Старенький_Ху все записи автора Набрел тут на интересную статью, решил поделиться:)

http://danko2050.livejournal.com/5877.html
Изрядную долю ответственности за амбивалентность наших действий на международной арене несет не «субъект» этих действий или обстоятельства внутренней политики, а специфика позиции, занимаемой Россией в силовом пространстве миросистемы. Эта позиция сформирована фундаментальным событием конца ХХ века – поражением России в «холодной войне». При всей очевидности данного факта немногие понимают его смысл. Например, когда западные политические комментаторы пытаются вписать современную Россию в некоторое глобальное видение мира они всегда рассматривают нашу страну с точки зрения шансов на мировое господство, т.е. как прямых конкурентов за место на вершине мирового политического Олимпа (обычно они находят массу недостатков и успокаиваются). Даже самые разумные и осторожные аналитики, вроде Вацлава Смила не способны избавиться от этой ложной предпосылки. То же самое в той или иной форме верно и для большинства наших комментаторов. Но на самом деле все иначе и проще. Достаточно обратиться к фактам: мы проиграли в борьбе за звание мирового гегемона и выбыли из высшей лиги. И в этом наш шанс в XXI веке.

Поражение Советского Союза было предопределено в момент его наивысшего успеха, когда в Ялте победители Второй Мировой поделили мир на зоны влияния. В тот момент, когда экспансия коммунистической идеологии и страны победившего социализма была остановлена, поражение стало лишь делом времени: слишком неравные соперники сошлись в схватке. В итоге чрезмерные расходы на оборону и социальную сферу, обусловленные желанием «догнать и перегнать» во всем, на пару со сверх-централизованной экономикой, рассчитанной скорее на обеспечение военных действий, чем мирного времени, привели к стагнации и «катастройке». В 90-х наступил временный «конец истории» (такова уж судьба всего в подлунном мире, зараженном становлением: все, что имеет начало, имеет и конец, даже «конец истории»): вместо двух альтернативных систем, вместо двух иерархий, осталась одна. Задача России с того времени и по настоящий момент одна и та же – встроиться в эту иерархию и занять в ней максимально высокую позицию, гарантирующую безопасность, процветание, достоинство и т.д.

Другими словами, возвращение «холодной войны» невозможно в принципе – мы её недостойны, нам ещё расти и расти до подобной возможности. Именно поэтому как бы не были напряжены отношения нашей страны и Штатов последний шаг и открытая конфронтация сделаны не будут: наша страна, наши элиты стараются найти достойное место в той системе, которую построили и которой управляют США. Поэтому после каждого цикла напряженности нас ждет очередная «перезагрузка». Это не означает, что мы в итоге обречены на америконофильство образца 90-х, отнюдь. 90-е были временем сильнейшего упадка, когда наши элиты верили, что достаточно быть абсолютно лояльным Вашингтону и Брюсселю и сдать все внешнеполитические активы СССР, чтобы нас приняли на равных на политической вершине мира. И поначалу все вроде так и было, нас даже приняли в G7, которая стала G8. Но потом, благодаря прежде всего Югославии, иллюзии развеялись. Но следует понимать, что Путин лишь изменил тактику: «мальчик выходит во двор с конфеткой в потном кулачке. Его просят: “Дай конфетку”. А он говорит: “А мне за это что?”».

Другими словами, наши действия на международной арене обусловлены подчиненной позицией в иерархии – мы не можем, по объективным причинам, бороться за лидерство и поэтому наша задача максимально ограничить господствующих в этой системе (отсюда, кстати, такое неожиданное почтение наших дипломатов к международному праву), т.е. создать такой баланс сил, который мог бы уравновесить доминирующий американский полюс и тем самым расширить круг наших возможностей. На официальном языке дипломатии эта силовая архитектура называется «многополярностью». Поддержание баланса означает непрямое противодействие глобальной гегемонии Штатов, которое призвано сдержать их на дальних рубежах. Грубо говоря, пока Вашингтон занят Афганистаном и Ираком (сейчас Сирией, а завтра Ираном) у него меньше возможностей противодействовать нашим интересам, которые скорее локальны и сосредоточены по нашим границам. Парадоксально, но лишь действуя глобально, можно успешно решать локальные вопросы: история 8 августа 2008-го в Грузии могла быть совсем иной, если бы Штаты не завязли к тому времени в «Афпаке». В этом смысле миросистему можно сравнить со зданием – чем больше опор, тем меньше давление на каждую из них отдельно.

