Икатель_истины (Родовед-историк) все записи автора

Елизаветинский институт (Москва)

Из Википедии — свободной энциклопедии

Ели­за­ве­тин­ский ин­сти­тут бла­го­род­ных девиц — за­кры­тое учеб­ное за­ве­де­ние в Москве для до­че­рей дво­рян, во­ен­ных, куп­цов и духовенства[1].

Содержание

• 1 Основание
• 2 История
• 3 Начальницы
• 4 Расположение
• 5 Источники

Основание

Пер­во­на­чаль­но это был «Мос­ков­ский Дом Тру­до­лю­бия»; ос­но­ван в 1825 году женой гу­бер­на­то­ра, кня­ги­ней Т. В. Го­ли­цы­ной. Дом су­ще­ство­вал на бла­го­тво­ри­тель­ные взно­сы и сред­ства: Алек­сандр I на­зна­чил еже­год­ную сумму в 13 тысяч руб­лей; купец Губин по­жерт­во­вал 150 тысяч руб­лей; еже­год­ные суммы вы­де­ля­лись Мос­ков­ским го­род­ским обществом[2].

История

Учеб­ное за­ве­де­ние было ос­но­ва­но для вос­пи­та­ния бед­ных де­ву­шек, пре­иму­ще­ствен­но сирот. Пер­вы­ми вос­пи­тан­ни­ца­ми стали 24 де­вуш­ки от 7 до 11 лет, ко­то­рые долж­ны были вос­пи­ты­вать­ся здесь до два­дца­ти­лет­не­го воз­рас­та. Позже стали при­ни­мать не толь­ко сирот, но и де­ву­шек из хо­ро­ших семей, ко­то­рые вно­си­ли плату за обу­че­ние. Де­вуш­кам да­ва­ли эле­мен­тар­ное об­ра­зо­ва­ние, а за до­пол­ни­тель­ную плату обу­ча­ли му­зы­ке и тан­цам. В 1833 году ко­ли­че­ство уче­ниц раз­ре­ши­ли уве­ли­чить. В 1847 году Мос­ков­ский Дом Тру­до­лю­бия был пе­ре­име­но­ван в Ели­за­ве­тин­ское учи­ли­ще в па­мять об им­пе­ра­три­це Ели­за­ве­те Алек­се­евне[2].

В учи­ли­ще было 6 на­уч­ных клас­сов, в ко­то­рых про­хо­ди­ли закон Божий, языки рус­ский, фран­цуз­ский, немец­кий, ма­те­ма­ти­ку, ис­то­рию, гео­гра­фию, му­зы­ку, пение и танцы. В Ели­за­ве­тин­ском Ин­сти­ту­те обу­ча­лись дети офи­це­ров и во­ен­ных, из небо­га­тых семей, по­это­му вы­пуск­ни­цы ста­но­ви­лись пе­да­го­га­ми, гувернантками[2].

В ин­сти­ту­те неко­то­рое время фор­те­пи­ан­ные клас­сы воз­глав­лял С. В. Рах­ма­ни­нов; пре­по­да­ва­ли М. Левин, Э. Мет­нер, А. Ге­ди­ке, А. В. Ни­коль­ский. Ри­су­нок в 1891—1893 годах пре­по­да­вал С. В. Ма­лю­тин.

После 1917 года Ели­за­ве­тин­ский ин­сти­тут пе­ре­стал су­ще­ство­вать и в зда­нии на­хо­дил­ся Мос­ков­ский об­ласт­ной пе­да­го­ги­че­ский тех­ни­кум им. Про­фин­тер­на, а с 1931 года — Мос­ков­ский го­су­дар­ствен­ный об­ласт­ной уни­вер­си­тет.

Начальницы

• 1849 — 1850: Анна Михайловна Дараган (1806—1877), русский педагог и детская писательница.
• 1850 — 1854: Екатерина Петровна Липранди (ум. 1874), сестра И. П. Липранди, после 1854 года начальница Иркутского института.
• 1882 — 1889: княжна Наталья Сергеевна Горчакова (1826—1903), сестра Е. С. Горчаковой; с 1880 года начальница института в Саратове.
• 1889 — 1895: Светлейшая княжна Елена Александровна Ливен (1842—1915), с 1895 года начальница Смольного института благородных девиц.
• 1895 — 1898: Ольга Александровна Давыдова (1856—1923), сестра предыдущей, вдова потомственного почётного гражданина В. П. Давыдова. Начальница школы Типо-литографии с 1899 года, владелица Общества распространения полезных книг. Жила в Москве, в собственном доме на Ордынке. Имела много домовладений в Москве.
• 1898 — 1902: княжна Мария Михайловна Черкасская (1846—1933), выпускница Московского Екатерининского института.
• 1902 — 1908: Ольга Анатольевна Талызина (1861—после 1926), внучка А. И. Талызина.
• 1908 — 1910: Анна Николаевна Унковская (1848—1927), вдова адмирала И. С. Унковского.
• 1910 — 1917: Анна Ивановна Хвостова (1866—1938), дочь предыдущей, вдова С. А. Хвостова.

Расположение

Зда­ние на Воз­не­сен­ской улице (ныне ул. Радио дом 10, стр. 1) было по­жерт­во­ва­но для Дома тру­до­лю­бия его вла­дель­цем Н. Н. Де­ми­до­вым. Пер­во­на­чаль­но здесь в на­ча­ле XVIII века была усадь­ба И. Ф. Ро­мо­да­нов­ско­го с ли­по­вым пар­ком и пру­да­ми. Затем дом при­над­ле­жал М. Г. Го­лов­ки­ну, а в се­ре­дине XVIII века при Н. А. Де­ми­до­ве был по­стро­ен дом в стиле ба­рок­ко, а тер­ри­то­рия стала в два раза просторнее[2]. При ин­сти­ту­те также на­хо­дил­ся до­мо­вый Тро­иц­кий храм.

Источники

1. ↑ Бокова В. М. История Москвы. - М.: Современник, 1997. — 350 с.
2. ↑ 1 2 3 4 Елизаветинский институт

Ошибка в сносках?: Тег <ref> с именем «c», определённый в <references>, не используется в предшествующем тексте.

Эта страница в последний раз была отредактирована 20 сентября 2018 в 10:37.

Основа этой страницы находится в Википедии. Текст доступен по лицензии CC BY-SA 3.0 Unported License. Нетекстовые медиаданные доступны под собственными лицензиями. Wikipedia® — зарегистрированный товарный знак организации Wikimedia Foundation, Inc. WIKI 2 является независимой компанией и не аффилирована с Фондом Викимедиа (Wikimedia Foundation).

Икатель_истины (Родовед-историк) все записи автора

Мама родилась и жила до 9 лет в г. Калуге, где жили ее родители. Отец ее был военный, штабс-капитан. Детей было много, а в живых осталось только трое — умирали все взрослые. Бабушка рано осталась вдовой и перенесла много нужды и горя. После смерти мужа она получала пенсию 9 рублей с копейками, умер старший сын, будучи уже офицером, вся надежда была на него. За ним пошла на тот свет его сестричка 14 лет. Последнею умерла замужняя дочь. Бабушка была религиозна, кротко переносила свои несчастья. Такою мы ее знали всегда. А говорили, что мужем командовала.

Жила семья так, как жили в то время все в провинции: служили, играли в карты, вышивали, справляли именины, крестины, постились, говели, причащались. Театра и кино не было. В Москве и то было только два театра. Один раз ездила бабушка с детьми к своим родителям в Крым, на родину, где она жила до своего замужества и хорошо говорила по-татарски.

После смерти отца мою маму отвезли в Москву и поместили в Елизаветинский институт на казенный счет, а двух братьев в Кадетский корпус как сирот военного. Это было в 1849 году.

Елизаветинский и<нститу>т находился на улице Гороховской, где он сейчас и стоит. Дом стоит в глубине двора, но, тем не менее, стекла в окнах замазаны мелом. Сюда ввели мою маму, девочку-дикарку, надели на нее длинное до пола, жесткое камлотовое зеленое платье, белый фартук и пелеринку, туфли без каблуков и сказали: “Ну вот, теперь ты институтка, учись хорошим манерам, слушайся классную даму, будь умница!”, благословили и уехали. Двери захлопнулись, на 6 лет заперли девочку в дом без окон и дверей, отрезали от жизни, и началось воспитание особой породы женщин-институток с превратными, уродливыми понятиями о жизни и людях.


Во главе учебного заведения была начальница, непременно дама, вдова генерала, светская, иногда бывшая придворная фрейлина с шифром. Шифр — это нечто вроде ордена, с бриллиантами, носимый на груди. Этим знаком награждались ученицы-отличницы по окончании курса, он заменял медаль.

Научных классов было 6, в каждом особая надзирательница и классная дама. Предметы проходили: закон Божий, языки русский, французский, немецкий, математику, историю, географию, музыку, пение и танцы.

При Институте был великолепный сад с вековыми липами и дубами, куда воспитанниц водили парами гулять. Это единственное место, куда они выходили из своей тюрьмы. Позднее институток стали водить и по улицам.

Начальницу ученицы обязаны были называть “madame”, учителей — “monsieur”.

Учителя все подбирались старые, хромые, кривые, на костылях — во избежание соблазна для девиц, а также и для молодых классных дам. Но несмотря на все эти меры, девицы влюблялись и в хромых, и в слепых, и в истопников, и в священника, и в ламповщика. Они “обожали” даже учениц старшего класса. Учителя боялись сделаться предметом обожания, потому что это грозило им удалением из Института. Карманы их пальто были полны надушенных записочек с объяснениями в любви: “Душка! Обожаю! Божество!” — и перемежались со стихами самыми сентиментальными, иногда собственного сочинения. Однообразие жизни в И<нститут>е невольно пополнялось такими развлечениями. Утром подымали учениц рано, в 6 1/2 час. Все парами шли умываться, делать туалет. Сами убирали свои постели в дортуаре. Шли опять парами в зал, где молились Богу, потом тем же порядком в столовую пить чай с хлебом и сахаром и потом в классы на уроки.





Ученицы обязаны были говорить между собою один день по-французски, другой по-немецки, и если кто забывал и заговаривал по-русски, тому на шею вешали вырезанный из бумаги язык, ученица с этим красным длинным языком должна была сидеть на уроках, ходить гулять и т. д. до тех пор, пока кто-нибудь еще не оговорится, и тогда это украшение переходит к другой.

Один раз проговорилась сама классная дама, немка. Только что кончился завтрак, осталось только доесть ватрушки, и чтобы не терять золотое время, а идти скорее гулять в сад, немка крикнула по-русски: “Живо! шлеп в рот, ватрушка на голова, в сад!” Она хотела сказать: “Шляпы на голову, ватрушки в рот!”, но спуталась. Ученицы тотчас исполнили ее распоряжения: взяли в рот шляпы, а ватрушки устроили на голове и так парами пошли в сад и хотели ей надеть язык на шею.

После прогулки были уроки и обед из трех блюд. Кормили хорошо.

Хотя их и учили хорошим манерам, однако за обедом, если подруга не доедала своей порции и у нее на тарелке оставался какой-либо кусочек, никого не шокировало, если какая-нибудь из соседок спросит: “Ma chère! Ты не будешь доедать? Позволь мне взять и скушать!”

Учителя были хорошие, так что их ученицы имели достаточные во всем понятия, кроме естественных наук — физики, химии, зоологии. К чему это им? О высшем образовании для девиц и помину не было. Их готовили быть хорошими женами и украшением общества. Даже хотели сделать из них домашних хозяек, и институтки назначались на дежурства в кухне, где им надевали фартуки и они учились варить суп и делать котлеты.

Но вечное хождение рядами и парами, сегодня как вчера, точно арестанты, прикованные к тачке, томило девочек, они скучали, а от скуки придумывали себе всякие развлечения.

Ну, разве не приятно, ускользнув от зоркой Каролины Карловны, удрать в коридор и засунуть в карман пальто учителя мосье Робера (на костылях) надушенную записочку, а встретив его в коридоре, прошептать ему страстно: “Обожаю! Душка!”? Некоторые энтузиастки доходили до того, что из подкладки пальто своего предмета обожания вырезали кусочки на память в дортуаре.

Проникали какими-то судьбами книги старинных писателей, переводные романы, и читались эти запретные книги по ночам в дортуаре, а иногда и в классах. Желание посмотреть на Божий мир из-за каменных стен Института заставляло проскабливать в замазанных стеклах дырочки, глазки. Начитавшись приключений, им хотелось испытать и самим сильные ощущения. И вот выискались две смелые, придумали остаться в глухом парке одни на всю ночь и потом рассказать подругам свои ощущения. Весь класс затрепетал и принимал участие в этом предприятии, чтобы проделку их не заметила классная дама. Скрыть отсутствие двух подруг вовсе было нелегко.

Нагулявшись после обеда, все пошли в дом, а две девицы, спрятавшись за деревьями, остались в саду. Они забрались в самое страшное, в самое глухое место, так называемую “темную аллею”, куда и днем-то все боялись заходить. Там деревья были до такой степени высоки и густы, что неба не было видно. Тут, усевшись на скамейке, прижавшись друг к другу, продрожали они всю ночь до утра, прислушиваясь к каждому шороху и скрипу деревьев, писку ночной птицы и т. п.




Когда утром вывели учениц гулять, они, конечно, прежде всего в страхе бросились узнать, живы ли их подруги. А те чувствовали себя героями. И начались рассказы о страшной ночи. Не меньше страха натерпелись за них и ученицы, оставшиеся в Институте, особенно когда пришлось делать кукол на их постелях, чтобы классная дама не узнала о их проделке.

Среди учениц было много одаренных, талантливых, были поэтессы, музыкантши, певицы и танцорки.

Учителями в области искусства были лица исключительные. Так например, Вивьен, известный композитор и пианист, ученик Гензельта. Моя мама отличалась в музыке и в литературе, и в старших классах, будучи 15—16-летней девочкой, играла на публичных вечерах в Институте трудные вещи. При этих выступлениях она испытывала каждый раз мучительное волнение, до того невыносимое, что однажды, не в силах его превозмочь, она расковыряла себе палец вилкой, вырвала целый кусочек мяса, предпочитая адскую боль, лишь бы не выступать перед публикой.

Начальницей Института была мадам Дараган, высокопоставленная вдова. Она относилась к детям хорошо, мягко, даже была ко многому снисходительна, так как была умна и понимала, что многие шалости детей происходили от избытка жизни, от скуки, однообразия порядков Института.

Дети ее любили. Им прививали благородные понятия, они были наивны, но скромны, нравственны, честны. Эмансипация еще не коснулась девушек тех годов, никто из них не стремился к высшему образованию.

Елизаветинский Институт принимал детей офицеров и военных не из великосветского общества, все они были небогатые и знали, что их будущее — это труд, все они будут педагогами, гувернантками с ранних лет. Ну, а пока они учились, шалили, обожали, развлекались, как могли.

При Институте была церковь, священник и причт. Чинить ризы должны были ученицы. Для этого ризы доставлялись в музыкальную комнату, куда собирались девицы, и начиналась работа. Классная дама, видя, что дети заняты, оставила их одних.


Но вот чинка закончена и одна шалунья надевает на себя красную ризу дьякона, перекидывает орарь через плечо и басом произносит: “Паки, паки миром Господу помолимся!” Другая тотчас облачается в ризу священника и старческим голосом шамкает: “Аминь!” Поднимается смех и веселье, все наряжены в ризы, мама села за рояль (в ризе), играет польку, все кружатся, пляшут, а “дьякон” откалывает русскую, “бал” доходит до апогея. В эту минуту дверь открывается и входит классная дама. Сразу все замерли, онемели, как в сказке “Спящая красавица”, — уснули в тех позах, в каких пронзил их взор классной дамы. От пережитого страха опомнились только в дортуаре в постелях. Не был ли то сон? Нет, починенные ризы висят в шкафу. Классная дама храпит, лампа горит. Что-то ожидает их завтра? Однако начальство решило не придавать особенного значения такому происшествию, ограничились маленьким внушением, по-семейному. Но вот еще случай: рассердились девушки на свою немку — она была груба и обидела их. Тогда хорошенькая и гордая полька Лидия Арамович сказала: “Ты меня обещала высечь, а я тебя еще раньше высеку!” Гуляя в саду, она сорвала несколько прутиков, принесла в дортуар, привязала прутики один к другому, сделав длинную удочку, и спрятала ее за кроватями.




Вот пришел момент молитвы и укладывания в постели. Дежурная проверила, все ли на местах, потушены ли лампы. Все стихло, спит весь дортуар, похрапывает Каролина Карловна. Не спят только Лидия Арамович и несколько ее ближайших соседок. Она достает прут из-за кровати и через соседние постели ударяет им слегка Каролину Карловну, которая просыпается и не может понять, кто ее хлестнул. Оглядывается, видит, что все спят, тихо. Что такое? Быть может, это во сне? Она укрывается потеплее и засыпает, но вскоре ее вновь будит удар хлыстом, и тут она вскочила. Что за притча? Кругом все спят. Тогда она пустилась на хитрость: легла, но не заснула, а когда прут вновь коснулся ее спины, она ухватилась за него рукой и задержала. Арамович в эту минуту свой конец отпустила, и весь хлыст перешел в руки классной дамы. Та встала, вымерила расстояние от своей кровати и поняла, что хлыстом действовала Арамович, которая притворилась крепко спящей.

Каролина Карловна подняла ее с кровати.

“Становится, гаткий тефчонка, на коленка!” — приказала она. Арамович у самого изголовья стала на колени. Озябнув и взволновавшись К<аролина> К<арловна> крепко заснула. Арамович за ней следила и тотчас же громко всхлипнула и позвала: “Каролина Карловна! Pardonnez-moi! Простите меня!” — “Гаткий тефчонка, стой то утра! Не мешайт спать!”

Только что Каролина Карловна вновь захрапит, Лидия толкает ее в бок и говорит: “Каролина Карловна, pardonnez-moi!” Это повторялось раз пять или шесть, пока, наконец, измученная классная дама отпустила Лидию на ее кровать. Конечно, многие ученицы не спали и потешались, пока происходила эта комедия. Наутро ждали наказания, но добрая Каролина Карловна не раздула истории и не вспоминала больше о ней, чем вызвала в ученицах большое к себе уважение и любовь.

К начальнице, мадам Дараган, однажды приехал ее сын-офицер в блестящем мундире флигель-адъютанта.

Весть об этом облетела все уголки Института.

В полутемном коридоре возле квартиры начальницы замелькали фигурки в пелеринах, запасшиеся всеми атрибутами обожания, как то: записочками, одеколоном, ножницами и, главное, полными любви сердцами. И вот он вышел и победил все эти сердца, заранее ему преданные.

На него посыпался дождь записочек с нежными излияниями, в карманы ему подсовывали сувениры, ухитрились вырезать кусочек подкладки у мундира. Выпрашивали на память перчатку, пуговицу, сами отрезали, не говоря об одеколоне и духах, которыми его поливали, посылая нежные слова: “Душка! Божество! Обожаю! Кумир!”

Флигель-адъютант был поражен, за всю жизнь еще нигде он такого успеха не имел. Он рассказал об этом приключении матери, а она, чтобы он не подумал, что ее дети такие дикари, устроила у себя чай, на который были приглашены интереснейшие из учениц, чтобы показать, как они умеют себя вести в обществе.

Ему предстояла превеселая комедия.

Он веселился от души, наивные их вопросы и ответы приводили его в восторг. Они спрашивали: кого он обожает, какого цвета волосы он носит в медальоне на шее, скольких девиц он похитил, дрался ли он на дуэли? Просили показать медальон, где хранились локон или прядь волос обожаемой девушки. Он уверял, что такого медальона и локона у него нет, а они не верили. И сведения из прочитанных романов говорили противное.

Пили чай с вареньем. Мосье Дараган не доел в блюдце варенье, тогда самая смелая и игривая из институток обратилась к нему с вопросом: “Вы не будете доедать? Отдайте мне, я доем!”

Его мать просто сгорела от стыда.

“Ma chère! Берите же варенье из вазы сколько хотите!”

После этого начальница сидела, как на иголках, следя, не мелькнут ли ножницы в покушении на завиток волос ее сына и подкладку его мундира. А он был весел и доволен спектаклем, причем мог убедиться в их хороших познаниях французского языка и музыки. Сказал, что они все очень милы и оригинальны. Они все-таки выпросили у него на память какой-то шарфик, разрезали на кусочки и спрятали около сердца, а Лидия Арамович успела спрятать окурок его папиросы и также хранила на память.

Этот чай у начальницы на всю жизнь запечатлелся у них в сердце.

Но вспышка обожания, всеобщая, так сказать, нисколько не помешала обожать своего священника, они делали ему к Вербной субботе изящнейший porte-bouquet из воска: цветок, роза, например, где посредине было отверстие вставлять свечу. В эту субботу получали такой подарок все, кто был обожаем, любимые учителя и классные дамы. Всю всенощную стояли с зажженными свечами. Даже ламповщик, которого институтки тоже обожали, не бывал лишен такого подарка. Воспитанницы бессознательно проявляли демократизм. В коридоре, где он шел грязный, весь пропитанный керосином, с лампами и тряпками в руках, на него летели бумажки с объяснением в любви и одни и те же возгласы для всех: “Обожаю! Божество! Душка!” Им надо было излить свои чувства, и им было все равно, на кого они их изливают. То были не одни только мужчины, обожали молоденьких пепиньерок, старших воспитанниц, помощниц классных дам.

Я припоминаю рассказ одного почтенного полковника М., у которого жена была институтка; вот что она ему сообщила. Она кончила курс в одном из Петербургских институтов. На акте собралось много гостей, родные, начальство, учителя. Ученицы сняли свои зеленые платья и все надели белые, модные и сияли молодою прелестью и туалетом. С сегодняшнего дня они уже не институтки, их развезут по всем концам России, друг друга, быть может, они уже никогда больше не увидят. А как им жаль расставаться с учителями, классными дамами, начальницей! Шесть лет прожили все вместе, многие плакали. Акт шел торжественно, демонстрировались таланты, кто играл, кто пел, кто танцевал, кто читал стихи, иногда своего сочинения. Им вручили дипломы, все их поздравили, и учителя в первый раз за все шесть лет удостоили выпускниц пожатия руки.

Среди учениц была одна несчастливица, не получившая диплома, она была в стороне, никто не обращал на нее внимания. Она завидовала и была полна злобы.

Когда дипломницы вошли в дортуар, их там встретила неудачница такими словами: “Ну, чего вы радуетесь, дуры? Учителя вам руки пожали, а вы в восторге? Да вы знаете ли, что теперь получится? У вас теперь у каждой родится по ребенку!” Это был удар грома, все онемели. А злобная девушка, заметив, какое впечатление произвели ее слова, продолжала рисовать всякие ужасы. Девицы заревели, рев перешел в рыдание, и все толпой двинулись к начальнице, к их бывшей madame, которая всегда разрешала всякие сомнения.

Увидав своих детей в необычайном волнении и слезах, она испугалась и вскричала: “Что случилось? Несчастье произошло? С кем? Говорите скорее!”

“Да, madame! С нами большое, непоправимое несчастье!” — и слезы мешают говорить. “Да что же такое? Говорите скорее!” — волнуется Дараган.

“У ... нас... у ... каждой будет ... по ребенку”, — чуть слышно прошептала одна девушка, остальные зарыдали.

Начальница зашаталась — шесть лет оберегала! Она, верно, ослышалась? “Что, что? Повторите!”

Они подтверждают. Начальница схватывается за голову. Она проводит рукою по лицу, как бы желая убедиться, что она не спит.
“Молчите, дети, молчите! В этом надо разобраться. Откуда вы знаете, и как это с вами случилось? Говорите!”

“Нам сказала Покровская”.

“А она откуда знает?”

“Она говорит, что учителя пожали нам руки, значит, мы родим по ребенку!”

“Ах, так это вот откуда!” — говорит начальница со вздохом облегчения. Она сразу все поняла и начала успокаивать бедняжек.

Изолированность от мужчин в Институте создавала страх перед ними. Мужчин надо бояться, это опасное, погибельное существо.

Шесть лет видеть одних уродов и старых учителей да грязного ламповщика; даже прочистив дырочку в замазанном мелом стекле, нельзя было разглядеть, какие существа населяют улицы, дома и т. д. Выйдя из Института на свет Божий, они казались дикими, странными. Они краснели от каждого слова, стыдились есть при мужчине, говорить. Не знали, куда деть руки, ноги, как впервые вышедшие на сцену артисты. Тяжело было смотреть на страдалиц.

С моею мамой тоже была тяжелая история. Ее мать не могла принять ее к себе из Института, т. к. сама жила у сына. Маме пришлось прямо из учебного заведения ехать в чужую семью гувернанткой и учительницей закона Божьего, русского языка, музыки к девочке семи лет, княжне Шаховской.

Первые дни ее пребывания в семье Шаховских были пыткой для нее и окружающих.

Привезли какого-то дикого зверька: не ест, не пьет, не говорит, краснеет до слез при обращении к ней князя. Придумали отдать ее на время к матери и брату, чтобы ее немного приучили к людям. Рекомендовали собирать дядиных знакомых, вывозить на вечера и балы, в театры и т. д. Эти меры дали благие результаты. Через месяц мама возвратилась уже менее дикая, и при хорошем влиянии княгини превратилась в нормальное существо, т. е. по тому времени, конечно. Жизни-то она все равно совсем не знала.

Даже вот и теперь, вступив в новую жизнь в чужой семье, какие условия ее окружали, и не все так же ли она была от жизни отделена? Она получила хорошенькую комнатку, прекрасный стол, она не знала, откуда берется ее чистое белье, у нее была горничная, специально ей служившая. Ни забот о жизни, ни тяжелого труда она не знала.

В хозяйственных делах все институтки были близки к той помещице у Щедрина, которая приказывала повару не жарить сразу всего теленка, а отрезать одну половинку, а другую пустить погулять. А шесть лет спустя, после такой жизни у чужих на всем готовом, мама, выйдя замуж, задумала сразу стать образцовой хозяйкой и взять в руки кухню. Началось с того, что она стала выдавать кухарке продукты на обед.

“Сделайте воздушный пирог, — говорит она. — Сколько вам нужно яиц?”

“Да не меньше 12 сударыня”.

“Пожалуйста, отбирайте!”

Кухарка зажигает огарок и начинает на свет просматривать яйца:

“Вот это гнилое, кладу в сторону, а вот это хорошее, а вот это опять гнилое, еще гнилое”.

И так, обманывая, она набирает вместо 12 — 24 яйца и уносит их в кухню, где получается великолепная яичница для кума кухарки.

А мама, очень довольная своей деятельностью, говорит мужу: “Николенька! Я недурно справляюсь с хозяйством, я выдаю кухарке всю провизию сама”.





Кстати уж расскажу еще о наивности замужней институтки, а также и ее замужних подруг. В Москве в ту пору раза два в год купцы объявляли дешевую распродажу товаров. Это была всякая заваль, которую вытаскивали из амбаров и подвалов, всякий брак и гниль, раскладывали соблазнительно на прилавках для соблазна дам. А московские дамы, интеллигентные, светские, ждали этого дня торговли с жадным нетерпением.

Уж давно необходимо было мадам Крыловой купить для своей дочки Юленьки новенькое платье, но она все откладывала до “дешевых товаров”.

Над каждым магазином развевались полотнища с крупной надписью: “Дешевые товары”, “Дешевая распродажа”.

А дамы разъезжали на извозчиках и собственных лошадях, иногда с ливрейным лакеем на козлах, и наполняли магазины, влекомые страстью к дешевой покупке. Мама моя тоже поехала первый раз в жизни, и отец дал ей 100 руб., по тем временам сумма большая, когда чиновник с семьею жил на 25 руб. в месяц.

Довольно быстро мама вернулась, а няньки и лакей несли за ней покупки, всякие картонки, свертки и пакеты.

“Николенька! Мне не хватило денег, а еще многое не куплено”.

Едет опять, возвращается оживленная, всех знакомых встретила “на дешевых товарах”, и как все дешево.

Начинается разборка покупок, пришла бабушка, вся прислуга обступила в ожидании вскрытия пакетов, в тайне души надеясь, что может и о них не забыли, на платьице купили.

“Николенька! Я купила дюжину перчаток, баснословно дешево! Все равно приходится часто покупать, а так ведь практичнее — сразу? И номер мой. Надо померить”. Берет пару и надевает на левую руку. А где же на правую руку? Перебирает в коробке, оказывается, все перчатки на левую руку. Туфли оказались с разными номерами, нельзя носить. Развертывают материю, а она вся в дырах.

Удивление, разочарование, досада!

А при свидании все любительницы дешевых товаров делятся неудачами, смеются над своей непрактичностью и дают слово на будущий год ни за что не ездить.

Но еще ни одна не сдержала слова.

Сильно сдружил Институт воспитанниц между собою, и чем ближе подходило время разлуки, тем больше грустили они. Ни одна из них не знала, как сложится ее жизнь. Большинство были сироты, их ждал чужой дом и труд, а сами-то они были еще дети 16 или 17 лет.

Готовились к акту. Мама разучивала трудный концерт Гуммеля с оркестром. Она сочинила музыку к тексту, написанному ее подругой Писаревой. Эту песню должен был петь институтский хор. Между прочим, хором управлял дирижер Багрецов, очень известный музыкант. Начало песни я помню, вот оно:

Пришла пора, мы расстаемся,
Наш благодетельный приют,
В тебе мы больше не сойдемся,
Благословенный Институт!

Здесь годы юности и счастья
Беззаботно так прошли,
Без тревог и без ненастья,
Мирно наши дни текли.

Танцорки танцевали “качучу” с кастаньетами, в костюмах. Другие танец балетный с шарфами. Пели арии и романсы. Публики на акте было много: родители, приехавшие за дочерьми, начальство, знакомые начальницы, классные дамы, учителя. Все были в восторге. Было торжественно. Говорили попечитель и священник напутствие девушкам, выходящим из Института на свет Божий, все их поздравляли, говорили пожелания. Но они не радовались, что уходят отсюда в неизвестность.

Переодетые в свои платья, они горько плакали, прощаясь с начальницей, кл<ассными> дамами и друг с другом.

Большинство разъехалось, но несколько учениц остались в Москве, и они до смерти поддерживали дружбу между собой. Они все были замужем, и их дети стали нашими друзьями.

То были Лидия Арамович, Писарева, Кокошкина, Мушникова, Чешихина, Богуславская.

Дочь Чешихиной была замужем за профессором Бутлеровым в Петербурге.

Рамазанова А. Н. Елизаветинский институт, 1849—1854 гг.

http://duchesselisa.livejournal.com/126825.html

Икатель_истины (Родовед-историк) все записи автора

Убийство Царской семьи: была ли санкция Центра?

• Jul. 29th, 2015 at 6:53 PM

cheremnykh_ivan

6. Левые эсеры
В чем же природа неподчиннности Екатеринбурга центру, проявленная в целом ряде событий 1918 года? Смею предположить, что ответ на этот вопрос лежит в существенном влиянии на Уралсовет левых эсеров. Влияние кстати могло быть разного харрактера, например, соревновательного.
 
Пойдя в данном направлении мысли я вышел на кандидатскую диссертацию «Левые эсеры на Урале 1917–1918 г.г.» историка М.И.Люхудзаева. Он пишет: «На Урале левые эсеры являлись внушительной политической силой, а представительство их в советах стало значительным, особенно к концу весны 1918, когда наметился рост их фракций в губернских и уездных исполкомах». По данным Люхудзаева, число левоэсеровской организации на Урале увеличилось с 4 тысяч человек в январе 1918 г. до 15–18 тысяч к лету 1918-го.
 
Левые эсеры имели на Урале большое влияние не только в Советах, но и в массах, действительно раскаченных на «царской» теме. Известно, что в Екатеринбурге в тот период собирались значительного размера митинги, требующие расстрела Романовых.

В своей статье вышеупомянутый П.Быков, бывший до мая 1918 г. главой Екатеринбургского совета, рассказывал: «На заседаниях областного Совета вопрос о расстреле Романовых ставился еще в конце июня. Входившие в состав Совета левые эсеры Хотимский и Сакович (оставшиеся в Екатеринбурге при белых и расстрелянные ими) и другие были, по обыкновению, бесконечно «левыми» и настаивали на скорейшем расстреле Романовых, обвиняя большевиков в непоследовательности».

Заявка левых эсеров на власть проявилась именно в эти дни предельно остро – и не только на региональном, но и на общефедеральном уровне. На открывшемся 5 июля V Съезде Советов выявились резкие противоречия левых эсеров и большевиков – прежде всего, по вопросам о Брестском мире, продразверстке, комбедах, а также о соотношении центральной и местных властей. (Тот же Уралсовет весной 1918 г. требовал от Москвы большей самостоятельности).

На следующий день после открытия съезда, 6 июля, левоэсеровский боевик убил немецкого посла Мирбаха. Эсеры преследовали цель спровоцировать войну с Германией. Советская дипломатия с огромным трудом уладила ситуацию. Ленин лично ездил в германское посольство и уверял, что виновные будут наказаны.
 
Добавим, что Германию задевало и возможное убийство царской семьи – немцы неоднократно требовали сохранения жизни немецких принцесс – дочерей Николая. Левые эсеры были и за войну с Германией, и за убийство принцесс. Ленин же только что с трудом отстоял мир, и ему было совсем не нужно обострять международную обстановку.
После этого центральное правительство большевиков приняло решение о подавлении левоэсеровского мятежа.

А Уралсовет – параллельно – принял решение о расстреле царской семьи.
Для утверждения этого решения центром, в Москву с Урала был направлен большевик, военный коммисар Урала Филипп Исаевич Голощекин. В Москве предложение уральцев было отклонено и 12 июля Голощекин вернулся в Екатеринбург.



Ф.И.Голощекин


7. Позиция Ленина
Вот, что известно о перипетиях Голощекина в Москве, со слов участника расстрела царской семьи М. А. Медведева (Кудрина):

«Вечером 16 июля н[ового] ст[иля] 1918 года в здании Уральской областной Чрезвычайной комисси […] заседал в неполном составе областной Совет Урала. […]
Когда я вошел, присутствующие решали, что делать с бывшим царем Николаем II Романовым и его семьей. Сообщение о поездке в Москву к Я. М. Свердлову делал Филипп Голощекин. Санкции Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета на расстрел семьи Романовых Голощекину получить не удалось. Свердлов советовался с В.И. Лениным, который высказывался за привоз царской семьи в Москву и открытый суд над Николаем II и его женой Александрой Федоровной, предательство которой в годы Первой мировой войны дорого обошлось России.
— Именно всероссийский суд! — доказывал Ленин Свердлову: — с публикацией в газетах. Подсчитать, какой людской и материальный урон нанес самодержец стране за годы царствования. Сколько повешено революционеров, сколько погибло на каторге, на никому не нужной войне! Чтобы ответил перед всем народом! […]

Я. М. Свердлов пытался приводить доводы Голощекина […], но Ленин стоял на своем:

— Ну и что же, что фронт отходит? Москва теперь — глубокий тыл, вот и эвакуируйте их в тыл! А мы уж тут устроим им суд на весь мир».

