Lograsto (FanFiction_Fanfiki) все записи автора

Название: Двуликий. Учиться жить заново...
Автор: Lograsto
Персонажи: Наруто, Саске, Итачи, Дейдара. Других тоже не обделила вниманием.
Рейтинг: РG-13
Жанр: приключения, немного мистики, немного юмора, немного драмы.
Саммари: Какова цена жизни после смерти? Какие неприятные секреты можно узнать о своей прошлой жизни? Можно ли научиться жить и радоваться жизни в красивом и притягательном, но в то же время смертельно опасном мире нелюдей, которые живут среди людей, но по своим законам? На эти вопросы пытается найти ответ новоявленный двуликий Наруто.
Состояние: в процессе
Дисклаймер: все права на героев принадлежат Масаши Кишимото, а история моя.
Предупреждения: OOC персонажей, действие происходит в современном мире. Саске старше Наруто на три года.
Размещение: Берите, если хотите, я не жадная. Только с этой шапочкой и предупреждайте по возможности.



Глава 1: Странности одного дня.



Наконец-то можно идти домой... Редко так устаю... Хорошо, что завтра выходной. Что-то я проголодался. Сейчас зайду в "Сытого кота" и позволю себе немного расслабиться. Да, пожалуй, так и сделаю.

Юноша, лет шестнадцати, шёл по улице, стараясь не толкать прохожих. Шёл из школы, где после занятий допоздна играл с одноклассниками в футбол. Шум машин и голоса людей слились в один общий гул, на который парень совершенно не обращал внимания. Несмотря на октябрьский промозглый холод, кожаная куртка была расстёгнута. Осенний ветер треплет длинную чёлку, которая лезет в непроницаемо чёрные глаза, холодные и колючие. Природа не обделила парня холодной, властной и, можно сказать, роковой красотой. Иссиня- чёрные волосы коротко пострижены и уложены в творческом беспорядке, оттеняя бледную кожу и чёрные, как ночь, глаза, обрамлённые густыми длинными чёрными ресницами. Прямой тонкий нос, тонкие губы...

Читать далее...

Selinija (FanFiction_Fanfiki) все записи автора Пролог.

-Подъем, бездельники! - прогремел голос.
Это был голос главнокомандующего, который уже пол часа пытался поднять бравых воинов. Нонсенс! Ослушаться своего командира – это что-то невероятное, сравнимое с дезертирством. Однако причиной сего неподчинения была столь банальна….вчера вечером солдаты бурно праздновали свою победу над противником. Поэтому неудивительно, что командир на некоторое время оказался пустым местом во внимании храбрых бойцов.
- У вас ровно десять секунд на подъем. Кто не поднимется - остается здесь.
Похоже, что этот призыв возымел какой-то эффект. Раздалось недовольное ворчание, и несколько солдат, несмотря на похмелье, нашло в себе силы подняться.
Дальше события развивались стремительно. Командир задел за живое, сказав, что лишит их на день еды и самого главного – воды. Тут уже надо быть ненормальным, чтобы проигнорировать такую угрозу.
Прошли какие-то два часа и все, хоть и помятые и если уж, откровенно говоря, пожевано-выплюнутые, по команде смирно стояли перед своим командиром.
- Другое дело, - мрачно пробурчал главнокомандующий. - Сворачивайте лагерь, мы выходим.
Лагерь, вернее, то, что от него осталось после бурной пьянки, был свернут в считанные минуты. Главнокомандующий выругался под нос, махнул рукой на пьяных солдатов и побрел прочь. За ним, шатаясь, и поддерживая друг друга, медленно пошел остальной отряд.
Но путь их был недолог. Казалось, что злой рок настиг их в такой неподходящий момент. На них напали молниеносно. Солдаты, возможно в нормальном состоянии могли бы дать отпор, однако сейчас они не были способны на такие подвиги. Их убивали как новичков, которые еще только вчера ушли из своего дома…

Глава 1

leolette (FanFiction_Fanfiki) все записи автора

  Фик про Билла Каулитца

  Автор: Sarcastic_Artist

Название: "Жди меня, и я вернусь"

Бета: Microsoft Word

Статус: не закончено

 Рейтинг: PG-13 примерно))

Персонажи: Билл, Вэл, Бриджит, Том и т.д.

 

   Краткое содержание: они были вместе... но все изменилось. Что же ждет их теперь?..

 

   От автора: Это мой первый фик, так что я еще неопытный новичок... Прошу строго не судить.

chapter 1 "lost in the infinity"

chiron- (FanFiction_Fanfiki) все записи автора

Прода

_________________________________________

Индиго: О чём вы там говорите?

Какаши: О Боже, и ты тоже...

Индиго: Что я тоже?

Какаши: Ладно, забудь.

Саске: Идиоты...

Все пошли дальше.

Индиго: *обиженно* Даун, Идиот...Да причём с большой буквы!

Сакура: *истеричным воплем* Не трогай Саске-куна!

Индиго: А его и не трогала.

Какаши и Хина: НУ ХВАТИТ УЖЕ!!!

Какаши: Достали уже ссориться...Вот, Хина и Наруто вообще не разговаривают.

Наруто: *горделиво улыбаясь* Да, берите с меня пример!

Саске: Дегенерат...

Наруто: Что ты сказал? *закатывает рукава*

Сакура: *бьёт Наруто по голове* Я же сказала, что не надо трогать Саске-куна!!!!

Хина:Сакура, если ты сейчас не заткнёшься, *достаёт кунай* то этот кунай окажется у тебя в голове!

Сакура: А мне всё равно!

Хина: Ах так...

Какаши: Успокойтесь!

Наруто: Лично я, спокоен как танк!

Саске: Заткнись...

Какаши: *Орёт* Я же сказал у-с-п-о-к-о-й-т-е-с-ь!

Все замолчали. Хина убрала кунай. Но по Сакуре было видно, что она была не довольна. Держалась она ближе к Саске.

Какаши: Итак мы подходим к цели. Разделимся на две группы по три человека. 1-ая группа: Саске, Сакура и Индиго.

Сакура: Ура, ура! Я наконец-то буду рядом с Саске-куном!

Индиго: Ксо...ну почему мне всегда достаются в команду какие-то лошары?

Какаши: 2-ая группа: Я, Хина и Наруто.

Наруто: Спасибо, Какаши-сенсей!

Хина: Пипец...

Какаши: Откуда такие слова знаешь?

Хина: От верблюда!!!

Наруто: Не хами Какаши-сенсею!

Хина: А ты меня не затыкай, понял?

Наруто: Нет, не понял!

Хина: Ну всё, тебе сейчас мало не покажется!

Какаши: *взял Хину за руку* Успокойся, не горячись!

Хина: *кипя от злобы* Ладно, постараюсь...

Какаши: Ну вот и прекрасно! теперь я вам объясню нашу стратегию.

Наруто: Я уже весь внетерпении!

Саске: Помолчи!

Какаши: Спасибо, Саске. Итак, наша цель состоит в том чтобы доставить Индиану-чсан домой, целой и невредимой. Первая группа будет высматривать неприятелей сверху, а моя группа если что защитит Индиану-чан, понятно?

Все: Да.

Какаши: Прекрасно, теперь нам остаётся дождаться саму Индиану-чан.Пошёл час, другой, группа Какаши всё ждала и ждала, а вторая группа всё высматривала и высматривала. Тут Наруто  не выдержал и заорал.

спокойной_ночи_даша (FanFiction_Fanfiki) все записи автора В колонках играет - PATD-Nine in the afternoon
Я вижу вам "очень" нравится моё произведение хД
Ну да ладно.
Вот прода
___________________________________________

От неожиданности Хина упала...
Хина: Индиго, ты чего?
Индиго: Просто она меня реально достала!
Хина: Не ожидала от тебя такого!
Индиго: *Усмехнувшись* Я всегда любила действовать неожиданно.
Тут у Хины зазвонил телефон. На экране высветилось имя Кибо.
Хина: Так, всем молчать!!!!
Индиго: *На ухо Наруто* Влюбилась в него по уши! Что ни день, то один трёп о Кибо, достала уже. И что только делает любовь с людьми *ржёт*
Наруто сжал кулаки.
Индиго: Чего с тобой?
Наруто: Ничего, просто...эм...живот болит!
Индиго: Может тебе таблетку дать?
Наруто: Да нет, спасибо...
Хина: *прикрывая трубку ладонью* А может вы всё таки заткнётесь? *В телефон* Да, Кибо, я тебя слушаю.
Всё умолкли. В комнату зашёл Какаши.
Какаши: Итак, ребятки, пора выходить! Мы с Саске будем ждать вас внизу.
Хина: *по телефону* Ладно, Кибо, пока! Тут опять Какаши припёрся...
Какаши: Не припёрся, а пришёл! *злобно* И вообще, Хина, ты что, опять меня не слушаешь?
Хина: Что ты, конечно слушаю!
Какаши: Тогда марш одеваться!
Хина: Бэлин...
Какаши вышёл из комнаты.
Хина: Старый козёл, чтоб тебе пусто было!!!!
Какаши: *из-за двери* Я всё слышал!!!
Хина полезла в шкаф за вещами. Наруто встал вступоре в ожидании пока Хина разденется.
Сакару: *бьёт Наруто по голове* Идиот, извращенец! Пошли, давай, неудачник!!!
Наруто: Но Сакура-чан...
Сакура: *озлобившись* Я сказала пошли!
Сакура бросила презрительный взгляд на Хину и Индиго, хмыкнув она вышла из комнаты, Наруто поплёлся за ней.
Индиго и Хина молча стали одеваться. Через 15 минут вся команда была в сборе.
Какаши: Ну вот, все здесь, пошлите.
Все двинулись в путь. Хина и Индиго, как всегда, плелись в конце, бесконечно болтая и громка смеясь. Наруто не выдержал и подбежал к ним.
Наруто: Эй, эй, о чём это вы постоянно шепчетесь?
Хина: *давясь смехом* Да так, о своём, о женском.
Девочки громко заржали. Наруто озадаченно на них посмотрел. Сакура не выдержала и решила тоже поинтересоваться о чём они смеются. В итоге была послана на 3 весёлых буквы...Какаши это услышал, подошёл к ним и начал говорить:
Какаши: Откуда такие слова знаете?
Они не обратили внимания. Он разозлился.
Какаши: *повысив голос* Хина, Индиго, вы меня опять не слушаете?
Хина: А? Что? Ты что-то сказал? Я просто задумалась...Чего ты там говорил?
Какаши: Ты опять меня не слушаешь...

Captain_Morgan (FanFiction_Fanfiki) все записи автора В колонках играет - Keep holding on
Настроение сейчас - О_О

Название: Вообще-то, вроде названия нет. В общем, "Стёб из фанфиков про Гарри Поттера"
Жанр: Комедия, нах. xD
Имя автора: Понятия не имею. =)
Имя беты: Ахахах, что эт такое? xD
Рейтинг: PG
Предупреждения: OOC
Прочие отметки: Рассказ не мой, на права не претендую.

 

Знаю, их все уже сто раз читали, но я всё же вывешу...

Переводилки Гарри Поттера

Все ошибки сохранены.

 

"Его рука потянулась за палочкой, но наткнулась немного не туда в то же время раздался крик Рона."

"Он любил зелья, но Снейп хотел большего."

"- Герми, лови палочку!
- Поймала!... Что это?"

«Хагрид сгреб Гарри в охапку. Ребра мальчика, хрустя, нежно заскрипели»

« - Дамблдор, Снейп отравил вашего Феникса!
- Ничего, он старый»

« - Гарри, он взаде!»

« - Ты ввел ему цель дела?»

«Авада Кедавра настолько смертельна, что человек умирает»

«мальчик-который-вышил»

Ржём дальше. :D

надежда_ямайки (FanFiction_Fanfiki) все записи автора В колонках играет - Lumen - Гореть
Название: Я  тебя люблю
Жанр: нету *вроде)*
Имя автора: парень с Дозоров, не помню ника
Имя беты: Чо? xD
Рейтинг: PG.
Предупреждения: Нема.
Прочие отметки: Рассказ не мой, на права не претендую.

Собственно, сам рассказ

надежда_ямайки (FanFiction_Fanfiki) все записи автора В колонках играет - Пилот - Кеды со звездами
Настроение сейчас - :D


Название: Инструкция по покупке арбуза
Жанр: Комедия
Имя автора: keine Ahnung *без понятия*
Имя беты: Чо? xD
Рейтинг: PG.
Предупреждения: Нема.
Прочие отметки: Рассказ не мой, на права не претендую.