Именно потому, что нашей стратегией является поддержание выгодного нам силового баланса действия России лишены эстетически приятной прямоты и последовательности. Например, в случае Ирана следует помнить, что в плане геополитики мы скорее прямые соперники, чем союзники – история русско-персидских войн за влияние на Кавказе и Каспии красноречива. Это означает, что нам не выгодно ни полное поражение Ирана в борьбе с США, ни его утверждение в виде локальной сверхдержавы, которое возродит старые амбиции и трения. В итоге, мы вроде прикрываем Тегеран и строим Бушер, но не продаем современные системы вооружения и, по сути, поддерживаем критику его атомного проекта. (Ситуация в Сирии является лишь продолжением игр вокруг Ирана). В ещё большей степени все эти рассуждения верны для Китая и именно поэтому рекламируемый союз Москвы и Пекина против Запада является лишь тем, чем является – мифом, к которому можно обратиться в нужный момент чтобы отрезвить наших «партнеров на западе». В подвижной системе альянсов и связей России нет места жестким и обязывающим отношениям и в данном случае это признак силы, а не слабости. У России нет союзников (кроме армии и флота, конечно) и слава Богу.

XXI век станет веком великих потрясений, потенциально гораздо более кровавым, чем век двадцатый. У подобного развития есть масса оснований – экологических, ресурсных, демографических и т.д. С большой долей уверенности можно утверждать, что основная линия геополитического напряжения пройдет между Вашингтоном и Пекином где-то в Тихом океане (это своеобразный приз нашим китайским друзьям за предательство в 70-х и экономическую сверхуспешность). По сути, нам не важно кто станет новым (останется прежним?) гегемоном – в любом случае, это будем не мы. Именно поэтому у нас есть прекрасный шанс не участвовать в новой мировой бойне в относительно далеком от нас регионе мира, а спокойно присоединиться к победившему альянсу на последней стадии конфликта, разменяв лояльность на определенные преференции.
Надо ли напоминать, что основным бенефициаром Второй Мировой стали Соединенные Штаты, а главным пострадавшим – Советский Союз? Тогда наше участие было неизбежным, сейчас – нет. В этом смысле наша ключевая задача, требующая напряжения всех сил и самых активных действий, это не дать себя вовлечь в твердые союзы, не потерять гибкость в отношениях. Следует понимать, что патриотическое антизападничество в этом плане ничуть не лучше либерального соглашательства – какая разница на какой стороне мы станем пушечным мясом? Наш шанс, парадоксально обусловленный нашей относительной слабостью, в том, чтобы остаться в стороне от ключевых событий будущего столетия – шанс остаться tertius gaudens, «третьим радующимся» из древней пословицы: duobus certantibus tertius gaudet (лат. «когда двое дерутся, радуется (остается в выгоде) третий»).

http://danko2050.livejournal.com/28780.html#comments
Наша страна, очевидно, не стоит в стороне от накатывающего на миросистему кризиса. Как и во многих других случаях пассивное невмешательство является априори проигрышной стратегией: если не пытаться самостоятельно определить свое будущее, то его определит кто-то другой.

То, что мы активно готовимся к возможной глобальной войне уже ни для кого не секрет. Достаточно просто беглого взгляда на расходы федерального бюджета РФ по разделу «национальная оборона».

