я об этом ничего толком не знаю. То ли он умер в 20–м году, то ли сбежал с басмачами в Афганистан…
Детдомовское воспитание и благодарность Советской власти за счастливое детство сделали моего отца убежденным коммунистом. В год смерти Ленина он вступил в комсомол, потом — в ВКПб, да так и прожил свою жизнь с верой в светлые идеалы. У него были основания для этой веры. Несмотря на свое иудейское происхождение, он не вкусил репрессий. Напротив, закончив в Москве Плехановский институт, незадолго до войны защитил кандидатскую диссертацию и стал ученым–экономистом. Кроме экономического образования у него было еще и педагогическое. Вторым ВУЗом, в котором он учился, был МГПИ, где папа получил диплом историка. Оба своих диплома он оправдывал. Долго помнили его воспитанники, среди которых был и будущий шахматный чемпион Б.Спасский, о своем педагоге из Замоскворецкого Дома пионеров. Уже после смерти отца, в 70–е годы мы получали письма от тех, кто с ним работал тогда.
Во время войны он был политруком, больше капитанского звания не заслужил, зато заслужил орден Красной Звезды и орден Отечественной войны второй степени, множество медалей, был тяжко ранен на Синявинских болотах. Году в 60–м он показал мне место, где «была его могилка». Его действительно тогда сочли погибшим, и на братской могиле была его фамилия — Завилович Михаил Адамович. Побывал он и в штрафном батальоне — тогда–то и загремел в это пекло у Синявино. А случилось это так. Он стоял со своей частью неподалеку от Тихвина, отправился за дровами, да попал вместе с двумя солдатами под обстрел. Одного из солдат посчитал убитым, а тот, оправившись от контузии, добрался до своих. В штабе решили, что отец бросил товарища на поле боя, и загремел он в штрафбат, где, по словам В.Высоцкого, «кому до ордена, ну а кому — до вышки». И хотя сделала его инвалидом автоматная очередь, смерть в тот раз прошла мимо, а орден Красной Звезды вернул ему доброе имя. После ранения отец имел возможность не возвращаться в действующую армию, но с раздробленной ключицей и плохо функционирующей рукой вновь попросился на фронт. Пришлось ему повоевать и под Кенигсбергом, а войну он закончил в Германии.
После войны папа мой остался в Ленинграде, куда перевелся из Москвы ради семьи, возникшей во время войны. Вообще женат он был трижды. В каждом из этих браков были дети, связи с которыми отец не прерывал никогда. Теперь мы — все пятеро — уже далеко не первой молодости люди, но остаемся родными не только по крови, но по и духу.