Нафиг это, я так и не поняла, но...
Сам рассказ

Аноним (FanFiction_Fanfiki) все записи автора Название: Комната со скелетом.
Жанр: Драма, Дарк.
Имя автора: Complicated.
Имя беты: Ворд.
Рейтинг: PG.
Предупреждения: Смерть персонажа.
Прочие отметки: Рассказ не мой, на права не претендую.

Комната со скелетом.
- Никогда не входи в эту комнату.
- Как в старой сказке, да?
- Да, - сказала ты и посмотрела на меня - внимательно, выжидающе - будто хотела удостовериться, что я правильно понял.
Мне немножко смешно. Я коснулся твоей щеки тыльной стороной ладони, а ты всё смотрела - неотрывно и мучительно серьёзно.
- Никогда не входи.
- Я понял.
- Никогда, слышишь?
- Это вообще-то мне положено так говорить, - усмехнулся я, но твой взгляд не потеплел.
- Я серьёзно.
- Если ты так этого не хочешь, зачем вообще показала мне эту дверь? Знаешь ведь, что зайти обязательно захочется.
Ты промолчала, и я понял, что ты действительно обеспокоена. Так странно. Я не привык видеть тебя беспомощной. Ты сильная. Ты не умеешь быть слабой. А теперь ты полностью зависишь от меня и от моего умения держать слово.
- Что будет, если я зайду? - спросил я, и ты вспыхнула, хотя, мне казалось, уже привыкла, что я люблю тебя дразнить. - Ты меня убьёшь и положишь труп в этой самой комнате, рядом со скелетами твоих предыдущих любопытных мужей?
- Прекрати! - ты снова вспыхиваешь и опять сердишься, и мне это ужасно нравится, ты же знаешь.
- Не волнуйся, милая. Мужчины далеко не столь любопытны, как женщины. Если бы Синяя Борода был женщиной... он был бы очень уродливой женщиной, но тогда и сказка бы закончилась иначе.
- Да прекрати же! - ты сердито стукнула меня кулаком в грудь, но я-то видел, что ты уже почти смеёшься. Я поймал твою руку, прижал к губам тонкое запястье.
- Моя восхитительная леди жена. Я буду покорным рабом вашей светлости. Никогда не осмелюсь ослушаться. Угодно проверить?
- И проверю, - сказала ты, и я усмехнулся спокойной властности в твоём голосе. В какую ярость она меня приводила... раньше. Давно. Когда я ещё не свыкся с мыслью, что если уж благородная леди соизволила обратить на меня внимание и почтить своей милостью, мне придётся мириться с тем, что классовая пропасть навсегда между нами останется. По крайней мере до тех пор, пока мы не окажемся в спальне: там ты забывешь напрочь про то, что ты - леди, а я - нищий холоп, умудрившийся влюбить тебя в себя. Ты так долго сопротивлялась... но потом забыла, кто я и кто ты. Ты иногда вспоминашеь об этом - как сейчас, потому что мы в твоём доме, в твоём владении, на твоей земле, и ты здесь - госпожа, а мой статус ничего не меняет в глазах твоих соседей и даже слуг... Но со временем ты станешь вспоминать об этом всё реже, поверь мне. Пока что - я потерплю.
Мне есть ради чего терпеть.
Вот и сейчас ты снова забыла - я целовал твоё запястье. потом стал подниматься выше, к локтю, щекоча нежную кожу губами и языком, и знал, что ты уже почти улыбаешься. Мы стояли перед запертой дверью - высокой, с виду крепкой, затянутой паутиной по углам - туда и правда, кажется, давно никто не входил - я целовал твою руку от запястья до самого плеча, и ты опомнилась только когда я притянул тебя к себе. Это было бы забавно - взять тебя перед дверью, в которую ты запретила мне входить. Но ты всё ещё слишком часто вспоминашеь о том, кто здесь хозяин. Твоя ладонь упёрлась мне в грудь, и ты спросила:
- Запомнил?
Я ответил:
- Да, - и это была правда.
Ты уехала в тот же вечер. Нарочно? Не сомневаюсь. Я знаю, у тебя очень много дел. Ты не хочешь решать их здесь - нарочно ведь обзавелась имением в такой глуши, среди болот, чтобы никто не мог волновать тебя. Ты сама волнуешь тех, до кого тебе есть дело. И ещё как волнуешь...
И, конечно же, я не пошёл к запретной двери. Мы не в сказке, и я - не женщина. Я твой муж и новый хозяин этого замка. Тот вечер я употребил на то, чтобы помочь прислуге уяснить эту мысль. Уж слишком высокомерно они на меня поглядывали. Без сомнения, лакеи благородной дамы куда выше сына сельского мясника. Но никак не выше мужа этой самой дамы. Почему-то у них не укладывалось в голове, что одно не исключает другого. Возможно, брак своей госпожи они считали причудой. Твоё богатство и происхождение предоставляет тебе право на такие причуды.
Это оказалось очень твёрдое убеждение, которое мне пришлось выколачивать с большим усилием. И ушёл на это далеко не только тот, первый вечер. Последующие тоже. И всякий раз, возвращаясь, ты украдкой смотрела на мои руки. Да, порой они были в ссадинах - я простой человек, предпочитаю бить кулаками. Ты искала занозы и, кажется, огорчалась, ничего не найдя. Но твои глаза всё ранво оставались спокойны. Как будто ты знала, что если я нарушу твой запрет, ты поймёшь это сразу. Там, за этой дверь, нечто, увидев что я не смогу встретить тебя приветливой улыбкой и жарким поцелуем.
Но мы не в сказке, милая, и мне не интересно, что это.
Поэтому время шло, а я только бил твоих слуг. Это занимало меня больше, чем твои маленькие секреты. И ты средилась. Ты обижалсь. Недоумевала. Однажды даже спросила прямо:
- Ты входил?
И ужасно рассердилась, когда я с искренним непониманием спросил:
- Куда?
- Хватит колотить прислугу!
Какой последовательный переход. Вполне в твоём духе, милая.
Я и перестал их колотить - когда в масляных лакейских глазках появилось хоть какое-то уважение. Или его подобие, но пока мне и этого было достаточно. Теперь я занялся обустройством нашего быта. Обороноспособность замка, выстроенного на болотах, была просто плачевна - я хоть и не воин, и то это понимал. Строительство основательного рва и укрепление стен заняли меня ещё на какое-то время.
Ты по-прежнему уезжала, и понемногу в твоих глазах, когда ты возвращалась, назревала мука.
- Я подумал, что неплохо было бы построить хорошую дорогу. Конному сюда трудно пробраться, что уж говорить о карете.
Ты была в тот вечер особенно мрачна и немногословна.
- Я не езжу в каретах.
Да, знаю, что не ездишь. Ты ездишь только верхом, на вороном жеребце, к которому я не смею подойти - однажды он уже метил в мою грудь копытом. Ты скачешь на нём по вязкой заболоченной тропе в туман, и твои чёрные волосы развеваются по ветру, смешиваясь с гривой твоего скакуна. В такие минуты мне хочется тебя бояться. Ты чудовищно красива, когда похожа на смерть.
- Всё равно. Мы могли бы хоть иногда звать к себе кого-то. Ты слишком много времени проводишь вне дома. Никого себе не завела?
Ты посмотрела на меня, как на сумасшедшего, а я расхохотался.
- Прости! Ты до того стараешься быть мужчиной, что я просто не могу сдержаться!
- Прекрати! - кричишь ты - и тут же, снова так по-женски, без малейшего перехода: - Ты входил или нет? Да? Отвечай?
Я встаю, подхватываю тебя на руки. Ты кричишь и бьёшь меня не глядя, требуешь поставить на пол. А я всё ещё смеюсь. Моя милостивая благородная леди, которая так хотела бы быть мужчиной. Зачем? Ты и так сильная. Слишком сильная для меня.
Это моя сказка, а не твоя, думаю я, зажимая твой рот поцелуем. В этой сказке всё иначе.
А потом ты исчезла.
Уехала ранним утром, как всегда, и твои волосы яростно вились по ветру, путаясь в складках плаща. Моя валькирия. Моя дикая чёрная всадница. Ты таяла в тумане - мягко и плавно, словно неосознанно проявляя слабость, которая так свойственна любой женщине, даже тебе. А я стоял и смотрел, и холодный мокрый снег падал на лицо - моё и твоё, и это нас почти объединяло... Потом отвернулся и пошёл в оружейную, посмотреть на новые клинки. Накануне ты не спрашивала меня про дверь - я запомнил, потому что перед этим ты спрашивала ежедневно. А теперь... неужели забыла?
Нет. Не забыла.
Ты просто решила, что уже довольно.
В тот день ты не вернулась, и на следующи тоже. Я не знал, где тебя искать - ты никогда не говорила, куда отправляешься, а я не имел права спрашивать. Это одна из издержек моего низкого происхождения, за которое ты никогда не перестанешь меня презирать. Помню, когда я в первый и последний раз спросил, где ты была, ты смерила меня ледяящим взглядом и сказала: "Сын мясника не имеет права устраивать допрос дочери лорда", и сын мясника больше не устраивал тебе допросов. А теперь сын мясника беспокоился. В мире есть и другие чёрные всадники. Не только ты.
Я понял не сразу. Только на третий день, когда уже всерьёз собрался ехать куда глаза глядят на твои поиски. А ты прислала мне весточку. Ключ, привязанный к лапке почтового голубя. Голубь был перламутрово-серый, с голубыми перьями в крыльях. Если бы ты прислала ворона, я бы понял намёк. Но теперь...
Теперь я просто держал ключ от запретной двери и думал, как мне поступить.
Милая, мне не хотелось идти в ту комнату. Меня не заботили твои секреты. Меня не заботило, что ты делала с теми, кто их узнавал. У меня было множество других интересов. Ты, например. Но я мог бы догадаться и раньше. Когда человек настойчиво просит не делать чего-то - разве это не значит на самом деле, что он умоляет тебя поступить наоборот? Во всяком случае, если этот человек - женщина.
Из тебя никудышняя Синяя Борода, милая, а из меня - некудышняя любопытная кошка. Поэтому, может, меня и не сгубит любопытство?
Но теперь я и правда хотел знать, что за этой дверью. Хотел - потому что оно мучило тебя, мучило так сильно, что ты делала всё, лишь бы излить мне эту боль, сбросить этот камень с твоей бедной израненной души. Я знаю, что ты много страдала, дорогая. От хорошей жизни не выходят за сыновей мясников.
И поэтому - ради тебя, ради твоего спокойствия - я выполнил твою просьбу. Я открыл эту дверь.
В тот миг мне почему-то не пришло в голову, что ты просто меня испытывала.
Там ничего не было. Совсем ничего. Пусто: тёмная комната со толстым слоем пыли на полу, тухлый запах плесени от старых портьер, которые, видимо, просто забыли снять, когда выносили мебель. Окнами комната выходит во внутренний двор, и сюда не проникает даже лунный свет. Темно, невыносимо душно, очень тягостно.
И пусто.
Почему ты так хочешь казаться сильной, милая? Я не знаю, плакать или смеяться... над тобой.
Я запер дверь, не потревожив слой пыли на пороге, хотя знал, что у замочной скважины останутся следы. Положил ключ в нашей спальне, на столик у изголовья. Так, чтобы ты сразу увидела, как только войдёшь.
Ты вернулась следующим вечером, ещё до наступления темноты.
Отголосок твоих шагов я услышал ещё в коридоре. Звучно. Размеренно. В полной тишине. Ты мечтаешь быть сильной, как мужчина, но твои сказки такие женские.
Ты распахнула дверь. Встала на пороге. Вся в чёрном, чёрные волосы - по плечам, тлеющие угли глаз, в руке - хлыст. Моя чёрная вестница смерти. Чёрная вестница моей смерти.
Взгляд в лицо, в душу. Вопрос, готовый сорваться с губ.
Но это моя сказка, милая.
- Ты!.. Как ты могла?! Что это значит?! Откуда это?
Я вскочил, я кричу, трясясь от ужаса так правдоподобно, что ты веришь мгновенно. Угли в твоих глазах гаснут, рука с хлыстом замирает.
Что?..
- Ты мне скажи, что! Что в этой комнате?! Как это понимать?!
- Что?.. - повторяешь ты одними губами, иссиня-чёрными в полумраке.
- Скелет! В той комнате! Только не говори, что ты не хотела, чтобы я вошёл туда! Ты сама прислала мне ключ!
- Я... - ты слабнешь, тяжело приваливаешься плечом к стене; ты, конечно, собиралась сказать, что не присылала никакого ключа, но теперь это уже не важно. - Я...
- Ты! Отвечай! Чей это скелет? В той комнате? Чей?
И ты делаешь это. Ты падаешь на колени, упираешься руками в пол, твои плечи трясутся, ты содрогаешься от рыданий, ты ничего не понимаешь, но знаешь одно: незнамо, немыслимо как твоя тайна раскрыта. Хотя ты хотела просто испытать меня, испытать на прочность, на верность, на честность - нам ведь так долго быть вместе... нам целую вечность быть вместе... но ты не хотела, не собиралась, в мыслях не держала сказать мне правду.
Ты ведь думала, что это твоя сказка.
- Чей. Это. Скелет. - Я хриплю, и у меня хорошо получается. Я знаю. Научился... было у кого...
И ты отвечаешь. Поверив в мою сказку, став её частью.
- М-мой...
И умолкаешь, ткнувшись лицом в пол.
Я подхожу к тебе. Медленно-медленно. Стою над твоим распростёртым, чёрным телом - чёрная одежда и чёрные волосы, всё черно - стою, широко расставив ноги, чтобы ты лизала мои сапоги... вымаливая прощение...
- Ты... хочешь сказать... что... ты...
Ты плачешь. Совсем тихо. И так безнадёжно, так устало. С таким мучительным виноватым облегчением. И когда я хватаю тебя и покрываю твоё мёртвое лицо поцелуями, шепчешь, захлёбываясь слезами:
- Я... о господи... я не могла... тебе... я не знала, как... прости... я так люблю... тебя... а ты меня теперь... нена...
Я закрываю твой рот поцелуем, не дав тебе договорить, не желая слушать объяснений, любя тебя такой - любя тебя вот такой, дрожащей, плачущей, слабой, мёртвой... И не спрашивая ни о чём.
Мне нет нужды спрашивать. Я всё знаю, милая.
Ведь это я убил тебя.
Ты не помнишь, потому что я сразу выколол тебе глаза. За то, как они, эти сверкающие глаза благородной дамы, смотрели на меня, ничтожного сына мясника - смотрели, не видя, когда ты ехала по улице на своём вороном, прекрасная и мрачная, как сама смерть, и хотела казаться сильной. И не только казалась - была, а я не хотел тебя такой, я хотел тебя слабой... А ты не умела быть слабой. Я хотел тебя слабой - а ты не умела. Не хотела учиться.
Ты так долго сопротивлялась...
Я напал на тебя со спины, в темноте, и ты так и не увидела моего лица. Я сразу оглушил тебя и любил такой - слабой - я люблю тебя слабой, девочка... В твоей сказке женщина может быть Синей Бородой - но в настоящих сказках Синяя Борода всегда мужчина, знаешь?
Теперь знаешь.
Я доказал тебе, что сын мясника тоже чего-то стоит. И моё происхождение сыграло в нашей истории не меньшую роль, чем твоё... хоть ты и не подозреваешь об этом. Даже сейчас, когда я осыпаю поцелуями твоё лицо и шепчу, что люблю, что, даже такой, да, даже такой, нет, ты не понимаешь, ты не-по... я же мертва, я мертва, мне всё равно, мне плевать, господи, глупая моя, милая, я люблю тебя даже мёртвой...
Особенно - мёртвой.
И ты любишь меня тоже. Ты полюбила меня по-настоящему в эти минуты - когда поняла, поверила, что нужна мне любой. И ты никогда не узнаешь, что это не так. Ты не нужна мне любой. Ты нужна мне только такой.
Потому что каждый раз, входя в твоё мёртвое тело, я чувствую не только неистовое, липкое, больное счастье, но и ужас. Он застревает комом у меня в горле и остаётся, даже когда счастье выплёскивается из меня в твоё тело, и ты плачешь, потому что тоже счастлива. Ты глотаешь слёзы, а я - этот ужас, но не могу проглотить, не могу и не хочу, потому что это - моя расплата...
Я виновен, и это - моя расплата. Каждый миг. Я согласен на неё. Я знаю, что ничто не даётся даром.
И иногда - в редкие минуты, когда ты берёшь меня за руку и ведёшь в ту комнату, в свою пустую комнату, и в мою комнату, где спрятан твой скелет, и мы стоим там долго-долго, прижавшись друг к другу и молча упиваясь нашей общей тайной - в эти минуты мне кажется, что ты тоже это знаешь.