В 2016 году военные расходы вырастут на 63% по сравнению с 2013 годом и составят 3,418 триллиона рублей. При этом простые объяснения, что, мол, у нас растут доходы и поэтому растут военные расходы можно смело отправлять в утиль – они растут не только в абсолютном выражении, но растет и их доля в бюджете. В 2013 году на национальную оборону в федеральном бюджете запланировано 2,098 триллиона рублей (15,7% в общей структуре расходов). В 2014 году эту статью планируется увеличить к уровню предыдущего года на 21,9% — до 2,558 триллиона рублей (18,6% расходов), в 2015 году – на 22,5% – до 3,134 триллиона рублей (21,2% расходов), а в 2016 году – еще на 9,1% – до 3,418 триллиона рублей (22% от общего объема расходов бюджета). Даже панические сокращения бюджета на фоне замедления экономики в итоге обошли стороной военные расходы: все параметры государственной программы вооружения до 2020 года сохранены, и по количеству, и по срокам. Гособоронзаказ-2013 впечатляет.

Роль России в Третьей мировой является следствием её позиции в пространстве силовых отношений, заданных распределением экономической мощи, размером и возможностями военного аппарата, «soft power» подконтрольных СМИ и т.д., которая является следствием фундаментального события: поражения в Холодной войне и распада в начале 90-х. По итогам тех лет страна выбыла из высшей лиги. Даже после удачного для нас периода «нулевых» и «десятых» годов борьба за «мировое лидерство», за мировую гегемонию, находится отчетливо за границами наших возможностей: когда Президент в послании к Федеральному собранию говорит, что «мы не претендуем на звание какой-то сверхдержавы, понимаемое как претензии на мировую или региональную гегемонию» это следует воспринимать как констатацию факта. Поэтому, собственно, для нас не так важно, кто в итоге одержит верх – Китай или США. Не важно, кто займет первое место на конкурсе хозяев когда наша задача быть хозяевами самим себе.

Поэтому стратегия России – это поддержание баланса сил (на политкорректном языке дипломатов это называется «многополярностью») и, как следствие, «сдерживание» существующего гегемона, Соединенных Штатов. Россия является страной-балансиром в системе силовых отношений современной геополитики. В существующем раскладе, когда Штаты приготовились биться до конца за свою «исключительность», это означает поддержку альтернативных полюсов силы: Венесуэлы, Китая, Ирана и, как следствие, Сирии (хотя в последнем случае очевидно наложились и другие причины: Тартус, военные контракты, желание наказать за Ливию). Завтра, если победит Китай, ровно та же самая стратегия будет применена против него. Её контуры уже просматриваются в обширном сотрудничестве по линии ВТС с Вьетнамом и Индией.

Если эти предпосылки верны, то наша страна безусловно будет втянута в грядущий конфликт. Вопрос лишь в форме участия и глубине вовлечения. Исходя из предположения, что (1) основной целью Штатов станут Китай, как единственный претендент на место гегемона, и (2) в обозримом будущем ядерный паритет нарушен не будет, остается не так уж и много вариантов агрессии против России. Прямой удар из Европы или Дальнего Востока маловероятен, гораздо проще представить войну чужими руками бородатых борцов за свободу, благо для Штатов это уже привычный образ действий. Основные направления удара тоже вполне предсказуемы: Северный Кавказ и Средняя Азия.

Но Кавказ – отыгранная карта: боевики рассеяны и не могут претендовать на объединение и захват плацдарма (по типу Бенгази в Ливии или Алеппо в Сирии). Кроме того, отсутствует такой важный фактор успеха как лояльная сопредельная территория, куда можно отходить для перегруппировки, получать подкрепления и боеприпасы (роль Турции в сирийском конфликте). Террористическая активность сама по себе недостаточна, чтобы вывести Россию из глобального силового уравнения. В целом, кавказские горы, Черное и Каспийские моря, являются важным географическим и геополитическим рубежами, прикрывающим юг страны от неприятных неожиданностей.

