злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Autumn Tears - Thrush and Wake, Fleur - Кома
Кома? Какое сладкое и желанное слово, черт его подери... Только почему в моей проклятой, трижды проклятой жизни меня не удостоили даже такой самой низкой и маленькой радости, почему я не могу отдать свою, уже ничего не стоящую жизнь за свою сестру. Пусть она вернется, а я впаду в кому за место нее, засну летаргическом сном или просто умру, но лишь бы больше не дышать ненавистным воздухом, не видеть этот проклятый лунный свет, эту жизнь, которую я так ненавижу, так ненавижу, так... как саму себя. Откуда вдруг взялось это чувство в стольком количестве, ненависть к себе? Потому что я отвратительное мерзкое чудовище, я гнусная дрянь. И как я могла думать так о своем муже, который просто чокнутый старик и не больше, и кто здесь чудовище, так это я... Как я могла, как у меня только рука поднялась замахнуться ножом над старым больным человеком, как я только могла подумать об этом...!? Как я могла?!
Ланселот убил Дракона...
Замолчи, замолчи дьявол тебя подери, иначе я убью тебя, ты Дракон в моей голове, ты обманываешь меня, дуришь, толкаешь к самому краю бездны, заставляешь делать и думать то страшное, на что я никогда бы не решилась сознательно... Я ненавижу тебя. Я ненавижу себя. Я накажу нас обеих, кто бы ты ни был, демон в моей голове... Я буду, покорна, я буду, стиснув зубы воспринимать любой удар судьбы за то, что я собиралась сделать.
Дрянь...
Еще одна бессонная ночь в копилку долгих томительных часов, просиженных у окна еще дома. Все это время я провалялась на переливающихся и играющих многочисленными складками в свете луны простынях и то рыдала, то бессильно кусала губы в приступах ярости и ненависти к себе. Я шептала и умоляла высшие силы, не давшие мне совершить это преступление, дать мне хоть час сна, после которого я бы никогда больше не открыла глаза. Кома – какое волшебное и сладкое слово, как бы я хотела, погрузиться в нее, как моя сестра, повиснуть там, между жизнью и смертью, на берегу холодных вод реки забвения, в ее милосердных густых белоснежных туманах. Плести венки из белоснежных лилий, пускать их вниз по спокойному течению реки, в которой отражалась вечность... Никогда больше не возвращаться в этот мир, в котором нет ничего хорошего, нет больше ничего, что было у меня когда-то. Мое детство – пыльные воспоминания и черно-белые фотоальбомы, мой дом – оставлен, казалось бы, навсегда, вряд ли я вернусь туда когда-то еще. Моя семья – надгробия на городском кладбище в Рейкьявике. И единственное, что у меня еще осталось неподвижная сестра, окутанная вечным сном, ледяным оцепенением, как целлофаном, как коконом... Я ничего не могу сделать, чтобы вернуть ее к жизни. Как бы я не пыталась, как бы не билась, чтобы не отдала ради этого, это не в моих силах, и не в силах любого из людей... Вернуть человека из комы тоже самое, что вернуть из мертвых... Так почему я еще здесь, почему я еще живу в мире, в котором у меня ничего не осталось?
Утро я встретила сидя на широком каменном подоконнике, медленно наблюдая опухшими от слез, и ноющими неприятной тупой болью глазами, как бледнеет темное небо, как меняются краски на нем. Я вглядывалась в темные силуэты фамильного кладбища и, вспоминая слова дворецкого, невольно пыталась увидеть среди них кого-то. Пусть он и странный безумный старик, но он имеет право на жизнь, которое я не вправе отнимать, как бы меня не тяготило его существование. Если он хочет жить, какое я, я, ничего не значащая перед лицом вечности крошечная песчинка, имею право лишать его этой возможности?
Но почему я, если я также сильно желаю умереть, не могу утолить это желание, как жажду, убивающую в пустыне, как упрямую идею одержимого безумца...
Я спрыгнула с подоконника и даже пожалела, что отдала нож Вилли. Окинув комнату я подошла к комоду, выдвинула ящик, и нашла то, что искала. К краю черного платья, в котором я ходила вчера была прицеплена крошечная булавка... Я осторожно вынула ее из приятной на ощупь ткани и сжала в пальцах, убедившись в том, что она достаточно острая. Потом еще один минутный порыв, и я легко провела ей по спичечно-тонкому запястью, поморщилась от боли... На старинный паркет упали первые алые капли, но я отлично понимала, что рана не достаточно глубокая, чтобы умереть. Еще один порез, за ним еще... Только после пятого я осознала, что не имею на это права, и остановилась.
Я не на что не имею права. Я не могу даже умереть.
Потому что я не должна отчаиваться, потому что кома – это еще не смерть, и Инге нужна моя помощь, моя жертва. Пока моя сестра еще дышит, пусть и окутанная проводами и трубочками, поддерживающими слабо треплющуюся жизнь в ее хрупком теле, я не имею права бежать. Это именно побег, это именно трусость, на которую я не имею права. Я обещала бесстрашно идти до конца, терпеть любую боль, любые унижения.
Комната с зеркалами. Зеркальный лабиринт...
Раскаленные угли, позор, насмешки, агония, безумие.
Я сама избрала эту судьбу.
Ты сама избрала эту судьбу.
Еще пара часов бессильных слез на полу своей комнате, обняв колени руками и сдавливая рыдания, чтобы их не было слышно из-за двери, и настало время спускаться к завтраку, время, приближение которого я мысленно отдаляла и откладывала, надеясь, что я могу этого избежать. Я поднялась с холодного паркета, убрала постель, переоделась во вчерашнее черное платье и приколола булавку на место, к его подолу. Я не подумаю, я даже не попытаюсь скрывать эти шрамы на своих руках, такие уродливые, так бросающиеся в глаза. Мой супруг хотел развеять свою скуку, ну, чтоже... Не лучшее ли развлечение для чокнутого черствого старика, смотреть на чужие страдания? Пусть наслаждается, любуется, и может быть это развеселит его хоть немного!?
Черт побери! Снова эта ненависть, ненависть на которую я также не имею права, после того, что я чуть не сделала, после того, что я собиралась сделать... Да я должна на коленях перед ним ползать, да я...
Вряд ли я буду на это способна. Но повесить на лицо маску вежливости, маску равнодушие и спокойствия, учтивости и может быть даже приветливости. Скрывать все месиво чувств, что одолевает меня изнутри – это все что я могу.
- Доброе утро, - я смиренно опустила голову и выдавила из себя улыбку, у меня получилось почти даже искренне, почти.
Почти?
Слишком наигранно, слишком фальшиво, слишком!
Зачем я обманываю себя?...