За окном смеркалось. Она лежала на спине совершенно голая. Её бледная грудь в последних лучах вечерней зари окрасилась в розовый цвет.
Приподнятые, чуть полусогнутые ноги, как бы обидевшись друг на друга, раздвинулись и смотрели в разные стороны. Капитан Сидоров, запахнув халат, стоял в глубоком раздумье. Ему было над чем призадуматься:
каким образом накормить семью этой замороженной курицей?

спокойной_ночи_даша (FanFiction_Fanfiki) все записи автора

Продолжение

Индиго была замкнута, с парнями не общалось, да и с подругами у ней не ладилось. Но ей было это не надо, её главной мечтой было стать сильной, поэтому она всегда упорно тренировалась. Итак перейдём ближе к делу.

Какаши: Девочки, мы получили задания уровня В.

Хина: Йес!

Индиго: *вяло* Ура...

Какаши: Приступаем завтра утро, так что после обеда будет усиленная тренировка.

Хина и Индиго: Да, Какаши.

Они пошли к себе в комнату.

Хина: Как ты думаешь в чём будет состаять наша миссия?

Индиго: *безразлично* Без понятия...

Хина: Чего это сегодня с тобой?

Индиго: Просто не выспалась...

Хина: Ясно... Ну ладно, увидимся за обедом.

Индиго: А ты куда?

Хина: *смущённо* Я иду с Кибо гулять...

Индиго: Ну желаю удачи! =)

Хина выбежала из комнаты и Индиго, как всегда, осталась на едине с собой. И тут она услышала стук в окно. Кто-то кидал в него камни. Индиго разозлилась. Под окном стоял Наруто.

Наруто: Индиго, привет! А где Хина?

Индиго: Она ушла с Кибо гулять!

Наруто: Ксо... Ну я ему покажу!

Наруто умчался. Индиго села на подоконник и стала смотреть в даль. Тут она уидела Сакуры и компанию. Сакура ненавидела Индиго, ибо она нравилась Саске.

Сакура: Смотрите полоумная!!!! *ржёт*

Индиго: Чего тебе надо?

Сакура: Я хотела сказать тебе одно, Саске-кун будет мой!

Индиго Иди ты со своим Саске-куном, знаешь куда?

Она слезла с подоконника, закрыла окно и устало упала на кровать. Из её  глаз брызнули слёзы. "Ну сколько можно использовать меня как справочник и постоянно приставать ко мне? Хина, Хина, Саске-кун, Саске-кун. Задолбали! Я что не человек чтоли? Почему просто нельзя оставить меня впокое?"-думала она. Пришло время обеда. Индиго еле-еле заставила себя спуститься вниз, на кухню. Когда она вошла на кухне уже сидели Какаши, Хина, Наруто, Саске и ненавистная Сакура.

Какаши: Индиго, садись.

Индиго, встретившись глазами с Сакурой, помотала головой и вышла из дома. Хина выбежала за Индиго.

Хина: Ты чего? Не будешь есть?

Индиго: Пожалуй поем, но чуть-чуть позже...

Индиго вернулась спустя полчаса. Она зашла на кухню, там стоял Саске.

Саске: Ты сегодня какая-то странная, чего с тобой?

Индиго: *со злостью в голосе* Я вообщето всегда такая, если ты не заметил! И вообще не твоё дело, уйди!

Саске вышёл, кинув на Индиго странный взгляд. Она стояла и смотрела ему вслед. И пообещала сама себе, что они ещё будут её уважать, что они воспримут её такой какая она есть .Час спустя Какаши отменил тренировку и объявил, что на задание вместе с Хиной и Индиго отправятся Наруто, Сакура и Саске

Все должны были выходить с утра. Индиго и Хину пришёл будить Наруто. Если это можно было назвать пробуждением. Точнее он их бдуил ором "Спасите, помгите, УБИВАЮТ!" Можно было догадаться, что на него орала Сакура. Хина встала и начала говорить повышая голос:

Хина: Ёперный театр, что ты так орёшь Наруто?

Наруто: Прости, я не хотел тебя разбудить...Ай...Просто Сакура-чан меня бьёт...А-а-а-а!

Вдруг встала Индиго и вышла в пижаме, от злости ей было всё равно кто там или что там. Неожиданно для всех, она заорала Сакуре прямо в лицо:

Индиго: Слышишь ты, розововолосая, если ты его не заткнёшь, я тебе сломаю руки иноги, чтоб больше никого не била!

От неожиданности Хина упала....

__________________________________________

Продувыложу позже

=/

 

Аноним (FanFiction_Fanfiki) все записи автора Настроение сейчас - Грустно

Мои посмертные приключения начались с того, что я упала с четвертого этажа и разбилась.

У полиции, как я потом узнала, возникло две версии — просто самоубийство и убийство, замаскированное под самоубийство. Обе версии ничего общего с действительностью не имели и даже в качестве предполо жительных не многого стоили, поскольку строились исключительно на показаниях моих эмигрантских подруг. Версия самоубийства была проста, как женский роман, и в двух словах сводилась к тому, что меня бросил муж, а я в ответ бросилась с балкона. Если бы я в самом деле так реагировала на измены Георгия, во всем нашем многоквартирном доме не хватило бы балконов.

Вторая версия—убийство, замаскированное под самоубийство — не подходила по той простой причине, что Георгий не годился на роль убийцы: как почти все блудники и любимцы женщин, он был, в сущности, взрослым ребенком, капризно ищущим восхищения и ласки, слабым и немного истеричным, а по существу, беспомощным и добрым. От опасностей на своем жизненном пути он уходил, препятствия обходил и никогда не до ходил до крайностей.

Все было гораздо проще. Наш кот Арбуз любил ходить в туалет на природе, а таковой ему служили мои ящики с цветами, подвешенные к балконной решетке — сверху и снизу. Стоило ровно на минуту оставить балконную дверь открытой, как он тут же прокрадывался в роскошные заросли петуний и там с наслаждением гадил. И это бы еще полбеды: но, сотворив непотребство и чуя расплату, мерзкий осквернитель невинных цветочков трусливо пытался скрыть следы преступления, при этом комья земли и поруганные веточки петуний летели в разные стороны. Никакие воспитательные меры вплоть до битья по голове сложенной вчетверо «Русской мыслью» не могли излечить кота от излюбленного порока.

В то злополучное утро я несколько раз выходила на балкон, чтобы не проворонить заказанное с вечера такси, и попросту забыла в последний раз затворить за собой балконную дверь. Блудный муж подхватил дорожную сумку с заграничными подарками для своей, конечно, мне неизвестной, московской подружки и отправился к лифту, а я проводила его за дверь с привычными напутствиями: не вздумай возвращаться и не забудь перед посадкой надеть теплый свитер — в Москве по прогнозу холод и дождь. Он так же привычно бросил, что все будет хорошо, свитер он наденет и позвонит, когда его встречать. После этого я пошла в спальню, немного поревела и уснула, поскольку позади у меня была почти сплошная ночь выяснения отношений.

Разбудило меня истошное мяуканье Арбуза. Я сорвалась с постели и бросилась на балкон, откуда летели его вопли о помощи. Кот-охальник, воспользовавшись открытой дверью и тишиной в доме, в этот раз добрался до нижнего ящика, сделал там свое грязное дело, а назад выбраться не сумел: толстый живот, за который в сочетании с полосатостью он и был прозван Арбузом, не дал ему пролезть между прутьями решетки, а перелезть через верх мешали развесистые петуньи. Я перегнулась через перила и ухватила кота за шкирку, а он был так перепуган, что для верности извернулся и вцепился в мою руку всеми двадцатью когтями. Я дернулась от боли и, попытавшись подхватить его другой рукой, слишком сильно перевесилась через перила: ноги мои почти оторвались от пола, а перетрусивший Арбуз, дрянь такая, в этот решительный момент не растерялся и сиганул по моим плечам и спине наверх и этим спас свою полосатую шкуру, меня же подтолкнул вниз. Я окончательно потеряла равновесие и полетела с четвертого этажа вниз головой. Спешу успокоить ревнителей благополучия домашних животных: после того, как меня на машине скорой помощи с завываниями увезли в больницу, а в квартиру опечатали полицейские, бедного осиротевшего котика взяла под опеку наша соседка фрау Гофман, и у нее ему было неплохо. Плохо было ее гераням.