Напомню, что партия левых эсеров 11 июля уже была объявлена большевиками вне закона. Но это – в центре. А на местах эсеры ещё долго будут находиться в Советах, в том числе и в Уральском.

Итог – Уралсовет игнорирует решение Ленина и расстреливает 17 июля 1918 года царскую семью.

Уже цитированный Медведев (Кудрин) в оправдание того, что уральцы пошли против мнения центра приводит следующий интересный аргумент:

«Относительно вольготная жизнь Романовых (особняк купца Ипатьева даже отдаленно не напоминал тюрьму) в столь тревожное время, когда враг был буквально у ворот города, вызывала понятное возмущение рабочих Екатеринбурга и окрестностей. На собраниях и митингах на заводах Верх-Исетска рабочие прямо говорили:

— Чегой-то вы, большевики, с Николаем нянчитесь? Пора кончать! А не то разнесем ваш Совет по щепочкам!

Такие настроения серьезно затрудняли формирование частей Красной Армии, да и сама угроза расправы была нешуточной — рабочие были вооружены, и слово с делом у них не расходилось. Требовали немедленного расстрела Романовых и другие партии. ( левые эсеры и анархисты прим. И.Ч.)[…]

Не имея санкции ВЦИКа на расстрел, мы не могли ничего сказать в ответ, а позиция оттягивания без объяснения причин еще больше озлобляла рабочих. Дальше откладывать решение участи Романовых в военной обстановке означало еще глубже подрывать доверие народа к нашей партии. Поэтому решить наконец участь царской семьи в Екатеринбурге, Перми и Алапаевске (там жили братья царя) собралась именно большевистская часть областного Совета Урала. От нашего решения практически зависело, поведем ли мы рабочих на оборону города Екатеринбурга или поведут их анархисты и левые эсеры. Третьего пути не было».

 
8. Уральцы о наличии санкции Центра
Некоторые участники расстрела позже ссылались на якобы существовавшую санкцию центра на убийство царя. Так, один из непосредственных исполнителей убийства Петр Ермаков, который в целом был склонен преувеличивать свою роль в этом деле, говорил о частичном согласии: «На требования Екатеринбургского областного Совета перед центром о расстреле Николая было дано согласие за подписью Свердлова, но о семье, я помню, не говорилось ни звука».

Об этом же писал уже упоминавшийся П.Быков, бывший до мая 1918 г. главой исполкома Екатеринбургского городского Совета: «Советы Урала, расстреливая бывшего царя и действуя в отношении всех остальных Романовых на свой страх и риск [выделено мною – И.Ч.], естественно, пытались отнести на второй план расстрел семьи и бывших великих князей Романовых».

Но существует и множество свидетельств того, что центр не хотел расстрела ни царя, ни царской семьи.
 
Так, по воспоминаниям сотрудника «Уральского рабочего» В.Воробьёва, у Уралсовета на было санкции на расстрел царя. Вспоминая о приходивших в редакцию в те дни письмах рабочих, он упоминает об опасениях центра за жизнь царя: «Всё чаще в письмах встречались требования немедленного расстрела Николая. Об этом же говорили на рабочих собраниях и митингах. В Москве тоже тревожились за целость бывшего царя. Но здесь опасения были другого порядка: опасались самосуда над бывшим царём, убийства его какой-нибудь анархистской группой».

Что же в реальности произошло после того, как Голощекин вернулся 12 июля в Екатеринбург и привез указание Ленина везти Николая в Москву? Уралоблсовет в этот же день, вечером, постановляет убить всю царскую семью.



Я.М. Юровский


Непосредственного постановления Уралсовета об убийстве царской семьи пока не обнаружено. И, конечно, не найти документа, где бы уральцы подписывались, что действуют вопреки центральному мнению. Но существует ещё одно мемуарное крайне интересное свидетельство Я.М. Юровского, непосредственного руководителя и участника расстрела. В нем Юровский прямо противопоставляет Уральскую организацию и Москву, и вспоминает что в отношении проводника мнения Москвы, Филиппа Голощекина, создавалась психологическая атмосфера травли. Вот что говорит Юровский:

«Нужно сказать, что атмосфера настолько была накалена, что т. Филиппу было крепко жарко. Тут хотя прямо и не говорили, но чувствовали, что и по отношению к нему проявляется «недоверие», в том смысле, что не за одно ли он с Яковлевым, и что не содействует ли он тому, чтобы Николая увезти в центр, и тем самым, как бы шёл против уральской организации. А если принять во внимание, что Яковлев пользуясь доверием центра, так информировал центр, что в результате центром как будто был санкционирован привоз Николая в Москву, а так как Филипп тоже доверенное лицо центра, как партиец и как комиссар, то в свете этих фактов станет понятным выступление против Филиппа, в той резкой форме, как это имело место и ругачка его «верноподданным» всё время и до этого к нему отношения людей, настроенных сепаратистско-местнически к нему центровику государственнику, сказалось с особой силой на этом активе…»

Итак, Травля Голощекика, доносящего позицию Ленина по Николаю, попытки убийства эмиссара Москвы – Яковлева, объявление Уральской областью «революционной войны Германии» (саботаж Бреста). Все эти события иллюстрируют вызывающее противодействие Уралсовета центральной позиции большевистской партии, и странным образом совпадают с позицией партии левых эсеров. И главное, исторический контекст убийства царской семьи подсказывает, что оно было очень не нужно Ленину, который только что спас мир с Германией. И наоборот оно было очень кстати для левых эсеров, пытавшихся именно в этот момент сорвать Брестский мир и спровоцировать Германию.

Ко всему выше сказанному добавим одно интересное свидетельство, упомянутое Пьером Жильяром – учителем детей Николая Романова. Оно еще не разобрано нами, но само по себе достаточно странно для восприятия. Жильяр утверждает, что в 1919 году в Перми ревтрибунал приговорил около 20-ти левых эсеров к расстрелу за убийство царской семьи…

T

https://cheremnykh-ivan.livejournal.com/57681.html

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

Главная

Документы

История

Библиотеки

Платные услуги

План мероприятий

Госуслуги

События

Поступление

Электронный каталог

Краеведение

Клубы по интересам

Виртуальные выставки

Карта

Контакты

СПРАВКА ДЛЯ СЛАБОВИДЯЩИХ

Дневник гимназистки 1907 год

Дневник Е.В. Лебедевой

(Орфография и пунктуация автора дневника сохранены;

курсором выделены имена участников событий, описываемых в дневнике;

жирным шрифтом – географические названия*)

1907 год

________________________________________________________________________________

*см. Справочный аппарат

22 марта – пятница:

«Утро вечера мудренее». О, как я сейчас могу смело сказать эту пословицу. Какое странное настроение! Ей-Богу!.. Отчего это так!.. Что я? От чего! Известно от своих всегдашних мыслей. Но ведь сегодня, кажись, не так было скучно. О, да!. Но почему, почему?.... Мозг, окончательно, устал ото всего. Сердце нетерпеливо грустно бьется. Зачем?... О, Боже!.... Как я завидую сейчас всем. Я, кажется, готова бежать далеко, далеко… за пределы всего земного… Я, окончательно, разбита…… Ничего нет впереди. Все тот же, мрак, холодный и дождливый…. Или лечь спать что ли?.. Но нет! Я не засну. Больным кошмаром мне будет казаться чужое счастье. О, зачем я не Соня? Зачем?... Ах зачем не воин я, ах зачем не богатырь!»… слова… как, они сейчас подходят … одно счастье… это … дневник. Никто, мне не сочувствует. О, как мне сейчас нужно такого человек, которому я, не стесняясь, высказала бы все… все!... Все, что накипело в моей душе с течением времени… Я бы проплакала долго, выплакала бы на груди всю тоску, всю горечь мучительных переживаний. Сердечное слово участья и я бы воспрянула духом. Снова на борьбу с жизнью… Гнулась бы под ударами жестокой судьбы, но все таки бы помнила, что есть человек, которому близко мое горе, который понимает меня. Но этого человека нет. Снова пошлая жизнь обступает меня с суетой и заботами дня. Господи!... Почему я не умру? почему?... Как бы мене легко было-бы если бы вся печаль разлетелась. Но этому не бывать… «Борись смелей» вот святыя слова. Но я не могу далее терпеть… Не в силах я… Грудь безконечно давит тоска. «Ничего лучше не будет» шепчет мне какой-то голос. Да, я верю, что не будет лучше…. Уж видно моя такая доля!.. Но почему так везет Соня[1], почему? А мне? Мне никогда, никогда не повезет. Все новыя и новыя разочарования. Я хочу забыться, не думать об этом, но не могу, но не могу…

Сердце рвется на клочки. Мучительное, тягостное состояние. Но почему оно такое?.. Надо описывать, как прошел этот день и почему он возбудил, растравил заснувшие раны. Ну, начинаю. Сначала в классе не повезло. Пистменную не сделала. Никогда этого со мной не бывало. Но что же делать? И это бывает…. Зато мы и баловались, когда делали! Сержик[2] уж и сам, глядя на нас, смеялся. Мы ему в конце письменной приписали кто что. Я, например, «конец венчает дело» и потом первый раз не сделала письменную, жаль. Соня же «и все!» «Не было времени кончить». А Надя[3] «Не успела кончить, очень жаль!» В общем, в таком роде. Интересно, во сколько он оценит наши работы. Хотя бы по 2, а то вдруг по «ип»… Уж наикрепчайшее будет!.. Ни по чем не спрашивали, и Слава Богу!...

На пустом мы ходили на бульвар[4]. Там был Ваня Лавров[5], он поздаровался с нами. С бульвара мы пошли на почту. Писем нет. Жаль, право, жаль!.. Ведь я 2 письма уже написала Коле Архангельскому[6], а он и не думает отвечать.. Как мне больно это, как невыносимо жалко. Но что же делать? Если бы ему писали Соня или Надя, так он, наверное, бы ответил… А мне?.. Зачем ему отвечать мне: ведь это так неинтересно. «Шантропа» больше ничего…. Но если бы знал он, если бы он только знал, что творится в моей душе. О!!! Он тогда бы пожалел меня, осветил бы мою темную жизнь. Но Напрасно! Счастью не быть!.. Почему я такая странная натура? Почему?.. Ведь и другие небось получают разочарования. Но не падают духом. А я не могу. Я не верю в будущность. А настоящее немило и, постыло…

Придя домой, мы стали ждать Соню. Она скоро пришла. Мы посидели, поговорили, напились чаю и пошли на бульвар. Дорогой, немного посерьезничали, но это не беда!...

Вот и бульвар. Сначала было очень невесело (мне, конечно, но Наде и Соне весело, тут ихние 4 техника[7]). Мы пошли на лавочку, где они сидели с техниками, думая, что техники подойдут к нам, а они и не думают. Мы тогда пошли в беседку.

Стали там царапать вензели. Вдруг видим 2 техника идут к беседке. Поздаровались с Надей и Соней и поговорили с ними но вот они ушли. Через несколько времени мы пошли гулять в аллею. Сзади нас ходили Якушенко[8], Ареша Толстой[9] и Дьяконов[10]. Якушенко чудил как и всегда. Мы прямо умирали на него со смеху. Утром еще мы его встретили, когда шли из гимназии встречать Соню. Он шел в пенсне (черных), но, поровнявшись с нами, снял их. «Что ж рано так гуляете?» спросил он. Немного поговорили и разошлись. А теперь он стал вспоминать, как нас встретил, как он от неожиданности, что увидел нас, разбил пенсне. Ну, и хохотали же мы на него!.. Но вот он ушел. «И не про…» хотела сказать я. Но в это время он снял фуражку, как будто бы предупреждая мое желание сказать, что он и не прощается. Потом мы стали донимать Волхонского семинара[11]. А вчерашние семинары[12] все ходят за нами. Николаев[13] и Азбукин[14] и еще какие-то поклонились. «Чичири»[15] был и ходил с Ваней Кр[16]. Они оба поклонились. «Чичири» подошел и гулял по Сонину сторону. Надо ругаться с ним, а он все разсмеивает. Какие мы все ж таки дуры. Нас оскорбляют, составляют незнамо какия мнения, а мы ничего не можем поделать, стесняемся ругаться. Я начинаю ругаться с ним, а Сонька с Надькой не поддерживают. Как я была зла на них. Представился удобный случай, чтобы защищать свою честь и вдруг мы стесняемся…. А сзади семинары ходят и говорят про нас такие нелепости, про анонимные письма, поют «понапрасну в семинарию ходил!» Дождались слава тебе Господи!... Будет чем вспомнить семинаров. Вдруг, не знаю каким образом, сзади очутились только двое Николаев и еще какой-то. «Добрый вечер!» говорит Коля[17]. «Приятный день!» отвечаю я. «А разве теперь день?» «Да по-моему «да» «Это у вас в Салопенках[18] может быть!» «А вы почем знаете Салопенки?» спрашиваю я. А они тут оба подошли ко мне и стали гулять. Стали разговаривать. Что же оказывается? Этот семинар Паша Щеглов[19]! Вот еще! Все с родней приходится знакомиться. Паша говорит, что он давно искал случая познакомиться со мной. Но все как-то не было удобного случая, наконец, нашелся. «Уж я просил несколько раз Кольку Малинина[20], чтобы он познакомил меня с Вами, а он никак не мог!» «а где же Вы меня видели?» спрашиваю я. «Да в семинарии на вечере».

Николаев[21] стал рассказывать про историю 21 века. Вот куда залез то!... Он говорит, что тогда все будут летать, гостиницы будут для прилетающих. Вот чудак-то!!!... Потом разсказывал как он проводит день… Опять хохот. Коснулись Елисеева[22], Дюдина[23]… (У меня была Сонина книжка. «Дайте посмотреть!» говорит Николаев. Я не даю, а он тогда взял да вырвал и убежал с ней. За ним другие сзади и я уж, окончательно, не знала, у кого книга?...) А впереди идет барышня… Руки назад. А я взяла да книжкой ему по рукам. А он как схватит ее и не дает, наконец я вырвала у него. Потом давай руками трогать его руки, а он взял да и поймал мою руку и не пускает. Насилу я вырвалась. Теперь вот только и началась история с книгой. Один другому ее передает и я окончательно не могу дознаться, где книга?.. Вот уж Соня собирается уходить. Ее идет провожать «чичири». Какая она счастливая, что идет с ним. Хоть он и плохо отзывается о нас, но что же делать. Он мне все ж таки нравится. «Соня, давай книгу!» «А где я ее возьму. Коля у Вас книга?» говорю я Николаеву. «Нет» отвечает он. Оказывается, у Чернаго. Я к нему, он не дает. Ну, словом, никак не могу понять, у кого же в общем, книга?... Соня злится. А я не знаю, что делать?.. Пообещались ей принести завтра книгу.

Мы распрощались с ним и стали гулять окруженные очень многими. «Серенький» какой то, я его совершенно не знаю, придрался ко мне, что как будто бы я взяла его перчатку. А я и не думала. «Покажите свои!» Я показала. «Черный» утянул у меня из кармана Надин шарфик и не дает. Хоть и хулиганы они (а я люблю похулиганить!), но сейчас они мне надоели. Их много очень!... Все обращают внимание на нас. А мы ходим целой гурьбой, хохочем, балуемся… Паша же стал ходить задом, места все заняты. Как бы я была рада, если бы гуляла только с одним Пашей, а то целая тьма! Наконец, мы с Надей решили идти домой. Распрощались и идем. Вдруг я спохватилась, что не взяла у «черного» шарфик. Я скорей ворочаться, а он не дает. Наконец, отдал. С знакомыми и незнакомыми распрощались за ручки и пошли домой. Никто не пошел провожать. Впрочем, и не сладко было бы, если бы кто и пошел. Ведь они пьяные, насколько мне думается. Надя всю дорогу ругалась. Как нелепо провели этот день, но в общем то весело!...

Поэтому-то и плохое впечатление оставил этот день!.. Лучше бы скучать, нежели так безалаберно веселиться!

23 марта – суббота:

Сегодня спросили Надю по закону[24] – 4. На немецком были на бульваре. Завтра собираемся идти в синематограф[25], но вот вопрос, отпустят ли Соню? Она будет отпрашиваться под предлогом на музыкальный вечер Стерн[26]. Надя же не идет с нами. А по правде на Стерю. Надо сегодня идти в Никитскую церковь[27] и спросить у Сони, что ее пустили или нет. Но вот уроки кончились. Идем из класса. А на другой стороне Коля З.[28] и «чичири». Коля снимает фуражку, а Сережа и не думает! Значит, он сердится на нас. Ну, наплевать на него. Пусть! Ведь он виноват, а не мы!... Но все ж таки… Все ж таки мне так жаль, мне так жаль, что мы с ним порвали знакомство. Иду из класса сама не своя… Почему он не кланяется?... Ну, ладно!.. Что будет, то будет…

Вот мы и дома. Пообедали и пошли в церковь к Соне. Сначала зашли на бульвар. Кажись, никого там не встретили. Идем оттуда в церковь. Немного помолились и все вместе пошли по рву к Надиной портнихе. Шли с «нептуном». Сонька его через лужи переносила, наверное, боялась, что он изгрязнит свои очаровательные лапки. Выбрали у портнихи фасоны для кофточек. Оттуда пошли мимо Николо-Козинской церкви[29], думая встретить кого-нибудь (предпологалось «Митеньку»). Но встретили Павлика и Шуру Кл.[30] Павлик поклонился. А я бегу с Нептуном, веду его на ленточке. Если он побежит, то и я обязательно должна бежать!.. Но вот дошли. Соня позвала нас к себе. Надька, по обыкновению, ломалась, не хотела идти… А я уж знаю, ей хотелось. Да только она «стеснялась». А я думаю так, зачем нам «совеститься» друг у друга!

У Сони мы пили чай, она играла нам на рояли такие сердцещипательные вальсы… Прямо за душу хватали!.. Когда пили чай, Соня и говорит: «Если пойдет «кудрявый», то я расшибу окно». И вдруг, о Боже!.. Идет мимо окна Алеша[31], а с ним Зиночка Журбицкий[32] и еще какой-то гимназист. Как Сонька треснет в окно, а сама спряталась… А я говорю, что уж если Алешка идет и то она хочет разбить окно, а что же будет, если пойдет Витя[33]? Ну тогда все окна перебьет!... Напились мы чаю и пошли в палисадник. Ваня, Митя и Миша[34] лазили по деревьям, по крыше, ну, словом, показывали нам свое искусство… Мы хохотали, баловались, но вдруг Надя увидела, что идут Сонина мама и Мая[35]. Мы скорей бежать по черному ходу. Соня нас догнала, спросила, во сколько времени приходить к нам. Мы говорили, что чем раньше, тем лучше, часов в 5 ть!..

От Сони мы пошли на бульвар. Семинаров еще не было, у них идет всеночная…. Но вот всеночная кончилась и семинары посыпали на бульвар. К нам подошел Толя Крылов[36]. Вот еще не было печали. Я совершенно без охоты разговаривала с ним. А сзади ходят семинары… что-то говорят про нас… Вдруг видим идет Витя и приплясывает. «Здравствуйте!» говорит он. Мы засмеялись и поклонились. «Чичири» промелькнул с какими-то барышнями. Николаев и «Черный» поклонились. Проходя мимо нас, Николаев нагнулся к Наде и говорит «добрый вечер!» Надя очень разозлилась на него… Но вот мы собрались уходить. Мне страшно не хотелось, надо уж до конца баловаться… Ну, ладно! Надо смиряться с положением, идти домой… По дороге встретили Колю Малинина с каким то семинариком. Они оба поклонились. Вот я не знаю, знакомы ли мы с другим? Наверно, где-нибудь видались, но сейчас не припомню. Идем и серьезничаем с Надей. Нас догнал Колька Соколов и проводил до дому. Мы его позвали завтра играть с собой в лапту. Он согласился и обещался взять с собой 2х или 3х семинаров. Везет нам! Вечером мы заводили граммофон. Белого Д. В. нет.

(ряд страниц отсутствует)

а уж тут… Как мамаша со двора разгулялась детвора!.. Я заводила все хорошия пластинки. «Черныя тучи» аккомпанирует скрипка. Как чудно!.. Как дивно!.. Мне хотелось без конца слушать эту чудесную игру… Я молчала, не было слов, чтобы выразить то состояние, в котором я находилась, когда граммофон играл «черныя тучи». А «souvenir Kadxs» ??? Очаровательно, прямо!.. Как я люблю музыку!.. Надо заметить, что я.  Она заставляет быстрее биться мое сердце, она дает мне жизнь… Музыка проникает охватывает все мое существо… звук… и я уношусь далеко… далеко… Как я, однако, размечталась? Довольно!

24 марта – воскресенье: - в церковь не пошли. Проснулись поздно. Еле-еле стали подниматься. Напились чаю. К курсистам[37] пришел их товарищ Шестаков. Мы давай подсматривать в дверь, «каков он из себя?» У-у-у! Страшный чуть ли не вслух закричали мы и скорей бежать. Я пошла в зал заводить граммофон. А они все сели пить чай. Меня такой смех разобрал, когда я увидала, как Надя угощает курсиста. Она зовет меня пить чай, но я не иду… Потом я подошла к столу, взяла стакан без блюдца и стала около граммофона пить. Но вот все напились чаю…

Курсисты пошли в загородный сад[38] кататься на велосипедах… Скоро пришла Ланеева[39], Женина[40] подруга и пошли в загородный, чтобы оттуда идти играть в лапту. К нам присоединились Володя, Геня и Егорка[41]. Мы с Надей шли впереди. Каждый встречный семинар заставлял нас вздрогнуть.  «Уж не Колька ли это со своими товарищами?» Но, слава Богу, их нет!... Но что-то подозрительно: на лавочке сидят какие-то семинары.

Я остановилась, не решаюсь идти дальше. Но и это, оказывается, не они… Но вот я оглянулась назад и увидела Кольку. Он был один. «Слава Богу!» сказала я, а подумала: «Что ж это один то!» Ну, ладно!.. Идем мы. Надо его знакомить со своими. Страшно!.... Как то неудобно. Я скорей бежать вперед, а Надя познакомила Кольку со всеми. Наконец, все тронулись. Решили идти в бор[42]. Шестаков[43] подходит ко мне и говорит: «Я с Вами еще не знаком, позвольте познакомиться, Шестаков!» Я подала руку и отрекомендовалась … Потом он познакомился с Ланеевой. Словом, началось знакомство. В бор идти было очень грязно!... Прямо, по колена… Ну, насилу дошли.  Встретили много гимназистов[44] и реалистов[45]. Из них мне поклонились двое: Коля Толстов[46] и Паша Глаголев[47]. Но вот вошли в самый бор. Все разбрелись. Совершенно

Теперь надо писать 21, а то я не писала его.

21 марта: четверг: Уроки прошли вполне благополучно. А завтра письменная по алгебре. Уж наверно не сделаем, а все ж таки позвали Тасю Барщ[48], чтобы вместе с нею заниматься. Она обещалась придти полчаса шестого, а до полчаса шестого можно и в загородный пройтись. Саша поехал на велосипеде. А мы так уж, конечно. Надя пробовала в загородном кататься. Женька тоже, но у них выходило совсем наикрепчайше. Они тогда решили сейчас же идти и попросить велосипед у Медзыховской[49]. А я пошла домой. Около угла увидала Соню. Я от радости не верила глазам. Она идет к нам заниматься. Скоро пришли Надя с Женей при пиковом, конечно, интересе на счет велосипеда. Ждем не дождемся Таси. Наконец терпение лопнуло, ея все нет… Мы решили идти гулять. Мы к чорту алгебру с Сержиком послали и пошли на бульвар. Стали всех, по обыкновению, донимать. И Пушкин[50] и Трилеби[51] и Волхонский[52] попались!... Главное, Пушкин-то мне знакомый, кланяется, а я донимаю его. Скоро Соня ушла. Мы с Надей остались одни. Ходим себе, балагурим кой о чем. Никого не пропускаем.

Вдруг слышим сзади голос «Это Лебедева, да?» «Да» отвечает другой. Я машинально обертываюсь. Оказывается, это два семинара. Они уж обращали на нас свое внимание. Проходя мимо нас, один наклонился и говорит «Я Вас ждала!» Да с такой гримасой, с такой миной, что мы невольно разсмеялись. Проходя же мимо них, Надя говорит: «А Вы… Вы все не шли!» «Вот носит этого-то» Они и стали ходить сзади нас и говорить про меня. Потом коснулись моей родни. Я, конечно, в недоумении. Почему они знаю меня и всех нас?... А они еще больше подзадаривают мое любопытство. Проходя мимо нас, один говорит: «Село Салопенки!» Ну, тут уж окончательно я не могу сдержаться. «Жан» подумала я и говорю Наде: «Когда пройдем мимо, то ты скажи: «А Вы не из мышейского завода»». Сказано-сделано. Но зачем сделано??? Я сама убедилась, что это не Жан[53]. Потом мы с ними как то разошлись. Тут встретился Болислав[54], он поклонился. Потом Сережа Соколов, но как он одет?.. В шляпе… вот чудак то!. Он смеется, но не кланяется, идут сзади строевой и разговаривают.

Немного постояли мы на улице, (народ стоял на улице, так как места не хватало!) и пошли к Ивану Предтечи[55], а из церкви уж народ идет. Мы опять в Благовещенскую[56], еще немного постояли. «Идем теперь на бульвар!» говорю я Наде. «Ни за что!» говорит она: «В церкви не были, а на бульвар идти!» Но она не соглашается. Я взяла тогда да одна завернула за Юрьева[57], а сама хохочу. «А что я на бульваре буду делать одна? Хотя не стать привыкать, ну а все ж таки?!».. Да и страшно! Я тогда решила вернуться. Но Надьку не догоняю… Гляжу она обошла каких то хулиганов, а я прямо прошла около них и говорю: «Что испугалась!?» А она говорит: «А это ты!?» «Да, я!» … Она удивилась. Я перегнала ее. Она за мной. Хохочем. Наконец, взялись под ручку, серьез кончился!.. Вдруг видим на той стороне целая толпа не то семинаров, не то, просто, хулиганов. Кто-то из них крикнул: «Здравствуйте!» «Здравствуйте!» отвечаю я. «Как поживаете?» «Ничего, слава Богу» отвечает Надя. Вдруг, о Боже! Двое из них перешли на нашу сторону и припустились за нами. Мы от них. Сердце бьется, стучит. Голова болит… Но все бежим. Дух захватывает… Перевели дух, оглянулись, глядим никого как будто нет. Но… вдруг… о, Боже! Надя через несколько времени оглянулась и со словами «бегут!» припустилась что есть духу. Я за ней. Одни пятки сверкают. Наконец добежали!.. Около дома остановились и расхохотались. Вошли домой как ни в чем не бывало!.. А интересно все ж таки кто б это мог быть?..

25 марта – понедельник: Сегодня Благовещенье! Мы пошли в церковь. Я стояла там одна, чему была очень, очень рада. Хотя раз могла я сравнительно усердно помолиться. А впереди стоят Валька с Мишкой[58]. Валька все время оглядывается на барышен, которых было целый цветник! Варя, Лена, Надя, Женя[59], ну, словом много!.. Потом они ушли со своего места. Проходя мимо меня, Валя говорит: «Здравствуйте!»… Они стали сзади наших барышен. Те смеются. Весело им… Я хотела просить Бога, что бы он позволил осуществиться моему желанию. Но что я?.. Ведь грех просить об этом Бога!..

Но усердно молиться я все ж таки не могу. Настроение не благоговейное… веселое… Гляну на Ленку и засмеюсь. Сегодня нужно выпускать птичек на волю. Как я рада за них. Мы решили в складчину купить одну птичку и выпустить ее, но нам не удалось. Всех птичек уже раскупили около нашей церкви. Вот Варя Гречанинова[60] выпустила птичку. Та вспорхнула, весело запела и улетела. Мне невольно вспомнилось: она исчезла, утопая в сияньи голубого дня и так запела улетая, как бы молилась за того, кто ее выпустил. Уж ея нет!.. Она рада, безгранично рада, что она может жить на воле. Нет железной темницы, кругом оживающая природа. Все ликует, манит. Надя Гр.[61] Тоже выпустила птичку, та тоже расправила крылышки и утонула в безбрежном просторе голубого неба. Она снова заживет веселой радостной жизнью, ей все улыбается. О, милая птичка, как я рада за тебя!.. Но… вместе с тем как я завидую тебе!.. Как бы я хотела быть на твоем месте. Улетела бы я подальше от этого мира…… Но не судьба…

А третья птичка в руке у барыни, которая хочет ее выпустить дома. А птичка не чувствует этого… Ея маленькое сердечко уж, наверно, бьет тревогу. Ей, наверно, кажется, что ее опять посадят в ненавистную ей клетку. Я смотрю ей в глазки. Они блуждают, жалостно смотрят на все. Но ничего, милая птичка, погоди. Через какой-нибудь час и ты увидишь своих подруг, будешь весело распевать свои песни…. Но вот обедня кончилась.

Мы пошли домой. Напились чаю. Стали просматривать уроки. Надя пошла учить на окно в сенях и позвала меня. Мы глянули против и что увидели: на балконе в соседнем саду офицер Климов сидит с какой-то барышней. Они смеются. А мы тоже давай хохотать. Друг на друга смотрим и смеемся. А Женька гогочет, как мужик деревенский!... «К экзаменам вместе будем готовиться!» решили мы. Но вот мы выучили кой-как. До Сони пошли в загородный сад с мячиком. Там все баловались с тремя, а потом с 5-ю семинарами. Хотели кинуть в них мячик, но потом не стали. Это все происходило около Яченки. Потом семинары пошли в самый загородный сад, а мы, немного погодя, за ними. Они сели на одной лавочке, а мы почти что visavi на другой. Пересмеиваемся. Я вырезывала вензели на лавочке, а Надя тоже. Я вырезала С. Л.  М. С.  А. С.  Ф. О.  Н. А.  Чичири, Федя, С. Т., Н. З., В. Л. Вот сколько!.. А Надя немного…

В загородном были Знаменский[62], Заринский[63], Федя Орлов[64]!.. Первые два поклонились, но третий уж, конечно, нет. Когда он прошел мимо нас, я невольно опустила глаза вниз. Потом все ж таки посмотрела на него и засмеялась. А между тем … что творилось в моей душе? … Что? … Все и вся отлетели на задний план. Один Федя наполнил все мое существо… Чувство проснулось, зашевелилось и я не могла сдержать его. Оно рвалось навстречу ему… Но что я получу? Не ясно. Взгляд суровый мне говорит презрительное «нет». И, крылья опалив, зачем я рвуся снова на обжигающий меня так больно свет. Но Федя прошел – я посмотрела ему вслед. Его уж нет… Он ушел. И чувство стало стихать. Веселое настроение дало себя знать!.. По загородному прошел Ник. Леон.[65] с ребятами. Они к нему льнут, как мухи к варенью. Какой он добрый!

Ведь надо же заслужить такую любовь учеников!... Трудно и даже очень угодить на прихотливых, баловни как… Надо уменье. А главное терпенье… Но надо писать про трех семинаров. Надя с Женей прошли около них, а они около нас. Словом. Началось!... Но вот мы увидали, что идут П. С. и А. П. Мы побежали к ним, поздаровались. «Дай», думаем: «покажем семинарам, что мы не самая «шантропа», с офицерами знакомство имеем». Семинары так на нас посмотрели…

Мы пошли к Яченке[66]. Дорогой нам поклонились Порфиша Поздняев[67] и Володя Сахаров[68]. «Сколько у них кавалеров-то знакомых!» говорит П. С. Ал. Петровичу[69]. Немного посмотрев на Яченку, мы пошли снова в загородный и сели как раз напротив тех семинаров. Сидели мы очень интересно. Надя, П. С., я, А. П. и Женя. Семинары смотрят на нас и смеются. А мы тоже!... Да тут еще П. С. разсмеивает и такие вещи говорит, что невольно приходится краснеть. Но вот мы решили идти домой обедать. Семинары тоже шли домой впереди нас. А мы перешли на другую сторону, предварительно убежав от офицеров. Идем и смеемся. Семинаристы тоже. Мы глянем на их сторону и обязательно встретимся глазами. Наконец, нам нужно поворачивать на свою улицу. Мы в последний раз глянули на них и повернули. Впрочем… что я?... Последний!.. Мы смотрели до тех пор друг на друга, пока наконец не скрылись из глаз. Они уж нам посылали и кулаки и воздушные поцелуи и грозили пальцами ну, словом, не поймешь что!

Дома мы посерьезничали как следует с Д. В[70]., что пришли поздно. Но ничего!.. Дело уладилось. Пришла Соня и мы пошли кто-куда: кто в синематограф, кто на Стерн. Но сначала все вместе на бульвар. Только что вышли из дома, как увидели Митю и Ваню, переодетых. Мы пошли все вместе на бульвар. На бульваре как-то с Надей и Женей разошлись. Идем мы с Соней. Вдруг вижу я идет Витя Лун.[71] «А, Витя!» говорю я «Здравствуйте!!» отвечает он и подходит к нам. Соня в удивлении. Он тоже идет в синематограф. Вот хорошо-то!.. Он ходил то по Сонину сторону, то по мою. Встретили много знакомых: Пушкина. Ватопедского, «барышню», Николаева[72] – они все поклонились. Чичири-то! «Вот чего не ожидала!» Проходя мимо нас он посмотрел на меня и поклонился. А Соня даже и не заметила этого. Мне нужно бы ему не кланяться, а я поклонилась. Вот дурра-то я! Впрочем, кто-же сомневается в том, что я дура??? Никто!.. Значит, от меня все станется. Не то что это. Да и потом по одной или даже по двум причинам хорошо, что я поклонилась. Мурочка[73] гуляла с Сахаровым. Проходя мимо них, Сонька и говорит: «?» Ну, и дура же!.. Я даже не знала, что с ней сделать за подобную штуку… Мы курили, сидели на лавочке.

Наконец, решили идти в синематограф. Живо дошли до него. Купили билеты. Долго ждали начала сеанса. Наконец, слава Богу, можно идти!.. Мы стали занимать места. Но к сожалению, нашли только два стула! Вите пришлось стоять. Как жаль! Ведь тут шло самое смешное: «Как Глупышкин добыл себе жену и экономная бабочка». А мы отдельно от Вити, следовательно, не пришлось как следует похохотать. Когда же шло: «Тайны Сандомирского монастыря», Витя сел к нам, так как место освободилось. Но хохотать тут уже не пришлось. Надо слезы лить! (Ну это еще положим!) Хоть какая сильная драма будь и то мы не заплачем. Вещь была немножко того с … не цензурная, а Витя как раз рядом со мной сидит. Ну, что тут делать? Я толкаю Соню, а она шепчет: «ничего, и это бывает». А я уж и не смотрю на Витю. К концу картины уж мы с Соней стали поговаривать, как пойдем домой. Хоть не стать привыкать ходить однем. Ну, а все же таки, ведь уже 11 часов!.. Переговариваемся, а сами хохочем. «Что будет, то будет!» решили мы. Сколько планов созревало в наших головах, но ни один не подходил. Но вот программа кончена. Мы нерешительно поднимаемся с места. Идем к выходу. Мы с Сонькой друг друга толкаем. «Ну, куда ж мы теперь идем?» спрашивает Витя. «Однако!» подумала я. «Я иду провожать Соню!» говорит Соня. «А где Вы живете?» спрашивает он у меня. «На том свете!» отвечаю я. «Нет, Вы как следует ответьте!» «На Нижне-Садовой[74]!» говорю я. По интонации его голоса можно было догадаться, что ему страшно не хочется идти меня провожать. Но как же быть? Ведь долг вежливости требует этого и он, скрепя сердце, идет. На душе, небось, кошки скребут, но на вид он этого не показывает. Шутит, смеется. А мне совестно!!! Ведь через силу пошел, я это знаю, но уйти одна я не могла – неудобно, страшно. Идем и толкаем мы с Сонькой друг друга… Как я была благодарна ей… А то, если бы она не пошла и он бы не пошел. Ведь ему куда интересней ее провожать, нежели меня. Наконец, дошли. Я вынесла Соне ея форменную кофту, распрощалась с ними. Витя передал Наде почтение. «Ну, небось, в любви дорогой друг другу объясняются» подумала я. Немного посидела, а потом легла спать. Только что я легла, как пришли Надя с Женей. Разсказывают про времяпровождение.