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - My Chemical Romance - I`m not okay (A Piano Tribute)
Черт побери… ЧЕРТ ПОБЕРИ!
Я в отчаянии ударил кулаком по постели. Ну почему именно сейчас?! Почему ты не могла придти на пару минут пораньше?! Почему, Хельга?! Неужели нельзя было немного быстрее бежать по коридорам?!! Неужели нельзя было постараться, черт побери?!
Если бы это был не замок, а однокомнатная квартира в твоей чертовой Исландии ты бы нашла дорогу куда быстрее!
Она была так близко, совсем рядом, я мог ощутить ее ледяное дыхание… моя смерть. Так почему же, черт побери, я жив?! Все еще жив?!!
Сжал пальцами шелковую простынь, будто это могло помочь успокоить чертовы нервы. Кто из нас раньше сойдет с ума, моя дорогая Хельга?! Ты от причуд своего старого и отвратительного супруга или я в томительном ожидании?!
Проклятье. ПРОКЛЯТЬЕ!
Я поднялся с кровати, подошел к окну, прошелся по комнате, глядя на чертовы руки 40-летнего мужчины, на свои руки. Чертова Книга Тайных Знаний, чертова Хельга, чертово снадобье! Его действие всякий раз заканчивается не вовремя!
Я же так хорошо подготовился, я даже сложил руки, как покойник. Но… Чертовы обстоятельства!
Я расхаживал туда-сюда, нервничал, был раздражен. Упустить смерть, когда она так близко… Старый кретин. Не придумал ничего лучше, чем продолжать претворяться спящим. Впрочем, я ведь и сам не понимаю иногда, не замечаю момента, когда тело начинает меняться…
А она?! Тоже хороша. Увидеть в постели мужа, черт побери, незнакомого мужчину – как же противно это звучит! – и просто убежать. А вдруг я какой-то маньяк? Вор в конце концов? Разве это не повод меня убить?! Ну что ей, жалко что ли?
Черт побери. Что за бред я несу?! Ей было жаль даже паука. Я махнул рукой и только опустился на край кровати, как в коридоре послышались шаги.
Отлично! Теперь я еще и должен прятаться в шкафу, как какой-то любовник. Что за день такой? За что меня так не любят Боги?! А впрочем, да, о чем это я…
Я спрятался в шкафу, но оставил небольшую щель, всегда любил наблюдать за кем-нибудь. Кажется, всегда любил играть в прятки в детстве, или нет, или не я, а кто-то другой?.. Чертов склероз, чертова старость, чертова затянувшаяся донельзя жизнь!
Комната осветилась дрожащим тусклым светом одинокого подсвечника, и я увидел сперва Вилли, а потом и Хельгу, жена – черт ее дери – по-прежнему сжимала нож в руках и озиралась по сторонам как-то растерянно. Атлас… Божественный тонкий атлас прикрывал ее тело… Нет, не время думать об этом!
- Видите, хозяйка, здесь никого нет, и уж поверьте, не было, - забавный серьезный тон моего дворецкого заставил ее замереть на месте и еще раз посмотреть на пустующую кровать. – В этот замок не так просто забраться. И уж тем более, забираться в замок уважаемого… - хаха, да все эти люди, чопорные до безрассудства и завистливые до ненависти, соседи, так сказать, только и ждут, когда я покину этот мир . В общем-то, я их понимаю. - …лорда, чтобы поспать в его комнате… Увольте. Вам, должно быть, приснилось.
- Н-нет… - охрипший голос, моя бедная девочка… Ты сама виновата, нужно было сделать это раньше. Чем больше ты тянешь, детка, тем хуже будет твоя жизнь. Невыносимая жизнь. И тебе все равно придется убить меня.
Попросить… Мог попросить… Вспомнились недавние мысли, но, черт побери, попросить – это же так скучно! Я хочу провести свои последние дни… иначе. О, как бы я хотел провести их с ней, как муж, но это невозможно, что за причуды?! Кто вообще это придумал?! Может, это всего лишь наказание за мои грехи?!
- Приснилось, - настойчиво повторил Вилли, знаю, улыбался уголками губ, едва ли не посмеивался, но голос звучал серьезно, ровно, убедительно. В этом весь Вилли.
- Вы не понимаете!.. Я видела здесь какого-то человека! Он лежал на кровати, и… - она замолчала и вздрогнула. Что, детка? Чувствуешь мой взгляд? Чувствуешь, как я снова и снова раздеваю тебя взглядом? Прости, ничего не могу с собой поделать. В конце концов, нечего бегать в таком виде по замку, тем более по ночам. – Тогда где мой муж?.. – спросила Хельга очень тихо. Нельзя ли погромче? Я несколько стар для того, чтобы прислушиваться.
- Кто знает, - пожал плечами Вилли. – Вы же понимаете, хозяйка, господин несколько эксцентричен… - спасибо, что не сказал «чокнутый», браво, Вилли. – Он может быть где угодно. В саду, на кладбище, он, знаете ли, любит бывать там.
- Я могу его дождаться? – как-то странно, на выдохе. К чему, моя дорогая?! Чего ты хочешь? Теперь уже вряд ли убить. Или все-таки вспомнила о манерах и пожелаешь доброй ночи?! Ее красивые тонкие пальцы так удобно легли на рукоятку ножа, так сильно сжимали ее…
- Думаю, Вам лучше пойти спать, - ответил дворецкий. – Хозяин может вернуться и утром. Или вовсе к обеду.
- Но… Я ведь видела, я…
- Здесь никого не было, хозяйка. И сейчас нет.
Хельга постояла еще с минуту такая растерянная, и мне даже стало ее немного жаль. Бедная девочка, как же тебе не повезло… Не будь ты такой доброй, не будь ты девственницей, черт побери, все сложилось бы иначе. Потом направилась к дверям, но обернулась на Вилли и неожиданно нахмурилась.
- Этот нож! – воскликнула она, пристально глядя в невозмутимые глаза моего дворецкого. – Это Вы подкинули его в мою комнату?
- Что?.. – переспросил Вилли с таким недоумением на лице, что я сам едва сдержался, чтобы не расхохотаться. – как Вы могли подумать такое, хозяйка? Зачем бы я…
- Не знаю! – перебила его Хельга, моя дорогая супруга, бедняжка, не в себе. – Но как он оказался…
- Должно быть, Вы сами принесли его с кухни, иных объяснений я не вижу.
- А зеркало…
- В Вашей комнате не было зеркал, хозяйка. Давайте я провожу Вас в Вашу спальню. Всему виной, наверное, бессонница, - произнес дворецкий и открыл перед ней скрипнувшую дверь. Ну да, или магнитные бури. Такое бывает, моя дорогая. – Пойдемте.
Мой верный Вилли. Как только они вышли прочь, в коридор, я наконец покинул свое тесное темное убежище и выдохнул. Это только начало, не так ли, моя дорогая? Принялся по привычке потирать руки, никак не могу отучиться.
Снадобье… Если бы я мог продлить срок действия… Нет, не мог, ведь пытался уже не раз. Это бесполезно.
Запирать дверь на ночь? В собственном замке? Ну уж нет. Тем более, что по ночам моя дорогая супруга, кажется, страдает бессонницей, а бессонница – это ведь так раздражает. Можно и убить кого-нибудь… Ну ничего, в следующий раз, моя дорогая, у тебя обязательно получится, в следующий раз, я надеюсь, ты доведешь хотя бы до удара. Может, кроме ножа тебе дать еще что-нибудь? Револьвер, бутылек с ядом, лук и стрелы?
Черт побери, я буду ждать тебя, моя дорогая.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Лакмус - Лезвия
Попал в точку? Да. Кажется, это его заинтересовало. Значит, есть шанс. Маленький шанс. Этого достаточно. Всего лишь шанса. Я не упущу.
Я смотрел ему в глаза, будто нельзя было отводить взгляд, и даже улыбнулся, едва заметно, снова облизнул губы – чертова жажда – и почувствовал во рту железный привкус крови.
- Если Вы не в курсе, - произнес я с какой-то насмешкой – а чего мне бояться?! Очередного удара по лицу?! Ха! Получил его сразу, как только прозвучала в голосе насмешка, дерзкая и, пожалуй, снисходительная, только эта боль резкая, острая… а не страшно теперь! – и продолжил. – Я рок-музыкант. Лидер группы «Третий фронт». Вокал и гитара.
- Автограф просить не стану, - хмыкнул мужчина и невзначай поглаживал курок. «Макаров»… 8 патронов. Или 12? Забавно, я ведь когда-то увлекался стрелковым оружием... – Ближе к делу.
- Моя группа, мои фанаты. Они найдут деньги. Только скажите сколько, - уверенно заявил я, откашлявшись, холодный черный ствол отодвинулся немногим дальше. Я тяжело дышал, все-таки больно, черт побери, глупое хилое тело. Сколько еще ударов я выдержу прежде, чем потерять сознание? Может быть, пора следить за языком? На удивление здравые мысли. Особенно если принять в расчет ситуацию и мое состояние. Только следовать этим здравым мыслям я не хотел.
- И что же? Соберут, сколько скажу? – ухмыльнулся этот человек, от его вида становилось не по себе. Я чувствовал себя загнанным зайцем перед хищником - только вместо длинных белых клыков у моего палача был черный пистолет - собрался с силами и кивнул. – И во сколько ты себя оценишь, щенок? – уголки его губ поползли вверх, он снова приложил пистолет к моей голове, а у меня ничего не дрогнуло, ни один мускул. Не мог бояться, хватит.
- 100 тысяч, - ответил я. Его тяжелый холодный взгляд так непросто выдержать, но я все так же смотрел ему в глаза, неотрывно, пристально, и в его глазах не смог найти ничего человеческого, ничего, ни капли… доброты? Да о чем я думаю?! Какая к чертям доброта?! Этот человек… Ему безразлична чья-либо жизнь, сегодня почему-то именно моя. Его интересуют только деньги, и пока есть этот интерес… Есть и шанс. Мой маленький шанс оставить свою жизнь при себе, не отдать ее, не отступить.
Деньги – его слабость, деньги сейчас мой козырь. Почти такой же козырь, как его пистолет.
Мужчина рассмеялся – если это вообще можно назвать смехом! От этого «смеха» становится как-то холодно, мерзко, будто смеялся не человек, а какой-то монстр… - и замолчал резко, внезапно, вдруг.
- Дешевка! – прошипел он и замахнулся для нового удара, я даже осмелился усмехнуться и добавил.
- Евро.
Мужчина переменился в лице, как же он любит деньги… как же это отвратительно…
Я никогда не играл ради денег. Я играл ради музыки, хоть это и звучит так пафосно. Играл ради искусства, да, ради этих эмоций, когда выходишь на сцену, когда поешь и играешь о том, что важно для тебя одного, а тысячная толпа подпевает…
Но деньги… Черт побери, за деньги нельзя купить человеческую жизнь! Или… можно?! Этот человек, должно быть, любил только деньги. Как и моя мать… Отвратительно!
- Это как же хорошо нужно орать песни и бренчать на гитаре, чтобы стоить 4 с лишним миллиона рублей?! – вскинул он брови, чертыхнулся и только теперь отпустил мои волосы. – Я бы за тебя и стольник не заплатил.
- А Вам и не придется, - сказал я, набрал в легкие побольше воздуха и сразу закашлялся. Сильно же он меня, черт побери… - Дайте мне воды, - произнес как мог громко. Нет, заткнуть эту дерзость я уже не мог, она вырвалась наружу и управляла моими поступками наравне с глупым инстинктом. Да и не хотел. Он же не убьет меня теперь. Но смерть не самое страшное… И как он там сказал? «от жизни, которую мне ничего не стоит превратить в ад»… Ад? Что ж, я же сильный, я же смелый, и все, что не убьет меня, сделает меня сильнее. Похоже, этот принцип вбили мне в голову. Похоже, это сделал этот мужик только что ударами.
- Может, тебе еще водки плеснуть?! – усмехнулся он. Все-таки хорошо я придумал с выкупом… Впрочем, кто заплатит? Не такие у нас и большие гонорары, а фанаты… Черт побери, это как-то нечестно… Но выбора нет. Я не хочу расставаться с жизнью. И меня не заставят. По крайней мере, сейчас. По крайней мере, он.
- Было бы неплохо, дядя, - ну кто меня за язык тянул?! Мог бы хоть пару минут передохнуть. Всего пару минут. Прийти наконец в себя, подождать, пока остановится кровь, пока пройдет боль, очередное головокружение, просто помолчать, чтобы осталось хоть немного сил, чтобы не превратиться в комок гематом и ссадин, но черт побери! – И еще дайте закурить.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - и снова М.Р.Ф. - Бессмертие
Ланселот убил Дракона. Ланселот убил Дракона. Ланселот убил Дракона. Ланселот убил...
Маятник в моей голове, монотонный, неумолимый как палач, как смерть, продолжающий снова и снова отбивать эти слова, раскачиваясь из стороны в сторону. Я не могу сомкнуть глаз, слушая эти слова, впрочем, как наивно было полагать, что я смогу легко и просто уснуть. Последнее время еще дома я страдала бессонницей, и все ночи просиживала у окна, или над книгой, и холодная чужая страна не помогла мне излечиться от этого недуга. Я лежала в постели, слушая эти слова в своей голове, слушая их снова и снова, пытаясь заставить маятник замолчать, но он и не думал останавливаться из-за моей жалкой просьбы. Все, повторяя снова и снова, пока не добился своего. Я скинула одеяло, села, спустив ноги на холодный каменный пол, и посмотрела на зыбкий лунный силуэт в окне. В этой ночи было что-то колдовское, мистическое, страшное... И эти слова, которые я не могла выбросить из головы, как заклинание, как заговор становились частью этого тайного темного таинства.
Слетайтесь духи, смертельных мыслей... Англичане ведь очень любят творения своего соплеменника, Шекспира, а я, читая их на своей далекой родине никогда раньше не осмысливала их до конца и не пыталась применить к своей жизни, теперь, они сами всплывали в моей памяти, и особенно эти проклятые строки.
От головы до ног меня насытьте, жестокостью...
Я тряхнула головой, прогоняя это проклятое наваждение, волосы упали мне на плечи, я брезгливо откинула их, встала, подошла к окну, за которым спокойным непоколебимым сном, окутанное легким туманом дремало фамильное кладбище семьи Морган. Над ним – ветви деревьев, как щупальца, как пальцы невидимых огромных черных великанов сжались в замок, и на этих ветвях удобно расположилась проклятая птица, оправляя свое черное оперение. Добро пожаловать, дорогая Хельга, в книги, которые ты читала в родном городе, в пустом книжном магазине, от скуки, от осознания пустоты своей жизни, чтобы наполнить чем-то. Теперь твоя жизнь не так скучна? Ведь теперь ты обязана делать веселой жизнь своего проклятого мужа, чтобы он не скучал, и заодно и свою?
Чтобы, вонзаясь, нож не видел раны...
Мои пальцы сами легли на плетеные ручки комода, я потянула на себя тяжелый ящик, вынула оттуда вязанную шаль, и нож, острый сверкающий нож для резки мяса, что лежал под ней. В нем яркой вспышкой отразился лунный свет, потом – в моих глазах. Я ли это, черт побери? Или уже леди Макбет, или... Дочерь луны, утопающая в ее холодном мерцающем свете, готовая сделать то, что должна сделать...
Выход есть всегда. Ты знаешь... приглядись, и ты увидишь его...
Я вижу, я вижу ярко, он также, как и мое хрупкое еще совсем юное тело утопает в этом манящем волшебном и в тоже время пугающем свете. Он, этот проклятый выход, который я не могла увидеть, словно была слепа, выход, о котором шептало мне чудовище из зеркала, выход, единственный выход...
Впрочем, нет, у меня есть еще один. Но по любому нож, который я сжимаю в своих руках, должен вонзиться в чью-то теплую плоть, чтобы оборвать линию жизни. И мое дело, только выбрать, кто это будет...
Я не осознаю, что я делаю, я потеряла контроль над своим сознанием, над голосами и маятником в нем. Я словно сплю, и в тоже время бодрствую. Я одержима, я околдована луной...
Я даже не заметила, как легко и неслышно скользнула с моих плечей, обнажая их шаль, и вот, тихо притворив дверь своей комнаты, тяжело и глубоко дыша, я движусь по холодному каменному полу, не производя не звука, так, что даже слышу, как шуршит легкий атлас моей белоснежной, такого же цвета, как и волосы, ночной рубашки. Еще не поздно проснуться, стряхнуть эту пелену, вернуться назад, но у меня уже нет власти над собой, своими поступками, тем, что я делаю...
Дверь его комнаты, тяжелая массивная, и свободной рукой, тонкими пальцами я открыла ее, как ворота рая или ада, как портал в другой мир. Ты хотел поразвлечься, мой дорогой супруг, развеять свою скуку, ты только для этого и тащился в далекую холодную Исландию, чтобы привезти оттуда редкого зверька, интересную вещицу, чтобы она не давала ему соскучиться, в проклятом фамильном замке, где даже мертвые бы уже трижды умерли от скуки. Сейчас ты получишь самое лучшее в мире развлечение, я обещаю тебе, такое даже в голову бы тебе не пришло... Смерть? Как ты думаешь, что ждет тебя за тем, как твое отвратительное старое сердце наконец-то остановится? Край вечной молодости, или девять кругов ада и расплата за все, что ты совершил, а я не сомневаюсь, что на твоей совести остались черные пятна, за всю эту долгую жизнь. Слишком долгую. Слишком затянувшуюся... Не пора ли наконец-то оборвать ее?!
Этот лунный свет, посеребривший и заставившие переливаться матовыми складками шелковые простыни постели. Этот лунный свет, который сводит меня с ума, лишает возможности и сил сопротивляться этому голосу в моей голове, этому отчаянному и неумолимому желанию, этой проклятой дьявольской жажде... Я не могу заставить себя опустить занесенные руки, с крепко зажатым в них ножом. Я не могу заставить себя не делать этого. Сейчас, мгновение и один удар раз и навсегда освободит меня от гнета этого мерзкого старого чудовища, намного хуже того, которое отражалось в ненавистных мне зеркалах... Еще мгновение, мой взгляд опустился на кровать, на подушки, я легонько вскрикнула, выронила нож, но тут же опустилась на колени, схватив его в дрожащие пальцы и бросилась бежать.
- Вилли... Вилли! – мой голос не слушался меня, после того как все мое тело побывало в плену чего-то темного неконтролируемого, прятавшегося в моем сознании и вырвавшегося этой ночью наружу, я, казалось бы, разучилась говорить. Тихо, хрипло, отчаянно.
- Вилли...