Куст сирени, в который я, по счастью, угодила, был старый и развесистый — может быть, это слегка смягчило удар. Ведь я не разбилась всмятку, а лишь переломала половину костей и разбила голову под орех.

Когда я очнулась в палате реанимации и в зеркальном потолке над собой увидела свои бренные останки, окруженные медиками, я в который раз восхитилась успехами немецкой медицины: целая бригада врачей обрабатывала мои несчастные члены! Одни пристраивали обратно в грудную клетку выломанные ребра, торчащие из нее, как пружины из старого канапе, другие ввинчивали в рассыпавшиеся кости моих ног какие-то вин тики и шпунтики, третьи копались в приоткрытом животе и что-то там сшивали, — а я наблюдала за всем происходящим в зеркале над собой и не чувствовала ни боли, ни страха — только полный и абсолютный покой.

Я взглянула на отражение своего лица, когда оно показалось между зелеными макушками склонившихся надо мной врачей: мне захотелось увидеть, насколько соответствует мой облик этому медикаментозному блаженству, — и вот тут-то все началось по-настоящему. Я увидела свое лицо, но это было лицо трупа: белое до синюшности, нос заострился, синие губы прилипли к зубам, между которыми торчала прозрачная трубка, а в ней что-то сипело и булькало. Я почувствовала к себе отвращение — меня всегда пугали лица мертвецов, а тут еще мое собственное... Но самое страшное было в том, что глаза мои были закрыты — так каким же образом я все это вижу?!

С перепугу я дернулась в сторону и... оказалась висящей между двух ламп под потолком. И в одно мгновенье все перевернулось: не было надо мной никакого зеркала — это я сама была наверху и глядела оттуда на распростертое внизу собственное тело. Я не испугалась, поскольку мысль о смерти меня еще не посетила, но испытала легкое разочарование: получается, что немецкая медицина тут ни при чем, а за избавление от боли я должна благодарить природу и какие-то собственные защитные механизмы. Ну вот, теперь все ясно: это сон, это бред, я летаю во сне. В таком случае, почему бы не полетать где-нибудь в более приятном месте? Так я подумала и тут же свое намерение осуществила, вылетев через открытую кем-то дверь в больничный коридор.

Оказавшись под потолком коридора, — почему-то меня все время тянуло вверх, — я обнаружила, что от меня через дверь реанимации тянется довольно толстый светящийся шнур. Я подумала, что нечаянно уволокла за собой какой-то шланг от реанимационной аппаратуры.

Интересно, а как я вообще-то выгляжу? Я попробовала оглядеть себя, и хотя у меня явно было зрение, причем даже более зоркое, чем наяву, и своих глаз я не ощущала, но стоило только пожелать, и я увидела себя со стороны: это была я, но только полупрозрачная, что-то вроде воздушного шарика в форме моего тела. Пришедшее на ум сравнение еще подчеркивалось этим шнуром, выходившим из середины моей грудной клетки, кстати сказать, в этом облике не имевшей ни торчащих ребер, ни каких-либо других повреждений. Напротив, я ощущала себя абсолютно здоровой и полной бодрости.

В дальнем конце коридора было большое окно, я решила слетать к нему. Парить под потолком было одно удовольствие, но дальше середины коридора улететь мне не удалось: шнур, к которому я была привязана, натянулся, и я почувствовала жгучую боль в груди, когда попыталась оторвать его от себя. Пришлось покориться и повернуть в обратную сторону.

Я пролетела мимо реанимации и завернула за угол коридора. Здесь был уголок для посетителей: журнальный столик, диван и два кресла. В одном из них сидела моя подруга Наташа и разговаривала с кем-то по мобильнику, проливая обильные слезы и жадно куря сигарету. Конечно, разговор шел обо мне:

— Врачи сказали, что надежды практически нет. Бедная Анька! Я всегда знала, что этот брак кончится катастрофой!..

— Наташка, кончай трепаться, угости лучше сигареткой! — весело крикнула я из-под потолка. Не обратив на меня ровным счетом никакого внимания, она продолжала разговор. Я опустилась пониже, помахала рукой перед ее носом, потом тронула за плечо — и моя рука прошла сквозь него, как солнечный луч сквозь воду. Очень удивившись, я оставила свои попытки и стала прислушиваться к Наташкиной болтовне.

— Ну, конечно, она лежит в реанимации и к ней никого не пускают. Она без сознания. Георгия здесь нет, никто вообще не знает, где Он. Видимо, скрылся, подлец. Меня полиция Нашла по ее записной книжке, я все рассказала об их семейной жизни, и теперь его разыскивают как возможного убийцу. А я считаю, что он убийца даже в том случае, если Анна сама покончила с собой, вот что я тебе скажу, моя дорогая...

Мне стало скучно и противно — и это моя лучшая подруга! Сидит тут уже пару часов, судя по количеству окурков с губной помадой в пепельнице, рыдает по мне, а все равно сплетничает. Я взяла и улетела.

Мне стало тошно. Болтаться под потолком уже наскучило, сон этот мне надоел, но я не знала, как мне из него проснуться. Небывало острое чувство одиночества охватило меня. Я решила вернуться в реанимационную палату, поближе к своему телу, и мне это без труда удалось.

В палате врачей уже не было, только за столиком в углу сидела дежурная сестра. Мое тело лежало очень спокойно, грудь равномерно поднималась и опускалась, но, поглядев на опутавшие меня провода и трубки, я поняла, что жизнь в этом теле теплится только благодаря медицинской аппаратуре. Светящийся шнур соединял меня с моим неподвижным телом внизу, и тут только до меня дошло: никакой это не сон и не бред, это все происходит на самом деле.

Мне стало ясно, что фактически я умерла, в моем теле поддерживается искусственная жизнь, а душа моя, то есть драгоценное мое Я, уже его покинуло, и только эта светящаяся нить меня с ним еще связывает. И мне стало так жаль лежащую там внизу Анну, беспомощную, обвязанную бинтами и утыканную иглами и трубками! Но помочь себе я ничем не могла, и мне снова захотелось оказаться подальше от себя, и я опять вылетела в больничный коридор, чтобы еще острее ощутить охватившее меня кромешное одиночество.

Они появились в дальнем конце коридора, там, где было окно. Сначала я услышала их голоса, очень странные голоса: это было похоже на то, как если бы группа взрослых совещалась о чем-то очень важном писклявыми детскими голосами. Я поглядела в ту сторону и увидела сначала только темные силуэты на фоне окна, невысокие, не выше метра, приземистые и горбатые. Они двинулись в мою сторону и оказались под светом коридорных ламп, и тут я их разглядела и сразу же решила: инопланетяне!

Верила я или не верила в НЛО до этой встречи, не знаю, скорее, просто не особенно задумывалась, но информации на эту тему в моей голове накопилось, осело порядочно, как у всякого современного читателя и телезрителя. Страха, во всяком случае, эти существа у меня не вызвали, скорее любопытство, чуть-чуть окрашенное тревогой. Если допустить, что такие встречи бывают, то почему бы однажды такому не случиться и со мной?

Обнаженные коренастые тела инопланетян были покрыты довольно неприятной на вид серо-розовой складчатой кожей, крупные головы глубоко сидели в плечах, а впереди переходили в вытянутые лица, которые точнее было бы определить словом «рыла». На первый взгляд они напоминали каких-то экзотических животных, что-то вроде помеси свиней с волками, но в больших круглых глазах, окруженных темными складками кожи и лишенных ресниц, определенно сверкал острый интеллект.

Пришельцы стояли подо мной и продолжали совещаться, что-то лопоча на своем визгливо-сиповатом языке, даже отдаленно не напоминающем ни один из слышанных мною земных языков. Речь явно шла обо мне, поскольку они не только глядели в мою сторону, но и указывали на меня верхними конечностями, похожими на детские ручки в карнавальных волчьих перчатках с когтями, довольно, надо сказать, устрашающими на вид. Почувствовав некоторое отвращение, я строго себя осадила: но-но, только без космического расизма, пожалуйста! Мне ведь неизвестно, как я сама выгляжу на их взгляд, но и на взгляд человеческий я сейчас, надо полагать, больше похожа на человекообразную медузу, чем на недурно сохранившуюся женскую особь сорока с небольшим лет.

Один из пришельцев, бывший на голову выше других, сделал шаг вперед и заговорил со мной по-русски, произнося слова механически, как робот:

— Мы пришли за тобой. Ты должна немедленно отправиться с нами. Я молчала, не зная, что ответить. Он тоже помолчал, потом произнес без всякого выражения:

— Мы очень рады встрече с тобой. Мы полны дружелюбия.

Очень мило! Сначала приказ отправляться с ними неведомо куда, а уже потом приветствие. Я решила проявить независимость:

— Пока я не узнаю, кто вы и куда меня приглашаете, я с места не двинусь. Кроме того, я к нему привязана. Не к месту, а к моему телу. Их реакция показалась мне несколько агрессивной: они меня поняли, но мои слова им не понравились, что и было выражено резкими повизгиваниями. Они посовещались, потом старший начал давать разъяснения:

— Мы явились за тобой с далекой планеты. Тебе пришел срок покинуть Землю. Ты не будешь об этом жалеть. Связь с телом необходимо прервать. Ты должна это сделать. Сама и сейчас. Сейчас и здесь. Сделай это, и ты полетишь с нами. Умри и освободись!

Как же, разлетелись! Даже на такое астральное самоубийство я по своей воле не пойду. Как можно разорвать связь с моим бедным, таким привычным, таким родным телом, покинуть его в страданиях, предать его, беспомощное и безгласное! Нет уж, столько терпели вместе, потерпим еще. Ну, а там видно будет... — А кто вы, собственно говоря, такие, чтобы решать за меня, когда мне пора умирать? И что это за планета, откуда вы появились?

Глава пришельцев обрушил на меня каскад каких-то астрономических терминов, в коих я ни уха, ни рыла, засыпал меня названиями, из которых я узнала только с детства застрявшую в мозгах Альфу Эридана, планету обетованную советских фантастов. Впрочем, подумалось мне, зря я иронизирую: вполне может быть, что сами обитатели Альфы внушили нашим фантастам название своей планеты.

Все эти мысли как-то очень четко, быстро, почти одновременно мелькали в моем уме, что было непривычно: я уже давно разучилась по- молодому думать о нескольких вещах сразу, не теряя при этом ясности мышления.

— Мы понимаем твои сомнения и тревогу, — продолжал между тем инопланетянин, — но ты и не должна верить словам. Сейчас ты все увидишь собственными глазами, — и он махнул когтистой лапой в сторону окна.

Больничное окно из цельного стекла сначала полыхнуло зеленым светом, потом по нему пошли волны, как по экрану испортившегося телевизора, а затем на этом окне-экране появился изумительной четкости и яркости неземной пейзаж, сначала один, потом другой, третий... Всего было много и помногу: растительность всех цветов радуги на фоне зеленого неба с голубым солнцем, фиолетовые леса и розовые океаны, какие-то летающие животные с инопланетянами на крылатых спинах, стройные и хрупкие на вид здания, больше похожие на храмы, чем на жилье. Но современного человека звездными пейзажиками не удивишь: иллюстраторы фантастики и фэнтэзи, киношники и «космические художники» еще и не такого понаворочали.

Картинки проплывали в окне, сменяя одна другую, а потом все остановилось на премиленьком ландшафтике с белой виллой на золотистом холме, с лестницей, полого спускающейся к розовому пруду, по которому вальяжно скользили какие-то изумрудные водоплавающие с коронами на изящных головках. Ну и что? Если я могу теперь бесплатно и безвизно лететь куда хочу, то полечу я, само собой разумеется, не на какую-то неизвестную планету зелеными лебедями любоваться, а в Австралию, например, или на Бермуды. Но прежде слетаю в Москву и погляжу, что там поделывает мой благоверный. Интересно, как он примет известие о моей смерти?