Спрашивают про меня. Спорят, что я это, или нет. А Строева возьми да уверь их. Проходя мимо меня, она как крикнет: «Лебедева, здравствуй!» Ну, они тут совсем убедились. Ходят сзади и заговаривают. К нам подошел Соколов Сережа. Мы стали с ним гулять, а Ваня Кр. Из себя выходил. С утлой компанией ходит сзади и такие глупости плетет. То возьмет и опередит нас, то, наоборот, пойдет сзади. В общем, видно было, что он злится неимоверно. Но вот мы собираемся уходить. Они тоже идут. Хорошо, что Сережа Соколов пошел нас провожать, а то бы дело плохо вышло: они бы нас исколотили. Дорогой мы все больше разговаривали про Смирнова[75] «чичири». Какие он, нахал этакий, распускает про нас слухи. Это Бог знает, что такое!.. Как будто мы у него раз 20 были в больнице, надоедали ему. Это прямо бизобразие!!!... Уж от него-то мы этого не ожидали! От кого, только не от него. Как-нибудь поймаем его, раздакажем тогда!!!... Дорогой встретили Сахарова, он поклонился. Но вот и наш дом!.....

В самом начале свела картинку! Деточка.

21го апреля – воскресенье: Сегодня ехать в Калугу. Однако!... И хочется и нет! Хочется увидеться с Надей и Соней и вообще с некоторыми. А не хочется держать экзамены!... Рез! Больше ничего!.. А, может быть, какими-нибудь судьбами переползу. Ну, оставлю это!.. Надо описывать этот день, а то я уж порядочно запустила!.. Сходили к обедне в сандальях… Дома напились чаю и стали ждать… Левон подкатил на своей кляче. Мы живо оделись, простились со своими и поехали. Всю дорогу разговаривали с Женей о Калуге. Как, в общем, приятно ехать!.. Увижусь со своими! О, это восхитительно!!!.. Прощайте, Солопенки, не много нужны!.. Вот вы уже и скрылись. И слава

Богу!... Вот уж и Средняя… Входим в зал. Садимся. Все та же обстановка кругом, картины лишь нет. Вдруг дверь отворяется и входят Горевы[76]. Вот совестно – то!... Здороваться с ними не хочется, ну, их куда подальше в задницу!... И они смотрят на нас, думают мы поздороваемся. Но…. Дорогие мои, не лелейте надежду, мы далеки от того, чтобы кланяться вам. Куды нам до аристократов!... Да и потом нуждаюсь ли я в вас хоть сколько… Нет!...

Еще дверь отворяется. Входит Санька Яхонтов[77]. Быстро здоровается с Горевыми и садится (неразб.) к нам. Но потом обертывается и пристально смотрит на меня. Я невольно под его взглядами стеснялась и опускала глаза. Вдруг он срывается со своего места и подойдя ко мне говорит: «Извините, я с Вами тоже знаком!» И протягивает мне лапку. «С Вами тоже знаком!» говорит он Жене. «Нет!» «Ну, тогда позвольте познакомиться, Яхонтов!»… Горевы на нас вытаращили глаза. Санька начал разговаривать. Бабус разсыпался в философских фразах и разсуждениях. Разговорились про семинаров. Я спросила у него про Тихомирова[78] …. Дальше, - больше и наконец про Смирнова. Кстати нужно с ним танцовать мысленно (жаль!) лезгинку. Ну, как бы это так протанцовать, чтобы батюшка не видал. Ну, начинаю… Руки в сторону!... Лихо!.. «Вы были у нас на вечере?» говорит Саня. «Была!» «А я вам хотел билет дать!» «Вот как» подумала я. «Что то странно» Мне … билеты … Нужно было бы поблагодарить его, а я даже и не подумала. А он продолжает. «Жаль, право, что я был в это время в больнице и не мог передать Вам!.» И тут я не поблагодарила его. Вот дура-то! Все молчу. «А мы у Вас были в больнице!» говорю я. «Да я Вас видел, когда Вы приходили к Смирнову – я смотрел с лестницы»… (Нет, Соня, уж пики козыри, а не трефы!... Что-то к трефам и не подходит! А у тебя всегда «трефы» козыри, да?... Счастливая!) Но вот звонок… Поезд вышел. Через несколько времени мы вынесли вещи на платформу. «Давайте я вам куплю билеты!» говорит Санька. «Нет, уж Женя пусть, а то вы с льготками запутаетесь!» Вещи он нам нес.

Вот поезд уж пришел. Мы живо стали взбираться в вагон. Я ударилась ногой о чугунную лестницу. Так вышло наикрепчайшее, что я потом всю дорогу ныла. С Санькой живо распростилась. Он так нерешительно подал руку, думая, что я еще буду с ним разговаривать. Но увы!... Я уж села. А напротив техник да такой еще хорошенький, что невольно теряется взор! Он с таким невозмутимым спокойствием смотрел на нас, что прямо удивляешься. Глянешь, это, бывало, на него, он тоже посмотрит на меня. И …некоторое время смотрим друг на друга, первая всегда отворачивалась я. Он все затворял дверь и притом так смешно. Как сейчас помню его: со спокойным видом отталкивает от себя дверь. Потом по Жениной просьбе или вернее он предупредил ее желание, затворил дверь. Ну, наконец, доехали. Извозчики заламывают Бог весть какие цены. Только отойдя от вокзала на порядочное разстояние мы наняли его.

Нади да и, вообще, всех, нет дома. Неприятно и даже очень! Беру дневник Нади и читаю. Какие-то новые лица… Фу, ты, Господи!!! Мурашев[79], какой-то! Значит, перекинуло!.. Чудно!.. И это бывает. Но вот я легла спать… А Нади все нет. Наконец, они пришли, а мы приставились, что спим. Но разбудила Надя… Все утихло!.. Заснули все!..

22ое- апреля – понедельник: Новыя впечатления! Чувства … мысли! Слава Богу! Дорогое трио: Разсказывать нет конца!

23гоапреля: вторник. Сегодня идти к Шурке Т.[80] на именины, а потом … потом в Дворянское. И хочется и не хочется… Да еще юбку не достали! Как быть? Последняя надежда на Мурочку. Идем к ней. «Иду сама!» ясно и коротко! Как жаль! Но делать нечего нужно идти к Шурке. Встретили дорогой Шуру Брызгалова[81]. Все такой же маленький, миленький. Остановились, поговорили с ним. А из-за угла вдруг идет сам… Ну, кто вы думаете? Кто! Меныч[82]!!! Я даже рот разинула от изумления. А он в пенсне, как Федя! Куда ему до Феди! Мы скорей прощаться с Шуркой, а Меныч остановился с ним. «Давай зайдем к Ракову[83] за шоколадом», говорю я Наде: «и, таким образом подождем его». Сказано – сделано. Входим к Ракову. А нам, как на грех, не отпускают.

Меныч же уже подходит к окну. Мы скорее бежать, не купив и шоколаду. Да за ним! Никак не можем догнать!!! Вот уж ему нужно завертывать за угол. Он быстро обертывается на нас и живо заходит за угол. Мы по другой стороне за ним. Но он скрылся воротах дома! Пришли это мы к Шурке. Манька Тимоф.[84] уже у нея. И каково же наше удивление? Она подарила ей тоже конвертик и притом две коробки. Ну, и нахалка же! Бывают же такия! Назло нам она сделала это. Ну, пусть. Все равно. Напились чаю. Пришла Анька Бобк.[85] и еще двое. Но скоро мы ушли и прямо к Соне. Она, оказывается, идет в Дворянское[86] с мамой. Как жаль, право! Пришлось нам идти домой не солоно хлебавши. Что же делать!.. Надо смиряться.

Оделись мы и пошли в Дворянское. (Надо сказать, что Шурка дала юбку). Поздно, но мы все таки решили зайти на бульвар. Знакомых порядочно… Вот первый идет «чичири». Какая-то дрожь пробежала по всему телу. Что было со мной, я не могу сказать. Но что то странное творилось. «И вдруг еще не поклонится, О!!!» подумала я. Но слава Богу, он снимает фуражку. И смотрит на меня. Вот сидит Витя Л.[87] на лавочке, тоже кланяется с улыбочкой. А Парфиша во весь рот смеется, встретившись с нами. Болислав и еще несколько (Николаев, кажись!) снимают фуражки. Техников нет. Немного жаль, право!.. Пройдя раз, мы пошли в Дворянское и увидели «чичири» тоже направляющегося к Дворянскому. «Неужели он будет там? Зачем?» О, Боже!.. Хотя бы не было, а вместе с тем, пусть, может быть протанцует хоть раз со мной. О, нет, ни за что!. Да, я сознаю это, что ни за что!.. Какой интерес ему танцевать с тем, кого он ненавидит. Вот Соня другое дело!. Он в нее влюблен, уж это я давно знаю!.. Значит, ей будет весело. А я?.. О, я это знаю… Я проведу этот вечер в больших страданиях! Входим. Разделись и идем наверх. Купили билеты и стали гулять. Вдруг, о Боже!!!.. Не обман ли зрения? Билет покупает Сережа!.. Боже!.. Что делать?... Потом Витя, Петя Никольский[88]. Они все здесь!!!.. Вот звонки возвещают, что нужно садиться.

Мы сели на диван сзади всех. И весь концерт похохотали. А на нас все смотрят!. Семинары же наши совсем не далеко от нас сидят. Нет да нет да и посмотрят на нас и смеются. А мы прямо умираем со смеху. Значит, я не знала, что к концу вечера буду чуть ли не плакать! не соберешь никого!.. Володя надел мою шапку и побежал разыскивать Женю с Ланеевой. Наконец, они пришли. Стали делиться на партии. Целый скандал!.. Мы с Надей попали нечайно с намерением в одну партию, это всем бросилось в глаза. Начали спорить. Все переругались. Кончилось тем, что Женька с Лизой заявили, что им не хочется играть и ушли в бор. Ну, тут мы с Надей разделились. Играть было страшно не интересно. Все ругаются, чуть ли не дерутся. «Лучше бы я не ходила!!» подумала я. Но уже поздно!.. Что хочешь, то и делай!.. «Егорка! сбегай за Женей и Лизой, позови их играть!» говорит Володя. «Не смей!» говорю я: «Они не хотят играть, а им еще кланяться». Но их все ж таки приняли играть. Тогда я решила идти одна домой. Сначала позвала Надю, но она не согласна. А я играть больше не могу. Надоело слушать ругатню!.. Молча я надеваю шапку и ухожу. «Соня, куда ты?» говорит Надя, когда я уж немного отошла. «Нужно!» ответила я и скорым шагом пошла по поляне.

Грязно… неудобно идти одной, но что же делать? Ведь не лучше же играть со своими?.. Какие-то хулиганы что-то сказали мне, но я, молча, прошла мимо них. Но вот и гора! Стала взлезать. Встретила Таню Кр[89]. И Тоню Баск.[90] – поздаровалась с ними. Живо взобралась в гору, пробежала по загородному саду. Какие-то два семинара так подозрительно с любопытством посмотрели на меня. Уж я подумала, что я с ними знакома, но нет, я ошиблась… Вот я и дома!..

Скоро пришла одна Надя (значит, все по-одному. Лихо!!!) Но вот все собрались. Мы пообедали, напились чаю. Стали заводить граммофон. Потом пошли ко всенощной. Решили идти в мужскую гимназию[91]. Но сначала зашли на бульвар. Кой-кого встретили: Николаева и еще подобную шваль!... Идем с бульвара, а сзади нас идут Митя, Миша и Ваня. Мы знаем, что они идут, но не оглядываемся. Они, наконец, осмелились, подошли к нам. На Никитской[92] мы с ними разошлись. Подходим мы к Николаевской гимназии, но там темно. Нет сомнений – всенощная кончилась!.. Мы в Благовещенскую, совершенно позабыли, что там завтра престольный праздник (Чистый четверг?- прим. составителей). Подходим и останавливаемся в изумлении. Множество народа, ветки можжевельника… Ну тут уж мы догадались. Ваня Васильев[93] поклонился нам, а какие-то реалисты говорят: «Вань, познакомь!» В церкви вздумали знакомиться.

29, 30 апреля, 1,2 мая: вот уж прошел апрель, наступил май!.. Гулять как-то хочется, но нельзя, приходиться серьезничать с Д.В. даже из-за загородного сада. Один раз выбрались мы Сниматься к Ченцову[94]. Снялись, только уж, наверно, я не знаю, как выйду!. ..Зашли на бульвар. Там был Федя с Заринским и Знаменским. Никто из них нас не видел. А мне так бы хотелось, чтобы Федя кланялся. Все время мы пробыли с Якушенко. Боже, что он только ни говорил и что он ни делал ?!! Мы прямо умирали на него со смеху. Прямо идиот он!.. И регентовал в беседке и плевал в дерево!.. Встретили «за ручку»[95], он поклонился. Соня ушла, а мы же гуляли. Наконец, тоже решили идти. Я подошла к «за ручку» и говорю: «Есть у Вас часы?».  Вместо того, чтобы спросить, сколько время?.. Он так на меня посмотрел, часов у него нет!.. Мы с Надей ушли… 

Это так один день провели, не помню какой… Другие же ходили в загородный, хулиганили там, что есть мочи!.. Вася[96] передал мне привет от курсиста Остроглазова[97]. Это оказывается кто же?.. Витя Остроумов[98]. Как мне приятно, в общем, о нем вспоминать! Он такой был милый, да и потом наше знакомство было в дорогой Дугне[99]. Перейти туда не удается. Дядя Сережа[100] не соглашается. Как жаль, право. Мы его уговаривали, уговаривали, нет, он непреклонен. Он нам дал рубль. Это все хорошо!.. Не знаю, право, что еще писать про эти дни. Вот нехорошо запускать-то!. Мысли все скучные по многим причинам!.. Иногда я бываю готова на Бог знает что!.. Я хочу любви и хочу счастья, оттого, что не была счастлива и любима!!!!!

3 мая пятница

Батька (законоучитель – прим. составителей) поправлял по закону, но не поправил. Как я была на него зла!.. Я готова его кажись растерзать. Завтра еще спросит!.. А ведь завтра письменная по алгебре. Лена[101] пришла заниматься. Поделали задачки, поиграли на балалайке и гитаре и она ушла. Вечером ходили в загородный. Все баловались с велосипедистами. Я со своим «реалистом» встретилась в узком месте в калитке и говорю «Приятная встреча в узком месте!» А он смеется!.. Весело живется нам, право!.. А завтра лететь!..

4 мая – суббота: пришли в класс рано. На первом письменная по алгебре. Мы делали ее сообща. Да все равно ничего не получается!.. Уж Серж подсказал, тогда я её только решила! Ну, и трудная же была письменная, длинная!.. Во вторник опять будет. Вот и закон. Соня поправилась. Встаю и я… Сердце стучит. Кое-как ответила со грехом пополам, что разслышу , а что и нет. Поправилась! Ура!.. 5 теперь!..  На немецком мы ходили на бульвар. Зашли сначала в Никольский соборчик[102], а оттуда на бульвар. Встретили Володю Н., Митю А. и Барятинского[103]!.. Только всего!.. По физике занималась с Надей. Спросили. Обоим по 4: а я – то думала по 2, не больше!.. Как повезло, право, сегодня!.. Хотя бы всегда так! Я была бы рада!!!.. Из класса мы ходили к портнихе, нам шьют формы. Вечером в загородный, а потом в церковь!.. Все хохотали мы с Надей. Узнала я теперь ея Мурашова[104]. Ну, спаси его Господи!. Уж дюже то хорош!. Ничего в нем нет загадочного, странного!  Простой, уличный мальчишка!.. Как это он Наде понравился!.. Хотя сердцу не прикажешь. Во всеночной был «Суистка»[105]. Он так подозрительно… улыбался!..

От всеночной мы с Надей пошли в загородный, а оттуда домой!.. Наши в бане сейчас, а я сижу одна! 10 часов!.. Что-то сейчас Соня делает?..Спит!? А?..

5го  мая воскресенье (Пасха Христова – прим. составителей)  Сегодня думаем идти на бульвар. Ведь там грандиозное. Но надо, понятно, описывать этот день сначала. Ходили в церковь. Какой там симпатичный Семинарик был! Прямо, чудо!.. В одни штиблеты влюбишься!.. Ножки маленькие, аккуратненькие!!!...Богомольный такой!.. С Ленкой мы все баловались. Скоро экзамен, а мы все балуемся в церкви!.. Ведь Бог нам тогда не поможет низа что!.. Придя домой, мы стали тогда учить уроки. Как не хочется!!!  Но что же делать?.. Вот уж и 12 часов! Надо идти за Соней, а потом к Ченцову за карточками.

Пришли к Соне. Она живо (в первый раз в жизни) оделась и мы пошли… Пришли к Ченцову, нам подали наши карточки. Я, понятно, как и всегда, чудно вышла. Прямо смотреть на нее не хочется. Хотя… почему бы мне выйти то хорошо?.. Такие физиономии всегда так выходят! А жаль, право, что я всегда хуже всех выхожу. Надя с Соней замечательно вышли, а я?...Ну, ладно… Все равно…Пришел за карточкой такой миленький духовничек[106]… Надя сразу нашла его карточки, он очень хорошо вышел!.. Зато и сам симпатичненький!.. Взяв карточки, мы один раз прошлись по бульвару, никого не встретили и пошли домой. Пообедали, напились чаю (зачеркнуто).

Вот уже дошли до Каменного моста[107]. Вдруг видим идет «лобастенький»[108].  Мы давай изучать его признаки». В них!» говорит Надя… Вообще, все разобрали- и курточку и брюки и штиблеты… все… На него мы часто оглядывались. Он заметил это и обогнал нас, предварительно пристально посмотрел нам в лицо. Он шел впереди совсем близко от нас, и мы давай говорить вслух фамилии знакомых курсистов.  «Надя», говорю я: «Что с нами Саша пойдет?». «Чей Саша?» говорит она вслух, а сама шепчет мне «Назови фамилию». Но я не могу, хохочу во всю… А она продолжает с хладнокровным видом: «Котельников[109]-то?...Обязательно даже… И Вася Волков[110] тоже». Ну, тут уж я не могу сдержаться, заливаюсь громким смехом… Надя же моя смело и громко продолжает: «Михин, Биликов, Остроглазов, Прозаркевич[111]  тоже пойдут.  И давай говорить фамилии знакомых и незнакомых курсистов. «Пушистенький»[112] самодовольно улыбается. Но вот ему нужно заворачивать за угол. Я перехожу на другую сторону, загораживая лицо руками. А Надя идет по его стороне. Он все время оглядывался и улыбался. А уже под конец даже задом шел. Всю остальную дорогу мы с Надькой прохохотали… Но вот пришли. Рассказали Васе про «лобастенького». После обеда поучили уроки, и я как-то нечайно заснула. Часов в 5 слышу меня кто-то будет. Это Надя. «Идем скорей к Соне, а то она опять ругаться будет!»

Я встала. Оделись и пошли все втроем. А то ведь без Женьки то и не пустят. Пришли к Соне. А она и не думает одеваться.            Все прохлаждалась. Повела нас в полисадник. Все хохотали мы там на Борю. Он нам рассказывал про войну Австрии с Россией. Рисовал их на песке. Уж там не поймешь, какие где государства.

(ряд страниц пропущен)

Надо научиться свято и беззаветно любить! Но так можно любить только одного. А я… Пишу сюда о любви к целым трем, если не больше. Значит, они мне просто нравятся. Ну, просто, я увлекаюсь кем-либо не надолго. А серьезно любить ,мне кажется, еще рано.           Это впереди!.. А интересно, право знать, что будет впереди, что?... Как мне хочется заглянуть хоть одним глазком, в будущность. Но все покрыто мраком неизвестности!.. Но что об этом писать?.. Кончу этот день и тогда уж примусь и за мысли и думы.

Вот, значит, мы сидим и пишем. Вдруг входят техники, здороваются с нами. «Христос воскресе!» говорит Виноградов[113]. «Воистину воскресе!» отвечаю я. «И только?!» говорит он. И оба как расхохочатся. «Мы не помешаем вам?» продолжают они. «Нет, нисколько!» отвечаем мы. Все расселись по разным углам и стали писать. Я написала «ясным пуговицам[114]», потом техникам от всех. Спрашиваем у них, как провели пасху и удивляемся тому, что они почти не ходят на бульвар. Мы решили уйти из беседки. Я подхожу к техникам и отдаю им письмо. Потом догнала своих и мы стали гулять. Воображали, что я – Витя, Надя – Коля. И вот давай спорить из-за Сони. Дело до дуэли дошло. Я Надьке кинула перчатку. А она её истоптала, а потом подняла. Вообще, мы очень дурили. Соня с Надей изображали Федю и Сережу. Был Меныч. Он сначала не видел Надю, поклонился только мне. Наде же – немного погодя. Она написала ему: «Я Вас любила и т.д. Мне нужно было ему передать. Вот, значит, проходит, он мимо. Я нерешительно сую ему письмо. А он, прокаянненький, и не замечает. И… таким образом, я не передала ему письмо. Но вот мы встречаемся с ним во второй раз. Тут уж я решительно даю ему письмо и говорю» Вот Вам письмо!»  Меныч протянул с удивлением  «Мне» Да Вам отвечаю я. И он куда-то скрылся, так что мы потом не разу его не встретили. Соня написала приколунку ??? от Рофе[115]: «Очи черные, очи жгучие» и т.д… Тот взял письмо и пошел отвечать. Вот мы несколько раз проходим мимо него…он улыбается. Наконец, дает мне секретку. Я живо передаю её Соне. Боже мой !!! Что там было написано! Ну и налетели же мы!...

Сначала надо ответить Соне. Ведь я, милый товарищ, пишу 5 мая, а ты  я знаю, спрашивал про 7. Так, 7го мне очень очень хочется, что потом я не могу ничего поделать с собой. Ты являешься предо мной со своим всегдашним выражением лица… и я заливаюсь громким смехом. Только тогда я сознаю, как ты бесконечно дорог мне… и смолкаю. Заставляю утихнуть сердце…ненависти как и не бывало. Снова я люблю тебя да притом еще горячей…нежней…искренней… Но что я говорю об этом. Зачем вдаваться в подробности? Лучше нужно описать эти дни!...

Значит, Рофевский отдал письмо, где желает познакомиться с многоуважаемой незнакомкой…Нет! Это уже совсем наикрепчайшее!.. Он собрал толпы хулиганов и стал ходить сзади нас!.. «Ясным же пуговицам» мы написали про снежки, жалели, что снег стаял. Ведь недавно намело снега, да жаль право, что в небольшом количестве. Хотя мы и играли с Валькой Люб.[116] В снежки! (А Надя сейчас говорит про Федю Орлова «Он Соньке Толстовой в любви. Тогда  объяснился. Знаем мы это. Еще удивить хочет. Да и потом , мне кажется, она нарочно говорит это, чтобы расстроить меня… Вообще, по-видимому она ни сколько не сочувствует…да и врядли еще кто сочувствует). Соня опять про техников…Ну, что… нравятся они мне, а один даже очень…И только… А ты не смеешь. Ведь да ? да??? Опять отвлеклась я от дела.

«Ясные пуговицы» все ходил сзади нас, но ответа еще не передавал. Потом опять стал около дерева. Проходим мы мимо него. Вдруг он дает мне нашу секретку и говорит: «За неимением секретки отвечаю вам темже!»  Ага!.. Значит и они рады возобновить снежки…Однако!...Это все же таки приятно!.. А техники к нам и не подходят. Вот странно то!. А мне бы так хотелось, чтобы они подошли!.. Они передали нам ответ. На конверете написано: «Любезному трио». Там пишет один только Ваня, а Вася и не думает: «Весело вам?» спрашивают они. «О да, очень!» отвечаем мы, а сами ходим скучные. «Давайте хохотать, проходя мимо них» предлагаю я. Все согласились и вот проходим уж мимо них… и не можем смеяться.» Что ж смеяться то!?» говорю я и как расхохочусь, а за мной и все. Да так расхохотались, что на силу остановились. Смех без причины, хоть и признак дурачины, на а все ж таки!..

Техники, глядя на нас, тоже смеялись. Но вот они куда-то исчезли, и я как ни старалась, не могла их увидать. Зачем они ушли?.. Зачем?. Вот вопрос, который мучил меня. «Хотя бы…О Боже!.. Хотя бы… увидеть мне знакомые лица!.. Но увы!. Все тщетно… Предо мной мелькают лица, знакомые и нет, но не близкие , не милые мне. Я уже почти отчаялась их видеть. Вот уже разноцветные искры фейерверка ярко блестят на небе и жгучими змейками сыпятся на землю. Треск… свист ракет!. Но я ни на что не обращаю внимания «Где техники, где?».. Сейчас уж идти домой. Д.В. пришла за нами.

В лентах серпантина с заветными мыслями в сердце, с тяжелой головой я ухожу с бульвара. Последним взглядом окидываю его и … О… о Боже!.. Около дерева стоит Виноградов с печальным, растерянным видом!.. Он здесь&hellip

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

Хроники истории

Это наша Великая история. Она наставник, она судья, кровавая в своей бессмысленной жестокости и сияющая славой подвигов человеческой личности, пасторально-наивная в быте славянского землепашца и величественно-грандиозна монументальностью мегаполисов, она - наша история. Без нее нет и нас.

Гимназистки, ученицы. Российская империя.

г. Новочеркасск. Донской Мариинский институт благородных девиц. 1904-05 гг.

Лица учениц и студенток Российской империи.
(100 фотографий, кликабельны)

Мариинская Донская женская гимназия. 1899-1900 гг.

Правила Мариинской Донской женской гимназии. 1-я стр.

Правила Мариинской Донской женской гимназии. 2-я стр.

г. С.-Петербург. Екатерининский институт, 1912 г.

г. С.-Петербург.

г. С.-Петербург. Екатерининский институт, 1915 г.

г. С.-Петербург.

г. Москва.

г. С.-Петербург.

г. С.-Петербург.

г. С.-Петербург.

г. С.-Петербург.

г. Киев.

г. Пенза.

г. Пенза.

г. С.-Петербург.

г. Псков.

г. С.-Петербург.

г. С.-Петербург.

г. Петроград. С наградой за отличное окончание  Института Благородных Девиц.

г. Москва.

г. Москва. 1903г. Серафима Владимировна Пономарёва, воспитанница Московского Елизаветинского Института благородных девиц,  дочь коллежского советника Владимира Ильича Пономарёва (был главным казначеем г.Боброва Воронежской губернии).

г. Москва. Воспитанницы Московского Елизаветинского Института благородных девиц, княжна Софья Туркестанова (слева), и Каземира Ярковская. 1895г.

г. Москва. 1890г. Княжна Елизавета Ухтомская, воспитанница Московского Елизаветинского Института благородных девиц.

г. Москва. 1890г. Княжна Мария Оболенская, воспитанница Московского Елизаветинского Института благородных девиц. В дальнейшем М.Оболенская, приняв монашеский постриг, была одной из близкого окружения ЕИВВК Елизаветы Фёдоровны.

Царское Село.

Царское Село. 1911г. Ксения Густавна Берман, дочь царскосельского пастора.

Текст на обороте фотокарточки Ксении Берман:

Голоса сосен, уносимые ветром, раздавались далеко, как будто они стояли не тут, близко так над нами. Но иногда стихавший ветер делал слышными их голоса, и тогда они как-будто говорили: "Мы стоим здесь давно, когда вас никого ещё не было на свете, но люди были уже; вы умрёте и любовь ваша, и злоба и слава ваша исчезнут, а мы всё ещё будем стоять – и нет у нас ни любви ни злобы, а есть вековая красота и слава; но пройдут века, и мы упадём, и поднимутся вершины наших детей, и они с веками тоже падут, а вечная душа наша – созидающая нас вечная природа, и Бог, вечно живущий над ней, пребудут вечно. И вы, рождаясь на мгновенье, живите, познавая вечную общую душу природы, вечного Бога, и умрите с верой, что останетесь в природе и в Боге. И не старайтесь увидеть их умом и глазами, потому что слабы глаза ваши, и ум ваш безсилен; но сердцем вашим всеведущим, но душой вашей вечной слушайте наши голоса, голоса всей великой вечной природы, и в звуках её неумирающей музыки услышите красоту, истину и добро, и утишатся страсти ваши, и познаете любовь, и в ней познаете вечного Бога, - узнаете Бога, узнаете вечного Бога… вечного Бога… Бога".

Будьте счастливы, дорогая Лидочка, и вспоминайте иногда искренно Вас любящую Ксеню Берман.
26 мая 1911г. Церковная, 36

1915 г.

г. Киев. Гимназистка Меланья Чернова. 1888г.

г. Киев.

г. Киев.

г. Киев.

г. Киев.

г. Киев.

г. Киев.

г. Киев. Воспитанницы с классными дамами. Киевский институт благородных девиц. 1909г.

г. Киев. Киевский институт благородных девиц. 1881г.

г. Киев.

г. Киев.

г. Киев.

г. Киев.

г. Киев. Памятная надпись на оборотной стороне одной из фотокарточек.

г. Киев.

г. Киев. (не в гимн. форме)

г. Ровно, 1905г.

г. Варшава

г. Варшава

г. Мариуполь.

г. Мариуполь. Памятная надпись на оборотной стороне фотокарточки.

г. Мариуполь.

г. Харьков. 2-ая женская гимназия.

Харьковский институт благородных девиц.

г. Харьков. Гимназистка.

г. Харьков. 2-ая женская гимназия. В руках книга к 50-летнему юбилею отмены крепостного права.

г. Харьков. Гимназистка. 1909 г.

г. Харьков. Ольга Оберемкова, ученица 1-й женской гимназии, дочь харьковского купца А.А.Оберемкова.

г. Харьков. Ольга Оберемкова (на качелях) с подругой - ученицы гимназии.

г. Харьков.

г. Харьков. 2-ая женская гимназия.

г. Харьков.

Гимназистки с классной дамой Севастопольской женской гимназии, 1912г.

г. Симферополь. Гимназистка Нина Попруженко.

г. Вильна. Выпускница гимназии Вера Космачевская.

г. Вильна. Выпускница гимназии Нина Янишевская, ок. 1911 г.

г. Полтава. Институт благородных девиц. 1898г.

Зинаида Карзина. Казанский институт благородных девиц.

01.06.1909 г.

г. Нежин.

г. Нежин.

г. Астрахань.

Гимназистка Астраханской Мариинской женской гимназии.

Астраханская Мариинская Женская Гимназия.

Астраханское епархиальное женское училище.

г. Тверь, 1915 г.

Гатчинская женская гимназия, 1916 г.

Плоцкая женская гимназия.

г. Славянск

Ученицы Ольгинского Осетинского женского приюта во Владикавказе. Татарова Вера, Туаева Ольга, Дзугаева Вера (стоит).

Групповая фотография Одесского Института благородных девиц. В центре у двери — Габриэль Хриановская (в замужестве — Блаватская) в возрасте 22 лет.

Ученицы 3-го Мещанского женского начального училища. 1897 г.

Ученицы 2-го Красносельского женского начального училища. 1911 г.

Корсунская женская гимназия. Примерно 1911-1913 г.г.

Корсунская женская гимназия.

Смольный Институт Благородных девиц. На катке. 1889 год.

Преподавательский состав учебного заведения Российской империи.

Преподавательский состав учебного заведения Российской империи.

Ученицы Ольгинского приюта. Осетия.1870-е гг.

Ссылка:
http://xponolog.blogspot.com/2013/04/blog-post_28.html

Источник - 1 >>>>>>
Источник - 2 >>>>>>http://xponolog.blogspot.com/2013/04/blog-post_28.html?m=0

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

Пречистенское образование: истории из жизни лучших московских школ

 832 30.09.2016 / Алексей МИТРОФАНОВhttps://www.miloserdie.ru/article/prechistenskoe-o...zni-luchshih-moskovskih-shkol/

Мы писали о лучшей мужской гимназии – Льва Поливанова. Интересно, что лучшая женская гимназия – Арсеньевская – располагалась на той же Пречистенке, номер 17, напротив, практически дверь в дверь

Семён Кожин, особняк Дениса Давыдова на улице Пречистенка (2005). Изображение с сайта kozhinart.com

Дом-легенда

Само здание было с историей. Мы упоминали о нем, когда вели повествование о докторе Илларионе Дуброво, одном из прототипов чеховского Осипа Дымова (повесть «Попрыгунья»). Дуброво проживал в этом доме, а до этого здесь обретался легендарный партизан-поэт Денис Давыдов. Старый рубака приобрел его в 1835 году, руководствуясь единовременным порывом (дом ему просто понравился, Давыдов писал: «Что за дом наш, милый друг! Всякий раз, как еду мимо него, любуюсь им, это Hotel или дворец, а не дом»), а потом вдруг выяснилось, что содержать этот «Hotel» стоит невероятных денег, еле удалось его продать.

До Давыдова усадьба была в собственности передовой военной семьи Бибиковых («В особливости щеголял музыкою генерал Гаврило Ильич Бибиков», – примечал по одному из поводов бытописатель и, опять таки, военный Андрей Болотов).

Затем здесь жил секретарь голландского посольства Х. Сольдейн. Его супруга, Вера Яковлевна, принимала у себя в гостях самого Пушкина (поэт писал: «Жизнь моя однообразная, выезжаю редко. Зван был всюду, но был у одной Солдан, да у Вяземской»). Затем – упоминавшийся Денис Давыдов, упоминавшийся Илларион Дуброво и, наконец, гимназия Софьи Александровны Арсеньевой.

Почтовый голубь Николай Андреевич

С.А.Арсеньева и Л.И.Поливанов; Арсеньевская и Поливановская гимназии

Эта гимназия по праву считалась элитной. Татьяна Аксакова-Сиверс писала: «В восьмидесятых годах прошлого века двумя выдающимися педагогами того времени – Софьей Александровной Арсеньевой и Львом Ивановичем Поливановым – были учреждены в Москве в районе Пречистенки две гимназии –  Арсеньевская и Поливановская. Связь между этими школами была самая тесная; если сыновья учились у Поливанова, дочерей отдавали к Арсеньевой. Преподаватели были в большинстве случаев общие, почти все учащиеся знали друг друга, и начиная с 6-го класса между ними возникали юношеские романы.