Другое дело Средняя Азия, где рядом Афганистан, из которого американцы «уходят» в 2014. Сколько лет потребуется талибам, чтобы повесить Карзая и выйти к границе с Таджикистаном, где с братским приветом их будут ждать многочисленные сторонники Партии исламского возрождения? В свою очередь, Таджикистан дает прямой выход на Ферганскую долину – самую густонаселенную и проблемную часть Средней Азии, где подпольно действует Исламское движение Туркестана.

В свое время Огюст Конт, придумавший само слово «социология», писал, что демография – это судьба. Данные ООН по народонаселению Средней Азии явно выделяют Узбекистан и Таджикистан среди прочих: если первый является лидером по абсолютному росту населения (с 20,5 млн. чел. в 1990 году до 27.7 млн. чел. в 2010 году), то второй – лидер по темпам прироста (с 5,3 млн. чел. в 1990 году до 7,6 млн. чел. в 2010 году), не демонстрирующий никаких признаков приближения «демографического перехода». В этом обе страны напоминают пылающий много лет Афганистан. В свою очередь, демографический профиль Казахстана значительно отличается от такового своих соседей и наиболее близок к российскому.

В плане экономики в Средней Азии на общем безрадостном фоне выделяются две страны – Казахстан и Туркменистан. По данным Всемирного банка ВВП на душу населения в Казахстане с 2000-го по 2012 год вырос в 9,7 раз и составил 11,9 тыс. долл., в Туркменистане – вырос в 10 раз и составил 6,5 тыс. долл.

Причина такой неравномерности развития стран, находившихся в начале 1990-х на близких стартовых позициях лежит на поверхности: и Казахстан и Туркменистан являются крупными поставщиками энергоресурсов на мировой рынок (данные BP «Statistical Review of World Energy 2013»).

При этом потенциал добычи далеко не исчерпан. Крупнейшим проектом Казахстана в нефтегазовой отрасли является разработка гигантского месторождения «Кашаган» в Северном Каспии, запасы которого оцениваются в 6,4 млрд. тонн нефти. В 2015 году планируется добывать до 14,9 млн. тонн и 65,23 млн. тонн – к 2020 году. Самым крупным проектом Туркменистана является разработка гигантского месторождения «Галкыныш» («Возрождение», раньше называлось Южный Иолотань-Осман). По результатам повторного аудита британская компания Gaffney, Cline & Associates назвала это месторождение вторым в мире по размеру после иранского Южного Парса, оценив его запасы в 13,1-21,2 трлн. куб. м. В результате республика занимает по запасам газа четвертое место в мире, после России, Ирана и Катара. На пике своих возможностей оно сможет давать до 30 млрд. куб. м. природного газа в год.

Можно заметить, что страны с интенсивным демографическим ростом и ростом экономики не совпадают: исключением мог бы стать Узбекистан, чей экспортный потенциал по газу составляет около 10 млрд. куб. м., но его ВВП на душу населения ближе к Таджикистану и Киргизии, чем к Казахстану и Туркменистану. При этом баланс добычи и потребления нефти Узбекистан сводит в ноль во многом за счет снижения потребления – с 8,2 млн. тонн в 2003 году до 3,9 млн. тонн в 2012 году, что совсем не является признаком благополучия. Экономический рост в Узбекистане, Киргизии и Таджикистане едва успевает за демографическим ростом, который увеличивает долю молодежи в структуре населения и делает эти страны слабым звеном в обороне Средней Азии от хаоса, накатывающего с юга. Отчасти проблему решает экспорт молодых мужчин в виде рабочей силы в Россию, но текущее замедление экономики страны и будущие проблемы, связанные с истощением запасов нефти и разработкой все более труднодоступных месторождений (и, соответственно, уменьшение доходов бюджета), приведут к уменьшению спроса на иностранную рабочую силу. Любой более или менее серьезный экономический кризис в России вернет миллионы молодых гастарбайтеров на родину, где их никто не ждет.