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Untoten
- Разве это имеет значение? – усмехнулся я, пристально разглядывая мальчика, так пристально, как позволял царивший здесь полумрак, впрочем, я уже насмотрелся на него вдоволь, и сейчас больше меня интересовали эмоции. Когда всю свою жизнь ты только и делаешь, что убиваешь людей, в какой-то момент начинаешь коллекционировать их предсмертные взгляды, их искаженные страхом лица, эти жуткие гримасы, и порой столько интересного и необычного можно увидеть. Он отчаянно борется с собой, ему страшно, его голос дрожит, выдавая его истинные эмоции, но он пытается казаться смелым. Ты хочешь умереть героем, дружок? Смотри, как бы твое желание не исполнилось, ведь если ты не будешь говорить добровольно, я поиграю с тобой в гестапо. Война преподала мне урок на всю жизнь, который я не забыл по происшествии стольких лет, и вряд ли забуду когда-нибудь. Если не ты, значит тебя. Если ты не спустишь курок, то кто-то сделает это раньше тебя, если ты повернешься спиной, в нее сейчас же воткнут нож. Криминальный мир, в котором я живу, работает по тем же законам, как законы войны. Жесткие звериные законы, и сейчас настал момент ножа в спину. Предательства, момента, когда иллюзорный мир, перемирие законченно и твои враги снова стали твоими врагами.
Одной рукой, свободной от пистолета я схватил его за волосы и рывком заставил посмотреть себе в глаза.
- Тебе не кажется, что задавать вопросы человеку с оружием глупо? – поинтересовался я, и прежде чем он успел что-то ответить продолжил вкрадчиво, - потому вопросы задавать буду я. Если ты не будешь кобениться, а ответишь сразу, у тебя будет шанс...
- Остаться в живых? – с надеждой перебил он, и, черт побери, его взгляд показался мне даже бесстрашным. Если этот мальчик и играет в смелость, не знаю, право зачем, то у него вполне даже неплохо получается.
- Ха-ха. Нет, умереть безболезненно, - обломал его я, и продолжил, - вопрос первый, - для подтверждения своих слов и своих намерений я приставил дуло пистолета к его тонкой худощавой шее, под вздернутый вверх подбородок, - кому нужна моя смерть, точнее даже так, кому я обязан этой подставой?
- Откуда я знаю! – выпалил он, и я почувствовал, как под пистолетом напряглись тонкие жилки на его шее.
- Ответ не верный, - отметил я, - даю тебе вторую попытку. Третьей не будет.
- Я не знаю! – выкрикнул мальчишка, глаза его блеснули, он дернулся, попытался увернуться от пистолета, сбросить мою руку со своей головы, но у него ничего не вышло, и за эту вольность я двинул ему еще раз «Макаровым» по лицу. Он поморщился, закрыл глаза на минуту, сглотнул комок, и посмотрел на меня испепеляющим взглядом. Боюсь-боюсь.
- Если ты не будешь говорить, крысеныш, о смерти тебе придется умолять как о освобождении от жизни, которую мне ничего не стоит превратить в ад, - прорычал я, давая понять ему, что я рассержен. И это действительно так. Я должен был убить его, но я промазал, и хотя это моя оплошность, не могу же я сам наказать себя за это? И я не позволю этому маленькому гаденышу стоять костью в горле у меня, киллера со стажем больше чем в пятнадцать лет, можно сказать лучшего профессионала города, ну по крайней мере своей конторы... И к тому же снайпера, который никогда, никогда не промахивался. Просто если бы я промахнулся хоть однажды, меня бы не было здесь и сейчас... По этому я не позволю какому-то маленькому гаденышу играть со мной в храбрость, и стоять у меня на пути.
- Я, правда, не знаю, - тихо, совсем тихо, словно не желая, чтобы я слышал, произнес этот мальчик, облизывая губы, потрескавшиеся от жажды, - не знаю...
- Ответ не верный! – не дав ему сказать больше не слова грубо, перебил я, и мой пистолет снова оказался у его лица, только на этот раз между глаз, двинулся выше, уперся в лоб, - последний раз спрашиваю...
- Я не знаю, - повторил он.
- Сукин сын, говори! – хватит меня злить, дружок, лучше меня не злить, и играть со мной в молчанку или идиота тоже не лучший вариант. Еще один удар по лицу, после которого у его губ в слабом свете лампы блеснул свежий кровоподтек, тоже не заставил его стать разговорчивее...
- Я не знаю, - уже увереннее повторил он, и вдруг в нем что-то проснулось, даже я заметил, как он изменился, и если раньше он просто пытался казаться смелым, теперь он смотрел мне в лицо дерзко, храбро, и даже пистолет в моей руке не заставлял все его хрупкое дистрофичное тело вздрогнуть и напрячься.
- Я не знаю! – совсем решительно заявил он, пожалуй, даже слишком решительно для пленника с завязанными руками, - и я не имею никакого отношения к этому, я не представляю о чем вы говорите...
- Думаешь, ты смелый, щенок? – усмехнулся я, перебив поток его красноречия в очередной раз, я демонстративно провел пистолетом перед его глазами, - да ты просто кретин, - я расхохотался, хотя мне было совсем не смешно. Забавно, но за последние годы я разучился не только смеяться, но и даже улыбаться искренне. Эта цинично-издевательская насмешка большее, на что я был способен, и на что была способна сначала выжженная войной, а потом и замумифицированная грязью криминального мира душа.
Произнесите слово жалость, но я не знаю что это такое. Война научила меня, что нет ничего важнее твоей шкуры, твоей собственной, и ничья больше не имеет значения... По этому я даже не подумал пожалеть этого паренька, который был вдвое младше меня.
- Не убивайте меня, - вдруг попросил он, или даже скорее потребовал.
- Почему это? – заинтересовался я, - скажешь, что исполнишь три желания? Не пройдет, со мной не пройдет...
- Нет! – решительно произнес парень, смотря мне в лицо, упрямым неотрывным взглядом, тяжелым и отчаянным, да, он хорошо осознал, что у него нет никаких шансов, и что шутить я с ним не стану. Теперь он будет придумывать смешные предлоги? Больная мать, отец-алкоголик, беременная подружка, дети-сироты... Подобный бред, который люди начинают гнать, оказавшись в такой ситуации.
- Вы можете потребовать за меня выкуп, - медленно и разборчиво, почти по слогам произнес он, - денежный выкуп...
Это куда интереснее больных и немощных родственников. Это уже совсем другое дело.
- С этого места по подробнее, - потребовал я.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Ночные снайперы - Черное солнце
Я открыл глаза и тут же зажмурился. Тусклый свет лампы ударил на удивление резко, внезапно, больно. Голова страшно болела, и хотелось пить. Всего лишь глоток воды. В горле пересохло, губы пересохли. Казалось, что совсем нет сил, вроде бы только очнулся, а сил нет совсем! Обнаружил себя сидящим на грязном деревянном полу с завязанными за спиной руками. Грубая веревка стянула кожу, едва не рвала. Чертыхнулся и осторожно открыл глаза снова. Огляделся. Медленно, не хотел упустить деталей, будто в них мог быть какой-то смысл.
Черт побери, где я?! Я же только что – только что?! - был возле дома, на Рижском… А потом… Я смутно вспоминал недавние события, перед глазами мутная пелена. Выстрел, какой-то странный мужик, размахивающий пистолетом, удар по голове… Потом снова удар, по лицу… Черт, кажется, бровь разбита. Чувствовал запекшуюся кровь где-то у виска. Багажник, снова удар… Он что садист?! Моя бедная голова, сколько натерпелась за один вечер… Черт…
Так где я теперь?! Мысли путались, не знал, что делать. Разве что хорошенько рассмотреть это место.
Снова рассмотреть?! Беспомощный, никчемный мальчишка! Корчил из себя рок-звезду, а тут… Только и можешь рассматривать. Сначала этого мужика с приятным голосом и «макаровым», теперь какой-то недоделанный деревянный дом. Вряд ли здесь вообще можно жить.
Жить? А разве я собираюсь здесь жить?.. Я же должен завтра же уезжать, у меня «Третий фронт», у меня гастроли, у меня поклонники и…
Разве я собираюсь жить?! Разве этот человек оставит меня в живых?!! Он же наверняка привез меня сюда, в этот заброшенный дом – дом?! Может, и не дом вовсе?! – чтобы убить, чтобы закончить то, что начал. Нет… Нет!.. Неужели я так боюсь смерти?.. Смерти ли? Есть же вещи и хуже нее. Или…
Резкая боль в голове прервала мысль, стиснул зубы, сжал онемевшие пальцы в кулак и постарался успокоиться. Сердце стучало, как у больного аритмией, пульсировали вены на запястьях, знобило.
Возьми же себя в руки, Сержант! Поклялся ведь однажды быть мужчиной, настоящим мужчиной, черт подери!.. Клятву нельзя нарушить, не имею права. Никогда. Клятва – черта, непреступная черта, отделявшая меня от отвращения к себе. Пока я верен этой клятве, я могу уважать себя. Уважать! Не нарушал. Не нарушал еще ни разу. И не сделаю этого. Не должен. Не могу. Даже на пороге смерти. Нельзя, нельзя, нельзя.
Глаза болели, не хватало еще… Тряхнул волосами, короткие ударили по лицу. Не смей. Глаза должны остаться сухими.
Но…
Еще не конец. Я смогу сбежать. Я смелый, я сильный. Я сам так решил. И этот человек… Этот странный мужик с пистолетом… Нет, я не сдамся ему. Я найду выход, где и как, не имеет значения, но я не сдамся ему.
Я найду выход. Я успею, пока он не спустит курок. Я смогу, смогу, смогу. Даже улыбнулся, почувствовав легкий прилив сил. Этот человек хотел меня убить? Убить меня?! Это не будет так просто, дядя. Не будет, я обещаю. Думаете, я всего лишь мальчишка?! Да я и сам так думал минуту назад, но, черт возьми, я не для того мерз на Московском вокзале, не для того писал песни, порой просыпаясь среди ночи, чтобы записать новую строчку, не для того стирал в кровь пальцы об струны, нет, не для того, чтобы просто умереть по прихоти этого мужика. Или по чьей-либо еще, это не важно. Я строил свою жизнь, я всегда делал все сам и теперь никому позволю разрушить этот мой маленький мир, я найду выход.
Облизнул пересохшие губы, сделал глубокий вдох, и в глазах на какое-то мгновение потемнело.
Вот сейчас посижу еще немного, чтобы прошло проклятое головокружение, и встану. Побегу. Куда?.. Я найду выход.
Какие-то страшные облезлые стены, заколоченное окно, из щелей слабый свет луны, не докрашенная дверь, коробки разных калибров на полу рядом… Странное место, кажется каким-то жутким и смешным в то же время, похожим на место действия детских страшилок.
Какие-то запахи. Трава, влажная после дождя земля, сигареты… Чертовски хочется курить. Полжизни за одну затяжку. Такое чувство, что не курил вечность. Интересно, много прошло времени с тех пор, как я отключился?
Какие-то шаги. От них становится страшно. Это предательское чувство страха подкатывает к горлу. Настоящий страх. Животный, инстинкт, сопротивляться которому трудно и бесполезно. Нервно сглотнул и поднял глаза на подходившего мужчину. Он шел не торопясь. Размеренно, важно, сунув руку в карман темных брюк, в другой держал пистолет, знакомый мне уже «макаров», обходил коробки, подходил все ближе, заслоняя спиной и без того тусклый свет лампы, и его широкая, пугающая тень легла на меня. Мои жесткие пальцы вонзились в ладонь, в кожу, кажется, глубоко, это был единственный способ справиться со страхом, отогнать его в самый дальний угол сознания.
- Где я?! – спросил я как мог спокойно, глядя на него исподлобья.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Bioshock - Welcome to Rapture
Я вернулся в свою комнату, в комнату, где хватило бы места нам обоим, там, на кровати, там, на шелке простыней – черт побери, эта моя новая навязчивая идея сведет меня с ума, то есть, сведет окончательно – все же довольным. И причин у меня было несколько.
Моя дорогая Хельга. Кажется, ждать совсем недолго. Еще чуть-чуть – и она решится. Нужно подождать всего пару дней, я полагаю. В ее глазах было столько желанного презрения. Его хватило бы и на сотню людей. Но все оно досталось мне, мне одному. «Противен»… Так она сказала? Как же я ждал этих слов, как же я жду слов «ненавижу»… Или нет. Детка, убей без слов, молча, просто. Попытайся, по меньшей мере. И получи наказание, если не выйдет, прими его. Как пожелаешь, смиренно или отчаянно сопротивляясь…
Нет, нет, я должен думать о другом. О покое. О смерти. Это куда важнее. Важнее, чем что-либо.
Мой верный Вилли. Он беспрекословно выполнял все мои приказы, какими бы нелепыми они не казались, на протяжении стольких лет, выполнял и сейчас. Ножи, зеркало… И это только начало. Ей будет сложно устоять перед великим соблазном – свобода! – когда всякий предмет в моем замке будто шепчет. «Сделай это». И чем быстрее она решится, тем сохраннее будет ее рассудок. Я ведь не хочу, чтобы она тоже спятила, как я. Нет. После у нее, быть может, будет нормальная жизнь. Только пятна моей крови на руках. Как память о первом замужестве. Не более того.
Мое новое завещание. Раньше в нем не было смысла. Теперь есть надежда. И только одно имя в нем. Хельга Морган, законная супруга. Да, моя дорогая Хельга, когда ты убьешь меня, все это достанется тебе. Все станет твоим. Мой замок, мои деньги, даже мой дворецкий.
Оставалось еще одно обстоятельство, которое могло остановить супругу. Наказание. Тюрьма за убийство старого лорда Моргана. Впрочем, сомневаюсь, что она будет думать об этом до. А после думать будет поздно… Хотя Вилли все устроит, он сделает так, чтобы никто не узнал, что это она, он найдет способ.
Если, конечно, все это правда, а не бред, не странная жестокая шутка.
Если она способна помочь мне, моя бедная добрая исландская девственница. Как бы не огорчало меня, как законного мужа, последнее обстоятельство.
Я задумчиво прошел к окну, как-то тихо, почти бесшумно, сам себе показался привидением, и глянул вниз. Небо чистое, темнеющее, не омраченное обыденными тяжелыми тучами. Какой беззаботный, васильковый вечер! Он уступает место ночи. Покорно.
Покорность… Самое отвратительное слово, если говорят о тебе. Самое приятное, если говорят о твоих слугах.
Впрочем, нет, Хельга – не служанка, и не стоит думать о ней так.
Девочка не такая слабая, какой кажется. Просто доброта ей важнее. Спасти сестру, обреченную малышку Ингу. На что она надеется?! Это кома. Это глубокая затянувшаяся кома. Если она и очнется когда-нибудь, это не значит, что она сможет вернуться к жизни. Овощ. Да, большинство из тех, кто смог открыть глаза, шевельнуть пальцем после комы, становились всего лишь овощами. Разве это жизнь? Разве смерть не лучше?..
Моя милая добрая Хельга…
Я посмотрел на часы. Действие кончится через час. Почему же ты не зайдешь поцеловать своего старого мужа на ночь?
Я сбросил пиджак, рубашку, переоделся ко сну и лег на кровать. Сложил руки и закрыл глаза. Забавно, только свечки не хватает. И гроба вместо кровати. И пафосных слов от людей, которых я совсем не знал, от людей, одетых в черное. И, конечно, Шопена. Его божественный «Похоронный марш»…
Где же ты, моя молодая жена? Я ведь так жду. Приди же пожелать мне спокойной ночи поцелуем в щеку, ножом в сердце…
Она ведь такая добрая девочка. И почему я не мог просто попросить? «Хельга, моя дорогая, убей меня, пожалуйста, освободи, избавь от этой чертовой бесконечной жизни, я так хочу покоя. Помоги мне, Хельга». Почему нужно играть с ней вот так? Почему нужно изводить, мучить, насмехаться над ее страхами? Почему мне так приятно держать между пальцев ниточки ее жизни?.. Да, чертовски приятно.
Где же ты, детка? Покончи с этим, пока не стало совсем несносно.
Покончи со мной.
Ты же можешь все изменить. Ты можешь быть свободна. Ты можешь.
Спаси меня, моя дорогая. Спаси себя от меня. Иначе, черт побери…