Бывали случаи пересылки записок в карманах пальто математика Николая Андреевича Игнатова, который переходил с урока на урок, не подозревая, что играет роль почтового голубя.

Поливановцы не имели казенной формы, они носили штатские пальто, мягкие шляпы и черные куртки с ременным поясом без бляхи, что нам казалось очень элегантным».

Очевидно, что определенную роль здесь играло именно статус школы «для своего круга». Конечно, семьи, проживающие в окрестностях Пречистенки старалась, по возможности, определить детей поближе к дому. Но это обстоятельство особой роли не играло – извозчиков в Москве хватало, а у родителей пречистенских гимназистов денег хватало не только на извозчиков, но и на собственные экипажи – по крайней мере, если попытаться поставить их доход в соответствие с расценками на пречистенское образование. А они – и в том, и в другом случае – были весьма ощутимыми.

Одна из поздних, уже советских обитательниц этого дома, М. Дриневич писала в своих мемуарах: «Немногие знают, что изящный московский особняк на Пречистенке, известный в начале XIX века как дом поэта Дениса Давыдова, в 70-е годы прошлого столетия принадлежал частной женской гимназии с пансионом. Основательницей гимназии и ее бессменным директором с 1873 года и до революции была моя двоюродная бабушка Софья Александровна Арсеньева, урожденная Витберг, родственница архитектора А. Л. Витберга, автора первого – неосуществленного – проекта храма Христа Спасителя. Все гимназическое хозяйство вела ее сестра – моя прабабушка Александра Лукинична Дриневич. У нее было три сына и три дочери, две из них  – Мария Николаевна и Александра Николаевна – после окончания Арсеньевской гимназии служили там классными дамами и даже подменяли учителей иностранных языков, так как свободно читали и разговаривали на многих европейских языках. Моя мама Ольга Александровна Дриневич, внучка Александры Лукиничны, тоже окончила эту гимназию.

«Мемуаристка М. Дриневич то ли нарочно, то ли случайно делает биографию Софьи Александровны более скромной. На самом деле она была не просто родственницей, а родной дочерью архитектора Витберга.» Пётр Соколов, портрет Александра Витберга (1820-е гг). Изображение с сайта wikipedia.org

Гимназия Арсеньевой считалась элитной: плату за обучение брали большую, но и преподавание велось на самом высоком уровне. У меня сохранилась программа, из которой видно, что гимназистки в 3-м классе изучали алгебру, геометрию, анатомию, грамматику славянского языка. Особое внимание уделялось иностранным языкам».

Сохранились также мемуары, собственно, гимназистки, Т. Аксаковой-Сиверс: «Когда я в 1902 году поступила в 1-й класс, Софья Александровна Арсеньева была уже стара и отошла от непосредственного руководства школой, она жила в левом крыле большого особняка… занимаемого гимназией, и появлялась только тогда, когда случалась какая-нибудь неприятность и требовалось ее воздействие. Быть вызванной на «ту половину», как мы называли апартаменты начальницы, не предвещало ничего хорошего. Помню, как в конце ноября 1905 года в зале была назначена панихида по скоропостижно умершему ректору Московского университета Сергею Николаевичу Трубецкому. Расстроенная этой смертью, Софья Александровна вышла к нам, чтобы сказать несколько слов о покойном. Собравшиеся в зале 8 классов представляли большую толпу, не сразу замолкшую при ее появлении. На нашу начальницу нашел приступ гнева, и она ушла, хлопнув дверью, и не сказав приготовленного некролога.

Непосредственное ведение гимназических дел было в руках племянниц Софьи Александровны – Марии Николаевны и особенно Александры Николаевны Дриневич. Злые языки отмечали некоторую семейственность в управлении школой, но беды от этого никакой не было. Все родственницы начальницы: Арсеньевы, Дриневичи, Витберги были людьми высокой порядочности и эрудиции. Классной наставницей моей в продолжение 8-ми лет была тоже родственница Софьи Александровны – Надежда Александровна Сагинова (урожденная Мерчанская), отличавшаяся мягкостью и женственностью. Коса, спускавшаяся до колен и собранная в узел на затылке, так оттягивала ей голову, что она должна была иногда распускать узел и становилась в такие минуты очень моложавой.

Ко мне Надежда Николаевна относилась хорошо, и только в старших классах, когда моя «непосредственность» стала бить ключом, и я, не умея сдержать натиска обуревавших меня впечатлений, постоянно собирала вокруг себя «род веча», она прозвала меня «кумой»».

Гулять крокодилом

«Москва зимою. Пречистинка»; открытое письмо, 1904 год. Изображение с сайта retromap.ru

Пусть Софья Александровна и отошла от дел, все пребывало под ее контролем, да и отлажено было в активный период преподавательской и организационной деятельности основательницы и первого директора. Тот факт, что дело вели ближайшие родственницы, давал лишний повод поверить: все было устроено в соответствии традиции. Вот, строки из записок гимназистки: «Гимназия находилась как раз напротив пожарной части с каланчой. Из ворот со звоном иногда выезжала пожарная команда, и в санях проносился, козыряя мне, московский брандмайор Гартье с лихо закрученными усами на умном лице французского склада. В низкой просторной передней меня встречал швейцар Александр, маленький толстый старичок, топтавшийся на месте, как медвежонок, и его жена, дельная, быстрая старушка Наталья, ведавшая более 30-ти лет и вешалками, и кипяченой водой, и подаванием звонков. Мой класс насчитывал около 40 человек, учился хорошо, но был какой-то разношерстный…

После трех утренних уроков и завтрака мы отправлялись парами гулять по улицам (это называлось «крокодилом»). Маршрут был всегда один и тот же: по Пречистенке до Зубовского бульвара и обратно, мимо Лицея, по Остоженке. Если в кармане лежала плитка шоколада, купленная за 5 копеек в мелочной лавке гимназического поставщика Капустина, то гулять было не так скучно.

Нивелирный план Москвы 1888 года, фрагмент прилегающих к Пречистинке мест от храма Христа Спасителя до Зубовской площади. Изображение с сайта retromap.ru

Кроме того, с годами я стала обладать унаследованной от матери способностью извлекать интерес из всех жизненных положений. В три часа, к концу занятий, за мной иногда заходила мама. Когда она, в коротенькой каракулевой жакетке, такая элегантная и не похожая на других мамаш, ожидая меня, стояла внизу лестницы, по которой мы шумной лавиной спускались после звонка, я видела, что все девочки смотрят на нее с нескрываемым любопытством. Еще больший интерес возбуждала мама, когда с ней была охотничья собака Альфа. Альфа или, как я ее называла, Бубочка, появилась на Пречистенском бульваре маленьким щенком вместе со мною и прожила 12 лет как член семьи. И мама, и я одинаково ее любили, причем выражали мысль, что для простой собаки Бубочка слишком умна и что она, наверное, заколдованная принцесса».

Собака Бубочка, заколдованная принцесса

Сёстры-гимназистки начала 20 века. Москва, улица Пречистинка, женская гимназия С.А.Арсеньевой. Фото с сайта pavelbers.com

Мемуаристка М. Дриневич то ли нарочно, то ли случайно делает биографию Софьи Александровны более скромной. На самом деле она была не просто родственницей, а родной дочерью архитектора Витберга.

Если для юноши, будущего мужчины того времени желаемыми чертами характера были дерзновенность, стремление к открытиям, способность отстаивать свое мнение (и, на секундочку, иметь его), определенная эпатажность, артистизм и склонность к либерализму, то у девушки все было по-другому. Прогулки «крокодилом», неизменный маршрут тех прогулок, вовремя поданная горячая вода, а в качестве проявления крайнего либерализма – пятикопеечная плитка шоколада в кармане пальто.

Нигилистки уже появлялись, но о них больше знали по слухам и по романам господина Лескова. Женские курсы и даже университетское образование – это для самых дерзких. Идеальная женщина, идеальная жена мужу-интеллигенту расцветала как раз из таких воспитанниц, вплоть до обряда венчания верящих в происхождение собаки Бубочки из каких-то там принцесс, когда невинные эпистолярные романы с юношами-поливановцами –  верх безумства.

Собственно говоря, роль Софьи Александровны в создании и поддерживании именно такой гимназии – не меньшая миссия, не меньшее служение, чем роль Поливанова. Из этой гимназии не выходили яркие личности – ученые дамы, активистки, революционерки, бомбистки. Выпускницы становились прекрасными женами, о роли каковых в устройстве семьи и общества, история, естественно, умалчивает. Но что может быть важнее традиции, которую усваивает и несет женщина – несет стойко и непублично. И скрытность, непубличность самой Арсеньевой – одно из важнейших условий всего воспитательного процесса.

Категории: История благотворительности/History of philanthropy

https://www.miloserdie.ru/article/prechistenskoe-o...zni-luchshih-moskovskih-shkol/

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

Графиня Дарья Ливен: самый опасный мировой дипломат Российской империи

Все знают политического агента двух разведок Мату Хари или дипломата Александру Коллонтай. А вот Дарья Христофоровна Ливен больше известна любителям «дамских любовных исторических романов» от английских основоположниц этого жанра: Джорджетт Хейер и Джудит Макнот. Кто из дам высшего английского света, кроме графини Сэфтон, герцогини Эстерхази и леди Сары Дарси придет на помощь юной героине, бросившейся покорять Лондон почти в любой из книг этих сверхпопулярных писательниц? Конечно, графиня – затем и княгиня Ливен!

Дочь генерала Бенкендрофа, и родная (и любимая) сестра прославленного первого шефа царских жандармов! Если бы писательницы только задумывались о том, сколько «агентов влияния» в Лондоне навербовала графиня, благодаря свой светской деятельности! Впрочем, в мире Дарья Христофоровна известна как «первая русская женщина-дипломат!». Более серьезным, в основном отечественным (потому что иностранным нет дела до тайной царской дипломатии) историкам эта светская львица известна и как самый лучший тайный агент Российской Империи времен наполеоновских войн и даже позднее.

Путь генеральской дочери в дипломатию в конце XVIII века

Не в пример временам середины столетия, к концу правления Екатерины Смольный Институт стал действительно достойным учебным учреждением: было бы время и желание. К тому же Дарья (Доротея-Катарина-Александра) находилась под патронажем супруги Павла I. Она вышла из Смольного в совершенстве владея четырьмя иностранными языками (плюс «родные» русский и немецкий). Затем последовал счастливый брак с любимцем Павла, молодым дипломатом графом Ливеном, от которого и родились единственные, не скончавшиеся преждевременно, дети.

Как всегда в России, переворот с цареубийством немного помешали счастливой паре: вместо перспективной карьеры граф Ливен получил должность посла в тогдашней «глухомани» - Берлине. Но именно в этот период его супруга начала находить вкус в политике и открыла для себя «Высшее Светское общество» - бывшее тогда (как и сейчас) интернациональным, а потому не дорожившее национальными секретами. Но кто же мог представить, какой удачей станет для прекрасной брюнетки Венский Конгресс (дипломатическое совещание стран-победителей Наполеона)!

Недооцененная историками ирония этого конгресса заключается в том, что у вышедшего на первый план Меттерниха было минимум две любовницы: белокурая княгиня Багратион (ушедшая от прославленного мужа еще до его гибели), внучка Бирона герцогиня Саган (как и Дарья Ливен, из Курляндии родом) и… Тут стоит умолкнуть: точных данных нет, но в Лондоне, куда Ливены отправились после Конгресса, крестником третьего сына жгучей брюнетки Дарьи Христофоровны, Георга, стал сам принц-регент, а высшее общество называло ребенка «чадом Конгресса».

В любом случае из спора трех самых красивых женщин мира в Вене графиня Ливен вышла победительницей. О княгинях Саган и Багратион далее упоминается только в частной истории, а вот Дарья Ливен не только стала самой видной женщиной Лондона, но и.. – это именно она привезла чопорным англичанам вальс и добилась разрешения танцевать дебютанткам «непристойный танец» в знаменитом танцевальном зале «Альмакк». Вскоре она (наряду с упомянутыми английскими леди лучших кровей и женой австрийского посла) стала патронессой клуба аристократок-дебютанток.

«Как жаль, что графиня Ливен носит юбку» (с), Александр I

После блистательного вхождения в высший лондонский свет, родным пошли донесения от Светской Львицы Лондона номер один. Часть сведений она сообщала мужу, часть отсылала прямиком брату, генералу А. Бенкендорфу. Если учесть, что на балах присутствовали не только глуповатые (если верить романисткам – исключительно умные) дебютантки, но и их матери, жены виднейших деятелей, а на «охоту» за юными невестами приходили лорды и генералы (известен случай, когда туда не пустили - исключительно из-за формы одежды, не соответствующей бальному залу, - самого Веллингтона), то можно вообразить себе объемы и качество информации, поставлявшейся Дарьей Христофоровной российской дипломатии.

С двадцати семи до сорока девяти лет блиставшая в Лондоне высокая брюнетка с продолговатым аристократическим лицом, чуть великоватым носом и огромными глазами, продолжала оставаться лучшим другом любого премьер-министра, а с принцем, затем и королем Георгом её и вовсе связывала тесная дружба. Уже в 31 год она была не только произведена в статс-дамы, но и ─ небывалое дело, ─ награждена орденом («Св. Екатерины»), а в 1825 году стала княгиней Ливен, под каким именем войдет в мемуары и более чем сотню романов, изданных миллионными тиражами (хотя в них ни слова не будет о её разведмиссии).

Враги хоть что-то поняли?

Нессельроде впоследствии говорил:

«Будь жива Ливен, Крымской войны бы не случилось, союза Лондона и Парижа мы бы избежали».

А что же «враги»? Они хоть что-то поняли? Старик Веллингтон о чем-то догадался, когда было уже поздно: он утратил рычаги влияния на власть, и Дарья Ливен вместо него стала дружить с новым премьером, Греем:

«боюсь, дама отплатит Англии злом за все добро, что от нас видела» - сказал старый вояка.

Что не помешало ему стать крестным очередного сына уже княгини Ливен, Артура. Вдова Грея впоследствии издала переписку своего мужа с Дарьей Ливен, с предуведомлением:

«вот в какой интимной близости находились наши секреты от русских!».

Но самый злобный и несправедливый отзыв о Д.Х. Ливен оставил так ничего и не сообразивший Шатобриан. Он обозвал (единственный!) её некрасивой и глупой, интересующейся лишь «пошлостью политических сплетен».

Ларчик открывается просто: салон княгини Ливен на время затмил салон мадам Рекамье, ну а о том, какой массив реальной разведывательной информации можно извлечь из сплетен интернациональной элиты, бедолага Шатобриан так и не узнал до конца своих дней.

https://zen.yandex.ru/media/history_world/grafinia...perii-5c7cf9aeeada0500b2d91d33

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

Толстые в 21 веке

Автор Дмитрий -

Мар 15, 2019

Oleg Tolstoy

«Толстые в 21 веке» — это серия из восьмидесяти двух портретов живых потомков и родственников Льва Толстого. Они собрались из столь далеких стран, как Великобритания, Чешская Республика, Италия, Швеция и США для воссоединения. Проект был опубликован в качестве книги в 2015 году.

Фотографии были сделаны в Ясной Поляне под Тулой, месте рождения Льва Толстого, где он писал и похоронен. Дом, практически не тронут со времён великого писателя, поэтому на портретах люди окружены личными вещами Льва Толстого.

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoy

Oleg Tolstoyhttps://photar.ru/tolstye-v-21-veke/?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

Сергей Оболенский, старший сын Платона Сергеевича Оболенского-Нелединского-Мелецкого и Марии Константиновны Нарышкиной, принадлежал к высшему кругу русской знати. Служил в Кавалергардском полку, а в 1916 году женился на морганатической дочери императора Александра II светлейшей княжне Екатерине Юрьевской.

С.В.Сорин. Портрет князя Сергея Оболенского

Во время Гражданской участвовал в Белом движении, но высоких постов по молодости не занимал (в мемуарах он объяснял, что в первый период после октября 1917 года занимал открыто антибольшевистскую позицию, но большевики его не арестовали из-за его незначительности; в общем, видимо, на уровне "корнет Оболенский, налейте вина"). После Гражданской - в эмиграции в США.

Екатерина Александровна Юрьевская

В 1924 году развелся с Екатериной и женился на Элис-Мюриэль Астор, дочери миллионера Джона Джейкоба Астора IV и начал работу в гостиничном бизнесе (принадлежавшем Асторам с XIX века - вспомните первую гостиничную сеть "Асторий").

Элис Мюриель Астор-Оболенская

С.В.Сорин. Портрет княгини Оболенской

Со второй женой Сергей (или Серж, как он представлялся в эмиграции) Оболенский развелся в 1932 году, но карьеру в гостиничном бизнесе не оставил.

Самый интересный поворот в биографии князя случился с началом Второй мировой войны. Оболенский стал сотрудником Управления Стратегических Служб США (предшественника ЦРУ), дослужившись до звания подполковника. В 53 года он оказался самым старым парашютистом в армии США (первые 5 прыжков он сделал в 1943 году), став одним из основателей американского спецназа (U.S. Special Forces).

Оболенский готовил группы агентов УСС для засылки во Францию, а также тренировал спецназ; недавно появился рассказ об одной из таких тренировок, когда агенты УСС под командой русского князя успешно захватили и условно "заминировали" радарную станцию в Martha's Vineyard.

Сотрудники УСС в тренировочном лагере в Бетесде, Мэриленд. Майор Оболенский в первом ряду справа

В сентябре 1943 года, вскоре после отстранения от власти Муссолини, Оболенский, высадившись на Сардинии с отрядом из трёх человек, вошел в контакт с генералом Бассо, командовавшим итальянскими силами на Сардинии, и, передав ему специальные сообщения от Эйзенхауэра, итальянского короля и маршала Бадольо, уговорил его перейти на сторону союзников (подробное описание операции). Захват Сардинии стал одним из самых впечатляющих успехов УСС во Второй мировой войне.

После войны князь Оболенский вернулся в гостиничный бизнес и светскую жизнь.

На этом фото Оболенский танцует с Уоллис, герцогиней Виндзорской, той самой дважды разведенной американкой, ради женитьбы на которой король Эдвард VIII в 1936 году отрекся от английского трона.


Вот уж заодно и Уоллис с Эдвардом в день их свадьбы

В те годы расширявший гостиничную империю Хилтон купил Уолдорф-Асторию. К Хилтону ушел работать и князь Оболенский, а к 1958 году он стал уже вице-председателем совета Hilton Hotels Corporation. Помимо отелей князь Оболенский открывал и фешенебельные рестораны.

Оболенский в своем ресторане St.Regis Roof, Нью-Йорк, 1964

В 1971 году Сергей Оболенский женился в третий раз на Мэрилин Фрэйзер Уолл (Marilyn Fraser Wall; 1929—2007). Ему 81 год, избраннице 42. Газеты описывают "роман в голливудском стиле".
Последние годы жил в богатом пригороде Детройта — Гросс-Пойнт. Умер в 1978 году, немного не дожив до 88 лет.

Tags: Аристократия, Белая армия, Оболенские-Нелединские, титулованные белогвардейцыhttps://cattus-marinus1.livejournal.com/41879.html

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

С чего начинается Геликон-опера

Оригинал взят у galik_123 в С чего начинается Геликон-операhttp://govza.ru/2017/04/13/s-chego-nachinaetsya-gelikon-opera/

Понемногу улеглись сумбурные, и в то же время яркие, впечатления от посещения бывшего Дома медицинских работников, а ныне Геликон-оперы, а ранее — усадьбы XVIII века. В годы моей "туманной юности", я часто бывала там на интересных вечерах или на просмотрах каких-нибудь особенных зарубежных фильмов. Помню этот Дом медика с уютным залом, лестницей, зеркалами во всю стену, — это был один из самых любимых клубов Москвы. И вот наконец, когда уже остались в прошлом переживания по поводу реставрации этой усадьбы, отгремели битвы за её сохранение и победило здоровое любопытство, выбрав для посещения оперу Оффенбаха "Сказки Гофмана", мы отправились в театр. Для того чтобы не торопясь осмотреть отреставрированную усадьбу, приехали заранее — перед спектаклем в Геликон-опере проводят экскурсии по историческим залам, рассказывая о владельцах усадьбы Шаховских.

1. Но времени всё равно не хватило — все исторические залы, кроме белоколонного зала княгини Шаховской, как раз того, в котором я бывала раньше, были открыты. О белоколонном зале расскажу отдельно, после уже запланированного посещения. Сначала всё же немного из услышанного об истории главного дома усадьбы Глебовых-Стрешневых-Шаховских.

Фасад театра «Геликон-опера» на Большой Никитской 19/16

В 1759-1761 годах в доме, где сейчас находится "Геликон-опера", жила Настасья Михайловна Дашкова, которая часто устраивала домашние концерты. На этих концертах пела ее невестка — Екатерина Романовна Дашкова.

Портрет Екатерины Романовны Дашковой (неизвестный художник, ок. 1762)

С 1768 года дом принадлежал сенатору и генерал-аншефу Федору Ивановичу Глебову. Занимая самое высокое положение в свете, Федор Иванович и его жена Елизавета Петровна принимали на Большой Никитской членов великокняжеской семьи и высший свет. После смерти мужа в 1799 году дом перешел к вдове Елизавете Петровне (урожденной Стрешневой). В 1803 году Елизавета Петровна выхлопотала для себя и сыновей разрешение именоваться Глебовыми-Стрешневыми.
С 1864 года главной наследницей огромного состояния Глебовых-Стрешневых стала двадцатитрехлетняя Евгения Федоровна Шаховская (в девичестве фон Бреверн). По Высочайшему повелению ей и ее мужу Михаилу Валентиновичу Шаховскому "дозволено именоваться князьями Шаховскими-Глебовыми-Стрешневыми".

Княгиня Евгения Федоровна и князь Михаил Валентинович Шаховские-Глебовы-Стрешневы

2. Обосноваться в Москве супруги смогли только в конце 1870-х годов. Княгиня немедленно приступила к перестройке родовой усадьбы Покровское-Стрешнево неподалеку от Москвы.

3. Домашний театр в Покровском-Стрешневе воодушевил Евгению Фёдоровну купить в 1885 году владение на углу Большой Никитской улицы и Малого Кисловского переулка. Почти все постройки бывшей усадьбы Зарубиных-Ефремовых были снесены. В 1885-1886 годах на свободной площадке по проекту К.В. Терского (автором фасада стал Ф.О. Шехтель) было построено здание частного театра в "русском" стиле. В 1887 году между театром и главным домом основной усадьбы был сооружен крытый переход на уровне второго этажа, удобно соединявший оба строения, до нашего времени переход не сохранился. Театр был построен для сдачи в аренду антрепренеру и актеру Георгу Парадизу. В 1910 году он был перестроен архитектором А.А. Галецким. Сейчас в этом здании находится театр имени Маяковского.

Главный дом усадьбы XVIII века тоже был перестроен его владелицей в 1886 году. Архитектор К.В. Терский пристроил к дому крыльцо в формах XVII века — со столбами-кубышками, висячей гирькой и шатром, по-видимому, владелице нравился такой псевдорусский стиль. В Покровском-Стрешневе строил для княгини тот же архитектор и в таком же красно-кирпичном стиле.

Фото из интернета

4. В центре полукруга служебных строений Терский возвёл ворота с крепостной башенкой. В Калашный переулок выходили два флигеля, один из которых был решен в той же древнерусской стилистике. Парадный двор усадьбы Шаховских был одним из самых живописных в Москве. В XIX веке усадьба была театром, в котором выступали французские и итальянские актёры, а также труппа Венской оперетты.

5. Шаховские-Глебовы-Стрешневы вскоре утратили интерес к владению на Никитской улице. Они подолгу жили в Европе, а затем обосновались на курортах земли Гессен в Германии, откуда были родом предки Евгении Федоровны — фон Бреверны. После смерти мужа в 1892 году вдова окончательно покинула дом на Большой Никитской и жила или в Покровском-Стрешневе, или в Европе. Все строения московского владения сдавались в аренду. В парадных комнатах второго этажа главного дома устраивались "свадьбы и домашние балы".

6. В начале XX века здесь была открыта камерная сцена, а в советское время после 1937 года находился Клуб медицинских работников. Время его наибольшего расцвета пришлось на 70-е — начало 90-х годов прошлого столетия, когда им руководил Александр Семёнович Бертман — отец Дмитрия Бертмана.
В 2009 году по проекту архитектора А.В. Бокова начались работы по перестройке усадьбы Шаховских, в результате была разрушена часть исторических строений. В ночь на 19 июня 2011 года был снесён флигель усадьбы XIX века, несмотря на решение об отмене всех выданных ранее согласований о сносе исторической застройки в центре столицы.
Всё это уже осталось в прошлом…

7. Итак, входим в театр, и как обычно он "начинается с вешалки", т. е. с зрительского гардероба, куда нас вежливо направляют молодые люди, по-видимому студенты Дмитрия Бертмана, по блестящей чёрной лестнице.

8. Лестница и посетители многократно отражаются в ступенчатом зеркальном потолке и в зеркалах по обеим сторонам, а внизу под струящейся водой встречает нас огромная афиша очередной премьеры.

9. Реальный мир дробится на осколки, и мы попадаем в театральный мир, как будто в Зазеркалье..

10.

11.

12. В фойе гардероба висит портрет бывшей хозяйки усадьбы — княгини Евгении Фёдоровны Шаховской. Говорят, портрет очень понравился потомку Шаховских, посетившему усадьбу после реставрации.

13. По театральному выглядит и фойе гардероба.

14. Понравился атриум, образованный из проезда во двор благодаря застеклению арочного проема. Атриум носит имя Шаляпина, который когда-то выступал в стенах особняка.

15. Атриум тоже настраивает на театральную волну.

16. В полу атриума сделана стеклянная витрина, и в ней представлена археологическая инсталляция.

17. Под стеклом артефакты — некоторые энергетические вещи для театра, есть и камень из Греции с горы Геликон, где по преданию музы встречались с Аполлоном.

18. На табличке перечислены все предметы инсталляции.

19.

20.

21. Лестница ведёт в фойе второго этажа, здесь находится историческая часть здания с отреставрированными интерьерами, которые уцелели к моменту начала реконструкции в 2000-е годы.

22.

23. По левой стороне исторического фойе анфиладой вдоль главного фасада идут три небольших зала, носящие имена Покровского, Тихонова и Образцовой, а по правой стороне находится белоколонный зал княгини Шаховской.

24. В историческом фойе устраиваются временные выставки.

25. Маленький зал, где давала первые спектакли труппа Геликон-оперы, называется "Покровский" — в честь Бориса Александровича Покровского. Сейчас этот зал используется для небольших камерных спектаклей.

26.

27. В этом зале стоит клавесин, изготовленный по модели И. Рюккерса 1612 (1617) года московским мастером Дмитрием Беловым. Дмитрий окончил Московскую консерваторию по классу органа и классу композиции, параллельно с учебой работал реставратором в музеях и реставрационных фирмах России, а также органным мастером Малого и Белого залов в Московской консерватории. Его мастерская музыкальных инструментов "Клавир" на сегодняшний день является первой и единственной мастерской, специализирующейся на изготовлении клавикордов.

28.

29.

30. Следующий зал в анфиладе "Тихонов" назван в честь дирижера Кирилла Климентьевича Тихонова (1921-1998). В 1990 году он стал главным дирижером и музыкальным руководителем Геликон-Оперы. В этом зале на стене висит гобелен, где изображен Аполлон с музами на горе Геликон.

31. На противоположной стене камин с часами, здесь же костюм Отелло, принадлежавший великому тенору XX века Марио Дель Монако.

32. Третий зал анфилады носит имя Образцовой. Елена Васильевна Образцова работала и дружила с коллективом "Геликон — оперы" со времён основания театра. Мебель и предметы интерьера из московской квартиры Елены Васильевны подарила театру дочь певицы, здесь же личный рояль певицы. На стене висит картина "Елена Образцова в роли графини из Пиковой дамы", её написал петербургский художник Туман Жумабаев.

33. В этом же зале представлена историческая афиша театра Ла Скала (1964 год, дебют Образцовой).

34.

35. Одна из любимых оперных партий Елены Образцовой — Кармен.

http://govza.ru/2017/04/13/s-chego-nachinaetsya-gelikon-opera/

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

Поговорим о балах

Февраль 2012 года оказался щедрым на бальные действа, которые так любимы в Московском Дворянском Собрании. Непростая подготовка этих красивых, но весьма сложных и многолюдных событий выпала,  как всегда, на долю департамента культуры МДС.  С его директором, Надеждой Владимировной Дмитриевой, об особенностях двух зимних балов побеседовал корреспондент газеты «Дворянский мир Москвы».

Корр.: У вас был такой насыщенный февраль — два бала, детский и взрослый. Расскажите о них.

Н.Д.: Действительно, сложный для нас месяц, но и приятный. Всегда хорошо, когда делаешь нечто такое, что радует других — а особенно детей. Я вообще люблю детские балы, и за эти годы уже сложилась определенная их структура. Я вижу, как это нравится детям, и с каждым годом растет число желающих попасть на наш бал. В этом году мы даже не делали рассылки приглашений и сменили место проведения бала. Прекрасный зал Международного славянского культурного центра теперь стал для нас мал.

Хочу выразить глубокую благодарность о. Димитрию Смирнову, предоставившему нам зал приходского культурного центра церкви Благовещения в Петровском парке. Особая признательность Марии Дмитриевне Смирновой, заместителю директора Кадетского центра имени священномученика митрополита Серафима (Чичагова) — ее кадеты украсили бал и стали прекрасными кавалерами для наших нарядных барышень всех возрастов. А хореографический коллектив народного танца «Фантазия» под руководством Натальи Александровны Ильиной… Эти прекрасные дети в замечательных костюмах показали народные танцы — индийский, корейский, казахский, молдавский, венгерский, кельтский, греческий.  Маленькие гости бала сами отгадывали, танцы какой страны были исполнены. Вдохновительницей этой программы стала Татьяна Николаевна Оболенская. Очаровательная Анжелла Михайловна Королько, педагог-хореограф, учила наших детей историческим танцам — полонез, полька, вальс, «ручеек»… Получилось весело, трогательно и очень красиво.

Корр.: Обычно вы устраиваете на детских балах еще и конкурсы.

Н.Д.: Замечательный вокальный конкурс провела хорошо нам знакомая певица Анна Клепикова. Татьяна Голицына экзаменовала знания английского языка. Сама я, как могла, провела исторический конкурс — дети рассказывали о своих предках — участниках войны 1812 года. И в очередной раз убедилась, что наши дети — талантливые и очень развитые. Очередь к микрофону на сцене не уменьшалась — дети пели, читали стихи, играли на пианино.

А потом всех ждало угощение и сладкие «кремлевские подарки».

Я счастлива, что у нас есть такие прекрасные друзья, как Валерия Королева и Эльвира Павловна Судравская. Благодаря всем им наш детский бал удался, и счастливые лица детей стали лучшим тому свидетельством.

Корр.: А бал для взрослых?

Н.Д.: Их мы проводим уже двадцать лет. Накоплен огромный опыт. Но каждый новый бал несет что-то свое. Повторяться здесь нельзя, каждый раз нужно находить что-то новое, необычное, интересное.

Корр.: И что нового было на этот раз?

Н.Д.: Юбилей Отечественной войны 1812 года. Сам Бог велел посвятить очередной бал этой дате. Мы специально пригласили потомков героев 1812 года, состоящих  не  только в Московском дворянском собрании, но и в обществе «Багратион», в ассоциации «Суворовское наследие». Прямой потомок Кутузова Юлия Васильевна Хитрово преподнесла Кадетскому центру им. Серафима (Чичагова) именную Кутузовскую медаль, рядом с ней на сцене стояли и потомки самого митрополита-священномученика.

В течение бала я приглашала к микрофону потомков героев Двенадцатого года, и они рассказывали о своих славных предках.

Необычайно широкой была на этот раз и благотворительная программа. В помощь восстановлению полузатопленной церкви Рождества Христова в Крохино на Белом озере Катрин Дюрбер провела лотерею с прекрасными призами из Франции. Была организована и выставка «Флотская слава Отечества».

В концертной программе бала выступали молодые артисты. Московский музыкальный институт имени Шнитке, как оказалось, готовит прекрасных вокалистов и инструменталистов. Для нас стало приятной неожиданностью знакомство с певцами  -  Давидом Целаури, Ириной Кистиковой, Юлией Бычковой, Марией Некалиной. Руководитель этой оперной группы -  Светлана Ливанова. Аккомпаниаторы - Владислав Фадеев, Ренат Кармаков, Оксана Мамонова, Ольга Радзецкая, Тимур Колодежный, Нина Евграфова.

Поразил всех замечательный инструментальный ансамбль «Credo» - Катаржина Фльорчик, Александра Коновалова, Алексей Бухарин и Максим Макагонов.

Как всегда, блистала в своем музыкальном салоне Нонна Николаевна Кристи.

Особенно удался фуршет. Он был продуман и хорошо выстроен, в чем особенная заслуга руководителя фонда «Русский имперский бал» Андрея Юсупова.

Корр.: Помимо нового, должны поддерживаться и традиции…

Н.Д.: Конечно. Структура бала у нас не меняется. Мы стараемся, чтобы танцевали все, кто пришел, поэтому  наш бал состоит из нескольких отделений с танцами разных эпох. Ведь в каждом времени можно найти что-то особенно красивое. Традиции мертвы, если нет движения. Традиция — это живая связь времен.

Корр.: Здесь вы конкурируете с клубами исторического танца?

Н.Д.: Совершенно нет. У нас разные задачи. Они делают исторические реконструкции так, как такие реконструкции им видятся. Честь и хвала клубам за это. А мы делаем общественные балы для всех, кто любит исторические танцы, народные танцы, и даже стандарты «латино» (здесь особо отмечу вокалисток ансамбля «Royal voice» Валерию Королеву и Светлану Перминову). Важно, чтобы все это не смешивалось, чтобы сохранялись четкая структура и последовательность танцевального действа. Этому мы за двадцать лет научились. У нас прекрасный профессиональный педагог, доцент Московской государственной академии хореографии Татьяна Докукина.

Татьяна Николаевна всю жизнь занимается историческими бальными танцами, и успехом своих балов мы во многом обязаны именно ей. Я особенно хочу подчеркнуть это, так как сейчас среди педагогов исторического танца почти нет профессионалов. Пришло много дилетантов, которые считают, что если они видели много балов, то уже стали крупными специалистами.

Корр.:  А это не так?

Н.Д.: Можно всю жизнь лежать по больницам, а врачом не стать. Нужно много учиться,  и желательно у хороших педагогов. А Московская государственная академия хореографии — наиболее авторитетное учебное заведение такого рода в России. Здесь готовят самых профессиональных специалистов  - и в области историко-бытовых танцев в том числе.

Корр.: А какую эпоху Вы бы сами предпочли?