Кроме того, важной составляющей общей ситуации в Средней Азии традиционно являются трубопроводы и газопроводы. Сейчас между Туркменистаном и Китаем проложено две нитки газопровода с пропускной способностью 30 млрд. куб. м. в год, который введен в эксплуатацию в 2009-2010 годах. Строительство третьей нитки газопровода Туркменистан-Узбекистан-Казахстан-Китай было начато в 2012 году и будет завершено в 2014-2015 годах. Это позволит увеличить его мощность до 55 млрд. куб. м. в год. Чтобы понять важность этого маршрута: общее потребление газа в Китае в 2012 году по данным ВР составило 143,8 млрд. куб. м. Таким образом, с одной стороны, Китай является бенефициаром стабильности в Средней Азии и будет работать вместе с Россией над решением «проблемы 2014», с другой стороны у США есть дополнительный мощный стимул для хаотизации региона в виде лишения Китая доступа к природному газу. (Нужно упомянуть так же газопровод в Россию «Средняя Азия – Центр» и газопровод «Восток-Запад», который идет от крупных туркменских месторождений к побережью Каспийского моря и будет составной частью Транскаспийского газопровода, если таковой будет построен. Его строительство было начато в 2010 году и планируется завершить в 2015 году. Проектная мощность газопровода составляет 30 млрд. куб. м. в год. Такая вот своеобразная туркменская «многовекторность».)

Дополнительным нюансом среднеазиатской мозаики является этническая структура, плотность населения региона и основные транспортные коридоры. Здесь, на мой взгляд, стоит обратить внимание на три особенности: (1) русское население Северного Казахстана и (2) обширное и почти пустое пространство между Южным Казахстаном и Северным, которые (3) связаны небольшим количеством протяженных транспортных коридоров.

Таким образом, Таджикистан, Киргизию и Узбекистан можно рассматривать лишь как передовые рубежи русского фронта Третьей Мировой обороны от наступления джихадистского интернационала с юга. Экономико-демографические факторы и близость к Афганистану делают эти страны уязвимыми для агрессии по типу сирийской. В случае если местное население начнет массово вставать под зеленые знамена радикального ислама и присоединится к иностранным боевикам, то несколько тысяч российских солдат 201-ой военной базы с большой вероятностью не смогут переломить ситуацию – как не смогли бы, находись они в Сирии. Положение усугубляется тем, что два наиболее вероятных кандидата для подобной агрессии – Таджикистан и Узбекистан – разделены водно-энергетическими проблемами и настроены враждебно друг к другу, что снижает вероятность коллективного ответа.

Очагами стабильности станут Туркмения и Казахстан: в случае, если Таджикистан, Киргизия и Узбекистан заполыхают синим пламенем, то последней линией обороны станет Южный Казахстан, а последним «естественным рубежом» - протяженные малонаселенные степи между Северным и Южным Казахстаном, чьи транспортные магистрали можно легко контролировать (оборонять российско-казахскую границу невозможно).

Собственно, ничего нового, огромные пространства как последний рубеж обороны мы уже не раз встречали в своей истории. «Русская Стена/Черта» часто обретала форму «русской дороги»:

P.S. Прошлая мировая война происходила на фоне роста энергетических возможностей человечества и последующие годы запомнились как «славное тридцатилетие» из-за высоких темпов послевоенного восстановления и экономического роста. Сейчас мы находимся на излете нефтяной эпохи и новый конфликт такого масштаба потребует огромного количества усилий и ресурсов, которые будут направлены в самые непродуктивные сферы человеческой деятельности и, тем самым, лишь уменьшат – возможно, фатально, - шансы цивилизации осуществить «энергетический переход» без промежуточного коллапса. В этой войне выиграет тот, кто окажется как можно дальше от мирового пожара.
(с)