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - МРФ - Бессмертие

Стоило мне только закрыть за собой дверь комнаты, запереть ее на щеколду, как предательские слезы, прорвав преграду моей сдержанности, которая стоила мне таких немыслимых трудом и усилий над собой, хлынули из глаз, теплым градом, по раскрасневшимся, горящим щекам. Обида? Горечь обиды. И на кого же я обиженна, на кого я могу обижаться в моей то жизни?
На эту проклятую жизнь, заставляющую снова и снова наступать себе на горло. И совсем, пожалуй, даже самую малость на своего новоиспеченного супруга, который вместо того, чтобы быть простым стариком, оказался чудовищем. Гнусным, дряхлым старым чудовищем. Как дракон. Как тот самый дракон, которого нужно убить в самих себе.
Я стянула платье, в котором чувствовала себя неудобно, скованно, переоделась в рубашку, и упала лицом на мягкое покрывало кровати, которое очень быстро стало мокрым от слез.
Дракон... И почему я думаю именно об этом, именно об этой истории, не любой другой из тысячи историй, которые я слышала, читала или знала? Потому что иногда напоминала себе Эльзу, которую против воли выдали замуж за этого проклятого Дракона, и которая должна была улыбаться и выглядеть счастливой, хотя на самом деле каждый житель города понимал, где-то в глубине души понимал, что так продолжаться не может.
И что случилось с Драконом?
Ланселот бился с ним на смерть, и убил его. Но в моем случае все гораздо более безнадежно, и хотя у моего супруга всего одна голова, а не целых три, никто не освободит меня от него, не спасет, и мне некого позвать на помощь. Потому что Дракон, мой Дракон, в жертву которому я принесла себя, отдала ради сестры, единственный шанс спасти ее. Его деньги – ее жизнь. Его деньги – его безграничная власть надо мной, право делать все, что он захочет, лишь бы развеять свою скуку. Скука, черт ее побери! Зачем тогда продлевать жизнь, если она уже наскучила ему, если он уже изощряется, как может, чтобы хоть немного сделать эту проклятую жизнь интереснее, почему просто не...
Ланселот убил дракона.
Выход есть всегда. Ты знаешь, просто не хочешь думать об этом.
Каждый может сломать что-то.
Иногда для этого не нужна даже причина.
Заткнись, замолчи! Все эти проклятые голоса в моей голове, чувствующие себя там так вольготно и спокойно распоряжающиеся моим измученным сознанием, терзающие его этими мыслями. Откуда они только берутся там, и... что, черт побери, они значат?
Эльза не убивала Дракона.
И хватит сравнивать свою жизнь с давно прочитанной книгой, пора бы уже забыть время, проведенное в книжном магазине, пора бы уже осознать, что нужно смотреть в лицо реальности, а не прятаться от нее в пыльных страницах, среди букв и символов. Нельзя вечно прятаться от него в своей комнате, нельзя, нельзя!
Раз я вступила на эту дорогу, я пройду ее до конца... Я стисну зубы, я вынесу любые унижения или мучения, все эти омерзительные взгляды, от которых мне становится так противно, что хочется ударить его, плевав, что он старик, все эти прикосновения, гадкие, как если бы я касалась чудовища из зеркала...
Я нервно отняла руки от лица и окинула взглядом комнату, и вздохнула облегченно, убедившись, что в ней нет ни одного злосчастного зеркала, и никто не сыграл со мной такую злую и страшную шутку, впрочем, об этом может просто никто не знать, ведь это не лучшее мое качество, которым я сразу делюсь с окружающими при встрече. Или... Лучше держать это в секрете. Вдруг мой супруг, чтобы развеять свою скуку решит поиграть на моих страхах?
Комната с зеркалами. Зеркальный лабиринт...
Раскаленные угли, позор, насмешки, боль, безумие.
Я сама избрала эту судьбу.
Ты сама избрала эту судьбу.
Я никогда не ненавидела стариков, и всегда чувствовала к ним жалость, заставлявшую мое сердце сжиматься и обливаться кровью. Особенно больно смотреть на старость когда ты молод и полон сил, и осознаешь что сам рано или поздно станешь таким же, или... что эти люди, теперь старые, прожившие свою жизнь, и находящиеся на самом ее закате, тоже когда-то были такими же, как ты. Это грустное старческое одиночество, которое я часто наблюдала в своем городе, которое так печально и мучительно. Эти люди, осознающие, что все самое лучшее осталось позади, и впереди их ожидает только...
Холодный туман над рекою забвения. Зыбкая, как ртуть зеркальная гладь. Венок из белых лилий...
Ланселот убил Дракона.
Ланселот хотел освободить Эльзу и весь город, находившийся под гнетом Дракона, в страхе и ужасе перед ним. Город, готовый верно и преданно служить ему, его трем головам.
И почему я думаю об этом?
Потому что мой муж не похож на тех стариков, которые вызывают в моей душе мучительное чувство жалости и эти грустные мысли об увядании и смерти. Дурной вкус, избалованный богатый старый англичанин, который считает жизнь скучной, и по этому до самого конца своих дней, который он все откладывает и откладывает, собирается развлекаться, пользуясь богатством и привилегией ценой чужой жизни, чужого счастья. Когда-то он умрет. Но когда? А может быть все это время, я должна буду находиться здесь, как канарейка в золотой клетке и ждать, пока сама не состарюсь, пока...
Пока Инга не вернется к жизни. Тогда мне уже будет все равно. Тогда я смогу не одевать на лицо маску равнодушия и вежливости, а высказать все, что накопилось в моей душе за это время... Если моя воля еще не будет сломлена и заменена слепой мучительной покорностью. Ведь рано или поздно я осознаю, что бессмысленно сопротивляться и убегать от моего мужа и хозяина по совместительству... Рано или поздно...
Ты сама избрала эту судьбу.
Я тряхнула головой и белоснежные, кажущиеся серебряными в холодном лунном свете волосы ударили меня по щекам. Я села на кровати, посмотрела за окно, на пугающий пейзаж фамильного кладбища Морганов, поежилась и встала с кровати. Я лягу спать, я не буду думать не о чем, я постараюсь уснуть. Обязательно постараюсь, а завтра... Я даже не знаю что будет завтра, ведь закрыв глаза я буду умолять Бога не проснуться на утро, так и остаться навсегда в мире снов, в царстве Морфея. Там, где я вижу в эти короткие мгновения, не отнятые бессонницей, родной город, сестру, своих родных, свой пыльный книжный магазин, все то, чем я совсем не дорожила, пока не потеряла это...
Я выдвинула ящик, одела длинную шелковую рубашку, набросила сверху вязанную черную шаль, и вдруг заметила что-то выглядывающее из-под одежды. Значит, это не приснилось мне, значит...
В тонких худых пальцах я сжимала нож, тот самый нож, который я собиралась вонзить себе в грудь, раз и навсегда оборвав надоевший монотонный ритм сердцебиения.
Своего... или?
Выход есть всегда. Ты знаешь... приглядись, и ты увидишь его...
Ланселот убил Дракона.

Вот я думаю, писать ли вторую часть этого куска? Или...

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Паха-Пау - Стрелять
Я бросил короткий быстрый взгляд на пистолет в своей руке, который только что использовал не по назначению, к которому я привык, а чтобы вырубить болтливого мальчишку. Больше всего ненавижу пустые разговоры, еще больше бессмысленные и глупые вопросы. Да, я был зол, я был чертовски зол, нет даже скажу так – я был просто в бешенстве, и должен же я был выместить на ком-то свою злобу? В общем-то, времени разбираться с мальчишкой у меня не было, я легко взвалил его себе на спину, теперь уже радуясь первой данной ему характеристике – жертва концлагеря и бросился бежать в подъезд, со всех ног, слыша приближающийся шелест колес милицейской машины об асфальт.
Значит – меня кинули.
Значит система, отработанная за столько лет дала сбой. Я быстро перебирал в памяти сегодняшний разговор с напарником, и уже начинал представлять себе как именно я выбью мозги из его головы, или выкину его из окна десятого этажа, но до этого еще нужно было дожить. Все-таки не смотря на чрезмерную худобу, и легкость парень весил не меньше сорока килограммов, и бегать с такой ношей, да еще и бегать быстро, мне старому больному человеку не очень просто.
Выход, на крышу, где я уже был сегодня, отсюда было видно двор, где остановилась машина, блики от маячка на крыше ложились на старые облезлые стены, из машины выскочили одетые в бронежилеты оперативники и стали быстро приближаться к подъезду.
Нет, я не собираюсь устраивать перестрелку с ментами, даже не мечтайте, кто бы не устроил мне такую подставу... Кто... Черт побери, кому мне за это сказать спасибо?
И как это понимать?
Зачем, и почему от меня захотели избавиться?
Обида? Нет, страх. Смешной звериный страх, перед обозлившейся на тебя стаей, или точнее сказать сворой. Я никогда не был привязан к этим людям, они никогда не были для меня чем-то большим, чем среда обитания, и по этому теперь, всегда ожидая такой подставы, я могу только сожалеть, что этот день, в конце концов, настал.
Балансировать на скользкой крыше было неудобно, я усадил мальчика рядом с трубой, и снова врезав ему пистолетом, только на этот раз по лицу, попытался вернуть в чувство. Он открыл глаза, собирался, было что-то спросить, хотя вид у него был совершенно ошарашенный, но я, опередив, его приказал.
- Хочешь жить – молчи, - потом короткое мгновение тишины, я прислушивался и приглядывался к происходившему во дворе, прикидывал, сколько времени им понадобиться, чтобы подняться на крышу, на самом деле мало. Чудовищно мало.
- Если ты упадешь, я не виноват, - предупредил я, не знаю, право зачем, схватил его за спичечно-тонкое запястье и рванул за собой, снова бросившись в эту гонку.
Проклятая крыша, и почему ты такая скользкая? Староват я стал для таких приключений.
Может быть, это и есть та самая причина, по которой от меня решили избавиться?
Спасибо, архитекторам, планировавшим эти дома и крыши, смежные между собой, благодаря которым мы легко оказались на последней, того дома, у которого был выход на улицу. Сшибив пистолетом, замок чердака я потащил покорно молчащего мальчика за собой, по узкому темному помещению, потом по ступенькам темного подъезда, которые он еле-еле успевал перепрыгивать, чтобы не грохнуться вниз.
Зачем я тащу его с собой?
Затем, что мне заказали его убить, к тому же наверняка он подсадная утка, приманка, на которую меня собирались поймать и знает что-то о заказчиках, о тех, кому я обязан этой занимательной и веселой пробежкой. Затем, что я должен, просто обязан его убить, это уже дело чести.
Но у меня нет времени сейчас этим заниматься! Мне бы самому выйти сухим из воды, не слечь, сраженным ментовской пулей, не попасться к ним в лапы, по этому мальчика придется и дальше тащить за собой, до того момента пока будет время и возможность остановиться, подумать, отдышаться, и, конечно же, разобраться с ним.
Мы выскочили на улицу, точнее я выскочил, открыв дверь ногой по привычке, к великому негодованию консьержки, а мой случайный спутник, и он же несостоявшаяся жертва, был вынужден тоже выбежать следом, еле увернувшись от резко закрывшейся за нами двери. Смотрелись со стороны мы, пожалуй, странно, впрочем, задумываться об этом времени у меня тоже не было – картина маслом – веселая пробежка. Пробежка после, которой я уже задыхался – печальные последствия любви к сигаретам, табаку, кальяну, и прочему куреву, без которого я не представляю своей жизни. И, конечно же, старость, ах да, мне же пора на пенсию, то есть в отпуск, в бессрочный отпуск. Единственная версия, которая пришла мне в голову, пытаясь осознать, зачем было устраивать подставу. Около своей машины я нервно обернулся, и отметил, что, похоже, менты потеряли нас на крыше, все-таки не зря мы так неслись. Но зевать было нельзя, нужно что-то делать дальше.
Я открыл багажник автомобиля – просторный и пыльный, в нем кроме лопаты, троса и хаджека ничего не было, и я пришел к выводу, что это лучшее место для растерянного паренька, чтобы он не привлекал внимания.
- Полезай, - требовательно кивнул я на багажник и ткнул ему в бок пистолетом, он покачал головой. Будем тут играть в смелого мальчика, героя-мученника, который стоял до последнего? Ха-ха. Еще один удар пистолетом по голове, и прежде чем он успел что-то возразить, он повалился на асфальт, но я успел поймать его и посадить в багажник. Следом к нему швырнул и чехол с винтовкой, который всю дорогу только мешал. Отлично, я всегда знал, что рано или поздно наступит день, когда его просторность сыграет мне на руку. Закрыв дверцу, я быстро сел за руль, и только тогда осознал, что не знаю, куда я собираюсь ехать, да еще и с бессознательным пацаном в багажнике.
В Питере мне оставаться определенно нельзя, если на меня объявили охоту.
Значит?...
На земле было только одно место, где можно было хорошо спрятаться, идеально спрятаться, и спрятать не только себя, но и заложника или пленника...
Заревел мотор, зарычали и завыли шипованные колеса по раздолбанному асфальту, и, нарушая все правила и скоростные запреты автомобиль резко рванул вперед, на полной мощности. Во время, потому что милицейская машина выехала со двора, не найдя там того, что искала.
Вы хотите от меня избавиться?
Попробуйте.
Это не так просто...