Н.Д.: Вторую половину XVIII века, это мое время, оно у меня в подсознании, менуэт — мой любимый танец. Но я прекрасно понимаю, что есть и другие люди, с другими интересами, и не стоит навязывать всем остальным свои пристрастия, считая их «единственно верными».

Корр.: Что главное на бале?

Н.Д.: Атмосфера. В идеале — любви, радости и веселья. Потому что все красивое — естественно. Тогда как самое плохое для бала — вульгарность, снобизм, игра в «аристократов»,   и в итоге — скука. Слава Богу, избегать ее мы научились.

Предыдущая новость Следующая новость На главнуюhttp://msk.nobility.ru/rus/rus_52.html

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

Татьяна Николаевна Оболенская р. 6 декабрь 1959

Запись:373556

Полное дерево
Поколенная роспись

События

6 декабрь 1959 рождение: Москва

титул: княжна, княгиня

1992 брак: Москва, ♂ Михаил Всеволодович Оболенский [Оболенские] р. 1963

19 август 1993 рождение ребёнка: ♂ Александр Михайлович Оболенский [Оболенские] р. 19 август 1993

27 май 1996 рождение ребёнка: ♀ Мария Михайловна Оболенская [Оболенские] р. 27 май 1996

8 февраль 2000 рождение ребёнка: ♂ Владимир Михайлович Оболенский [Оболенские] р. 8 февраль 2000

Заметки

Окончила Московский государственный университет, литературный редактор.

Ближайшие предки и потомки

Деды

♀ Мария Александровна Гудович (Львова)

рождение: по 1904
брак: ♂ Сергей Сергеевич Львов
титул: графиня
смерть: 1940

♂ Андрей Александрович Гудович

рождение: 1907
титул: граф
смерть: 1994

♂ Дмитрий Александрович Гудович

рождение: 1904
титул: граф
смерть: 1937, Москва, Бутырская тюрьма

♀ Варвара Александровна Гудович (Оболенская)

рождение: 1900, Санкт-Петербург, Российская империя, Титул: графиня
брак: ♂ Владимир Васильевич Оболенский , Москва, СССР
смерть: 1938, умерла (расстреляна) в тюрьме

♀ Прасковья Васильевна Оболенская (Шереметева)

рождение: 5 февраль 1883, Москва, Российская империя, Титул: княжна
брак: ♂ w Павел Сергеевич Шереметев , Москва, СССР
смерть: 2 июнь 1942, Умерла в заключении в застенках НКВД

♀ Варвара Васильевна Оболенская (Арсеньева, Салтыкова)

рождение: 10 апрель 1872, Москва, Российская империя, Титул: княжна
брак: ♂ Владимир Васильевич Арсеньев , Москва, Российская империя
...: 1934, Париж, Франция, Второй муж: граф Александр Салтыков (1872, Санкт-Петербург – 1940, Париж)
смерть: 1952, Брюссель, Бельгия

♂ Василий Васильевич Оболенский

рождение: 22 ноябрь 1873, Кокино, Каширский уезд, Московская губерния, Российская империя
войсковое звание: 1898, Москва, Российская империя, Вышел в отставку с чином поpучик запаса
...: 1899, Москва, Российская империя, Брак. Жена: Наталья Стир (NATALIE STEER)
место жительства: 12 февраль 1910, Москва, Российская империя, Действительный член Историко-Родословного Общества в Москве
...: ок. 1918?, Москва, Российская империя, Развод. Бывшая жена: Наталья Стир (NATALIE STEER) (умерла в Москве в 1950-х)
эмиграция: ок. 1919?, Югославия
...: 1920, Югославия, Брак. Жена: Марина Павловна Тилло (THILLOT) (1899, Санкт-Петербург – 1955, Сент-Женевьев-де-Буа)
...: 1921, Югославия, Родилась дочь: Мария Васильевна Оболенская. Муж с 1946, Clamart, Лопухин Михаил Николаевич (1918, Тюмень).
...: 1924, Югославия, Родился сын: Павел Васильевич Оболенский. Жена с 1945, Cognac, Jacqueline Bonnet (1923). Дочь Ariane (1950)
смерть: 22 ноябрь 1952, Сент-Женевьев-де-Буа, Парижский регион, Франция

♂ Сергей Васильевич Оболенский

рождение: 30 сентябрь 1874, Москва, Российская империя, Титул: князь
...: 29 апрель 1899, Москва, Российская империя, Брак. Жена: Наталья Петpовна Штеp
смерть: 1936, Выборг, Финляндия

♀ Елизавета Васильевна Оболенская (Шиловская, Слатвинская)

рождение: 30 декабрь 1875, Москва, Российская империя, Титул: княжна
...: 4 июнь 1897, Москва, Российская империя, Брак. Муж: Владимир Константинович Шиловский (умер в 1907)
рождение: 1908, Москва, Российская империя, Брак. Муж: Евгений Михайлович Слатвинский (Slatvinsky) (1872-1930, умер в заключении)
смерть: 1933, СССР, Умерла в заключении

♂ Алексей Васильевич Оболенский

рождение: 24 январь 1877, Москва, Российская империя, Титул: князь
...: 4 апрель 1904, Москва, Российская империя, Брак. Жена: Прозорова Ольга Алексеевна (10.07.1870, Вятка – 19.03.1959, Стокгольм), вдова Асташева
профессия: 1906, Москва, Российская империя, Надворный советник, чиновник особых поpучений пpи МВД
смерть: 21 ноябрь 1969, Стокгольм, Швеция

♂ Николай Васильевич Оболенский

рождение: 27 июль 1878, Кокино, Московская губерния, Российская империя, Титул: князь
смерть: 1918, Красково, Московская губерния, Российская империя, Пpапоpщик аpтиллеpии

♀ Евфимия Васильевна Оболенская

рождение: 8 февраль 1880, Москва, Российская империя, Титул: княжна
смерть: 1960, Царицыно, Московская область, СССР

♂ Андрей Васильевич Оболенский

рождение: 27 июнь 1881, Москва, Российская империя, Титул: князь
смерть: 30 декабрь 1882, Москва, Российская империя

♀ Ольга Васильевна Оболенская (Прутченко)

рождение: 10 декабрь 1884, Коренево, Московский уезд, Московская губерния, Российская империя, Титул: княжна
...: 1905, Москва, Российская империя, Брак. Муж: Прутченко Николай Михайлович (1869-1929, Царицыно), офицеp л.-гв. Гусаpского полка
смерть: 1961, Царицыно, Московская область, СССР

♂ Александр Васильевич Оболенский

рождение: 1 ноябрь 1887, Москва, Российская империя, Титул: князь
...: 1917, Москва, Российская империя, Брак. Жена: Lydia Koumbo
...: до 1933, Marvejols, Франция, Развод. Бывшая жена: Lydia Koumbo
...: 1934, Marvejols, Франция, Брак. Жена: Lucienne Marie Vanasson
смерть: 1971, Marvejols, Франция

♂ Владимир Васильевич Оболенский

рождение: 17 сентябрь 1890, Москва, Российская империя, Титул: князь
брак: ♀ Варвара Александровна Гудович (Оболенская) , Москва, СССР
место жительства: 1937, Царицыно, Московская область, СССР, Бухгалтер, арестован, репрессирован
смерть: до 1940, расстрелян в тюрьме

Деды

Родители

♀ Елизавета Владимировна Оболенская (Павлинова)

рождение: 1922, Царицыно, Московская область, СССР
...: 1949, Москва, СССР, Брак. Муж: Павлинов Пьер (Pierre) Павлович (1921, Москва - ?)

♂ Андрей Владимирович Оболенский

рождение: с 1923 по 1924, Царицыно, Московская область, СССР

♂ Николай Владимирович Оболенский

рождение: 20 июль 1927, Царицыно, Московская область, РСФСР, СССР
титул: князь
брак: ♀ Нина Ильинична Сарафанова (Оболенская)

♀ Нина Ильинична Сарафанова (Оболенская)

рождение: 1 январь 1926
брак: ♂ Николай Владимирович Оболенский

Родители

== 3 ==

♂ Владимир Николаевич Оболенский

рождение: 28 январь 1966
титул: князь

♂ Михаил Всеволодович Оболенский

рождение: 1963, Париж
титул: князь
брак: ♀ Татьяна Николаевна Оболенская , Москва

♀ Татьяна Николаевна Оболенская

рождение: 6 декабрь 1959, Москва
титул: княжна, княгиня
брак: ♂ Михаил Всеволодович Оболенский , Москва

== 3 ==

Дети

♂ Александр Михайлович Оболенский

рождение: 19 август 1993
титул: князь

♀ Мария Михайловна Оболенская

рождение: 27 май 1996
титул: княжна

♂ Владимир Михайлович Оболенский

рождение: 8 февраль 2000
титул: князь

Дети

Гудовичи

Оболенские

Сарафановы

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

Бобринский, Владимир Алексеевич (политик)

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

(перенаправлено с «Бобринский, Владимир Алексеевич (1867)»)

Перейти к навигации Перейти к поиску

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Бобринский.

Не следует путать с Бобринский, Владимир Алексеевич (министр).

граф Владимир Алексеевич Бобринский
Дата рождения	28 декабря 1867 (9 января 1868)
Дата смерти	13 ноября 1927 (59 лет)
Место смерти	Париж, Франция
Род деятельности	политик, министр
Образование	Михайловское артиллерийское училище
Партия	умеренно-правые
Отец	Алексей Павлович Бобринский
Дети	Георгий Владимирович Бобринский

Граф Влади́мир Алексеевич Бо́бринский (28 декабря 1867 (9 января 1868) — 13 ноября 1927) — русский политический деятель, монархист, член Думы трёх созывов, один из лидеров партии умеренно-правых, лидер неославянского движения. Отец американского филолога Г. В. Бобринского.

Биография

Граф Бобринский во время Первой мировой войны, 1914 год.

Сын министра путей сообщения Алексея Павловича Бобринского. Землевладелец Богородицкого уезда Тульской губернии (3000 десятин).

Высшее образование получал на первом курсе Московского университета, однако вынужден был оставить учёбу из-за участия в студенческих волнениях. Он поступил вольноопределяющимся в лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк. Затем он сдал экзамены в Михайловском артиллерийском училище, вышел в запас, и закончил образование в Париже и Эдинбурге.

Владел сахарным заводом. В 1895—1898 годах был председателем Богородицкой уездной земской управы, в 1904 году был избран уездным предводителем дворянства. Также трижды избирался в Думу: 2-го (фракция октябристов, затем умеренно-правых), 3-го (фракция умеренно-правых) и 4-го (фракция умеренно-правых и националистов) созывов, он состоял членом Главного совета Всероссийского национального союза[1].

В 1907 году создал[источник не указан 937 дней] «Галицко-русское благотворительное общество», в 1908 году участвовал в славянском конгрессе в Праге. Поддерживал русское движение в Прикарпатской Руси, субсидировал русскую прессу в Австро-Венгрии: «Славянский век» (Вена), «Червоная Русь», «Русское слово», «Галичанин» (Львов), «Русская правда», «Православная Буковина»[источник не указан 937 дней] (Черновцы).

После начала Первой мировой войны в июле 1914 года поступил корнетом в тот же лейб-гвардии Гусарский полк. Служил ординарцем у командующего VIII корпусом генерала Р. Д. Радко-Дмитриева. В августе 1914 года участвовал в боях, за что был награждён орденом и произведен в поручики. В июне 1915 года демобилизовался и вскоре вернулся к парламентской работе, стал одним из лидеров группы прогрессивных националистов в составе Прогрессивного блока (вошёл в состав Бюро). 5 ноября 1916 года избран товарищем (заместителем) председателя Думы.

Во время Гражданской войны примкнул к Белому движению. В 1918 году возглавил монархический союз «Наша родина» (Киев). После поражения белых эмигрировал во Францию. Его старший сын Григорий был одним из последних офицеров-преображенцев в рядах ВСЮР. Являлся сотрудником канцелярии великого князя Кирилла Владимировича. Умер в Париже 13 ноября 1927 года, где и похоронен на кладбище Монмартр в семейном склепе.

Литература

• Бахтурина А. Ю. Политика Российской империи в Восточной Галиции в годы Первой мировой войны.
• Бобринский Владимир Алексеевич
• Поп И. Бобринский, Владимир Алексеевич // Энциклопедия Подкарпатской Руси. Ужгород, 2005, С. 117.
• 3-й созыв Государственной Думы: портреты, биографии, автографы. — Санкт-Петербург: издание Н. Н. Ольшанскаго, 1910.
• Государственная дума Российской империи, 1906—1917: Энциклопедия. Москва : РОССПЭН, 2008. С. 58—59.

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

ИСТОРИЯ ОДНОЙ СЕМЬИ

      В разные эпохи и разные времена люди жили своей обычной жизнью. Разные потрясения этих эпох вносили в их жизнь те перемены, которые они явно не хотели.

      Этот небольшой рассказ посвящен истории одной семьи, по которым невзгоды двадцатого века прошлись в полной мере, семья, в которой было три человека. Они жили и трудились, в их делах не было подвигов или великой известности. Обычная семья. Глава семейства, его супруга и их сын. Фамилия их Степанцовы.

      Глава семьи, Степанцов Порфирий Михайлович, родился 14 августа 1899 г. в крестьянской семье в селе Лукач Полтавской губернии.

      В 1918 г., июня по ноябрь, он работал помощником машиниста на Московской железной дороге в г. Нижнем Новгороде, затем старшим техником-оценщиком в жилищно-земельном отделе Бауманского Совета рабочих депутатов в Москве.

      27 ноября 1919 г. мобилизован в Красную Армию, направлен в 5-й запасной стрелковый полк, расквартированный в Москве, в декабре откомандирован на Московские высшие инженерные курсы, затем направлен на аналогичные курсы в г. Киев.

      В октябре 1920 г. по окончании киевских курсов назначен командиром взвода 2-й роты 7-го запасного инженерного батальона в г. Кунгуре.

      В ноябре 1921 г. поступил на учебу в техническую школу при Русско-американском инструментальном заводе, по окончании учебу, получив соответствующее удостоверение, до мая 1924 г. был преподавателем.

      18 сентября 1922 г. в его жизни важное событие – Порфирий Михайлович женится на Людмиле Эрнестовне Фрицсон.

      Л.Э.Фрицсон была родом из Курляндской губернии, ее отец, Эрнест Карлович, сын крестьянина, лютеранского вероисповедания, служил телеграфным чиновником, затем в Московской телеграфной конторе. Мать, Елена Петровна, православного вероисповедания.

      Людмила родилась в августе 1898 г. в Москве. В 1907 г. поступила в частную гимназию Л.Д.Ежовой, которую и закончила в 1914 г. С августа 1914 г. по апрель 1915 г. окончила 8-й дополнительный класс гимназии, после чего получила право вести преподавательскую деятельность. Шла война, в октябре-ноябре 1915 г. она окончила курсы медсестер при Никольской общине сестер милосердия.

      В 1915 г. Людмила поступает на Московские высшие женские курсы, на историко-философский факультет, которые и оканчивает в 1918 г., тогда же поступила на работу в 5-ю экспедицию Московского почтамта и одновременно заканчивает телеграфную школу. Время заставляет, разруха, идет гражданская война.

      12 февраля 1919 г. она поступает на работу в Управление московских телеграфов и радиостанций, где проработала до марта 1925 г. Одновременно ей приходится использовать и приобретенные знания: в 1921 – 1924 гг. работать в Тверском врачебно-контрольном пункте, Арбатском бюро врачебной экспертизы, а в декабре 1920 г. быть учительницей в Детском доме им. Р. Люксембург (бывший приют Бахрушина). Не отпускает и общественная деятельность – с июля 1924 г. по март 1925 г. – председатель арбатского бюро Московского губернского комитета соцстраха, в марте 1925 г. еще и член поверочной комиссии соцстраха.

      18 сентября 1922 г. Людмила Эрнестовна выходит замуж за П.М.Степанцова.

      Теперь вернемся к Порфирию Михайловичу. Он теперь глава семейства. В 1923 г. он поступает на механический факультет МВТУ им. Баумана, учится и продолжает работать.

      С июня по октябрь 1923 г. работал на Озерковской суконной фабрике треста «Моссукно», а с мая по ноябрь 1924 г. работает на суконной фабрике «Освобожденный труд» им. П.Алексеева.

      12 февраля 1924 г. у них рождается сын, назвали его Виктором.

      В январе 1925 г. Степанцов зачислен преподавателем в школу ФЗУ при фабрике «Освобожденный труд», с августа 1926 г. назначен помощником технического руководителя. Проработал на фабрике до ноября 1929 г., в январе 1929 г. закончил институт, защитил дипломную работу по теме «Переоборудование суконной фабрики на 16 станках» и было присвоена квалификация «инженер-механик». В постановлении дипломной комиссии было сказано, что проект по заданию весьма сложен и ответственен, ибо связан с осуществлением в действительности переоборудования и увеличения размеров производства существующей фабрики и при условиях продолжающейся ее работы.

      С февраля 1929 г. зачислен инженером-прядильщиком в 1-й государственный Шерстяной трест, в феврале 1930 г. переведен в Шерстяное управление на должность заместителя руководителя группы тонкосуконного производства.

      В 1930 г. инженер и старший инженер прядильной тонкосуконной группы Всесоюзного объединения «Союзшерсть».

      В 1931 г. переведен на должность заведующего группой.

      В 1932 г. он впервые за долгий период побывал в официальном отпуске. Жизнь налаживалась.

      В октябре 1934 г. П.М.Степанцов назначен начальником Оперативно-технического сектора Главного управления шерстяной и валяльно-войлочной промышленности Народного комиссариата Легкой промышленности СССР. В отпуск они теперь направляются каждый год летом. Появились премии за досрочное выполнение годовых планов. Отмечая инициативу в связи с созданием и освоением новых сортов доброкачественных рисунков в грубых тканях премирован деньгами в 1934 г., а затем несколько раз были премии и в 1935г.

      Теперь вернемся к Людмиле Эрнестовне. Как складывается ее, уже семейная, жизнь.

      В 1930 г. она пошла на курсы иностранных языков им. Чичерина, которые закончила и получила свидетельство переводчика с техническим уклоном 2-й категории по немецкому языку.

      Проживала их семья в Москве, на улице Большая Почтовая, дом 18/20, корпус 1, квартира 43. Муж работал, Людмила Эрнестовна воспитывала сына. Виктор в 1931 г. пошел в первый класс средней школы № 351.

      Наступил 1937 год. 5 октября Порфирий Михайлович был арестован и осужден на 10 лет без права переписки.

      Так, она осталась одна с 13-летним сыном и соответствующей репутацией. Однако, ее не тронули, сын продолжал ходить в школу. С октября 1937 г. по июль 1938 г. Людмила Эрнестовна работала на Металло-штамповальном заводе стальных изделий сборщицей, затем ее жизнь была связана с ВНИИ стекла – она стала работать секретарем.

      Виктор закончил среднюю школу и хотел поступать в Институт истории, литературы и философии. Началась Великая Отечественная война. Людмила Эрнестовна стала работать заведующей складом. Для нее 1941 г. стал годом новых испытаний.

      Формировалось московское ополчение. 13 июля 1941 г. семнадцатилетний Виктор был зачислен в 7-ю дивизию народного ополчения (Краснопресненского района г. Москвы), прошел подготовку. Последнее место его службы – отдельная рота 1294 стрелкового полка 29-й стрелковой дивизии 32-й Армии Западного фронта. Из его письма, посланного матери, следовало, что они готовы к боям. Дивизия попала в окружение в районе Вязьмы, и в октябре 1941 г. рядовой Виктор Степанцов попал в плен. Для Людмилы Эрнестовны это уже было много – муж «враг народа» и сын пропавший без вести. Но она работала. В 1944 г. после работы в должности заведующей складами стала заместителем начальника отдела снабжении ВНИИ стекла, в 1945 г. – исполняющей обязанности научного сотрудника.

      От сына и мужа вестей не было. Но, вдруг она получает от сына письмо. Виктор пишет, что безмерно рад победе над Германией и скоро возвращается домой! Письмо датировано 19 мая 1945 г. Затем было еще письмо от 29 августа 1945 г. Получалось, что Виктор Степанцов был освобожден из плена, вновь направлен в Красную Армию и продолжал службу в 20-й Гвардейской стрелковой дивизии, которая тогда находилась на территории Румынии. Однако, сын домой не вернулся. Он был арестован. Арестовали и Людмилу Эрнестовну.

      Особым Совещанием МВД СССР от 06 мая 1946 г. она была осуждена на 5 лет ссылки. Наступил новый период ее жизни. Место ссылки было назначено в поселке Тея, Северо-Енисейского района Красноярского края.

      Сначала Людмила Эрнестовна работала в поселении-совхозе «Таежник» Управления «Славзолото» пять месяцев чернорабочей.

      С декабря 1947 г. по июль 1948 г. в Тайском врачебном участке дезинфектором, с сентября 1948 по март 1949 г. сторожем в Тейской строительной конторе. В марте ноябре 1949 г. еще одно место работы – Тейская электростанция – дежурная электромонтер у щита. После, в течение месяца, работала в горном цехе рудника дверовой.

      С января 1950 г. она наконец стала работать по одной из своих специальностей – медсестрой в системе Северо-Енисейского райздравотдела. В 1951 г. срок ссылки закончился. Но, видимо, в Москву возвращаться было нельзя. Продолжала работать медсестрой, в июне 1952 г. закончила школу медсестер в г. Канске и начала работать в медсестрой в Тейской психоневрологической больнице.

      В сентябре 1954 г. Людмила Эрнестовна уехала в г. Владимир и проживала на улице Сакко и Ванцетти, в доме № 15.

      В 1956 г. она, наконец, смогла приехать в Москву. Поселилась на Ладожской улице, дом 13/17, в квартире 8. Теперь она была пенсионеркой. Общалась со своими старыми гимназическими подругами Еленой и Катей, которые сами были уже пенсионерки. Теперь она занялась поисками сведений о судьбе своего мужа и сына, стала направлять письма в разные инстанции. На одно из первых ее писем был ответ от 17 сентября 1954 г. ЗАГСа г. Москвы, что сведениями о смерти Виктора Степанцова не располагают. 3 августа 1956 г. Людмила Эрнестовна получила свидетельство о смерти своего мужа, Степанцова П.М., где указывалось, что он умер в лагере 15 июля 1942 г. от воспаления почек. Решением Военной коллегии Верховного Суда СССР от 20 октября 1956 г. Степанцов Порфирий Михайлович был посмертно реабилитирован.

      Степанцова переехала в новую, маленькую однокомнатную квартиру общежитийного типа, без кухни, на Бойцовой улице. Теперь продолжились поиски сына. Ей стали помогать. Какие-то детали его дальнейшей биографии стали вырисовываться. Примерно они выглядели так. Находясь в плену, в сентябре 1943 г. он был арестован гестапо и попал в концлагерь. В мае 1945 г. был освобожден, прошел фильтрационный лагерь и был направлен для прохождения военной службы. Война уже закончилась. И вдруг, его арестовывают, 20 октября 1945 г. судом военного трибунала 20-й Гвардейской стрелковой дивизии приговаривают к смертной казни (за поведение в плену) по статье 58-1, пункт «Б». Военный трибунал Южной группы войск приговор отменяет и решением от 22 октября 1945 г. назначает 20 лет лагерей. И с тех пор о Викторе Степанцове ничего не известно.

      Но знакомая Людмилы Эрнестовны продолжает поиски. И однажды, из Военной коллегии Верховного суда СССР пришло письмо от 30 августа 1989 года № 1н-0320/89, где было сказано следующее. «Сообщаю, что в связи с Вашей жалобой в Военной коллегии Верховного Суда СССР изучено уголовное дело в отношении Степанцова Виктора Порфирьевича.

      Степанцов В.П. обоснованно осужден за измену Родине. Действительно в 1941 г. он ушел на фронт добровольцем, но затем сдался в плен к немцам, принял присягу и служил в немецкой армии. После направления Степанцова в лагеря для военнопленных, он сотрудничал с гестапо и жестоко относился к находившимся там военнопленным. Эти факты, помимо свидетелей-очевидцев, подтвердил на следствии и в суде и сам Степенцов.

      За содеянное Степанцов В.П. был лишен свободы на 20 лет, где находится он в настоящее время, данных в деле нет.

      Дело в отношении Фрицсон-Степанцовой Л.Э. направлено для рассмотрения в Прокуратуру СССР, поскольку к уголовной ответственности она не привлекалась. Дело в отношении Степанцова Порфирия Михайловича прекращено Военной коллегией Верховного Суда СССР 20 октября 1956 года за отсутствием в его действиях состава преступления. Врио Заместитель председателя военной коллегии Верховного Суда Союза ССР И.Сурков».

      Вот такое письмо. Но Людмила Эрнестовна Степанцова его уже не увидела. В апреле 1988 г. она скончалась от открытой формы туберкулеза, немного не дожив до девяноста лет.

http://sary-shagan.narod.ru/esse/esse004.html

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

История деревни  Калчуга Одинцовского района

 Вблизи Усова, на высоком берегу Медвенки, неподалеку от ее впадения в Москву-реку, находится деревня Калчуга (в разные времена – Пустошь, Петрушкино, Колчуга), возникшая на месте выселок из Усова. По одной версии, название деревни Калчуга произошло от искаженного «кольчуга» – в далекие времена в этом селе жили мастера-кольчужники, по другой – деревню назвали по имени протекавшей тут некогда речки Кольчуги и название ее происходит от колчи — кочка, кочковатое болото, бугристая поверхность. Деревня известна с начала XIX века как выселки села Узкое, принадлежала сёстрам Вельяминовым. В то время там проживало 32 души мужского и 36 женского пола. 

Семейный портрет Воронцовых-Вельяминовых

 Участок, где позже возникла усадьба Зубалово, находящаяся в деревне Калчуга, в исторических документах известен с 1806 года, когда владелец деревни Усово гвардии капитан Дмитрий Михайлович Лассенгефнер продал его графу Николаю Ивановичу Салтыкову. В 1852 году здесь было две усадьбы: первая ― калежского ассесора Абрама Петровича Хвощинского (22 человека крепостных), и вторая ― Анны Дмитриевны Зандгален, построившей в усадьбе химический завод, выпускавший глауберову соль и селитру.

 В 1857 году она продала 8 десятин здешней земли крестьянам Щавелеву из Барвихи и Кондратьеву из Луцкого (их потомки живут и сейчас в Барвихе и Жуковке). В давние времена в Калчуге Кондратьев и Щавелев пытались развить начатое семейством Зандгален производство удобрений, но из этого ничего не вышло. 

 В 1892 году они были вынуждены продать свою землю, прилегающую к деревне Калчуга, бакинскому нефтепромышленнику-миллионеру Льву (Левану) Константиновичу Зубалову (Зубалашвили), который здесь, на высоком холме, по обе стороны живописного урочища Медвенки, в конце 1890-х – начале 1900-х годов построил четыре дома – для себя, отца, брата и дяди. Проектировали их в псевдоготическом стиле архитекторы Н.Н. Чернецов и П.С. Бойцов. В этом же стиле выдержаны и хозяйственные постройки. Усадьбы в Калчуге были обнесены каменной оградой. Зубаловы хорошо знали Барвихинский край – здесь жили их родственники Майендорфы и Трапезниковы. Вместе с Майендорфами они владели лесопилкой в Усове. Зубаловы стали прихожанами усовской Спасской церкви и щедро ей помогали.

 Когда-то десятикилометровое Красногорское шоссе называлось Зубаловским, и местные старожилы охотно рассказывали, что его еще до революции проложили меценаты Зубаловы, состоявшие в родстве с баронами Мейендорфами из Барвихи. Князь Кирилл Голицын в своих записках, изданных в 1997 году, пишет о Зубалово: "Увидел я загородное владение миллионера-нефтяника издали в 1923 году. Случилось это так. Примерно через месяц после смерти моей матери, в июне 1923 года, нас с отцом потянуло к родным в Москву, так как в Петрограде никого из близких уже не осталось. В Москве никого не застали — Голицыны были на даче, которую сняли в селе Знаменском, расположенном на правом берегу Москва-реки напротив родового голицынского Петровского. Станция Усово помещалась тогда в старом товарном вагоне без колес, одиноко стоявшем возле путей. 

Усадьба Зубалово

 Там перед отправлением поезда продавались билеты. А приехавшему в Знаменское предстояла от Усова прогулка пешком — около трех километров. Однако здесь, между станцией Усово и Знаменским, с дореволюционных времен стояла усадьба Зубалова, которую он укрепил не хуже, а может быть, и лучше своего московского дома. И эти укрепления сыграли свою роль в истории владения. Именно благодаря мощной стене, железным воротам и «персональной» железной дороге «Зубалово» в советское время стало одной из первых «высоких резиденций». 

 После Октябрьской революции усадьба стояла без пригляда, пока на лето 1924 года сюда не приехал с женой Ф. Э. Джержинский. Дзержинскому место понравилось, и по его инициативе здесь создали образцовый совхоз Горки-2 для снабжения госаппарата сельскохозяйственными продуктами. Постепенно сюда переместились на летний отдых, а после и на постоянное жительство И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, Н. И. Бухарин, А. И. Микоян и другие. И. Сталин перебрался отсюда в 1932 году на кунцевскую дачу после самоубийства жены Надежды Аллилуевой. 

В книге «Двадцать писем к другу» Светлана Аллилуева вспоминает: «Солнечный дом, в котором прошло мое детство, принадлежал раньше младшему Зубалову,нефтепромышленнику из Батума. Анастас Микоян с семьей и детьми, Ворошилов и несколько семей старых большевиков разместились в Зубалове-2, а отец с мамой ― в Зубалове-4, неподалеку, где дом был меньше. Осенью 1941 года было взорвано наше дорогое Зубалово, так как ждали, что вот-вот подойдут немцы. Мы поселились во флигеле». Это о Зубалове-4. А Зубалово-2, где жил Микоян летом 1963 года, ещё сохранялось.

 Племянник жены Сталина В. Ф. Аллилуев вспоминает: «В предвоенные годы Светлана жила в Зубалове со своей няней Александрой Андреевной Бычковой, там же жили дед (С. Я. Аллилуев), бабушка (О. Е. Аллилуева)… Одна из комнат на первом этаже дома была особенно светлой, так как её стена, выходящая в сад, была стеклянной… В комнате было множество занятных вещей — поделки замысловатые, инструмент и главное — верстак, установленный вдоль стеклянной стены. Дед любил эту комнату и проводил в ней все время, он вечно что-то мастерил, строгал. Писал он здесь и свои воспоминания „Пройденный путь“…».

 В другой зубаловской усадьбе, так называемой Зубалово-4, на левобережье Медвенки с 1919 по 1932 год, до самоубийства жены, жил И.В. Сталин с семьей. Главный въезд в усадьбу был со стороны Знаменской дороги (современного Красногорского шоссе), которая соединяла Одинцово с селом Знаменским. Дорога шла через глухой девственный лес, тот, что остался и сейчас. На пути встречалась только одна деревня – Лайково, она была в полутора километрах от усадьбы. Дорога и местность вокруг очень живописны. Спуск к Зубалову больше напоминает горный серпантин. Особенно красив этот спуск ранней весной, когда тает снег и по обочинам возникает множество маленьких водопадов. Красива дорога и в начале мая, когда по берегам Медвенки цветет черемуха. Красоту этому месту придает и популярный родник. Невозможно понять, что за таинственная жизнь идет сейчас за зловещей, поросшей седым мхом стеной. За ней видны только вековые ели. Даже птиц не слышно в этом малопривлекательном месте, где таились от глаз людских победившие вожди революции. Зубаловы когда-то укрывались в этой усадьбе от экспроприаторов, а сами экспроприаторы по достоинству оценили крепость, возведенную под Москвой их классовым врагом.

https://www.rublevka24.ru/%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE...D0%BB%D1%87%D1%83%D0%B3%D0%B0/

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

itexts.netвсе тексты книг

0

Парень с Сивцева Вражка

• Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:03

Текст книги "Парень с Сивцева Вражка"

Автор книги: Алексей Симонов

Жанр:

Биографии и мемуары

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Назад к карточке книги

И еще – отцовские руки, которые держат карты. Тут уже карты – вещь случайная, просто вспомнилось в связи с канастой. А руки отца в те годы: тыльная сторона кистей в язвах, в красно-коричневой коросте заживающих и в очагах новых, похожих то ли на прыщи, то ли на нарывы. Все эти годы у отца была какая-то нервная экзема, и не увидеть, не заметить ее, даже для пацана, приезжающего или привозимого нечасто, было невозможно. После 1956 года я ничего подобного не помню. Отцовские руки – часть его жеста, их можно увидеть на многих фотографиях, экспрессивные и яростно выразительные. И руки его чисты. Не берусь этого утверждать, но надеюсь, что догадка моя верна. Мне кажется, что эта экзема – прямая реакция нервной системы на постоянный, причем усиливающийся раздрай между внутренними убеждениями и внешними обстоятельствами.

Кстати, во время войны никакой экземы у отца не было. Возникла она где-то в году сорок седьмом и промучила его, как я уже говорил, до 54-го, 55-го. Мне почему-то кажется, что и эта игра в канасту, и постоянное сидение в разнообразных президиумах имеют к экземе прямое отношение, может быть, тут нет причинно-следственных связей, но необходимость «убивать время» была оборотной стороной сверхвысокого имиджа, которому надо было соответствовать, и как-то они связаны. О том, что это десятилетие – самое тяжелое и противоречивое в жизни отца, я уже писал, цитировать самого себя как-то не хочется.

И последнее про Переделкино. Слева от дома, если смотреть на него от калитки, стояла аккуратная будка, которая большей частью бывала закрыта. По младости мы туда заглядывали, но ничего интересного там внутри не было: метлы, лопаты, пустые бутылки, словом, хоздворная постройка, сделанная с некоторой щеголеватостью, так чтобы назначение не бросалось в глаза.

Не могу объяснить, знаю я это или у меня это чувство возникло позднее, но я – последний раз в Переделкине. После этих дней себя я там не помню. Толя в Нижнем Тагиле. Дача пуста, в ней живут только трое: отцовская домработница Марья Акимовна, двоюродный брат Вали – Костя Либкнехт и я. Как минимум эта история продолжалась три, а то и четыре дня.

Сначала про Марью Акимовну, еще именуемую Машей Черной в отличие от другой домработницы, Маши Белой. В доме отца она появилась в войну, когда отцу впервые дали квартиру на Ленинградском проспекте, в так называемом ажурном доме. Была Акимовна похожа на куклу-неваляшку, маленькая, плотная, без острых углов. Отцу была предана безмерно, хотя и осуждала за разные, с ее точки зрения, неправильные поступки. Но эти свои претензии держала при себе, а с другими людьми, в том числе с его женами, стояла за него насмерть, почему и с Валентиной Васильевной не всегда находила общий язык, да и с Ларисой Алексеевной тоже.

«Хозяин у меня хороший. Не пристает никогда». Это ее откровение было, мягко говоря, неактуально, учитывая ее редкую некрасивость. Жила она в доме отца много лет, переезжала с ним во все его «дома» и похоронена на кладбище в Красной Пахре, где была последняя отцовская дача.