— Если ты отправишься с нами, ты сможешь поселиться в этом доме, — заявил инопланетянин.

— А зачем это мне? Для людей я теперь невидима и неслышима — что мешает мне поселиться хоть в Грановитой палате Кремля? Думаю, что жилищная проблема мне не грозит.

Пришельцы грозно заверещали, но старший остановил их жестом и заявил самым серьезным образом:

— Грановитая палата уже занята другими душами, из тех, которым не дано подняться в Большие Небеса.

— А зачем мне сдались ваши Большие Небеса? Меня вполне устроит моя Малая Земля.

— Это юмор. Нам он непонятен, но мы его принимаем как доказательство твоего бесстрашия. Ты нас не боишься. Это хорошо.

Зря он это сказал. Я сразу поняла, что боюсь, очень боюсь, я уже давно так никого и ничего не боялась. Но во мне заговорили прежние диссидентские инстинкты: лучший способ защититься от страха — смеяться над теми, кого боишься. Я решила быть начеку. В прошлом кагэбэшники могли разрушить в первую очередь благополучие, затем жизнь и тело, а уж в последнюю очередь разум и душу. Здесь разговор шел сразу о душе, больше-то ведь у меня ничего и не осталось...

— Там тебя ждет покой, там очень красиво!

— Звучит заманчиво. А еще что?

— У нас ты сможешь встречаться и беседовать с великими умами, с героями человеческой истории.

— Это спиритизмом, что ли, заниматься? Никогда особенно не интересовалась, знаете ли...

— У нас ты встретишь тех, кого любила на земле и кто покинул ее прежде тебя. Вспомни о них!

Это был сильный удар. Я потеряла мать и отца в последние годы, а единственный брат Алеша, мой близнец, умер еще в детстве от скарлатины. Мы с ним были очень близки, и я часто думала о том, как дружили бы мы с ним в наши зрелые годы.

Стоило мне подумать о моих дорогих умерших, как они, будто только этого и ждали, появились в кадре: они втроем вышли из дверей белой виллы и остановились на верхней площадке лестницы — мама, отец и Але ша. Как молода была моя мама — моложе, чем я сейчас! Отец выглядел чуть старше, но он и умер всего пять лет назад. А вот Алешенька был точно таким, каким мне запомнился, он даже одет был в тот самый серый школьный костюмчик, в котором мы его похоронили. Алеша бежал вниз по лестнице, призывно маша мне рукой и радостно смеясь, а мама с папой...

Вот тут-то они и прокололись. В этом трогательном кадре мать с отцом стояли наверху лестницы, ласково обнимая друг друга за плечи, и тоже улыбались любовно и приглашающе, — а вот такого быть не могло даже в ваших Больших Небесах! Дело в том, что после смерти Алеши мои старики не придумали с горя ничего лучшего, как обвинять друг друга в его смерти. Дело дошло до такой горячей ненависти, что в ней без остатка растворилась и былая любовь, и сама память об Алеше; при редких встречах о нем вспоминали лишь затем, чтобы побольнее уколоть друг друга. Я металась между ними, терзаемая любовью к обоим, но не смогла их помирить. Даже на свидания в лагерь, куда я попала за самиздат, они всегда приезжали порознь. Они и в эмиграцию меня провожали поодиночке: последний вечер я провела у отца, потом поехала к маме, и мы проговорили с ней почти всю ночь. Утром приехал на такси Георгий и отвез нас в аэропорт.

— Не верю я вашему рекламному ролику и никуда с вами не полечу!

— Но ты должна!

— Как я могу быть вам что-то должна, когда я до последнего часа о вашем существовании даже не подозревала?

— Все узнают о нас в свой последний час!

— А вот это еще надо проверить, действительно ли мой последний час уже наступил! — крикнула я дерзко и рванулась в единственно доступное мне убежище — в реанимационную палату, причем рванулась из всех сил.

И совершила большую глупость: мне бы следовало, улизнув от этих подозрительных инопланетян, потихоньку и плавно перебраться в палату, и тогда бы ничего не случилось. Покачалась бы я над своим бренным телом, как воздушный шарик, а там, глядишь, пришельцы убрались бы восвояси на свою Альфу, и я продолжала бы свое эфемерное существование в тихих больничных коридорах до лучших времен. Но с перепугу поспешив, я буквально вляпалась в свое распластанное тело и неожиданно оказалась в полной темноте и глухоте. Страшная, совершенно непереносимая боль поразила меня, и каждый тяжелый удар моего сердца эту боль все усиливал и усиливал. Я закричала и изо всех сил стала рваться вон из этого вместилища боли — и мне это удалось. Удалось даже слишком: от резкого рывка нить, связывающая меня с телом, оборвалась, и я пулей вылетела в тот же самый коридор, где меня как раз и поджидали инопланетяне.

Они не схватили меня сразу, а протянули ко мне свои страшные лапы, и я на расстоянии ощутила струящийся из них замораживающий холод. Этим холодом меня сковало так, что я не могла ни двинуться, ни крикнуть. А они приближались ко мне, ликующе повизгивая и потирая свои мерзкие конечности. Вот старший протянул лапу, коснулся моей груди... и с истошным визгом отскочил в сторону, тряся рукой. Мне стало чуть легче, и я смогла крикнуть: «Спасите! Кто-нибудь, спасите меня!»

— Никто тебя от нас не спасет! — злобно проверещал старший. — Твой мерзкий талисман все равно с тебя снимут, когда станут хоронить, и вот тогда ты будешь наша! — Никто тебя не спасет! Никто! — закричали прочие инопланетяне. — Ну так уж и никто! — прозвучал за моей спиной громкий и спокойный мужской голос. Я оглянулась, и радость надежды вспыхнула во мне.

Высокий господин с прекрасным лицом, появившийся невесть откуда за моей спиной, сделал несколько неспешных широких шагов и встал между мной и пришельцами. Это был не врач и не посетитель, потому что одет он был весьма странно: на ногах высокие блестящие сапоги, черно- красный плащ, а из-под него выглядывало золотое шитье какого-то средневекового костюма.

— Она звала на помощь, и я пришел помочь ей. Все — вон отсюда. Эта женщина — моя.

Пришельцы отступили к стене, подталкивая друг дружку и жалобно повизгивая.

— Я сказал — вон.

Он не сделал ни одного движения и даже не повысил голоса, но такая властность звучала в нем, что мерзкие твари вдруг с визгом сцепились в клубок, который покатился к окну, подпрыгнул, просочился сквозь стекло и растаял в сером пасмурном небе. Сковавшие меня холод и ужас исчезли без следа.

— Погляди мне в глаза, дитя мое, — ласково произнес прекрасный незнакомец. Глаза его сияли мудростью и пониманием, а еще в них светилась нежность, в них хотелось глядеть и глядеть.

— Они очень напугали тебя? — тихо спросил он.

— Да. Они хотели заманить меня на какую-то чужую планету, где меня будто бы ждали мои умершие родные. Они мне их даже показали, но это был обман!

— Конечно, обман, фальшивка, — подтвердил прекрасный незнакомец. — Они большие мастера обманывать. Ты догадываешься, кто я такой?

— Я вижу, что вы добры ко мне, но кто вы, я не знаю. Мне так страшно, так одиноко, вся эта ситуация, в которую я попала, так странна и непонятна, — не оставляйте меня одну, пожалуйста!

— Я не оставлю, — кивнул он. — А ты догадываешься, что с тобой произошло?

— Да, я понимаю, что умерла. Но мое тело лежит там, на столе, — я махнула прозрачной рукой в сторону реанимации, — а вот я почему-то здесь, и что мне делать дальше, я не знаю.

— Все это совсем не так страшно, как кажется поначалу. Ты уже поняла, что смерти нет. Ты выбралась из гнилой человеческой оболочки...

— Но почему же «гнилой»? Я не такая уж старуха...

— Со мной не спорят, детка. Ты, повторяю, оставила свою непрочную, насквозь больную, а теперь еще и механически поврежденную плоть, чтобы присоединиться к совершенному миру духов. Теперь перед тобой открываются возможности, о которых ты при жизни даже не подозревала. Глупые поповские сказки о Рае не передают и тени великолепия тех миров, которые ты увидишь. Мы отправимся в мое царство, прекрасное, беззаботное, сверкающее весельем. Там ты познаешь радости и наслаждения, недоступные телесным тварям. Мое царство я щедро делю со всяким, кто любит меня и кого я люблю. Но не каждого я беру к себе, а только избранных мною.

— Так я...

— Да. С самого твоего рождения ты отмечена мной. Я с любовью и тревогой следил за твоим развитием, заботился о тебе, хотя ты этого не могла заметить. Это я помог тебе взрастить самые прекрасные твои качества — гордость и чувство собственного достоинства, независимость суждений и непризнание авторитетов. Я любовался тем, как смело ты ломала любые рамки, если тебе навязывали их со стороны, я подталкивал тебя к свершению самых смелых твоих поступков. Это я не дал тебе закиснуть в тепле обывательского болота; это я спасал тебя, когда твоей душе угрожала опасность поддаться той Силе, которая сломила и смирила не одну гордую человеческую душу.

— Вы говорите о советском тоталитарном режиме?

— Нет, я говорю о космическом тоталитаризме. К счастью, ты избежала его пагубного воздействия, и значит, ты — моя! Ты одна из многих и многих миллионов моих любимых дочерей, вас много, но я всех вас люблю одинаково.

— Так кто же вы, скажите наконец! Как вас зовут?

— Ты можешь звать меня просто «отцом».

— Отцом...

— Да. Дай мне руку. Пойдем со мной, и ты никогда больше не испытаешь одиночества. У тебя будет множество братьев и сестер, сильных, независимых, гордых. Большинство живших на Земле обитают ныне в подвластных мне сферах. Ну, теперь-то ты догадалась, кто я, дитя мое?

Тут меня осенило, и я воскликнула радостно:

— Знаю! Вы — Иисус Христос! Прекрасное лицо перекосилось, он отшатнулся, как от удара, поднял руку с краем плаща и закрылся им. Мне стало неловко — я поняла, что сказала совсем не то, чего он ждал от меня. А еще я испугалась, что сейчас он уйдет, и я останусь одна. Но он помолчал немного, а потом вновь открыл лицо и сказал с мягкой укоризной:

— Никогда больше не произноси при мне этого имени. Конечно, я не тот смешной персонаж устаревших церковных легенд. Я — единственный настоящий Властелин человеческого мира, так было и есть с самого появления человека на Земле. Но я еще и будущий властелин ВСЕГО мира! Уже сейчас мне принадлежат самые прекрасные его уголки, а скоро будет принадлежать все!

Теперь он говорил со страстью почти театральной, и это меня слегка насторожило: я никогда не любила патетики при жизни, но оказалось, что я плохо переношу ее и после смерти. Облик моего прекрасного незнакомца стал отдавать каким-то театральным нафталином. Ну да, он избавил меня от лукавых инопланетян, за это спасибо ему. Но сам-то он не из их ли числа? С чего бы это они так беспрекословно ему подчинились, прямо как шестерки пахану? Совсем они меня запутали, Господи помилуй...

Он вздрогнул. Как-то растерянно умолк. Потом встрепенулся и продолжал с тем же пафосом:

— Так дай же мне руку, дитя мое, и пойдем в мой широкий и открытый мир! Только прежде сними с себя этот металл, который ты зачем-то носила при жизни, впрочем, не придавая этому особого значения, — и это хорошо. Но тень его осталась на твоей душе. Сними его!

— Как же я могу это сделать, ведь на мне только тень моего крестика, а сам он остался на моем теле там, в палате...

— Ну, это делается очень просто, достаточно сказать: «Я отрекаюсь от своего креста и снимаю его с себя», — и он, уставившись на меня гипнотизирующим взглядом, ждал, когда я последую его приказу. Он ведь не знал, что этот крестик для меня вовсе не талисман и не модное украшение...