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора «Поезд №158 Белгород – Адлер отправляется с третьего пути»
Девочка лет шестнадцати-семнадцати сложила руки на груди и отвернулась от окна, не замечая своих усердно машущих руками родителей на перроне. Выглядела она странно. Фиолетовые(!) волосы собраны в небрежный пучок, светло-зелёные глаза смотрят с неприязнью и скептически. Чёрные брюки с металлическими заклепками, растянутая серая майка, неизменные чёрные кеды.
Она с ненавистью посмотрела на свой тяжелый чемодан, который собирала её мама. «Небось, накидала всякого барахла, – подумала она, – юбочки топики. Пакость».
Оглядев соседей, она забралась на верхнюю полку и, положив под голову рюкзак, закрыла глаза.
«В принципе, всё не так уж плохо. Подтяну предметы. Отдохну. Папа говорил, там пианино есть. Это хорошо, не придётся надолго расставаться с музыкой. Представляю глаза учителей, когда они найдут во мне до фига несовместимостей. Да и смешно будет, если…»
Поезд начал медленно отъезжать. Высокий мужчина лет 40 с благородными чертами лица обнял за плечи женщину лет 34, с грустью смотревшей вслед удаляющемуся поезду.
– А если Ира не захочет учиться и провалит экзамены в следующем оду? – с беспокойством спросила она у мужа.
– Она будет учиться, – уверенно кивнул он и тут же лукаво улыбнулся. – Конечно, если не встретит молодого симпатичного вожатого. Но у тебя же получилось совместить любовь с учёбой, правда? Особенно хорошо тебе давалась история.
– У меня был хороший учитель, – улыбнулась Аня и, привстав на цыпочки, чмокнула Ивана в нос и взъерошила ему волосы.
– Ладно, идём, – вздохнула она, когда поезд скрылся из виду, – Пашка не простит нас, если мы опоздаем.
– Да и надо за Ирой заехать, помнишь?
– Помню. Я поведу!
– Ну уж нет! Аня, я тебя больше за руль не пущу!
– Но почему?
– Потому!
И они обнявшись и всё ещё шуточно споря пошли к машине.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора - Ну… - этот вопрос застал меня врасплох. Я, конечно, предполагал, что придется объясняться с родственниками своей невесты (!!!), но как это делать… «Здравствуйте, я Ваш зять» с порога… Или просить прощения за то, что я… Нет, об этом лучше не нужно. Тогда что сказать? Впрочем… - А твоей маме джентльмены по душе?
- Да кому вы не по душе, вымирающий вид, - усмехнулась Анечка. Любовался. Любовался ею каждую минуту. – Маме и плотники, может, по душе, только это не повод выдавать меня замуж за плотника…
- Понимаю, - кивнул я. Ну конечно! Нужно же подготовиться. Цветы, конфеты. И… - Ни о чем не волнуйся, Анечка, мы найдем нужные слова… - и не забыть о манерах, конечно. Хотя… Когда я забывал о них?.. Вспомнилась наша волшебная ночь на пляже… Ну почти никогда… Что-то еще нужно сделать. Ах да, купить билет до Белгорода. – У нас все будет хорошо, я же поеду с тобой… В Белгород… - что еще?
Да, найти квартиру в Белгороде, найти работу в Белгороде, впрочем, отец же собирался открывать там филиал…
Оставить свой особняк в Туапсе, оставить свой рояль, оставить все, что было важно… Ради той единственной, что важна теперь. Да.
С легкостью, господа. Иван Степанович Вяземский, готов расстаться с чем угодно, лишь быть со своей возлюбленной. Так странно. Живешь своей жизнью, не понимаешь всех этих причуд, а потом приходит Любовь. Не спрашивая разрешения, просто так, бестактно, совсем не вежливо.
И все. Эта любовь, она завладевает твоей душой, она растворяется в тебе, а ты растворяешься в ней.
- Люблю!.. - прошептала Анна и обняла меня крепко, неожиданно, так что по глади Черного моря в этот безветренный день побежали волны.
- Что за черт, Вяземский?! – крикнул с берега Павел и кивнул на отряд. Пашка бросил на нас взгляд, обозначавший что-то вроде: «Совсем стыд потеряли?! На вас люди смотрят! Запалиться в последние дни лагерной жизни, как же это похоже на тебя, Вяземский!»
- У Ани свело ногу! – крикнул я, чтобы было слышно всем, она хихикнула. Зато теперь на правах джентльмена и спасателя я мог приобнять ее за плечи, пока мы добирались до золотого берега.
Так быстро пролетели дни, но когда, расставшись с Анной, чтобы встретиться снова через каких-то пару часов, вечерами я оставался один на один с самим собой, я оглядывался назад, и череда событий складывалась в целую историю, мою и Ани, в нашу историю. Каждая деталь в этой истории, кажется, имела какое-то особенное значение, каждая мелочь была памятной, дорогой. И я улыбался, погрузившись в воспоминания, а когда Павел отрывал меня от них какой-то фразой, я менял вектор мыслей, обращался к будущему, которое виделось мне, как бы банально это ни звучало, светлым, безоблачным. Впрочем, я был готов к любым трудностям.
Я поклялся себе, что буду защищать нашу любовь. Всегда.
А джентльмен не вправе нарушить клятву.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Сплин - Семь Восьмых
Я поднял взгляд. Все, что произошло только что, казалось каким-то нереальным, страшным. Будто я спал, но никак не мог проснуться. Выстрел, просвистевший так близко, что если бы я не уронил зажигалку, то… и аккуратная дырка в старой стене, и этот человек, который стоял передо мной, нацелив на меня свой пистолет.
Что, черт побери, происходит?! Разбудите меня! Я не хочу участвовать в этом! Я не хочу.
Я хочу на сцену, хочу сжимать гриф в руках, перебирать струны, петь, хочу дождя, хочу бродить по Питеру, пока не устану… Хочу. Смешное слово. Самонадеянно, необоснованное.
Капля, еще одна… Дождь? Ты же хотел дождя, Паша, вот тебе дождь. Жалкая ирония.
Что за бред? Бред. Весь этот бред. Какого черта?
Белая горячка? Перебрал вчера, когда отмечали?! Нет, я же трезв. Я трезв, черт побери.
Санкт-Петербургское небо менялось, меняло город, разразилось дождем наконец. Крупные капли по коже, по окнам, по крышам… Вдалеке что-то, похожее на гром… Темно, на удивление темно во дворе. Во дворе, который стоило бы называть родным, но я бывал здесь не так часто. Какого черта я не бывал здесь часто?! Это же дом. Мой дом. Мой дом здесь, а не там, где живет женщина, которая родила меня, но не потрудилась воспитать.
Кап-кап-кап… Дождь. На что похож шум дождя? Он похож на стук колес по рельсам. Я засыпал под стук колес каждую ночь на вокзале, было очень холодно. Да, сейчас тоже, кажется, холодно. Или… это страх?!
Я…
Да что я мог, кроме, как рассматривать этого человека? Он был больше, выше и гораздо старше меня. Да что там, я бы сказал просто. Мужественнее. Таких обычно женщины любят. Брутальных. Ему лет 40, наверное. В хорошей физической форме. Пронзительные голубые глаза, холодные, странные. Мое впечатление. Темные волосы с легкой сединой, какие-то небрежные, растрепанные, уже намокшие под дождем.
Этот человек. А кто он? Почему он стрелял? И почему он медлит? Или время течет так неспешно, когда стоишь на пороге смерти? Кажется, началось. Как там говорят? «И вся жизнь пронеслась у него перед глазами». Вся жизнь. Короткая, блин. Короткая…
Но зачем кому-то моя смерть? Разве я перешел кому-то дорогу? Разве я в чем-то виноват?
Что вообще за бесполезные мысли?!
Я стою на прицеле у этого человека, и он обязательно спустит курок! Я должен что-то сделать, пока не поздно! Я должен ударить, выбить пистолет, я должен… а вместо этого…
- Н-не надо… - не узнал свой голос, он показался мне слабым, совсем не моим, противным, трусливым. И тело проняла какая-то дрожь. Все-таки холодно? От прохладных живительных капель сентябрьского дождя? Нет, страх, страх, страх!
Не хочу умирать. Умирать… Не хочу? А что я потеряю?.. Музыку. Ее одну. А кто потеряет меня?! Кому я на хрен нужен?! Никому, никому, никому… У меня никого нет, я бесконечно одинок… Вечерами сидеть в уютной квартире, где ароматный чай на столе, где открыты окна, и играть на гитаре. Для кого-то. Для кого-то, кто важен, нужен, кого любишь…
Любишь… Черт побери. Никогда не будет любви, к которой я не стремился ни разу, которая была чем-то неважным, несущественным, которой никогда и не было.
Никогда. Страшное слово. А разве я не поставил на себе крест еще давно? Разве нет? Да, поставил, для меня нет любви, для любви нет меня. Неизменно.
Тогда что же я думаю об этой ерунде?!
Потому что страшно. Страшно, страшно, страшно. Сводит все тело.
Нет! Ну что за бабские мысли?! Какой еще страх?! Возьми себя в руки. Возьми себя в руки!
Сжал кулаки. До боли. Короткие ногти в кожу.
- Что? – мужчина усмехнулся, а я молча смотрел на него все так же. Не отвел глаз. Не мог. Ни к чему.
Дебил.
Должен был что-то сделать, а вместо этого, просто смотрел. Пытался отыскать в ледяных глазах этого дядьки хоть что-то… человеческое? Ха.
Идиот.
Будь мужчиной, тряпка! Хотелось ударить себя, бить нещадно по щекам, лишь бы придти в себя.
Кретин.
По щекам бежит вода. Дождь. Или… Разве я когда-то умел плакать? Черт побери, нет.
Его рука твердо сжимает пистолет. Его палец скользит по курку. Вот, сейчас… Сейчас все кончится. Этот дождь, последний дождь?.. Дождь… Нет, капли по крышам, больше похоже на часы… Тик-так… Отмеряют время до конца… Секунду за секундой… Скоро их не останется. Все просто. Но…
Почему?! Мне же всего 19 лет! Я еще столько не успел… Я столько должен был сделать… Я же должен ехать на гастроли, я написал пару новых песен, которые еще никто не слышал, как же они? Пропадут. Исчезнут. В моей голове. В голове, в которой вот-вот появится аккуратная дырка. Как в стене. Если этот человек не промажет с полуметра. Паша, ты оптимист!
Черт побери. Прощаться? Попрощаться хоть с небом? С городом? А больше не с кем? Вчера на концерте… «Мы еще вернемся»…
Как глупо.
- Проклятье! – сказал этот человек. И через мгновение я тоже услышал вой. Вой милицейской сирены. Спасен? Или…
Чьи-то пальцы сжали запястье… Это он схватил меня за руку и повел прочь.
Да что за черт?! И это единственный выходной?!!
- Эй! Куда Вы меня тащите?! Отпустите сейчас же!!! – я будто опомнился, начал говорить, тараторил без умолку, озвучивал все, что приходило в голову. Столько вопросов. Каких-то нелепых вопросов. – И кто Вы такой?! Что Вам от меня нужно, черт возьми?! Чего Вы хотите?! Вы киллер, да? Кто меня заказал, черт Вас подери! Отпустите мою руку! Сколько Вам заплатили?! И куда, черт…
- Ты задаешь слишком много вопросов, - проговорил он шепотом, и его голос… Я музыкант, чертов музыкант. Я не думал, что он говорит, я просто слушал голос. Приятный голос. Странно, что у этого ужасного человека, который вот так просто может убить, такое голос… – Это раздражает.
Потом я почувствовал удар, чем-то тяжелым по голове…

