miledi_J все записи автора
Автор: Екатерина Филиппова
Фэндом: Tsubasa Reservoir Chronicles
Пэйринг: Фай/Курогане
Рейтинг: R
Источник: http://zhurnal.lib.ru/m/maslowa_w_a/tsubasafics.shtml
Осторожно! Это, по выражению автора, ПВП, бессмысленное и беспощадное. Иначе говоря, снова гейская эротика, которая не рекомендуется лицам... ну, вы меня поняли.
Это самое настоящее сумасшествие. Дурман, греза.
Это начало лета, когда ночная свежесть кажется теплой от цветочных ароматов. Они спят с раздвинутыми фусума, и каждый раз птицы будят их перед самым рассветом совершенно невыносимым гомоном, потому что сошли с ума от цветов и счастья.
Это влюбленность, которой у них никогда не было. Догнала через много лет. И погребла под собой, как самая настоящая лавина. Фай ловит себя на том, что стоит ему взять в руки кисть, вместо распоряжения на розоватой рисовой бумаге появляются простенькие, нарисованные несколькими штрихами снежинки. В голове у него такие же снежинки, а никак не насущные дела.
Это бешеное желание. Такое, что не хватает выдержки встретиться взглядами. Что лучше не оказываться рядом в одной комнате и не сталкиваться в коридоре. Иначе придется забыть обо всех неотложных делах и глотать стоны в ближайшем из укромных закутков замка Хоннорюу, цепляться за чужие плечи, покрывать друг друга сумасшедшими поцелуями. Если бы не вампирская регенерация, у Фая нынче были бы в кровь искусаны губы - так часто приходится удерживать в себе крики. Как они до сих пор не попались - загадка. Но даже если попадутся - не страшно. Сейчас эта угроза не волнует их.
Это самые короткие ночи в году. Если вечная тьма похожа на нынешнюю душистую темноту, то пусть приходит - тогда они будут счастливы вечно.

Курогане давно спит, а у Фая сна - ни в одном глазу. Он уже около часа лежит, подперев рукой щеку, и смотрит на своего князя. Не может наглядеться. Быстро-быстро водит другой ладонью над его телом. Но не касается. Не хочет будить - они сейчас редко спят ночами. Потому что влюбленность и сумасшедшее лето.
Он зачаровано наблюдает, как мерно вздымается и опускается широкая, будто литая, грудь Курогане. Фай даже чуть покачивает головой в такт. И сам не замечает, как на мгновение задерживает дыхание, чтобы выдохнуть вместе с князем. Дальше они дышат в унисон.
Пальцем обвести контур губ. Задержаться над кончиком носа. Описать дуги бровей. Все это - не касаясь. Иначе его князь проснется, и они больше не заснут. А впереди долгий, наполненный делами день, так что силы им обоим еще понадобятся. После еще одна дурманная ночь, слишком короткая, чтобы отдохнуть, и до смешного крохотная, чтобы насытиться друг другом. Ведь в начале лета темнеет поздно. В начале лета - самые долгие дни.
Из сада в комнату проникает теплый ветер. Будто дыхание родного человека. Фай с трудом проглатывает появившийся в горле от ощущения невообразимого счастья комок. Его - счастья - столько, что даже больно. Так сладко и так страшно. Фай пристально смотрит в лицо своему князю. Разглядывает самые привычные, самые родные черты в мире, будто видит их в первый раз. Какой же он красивый, приходит благоговейная мысль, - какой красивый. И не хватает сил, трудно даже пошевелиться. Будто посмотрел в глаза богу. Ведь не замечал же никогда, вдруг вспоминает Фай. С самого начала не видел его лица. Так смотришь в зеркало на самого себя - видя и не видя. Будто Курогане сразу стал привычным и неотделимым
Фай смеется. Совсем-совсем тихонько, почти мысленно. Столько лет прошло, а понял только сейчас.