Маленький золотой крестик мне подарила мама, провожая меня в эмиграцию. Она надела его на меня со словами: «Этот крестик достался мне от твоего дедушки, я носила его в детстве, когда еще верила в Бога. Потом он лежал в шкатулке с украшениями, а когда ты маленькая тяжело заболела и врачи от тебя отказались, верующая соседка предложила снести тебя в церковь и окрестить. Тогда я вспомнила про него, нашла и отдала ей: с ним тебя и окрестили. Так что крестик это не простой, носи его в память о дедушке, которого ты не помнишь, и обо мне. Кто его знает, может он и убережет тебя на чужбине, ведь когда-то nm помог тебе — после крещения ты сразу пошла на поправку». Я носила его не снимая.

Я медлила, прижав руку к груди.

— Ну же, снимай скорей! — теперь в его голосе звучало едва сдерживаемое раздражение.

— Не делай этого, Анечка! — прозвучал рядом другой голос, такой знакомый и родной, но так давно не слышанный.

— Мама!

Передо мной стояла моя покойная мать. Она была такая же мутновато- прозрачная, как и я, может быть, немного плотнее на вид. Она умерла без меня, меня не пустили на родину ни ухаживать за тяжело больной матерью, ни похоронить ее, и только сейчас я увидела, до какой худобы и измождения изгрыз ее рак.

— Молчать! Вон отсюда! — безобразным от ярости голосом завопил прекрасный незнакомец, только прекрасного в нем сейчас осталось немного: его лицо вдруг стало серым и морщинистым, стройная фигура сгорбилась и как-то искривилась, даже роскошный плащ казался теперь мятой и полинялой тряпкой, оставшейся с давно забытого карнавала.

Я бросилась к матери и обняла ее. Прикосновение к ее воздушному телу было вполне ощутимо и приятно, как будто трогаешь сильную струю теплого воздуха. Конечно, гнев незнакомца напугал меня, но мама — это было важнее! Мелькнула мысль: может быть, мы теперь сможем снова быть вместе и уже никогда не разлучаться?

— Мамочка, знаешь, я ведь тоже умерла!

— Да, доченька, я знаю. Мы с твоим дедушкой пришли тебя встретить.

Из-за спины мамы появился высокий молодой человек с бородкой и длинными волосами, в священнической одежде. Я никогда не видела его при жизни, а фотографий деда почему-то в семье не сохранилось, но я поняла, что это действительно мой дед, по его сходству с мамой: у него был тонкий нос с нашей фамильной горбинкой, светло-русые волосы и синие глаза, какие были у мамы в молодости.

— Здравствуй, внучка, — кивнул он. — Ты поступила правильно, что не отреклась от креста: если бы ты это сделала, мы уже не смогли бы тебе помочь. Теперь молись Господу, чтобы он спас тебя от Сатаны, бей Са тану Христовым Именем: старый лжец явился, чтобы увлечь тебя за собой и погубить твою душу.

— Что есть ложь? — пожал плечами уже оправившийся незнакомец.

Ад, Сатана? Кто теперь верит в эти сказки? Понятно, что в мире существует Зло, но не до такой же степени оно персонифицировано! Тот, в чьем существовании я усомнилась, будто подслушал мои мысли:

— Ты права, сокровище мое, ну кто теперь верит в Сатану с хвостом и рогами? - Только болваны вроде твоего деда, пошедшего даже на дурацкую, карикатурную смерть, за свои заблуждения. Я не Сатана, я — Демиург, творец и покровитель людей

— Врешь, богохульник! — воскликнул мой молодой дед, и в его голосе прозвучала cила. — Людей сотворил не ты, ты лишь исказил Божие творение. А внучку мою я пытаюсь спасти как раз своей крестной смертью, да еще Божиим милосердием.

— Не верь этому ханже и мракобесу, Анна! Разве от меня надо спасаться? Неужели ты не поняла, как я тебя люблю и как ты дорога мне?

—Любишь ты ее, как волк овечку! Молись Господу, Анечка, прямо сейчас молись. Господь милостив.

— Я не умею молиться, дедушка.

— Один раз ты воззвала к Нему: «Господи, помилуй!» — и это помогло тебе стряхнуть с себя чары Сатаны. Сатана издевательски захохотал:

— Заврался, святоша! Современный человек давно превратил вашу молитву в простую присказку, эти слова ничего не значили как для Анны, так и для Того, к Кому будто бы были обращены.

— Снова ложь! Господь слышит даже случайную молитву, потому что Он знает: ничего случайного из человеческой души не исходит. Анна — христианка и в минуту опасности поступила по-христиански, призвав Бога на помощь.

— Она — христианка?! Чушь какая...

— Да, плохая, грешная, но все равно христианка. Я сам присутствовал при ее крещении во имя Отца и Сына и Святого Духа.

— И это меня называют отцом лжи, когда у тебя, святоша, что ни слово — то и вранье! Как ты мог быть при крещении своей внучки, если твоя дочь была девчонкой, когда ты так неосторожно и глупо ввязался в спор с пьяными матросиками?

— Я присутствовал при крещении младенцев Анны и Алексея незримо. Крестивший их священник был пастырь недостойный и ленивый, он боязливо спешил, исполняя таинство, а я невидимо восполнял его. Он пропустил момент отречения от Сатаны, а я, и ты это помнишь, лукавый, сам провел акт отречения от тебя с крещающимися младенцами Алексеем и Анной. Это было в среду на Страстной неделе, в пятьдесят пятом году.

— Да-да, Анечку и Алешу крестили в это время, значит, это все так и было! — воскликнула мама, крепче обнимая меня.

— И крестить их додумалась чужая бабка из чистого суеверия — чтобы дитятко не преставилось! — не сдавался Сатана. — А ее братца так и вовсе прихватили за компанию. — Он все больше кривлялся и становился все безобразней; уже совсем исчез сверкающий •костюм оперного Мефистофеля, и вместо "него висели черные лохмотья, сквозь которые виднелась кожа цвета мокрого асфальта; из кончиков пальцев, раздирая кожу красных перчаток, проросли черные когти.

— А вот насчет того священника ты правду сказал: он вскоре отказался от сана и верно служил мне до самой своей смерти. Ну и после смерти, само собой, попал ко мне. Так что крещение ее вряд ли действительно.

— Всякое крещение действительно, если совершено по правилам, независимо от достоинства или недостоинства крестившего.

— У меня на этот счет свое мнение, и я остаюсь при нем! Я не признаю ее крещения!

— Так что же ты боишься ее крестильного крестика?

— Боюсь? Мне просто противно, когда люди, всю жизнь прожившие по моей подсказке, — ведь эти тварюшки всегда подчиняются либо мне, либо твоему Хозяину, а сами не способны даже согрешить самостоятельно — противно, когда они вдруг бездумно обвешиваются вашими бирюльками, носят сами не зная что.

— Бирюльки, говоришь? А вот проверим! — дедушка обеими руками взялся за висящий у него на груди крест и поднял его над головой со словами:

— Да воскреснет Бог и расточатся врази Его!..

Сатану затрясло, заколотило, отшвырнуло в конец коридора, в сторону окна. Корчась на полу и содрогаясь, он прохрипел:

— Будь ты трижды проклят, жалкий святоша! Анна, предательница! Мы еще с тобой встретимся, ты никуда от меня не спрячешься! — и с этими словами он исчез.

Я опустилась в бессилии на пол. Мама склонилась надо мной и погладила по голове:

— Прости меня, доченька, это я во всем виновата: не водила тебя в церковь, не учила ни молитвам, ни заповедям Господним.

— И сама не ходила, и сама не молилась! — строго сказал дедушка.

— Да, если бы не ты, мучаться бы мне в аду. Я ведь и перед смертью не захотела покаяться, и не отпевали меня по-христиански. Если бы не твое мученичество, отец...

— Папа, — поправил ее дед. — Тебе я в первую очередь просто папа, а уж потом и сан, и мученичество мое.

— Мама, дедушка! О каком мученичестве вы говорите? Разве ты, дед, не умер от голода в гражданскую войну? — спросила я.

— Анна! Как ты разговариваешь со своим дедом... то есть с дедушкой? Ты что, забыла мое отчество?

— Почему? Я помню — Евгеньевна. Но как-то неудобно называть дедушкой молодого человека, почти вдвое младше меня, а Дед — это звучит вполне даже современно. Можно вас так звать?

— Зови как зовется!

— Имя твоего дедушки — отец Евгений, вот так изволь к нему и обращаться!

Как давно я не слышала маминых нотаций, как по ним соскучилась! А мама продолжала тем же строгим тоном:

— Твой дедушка — святой. Его распяли на церковных Царских вратах большевики-матросы, это было в девятнадцатом году. Он пытался помешать им ворваться в алтарь во время литургии. Они подняли его на штыки и прикололи к вратам, издеваясь: «Виси, как твой Христос висел!» — и не давали никому подойти, пока он не умер. Он висел так до самого вечера, молясь за распинателей, а прихожане стояли вокруг, плакали, но ничем не могли ему помочь.

— Почему же ты раньше не рассказала мне об этом, мама!

— Сначала боялась, а потом... Ты сама помнишь, как мы жили, — без Бога, без Церкви. Я ведь стыдилась своего отца! Сейчас-то я понимаю, что виновата не столько даже перед тобой, папа, сколько перед Алешей и Аней.

— Мама, а где теперь Алеша?

— Вместе с дедушкой.

— Ты с ним виделась?

— Да, но очень недолго, а теперь уже, наверно, до самого Страшного суда больше не увижусь...

— Скажи, ему там хорошо?

— Очень хорошо. Так хорошо, что я и сказать не могу. Оказывается, доченька, когда Алеша был уже совсем плох, Дарья Ивановна, соседка наша, позвала к нему тайком священника, он Алешеньку исповедал и причастил. Ты в это время была в школе, а мы с папой на работе. И вот теперь Алешенька наш в Раю!

— А ты, мама?

— По дедушкиным молитвам и великой милости Божией я нахожусь в спокойном месте, над которым у Сатаны нет власти, и где можно молиться.

Но как хочется походить по травке, услышать птичку! Ничего этого там нет, только камень и камень... Папа, пока еще есть время, научи Аню самым важным молитвам!

— Поздно, Машенька. Ты-то их знала с младенчества, в детстве без молитвы не вставала и не ложилась и за стол не садилась. Вот в нужный момент они и вспомнились.

— Ну, хоть благослови иерейским благословением! Дедушка подошел ко мне совсем близко и перекрестил меня.

— Поцелуй благословившую тебя руку, — сказала мама. Я не поняла, зачем это надо делать, но послушно поцеловала Дедову руку, будто отлитую из упругого света.

— Видишь, мама, как я послушна в церковном воспитании, можно отдавать в воскресную школу! — засмеялась я.

— Чему это ты радуешься? — спросил Дед. — Не рано ли пташечка запела?

— Сама не знаю. Мне так легко и свободно без своего привычного тела, вы с мамой появились, вот и про Алешу я такие хорошие новости услышала. А с вами-то мне как хорошо! Я даже про эти ужасные встречи забыла.

— Ты еще кого-нибудь успела встретить, кроме Сатаны? — встревожился Дед.

— Да, тут еще какие-то поддельные инопланетяне зазывали меня слетать на Альфу Эридана.

— Господи, спаси и помилуй! — воскликнула мама.

— Ну-ка, расскажи! — потребовал Дед. Я рассказала.

— Это были бесы, — сказал дед. — Современных людей они дурачат современными методами. Но они все равно отвели бы тебя к Сатане.

— Дед! А почему это мне такая честь, что он сам за мной явился?

— За мученичество мне дана от Бога благодать ходатайствовать перед Ним за моих потомков до конца времен, вот Сатана и хлопочет: ему обидно, что столько людей могут спастись без особых подвигов.

— А разве я не последний твой потомок? У меня ведь детей не было, и сама я умерла.

— Есть и будут у меня потомки, успокойся.

— И все они спасутся?

— Если сами будут к этому стремиться. Против воли человека Бог не может его спасти. Ах, дурочки вы мои милые, если бы вы жили хоть слабенькой христианской жизнью, как бы мне легко было вас прямиком в Рай проводить! А теперь нужны не только мои молитвы, но и всей Церкви на земле и на Небе, и всех ее святых.

— А разве ты не можешь устроить так, чтобы за нас с мамой вся Церковь молилась?

— Ты думаешь, это просто? Подумай сама, а кто из ваших родственников и друзей будет за вас молиться? Вас окружали на земле такие же равнодушные к вере люди, как и вы сами.

— Я очень надеялась, что ты придешь к Вере, — грустно сказала мне мама.

— Если бы я знала!