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - My Chemical Romance - The sharpest lives (A Piano Tribute)
Я дожидался среди розовых кустов, опирался на трость, терпеливо вглядывался в окно, оборачивался на дверь, смотрел на часы. И как долго мне придется ждать? Нет, я не о встрече. Я о смерти.
Впрочем, ждал же все эти чертовы годы. И теперь подожду немного. Если это вообще сработает. Весь этот бред.
- Ты опоздала, моя дорогая, - попрекнул я, услышав за спиной ее шаги, и обернулся. Она стояла передо мной в черном платье с выражением какой-то задумчивой скорби на лице… И эти глаза, невероятно чуткие, переполненные болью, страданием кристально-серые глаза. Волосы, почти белые, едва ли не шелк…
Черт побери.
Расстегивать пуговицы, одну за другой, спустить плотную черную ткань с ее плеч, обнажать ее бледное тело дюйм за дюймом, изучать его глазами, прикосновениями, легким касанием губ, чтобы она дрожала, трепетала от невыносимой нежности старого супруга, чтобы мечтала лишь о конце этой пытки, чтобы беззвучно просила прекратить, чтобы чувствовать в каждой клетке ее худого тельца весь ее страх и то, в чем она сама бы себе не призналась…
Или же…
Сорвать с нее одежду, резко, одним движением, повалить на сдержанно-зеленую траву, утолить свою жажду ее красивых губ страстным поцелуем, сжигать ее дотла, гореть самому, взять жестко, грубо, она ведь, черт побери, моя, всецело моя, по закону, перед Богом, завладеть наконец, чтобы кричала, чтобы звала на помощь, чтобы умоляла пощадить и снова кричала, проклинала, ненавидела так горячо, так не похоже на ее ледяную Исландию…
Не мог ни того, ни другого. Запрет.
Раздевал ее взглядом снова, потирал руки машинально, только ее голос, дрогнувший и тихий, оторвал меня от моих бесполезных занятий.
- Что Вы хотели?
Черт побери, тебя, моя дорогая, тебя!..
Нет, нет… Я уже сделал свой выбор. Выбор в пользу смерти. Впрочем, если это не сработает, если весь этот бред про исландский девственниц окажется действительно бредом, я еще получу свое. Да, Хельга, если и ты не можешь убить меня, я…
- Прогуляться, - ответил я и жестом предложил ей взять меня под руку. Она помедлила немного и приняла жест. Ее руки… Откуда на ее руках эти порезы?.. Кажется, она чуть более не в себе, чем я предполагал. – Что случилось, моя дорогая? Ты поранилась?
- Это… - Хельга отвела взгляд. Да что там! Она и вовсе на меня не смотрела. Брезгует. Как же это некрасиво по отношению к собственному мужу, хаха. – Случайность… - случайность? Нет, моя дорогая, вряд ли. Вилли был прав, она боится зеркал. Панический ничем не обоснованный страх. Или обоснованный? – Я могу задать Вам один вопрос?
- Я могу тебе запретить? – усмехнулся я. Да, конечно, могу. Ты же поклялась «служить, подчиняться, почитать». Хотя… Если тебе так будет интереснее, поиграем в вежливость. – Задавай, моя дорогая, - погладил ее нежную руку старческой ладонью. Противно, моя дорогая? Отлично.
- Зачем? – всего одно слово? Какая скука.
- Что, зачем? – я уводил ее все дальше в сад, там между розовых кустов, все еще цветущих, источавших тонкий аромат, который ей, кажется, был отчего-то неприятен, было романтично. Мы же молодожены.
- Зачем я Вам?.. – спросила она совсем тихо, я едва расслышал. Хельга набрала в легкие побольше воздуха и остановилась вдруг, посмотрела мне в глаза и продолжила на удивление решительно. – Зачем?! Если я не нужна Вам, как…
- Как любовница? – протянул это с удовольствием. – Так ты обиделась, моя дорогая? Не стоит, право. Если бы я был немного моложе, я бы непременно… - взял тебя, прямо там, в твоем пыльном книжном магазине, в твоей чертовой холодной стране. - …уделил тебе больше внимания…
- Вы меня не…
- Я все понимаю, моя дорогая… Но и ты пойми: дело ведь не в тебе, ты очень красивая юная девушка… - ты очень меня заводишь, детка. То, что мне не нравилось в других, эта излишняя худоба, бледность, острые плечи… В тебе. Так. Пленительно. Черт подери мое чертово бессмертие. – И если бы я не был таким немощным… - если бы я точно знал, что это бред. – Я бы обязательно…
- Прекратите! – надо же, у нее уже прорезался голос. Хороший знак. – Я спрашиваю еще раз: зачем я Вам?!
- Зачем… ты… мне… - повторил по слогам, обдумывая ответ. – Мне… скучно… - пожалуй, лучшее, что я мог придумать. Сослаться на скуку. Чтобы она почувствовала себя куклой, игрушкой, чертиком из коробки, чем угодно, но только не кем. Да, так она будет ненавидеть меня еще сильнее. – Я живу так долго, что мне стало скучно.
- Скучно… - повторила Хельга, ее глаза… что-то в них затаилось, что-то… зловещее? Отлично. Скорее бы. Скорее бы покончить с этим жалким существованием. Или узнать, что это невозможно… и тогда…
- Да, да, моя дорогая, именно так, скучно, - улыбнулся я, и мы продолжили путь.
- Значит, я всего лишь…
- Моя дорогая, мне кажется, эта роль… - осторожно подбирал слова, нельзя же все испортить, когда она только-только начала презирать меня. - …тебе не по душе. Но ты же можешь изменить. Все изменить. Раз и навсегда. Разве нет? – она смотрела на меня непонимающе, я небрежно сорвал розу, раздавил ее пальцами. Это так грустно… Разрушать красоту. Но как еще убедить эту мою добрую исландскую девочку? – Видишь, каждый может сломать что-то. Уничтожить. Убить. Иногда для этого не нужна даже причина.
- Мне… Как же мне противно… все это… Вы… - беззвучно, одними губами сказала Хельга, отпустила мою руку и отвернулась. Неужели, детка? Я противен тебе? А я-то надеялся, что это брак по любви… Как же так?.. Неужели ты совсем не любишь своего мужа, дорогая моя?
Сам не заметил, как начал смеяться, все так же потирая руки. Поймал на себе ее испуганный взгляд. Да, дорогая Хельга, ты права, твой муж чокнутый старик, англичанин с причудами. Ты же об этом думаешь?
- Но почему именно я? – еще один вопрос?! Не думал, что она решится. Что же…
- Потому что ты… - другого ответа не было. Ведь это так просто. Ты. И все. – А теперь, моя дорогая, не смею более тебя задерживать, можешь идти.