Вокруг глаз Курогане - лучики морщин. Пока их мало, почти нет. Три в уголке левого глаза, и две в уголке правого. Фай считает их каждую ночь, глазами и губами. А порою старается разгладить кончиком языка. Его князь тогда замирает, и только ресницы чуть-чуть дрожат. От удовольствия. А ресницы, кстати, какие-то невразумительные. Короткие, редкие... Зато черные-черные. У самого Фая ресницы длинные и пушистые. Будто специально даны для того, чтобы щекотать чью-то щеку. Или шею. Или ключицу. А кто-то обычно морщится и ворчит совсем по-собачьи.
Больше сил терпеть нет. Фай осторожно придвигается к Курогане и кончиком языка проводит по ключицам. Сначала по одной, потом по другой. Курогане что-то неразборчиво бормочет и, не просыпаясь, прижимает мага к себе одной рукой. Хватка у князя железная. Маг утыкается носом ему в шею. Ну что же, сам напросился. Фай облизывается и прикусывает кожу прямо над ключичной ямкой.
Курогане окончательно просыпается после третьего или четвертого укуса. Фай, почувствовав это, молниеносно откатывается на край футона. И там замирает, сев на корточки и обхватив колени руками. Не сводит с Курогане глаз.
Тот вначале недоуменно крутит головой - никак не может понять, куда делся разбудивший его. Но растерянность эта длится всего лишь долю мгновения. А потом Курогане встречается с ним взглядом.
В любое другое время князь бы огрызнулся и завалился спать дальше. Но не сегодня, не в одну из ночей этого бешеного цветущего раннего лета.
Кажется, время останавливается. Даже птицы замолчали. А может, Фай просто больше ничего не слышит, не видит, не чувствует. Только хриплое медленное дыхание, только горящие глаза, только жар, который исходит от его князя. Курогане замер, будто каменное изваяние. Не шелохнется. Только смотрит. Но смотрит так, что Фаю становится жутко до истомы. Потому что это не его князь. Это беспощадная первобытная сила, от которой теперь нет спасения. И это он, Фай, разбудил ее. Он и сумасшедшее лето.
Он же сейчас кинется, - понимает маг - и тогда не жди пощады. От этой мысли внутри рождается стон. Глухой, протяжный. Нет никаких сил его сдержать. Хочется забыть обо всем, хочется раз и навсегда подчиниться этой силе, позволить растерзать себя и кричать от наслаждения, когда будут рвать на части. Но еще сильнее хочется бежать сломя голову, не разбирая дороги, спасаться в благоухающем, мокром от предутренней росы саду.
Фай как наяву чувствует влажную листву сада, касающуюся его тела, и вздрагивает. Для Курогане это самый настоящий сигнал к атаке. Он молча, не издав ни единого звука, кидается вперед. Но Фай всегда был быстрее, и руки Курогане встречают пустоту. Маг выскакивает на энгаву, в два прыжка достигает цветущих зарослей. Охота началась.

Фай прислоняется к дереву. Далеко он не убежал. Впрочем, и не хотелось. Внутренний сад вокруг личных покоев князя Сувы небольшой, да и выскочил Фай в этот сад не совсем одетым. Вернее, совсем не одетым. И Куро-сама, наверно, тоже. Хотя чего гадать, если он скоро сам все увидит.
От мыслей, что погоня вот-вот настигнет, опять делается тревожно и сладко до умопомрачения. Хочется прижаться, уцепиться за что-то. Или лучше за кого-то. За кое-кого высокого и сильного. Фай закрывает глаза и дотрагивается до губ. Кусает кончики пальцев. "Сейчас, сейчас, сейчас", - бьется в голове единственная мысль.
И когда совсем рядом раздается едва слышный шелест ветвей, он еще теснее прижимается к дереву голой спиной. Скорее же! Сил ждать уже не осталось.