Гостей любила, особенно мужиков, и, по словам отца, имела одно бесценное и таинственное свойство: какая бы в доме ни была накануне пьянка, как ни обыскивали с целью «добавить и закусить» вверенную Марье Акимовне квартиру, наутро перед отцом на завтрак стояла тарелка борща и хорошая стопка водки. Где и как она хранила этот запас, семейная история умалчивает. А еще говорят, что все тайное когда-то становится явным.

У Серовой были две тетки – по возрасту ненамного ее старше, которых Роднуша воспитывала как Валиных сестер. Костя был сыном средней из сестер Половиковых и фамилию Либкнехт носил по отцу. Какая-то связь со знаменитым немецким социалистом была, но я уже сейчас не помню какая. Костя был крупный, массивный, старше меня лет на семь-восемь. В семидесятые годы работал на ТВ, где мы с ним изредка сталкивались, и хотя отношения были, скорее, с оттенком симпатии, никогда не возникало серьезной потребности увидеться, поговорить – слишком, видимо, глубокий рубеж прорезал между мной и семьей Валентины Васильевны отец своим уходом, разводом, разделом имущества и так далее.

Марья Акимовна на празднике своего 50-летия. В кружевном воротнике между Н. П. Гордон и С. Г. Карагановой

Но это в перспективе, а пока мы – на даче, и нам скучно. От скуки слоняюсь по двору и вижу, что будка не заперта и, после долгого перерыва заглянув в нее, обнаруживаю, вот не знаю, как сказать, – склад или свалку пустых бутылок из-под спиртного. Их не просто много, их тьма, причем если бутылки из-под водки просто поверхностно грязные, то бутылки из-под вина выглядят варварски, словно тем, кто это вино пил, было недосуг найти в доме штопор: пробка для быстроты продавлена внутрь и болтается там чужеродным поплавком.

Такое ощущение, что кто-то из хозяев, а было их всего двое, пил от другого тайком, наспех, старясь добраться до содержимого как можно скорее. Какая-то большая беда, или – мягче – неблагополучие в доме, стояло за этим кладбищем бутылок.

Но это все куда более поздние соображения, а тогда сдача бутылок была занятием доходным и весьма актуальным. Посему, взяв таз с водой и прочную бечевку, я, пользуясь неизреченным сочувствием окружающих, принялся извлекать пробки из бутылок, мыть бутылки и ставить их на солнышко сушиться. К концу дня, нагрузив найденные Акимовной две здоровые сумки, я прицеплял их на руль велосипеда и вел этот велосипед на станцию, в Переделкино, где имелся пункт приема стеклопосуды. Ехать не мог – коленям мешали слишком большие сумки.

За три имевшихся в моем распоряжении дня, я мало истощил имевшийся в будке запас, но каждый день привозил домой полную четвертинку, которую мы втроем и распивали. Остальными деньгами я честно делился с Костей, а Акимовна свою долю не брала, ограничиваясь участием в распитии четвертинки – не смела она посягнуть на хозяйское добро. Подозреваю, что это и был мой первый честно заработанный рубль.

Не знаю почему, но и эту историю я никому не рассказывал, может быть, подспудно ощущая ее неявный смысл, ставший очевидным мне много позже.

Алинька

Княжна А. Л. Оболенская – воспитанница Смольного института благородных девиц

Первое живое воспоминание о бабке Але – шестилетнее. А может, мне уже семь, хотя вряд ли – я, по-моему, еще не хожу в школу. Почему-то мы остались с ней вдвоем на Сивцевом Вражке. И почему-то вместо сахара она в варящийся в кастрюльке кофе насыпает полную пригоршню соли – кофе мгновенно выкипает, обжигая Алиньке руку и тут… Тут я должен признаться, что любые мои воспоминания о живой Алиньке связаны с внутренней неловкостью, не сегодняшней, а тогдашней. Так вот, бабка без малейших колебаний тащит меня в туалет и, спустив с меня штанишки, требует, чтобы я пописал на обожженное место, потому что, как по ходу дела объясняет мне Алинька, лучшее лекарство от ожога – это детская моча. Эта новость и еще более неожиданное ее поведение вводят меня в ступор, и ждать моей струйки приходится нестерпимо долго.

Второе из первых воспоминаний – Дубулты, Рижское взморье, 1948 год – первое мое лечебное лето. Алиньке 58 – она стройна, с незапамятных для меня времен седовласа и похожа на прибалтийскую даму, что часто служит причиной мелких недоразумений. Для их разрешения бабка выучила по-латышски «не понимаю», что, если память мне не изменяет, звучит как «несо прут». Для удобства запоминания моя лингвистически одаренная бабка переделала это латышское «не понимаю» в русское «не сопрут».

И вот мы выходим с территории литфондовского Дома творчества в сторону, противоположную взморью, и оказываемся в прекрасном сосновом лесу. Тут к нам подходит красивый латышский старик и без тени сомнений обращается к бабке на прекрасном латышском языке.

«Не украдут», – с достоинством отвечает бабка. По лицу старика пробегает тень недоумения.

«Не стырят», – с тем же апломбом объясняет ему бабка Аля.

Старик делает попытку отступить.

«Ну, как это по-вашему, – не слямзят…»

Старик готов удариться в бега.

«…Не сбондят…» – удивительное для выпускницы Смольного института благородных девиц богатство русского языка.

«…Не свистнут… – и уже вслед скоро семенящему от нее латышу: …Ох, ну, не сопрут, не сопрут!»

Примерно тогда же бабкины записи фиксируют первые проявления моей наследственной гениальности. Среди ее бумаг мною найдено первое мое стихотворение:

 
Алинька, милая и дорогая,
Вышла она из цветущего рая.
Ангела хочет создать из меня,
Но нам обоим дорога трудна.
 

С припиской: «Первый поэтический опыт. Алексей серьезен и, видимо, талантлив». Что из приведенных строк абсолютно не следует и, на мой сегодняшний взгляд, даже не предполагается.

Еще один эпизод, но на этот раз не из памяти, а из семейных легенд, хотя по времени он восходит примерно к тем же 1946–1947 годам. В Ленинград поехала группа высокопоставленных деятелей культуры, чтобы оценить ущерб, нанесенный городу блокадой и обстрелами. Был включен в эту группу и отец. И поскольку общение со своей мамой всегда стояло для него отдельной строкой во временном его, очень, особенно в те годы, плотном расписании, и всегда было «проблемой», он решил воспользоваться этой командировкой и взял мать с собой.

И вот идет эта высокопоставленная команда по коридорам Смольного и с важным видом поворачивает головы в соответствии с призывом сопровождающих лиц то вправо, то влево и, соответственно, то охает, то вздыхает. Алинька держится от группы на вежливой дистанции, но внезапно церемонную процедуру нарушает ее громкий голос: «Кирюша! Ну посмотри же сюда, здесь был мой дортуар!»

Надо добавить, что раз написав отцу:

 
Константина не желала,
Константина не рожала,
Константина не люблю
И в семье не потерплю…
 

…Она всю оставшуюся с 1939 года жизнь продолжала звать его Кириллом. А «дортуар» – это по-нашему спальня. Только и всего.

Вот теперь попробую сформулировать, что же вызывает в памяти чувство внутренней неловкости. Бабка Аля в любых жизненных обстоятельствах вела себя совершенно естественно, но… без учета и самих обстоятельств, и задействованных в этих обстоятельствах ролевых актеров. Актеров «кушать подано» она могла просто не замечать. Это могло быть почти незаметно, как во всех вышерассказанных эпизодах, но могло прозвучать и как вопиющая бестактность, совершенно ею не замечаемая. Как оперный певец с хорошо поставленным голосом вдруг пользуется этой «поставленностью» в быту, вызывая у окружающих ощущение фальши, к которой очень трудно привыкнуть до степени незамечаемости.

А. Л. Иванишева с сыном, еще Кириллом Симоновым, середина 30-х.

Я приведу здесь отрывок из бабкиного письма отцу, которое, как мне кажется, может этот феномен объяснить.

Октябрь 1943 года. Бабка Аля и деда Саша находятся в эвакуации, в Молотове. Поскольку мне еще не раз придется цитировать эпистолярии бабки Али, предуведомляю: все сокращения, в том числе и труднорасшифруемые – специфика бабкиного письма. В тетрадный лист или открытку Александра Леонидовна пыталась втиснуть столько слов, что писала сначала вдоль, потом на относительно свободных местах – поперек (низ страницы, место сгиба), а потом на белых образовавшихся пятачках – как придется, нумеруя эти «добавки», чтобы читающий уловил логику изложения. И все это почерком ученицы, имевшей за чистописание твердую пятерку – такое вот экзотическое сочетание, а может быть, привычка экономить бумагу. Впрочем, как вы увидите из письма, оснований для экзотических сочетаний в бабкиной жизни, характере и мировоззрении было вообще пруд пруди. А сокращения я буду, когда почту непонятными, расшифровывать в скобках.

«Теперь о возвращении в М. [Москву] – я полагаюсь на судьбу и только внушаю себе, что наступит день, когда неизвестность этих дней будет в прошлом. Одно скажу, что в моем пребывании у тебя была еще 1 (одна) сторона. Ты о комфорте, кот. себе честно заработал и в кот. сейчас живешь, знал из книг и по рассказам, в жизни реальной – детства и юности – твоим комфортом были мои заботы и любовь. Я родилась, выросла и 25 лет своей жизни прожила в нем, в условиях, когда даже сама не разувалась. Потом жизнь круто сломалась, и ты знаешь и помнишь, что мать оказалась на высоте <…> без неискренности и ложного пафоса.

Но сейчас я устала жить, в каждом шаге надеясь на себя: убрать, выстирать, вынести, вылить, сходить в магазин, б-ная (оч. больная), здоровая – рассчитывать не на кого. И, скажу откровенно, мне хочется и я честно по-моему имею на это право, пожить так, как живет мой сын, кот. я вырастила, – в хорошо обставленной комнате, с возможностью взять ванну, пользоваться услугами. И мне больно подумать, что может по моему приезду в М. (Москву) быть иначе. Это уж я не смогу пережить, понимаешь, того факта, что ты мог после всего пережитого это допустить.

А как мы с папой прочли Вал. ( Валентинино или Валюшино, в зависимости от контекста.– А. С.) письмо о том, что ее кв. [квартира] меняется не для тетки и нас, как ты мне говорил, и, следовательно, мечта об иной жизни, чем на Петровке, – блеф, папа и говорит: „Ну, конечно, разговоры одни, как и с шубой, обещает и не исполнит“.

Но я не сдаюсь и говорю: „Нет, он понимает, нет, этого не может быть“. Ведь правда, Кирюня, не может?! <…>

Ведь знаешь, вдруг прикоснуться к тому, на чем рос, и опять свалиться в яму, очень тяжело».

То есть начиная с 25 лет Алинька жила не своей жизнью, смиряя себя, загоняя эту жизнь в подполье памяти и сознания, но она все-таки прорывалась и тогда, по обстоятельствам, бабка давала петуха, громкого и не очень, резкого или помягче, но непременно.

В этой части моей семейной истории, слава богу, есть письма и документы, позволяющие представить себе этот жестокий рубеж бабкиной жизни, разделивший ее на жизнь, которой надо было соответствовать, и жизнь, о которой следовало забыть.

Александра Леонидовна Оболенская – младшая дочь князя Леонида Николаевича Оболенского – одного их тех титулованных дворян, кто сделал карьеру на гражданской службе; действительный статский советник, прошедший все чиновничьи ступени, начиная с низших, что отложило отпечаток на его личность – методическую до пунктуальности, трепетно оберегавшую свое княжеское достоинство и характер, подверженный приступам ярости ( о чем ниже.– А. С.).

Мой прадед – князь Л. Н. Оболенский – действительный статский советник

В 1874 году, когда Леониду Николаевичу был 31 год, он женился. Женился на Дарье Ивановне Шмидт – отец которой был действительным статским советником, а мать – урожденная княжна Шаховская, откуда и примесь восточной крови в нашем семействе.

В январе 1875-го у них родилась дочь Людмила.

В марте 1876 года – дочь Дарья.

В июне 1877 года – дочь Софья.

В июле 1878 года – сын Николай, и наконец в апреле 1890 года родилась дочь Александра.

Вы чувствуете эту железную русско-дворянскую поступь: рожать до самого сына. Три года подряд дочки – наконец долгожданный Николай, названный в честь деда, и пауза, а может, и вовсе удовлетворенность результатом. И только через 12 лет, в уже установившиеся, обкатавшиеся семейные отношения, ритуалы и традиции – маленькая Аля, которая младшего моложе на 12 лет, обречена быть шалуньей и любимицей, анфан терибль семейства, где бесконечно любят маму, а отца побаиваются, и присутствие его оказывает дисциплинирующий эффект… на всех, кроме маленькой Алиньки, которой про это пока ничего не известно.

Да и жизнь налажена: отцовы гражданские должности и обязанности по службе уже не напрягают княжескую гордость, а, скорее, льстят ей. Уже и благополучие семейства, пусть относительно скромное, но куда более комфортное, чем 12 лет назад, позволяет младшую отдать в Смольный институт, где все устроено по-английски строго, говорят день по-французски и день по-немецки, а на выпускном балу танцуют с непременно присутствующим на каждом выпуске государем императором.

Но я обещал про яростные вспышки Леонида Николаевича. Жертва одной из таких вспышек постоянно присутствовала перед глазами в качестве живого укора и предупреждения: дочка Дарья, в семье именуемая Долли, получила непоправимое телесное увечье в результате такого приступа ярости. По одной версии, отец швырнул в нее тяжелым, в коже, фолиантом и попал по лицу. По другой – этот удар сбил ее с ног, и она осталась хромой на всю жизнь. Это определило всю ее дальнейшую стезю – ни надежд, ни помыслов о браке, сестра милосердия в Первую мировую, тайное монашество после 1917 года, высылка из Ленинграда в Оренбург в 1934-м и смерть в 1940-м в одиночестве, без близких, без защиты и поддержки и в результате – без могилы. Отец мой ее знал, но не любил, она была странна ему до отчуждения.

Дарья Ивановна Оболенская (Шмидт) – моя прабабушка

Вот… А природу этих вспышек, мне кажется, я понимаю. Ведь, как я уже сказал, начинал прадед гражданскую службу с низших ее ступеней; несоответствие должностей и амбиций, происхождения и положения должно было накапливаться, а разрядиться «в присутствии» не могло – возможность вырваться, то есть постепенно идти по служебной лестнице вверх и вверх, зависела от того, насколько ровно и сдержанно проходишь ты отведенную судьбой должностную дистанцию: тот случай, когда судьба и служба – пусть на время – одно и то же. И не выплеснутое на службе копилось, нагреваясь иногда до белого каления, и выплескивалось яростно и некрасиво, по ничтожному поводу дома.

Вы только подумайте, услышать: «А столоначальником у нас князь Оболенский», или обращенное к тебе равным по рангу чиновником: «Ну, князюшка, тут вы дали маху!» Или того хуже – издевательское: «Высокое происхождение не снимает с вас обязанности составлять бумагу грамотно». На единственной сохранившейся фотографии он бородат, суров и благообразен. Но кто ж не благообразен на этих жесткого картона карточках до самых 20-х годов. Там даже немногочисленные шутки, так и те – благообразны: слишком долго нужно было фотографию экспонировать, чтобы непосредственным было изображение.

Леонид Николаевич умер в 1910-м. Самая старшая из сестер, Людмила Леонидовна, была к тому времени замужем за военным инженером Тидеманом, старшего ее сына по традиции назвали Леонидом, он в войну погиб в ополчении, двое других ее детей – Маруся и Андрей – поехали в 1934-м следом за матерью в ссылку. В 1911 году женился брат Николай, а поскольку семейные связи были еще нерушимо крепки, то его родившийся в 1913-м сын назван был Николаем Николаевичем, так как наследственная традиция была уже в семье соблюдена. Две другие старшие сестры Алиньки никогда не вышли замуж: Долли – по вышеупомянутой причине физической и психологической травмы, а Софья, видимо, по причине редкой некрасивости, которая, впрочем, никак не сказалась на ее на редкость контактном, веселом и щедром на добро характере.

Бабка Аля – выпускница Смольного института

Центром семьи продолжала быть мать – Дарья Ивановна – глубоко и преданно любимая всеми членами семьи, что можно увидеть по любому из сохранившихся писем. Сохранилось их не так много, главным образом – письма 1920–1923 годов, которые сбережены были братом в Париже, а не другими членами семьи в российских пределах и российских переделках, и отношение к матери в них одинаково трепетное во всех. Где-то в конце 13-го или начале 14-го года замуж выходит и Алинька. Начинается история ее недолгого, полного драм и тайн первого замужества, и входит в наше повествование полковник, давший нам с отцом фамилию Симонов.

Есть и послужной список Симонова Михаила Агафангеловича. Когда услышишь это отчество, сразу исчезают бесконечные домыслы о кавказском, армянско-грузинском происхождении отца. К сожалению, разработать генеалогию этого семейства мне не удалось, впрочем, я и не особенно старался, но имя Агафангел уж никак не взывает к горным вершинам Кавказа, хотя и произносится с ударением на ангела.

Послужной список

Страница из сохранившегося Послужного списка деда – Михаила Агафангеловича Симонова

Данный послужной список составлен 16 июля 1915 г., Михаил Агафангелович еще полковник. Из более позднего документа – списка Генштаба от октября 1917 года, следует, и это последние официальные следы М. А., что в чине генерал-майора он в октябре 17-го является начальником этапно-хозяйственного отдела штаба 5-й армии.

Родился 29 марта 1871 года.

Из дворян Калужской губернии.

Православного вероисповедания.

Учился в Орловском имени Бахтина кадетском корпусе, откуда в 1889 году, то есть в возрасте 18 лет принят в училище.

По 1-му разряду, то есть хорошо и очень хорошо, окончил Военно-Александровское училище в 1891 году и по первому же разряду в 1897-м – курс Общего и Геодезического отделений Николаевской академии Генштаба, и за отличные успехи в науках произведен в штабс-капитаны.

Имеет ордена: Святого Станислава 2-й и 3-й степени, Святой Анны 3-й степени, георгиевское оружие и несколько юбилейных медалей (в память 1812 года, 300-летия дома Романовых и даже 200-летия Полтавской победы).

Звания полковника удостоен в декабре 1907.

В этом звании переменил много должностей, пока в 1911 году не стал начальником штаба 1-го пограничного округа ( а надо сказать, что пограничник в тогдашнем понимании, это офицер, занимающийся фортификационными сооружениями в приграничной полосе.– А. С.). Он ездит с контролирующими офицерами в соседние округа и вообще, по воспоминаниям бабки Али, занимается фортификацией, то есть строительством приграничных, в том числе и береговых укреплений.

Одна из страниц послужного списка Симонова М. А.

1 августа 1913 года он сдал штаб округа по случаю отъезда в 2-месячный отпуск. Поскольку иных документов – ни гражданских, ни религиозных – мне найти не удалось, готов рискнуть сделать предположение, что именно в эти два месяца он, как сказано в послужном списке, женился «первым законным браком на девице княжне Оболенской Александре Леонидовне. Жена вероисповедания православного». Даты этого события нет в послужном списке. Так что, скорее всего, я прав, и в августе 1913 года Михаил Агафангелович, сорокадвухлетний холостяк-полковник, женился на барышне, на 19 лет его моложе, хотя, повторяю, не нашли мы об этом ни записей в церковных книгах Петрограда, ни в записях актов гражданского состояния.

Не прошло и года, как началась Первая мировая война, о чем в послужном списке есть соответствующая запись: «Прибыл на театр военных действий 1 июня 1914 года в город Ковель». И далее: «Двенадцатого августа тысяча девятьсот четырнадцатого года с полком перешел границу у Дмары и вступил в пределы Австро-Венгрии». <…> В ноябре того же года за отличие в делах награжден георгиевским оружием, а 18 апреля 1915 года – отец еще не родился – по болезни отчислен в резерв Киевского округа.

Добавим, что с этой даты все следующие записи в послужном списке сделаны от руки, а не напечатаны на машинке. Есть и несколько не имеющих прямого отношения к службе записей, например:

«В службе сего штаб-офицера не было обстоятельств, лишающих его права на получение знака отличия безпорочной ( так в документе. – А. С.) службы или отдаляющих срок выслуги к сему знаку».

«В гражданской службе и по выборам дворянства не служил. ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИХ рескриптов и ВЫСОЧАЙШИХ благоволений не получал».

Даты производства в генералы ни в списке Генштаба, ни в послужном списке нет, нет сведений об этом и в немногочисленных семейных преданиях. В упоминаниях о Михаиле Агафангеловиче он всегда именовался полковником Генерального штаба, и подробности его судьбы после начала 1916 года то ли неизвестны, то ли мало интересуют его близких.

Смутно помню только, как бабка Аля, которая и в минуты лирические не забывала о неуклонном своем предназначении – помогать всем мужчинам семьи в осуществлении их миссии – делилась со мной воспоминаниями о жизни с М. А. Про ее участие в рязанской кустарной кооперации вместе с дедом Сашей и моем поэтическом взрослении вы уже читали, от работы над своими литературными произведениями отец ее решительно и рано отдалил, что было одним из неизменных поводов для переживаний, но начиналось это сразу после замужества: Михаилу Агафангеловичу Алинька помогала чертить схемы для книги – единственного нерукотворного свидетельства его присутствия в этой жизни ( ну, разумеется, не считая отца и фамилии Симонов. – А. С.) – «Современная оборона морских границ», вышедшей в 1915 году, экземпляр которой имеется в отцовском фонде РГАЛИ.

Назад к карточке книги "Парень с Сивцева Вражка"

https://itexts.net/avtor-aleksey-simonov/218026-pa...leksey-simonov/read/page-9.htm

Икатель_истины (Родовед-историк) все записи автора

Почему Дмитрий Менделеев признал японскую внучку 

Александра Камнева
8 февраля 2019, 12:31

Дмитрия Ивановича Менделеева справедливо считали «русским да Винчи». Фото: globallookpress.com

8 февраля исполняется 185 лет со дня рождения выдающегося русского ученого

Со школьной скамьи большинству из нас он известен как создатель периодической таблицы химических элементов, которую он открыл 150 лет назад. Но Дмитрий Иванович обладал поистине энциклопедическими знаниями. Физик, метролог, экономист, технолог, геолог, метеоролог, нефтяник, педагог, преподаватель, воздухоплаватель, приборостроитель – круг его интересов был обширен.

Дмитрий Иванович Менделеев родился в 1834 году в Тобольске. Его отец, Иван Павлович, был директором Тобольской гимназии и училищ Тобольского округа. Мама, Мария Дмитриевна, вела хозяйство, занималась детьми. Семья даже по тем временам была огромной – Митя родился последним, семнадцатым по счету. К сожалению, восемь его братьев и сестер умерли еще в младенчестве, а одна из сестер, Маша, в 14 лет сгорела от чахотки.

В семье была большая библиотека, и маленькие Менделеевы с четырех-пяти лет уже умели читать. Мария Дмитриевна играла на фортепиано, приобщая к музыке многочисленных отпрысков.

Дмитрий рос обычным мальчишкой, умел за себя постоять. Спустя много лет сын Дмитрия Ивановича Иван будет вспоминать, что однажды, когда отец был не здоров, он произнес: «Ломит все тело так, как после нашей школьной драки на Тобольском мосту».

Учеба давалась Менделееву нелегко. С первого курса Главного педагогического института в Петербурге, куда он поступил на отделение естественных наук физико-математического факультета, его чуть не отчислили за неуспеваемость. По всем предметам он имел двойки и лишь математику тянул на трояк. Но на старших курсах Дмитрий взялся за ум и к выпуску подошел с золотой медалью и дипломом старшего учителя.

Могила на Волковом кладбище в Санкт-Петербурге

Не «отец водки»

Менделеева часто называют изобретателем русской водки. Но уже давно установлено, что это не так. Сорокаградусная появилась в России в 1843-м, когда Дмитрию Менделееву было всего девять лет. Впрочем, тема этого напитка действительна была не чужда нашему герою: в 1965-м Дмитрий Иванович защитил диссертацию под названием «Рассуждение о соединении спирта с водою». Возможно, легенда об изобретении Менделеевым водки получила распространение после вхождения Дмитрия Ивановича в «Комиссию для изыскания способов к упорядочению производства и торгового обращения напитков, содержащих в себе алкоголь». Комиссия занималась вопросами акциза и качества продукции.

Чемоданных дел мастер

Химия – не единственная страсть ученого. В молодости он увлекался изготовлением чемоданов. Даже изобрел состав клея, благодаря которому изделия получались суперпрочными. В жизни Дмитрия Ивановича был период, когда он практически ослеп, - и тогда  он делал дорожные сумки на ощупь. Его чемоданы очень ценились - покупатели с гордостью говорили, что они «от самого Менделеева».

С первой женой Феозвой Никитичной

Признал японскую внучку

В первом браке - с Феозвой Никитичной Лещевой – падчерицей сказочника Петра Ершова - Менделеев прожил 20 лет. У супругов родилось трое детей. Дочка Маша появилась на свет в 1863-м и ушла из жизни еще ребенком.

Сын Владимир был морским офицером на фрегате «Память Азова», который часто заходил в единственный открытый для иностранцев японский порт Нагасаки. Там Менделеев-младший познакомился с японкой, ставшей его «контрактной» женой. В 1893 году Така Хидэсима родила девочку Офудзи. Дмитрий Иванович внучку признал, помогал ее матери. Но следы японской родни Менделеевых потерялись -  предположительно, Офудзи и ее мама погибли во время землетрясения.

Дочь Дмитрия Ивановича Ольга дожила до 1950 года. После революции она служила в кинологическом питомнике НКВД в Москве. Ее единственная дочь Наталья сильно болела и рано умерла. В 1947-м вышла книга Ольги Дмитриевны «Менделеев и семья».

Вторая жена Анна Попова

Женился на молоденькой

Когда ученому стукнуло 43, он познакомился с 17-летней художницей Анной Поповой. И был настолько ею очарован, что стал добиваться развода с Феозвой Никитичной. К урегулированию этого вопроса подключил всех – близкий друг, ботаник и педагог Андрей Бекетов увещевал Феозву Никитичну отпустить неверного мужа на все четыре стороны. Она согласилась, но по церковным законам после развода нельзя было повторно жениться в течение шести лет. Дмитрий Иванович уговорил священника за немыслимые по тем временам 10 тысяч рублей обвенчать его с Анной.

Во втором браке у Дмитрия Ивановича родилось четверо детей: двойняшки Василий и Мария, дочь Любовь и сын Иван. Мария стала мамой дочери Катерины, которая дожила до наших дней. Василий поссорился с матерью, не разрешавшей ему встречаться с понравившейся девушкой, и ушел из дома. Предположительно он умер во время эпидемии тифа в 1922 году.

Любовь Дмитриевна Менделеева вышла замуж за поэта Александра Блока.

Иван Дмитриевич Менделеев стал писателем, философом, ученым. Умер в 1936-м в деревне, где раньше жил великий химик.

Дочь учёного Любовь Дмитриевна-Блок

Немецкая кровь

Ходили слухи, что в Германии у русского ученого был бурный роман актрисой Агнессой Фойгтман. Но фройляйн не ограничивала себя в общении с разными мужчинами одновременно, и когда родила девочку, Дмитрий Иванович сильно сомневался в своем отцовстве. Тем не менее, он поддерживал Агнессу до того момента, когда ее 18-летняя дочь вышла замуж.

Читайте также:

Кто из великих был в школе двоечником

Этот признак указывает, что у вас сахарный диабет

Самые распространенные мифы об ученых, которые нам внушали со школы

Дмитрий Менделеев, Интересная история, Фото eg.ruhttps://www.eg.ru/society/699518-pochemu-dmitriy-m...nal-yaponskuyu-vnuchku-070762/

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

История петербургских бань

В отличие от Западной Европы, в Древней Руси бани были настолько широко распространены, что заслужили обязательного упоминания о них многими иностранными путешественниками.

Например, о русских банях писал английский поэт и дипломат, автор описания Русского царства в XVI столетии Джильс Флетчер:

Вы нередко увидите, как они для подкрепления тела выбегают из бань в мыле и, дымясь от жару, как поросенок на вертеле, кидаются нагие в реку или окачиваются холодной водой, даже в самый сильный мороз.

В XVII веке ему вторит британский аристократ Чарльз Карлейль, приближенный английского короля Карла II, посланный им в 1663 году к царю Алексею Михайловичу:

Нет города в их стране, где бы не было общественных и частных бань, так как это почти всеобщее средство против болезней. 

Культ общественных бань дожил до XVIII века и получил дальнейшее развитие в Петербурге. Естественно, что здесь строительству бань придавалось большое значение, не говоря уже о том, что Петр I извлекал из этого определенный доход для государственной казны, так как бани облагались значительным налогом.

Только из официальных источников известно, что уже в 1707 году бани стояли на Адмиралтейском дворе и вблизи Гавани, причем как солдатские, так и торговые, то есть общие. В первой четверти XIX века в Петербурге насчитывалось около пятидесяти торговых бань, в то время как количество домашних уверенно приближалось к полутысяче.

В XX веке строительство бань приобрело новое качество. К их проектированию привлекались видные архитекторы, а их внешнему облику придавалось преувеличенное значение. Они в полном смысле слова становились общественными сооружениями общегородского значения. Не случайно городской фольклор так точно сформулировал отношение петербуржцев к этому своеобразному общественному социальному институту: «Без Петербурга, да без бани нам как телу без души» и «Когда б не питерские бани, мы б все давно уже пропали».

Внутри бани поражали посетителей бьющими фонтанами, мраморными бассейнами

Из наиболее известных городскому фольклору петербургских бань считается баня в Фонарном переулке, построенная в 1870–1871 годах по проекту архитектора П. Ю. Сюзора. Бани, принадлежали купцу 2-й гильдии М. С. Воронину. В свое время они были знамениты своим великолепным убранством — мраморными ваннами, зеркалами, пальмами. Внутри бани поражали посетителей бьющими фонтанами, мраморными бассейнами, отдельными номерами из пяти комнат. Бани считались лучшими в Европе. В народе их называли «Воронинские», «Бани на Фонарях» или просто «Фонари». Бани пользовались популярностью. Однако слава о них ходила не самая лестная.

В первую очередь это связано с репутацией самого Фонарного переулка. Известно, что к началу XX века количество открытых публичных домов в Петербурге перестало поддаваться точному подсчету. Появились целые районы красных фонарей. Один из наиболее известных очагов свободной любви располагался вблизи Невского проспекта, в Фонарном переулке. Название производили то ли от местного Фонарного питейного дома, то ли из-за фонарных мастерских, находившихся поблизости.

Один из наиболее известных очагов свободной любви располагался вблизи Невского проспекта, в Фонарном переулке

До конца XIX века это название не вызывало никаких ассоциаций, пока вдруг, по необъяснимой иронии судьбы, в этом незаметном переулке не начали появляться один за другим публичные дома с «соответствующими им эмблемами в виде красных фонарей».

Но, конечно, в создании дурной репутации «Фонарных бань» сыграли не последнюю роль и сами бани. Если верить легендам, бани «На Фонарях» любил посещать Григорий Распутин. В Петербурге поговаривали о свальном грехе, о массовых оргиях и прочих шокирующих деталях запретного быта, имевших место в банях.

В Петербурге поговаривали о свальном грехе, о массовых оргиях и прочих шокирующих деталях запретного быта, имевших место в банях

Из бань, построенных в советское время, внимания городского фольклора заслужили бани, возведенные в 1966 году на углу улиц Марата и Стремянной, на месте снесенной Троицкой церкви, и названные «Невскими».

В петербургском городском фольклоре Невские бани известны под другими именами. В шутку их называют высокопарно «Дворец мытья» или по-простому «На стременах», от названия Стремянной улицы, куда выходит один из фасадов здания бань. Но есть у Невских бань и более изощренное прозвище. Оно навеяно реакцией на название улицы Марата, на которой бани расположены. Улица названа по имени одного из вождей Великой французской революции Жана Поля Марата, который погиб во время мытья в собственной ванне от удара кинжалом, нанесенном француженкой дворянского происхождения Шарлоттой Корде, сумевшей проникнуть в его дом. Так вот, Невские бани частенько называют «Бани имени Шарлотты Корде». Чего здесь больше: банных ассоциаций или намеков на судьбы революционеров, сказать трудно.

Известны в городском фольклоре и другие петербургские бани. Это «Пушкинские бани» на Благовещенской площади, которые, по легендам, посещал Пушкин; «Шаляпинские бани» на Большой Пушкарской улице; «Круглая баня», «Шайба» или «Циклотрон» на площади Мужества; «Красный фонарь» на 5-й линии Васильевского острова; «Плёха» на улице Черняховского.

Об авторе

Наум Александрович Синдаловский родился в 1935 году в Ленинграде. Исследователь петербургского городского фольклора. Автор более двадцати книг по истории Петербурга: «Легенды и мифы Санкт-Петербурга» (СПб., 1994), «История Санкт-Петербурга в преданиях и легендах» (СПб., 1997), «От дома к дому… От легенды к легенде. Путеводитель» (СПб., 2001) и других. Постоянный автор «Невы», лауреат премии журнала «Нева» (2009). Живет в Санкт-Петербурге.

https://zen.yandex.ru/media/antennadaily/istoriia-...h-ban-5c87c8901b57ec00b29bab1b

Светская_Дама (Родовед-историк) все записи автора

История дома

«История дома №12»  

«Объект культурного наследия», — встречает гостей и прохожих синяя табличка у входа в парадный подъезд дома №12 по улице Арбат. Что скрывается за причудливой мозаикой компьютерного штрих-кода? Какими событиями и личностями наполнена история этого арбатского особняка да и само место, на котором он стоит?

Церковь Николая Чудотворца Явленного на Арбате.

Литография начала XVII века.

     Повествование начнем с далекого 1593 года, когда построилась у смоленской дороги церковь Николая Чудотворца Явленного. К сожалению, до наших дней храм не сохранился — он был варварски уничтожен большевиками в 1931 году.

По мнению историков, царь Борис Годунов явил в деле строительства храма самое деятельное участие и опеку. Вскоре, вокруг прихода церкви стал селиться так называемый «черный люд» — трудники, мостившие деревом проезжую часть смоленского тракта. Так постепенно выросла вокруг церкви «черная слобода». А соседствующие с ней мелкие ремесленники увековечили себя в названиях множества арбатских переулков — «Серебрянный», «Староконюшенный», «Плотников» и т.д.

В начале XVII века, территорию «Черной слободы», при церкви Николы Явленного, начинают заселять стрелецкие караулы, исполнявшие службу по охране Арбатских ворот Белого города. Наряду с деревянными постройками, начинают появляться первые в Земляном городе каменные строения, — приказные палаты, карульные и съезжие стрелецкие избы. К 1613 году, при приходе церкви Николы Явленного, формируется «стрелецкая слобода», где расквартирован полк  Полтева, так же известный позднее, как Алексеевский Приказ Полтева. Применительно к современной карте города, стрелецкие постройки занимают территорию четной стороны улицы Арбат, от Арбатского до Серебряного  переулка.