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора Кого там черти принесли?!
Я разочаровано простонала и повернулась спиной к Князю, чтобы он застегнул им же расстёгнутую «молнию» на платье.
– Что мы скажем? – спросила я полушепотом, одёргивая платье и приглаживая волосы.
На лице Ивана читались беспокойство и какое-то ребяческое озорство.
– Дополнительные занятия? – предложил он, сдерживая улыбку.
Нашел время шутить!
– Ну да, за закрытой дверью, ага. И во время алгебры. Мало того, что мы попались утром? – не паниковать, не паниковать, не паниковать…
– Не волнуйся, всё будет хорошо, – он быстро чмокнул меня в губы и пошел открывать.
Возле самой двери обернулся и жестом показал мне, чтоб я села за парту. Я послушалась и, проявив высочайшую степень смекалки и доказывая, что и у меня есть мозги, достала учебник и не глядя раскрыла его.
Вяземский удовлетворённо кивнул и открыл дверь. Лучше бы он этого не делал.
– Я вам сейчас головы поотрываю! Обоим! И не посмотрю, что вы, Иван Степанович, мой вожатый! – вопила Ирка, врываясь в кабинет.
Князь замер возле выхода с абсолютно офигевшим выражением лица. Ну да, я думаю: какая-то малолетка бегает тут и отчитывает тебя, да к тому же эта малолетка ещё и права.
– Ты! – рявкнула Ира, тыкая пальцем в мою сторону. – Идешь со мной.
Я, с трудом сдерживая смех, встала и в обнимку с учебником поспешила к выходу. Лучше Ирку не злить. Милашка она до поры до времени. Я послала Вяземскому извиняющийся взгляд (если бы я стала целовать его, Ирка бы меня точно убила, да и сомневаюсь, чтоб мы смогли вовремя остановиться) и выскочила в коридор. Ира молча тащила меня на алгебру.
– А…? – заикнулась было я.
– Потом, – отрезала она.
Мы забежали в класс, извинились перед Ниной Витальевной (уж очень подозрительно она на меня посмотрела. Надо быть аккуратнее), и сели.
«И какое вы придумали оправдание?» черкнула Ирка на только что вырванном из тетради листочке.
«Дополнительные занятия»
«Идиоты. Занятия по истории с учебником физики. Это новый метод?». Ира закатила глаза.
Тут только я посмотрела на учебник в своих руках. Ну точно. Физика. Анька, ты идиотка.
«Осторожней будьте. Меня Нина Витальевна попросила сходить за тобой, пробормотав что-то похожее на «история, снова, подозрительно». А если бы это была она, а не я?»
«Но это же была ты»
«А вдруг?»
«Но это же была ты»
«Да, но представь, что это был кто-то другой»
«Но это же была ты»
И так весь урок. Я откровенно развлекалась, чем ещё больше злила Ирку. Знаю, что зря. Она хороший друг.
До конца смены осталась неделя.
Вспышка света, и вот мы уезжаем уже через два дня. Время пролетело незаметно. Ночные вылазки не прекратились, но теперь мы с Вяземским ограничивались прогулкой по территории. Ну, прогулкой это можно было назвать с большой натяжкой, но мне всё равно. Я была счастлива. Хотя и не высыпалась.
В классе наедине мы больше не оставались – за моей спиной всегда стояли Ирка с Димкой. Он нетерпеливо цокал языком, а она притопывала ножкой. Тюремные надзиратели, чесслово!
Только один вечер был немного омрачён.
Всё было как обычно, мы гуляли, целовались, разговаривали и снова целовались. Но… Князь прервал особенно долгий и чувственный поцелуй словами:
– Ты уверена, что хочешь выйти за меня замуж?
Я в недоумении уставилась на него.
– Что за глупый вопрос? Хочу. А ты что, передумал?
Я шутила, скрывая нахлынувшее беспокойство.
Он не мог лгать, нет, только не он. ТАК лгать не способен никто. Нет…
– Я? Никогда. Но… ты уверена? Ты не передумаешь потом? – серьёзно спросил он.
Я где-то минуту переваривала его вопрос и не могла понять, чего он хочет.
Поняла.
– Я не передумаю. Да, я говорю и веду себя так же как любой другой подросток. Но… – я глубоко вдохнула. Как рассказать ему о том, для чего не существует слов? Как сказать, что есть нечто такое что, я чувствую, я никогда не передумаю? – Я люблю тебя. Нет, не так. Я люблю тебя, понимаешь? Я не передумаю, – снова повторила я.
Кажется, он поверил. По крайней мере, следующий поцелуй был «со вкусом улыбки».
Мы так и не решили, что будем делать после лагеря. Решили, вернее, но без подробностей. И конечно, меня волновал главный вопрос…
– Как мы всё объясним моей маме? – спросила я, когда мы были на пляже. Я плавала вокруг буйка.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Сплин - Достань гранату
Железная дорога, трубы заводов, блестящие на солнце крыши домов, и весь город раскинулся отсюда как на ладони, лежащей под ногами бездной в десять этажей. Набережные, каналы, Нева, Заполоненный туристами Крейсер Аврора, мосты, мосты и снова крыши... Отсюда, с этой высоты город выглядит очень даже неплохо, впрочем, изнутри он нравится мне не меньше. И что за патриотические настроения преследуют меня сегодня весь день? Сначала город, а что потом? Родное отечество, превратившее нас в кровожадных циничных чудовищ, или...
- Сашенька, будь добр, не кури в моем кабинете, - немного писклявый, как у подростка голос моего напарника оторвал меня от созерцания города из окна офиса, я обернулся, но даже не подумал потушить сигарету, которую сжимал в зубах. Чтобы я кого-то слушался? Чтобы я делал что-то не для своей выгоды?
Хаха.
- Мишенька, - передразнил я, обошел его стол, и облокотился на самый его край, выпуская горьковатый дым в потолок. Winston классик. Смятая красная пачка в кармане, терпкий привкус во рту. Странно, но без сигареты я не могу разговаривать с этим человеком. Я вообще не могу с ним разговаривать, пусть он и мой напарник.
Он меня бесит, всем своим видом. Своим нелепым офисным костюмом, полосатым галстуком, честолюбием и занудством. Я бескрайне добрый человек, не перестаю удивляться своей огромной душевной доброте.
- Чего ты хотел, Мишенька, от меня? – докончил я фразу, опомнившись. Напарник терпеливо ждал, пока я думал, и теперь нахмурился, глянув на бумаги на столе.
- Сволочь, я тебя просил, - напомнил он. Это – о сигарете. Я развел руками, даже не подумав исполнить его просьбу.
- Ладно, - он махнул рукой, посмотрел в сторону, поправил галстук, - тут тебя дожидается дельце...
- Отлично, - перебил я, - деньги вперед.
- ... дай договорить! – разозлился он, потом взял себя в руки, успокоился немного, и продолжил, - снять винтовкой с крыши одного... парнишу.
- Скука, - потянул я, и требовательно протянул руку, - деньги. Ну, и адрес конечно...
Он, не медлив, положил мне на ладонь белый запечатанный конверт, и дружелюбно, хотя и отвратительно наигранно улыбнулся.
Только выходя из офиса, мне стало не по себе.
Что-то здесь не так, посылать меня на такую мелочь, да еще и с винтовкой, тяжелой, неудобной, забираться на крышу... Или я действительно становлюсь старым, мнительным и взбалмошным?
Разве я похож на хлам?
Я нетерпеливо разорвал конверт, сидя в уютном салоне автомобиля, и выдыхая дым от очередной сигареты в приоткрытое окно, и пересчитал деньги. За такое ничего не стоящее дело заплатить так много! Похоже, мое начальство наконец-то поняло, какой я ценный сотрудник, да и осознало, что с моим то стажем можно начислить значительный процент... Каверзная насмешливая улыбка в зеркало заднего вида.
Деньги это хорошо, это, несомненно, хорошо.
Они нейтрализуют все мои страхи и дурные предчувствия, они напоминают, что я еще не настолько стар, как мне кажется иногда...
Адрес меня немного разочаровал, поскольку мне предстояло ехать на противоположный конец города. Рижский проспект! Забавно, но где-то совсем недалеко находится моя квартира, та самая, в которой я появляюсь так редко в последнее время. В последний год. Два, три... Черт побери, а это последнее время растянулось уже почти на десять лет. Десять лет, пролетевшие как один день.
Час дороги, пролетевший, как пятнадцать минут. У меня достаточно времени, чтобы забраться на крышу, собрать винтовку, устроиться поудобнее.
Автомобиль я поставил со стороны пустыря, на противоположной стороне дороги, учитывая, что, возможно, мне придется уезжать в спешке. Передо мной возвышался пятиэтажный дом, вроде тех, которыми был застроен весь город – с неприветливой аркой посередине, приглашавшей во двор. За ним – еще один точно такой же дом, с такой же аркой, за ним еще один, тот самый, который и был мне нужен, с двором уже без арки, мрачноватым тупиком. Я открыл дверь, в которой был сломан домофон и на грязном жутко скрипящем лифте поднялся до последнего этажа. Ключ от чердака прилагался в конверте, и идеально подошел.
Отсюда открывался отличный вид на двор, район и набережную Фонтанки, и крыши соседних домов. Я удобно устроился за трубой, поглядывая вниз, на пустынный двор неторопливо собрал винтовку, прицелился, потом положил ее рядом с собой на холодную поверхность крыши, достал сигареты, затянулся, и отметил про себя, что крыша место очень даже приятное. Здесь дул легкий теплый свежий ветерок, было видно, как на западной части города неторопливо садиться солнце, в легкие перистые облака, подкрашенные его светом в золотой цвет. Романтика, ничего не скажешь...
Я нахмурился, посмотрел вниз, прислушался, и различил шаги. Не вынимая сигареты изо рта, я потянулся за винтовкой, мгновение и человек, шагнувший во двор был у меня на мушке.
Мальчик, такой худой, словно живая иллюстрация к историям о зверствах концлагерей, угловатый и нескладный, как подросток, какой-то жалко-нелепый. И за него то мне так неплохо заплатили!?
Он остановился, чтобы закурить. Мой палец на курке дрогнул и быстро пополз вниз.
Раз. Два. Три...
Выстрел просвистел в сантиметре от него, когда он нагнулся за чем-то, отсюда не разобрать, что выронил на пол... Дьявол! Черт тебя подери!!? Я?! Я! Промазал...
Пока я быстро разбирал винтовку, и соображал, что делать в мою голову невольно прокрались мысли и воспоминания об Афганистане. Если бы там я позволил себе такую оплошность, сейчас бы я уже летел с этой крыши, сраженный чьей-то чужой пулей.
Но здесь... Здесь это тоже отвратительно. Это позор, это полный провал!
Я сейчас прикончу его, пока никто не узнал о моем промахе, пока...
Чуть не слетев кубарем с лестницы, я вытащил из кармана Макаров, и ногой толкнул дверь подъезда. Мальчик стоял, рассеянно озираясь и смотря на крышу, пытаясь разглядеть того, кто стрелял, темно-вишневыми, почти черными глазами. Нет, ничего он уже не увидит.
- Не напрягайся, - рявкнул я, и он рассеянно, непонимающе посмотрел на меня, и на нацеленный, на него ствол пистолета, - я здесь.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Ночные снайперы - Питерская
Проснулся поздно, огляделся…
«Третий Фронт» после вчерашнего веселья в полном составе так и заснул у Бори на Лиговском, спали, кто где. Я поднялся, кажется, с кресла, тряхнул головой и прошел к двери, переступая через разбросанные пустые бутылки. Нащупал в кармане куртки пачку Winston…
Санкт-Петербургское небо… Если где-то и спрятался Рай, то за этим небом… Сегодня оно чистое, ясное… И сентябрь стоит теплый, даже хочется снять куртку… Впрочем, нет, я не рискну.
Проигнорировал автобус, не поехал на такси… Пошел пешком. Один свободный день. Что может быть лучше прогулки по любимому городу, который завтрашним утром снова придется покинуть?..
Я остановился на Невском, закурил. Совсем недалеко отсюда – то место, где все начиналось, место, где место прошлой, никчемной жизни заняла новая, полная надежд. Персиково-белый, колонны, часы… Холодные ночи в обнимку с гитарой с паспортом в кармане… Ни копейки. Почти за даром на улицах. Постоянная простуда. Причина того, что мой голос стал таким хрипловатым. Тем лучше, раньше он звучал, как…
Я прошел мимо, только ностальгии мне не хватало. Она глупая и бессмысленная. Я должен смотреть в завтра, в лицо своему будущему. Гастрольный тур. Снова гастрольный тур… Иногда мне хочется остановиться хоть на неделю, взять отпуск, так сказать. Чтобы бродить вот так по этому волшебному городу, с которым не сравнится Москва, слишком многолюдная, слишком фальшивая…
Санкт-Петербург… Город , у которого два лица. Одно такое, как сейчас. Когда светит солнце, когда искрится, купается в водах Невы, Мойки или Фонтанки, когда все красивые старинные здания выходят из тени, предстают почти дворцами. Другое же – меланхолия, дожди, серое небо, мрачные дома…
И я не могу понять, какое из них мне больше по душе. Никогда не мог.
Перехожу с Невского на набережную Фонтанки, сигарета догорает почти до фильтра. Повод вдохнуть глоток свежего речного воздуха. Питерская влажность… После нее любой город кажется сухим.
Я остановился, облокотился, посмотрел на водную гладь… Как же красиво…
Странные мысли снова в моей голове. Один прыжок. Всего один. И этих мыслей не будет. Ничего не будет. Только… отпуск. Бессрочный.
Иногда меня душит одиночество. Оно бесшумно подбирается сзади, набрасывает на шею тонкую струну безнадежности, затягивает… И все, что ты можешь в такие моменты, беспомощно размахивать руками, открывать рот, как рыба, беззвучно. Потому что позвать некого. Никто не придет.
Группа? Они любят Пашку, Сержанта, душу компании, с которым можно посидеть, поговорить о музыке за бутылкой. Знают, что я помогу, что на меня можно положиться, что не бросаю слов на ветер. Не привык. Но как только накатывает эта чертова грусть, я ухожу. Не важно, куда. Потому что ни один из них не сможет меня понять.
Фанаты? Они любят мою музыку, мой голос, мои тексты. Не меня. Они не знают меня. Только тот образ, что я сам создал. И этого достаточно. Я не пущу никого из них в свой мир. Он только мой.
Но я хотел бы поделиться с кем-то.
Я не верю женщинам. Да и мужчинам тоже.
Я бесконечно одинок. Даже там, на сцене в окружении стольких людей я одинок. Где-то в Москве, в этом огромном и грязном городе, так не похожем на мой Петербург, живет моя мать, только видеть ее я не хочу, не хочу говорить с ней, я знаю, что она не любит меня, никогда не любила. Она предпочитает другую роль. Не роль матери, роль стервы и шлюхи. Сказать, что ее нет у меня? Да нет, все не так. Ее у меня и не было никогда. Брошенный ребенок, сбежавший ребенок. Никому не нужный.
Я бесконечно одинок. Я был бесконечно одинок. И сейчас тоже. Я смотрю на кружащих в небе птиц. Мне кажется, что мы с ними похожи. Их от земли отрывают крылья, меня только музыка. Она. Моя единственная любовь. Впрочем, нет, конечно, нет. Я лукавлю. Не одна она. Еще Питер, сигареты Winston… Что-то еще?
Я бесконечно одинок. Где бы я ни был, я буду бесконечно одинок. Потому что нет никого, кому я мог бы рассказать, раскрыть душу… Никого.
И сейчас возвращаться в пустую небольшую квартиру на Рижском проспекте, где меня никто не ждет…
Да, возвращаться.
Мрачное здание в 5 этажей, солнце все ниже…
Устал от долгой дороги. Или от одиночества?
Устал.
Курить.
Я зашел во двор, руки немного тряслись. От вчерашнего? Наверное.
Достал сигарету. Потянулся за зажигалкой.

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Otto Dix - Эго (remix)
Окна? Интересно, к чему были сказаны эти слова про окна, почему-то так глубоко засевшие мне в голову, и не дававшие покоя.
Окна...
Стоя у тяжелой дубовой двери своей комнаты, теперь моей, точнее сказать, я почему-то не торопилась открывать ее, мысленно возвращаясь к этим проклятым окнам. Окна, как дверь, в холодное небо чужой страны, словно приглашающие бросится вниз. Один шаг, широко раскинуть руки, как крылья, и броситься навстречу ветру. Что будет тогда? Тишина. Покой. Темнота.
Но Инга?
Как я могу думать об этом, как я могу вообще думать о таком, пока она жива, пока я обязана жить ради нее. Пока я не смогу убедиться в том, что ее будущее безоблачно и точно, что она больше не нуждается в моей защите, опеке, и моих жертвах. Только тогда я наконец-то смогу сделать то, чего я тайно и отчаянно желаю уже долгое время, о чем, думаю часто и, как бы я не отгоняла мысли об этом, они возвращаются снова. Также, как и этот проклятый голос в моей голове штурмуют и штурмуют сознание. Если раньше у меня хоть был завтрашний день, свобода, вера, надежда, то теперь, в этом «фамильном склепе» семьи Морган, где мне предстояло гнить до смерти моего супруга, даже глупо было задумываться о жизни, вне этих стен. О дальнейшей жизни.
Впрочем, зачем я забегаю вперед, так, словно моя сестра может очнуться, словно это дорогостоящее лечение уже дало результаты, и мое давнее желание, моя давняя мечта наконец-то сбылась.
Хотя бы у одной из нас будет нормальная жизнь, будет нормальное будущее. И, без сомнения, этой счастливицей будет моя сестра. Я добровольно отдаю ей это право, я уже отдала ей его. Ради нее я пошла на многие жертвы, и если понадобиться пойду и на большее...
Большее?
Страх, горький, обжигающий, заставляющий трястись руки, и подкашиваться ставшие непослушными ноги. Страх, который рождался в моем сердце каждый раз, когда я думала о завтрашнем дне, в этом страшном темном старинном замке, когда я думала о намерениях своего супруга на счет себя.
Зачем я ему? Черт побери, зачем? Что за жуткая и жестокая игра, в которую он играет со мной, заставляя, как хищник жертву, играть по его правилам. Чего он хочет от меня, если не... Отвратительный старый сумасшедший, мерзкое коварное существо, воспользовавшееся моей бедой, чтобы заманить меня в свои лукавые сети, в проклятый лабиринт. И в этом лабиринте, в его темных пугающих коридорах меня может поджидать что угодно, что... Даже за этой дверью. Дверью моей комнаты.
Я тяжело вздохнула, потянула ее на себя, вошла внутрь, окинув взглядом, чтобы убедиться, что здесь никого нет, и закрылась изнутри на хитрый, скрипнувший замок. Только так я могла чувствовать себя в безопасности, только так, я могла хоть на мгновение вздохнуть облегченно. Или...?
Я не могу вечно прятаться от своего супруга, прикрываясь слабостью и плохим здоровьем, рано или поздно мне придется еще раз перешагнуть через себя и выйти к нему. И снова отчаянно прятать истинные чувства, надевать на лицо маску равнодушия и вежливости, когда меня так раздражают его проклятые привычки, когда меня так оскорбляют его взгляды. Так смотрят не на человека, а на вещь. С которой можно поступить как угодно, и я не сомневалась больше, что здесь я – всего лишь заморская кукла, диковинная игрушка, и он будет вертеть мной, как только пожелает...
Я сама избрала эту судьбу.
Ты сама избрала эту судьбу.
Я тревожно огляделась, потребовала у голоса в моей голове немедленно заткнуться и стянула платье, в котором мне было жарко, неуютно, и чувствовала я себя нелепо и странно, какой-то марионеткой, какой-то старомодной игрушкой... Я снова произнесла это слово. Просто оно самое правильное, которое могло бы прийти мне в голову... Я села на кровать, выдвинула тяжелый ящик старинного комода, и вздохнула про себя, зная, что вряд ли найду здесь что-то менее кукольное, менее старомодное и ... нелепое. Мои вещи, к сожалению, канули в вечность, поскольку, по словам местной, прислуги, совершенно не соответствовали моему новому статусу. Леди Морган. Леди Морган не имеет права носить растянутые свитера, мешковатые юбки и бесцветные брюки, к которым я так привыкла, которые пахли моей родиной, домом, моим прошлым, наконец...
Я вытащила из ящика черное неброское платье с белым кружевным воротничком, такое же старомодное, и, убедившись, что ничего лучше не найду оделась в него. Я была уверенна – если бы я могла посмотреть в зеркало, на меня бы оттуда смотрела грустная кукла, или точнее так – кукла с грустным лицом. Для полного сходства мне не хватает только белоснежных тугих кудрей... Я нахмурилась, коснулась пальцами своих длинных волос, отбросила их назад с плеча на спину. Кукольный вид – это все-таки не самое страшное, что могло ожидать меня здесь. Впрочем...
Я аккуратно сложила темно-синее платье, в котором была, и уже собиралась, было положить его в ящик, и задвинуть его, как вдруг заметила среди одежды какой-то блестящий предмет. Аккуратно вытащив его, я увидела в своих руках острый столовый нож с деревянной рукояткой.
Как это...
Выход есть всегда. Ты знаешь... приглядись, и ты увидишь его...
Нож в моей руке.
Где-то под ребрами отчаянно и безумно бьется мое сердце.
Я закрыла глаза, представила, как лезвие вонзается по рукоятку мне в грудь, достигает заветной цели, как теплая кровь заливает пальцы, струиться по обнаженным до локтя рукам на паркетный пол. И мне больше не нужно будет с ужасом ждать засад и подстав, ловушек и жестоких игр, мне больше не нужно будет думать о моей бедной сестрице, из-за которой теперь это был единственный выход...
Как это понимать?
Я, уверенно сжав нож в руке, задвинула ящик, убрав туда платье, и уверенным шагом пошла к выходу, остановившись, только у двери, открыв замок, и собираясь дернуть железную ручку, но, так и не сделав этого. Только – потому, что кто-то внимательным тяжелым взглядом буравил мою спину. Кто-то, из глубины комнаты...
Я медленно обернулась, все, также сжимая нож, и уперлась взглядом в зеркальную грань. Проклятое зеркало, проклятое зеркало, проклятое...
Всегда в такие моменты я теряю контроль над собой, и иногда еще и сознание, по этому, когда я снова пришла в себя, я опять лежала на полу рядом... с пустой рамой. Кругом валялись осколки разбитого стекла, шелушенной и рассыпавшейся амальгамы. Я села среди них, посмотрела на свои руки, изуродованные шрамами, и поняла, что била кулаками в эту проклятую зеркальную гладь, в того, кого видела за ней, била так сильно, что разбила его на множество осколков, стеклянную крошку... И до этого в моих руках было что-то.
Нож?
Я хотела спросить у своего мужа, что это за шутки...
Или я хотела вонзить его себе в грудь?
Или...
Выход есть всегда. Ты знаешь, просто не хочешь думать об этом.
Я посмотрела вниз, и увидела то, что совсем не хотела видеть, только теперь оно смотрело на меня не из целого зеркала, а из его осколков. Теперь оно было не одно, на меня смотрел целый легион, целые полчища омерзительных чудовищ. И все они шептали одно, в один голос.
Выход есть...