— Знание и вера — разные вещи. Но не унывайте: есть еще молитвы всей Церкви о всех прежде усопших христианах, в том числе и о заблудших, и о умерших без покаяния и лишенных христианского погребения. Вот на них и будем уповать, да еще на великое Божие милосердие.

— И что же теперь меня ждет?

— Это все все в руках Божиих. Но поверь, что за тебя я буду просить Его до дерзновения. Да и Ангел-Хранитель твой обещал не отступиться от тебя перед Богом, хоть и грешна ты перед своим Ангелом. А что это он медлит? Как бы опять бесы не набежали.

— Я уже давно стою здесь и слушаю, — раздался звучный и очень мелодичный голос. Я оглянулась. Неподалеку от нас стояло светящееся существо, с ног до головы окутанное покровом, будто сотканным из светлых огненных струй.

— Вот и он, твой Ангел-Хранитель! — обрадовался Дед.

Покров распахнулся и превратился не то в огненные крылья, не то в два потока сверкающих лучей, падавших от плеч Ангела к его ногам. Его лучезарное лицо было прекрасно и серьезно, и не было в нем ни капли той опереточной, подчеркнуто земной красоты, которой меня, как последнюю дурочку, очаровал поначалу Сатана. Тот хотел нравиться, ста рался нравиться, и это ему удавалось. Ангел был красив совершенной, но безмерно далекой от земных канонов красотой. К ней не подходили такие понятия, как шарм, обаяние или очарование. В нем не было даже явно выраженной принадлежности к мужскому пли женскому полу: больше юноша, чем девушка, он был так идеально чист, что и любоваться его красотой было бы непристойно. От него исходили сила, спокойствие и любовь старшего к младшим, то есть ко мне и к маме. А вот к Деду, и я это заметила сразу, Ангел относился с величайшим почтением, как к старшему. Так вот что значит — святой! По их небесному чину, выходит, он главнее ангелов. И это мой родственник, как-никак... Приятно! Как и следует старшему, Дед представил мне Ангела:

— Вот твой Ангел-Хранитель, который был тебе дан от святого крещения и незримо сопровождал тебя всю твою жизнь.

— Это так, — серьезно подтвердил Ангел. Он даже не улыбнулся мне, а ведь у него должна была быть чудесная улыбка. Обидно!

— Вы — мой Ангел-Хранитель? Так почему же в моей жизни было так много несчастий, бед и ошибок? Простите, но я совсем не помню, чтобы кто-то, пусть даже незримо, остерегал меня от них.

— Я много раз пытался говорить с тобой, но ты меня не слышала. Иногда мне удавалось помочь тебе через других людей, через ангелов и даже через стихии. Но против твоей сознательной воли я не мог на тебя воз действовать.

— Почему нет, если это было для моей пользы?..

— Потому что свобода воли человеку дана Божиим произволением, и ангел не может преступать ее пределы.

— А еще твои грехи заставляли его держаться на расстоянии, — добавил Дед. — И все это, увы, не осталось без последствий. Вскоре ты поймешь и оценишь сущность прожитой тобой жизни, и тогда ты сама найдешь ответы на многие вопросы, которые, я вижу, из тебя так и просятся наружу. А сейчас нам надо спешить.

— Похоже, я сегодня в моде: меня то и дело куда-нибудь срочно и настоятельно приглашают. Куда на этот раз?

— На поклонение Господу, — сказал Ангел-Хранитель своим звучным голосом.

Я тут же прикусила язык. Хорошо это или плохо, я не знала, но что это очень важно — догадалась.

Дальше обстановку принялся разъяснять Дед:

— Мы должны пронести тебя сквозь земную атмосферу, которая кишмя кишит бесами. Надеюсь, что нам это удастся с Божией помощью. А теперь прощайся с матерью. Мы подождем тебя.

Дед с Ангелом-Хранителем отошли в сторону и стали о чем-то разговаривать, а мы с мамой крепко обнялись.

— Мамочка, ты никак не можешь отправиться с нами? Мне так не хочется с тобой расставаться!

— Мне тоже, доченька моя...

— Мы больше не увидимся, мама?

— Увидимся, если ты окажешься там же, где и я.

— Я постараюсь, мама!

— Глупышка... Передай мой поцелуй Алешеньке, если увидишь его.

Мама в последний раз обняла меня, опустила руки, отошла, не спуская с меня глаз, а потом исчезла.

надежда_ямайки (FanFiction_Fanfiki) все записи автора В колонках играет - Nightwish - Nemo
Настроение сейчас - xD

Читать далее...

спокойной_ночи_даша (FanFiction_Fanfiki) все записи автора

Итак, начёнм мы нашу историю с далёкого детства Хины и Индиго. У Хины и Индиго не было настоящих родителей, ибо их убили когда девочкам было по пять лет. Индиго и Хину отправили в деревню Коноха, на воспитание к Хатаке Какаши. Он их учил всему, что он знает сам и к 13-ти годам они были уже джойнинами. Их чакра была чудовищных размеров, но эти девочки ещё даже не предпологали, что станут великими. Хина была ветренной девушкой, всегда была в центре мужского внимания и от этого у неё практически не было подруг, но это её не расстраивало. Что же качалось боевых заданий, к ним она относилась серьёзно. И ещё ни разу не провалила их.

____________________

потом продолжу

Аноним (FanFiction_Fanfiki) все записи автора Весенний вечер. Школа. Дискотека.

Она стоит одна. Ее глаза неотрывно смотрели на него. Она видела, что весь вечер он проводит с одной девушкой. Она от него не на шаг не отходит. А он и не старается оттолкнуть.

Девушка опустила глаза. Ей надоело видеть его с другой. Хотела начать танцевать, но тут, как на зло, включили медляк! Ее приглашали несколько парней, но она всем отказывала. К концу песни ее глаза автоматически посмотрели на него. И она увидела, что та девушка тянется к нему целоваться. Ей было так больно, что она рванула к двери. Но она успела заметить его взгляд на себе. Только когда за ней захлопнулась дверь, она поняла, что вышла на заднее крыльцо, называемое «курилка». Она облокотилась на столб, подпирающий козырек крыши. Она не плакала. Думала. Думала как жить дальше, как она теперь посмотрит ему в глаза… Позади хлопнула дверь. Ей не хотелось оборачиваться. Но парень поравнялся с ней и мило улыбнулся:

«Привет». Это был ее знакомый. И она была рада его видеть.

«Привет» - прошептала тихо в ответ. Он молча достал сигареты и закурил. Она долго смотрела на эту сигарету и вспоминала, как видела, когда курит любимый.

«Дашь сигаретку?» - неожиданно для себя самой сказала она. Она не знала зачем, но сейчас ей казалось, что так надо. Он высунул из кармана почти полную пачку и протянул ей:

«Давно закурила? *она отрицательно помотала головой* что подтолкнуло?»

«Зачем ты спрашиваешь? Столько девушек курит. Почему когда я начала, ты спросил?»

«Потому что ты не такая! Ты не станешь просто так что-то делать. Видимо что-то случилось. Только что сломало «Железную леди»?»

«То, что губит многих»

«Чувство? *утвердительно мотает головой* Любовь?»

«Угу». Больше он ничего не сказал. Выкурив сигарету, он встал:

«Ты сильная. Справишься. Я знаю это» - прошептал ей. Она молчала. Слышно было, как хлопнула дверь. Она стояла, и в руке дымила сигарета. На самом деле она не курила. Ей и не хотелось. Просто этот запах сейчас успокаивал, и ей казалось, что любимый рядом. Прошло еще немного времени и за спиной вновь хлопнула дверь. Она подумала, что это опять кто-то вышел покурить. Но за спиной вдруг раздался до боли знакомый мужской голос:

«Говорила, что не куришь. Обманула». Она повернулась и посмотрела в глаза любимому:

«Нет, не обманула». Она кинула сигарету и с какой-то злостью затушила ее, как будто она была виновата во всем.

«Зачем же так резко?»

«Хочу»

«Злишься»

«Нет. Ты вышел просто так или покурить?»

«Ты хочешь, чтобы я ушел?»

«Да»

«До встречи!» - улыбнулся он ей. Но она не сделала тоже самое в ответ. Она не понимала, зачем так резко? Грубо? Значит, так надо! Она немного замерзла и решила вернуться в помещенье. Но там было столько счастливых лиц и ей не захотелось оставаться. Она решила выйти на переднее крыльцо, надеясь, что там никого нет. Там действительно никого не было. Она стояла и думала. Через минут 10 за спиной вновь хлопнула дверь. «Кого там еще принесло?!» - мелькнуло в голове. Она обернулась и увидела ту деваху, что вешалась на возлюбленного.

«Ну, здравствуй!» - усмехнулась она.

«Привет»

«Пришло время поговорить!»

«Я тебя первый раз вижу! О чем нам с тобой разговаривать?»

«О молодом человеке, с которым я танцую, и с которым ты о чем-то разговаривала в курилке!»

«Да? Что это нам о нем разговаривать?»

«Слушай, не прикидывайся! Мы с ним практически встречаемся! И ты этому не помешаешь!»

«Да что ты говоришь! Кто ты такая, чтобы мне это говорить? Иди, пожалуйста!»

«Заткнись! Он мой поняла!»

«Слышал бы он тебя! Ты его сейчас, как вещь, взяла и присвоила!»

«Не тебе судить! Отвали от него по-хорошему, а то…»

«А то, что?!»

Эта деваха толкнула ее. В голове мелькнуло: «Она его не получит! Даже через мой труп!», а вслух сказала:

«Я тебя трогала?! Убери свои руки!»

«Как он мог только с тобой разговаривать! Такой глупой, неуравновешенной уродкой!»

«Я ведь могу врезать!»

«Сомневаюсь! Ты же слабачка!»

«Ну, сейчас проверим!»

Она дала ей пока только пощечину. Но та не хотела успокаиваться. Началась драка. Где-то недалеко послышались мужские голоса. Ей было уже все равно. Пусть даже если ее загребут в минтуру. Все равно! Она наносила удар за ударом, не целясь. Та же только царапалась, видимо, опыта в драках у нее не было. Но все же один раз он попала по губе. По подбородку потекла горячая кровь. Тут внезапно в драку вмешались чужие руки, потом еще, еще… Их растащили. Она подняла голову и увидела двух парней рядом. Это был знакомый, угощавший сигареткой, и он.

«Ну, из-за чего ты ее так? Мы уж думали, что ей там вообще кранты!» - сказал знакомый.

«Сама виновата» - убирая волосы с лица, сказала она.

«Ладно, я пойду. Надо дело то немного умять. А то могут в минтуру загрести»

Остался только он.

«Из-за чего дрались то?»

«Не важно! Сильно я ее?»

«Нормально! Еще чуть-чуть и убила бы, наверно!»

Она провела рукой по подбородку и посмотрела на нее. Она была немного в крови.

«Больно?»

«Есть немного»

«А так?»

Его лицо оказалось так близко, а губы нежно коснулись губ. Она не могла поверить! Мечты сбылись! Затем она произнесла:

«Уже почти прошло. Мне нравиться это лекарство. Надо будет принимать его регулярно!»

«Давно хотел это сделать. Да как-то не решался!»

«Я тебя немного кровью измазала!»

«Ну, ничего. Теперь мы с тобой одной крови. Ты и я!»

Они снова стали целоваться. Она подумала о той девахе, которая сидит вся разбитая неподалеку и видит все это. И в голове мелькнуло: «Я выиграла!»

надежда_ямайки (FanFiction_Fanfiki) все записи автора В колонках играет - Мельница - Полнолуние
G

Посвящается всем кто умеет чувствовать.