В 1619 году к Арбатским воротам Белого города подступил  Гетман   Сагайдачный, но потерпел поражение и понес значительные потери. В память этой победы сооружен был придел в церкви Николы Явленного во имя Покрова Пресвятой Богородицы.

Стоит упомянуть, что в те времена церковь Николы Явленного уже имела каменную ограду с башенками и видом своим более походила на монастырь. В церковной ограде, по-видимому, располагалось и кладбище. При реставрационных работах у этого храма в 1846 году было открыто множество костей человеческих. В числе здесь погребенных было немало могил и именитых людей. У стен Николая Явленного похоронен генерал-майор Василий Вяземский, герой отечественной войны 1812 года. В этот храм часто ездила молиться императрица Елизавета Петровна. Она приезжала сюда служить панихиды над гробницею Василия Болящего, скончавшегося 7-го ноября 1727 года и погребенного в трапезе. Юродивый Василий, живший при звоннице колокольни, однажды предсказал княжне Елизавете, что «быть ей великою царицей», хотя вероятность взойти на российский престол у неё, на тот момент, была крайне мала.    Каждый свой приезд в Москву, императрица посещала церковь Николы Явленного, богато одаривала приход и усердно молилась об упокоении души Блаженного Василия. Из вкладов этой государыни известен в приделе образ во имя Ахтырской   Богоматери.

После подавления стрелецкого бунта в 1698 году, и упразднения стрелецого войска, часть территории бывшего стрелецкого приказа при церкви Николы Явленного на Арбате была пожалована государем Петром Алексеевичем генерал-поручику И.И. Чамберсу, первому командиру Семеновского полка, принявшего самое деятельное участие в подавлении восстания стрельцов, массовых казнях и репрессиях. Так на месте будущего дома №12 возникает первое подобие московской городской усадьбы.

Будучи вечно занятым в военных походах,  генерал И.И. Чамберс редко бывает дома и в итоге, в 1701 году продает своё московское владение дьяку Поместного приказа Феодосию Семеновичу Манукову. В 1728 году Феодосий Мануков отдает усадьбу в приданое своей старшей дочери Авдотье, которая выходит замуж за бомбардир-сержанта (поручика) Преображенского полка Василия Суворова.  В этой усадьбе  в 1729 году и появился на свет их первенец Александр – будущий генералиссимус и великий русский полководец. Здесь же он провел свои детские годы. Частым гостем в доме Суворовых был генерал Абрам Ганнибал, прадед А.С. Пушкина. Считается, что именно он первым сумел разглядеть в маленьком Александре талант военного стратега и горячо настаивал на армейской карьере мальчика.

В 1740 году Авдотья Суворова (Манукова) продает усадьбу подпоручику Преображенского полка Сергею Васильевичу Поздееву. Позднее, хозяевами усадьбы становятся князья Гагарины.

В 1793 году усадьба переходит во владение губернскому прокурору князю Петру Шаховскому. К этому же периоду времени можно отнести и капитальную перестройку усадьбы, когда Шаховские практически полностью сносят старые суворовские палаты и на их месте возникают новые строения. Однако, в 1812 году, во время нашествия армии Наполеона, усадьба практически полностью сгорает в пламени большого московского пожара.

После событий Отечественной войны 1812 года, княжне Анне Петровне Шаховской удалось восстановить каменный западный флигель и деревянный восточный на шесть покоев. Примерно тогда же, княжна поделила большую усадьбу на две части и западный участок продала князьям Оболенским.

Дом княжны Анны Шаховской (восточный флигель). Одноэтажный,  деревянный на шесть покоев. Дом построен примерно в 1818 году. Реконструкция по архивным материалам.

В 1829 году усадьба переходит во владение известному московскому фортепьянных дел мастеру Егору Григорьевичу Гильдебранту. В середине пятидесятых годов её унаследует его сын, коллежский асессор Федор Егорович Гильдебрант.

 Вид с Арбата на колокольню и купол церкви Николая Чудотворца Явленного на Арбате (не сохранились). На переднем плане дом князей Оболенских, бывшая западная часть общей усадьбы княжны Анны Петровны Шаховской (не сохранился, уничтожен в 1941 году в результате прямого попадания авиационной бомбы). Снимок примерно 1928 года.

В 1873 году усадьбу приобрел московский купец 2-й гильдии Дмитрий Федорович Орлов. В том же году, рядом со старым деревянным домом, по красной линии Арбатской улицы купец Орлов возводит каменный двухэтажный особняк. Во вновь построенном двухэтажном особняке, купец Орлов держит торговлю винами и колониальными товарами.  В 1877 году, по другую сторону фасадной части Арбата, Дмитрий Орлов строит большую оранжерею из камня и стекла. О природной предприимчивости Орлова красноречиво говорит тот факт, что происходит он из «отпущенных на волю» крестьян. Получив в 1856 году вольную, уже через год он сумел поступить в 3-ю гильдию московского купечества. А спустя еще несколько лет получает титул почетного гражданина Москвы, известного своей благотворительной деятельностью.

Вид усадьбы в 1877 году, при купце 2-й гильдии Д.Ф. Орлове.

Реконструкция по материалам архивов.

      Современный же вид, дом окончательно приобретает уже 1889 году, когда на месте прежних строений, усилиями его сына Михаила Дмитриевича Орлова, появляется «Доходный дом», трехэтажное каменное здание в архитектурном стиле поздней эклектики, которому был присущ мелкомасштабный декор. Его еще называют «московским купеческим» стилем. Первый этаж дома отныне отводился под торговые помещения, а второй и третий этажи  дома занимали квартиры. За это время, в доходном доме Орлова меняется множество арендаторов. В 1897 году в главном доме помещалось «скульптурное заведение» Ивана Александровича Орлова, в начале 1900х годов – книжный магазин Дмитрия Померанцева, магазин «Живые цветы» Бауэра, магазин «Музыкальные инструменты и ноты» П. Пинка, табачный магазин, магазин «Зонты и трости», а уж знаменитый магазин игрушек был известен всем дореволюционным детям Арбата. Среди известных жильцов можно назвать профессора консерватории по классу фортепьяно Анну Павловну Островскую и писателя Ивана Ивановича Катаева, одного из руководителей литературного объединения «Перевал».

«Доходный дом Орлова», построенный в 1889 году по проекту московских архитекторов И.Т. Владимирова и И.Г. Кондратенко. Реконструкция по материалам архивов.

В 1905 году дом оказывается в самом эпицентре революционных волнений. У стен дома вырастают баррикады и начинается вооруженное противостояние народных дружин с верными Государю армейскими и казачьими формированиями.

Баррикада у дома №12 (справа) в 1905 году. Архивное фото.

К 1912 году Михаил Дмитриевич Орлов становится единственным владельцем дома. Он никогда не был женат. Не имея наследников и будучи уже в преклонном возрасте, он принимает решение капитально реконструировать здание и пожертвовать его Московскому Купеческому обществу.

На прибыль от деятельности доходного дома, в течении пяти лет, Московское купеческое общество должно было построить богадельню для бедных престарелых женщин простого звания с домовой церковью во имя Архистратига Михаила. Доходный дом в то время приносил порядка 30 тысяч рублей парибыли в год. О разрешении на пожертвование в 1912 году Михаил Дмитриевич ходатайствует перед Государем Императором Николаем II. Высочайшее согласие на пожертвование недвижимости было получено от Его Величества 29 мая 1914 года. Однако пожертвование так и не было реализовано и дом  оставался в пожизненном владении жертвователя. Точная дата смерти М.Д. Орлова неизвестна.

Проект капитальной реконструкции «Доходного дома Орлова», разработанный известным московским инженером-архитектором и академиком архитектуры Николаем Дмитриевичем Струковым еще в 1911 году и утвержденный московской Городской Управой, так же остался нереализованным. Надо отметить, что проект был весьма интересен, предполагал снос печей дровяного отопления и устройство центрального парового, с собственным водогрейным котлом. Намечалось обустройство ванных и туалетных комнат, прачечных, а так же кухонных плит с применением самого передового на тот момент оборудования. Так же предполагалась надстройка четвертого жилого этажа.

В постреволюционный период, судьба дома №12 по улице Арбат мало, чем отличается от участи сотен других уникальных объектов архитектуры и истории. Вплоть до середины шестидесятых годов, первый этаж здания, сменяя друг друга, занимают бесчисленные лавочки, кооперативные магазины, парикмахерские и рабочие столовые. На двух верхних этажах размещаются коммунальные квартиры.

       Общий вид домов №14 «Дом Оболенских» и №12. Снимок 1930 года.

В таком виде дом пережил Великую Отечественную Войну, немало пострадав от десятков ночных рейдов фашистской авиации. В дом попадает несколько зажигательных бомб, которые удается потушить. А 23 июля 1941 года, здание сотрясает мощная ударная волна от взрыва двухсот пятидесяти килограммовой авиационной бомбы, которая стирает с лица земли соседний дом №14, — «Дом князя Оболенского».

В шестидесятых годах прошлого века в здании находился архитектурно-проектный институт спортивных и зрелищных сооружений Бориса Сергеевича Мезенцева.

 Вид дома №12 в конце шестидесятых годов XX века.

Первоначально, институт существовал, как Управление по проектированию Дворца Советов (УПДС). УПДС объединило в себе выдающихся мастеров архитектуры, техники и искусства: А.В. Власова, Б.С. Мезенцева, инженеров Н.В. Никитина, Т.А. Мелик-Аракеляна, Б.П. Щепетова, художника А.А. Дейнеку, скульптора Н.В. Томского. В начале 1963 года решением Правительства СССР прекращено проектирование Дворца Советов и УПДС было реорганизовано в ЦНИИЭП зданий культуры, спорта и управления. В стенах этого здания были разработаны десятки уникальных архитектурных проектов того времени в России и за рубежом. Самые известные из них: Останкинская телебашня и спортивный комплекс «Лужники» в Москве, мавзолей  Хо Ши Мина в Ханое, Центральная площадь Ташкента и Владимирский государственный театр.

В настоящее время здание принадлежит ООО «Каприто» и функционирует как офисное и административное, с торговыми помещениями на первом этаже.

 Вид дома №12 в 1987 году.

           Современный вид дома №12, 2014 год

г. Москва, улица Арбат, дом 12, строение 1.

+7 925 502 59 50, E-mail: info@arbat-12.ru

http://arbat-12.ru/istoriya-doma/

Икатель_истины (Родовед-историк) все записи автора

Уроки стиля от последней российской императрицы: как одевалась супруга Николая II Александра Федоровна

Виктория Алиса Елена Луиза Беатрис Гессен-Дармштадтская, императрица Александра Федоровна, которую супруг Николай II нежно называл «Аликс», отличалась безупречным вкусом и слыла законодательницей мод. При этом сама она не увлекалась модными журналами и не следила за современными тенденциями – ее пуританское воспитание и природная сдержанность исключали страсть к роскоши и охоту за модными новинками.

Она категорически отвергала «крайности моды»: если популярные фасоны платьев казались ей неудобными, она их не носила.

Александра Федоровна | Фото: liveinternet.ru

Слева – Цесаревич Николай Александрович и принцесса Гессенская Алиса после помолвки. Фото 1894 г. Справа – коронационное платье Александры Федоровны и мундир Николая II | Фото: plam.ru

Многим придворным дамам Александра Федоровна казалась слишком чопорной, неприветливой и холодной, в чем даже усматривали признаки болезни. Однако такое поведение объяснялось лишь застенчивостью и смущением из-за общения с малознакомыми людьми, а также английским воспитанием, которое она получила у своей бабушки, английской королевы Виктории. Пуританские взгляды отразились и на манере ее поведения, и на вкусовых пристрастиях и стиле. Многие предметы роскоши и модные наряды отвергались ею как «бесполезные». Так, например, императрица отказалась носить узкую юбку из-за того, что в ней было неудобно ходить.

(!) Подписывайтесь на наш канал в Дзен >> КУЛЬТУРОЛОГИЯ <<

Вечерние платья от Альбера Бризака | Фото: liveinternet.ru

Вечерние платья от Альбера Бризака | Фото: liveinternet.ru

Последняя российская императрица предпочитала наряды от братьев Ворт (сыновей известного французского кутюрье Чарльза Ворта), Альбера Бризака, Редферна, Ольги Бульбенковой и Надежды Ламановой. Братья Ворт и Бризак шили для нее вечерние и бальные наряды, Ольга Бульбенкова – парадные платья с золотым шитьем, у Редферна она заказывала удобную городскую одежду для визитов и прогулок, а у Ламановой – как повседневную одежду, так и платья для балов и приемов.

Вечернее платье от Надежды Ламановой | Фото: livemaster.ru

Вечернее платье от Надежды Ламановой | Фото: livemaster.ru

В ее гардеробе преобладала одежда нежных пастельных оттенков, светло-розовые, голубые, бледно-сиреневые и светло-серые наряды эпохи Ар Нуво. Модельер Поль Пуаре называл эти цвета «неврастенической гаммой». Атласные туфли императрица не любила, она предпочитала замшевые туфли с длинным узким носком, золотистого или белого цвета.

Туфли для коронации императрицы | Фото: liveinternet.ru

Платье императрицы Александры Федоровны | Фото: liveinternet.ru

Ее стилю были присущи спокойные элегантные силуэты и тончайшие изысканные оттенки, которые соответствовали ее статусу, гармонировали с типом внешности и в то же время были отражением ее природной сдержанности и скромности. Ее современницы отмечали, что «одевалась она очень хорошо, но не экстравагантно», а некоторые даже утверждали, что нарядами она и вовсе не интересовалась.

(!) Подписывайтесь на наш канал в Дзен >> КУЛЬТУРОЛОГИЯ <<

Изысканные наряды императрицы | Фото: pravme.ru

Слева – Е. Самокиш-Судковская. Императрица Александра Федоровна. Справа – Н. Бодаревский. Портрет императрицы Александры Федоровны, 1907| Фото: liveinternet.ru

Платье императрицы Александры Федоровны | Фото: liveinternet.ru

(!) Подписывайтесь на наш канал в Дзен >> КУЛЬТУРОЛОГИЯ <<

Александра Федоровна практически не пользовалась косметикой, не делала маникюр, объясняя это тем, что императору не нравятся «наманикюренные ногти», волосы завивала только накануне больших дворцовых выходов. Ее любимыми ароматами были «Белая роза» парфюмерной фирмы «Аткинсон» и туалетная вода «Вербена». Эти ароматы она называла самыми «прозрачными».

Надежда Ламанова занималась модным дизайном одежды не только для Александры Федоровны: кутюрье из России, которая шила наряды и крестьянкам, и императрицам

Источник: https://kulturologia.ru/blogs/140317/33799/

Источник https://kulturologia.ru/blogs/140317/33799/

Смотрите также публикации по темам

СтильОдеждаНаукаИстория

Понравилось?

Культурология | kulturolohttps://zen.yandex.ru/media/kulturologia/uroki-sti...rovna-5c89fa3373174100b4cfc4d5

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

Ольга Врангель: что стало с женой легендарного белого генерала

Автор: Юлия Попова  |  2019-03-10 15:43:05

Ольгу Врангель можно смело назвать ангелом-хранителем «Черного барона». Она заботилась о муже и разделяла с ним все горести и невзгоды до конца его дней. Именно супруге военачальник был обязан своим исцелением от тифа. Мало того, Ольга Михайловна спасла Врангеля от расстрела в 1918 году.

Фрейлина и заядлый холостяк

Ольга Михайловна Иваненко не только отличалась благородным происхождением, но и эффектной внешностью. Эти качества и позволили ей стать одной из самых любимых фрейлин императрицы Марии Федоровны, матери Николая II. Впоследствии она стала близка и с женой Николая Александрой Федоровной. Обе женщины увлекались медициной и окончили курсы сестер милосердия. В общем, Ольгу Иваненко можно было смело назвать не только красавицей, но и умницей. По воспоминаниям современников, она вольна была выбрать для себя самого завидного жениха: мало кто из мужчин оставался к ней равнодушен.

Однако сама Иваненко не выказывала предпочтения никому до 25 лет, пока не встретила на светском балу поручика Петра Врангеля. В 1908 году она стала законной супругой своего избранника. Врангель, который, по сути, до 30-летнего возраста предпочитал холостяцкую жизнь, поначалу с трудом справлялся с новой ролью семейного человека. Однако любовь, забота и терпение Ольги принесли свои плоды. Вскоре Петр Николаевич, уже как образцовый отец, радовался рождению старшей дочери Елены. А затем на свет появились Петр, Наталья и Алексей.

Исцеление и спасение

К слову, младшего сына Врангелей Алексея могло и не быть. Дело в том, что когда Наталье едва исполнилось 5, главу семейства арестовали и отдали под революционный трибунал. Спасла Петра Николаевича от расстрела его жена. По крайней мере, так эти события описывает автор книги «Врангель. Трагический триумф барона» Валерий Краснов. Председатель трибунала спросил у Ольги Михайловны, за что ту взяли под стражу. А Иваненко ответила, что пришла вслед за супругом по собственной воле, потому что желает разделить его участь до конца. Большевики отпустили обоих.

Спустя несколько месяцев семью настигла новая беда. Петр Николаевич заболел тифом. В те годы эта болезнь свирепствовала повсюду и многих забрала на тот свет. Только Ольга Михайловна отказывалась верить в то, что ее любимый скоро умрет. Она ухаживала за Врангелем круглыми сутками. Благо, знания в области медицины у нее имелись. Впоследствии Петр Врангель не забудет указать в своих мемуарах о том, что своим чудесным исцелением он обязан именно Ольге Михайловне.

В эмиграции

Когда супруги оказались в эмиграции, Ольга отдавала свою заботу не только мужу и детям, но и другим беженцам. Общественный деятель Сергей Палеолог вспоминал, что бежавшие из советской России в Константинополь, где поначалу и жили Врангели, только и говорили: «Ольга Михайловна поможет… напишет… скажет… сделает…». Именно благодаря стараниям Ольги Врангель в Европе появились санатории для больных, страдающих туберкулезом. От аналогичного недуга скончался и сам Петр Врангель.

После его кончины Ольга Михайловна больше замуж не вышла. Некоторое время она жила в семье старшей дочери Елены, а после вместе с ней, ее мужем и внуками переехала на постоянное место жительства в США. Там же в 1968 году Ольга Врангель и скончалась. Ее похоронили на самом крупном православном кладбище Америки при Ново-Дивеевском Успенском монастыре, расположенном в штате Нью-Йорк.

https://cyrillitsa.ru/history/84757-olga-vrangel-chto-stalo-s-zhenoy-legen.html

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

5 февраля

Как стирали кружево в старину

Кружево! Нежное и воздушное! Оно было одним из самых дорогос элементов костюма. И ухаживать за ним было довольно сложно. Очень часто хозяйка дома даже не доверяла эту работу служанкам, а занималась ею сама.

Екатерина Вюртембергская, Франц Сераф Штирнбранд, нач. 1820-х

С особо нежными кружевами приходилось долго возиться. Вот, например, один из способов.

Для него нужна стеклянная бутылка и керамическая миска. Бутылка должн быть абсолютно новой, чтобы остатки содержимого не повредили кружево. Металлические, например, оловянные миски тоже нельзя было использовать - кружево могло потемнеть.

Когда приступали к стирке кружева, бутылку плотно оборачивали белым полотном (тоже новеньким) и зашивали, чтобы оно не развернулось. Затем кружево смачивали водой, и аккуратно оборачивали вокруг бутылки. Закрепляли парой стежков вверху и внизу. Бутылку клали в миску с прохладной водой и оставляли ночь.

Софья Бобринская, Карл Брюллов, 1849 г., из коллекции Государственного Эрмитажа

Утром вторую миску наполняли очень холодной водой и добавляли белое мыло (не ароматизированное!). Затем бутылку с помощью верёвочек закрепляли в миске так, чтобы при кипении она не билась об её стенки. И кипятили на углях час-другой.

После этого бутылку вынимали и ставили сушиться на солнце. Нет, сушить в доме возле очага было нельзя, ведь кружево могло потерять свою белизну! Так что, конечно, для сушки нужна была хорошая погода.

Иоганна фон Йеклин, неизвестный художник (подпись "Рицци"), 1865 г.

Можно было и аккуратно постирать кружево в молоке. В романе Элизабет Гаскелл "Крэнфорд" есть трогательная и страшноватая история. Одна из героинь, пожилая дама, была обладательницей воротничка из чудных старинных кружев, единственной её памяти о лучших днях. "Я боюсь доверить его стирку даже моей горничной. И всегда стираю его сама. И однажды оно чуть-чуть не погибло. Конечно, вашей милости известно, что такие кружева нельзя ни крахмалить, ни гладить. Некоторые стирают их в сахарной воде, а другие — в кофе, чтобы они обрели нужную желтизну, но сама я пользуюсь очень хорошим рецептом и стираю их в молоке — оно их и подкрахмаливает, и придает им очень хороший сливочный цвет. Так вот, сударыня, я аккуратненько их сложила (а прелесть тонких кружев в том, что они занимают совсем мало места, если их намочить) и опустила в молоко, но тут, к несчастью, мне пришлось выйти из комнаты. Вернувшись, я увидела на столе мою кисоньку: она воровато оглядывалась и как-то странно кашляла, точно подавилась..." Да, кисонька выпила молоко, а заодно и проглотила кружевной воротничок, который, когда намок, превратился в маленький комочек.

Мария Елизавета Спорон, Нильс Петер Хольбех, 1856 г.

Хозяйка кружева была твёрдо намерена вернуть свою единственную драгоценность. Кисоньке дали лакомство, в которое подмешали "рвотный камень": "Я чуть было не расцеловала ее, когда она вернула кружево почти совсем таким, каким оно было раньше. У Дженни уже кипела вода, и мы долго его отмачивали и снова отмачивали, а потом разложили на ветках лавандового куста на солнцепеке, и только после этого я смогла до него дотронуться и положила его снова в молоко. Зато теперь вашей милости и в голову бы не пришло, что оно побывало внутри у кисоньки".

Продолжение следует!

Подписывайтесь на мой канал по истории моды и костюма!https://zen.yandex.ru/media/eregwen/kak-stirali-kr...arinu-5c4f4e4bdf2d7400ade061bc

Независимое_расследование (Родовед-историк) все записи автора

Ижевск

https://www.izh.kp.ru/daily/26264/3142935/

Специалисты сделали весьма информативную подборку из семейных альбомов москвичей 100-120-летней давности. Фонд «Московское время» любезно предоставил «Комсомолке» для публикации самые интересные фотографии

Изменить размер текста:

Фонд «Московское время» предоставил «Комсомолке» для публикации самые интересные фотографии из коллекции «Дачная жизнь в фотографиях конца XIX — начала XX века», в нее вошли фото из семейных альбомов москвичей 100-120-летней давности.

Многие зажиточные московские фамилии имели загородные усадьбы, в которые переезжали с прислугой на летние месяцы развеяться от городской суеты. Семьи со средним достатком старались снять с июня по август более скромные домики. Самые популярные дачные направления тех лет - Малаховка, Перерва, Перловка, Немчиновка, Пушкино и Люблино (тогда нынешний район Москвы был всего лишь селом).

Особый шик — пригласить из города фотографа, чтобы сделать постановочный семейный снимок. Из закромов, естественно, доставались самые лучшие наряды. Сюжеты таких «фотосессий» не отличились большим разнообразием, а качество снимков зависело от мастерства фотохудожника, его умения подловить живой момент и раскрыть индивидуальность снимаемых персонажей. Эти картинки потом бережно подшивали в альбомы, которые спустя годы становились семейными реликвиями.

Благородное семейство за столом — еще один жанр таких постановочных дачных фото.

Домашнее музицирование было непременным атрибутом семейной жизни русской интеллигенции. С детства мальчики и девочки обучались пению, игре на фортепиано, скрипке. Поэтому на дачах импровизированные концерты становились для соседей одним из главных вечерних развлечений. В некоторых дома играли на фортепиано в четыре руки, пели романсы.

Домашнее варенье было в те времена самым традиционным угощением к чаю. Вкуснятину из фруктов и ягод начинали варить ближе к концу лета. Причем настоящие хозяйки не зависимо от сословия не доверяли это кухаркам, все делали сами. По осени банки с вареньем перевозились в Москву в сундуках, набитых для мягкости сеном. А потом в городе послеобеденный и вечерний чай пили не с сахаром, как сейчас, а именно с вареньем; оно же шло в пироги.

Как и сейчас, 100 лет назад постоять на бережку с удочкой было одним из главных дачных развлечений.

Но еще более сильным культом для мужчин разных сословий была охота. Кстати, на некоторых старых снимках с охотничьими ружьями позируют и подростки и совсем еще дети лет 8-9. В наше время сказали бы: «понты»! Так и есть. На самом деле, по законам дореволюционной России до 16 лет невозможно было получить разрешение на использование огнестрельного оружия, а до 21 года — только при поручительстве родителей.

Городской мальчик позирует в деревенском антураже: рубаха, поле, сноп, страда в разгаре...

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Москва сто лет тому назад

Столичный фонд «Московское время» сравнил, как выглядели знаковые места Москвы сто лет назад и сегодня. Современные фотографы постарались полностью повторить ракурсы снимков вековой давности

Оригинальные фото в 1910-х годах сделал московский общественный деятель Эмилий Готье-Дюфайе. Потомок французского книготорговца и коллекционера, переселившегося в Россию в середине 18 века. Благотворитель, член Императорского Московского археологического общества. По поручению этой организации он и начал снимать улицы столицы. (читайте далее)

ИСТОЧНИК KP.RU

https://www.izh.kp.ru/daily/26264/3142935/

Сталинист (Родовед-историк) все записи автора

Раненые Первой мировой: как рождалась государственная система помощи инвалидам

 6714 06.08.2014 / Татьяна ЗАЛЬЦМАН

Проблемы, рожденные европейской войной, пришлось решать местному самоуправлению, объединившемуся в грандиозный союз. В том числе и организация помощи больным и раненым воинам своей главной тяжестью пала на Союз земств и городов

Проблемы, рожденные европейской войной, пришлось решать местному самоуправлению, объединившемуся в грандиозный союз. В том числе и организация помощи больным и раненым воинам своей главной тяжестью пала на Союз земств и городов.

Учебная стрельба нижних чинов 280-го пехотного Сурского полка в противогазовых масках. 1916 г. /http://rusarchives.ru/

Небывалая длительность боя и сила огня

Первая мировая война продолжалась более 4 лет с 1 августа 1914 по 11 ноября 1918-го. В ней участвовало 38 государств, а на ее полях сражалось свыше 74 млн человек, из которых 10 млн было убито и 20 млн искалечено. Во время этой кампании военные действия стали по-настоящему массовыми в связи с применением новейших видов техники (танки, авиация, химическое оружие).

«Необычна прежде всего длительность боя, ведущегося непрерывно, в то время, как в прежние войны, в том числе и в русско-японскую, бои велись лишь периодами, а остальное время было посвящено маневрированию, укреплению позиций и т.д. Необычайная сила огня, когда, например, после удачного шрапнельного залпа из 250 человек остается не получившими ранения всего 7 человек», — отмечалось в журнале заседания Главного Управления Российского Общества Красного Креста от 14 сентября 1914 года.

Позиционная война вела к тому, что значительное количество времени солдаты проводили в антисанитарных, тяжелых условиях, холодных и влажных окопах, что способствовало развитию таких заболеваний как артроз, ревматизм, различным инфекционным заболеваниям. В связи с этими особенностями, организация лечебно-эвакуационного обеспечения боевых действий войск русской армии во время Первой мировой войны также отличалась от прежних военных кампаний.

На передовых позициях в 110-м пехотном Камском полку.
(снято в 100 шагах от германских окопов). 1915 г. /http://rusarchives.ru/

По словам современников, за время войны, было не только разрушено все хозяйство страны, но и впервые особенно остро встал вопрос о восстановлении сил пострадавших от ран и болезней, так как размеры этой проблемы превосходили все возможные предположения и выходили далеко за пределы прошлого.

Тотальная эвакуация

В основе санитарного обеспечения в период Первой мировой войны лежала доктрина, основанная на принципе «эвакуации во что бы то ни стало», удаление всех больных и раненых как можно дальше в тыл страны.

Переноска раненых на лыжах
Фотооткрытка издательства «Richard» в С.-Петербурге времени Первой мировой войны /http://rusarchives.ru/

Основными звеньями эвакуационной цепи были:

— головной эвакуационный пункт, предназначенный для приема и временного размещения раненых и больных, доставляемых из корпусных районов, до их отправки на тыловой эвакуационный пункт. На данном этапе могло работать только военное ведомство и Красный Крест;

— тыловой эвакуационный пункт, который отсортировывал пострадавших по степени тяжести для дальнейшей отправки на распределительные пункты и их временного размещения. На данном и последующих этапах уже могли помогать другие общественные организации: Всероссийский союз городов, Всероссийский земский союз;

— распределительный эвакуационный пункт. Располагался либо во внутреннем районе, либо в узле железной дороги, как можно ближе к границе тылового района. Отсюда раненые подлежали дальнейшей эвакуации в окружные эвакуационные пункты.

— окружной эвакуационный пункт находился в каждом военном округе, где раненые должны были содержаться до полного выздоровления. Окружные эвакуационные госпитали находились в Москве, Санкт-Петербурге, Харькове.

Для того чтобы выстроенная система была эффективна, необходимо, чтобы все звенья этой цепи работали максимально слажено. Однако, состояние и количество железнодорожных и автомобильных дорог, оборудованных госпиталей в тылу, а также вспомогательных помещений для этапных и подвижных лазаретов на фронте не соответствовало масштабам проблем.

Кроме этого, упор на полную эвакуацию не соответствовал действительному положению на фронте. Так, за время войны во внутренние районы страны было эвакуировано около 2 474 935 раненых и отравившихся газом, а также 1 477 940 больных. 61% эвакуированных составляли легкораненые. При этом получить реальную медицинскую помощь они могли только в распределительных госпиталях. Это было крайне неэффективно и тяжело для врачей.

Об эффективности системы можно судить по показателю возвращения раненых в строй. В русской армии он составлял не более 50% их суммарного числа, при уровне смертности в 11,5% и инвалидности в более чем 20%, в тоже время в германской армии возвращалось в строй около 76%, во французской – 75 — 82%.

Противником такой системы эвакуации был хирург-консультант ряда фронтов профессор Военно-медицинской академии В.А.Оппель. Позднее основные положения новой системы эвакуации были сформулированы в работе другого видного русского хирурга, академика Н.А.Вельяминова «Инструкции по организации хирургической помощи раненым на фронте».

Уже на первых потоках раненых, которых старались срочно переместить в тыл, эвакуационная система начала давать сбои. При большом наплыве раненых они скапливались на головных эвакуационных пунктах, случалось, что сутками стояли в ожидании отправления. Нехватка транспорта и недостаточная протяженность железных дорог не давали возможности равномерно заполнить больными и ранеными весь созданный объем больничных мест в лечебных учреждениях.

Раненые накапливались в распределительных пунктах, куда их свозили с передовых позиций, в результате чего близлежащие эвакуационные пункты были переполнены, а лечебные учреждения в отдаленных районах пустовали.

Дело призрения увечных воинов возглавлял Верховный совет с образованной в его составе особой комиссией. В Москве и Московской губернии руководство осуществлял комитет Ея Императорского Высочества Великой Княгини Елизаветы Федоровны, в прочих губерниях и областях — губернские и областные отделения этого комитета, а в Петрограде и Петроградской губернии — действовал особый комитет Ея Императорского Высочества Великой Княжны Ольга Николаевны.

В состав этих комитетов входили назначаемые Верховным советом должностные лица — непременные члены с их канцеляриями, ответственные за дело призрения в подлежащих их заведованию губерниях. Органами, осуществляющие дела призрения являлись местные отделения комитетов. Комиссия Верховного Совета совместно с местными отделениями комитета Елизаветы Федоровны решали финансовые вопросы, и от них зависело выделение средств, необходимых для осуществления тех или иных мероприятий призрения местными органами.

Значительную роль в деле призрения военно-увечных играли общероссийские военно-общественные организации, созданные в первые месяцы войны, – Всероссийский союз городов (далее ВСГ) и Всероссийский земский союз (далее ВЗС), и местное самоуправление, которые после длительных дискуссий добились признания права участвовать в этой работе. Союзы решали возникающие вопросы военного времени в области снабжения, медицинской помощи и пр., а также уделяли большое внимание теоретической разработке вопросов, касающихся оказания помощи различным категориям пострадавших.

Мероприятия по оказанию помощи военно-увечным можно разделить на три этапа. Первый длился с лета 1914 по осень 1915. В это время основной задачей было создание общей, всероссийской санитарно-лечебной системы помощи больным и раненым. На втором этапе с осени 1915 года по март 1916 года были обозначены основные проблемы военно-увечных и в общественных организациях были сформированы первые специальные отделы, занимающихся вопросами оказания различных видов помощи военно-увечным. На третьем этапе – с конца февраля 1916 года началась разработка теоретических подходов к решению поставленных проблем на общероссийском уровне.

В первые дни войны было важно оборудовать на всех этапах эвакуации необходимое количество госпиталей и лечебниц для приема раненых.

Как уже указывалось выше, большинство выбывших из строя составляли легко раненые (70-80%), поэтому они не нуждались в продолжительном стационарном лечении. Так, согласно данным собранным осенью 1914 года в лечебных заведениях Москвы из числа эвакуируемых только около 25% были уволены с военной службы, как явно неспособные (без руки, без ноги и пр.), остальным требовалось госпитальное лечение.

Внутреннее устройство вагона тылового санитарного поезда Московского городского управления
Поезд передан Всероссийскому союзу городов. Альбом «Лазареты Московского городского управления» 1914 г. /http://rusarchives.ru/

Койки и бумаги

Всероссийский земский союз разделил все лечебные места на три разряда.

Койки 1-го разряда — госпитальные, были предназначены для тяжело раненых. 2-й разряд — койки госпитально-патронажные, на которых размещали легкораненых, не нуждающихся в сложных операциях, а также более трудных терапевтических больных. Койки 3-го разряда — патронажные, были созданы для тех, кто уже выздоравливает, но еще нуждается в амбулаторном лечении и наблюдении врача (положение от 26 сентября 1914 года).

Больше всего было создано коек 1-го разряда, которые были самыми дорогими, меньше затрат требовалось для создания коек 3-го разряда. Однако, уже в ноябре 1914 г. вопрос о необходимости устройства и содержания патронатов был снят, т.к. было решено, что их содержание не входит в задачи Союза. Таким образом, данная категория людей осталась практически без контроля. Это также способствовало увеличению числа хронически больных, так как раненые не долечивались.

В первые дни войны для раненых освобождали здания, в которых располагались другие социальные учреждения (богадельни, ночлежные дома, школы, училища и пр.).