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора Это не глава.
Это иллюстрация.
С вашего позволения, господа...

Василий Пукирев, 1862 год.
"Неравный брак"

^_^

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Muse - Apocalypse Please
Пара глотков из этой мутной склянки - и я снова твой старый страшный муж, моя дорогая Хельга. Чертовски забавно, смешно.
Да, с самого начала это похоже на странную комедию, порожденную чьей-то больной безумной фантазией!
С чего я взял, что это сработает?! Какая-то исландская девственница, черт побери, это похоже на старые сказки. Вроде той, про Джека и бобовое зернышко или «Спящей красавицы».
Прочитал в книге. Но книги пишут люди, люди любят врать.
Впрочем, эта свадьба, эта моя молодая жена… Думаю, если весь этот цирк и не принесет мне желанного избавления, то хотя бы сделает мою жизнь чуточку разнообразнее.
Посмотрел на карманные часы, одевая пиджак очередного любимого старомодного костюма. Что ж… Самое время для завтрака.
Я спустился по лестнице, вошел в столовую. И моя дорогая жена дожидалась меня, смиренно стоя у длинного, накрытого свежей скатертью стола.
- Ну что же ты, моя дорогая, не садишься? Ты такая же хозяйка здесь, как и я, - я улыбнулся ей, Хельга присела на стул, и я сел рядом, во главе стола. Мы приступили к трапезе, и, уж конечно, моя бедная исландская девочка выбрала из дюжины не тот прибор. – Хельга! – прикрикнул я, мой голос эхом отразился от толстых стен, и она выронила вилку из рук, подняла на меня свои кристальные глаза.
- Что случилось? – спросила она тихо, сдавленно, почти шепотом. Могла бы прибавить «дорогой». Невоспитанная девочка. Нужно будет ее наказать… И от этой мысли руки сами собой вспомнили старую привычку.
- Следи за манерами, моя дорогая. Жена лорда должна знать назначение каждого прибора, -пояснил я, перестал потирать руки наконец – этот мой жест вгонял ее, кажется, в страх – и потянулся к ножу. – Вот, например, этот нож… Как ты думаешь, зачем? Отвечай, моя дорогая.
- Чтобы что-то резать…
- Не что-то, моя дорогая. А мясо… Его лезвие ведь такое острое… И такое гладкое… Посмотри, в нем можно увидеть свое отражение…
- Н-нет… - Хельга отвела глаза, поспешно спрятала взгляд.
- Ну что же ты? Посмотри… Отражения – это же так… красиво, не правда ли? – усмехнулся я едва заметно, вздохнул и продолжил трапезу, а моя дорогая Хельга и вовсе потеряла аппетит, сидела в этом старомодном темно-синем платье, положив руки на колени, сжимая пальцами его ткань. Черт побери… Если бы не обстоятельства… Я должен был отвлечься.
Хм… Столовая - такая светлая в сравнении с другими просторная комната. Слишком много окон, и эти окна слишком широкие.
- Моя дорогая, а тебе нравятся эти окна? – спросил я вдруг, задумчиво глядя на легкие занавески, едва колыхавшиеся от легкого ветра. – Мне так очень. Я люблю стоять на самом краю… Мне кажется порой, что один шаг… И я буду словно птица… Давай как-нибудь постоим у окна… На самом краю?..
- Можно я пойду в свою комнату?.. – спросила Хельга, поднявшись. Опустила голову и добавила. – Мне нездоровится.
- Ступай, моя дорогая. Но к полудню я буду ждать тебя в саду. Мы немного прогуляемся, - сказал я, и она, не прощаясь, вышла прочь. Я жестом подозвал к себе молчаливого Вилли. – Я надеюсь, ты выполнил мой приказ.
- Не сомневайтесь, хозяин…

злой__сказочник (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Мара - Холодным мужчинам

Меня разбудил назойливый солнечный свет, и осознание того, что вроде бы что-то не так. Забавно проснуться с этим чувством, но в моем случае оно пришло в виде осознания того, что в моей квартире солнце никогда не светит в глаза по утрам, и значит... Интересно, когда я в последний раз ночевал дома?

Хозяйка очередной квартиры, похоже, не подозревает о существовании занавесок, или их истинном предназначении.

Вот черт... Ничего не помню, и тем более кто она, и...

Когда эта самая хозяйка соизволила появиться на пороге комнаты, я успел уже натянуть джинсы, накинуть рубашку и рассеянно искал в царившем кругом бардаке свой сотовый. Изящное, пахнущее ванилью, еще хранящее влажность после душа тело, красивое лицо, не выражающие, увы, не эмоций, не наличия какой либо мозговой деятельности...

- Как тебя зовут? – напрямую осведомился я, совершенно не заботясь о том, что это может быть даже бестактно, спрашивать, как зовут девушку, у которой я провел ночь, только на утро. Впрочем, разве имя имеет значение? Это как раз проявление элементарной вежливости, должен же я что-то сказать, не молчать же просто, глядя на нее, или брякнуть что-то еще более прямолинейное, вроде, ты не думай, что все это всерьез, дорогая. Я сейчас найду, черт побери, свои вещи, если бы это было так просто, и ты меня больше не увидишь.

Да, мне бы конечно еще душ, горячую воду, вкусный завтрак, хм... Куда-то далеко меня занесло, пожалуй.

- Лера, - ничуть не смутившись, ответила она, вполне даже симпатичная, впрочем, к чему лукавить? Очень даже красивая, такая утонченная красота, только совершенно пустая, как у фарфоровой статуэтки. Ее большие болотно-зеленые глаза слегка изумленно расширились, когда она заметила, как я накидываю пиджак, и прячу в его внутренний карман тяжелый, но компактный «Макаров».

- Это твоя квартира, детка? – спросил я, чтобы отвлечь ее внимание. Сделай вид, что ты этого не заметила, впрочем, лучше сделай вид, что меня вообще здесь не было. У нее – кольцо на пальце, и мне как-то совсем не хочется встречаться с ее мужем, где бы он не был.

Она кивнула, прошла круг по комнате, села в кресло, закинув ногу на ногу, продолжая все также буравить меня взглядом, впрочем, я больше не обращал на нее внимания. Посмотрел на разбитый экран сотового, и чертыхнулся, отметив, что я уже вроде должен быть на работе, то есть у начальства, но до него еще нужно добраться... Ключи от машины, ключи... Снова искать что-то среди разбросанных по комнате вещей.

Впрочем, куда денется мое начальство? Подождут...

Злая такая, и почему-то горькая насмешка. Забавно, и откуда во мне столько нелепой ненужной меланхолии? Может быть, мне еще начать забивать себе голову ерундой вроде смысла жизни, или винить себя в том, что я даже толком не попрощался с этой Лерой? Это ведь могла быть чистая высокая и возвышенная любовь, которую воспевают поэты и барды. О, дьявол, как я ненавижу и тех и других, с их далекими от жизни странными суждениями, как не понимаю такой подход к жизни. Это тоже философия в некотором роде? Хм, странно думать об этом, спускаясь в лифте в доме очередной пустоголовой красотке, по дороге на любимую, но не совсем обычную работу. И не совсем любимую, и...

Черт подери тебя, Сашенька, и твое похмелье, заставляющее вдруг включить голову. Похмелье?

Во дворе недавно выстроенного элитного дома меня поджидал мой автомобиль, огромный, мощный внедорожник, и я быстро усомнился в версии насчет похмелья.

Старость?

Да, с людьми такое случается, на старости лет, они начинают все осмысливать, оглядываться назад, философствовать, и страдать прочей ерундой.

Я оперся спиной о крыло своей машины и извлек из кармана пачку сигарет, поскольку курить мне хотелось куда больше, чем спешить на работу. Чтобы я куда-то спешил? Подождут. Впрочем, как выяснилось, мое начальство считало совсем по-другому. В кармане зазвонил страдальческий сотовый, который отживал свои последние месяцы, прошедший со мной через огонь и воду, даже порой в буквальном смысле.

- Сволочь, где тебя носит? – это не ласковое обращение моего, язык не поворачивается назвать этого человека начальником, потому что он, скорее напарник, это прозвище, приросшее ко мне уже давно, и настолько прочно, что не одно другое до сих пор не смогло заменить его.

- Какой ответ ты предполагаешь на этот вопрос? – хмыкнул я, затягиваясь сигаретой, и наслаждаясь горьким терпким дымом.

- Предполагаемо ты должен быть сейчас в моем кабинете, - подумав, заявил мой напарник.

- Хм... Это желание похвастаться своим кабинетом? – поинтересовался я, и добавил, пожаловавшись, - а у меня вот, нет своего кабинета...

- Зачем он тебе?! – почти вскричал мой начальник, и добавил тихо, но с чувством - Сволочь!

Со стороны это вполне весело, но... На самом деле наши отношения скучная офисная бытовуха, если расценивать контору, на которую мы работаем на равно с обычным офисом. Мой напарник – в нашей команде, если это можно назвать командой, выполняет роль информатора, куратора, поставщика информации и заказов, переговорщика и секретаря в одном лице, а я, как бы это скудно и неинтересно не звучало – исполнителя. За долгие годы эта система еще не дала сбоя, и вряд ли такое вообще возможно.

Я наконец-то докурил сигарету и убрал сотовый обратно в карман пиджака, предварительно глянув на время, которое не думало останавливаться, чтобы дать мне лишние сорок минут на путь до работы. Мне предстоит долгая дорога через весь город, и как меня занесло в такую глушь? В следующий раз надо выбирать подругу где-нибудь в центре, или еще лучше, наконец-то посетить заброшенную и забытую собственную квартиру.

Я старательно игнорировал звонки сотового, зная, что звонит кто-то не особенно важный, и был гораздо сильнее увлечен дорогой – город утром, это одна большая сплошная пробка, растянувшаяся на сотни километров. Странно, но иногда мне хочется оставить где-то автомобиль, и не завися от пробок и светофоров, пройтись пешком по любимому городу. Забавно, что у меня осталось еще хоть что-то святое, что-то любимое...

Впрочем, любовь к городу не мешает мне быть сволочью, и оправдывать свое звание.

Любовь к городу это так – маленькая глупость, которую может позволить себе каждый, ведь каждый из нас где-то в глубине души сумасшедший, и разговаривает с кастрюлями или считает себя мессией. По этому любовь к городу, холодному, дождливому, влажному, казалось бы, до глубины души прогнившему, я тоже приписывал к своим маленьким странностям.

И откуда только взялось это чувство, это ощущение, что я что-то делаю неправильно?

Что пора бы прекратить играть в крутого парня, Казанову и циника, и обернуться назад, на прошедшие годы, на прошедшую жизнь, и задуматься о том, что будет дальше.

Старею?...