 

 

 

- Привет.
-
- А ты чего молчишь? Чудной какой. А ты что здесь делаешь?
- Живу
- На улице? Как это?
-
- Ты куда? Постой. Ну, подожди, не уходи.
- Ну что?
- Постой, я… а меня Настей зовут, а тебя?
- Миша
- Миша - очень симпатичное имя. Миша, это что-то медвежье,- темноволосая девушка улыбнулась.
-
- Молчаливый ты. А я вон там живу, - она ткнула пальчиком куда-то влево,- вон там, видишь, дом стоит? Я там живу на 13 этаже
-
- Молчун! Буду звать тебя Молчуном, ты не против?
- Нет, какая мне разница!
- А я вот раньше тебя тут не видела.
- Я тебя тоже
- Потому что тебя здесь не было.
-
- Я каждый день в этот магазин хожу за молоком и хлебом.
Я посмотрел на нее повнимательней: невысокая, из-под шапки две косички, ранец на спине. Все ясно - школьница.
- А где ты раньше жил?
- Дома
- А почему ты теперь живешь на улице?
Странная какая-то чего ко мне прицепилась? Чего ей надо? Вопросы какие-то задает…
-Молчун, а хочешь, я тебя покормлю?
Она достала из пакета белый хлеб и отломала кусочек.
-На, бери
Мне так хотелось взять этот кусочек, от него исходил такой аппетитный запах. Но я не подошел к ней.
- Гордый значит? Я же знаю, что ты есть хочешь. Ну, ладно,- она отломала от батона еще кусочек,- вот, тогда давай вместе есть. На, бери, это тебе, а это мне.
Я подошел и взял у нее хлеб. Мы молча ели.
-Вкусно
-Ага, я вот очень люблю белый хлеб. Мама меня всегда ругает за то что, я перед обедом наедаюсь хлеба, а потом ничего не ем.
-Спасибо
-Ой, Молчун, ну ты что! Пойдем, ты меня проводишь?
Так и знал, никогда за просто так ничего не дадут. Мне так не хотелось никуда идти. Поспать бы.
-Идем?
Я потащился за ней. Радовало одно, она жила не далеко. Все время пока мы шли, она мне что-то рассказывала про папу, маму, маленького братика и еще про школу. Я ее не слушал. Я думал о том, что почему вот так получается: у нее есть все, а у меня ничего- даже дома. От меня отказались. Меня бросили.
- Молчун, стой, куда ты? Я тут живу. Ну, я пойду, а то меня, наверное, мама заждалась. Пока
- Пока, Настя
Она помахала мне рукой и забежала в подъезд.
А я поплелся в свой подъезд. Я жил в подвале в одной старой пятиэтажке, точнее я там ночевал: поздно вечером я пробирался туда, чтобы никто не видел меня, а рано утром убегал. Мне было страшно, что кто-нибудь узнает, что я там ночую, и меня, избив, опять прогонят на улицу.
Я лег на свою подстилку, прямо под батарею. Как же здорово, я сыт и здесь так тепло!
А ночью мне снился сон. Я вместе со своими родителями гулял по осеннему парку. Мы бегали по аллеям, а под ногами, переливаясь теплым золотым светом, шуршали упавшие листья клена. А потом мы играли в прятки и мама спряталась от меня за дубом, и когда я ее нашел, она так улыбалась! Моя мама мне улыбалась! Улыбалась мне!
Я был таким довольным…
…проснулся я тоже с улыбкой на лице и вот странно то, что я ведь и не знал своих родных родителей никогда. Другие, чужие мама с папой мне говорили, что у меня нет родителей. Но я им не верил! Они меня били. Я их ненавидел. И я надеялся, что когда-нибудь придет мама и заберет меня. Но она не пришла.
А потом однажды чужой папа очень на меня разозлился, я даже не помню из-за чего, он часто злился, я так боялся его в эти моменты, боялся, что он мне сделает больно. И я прятался от него в кладовке, но это не помогало, он вытаскивал меня оттуда и осыпал ударами. В тот день чужой папа меня не тронул, он сделал хуже - выкинул из дома. Вот так я оказался на улице.

- Молчун, Молчун,- я слышал, как она меня зовет, - я знаю, ты где-то здесь, выходи. Я тебя уже так долго зову, я замерзла, ну, выходи, пожалуйста!
-Здравствуй, Настя
- Ой, привет. Ты зачем от меня прячешься?
-
- Я сегодня на каток иду, пойдешь со мной?
- Нет
- Отчего же? – она искренне удивилась
- Не хочу
- Так не пойдет. Молчун, я иду на каток, ты идешь со мной,- она нарочито произнесла это серьезным тоном, а потом громко рассмеялась
И мы пошли на каток. Наверное, со стороны мы смотрелись очень чудно: она в белой шубке, как птичка порхала по зеркальной плоскости и я, бездомный оборвыш, бегал за ней. Мне так было страшно, что она упадет, но в итоге упал я.
- Молчун, ты не ударился? - она стояла на коленках рядом со мной
-Ударился
Она дотронулась до меня, а я от неожиданности вздрогнув, сжался.
- Не бойся, я ведь только погладить хотела, чтобы не болело.

 

Мне стало так стыдно, она все поняла.
- Тебя били
-
- Никто больше не сделает тебе больно, никто,- она вдруг обхватила меня своими ручками вокруг шеи и тихо заплакала.
Я не понимал, что происходит, я только чувствовал ее ласку и нежность.
- Не плачь, Настя. Пожалуйста, не плачь!
- Не буду.
Мы сидели с ней на льду, и болтали о всякой ерунде. Она в своей синей шапочке так красочно жестикулировала, изображала капризную Машу из «А» класса, пела песенки, которые ее заставляют учить на хоре, и еще показывала мне, как она научилась делать «ласточку» на коньках. А я, любуясь, смотрел на это небесное создание.
- Насть
- Ммм?
- Поздно уже, тебе домой пора, пойдем, я тебя провожу
- Я не хочу домой.
- Насть, пойдем, а завтра мы с тобой опять встретимся.
- И ты не спрячешься от меня?
- Нет. Пойдем?
- Пойдем, Миша

Я всю ночь бродил по улицам, думая о ней. Откуда она такая – маленькая Настя? Я дошел до катка, где всего пару часов назад мы были вместе, и отчего-то мне все вокруг показалось таким родным и милым.
Вот оно счастье – знать, что ты нужен ей, а она тебе.

- Молчун, просыпайся
- А? Настя?
- Ну, ты и сонька!
- Ты что тут делаешь?
- Как что? Тебя бужу!
Я не верил своим глазам, она стояла передо мной у меня в подвале! Такая красивая в этом убогом грязном месте.
- Зачем ты пришла? Что тебе нужно? Как ты узнала?
- Не злись, Миш, я еще в первый раз проследила за тобой. А я сегодня в школу решила не ходить,- она улыбалась,- смотри, что я принесла!
Она развернула сверточек, который был у нее в руках, там лежали бутерброды.
-Давай завтракать!
- Зачем ты проследила? Я тебя сюда не звал. Что ты прицепилась ко мне? Что тебе надо? Не нужны мне твои бутерброды. Убирайся отсюда.
- Миша?
- Уходи
- Но…
- Уходи.
Она положила сверточек на пол, развернулась и вышла. Мне так хотелось позвать ее, но я сдержался. Ком подкатил к горлу от обиды. Я не хотел, чтобы она видела, где я живу, я не хотел, чтобы она меня жалела, я не хотел, чтобы моя жизнь была такой. Мне было стыдно за себя.
Она ушла, а я лег на свою подстилку и заплакал. Я впервые плакал не от физической боли, желая, лучше терпеть боль от побоев, чем ту, которая сейчас сотрясала мою душу.

Вечером я сидел на катке. Ждал. Я думал о том, как скажу ей, что она важна для меня, как мне приятна ее забота, я хотел сказать, что никогда в моем сердце не было столько тепла, что я никогда больше не нагрублю ей, что я…
- Не прогоняй меня больше никогда,- она неслышно подкралась ко мне сзади
- Настя,- я вскочил,- ты пришла, пришла ко мне?
- Да
Все слова улетели из головы, и я не мог ничего сказать. Стоял, смотрел на нее и молчал.
- Миш, я больше никогда не сделаю того, что тебе неприятно
- А я никогда тебя не обижу
- А я всегда буду с тобой
- А я тебя люблю
-
Я сам не понял, что сказал, я вообще не собирался это говорить. Господи, какой же я - дурак! Она сейчас рассмеется или, испугавшись, убежит. Зачем я это сказал?
- А я тебя
И уж вот этого я никак не ожидал. Мне казалось, что все это происходит не со мной.
- Так не бывает!
- Оказывается, бывает.

Кружилась голова. Теперь весь мир начинался и заканчивался на ней. И моя тяжелая жизнь обрела простой и красивый смысл. Вот для чего мы все рождены. Для любви. И только она трудное превращает в легкое, она снимает оковы и дарит крылья, она открывает нас, она - наша жизнь. А нам всего лишь нужно радоваться ей и беречь ее, как в первый день, когда мы понимаем, что она пришла. И если вдруг однажды вы не почувствуете трепета в своей душе, значит вы не сохранили ее и значит ее у вас нет, потому как к любви привыкнуть невозможно!
И мы с Настей были счастливы. Мы чувствовали, верили и знали.


Зима. Весна. Лето. Дни текли, а мы не замечали, мы были вместе. Радовались, смеялись, грустили и плакали, и не было между нами ничего такого, что мы не могли преодолеть.

- Миш!
- Ммм?
- Мы переезжаем!

 

- Ммм!
-
- Насть? Куда переезжаете?
- Родители захотели, я не рассказывала тебе,- она говорила так тихо, но я слышал отчетливо каждую буковку ее слов,- но ты не волнуйся, ты с нами.
- Куда?
- В Москву
-
- Да, я знаю, это далеко отсюда. Ну и что? Ты поедешь с нами
- Как я поеду с вами? Что ты такое говоришь?
- Я все рассказала родителям, они … - она осеклась,- я сказала, что без тебя не поеду, они долго ругались, но потом согласились! Ты будешь жить с нами!
- Насть???
- Правда
- Я не могу
- Папа сам предложил!
- Вот это да!
И она меня обняла. И за что мне такое счастье? Сказка.

Сегодня 25 число, мы уезжаем. Я Настю не видел уже целых 2 дня, мы договорились, что она поможет собрать вещи родителям. А мне нечего собирать, у меня только моя любимая подстилочка, мне ее Настя сама сшила.
Я гулял по тем местам, где мы бывали вместе, жаль покидать эти места, но зато нас ждет что-то неизведанно-новое!
Я проходил мимо магазина, где когда-то мы познакомились, из него выходила Она с папой. Я был ошеломлен, Настя плакала.
- Папа, я не поеду
- Поедешь, ты что напридумывала! Да что это такое? – он так кричал на нее,- ты за два дня нам сообщаешь, что не можешь тут кого-то оставить и сейчас этот кто-то оказывается – оборвышем!
- Пап, пусть он поедет с нами, пожалуйста! Он такой хороший, он тебе понравится!
- Настенька, ты еще совсем маленькая, ты не понимаешь многих вещей.
- Пап, пожалуйста,- она плакала
- Нет. Все, Настя, хватит! Я тебе запрещаю на эту тему говорить. Никого мы с собой брать не будем. И не переживай, а лучше  я в Москве куплю тебе щенка…он даже не сравниться с этим оборвышем!!!
- Нет! Я не хочу!
- Ты что препираешься со мной? Со своим отцом? Значит так, либо ты сейчас же прекратишь это глупое нытье, либо вообще ничего не получишь! И запомню, эту грязь ты в дом не введешь!
Она остановилась, почувствовала, что я рядом. Увидела меня и испугалась
- Миш?
Я молчал
- Прости. Ну это же мой папа, - слезы текли из глаз, - Молчун, прости.
Она развернулась и побежала за отцом.
А я смотрел ей в след.
Она меня обманула, обманула, обманула. Уезжает. «щенок», «он такой хороший», «оборвыш», «грязь», «прости».
Настя!
Как? За что? Неужели все так? А все слова, что мы говорили друг другу?
- Ты меня предала! Мои чувства! Меня всего!
Предала,- я кричал, что есть сил, кричал в пустоту…


Сегодня 25, Молчаливого разорвала на куски стая собак. Он не хотел больше чувствовать боль разбитого сердца. Ему больше не о чем было мечтать. Он умер, когда от него отказались. И зачем идти вперед, когда там – ничего. Зачем бороться за себя, когда ты не нужен?
Он больше не знал и не верил, но он чувствовал, что все то что было, было не зря.
Молчаливый сохранил любовь. Она с ним.
Последний вздох и последнее видение: «она в белой шубке, как птичка порхала по зеркальной плоскости и он - бездомный оборвыш, бегал за ней»



Они никуда не уехали. Она сбежала. В подвале, где темно и сыро, стоя на коленях, ждала, когда он придет за ней…
…она знала и верила, но уже не чувствовала. Не чувствовала его.

И вся жизнь превратилась в ожидание того, что не сохранила