Офицерская палата лазарета при Городском убежище для беспризорных детей и для престарелых имени И.А.Лямина
Москва, ул. Б. Ордынка. Альбом «Лазареты Московского городского управления» 1914 г. /http://rusarchives.ru/

Параллельно с созданием коечного фонда, разрабатывалось документальное обеспечение лечебного процесса, которое должно обеспечить координацию деятельности по движению больных и раненых. Все гражданские лечебные заведения должны были иметь:

• приемную книгу для записи всех поступающих в лечебные заведения больных и раненых воинов;
• истории болезни, которые составлялись на каждого воинского чина, поступающего в лечебное заведение, и заключали в себе данные о течении болезни и методах лечения; уведомительную карточку или приемный листок для уведомления подлежащих органов военного ведомства о поступлении воинского чина в лечебное заведение;
• отчетно-осведомительную карточку для уведомления подлежащего военного начальства, а также российского общества Красного Креста и главного военно-санитарного управления о выписке, переводе или смерти воинского чина;
• билет о ранении для выдачи воинскому чину на руки, как документ, удостоверяющий его право на возбуждение в будущем ходатайства о пенсии или пособии. Билет должен быть выдан в первом лечебном заведении, последующие же лечебные заведения, через которые раненый проходит, должны делать лишь отметки о том, что он у них лечился. Документ оставался у раненого. Для удобства, билет был напечатан маленьким форматом и заключен в особую папку.

Отчетно-осведомительная карточка и билет о ранении, вначале были не предусмотрены, поэтому только к концу октября 1914 г. они были отпечатаны и разосланы во все губернские комитеты с соответствующей инструкцией. Однако, еще в законе № 417 от 25 июня 1912 года «О призрении нижних чинов и их семей» все без исключения учреждения (воинские части, врачебные заведения, госпитали, перевязочные пункты, эвакуационные комиссии, санитарные поезда и пр.) были обязаны вносить все сведения, которые влияли на получение пенсии, в записную книжку. Информация должна была дублироваться в регистрационные книги самих учреждений.

Вероятно, отчетно-осведомительная карточка и билет о ранении были «забыты» в связи с тем, что указания в законе были ориентированы исключительно военно-лечебным заведениям, в тоже время в первую мировую войну лечение раненых и больных воинов, особенно во внутренних губерниях империи, в основном осуществлялось в гражданских лечебных заведениях.

Таким образом, в первые месяцы войны значительное количество раненых не получили необходимые документы, в связи с тем, что лечебные заведения не были ими снабжены. В тоже время цепочка лечебных учреждений, через которые проходил раненый, была длинной, и сбой на одном из этапов, уменьшал эффективность работы следующих. В последствие это привело к затруднениям в получении пенсий и пособий.

Особое внимание – душевнобольным

Когда наконец проанализировали оказание помощи по категориям увечных и больных, было обнаружено, что на некоторые категории традиционно обращали большее внимание, а другие не попадали в поле зрения специалистов и чиновников. Единственной категорией, находившейся под пристальным вниманием общественных деятелей уже с первых дней войны, и для которой была разработана даже особая система помощи – это были душевнобольные воины. Кроме этого имелся опыт работы с ними и во время русско-японской войны.

Так, по поручению Всероссийского Земского Союза, в сентябре 1914 года была создана Объединенная комиссия по организации помощи душевно–больным, в которые входили по два члена от земского союза и союза городов, а также от союза психиатров и невропатологов Н.А. Вырубов, В.И. Яковенко.

Комиссией был разработан план организации помощи душевно больным воинам. Согласно плану сортировка больных должна была проводиться в Москве, Петрограде и Харькове через распределительные психиатрические госпиталя. Помощь предполагалось оказывать в форме выделения денежных средств на наем помещения, оборудование, устройство новых отделений и содержание душевнобольных. Земскому Союзу уже в первые месяцы войны удалось оборудовать около 1 000 коек в губерниях.

К сожалению, план ВЗС не был осуществлен, так как военное ведомство перепоручило осуществление плана оказания помощи душевнобольным Российскому Красному Кресту, а на те лечебные места, которые уже оборудовали губернии, за счет ВЗС, стали перемещать душевнобольных из местных больниц.

Об остальных категориях людей с ограниченными возможностями, которым необходима специализированная помощь, отдельных упоминаний в материалах первых месяцев войны не обнаружено.

25 тысяч ампутантов

Проблемы военно-увечных, как отдельной категории нуждающейся в особых мероприятиях, впервые были сформулированы в феврале 1915 года, на 2-ом Съезде Союза Городов. В первую очередь был поднят вопрос об оказании специальной медицинской помощи. До этого времени общественные деятели не обсуждали проблемы воинов, которые по состоянию здоровья не смогут вернуться в строй. Мероприятия в данном направлении заранее не планировалась, а развивались стихийно. На съезде также особо была выделена новая категория инвалидов, нуждающаяся в особых мероприятиях – ампутанты – люди, лишившиеся каких-либо конечностей.

Одна из палат лазарета при 3-м Пятницком женском городском начальном училище в ознаменование рождения вел. княжны Ольги Николаевны
Москва, Ивановская ул., дом Бахрушина. Альбом «Лазареты Московского городского управления» 1914 г. /http://rusarchives.ru/

Во втором периоде, осени 1915 г. – весна 1916 г., все более актуальной задачей становиться оказание широкой, планомерной помощи увечным, т.е. воинам, которые после окончания лечения в лазаретах, не могли продолжать службу, так как полностью или частично утратили свою трудоспособность. Поставив перед собой данную задачу ВСГ и ВЗС, стали искать способы ее решения.

Работа с военно-увечными шла по нескольким направлениям:
1. создание системы учреждений, где было бы возможным предоставлять специальные виды лечения. Развитие сети санаторно-курортных учреждений;

2. Привлечение раненых и увечных к различным работам (трудовая реабилитация) в лазаретах и после выхода из больницы;

3. Создание учреждений или организаций для призрения неспособных к труду.

По статистическим данным в сентябре 1915 г. только тех, кто лишился конечностей, насчитывалось около 25 000. По данным московского губернского санитарного бюро, при выписке из лечебниц и госпиталей Московской губернии, полностью выздоровевших больных было почти вдвое меньше, чем с хронической болезнью или увечностью.

По мнению медиков, около 60% всех больных нуждались в дополнительных видах лечения. Кроме этого, в общественной помощи и призрении нуждались около 17%, т.е. приблизительно 212 500 чел. (в том числе до 2% (приблизительно 25 000 чел.) в качестве неизлечимо-больных, в протезах была потребность у 2% (25 000 чел.) выбывших из лазаретов.

Создание специализированных учреждений было необходимо по двум основным причинам: во-первых, используя современные методы лечения, правда, часто сложные и дорогие, можно было не только значительно улучшить здоровье пострадавших, но и возвратить трудоспособность. А во-вторых, необходимо было освобождать койки для новых раненых, поступавших с поля боя.

Обустройство таких учреждений было дешевле, чем оснащать дорогостоящей техникой все лечебные заведения. При этом требовалась специализация врачей, что в дальнейшем позволит более квалифицированно оказывать помощь больным, а также транслировать и передавать опыт молодым специалистам. Все это требовало значительных финансовых средств и технологий обучения и переквалификации.

В тоже время, открывая лазареты и приюты для инвалидов, специалисты столкнулись с тем, что многие раненые не хотят или не могут вернуться домой, так они стали слишком большой ношей для семьи, которая не имеет средств к существованию и были не в состоянии прокормить еще одного нетрудоспособного члена.

Поэтому планировалось создавать приюты для увечных по типу участковых попечительств для бедных, чтобы общественность могла принимать более активное участие в оказании помощи инвалидам. Отметим, что данный вид учреждений требовал большой социальной активности населения, на которую в условиях военного времени оно не было способно.

На 3-ем съезде Городов, который проходил 7–9 сентября 1915 г. впервые были одобрены общие принципы постановки дела помощи увечным. Планировалось сконцентрировать свои силы на следующих основных направлениях помощи: восстановление трудоспособности, снабжение искусственными конечностями и протезами, обучение ремеслам и занятиям, которые бы соответствовали сохранившей трудоспособности, поиск работы.

Планировалось провести тщательную регистрацию увечных в специальных учреждениях, в том числе на биржах труда, в приютах и патронатах. Участники Съезда предлагали, чтобы деятельность в области оказания помощи увечным, регулировал единый для всех организаций орган, в который бы вошли представители всех организаций и где аккумулировались бы специальные государственные средства.

Следует заметить, что в материалах Съезда, можно найти и рекомендации более частного характера, так, например, активно обсуждались вопрос организации протезных мастерских. Съезд постановил признать желательным: увеличение числа протезных мастерских, поощрение изобретений протезов, образцы которых необходимо было направлять в Главный комитет на утверждение. В Особой Комиссии Верховного Совета проект комплексной организации помощи увечным воинам впервые был рассмотрен 6 октября 1915 г. Была избрана Особая комиссия по увечным.

Вопрос развития сети учреждений для лечения грязями, в курортных местностях, а также кумысолечение, был признан одним из насущных задач, от решения которого зависел процент выздоравливающих и процент полностью утративших работоспособность воинов. Затраты по созданию системы подобных учреждений взяли на себя поровну ВСГ и ВЗС. Бальнеологическое и санаторное лечение предназначалось для людей, страдающих травматическими повреждениями костей и суставов, которые сопровождаются обширными костными мозолями, сведениями и ограничениями подвижности крупных суставов и т.п.; тяжелыми формами травматического невроза; ревматическими поражениями суставов и мышц; ограничениями подвижности крупных суставов; болезнями органов грудной полости; брюшной полости и мочевых путей.

На Собрании уполномоченных губернских земств 12 — 13 марта 1916 года еще раз было сформулировано, что дело попечения и призрения увечных, больных и неспособных к труду воинов является общегосударственной задачей.

В 1917 году отделом помощи увечным ВСГ была предпринята попытка разработать законопроект о помощи увечным воинам. Разработка такого законопроекта была насущной проблемой, так как без законодательных принципов организовать такую работу повсеместно в должных размерах не получалось.

Итак, проблемы, рожденные европейской войной, пришлось решать местному самоуправлению, объединившемуся в грандиозный союз. В том числе и организация помощи больным и раненым воинам своей главной тяжестью пала на Союз земств и городов. В их ведении оказались и готовая сеть лечебных заведений, и живые связи с населением, и общественный ореол, который быстро сделал земство центром самых живых забот о помощи раненым.

Различные общества и учреждения оказывали вещевую и материальную помощь, выделяли средства на организацию различных специализированных учреждений, предназначенных для различных категорий больных и раненых воинов.

К сожалению, комплексного решения проблемы не было осуществлено. Кн. Львов, выступая на открытии съезда ВЗС указывал на большую значимость военного времени для развития системы хозяйствования и системы призрения особенно: «какова бы ни была наша скорбь за Россию, не забудем какие огромные приобретения сделала русская общественность за время войны. Создались новые навыки, способности разрешать практические задачи, умение находить практические средства для целей, которые поставлены беззаветною любовью к своему народу и верой в него».

«Жертвуйте жертвам войны», Дмитрий Донской, 1380-1914; плакат, Москва, 1914. Художник К.А.Коровин. /http://rexstar.ru/

Многие вопросы были решены совместно Земским союзом и Союзом городов, так как именно в деле организации помощи увечным, в виду ее чрезвычайной сложности и разнообразия особенностей, было понятно, что без полного объединения всех государственных и местных органов, общественных организаций, задействованных в осуществлении задач, невозможно будет наладить действительно эффективную работу.

«Сестра милосердия у постели тяжелораненого»; Отрывной календарь на 1915 год, обложка. Издатель И.Д.Сытин. /www.rusantikvar.ru/

Несмотря на то, что самим земским деятелям не удалось полностью реализовать свои проекты, многие их разработки в дальнейшем легли в основу политики уже советского государства по отношению к инвалидам.

После революции 29 декабря 1917 года был опубликован Декрет Совета Народных Комиссаров за подписью Ленина о реорганизации Всероссийского Земского Союза помощи больным и раненым воинам. Этим Декретом все предприятия и учреждения Всероссийского Земского Союза были объявлены собственностью Российской республики. Главный Комитет старого состава был распущен и вместо него был образован новый комитет. 9 января 1918 года был опубликован Декрет и о реорганизации Красного Креста и Всероссийского Союза Городов, все медицинские отделы и имущество лечебных заведений, а также медико-санитарных учреждений Всероссийского Земского Союза были переданы в ведение Народного комитета здравоохранения.

Категории: Больные и инвалиды/, Война, История благотворительности/History of philanthropy

Теги: Другие статьи Татьяны ЗАЛЬЦМАН

Сталинист (Родовед-историк) все записи автора

Кто устранил царскую семью?

Большие споры разворачиваются время от времени на тему заказчиков убийства царской семьи. Обсуждается всегда один вопрос, кто именно дал добро на такие санкции? На одной стороне стоит Уральский совет, решивший судьбу монарха без приказа Кремля. На второй — большевистская верхушка, лично заинтересованная в расстреле.

Фотография царя Николая II, его жены и детей

После своего отречения Николай II остается под домашним арестом в Александровском дворце. Министр Временного правительства Павел Милюков пытается организовать переезд царской семьи в Англию к брату Николая, Георгу V. Но тот впоследствии отказывает в помощи.

Николай II и его двоюродный брат Георг V

В середины августа 1917 года вся царская семья находится в городе Тобольск ввиду разгорающихся в Петрограде волнений. В добровольном порядке к ним присоединяется свита и вооруженный отряд гвардейцев для охраны.

Царская семья в Тобольске зимой 1917 года

После Октябрьской революции большевики не вспоминали про царскую семью, так как страна находилась в состоянии войны. Другими словами — имелись и гораздо более важные дела.

Но в начале марта 1918 года о решении дальнейшей судьбы царя заговорили в Уралсовете. Вот как вспоминает это глава исполнительного комитета совета:

Из воспоминаний Павла Быкова

Стоит также упомянуть о настроениях, которые царили в Уралсовете в 1918 году: большинство придерживалось эсеровских взглядов, не поддерживало внешнюю политику центра. А после объявления Брестского мира объявила свою, революционную войну, Германии.

По прибытии уральских отрядов в Тобольск заполучить царя последним не удалось, так как вооруженная охрана отказала в выдаче в виду отсутствия у прибывших указаний сверху. В ответ большевики начали скапливать в городе вооруженные силы в городе. Одновременно в Москву посылались телеграммы с разной информацией, что привело к непониманию центра относительно положения дел в Тобольске.

В ответ Москва выслала чрезвычайного комиссара Василия Яковлева с задачей вывезти царскую семью в город Екатеринбург для дальнейшей пересылки в Москву. Там царя должны были предать суду.

Во время операции по пересылке уральские большевики всячески пытались склонить Яковлева к расстрелу царя по дороге в Екатеринбург. После неудавшихся уговоров в ход пошли угрозы. Желание уральцев покончить с царем оказалось настолько сильным, что они были готовы расправиться и с комиссаром, присланным из Москвы по личному поручению Ленина и Свердлова.

Из воспоминаний Василия Яковлева

Только с помощью переговоров Свердлова с Уралсоветом удалось достичь консенсуса, в ходе которого Яковлев передал царя под расписку взамен на обещания о его неприкосновенности.

В то время в Москве выявлялись все большие расхождения большевиков с левыми эсерами. В июле 1918 года последними в попытке снова разжечь войну был убит германский посол. А 11 числа партия левых эсеров была объявлена незаконной.

На фоне этих событий сочувствующий эсерам Уралсовет принимает решение о расстреле царя и его семьи. В Москву для передачи решения отправляется Филипп Голощекин.

Центр распорядился отменить решение Уралсовета и организовать пересылку царя в Москву. С этим решением 12 июля Голощекин возвращается в Екатеринбург, а 17 числа, игнорируя указания центра, санкционируется расстрел.ttps://zen.yandex.ru/media/id/5c14f16634e04800ab50e602/kto-ustranil-carskuiu-semiu-5c1bd386e69ca200aa48d401

Сталинист (Родовед-историк) все записи автора

[]

В. Мусатов. Мир реальный и мир невидимый.

alindomik

December 14th, 2016

У  В. Борисова-Мусатова призрак – это и дом, и хрупкая девушка, и кто-то, уже ушедший из картины, только край плаща или платья мелькает слева. Герои картины идут от дома по парку, но получается, что они словно уходят из самой картины. Символично. С символистами В. Борисова-Мусатова роднит ещё и образ двоемирия: мир, изображённый на картине, совмещает в себе прошлое и настоящее, мир реальный и мир невидимый, тот, куда уходят две дамы.

В. Борисов-Мусатов «Призраки» (1903)


Образ уходящей в прошлое дворянской усадьбы в 1890-1900-е, как известно, был очень популярен в творчестве и писателей (И.А. Бунин «Антоновские яблоки» (1900), З.Н. Гиппиус «Богиня» (1893), «Кабан» (ок.1902), А.П. Чехов «Вишнёвый сад» (1903) и др.), и художников  В. Максимов, В. Борисов Мусатов и др.. Напрямую с этой темой связан и образ сада как непременная составляющая русской дворянской усадьбы.

В «Чёрном монахе» А.П. Чехова место действия – сад и дом: «Дом у Песоцкого был громадный, с колоннами, со львами, на которых облупилась штукатурка, и с фрачным лакеем у подъезда. Старинный парк, угрюмый и строгий, разбитый на английский манер, тянулся чуть ли не на целую версту от дома до реки…» .
В финале рассказа Коврин умирает, а Татьяна остаётся одна с огромным домом и с садом. Из её письма: «Сейчас умер мой отец. Этим я обязана тебе, так как ты убил его. Наш сад погибает, в нем хозяйничают уже чужие …» . Можно думать, что на картине В. Борисова-Мусатова «Призраки» (1903) – Таня, «бледная, слабая, несчастная Таня», оставшаяся одна.
Один и тот же вижу странный сон:
Брожу подобием души разбитой,
Иль тихим призраком былых времён
В усадьбе опустевшей и забытой.

Вот лестница – ступеней водопад,
В саду - деревьев стройные шеренги.
С колонным полукружием фасад -
Дань модному решению Кваренги.

Здесь жизни дни как будто сочтены
А в ветре зреет дикая свобода.
Вступаю в дом… с укором со стены
За мной следят с портретов предки рода.

Хозяев нет, они давным-давно
В столице шумной или за границей.
И только времени веретено
Поскрипывает старой половицей.

В глуши непотревоженных миров
Очаг свой теплит здешняя обитель,
Полотна кисти лучших мастеров
Ещё хранит поверенный смотритель.

Здесь жизни дух струился и сверкал,
Но вызрело незримо отторженье.
Стираю пыль с пустых глазниц зеркал
И в них уже не вижу отраженья.

Ах, это знак, что всё предрешено -
В безумной власти смутного и злого
Без смысла всё здесь будет сожжено,
Умолкнет невоспринятое слово.

Но я приют гармонии люблю,
Ах, мне природу красоты узнать бы!
Как мотылька безудержно ловлю
Тепло и свет оставленной усадьбы.

Всё пусто… Осень… Ветер лишь кружит,
И только изредка, как на картине,
Чуть слышно платьем в сумерках шуршит
Мелькнувший призрак дамы в кринолине.

25.05.10 г. на картину В.Э. Борисова-Мусатова
На переднем плане картины изображены загадочные женские фигуры в широких, длинных, атласных платьях. В поздних сумерках они, словно сотканные из тумана, проплывают по партерному парку в своих старинных, соприкасающихся с землёй, одеяниях. Одна уже на половину скрылась за рамкой холста, другая с опущенными вниз глазами грациозно движется за первой. Кто эти загадочные дамы? Возможно это обитательницы большого дворца с высокими колоннами. Это воздушное нерукотворное сооружение, словно упирается в небо своим шпилем и почти сливается с осенними серыми тучами. Рядом с ним видны странные белоснежные фигуры, стоящие по краям лестницы ведущей к входу в таинственный дворец, они похожи на ожившие каменные статуи, которые решились вслед за призрачными дамами, спуститься с лестницы и погулять в окрестностях парка. Эти пастельные размытые видения настолько зыбки, что в любой момент могут изменить свою форму, стать ускользающей дымкой.
К необычной картине Борисова-Мусатова хорошо подходят проникнутые элегическим тоном сочинения Василия Андреевича Жуковского, жившего в ту эпоху, которую так сильно любил художник.

Стихотворение В.А.Жуковского - Таинственный посетитель.

Кто ты, призрак, гость прекрасный?
К нам откуда прилетал?
Безответно и безгласно
Для чего от нас пропал?
Где ты? Где твое селенье?
Что с тобой? Куда исчез?
И зачем твое явленье
В поднебесную с небес?
Не Надежда ль ты младая,
Приходящая порой
Из неведомого края
Под волшебной пеленой?
Как она, неумолимо
Радость милую на час
Показал ты, с нею мимо
Пролетел и бросил нас.
Не Любовь ли нам собою
Тайно ты изобразил?..
Дни любви, когда одною
Мир для нас прекрасен был,
Ах! тогда сквозь покрывало
Неземным казался он...
Снят покров; любви не стало;
Жизнь пуста, и счастье - сон.
Не волшебница ли Дума
Здесь в тебе явилась нам?
Удаленная от шума
И мечтательно к устам
Приложивши перст, приходит
К нам, как ты, она порой
И в минувшее уводит
Нас безмолвно за собой.
Иль в тебе сама святая
Здесь Поэзия была?..
К нам, как ты, она из рая
Два покрова принесла:
Для небес лазурно-ясный,
Чистый, белый для земли;
С ней все близкое прекрасно,
Все знакомо, что вдали.
Иль Предчувствие сходило
К нам во образе твоем
И понятно говорило
О небесном, о святом?
Часто в жизни так бывало:
Кто-то светлый к нам летит,
Подымает покрывало
И в далекое манит.


Водоём. Мусатов.
Большое внимание художник уделял красивым пейзажам, проникнутым мистическим таинством, в которых подчёркивалась гармония человека и природы. Борисова-Мусатова называли певцом «дворянских гнёзд» за его любовь к старым усадьбам, тенистым паркам и зеркальным прудам.

Одиночество. Мусатов.

https://alindomik.livejournal.com/5645592.htm

Икатель_истины (Родовед-историк) все записи автора

Борисов-Мусатов, Виктор Эльпидифорович

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 2 июня 2018; проверки требует 1 правка.

Перейти к навигации Перейти к поиску

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями Борисов и Мусатов.

Виктор Борисов-Мусатов
Автопортрет 1904-1905 гг.
Дата рождения	2 (14) апреля 1870
Место рождения	Саратов, Российская империя[1]
Дата смерти	26 октября (8 ноября) 1905 (35 лет)
Место смерти	Таруса, Калужская губерния, Российская империя[1]
Страна	Российская империя
Жанр	бытовой жанр, пейзаж, портрет
Учёба	П. П. Чистяков
Стиль	символизм
Работы на Викискладе

Ви́ктор Эльпидифо́рович Бори́сов-Муса́тов (2 [14] апреля 1870 — 26 октября [8 ноября] 1905) — русский художник, живописец, мастер символических изображений «дворянских гнёзд»[2].

Содержание

• 1 Биография
• 2 Основные работы
• 3 Семья
• 4 Примечания
• 5 Библиография
• 6 Ссылки

Биография

Виктор Борисов-Мусатов родился в Саратове 2 (14) апреля 1870 года в семье Эльпидифора Борисовича и Евдокии Гавриловны Мусатовых, бывших крепостных, приписавшихся к мещанскому сословию. Отец был железнодорожным служащим. Незаурядной личностью был дед будущего художника, Борис Александрович Мусатов — его имя впоследствии художник присоединил в качестве первой фамилии к своей родовой, отсюда двойная фамилия мастера — Борисов-Мусатов.

В 1873 году, в возрасте трёх лет, Виктор, неудачно упав со скамейки, получил тяжелую травму позвоночника. В результате этого несчастного случая у него начал расти горб; проблемы со здоровьем не прекращались у художника в течение всей его жизни.

Первоначальные знания и навыки рисования получил от преподавателя рисования Ф. А. Васильева. В 1890-х учился изобразительному искусству в студии Саратовского общества изящных искусств, затем в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и в петербургской Академии художеств, где его учителем был Павел Петрович Чистяков.

Учился также в студии Ф. Кормона в Париже. Был близок художникам «Мира искусства». В 1895 году путешествовал по Крыму и Кавказу. Борисов-Мусатов вступает в Союз русских художников.

С 1898 год жил в основном в Саратове, с 1901 года — в имении Зубриловка Саратовской губернии. Уже тогда усадьба пребывала в запустении, редко посещаемая тогдашними хозяевами. В 1902 году Борисов-Мусатов вновь посетил усадьбу вместе с сестрой Еленой и художницей Еленой Владимировной Александровой — будущей женой.

Его сестра Елена вспоминала:

Глубокая осень в Зубриловке также увлекла брата по своим блеклым тонам красок умирающей природы… Возле дома, где он нас писал в солнечные летние дни, краски уже были печальные, серые, все гармонировало с темным осенним небом, покрытым тучами. Казалось, что и дом замер с окружающей его увядающей зеленью. Это и дало настроение брату написать картину — «Призраки»… Он лично пояснял нам, как я помню, будто с окончанием жизни опустевшего помещичьего дома — «все уходило в прошлое», как изображены им на первом плане картины удаляющиеся призрачные фигуры женщин.

Эти две поездки в усадьбу нашли отражение в работах «Гобелен» (1901), «Прогулка при закате» (1903), «Призраки» (1903), «Сон божества» (1904—1905).

С 1903 года он жил в Подольске, а с 1905 года в Тарусе. В декабре 1904 года в семье Мусатовых родилась дочь Марианна[3].

Борисов-Мусатов скончался в Тарусе 26 октября (8 ноября) 1905. Похоронен на окраине Тарусы, на высоком берегу реки Оки. На могиле художника в 1910 году был установлен памятник работы его однокашника-саратовца скульптора А. Т. Матвеева[4]. В память о художнике место его захоронения называют Мусатовским косогором.

Основные работы

• Автопортрет с сестрой,
• Встреча у колонны,
• Гобелен, 1901;
• Весна, 1901;
• Водоём, 1902;
• Призраки, 1903;
• Изумрудное ожерелье, 1903—1904
• Осенняя песнь, 1905

• 

  Автопортрет с сестрой, 1898, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

• 

  Дама в качалке (эскиз к неосуществленной картине "Maternite"), 1897, Государственная Третьяковская галерея, Москва

• 

  У водоёма (эскиз), Частное собрание, Москва

• 

  Водоём, 1902, Государственная Третьяковская галерея, Москва

• 

  Призраки, 1903; Художник запечатлел Южный фасад дворца в усадьбе Зубриловка.

Семья

• Родители — Евдокия Гавриловна и Эльпидифор Борисович Мусатов.
• Борисова-Мусатова, Елена Эльпидифоровна (1883—1974) — младшая сестра художника, модель множества его полотен. Художник по фарфору, переводчик.
• Александрова, Елена Владимировна (1874—1921) — жена Борисова-Мусатова, также художница.
• Борисова-Мусатова, Марианна Викторовна (1905—1991) — дочь художника, также художница, книжный график. Муж — Сергей Николаевич Тройницкий (1882—1948), доктор искусствоведения, первый выборный директор Эрмитажа (1918—1927)[5].

Примечания

1. Мусатовские музы. Две Елены и Марианна (англ.). radmuseumart.ru. Проверено 15 июля 2017.

Библиография

• Шилов К. Борисов-Мусатов. — Москва: Молодая гвардия, 1985. — 335 с. — (ЖЗЛ). — 150 000 экз.

Ссылки

• Биография и творчество художника на Artonline.ru
• Картины Борисова-Мусатова (в хронологическом порядке) на World-Art.ru
• «Просто красивая эпоха: Виктор Эльпидифорович Борисов-Мусатов» — статья в журнале «Православие и мир»
• Картина художника Виктора Борисова-Мусатова «Водоём» в передаче «Собрание Третьяковки» радиостанции «Эхо Москвы» 26.11.2006
• Акварель «Реквием» художника «Дворянских гнезд» Виктора Борисова-Мусатова в передаче «Собрание Третьяковки» радиостанции «Эхо Москвы» 27.07.2008
• Дореволюционная биография Борисова-Мусатова (недоступная ссылка)
• Дмитриенко А. Ф., Кузнецова Э. В., Петрова О. Ф., Федорова Н. А. 50 кратких биографий мастеров русского искусства. Ленинград, 1971 г.
• Кочик О. Я. Живописная система В. Э. Борисова-Мусатова. Цветная и тоновая фотосъёмка А. П. Дорофеева М. Искусство 1980 г. 234с., с илл.
• Биография и 35 картин Виктора Эльпидифоровича Борисова-Мусатова

Категории:

• Родившиеся 14 апреля
• Родившиеся в 1870 году
• Родившиеся в Саратове
• Умершие 8 ноября
• Умершие в 1905 году

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

Екатерина Юрьевская: судьба внебрачной дочери Александра II

У великих правителей мира тоже есть слабости, сугубо личного характера, присущие простым смертным, которые они проявляют на стороне от семейных очагов. Благодаря неузаконенным любовным проявлениям, на стороне появляются не заявленные продолжатели знатных родов, не имеющих никакого права даже на претензии. Хоть и редки, но бывают случаи, когда монаршие особы узаконивают свое внебрачное потомство, как это случилось с Екатериной Юрьевской, императорской дочерью. Так как сложилась жизнь этой светлейшей княжны?

Дитя морганатического брака

Своему появлению на свет, в 1878 году, Екатерина обязана страстному увлечению Александра II, Российского императора, Екатериной Михайловной Долгоруковой. Благодаря этой любовной связи родителей, у Екатерины были старшие брат и сестра.

В 1870 году княгиня Долгорукова, по настоянию своего коронованного любовника, переезжает в Зимний дворец и становится официальной фавориткой императрицы. Роман Александра и княгини становится известен всем. Трудно представить, что испытывала законная жена, но видимо ей приходилось мириться не только с этим, ведь дети от этого романа родились практически через стенку от нее. Только одна Екатерина Александровна родилась в Крыму и единственная из детей проживала на постоянной основе в Зимнем дворце.

Матушка Екатерины мечтала стать законной женой и императрицей, но этому мешал законный брак императора. Посему ей приходилось довольствоваться ролью законной любовницы и ожидать, когда освободится столь вожделенное место, так как Мария Александровна, супруга императора, была серьезно больна.

В 1880 году, когда императрица скончалась от изнурительной болезни, княгиня Долгорукова стала настойчиво требовать от императора законных действий в отношении нее и их детей. До этого времени, на императора было совершено не одно покушение на убийство, и боясь, что в конечном итоге террористы смогут добиться желаемого, а его вторая семья останется в не лучшем положении, Александр решается на венчание с княжной.

Естественно, этот морганатический брак вызвал нескрываемое недовольство среди членов семьи императора, особенно царевича Александра, и в самом великосветском обществе. Никто не хотел принимать и узаконенных внебрачных детей императора.

Через год этих событий, Александр II погибает от рук террористов, на тот момент Екатерине Александровне исполнилось всего 4 года. В этом возрасте она, со своей матерью, братом и сестрой, вынуждены были эмигрировать во Францию, в Ниццу. О периоде пребывания юной Екатерины во Франции никаких данных нет, кроме тех, что ее матушка, транжирила унаследованные деньги от покойного супруга налево и на право, и совершенно не занималась воспитанием своих детей.

Княгиня Долгорукова забрасывала письмами Николая II, который вступил в 1894 году на престол, и был более терпелив по отношению к ней, что позволило ей с детьми вернуться в Россию.

Не задавшиеся супружества Екатерины

Во Франции, Екатерина Александровна знакомится с князем Барятинским, за которого выходит замуж в 1901 году. Но это брак оказался тяжелым испытанием для Екатерины, так как князь не испытывал тех пылких и искренних чувств, какие питала к нему жена.

Он был давно и прочно влюблен в итальянскую певицу Кавальери, но не смел противиться воли родителей и императора, запретивших им сочетаться браком. Барятинский был очень богат, и внимание тратил на оперную диву, и такого же обожания требовал от своей супруги. Они даже путешествовали и селились в одних апартаментах вместе.

Этот неравный по чувствам треугольник конечно же причинял невыносимые мучения Екатерине. Такое ощущение, что судьба решила отыграться на ней за все страдания, причиненные ее матерью первой жене Александра II.

Екатерина шла на любые уловки, чтобы привлечь к себе внимание любимого супруга, она стригла и красила волосы в черный, делала прически, одевалась и перенимала манеры, свойственные оперной певице, и обучалась пению. Но все старания, и даже рождение двух мальчуганов, не смогли исторгнуть из их семьи присутствие Кавальери. Этот унизительный брак, продлившийся девять лет, закончился только со смертью Барятинского. После этого умирает отец супруга, и дети Екатерины стали наследниками огромного состояния, которым на время их несовершеннолетия стала распоряжаться она.

В 1916 году Екатерина Александровна возвращается из Европы в Россию и селится в Крыму, где она встречается с соблазнительным красавцем офицером и князем Оболенским. Несмотря на большую разницу в возрасте, князь был младше на 12 лет, их романтичные увлечения перешли в законный брак.

По началу все складывалось отлично для Екатерины, обеспеченная жизнь, рядом дети и любимый муж, но тут грянула Первая мировая война, которая лишила благосостояния и безопасности. Супругам с детьми едва удалось вырваться живыми из революционного водоворота, и используя поддельные паспорта бежать в Киев, а затем чудом, достигнуть Англии.

Там, оставшись без средств к существованию, Екатерина, пытаясь продержать на плаву семью, вынуждена была выступать с вокалом в холлах гостиных, ресторанах и на других концертных площадках. Только финансовое положение оставалось плачевным, его даже не улучшила смерть матери, от которой должно было достаться неплохое наследство. Но, увы, княгиня Долгорукова, не заботясь о будущем своих детей, промотала все средства. И в 1922 году, князь Оболенский бросает свою обедневшую супругу и разводится с ней на следующий год в Австралии, где находит себе новую богатую спутницу жизни.

Вокалистка

К своим 45 годам, Екатерина Александровна стала успешной и востребованной певицей, известной под фамилией – Оболенская-Юрьевская. Ее приглашали с выступлением на различные мероприятия, где она радовала лондонцев и мигрантов из России своими вокальными данными, исполняя песни на нескольких языках.

Окончательно обосновавшись на Английской земле, Екатерина Александровна перешла от православия в католицизм. В 1932 году княгиня Юрьевская, страдающая астмой, приобретает в Гемпшире дом, что находился на острове, который очень подходил ей своим климатом. В 1934 году, она официально присутствует на свадебной церемонии, что проходила в Вестминстерском аббатстве между ее дальней родственницей, принцессой Греческой, и принцем Георгом.

До 1953 года Екатерина Александровна пользовалась благосклонностью вдовствующей королевы Виктории, получая от нее пособие, на которое она и жила. Но, с ее смертью, княгиня, оставшаяся снова без средств, вынуждена была распродавать все украшения и остальное имущество. Впоследствии она попадает в дом престарелых, находящийся в том же Гемпшире, и там же, в 1959 году, умирает.

Любимую дочку русского императора и талантливую вокалистку, Екатерину Александровну Юрьевскую похоронят в английской земле, на кладбище святого апостола Петра. И на скромной погребальной церемонии будут присутствовать только двое из ее родственников, Александр Юрьевский, племянник, и последний бывший супруг, Оболенский.https://zen.yandex.ru/media/history_world/ekaterin...ra-ii-5c73f191c1146f00b3cce88e