Фай боится открыть глаза, не хочет терять окруживший его дурман. А может, наоборот, боится утонуть в нем, погрузившись с головой. Старается ничего не видеть, не ощущать. Остаться в ночном цветочном полуобмороке навсегда.
Не получается, потому что прижавшееся большое тело вырывает Фая из его грезы. Руки Курогане судорожно шарят по его груди и животу, губы кусают кожу на плечах и шее - обычных поцелуев сейчас слишком мало. Фай изо всех сил льнет к своему князю, запрокидывает голову, чтобы дать тому еще больше себя для этих грубых ласк. Потому что им обоим кружит голову летняя ночь, предрассветный щебет птиц и сумасшедшая влюбленность.
Сейчас не будет долгой нежности, тихих признаний, привычной неторопливости. Безграничного доверия и мыслей в первую очередь о другом, а уже потом о себе.
Сейчас будет ничем не сдерживаемое желание, слепое подчинение сильнейшему, и все боги, какие только есть в бесконечных мирах видят, как Фай этого хочет. И он до предела раскрывается навстречу, отдается. Награда не заставляет себя долго ждать.
Губы Курогане на его подбородке, на шее, на груди, на животе и снова на шее. Как он успевает... Хотя нет, неважно... Пока он может целовать его, ничего не важно.
Руки оглаживают бока, мнут бедра, и все так быстро, судорожно... Фай стонет и закидывает одну ногу на талию Курогане. Старается притянуть его еще ближе. Хотя ближе уже невозможно.
А этот невыносимый ниндзя не хочет быть ближе. Он резко опускается, выскальзывая из объятий, и приникает губами к животу Фая. Тот чуть слышно вскрикивает, когда горячий язык ныряет в углубление пупка. А руки Курогане ласкают его предплечья, пальцы гладят сгибы локтей. Фай стонет, и, забыв о всякой сдержанности, начинает бедрами тереться о грудь князя.
Курогане рычит, - ему так неудобно, добыча выскальзывает, - и резко поднимается, впивается в искусанные губы мага. И почти сразу разрывает поцелуй. Пропихивает ему в рот два пальца и пару раз двигает бедрами так, что прижатый к нему Фай гортанно вскрикивает и начинает двигаться навстречу. Курогане не позволяет, с новой силой наваливаясь на мага и свободной рукой как можно крепче обнимая его.
А Фай облизывает, покусывает его пальцы, будто это самая сладкая вещь на свете. Щекочет языком костяшки, чуть сжимает зубы. Выталкивает и снова забирает в глубину своего рта. Но как же этого мало! Как хочется еще и большего! И чем скорее, тем лучше!
Курогане, не на миг не ослабляя своей железной хватки, вдруг наклоняется и нежно-нежно прикусывает мочку его уха. От этой неуместной, непроизвольной ласки Фая выгибает дугой. Он почти плачет. Так хорошо.
Податься вперед. Он же уже готов, неужели князь не видит! Быстрее!
Курогане понимает. Двумя руками подхватывает мага под ягодицы. Фай закидывает ноги ему на талию и двигается навстречу, чувствуя входящие в него пальцы.
Тихо вздыхает.
А когда понимает, что пальцы сменяются чем-то гораздо большим и горячим, вздрагивает и полностью принимает это в себя. Наконец-то. И охватывает ни с чем не сравнимая истома. А птицы орут все громче и громче.

И уже после, когда они стоят и молча обнимаются, Фай вдруг понимает, что это скоро кончится. Их внезапная, нелогичная, несвоевременная влюбленность утихнет так же молниеносно, как и вспыхнула. Все снова встанет на свои места, и так даже лучше. Они оба знают, что лучше. Но как же тяжело смириться с уходом нынешнего сумасшедшего счастья. Как не хочется терять сказку, которую они наконец-то заслужили.
Фай поднимает голову с груди князя и смотрит на небо. Видит, что оно постепенно сереет. Значит скоро рассвет. Летние дни ведь начинаются очень рано. Летние грезы проходят очень быстро.