Цитата сообщения Сталкер4 Марковна

Я стою у братского захоронения на краю села. Село то так себе, одно название – два десятка покосившихся домишек, да старая развалившаяся МТС. А вокруг поля и березовые рощи.
Два десятка плит, на каждой по 20 фамилий, итого более четырехсот человек.
А ведь у каждого была своя судьба, своя жизнь! И все это оборвалось в двадцать лет одной короткой пулеметной очередью…!

«Рядовой Авдеев В.А. 1922 - 1942»….
«Авдеева провожали всей деревней. Вместе с ним на фронт уходило еще пятеро парней – одногодок. Всем едва исполнилось девятнадцать. Мать сильно плакала за столом. Отец крепился, но видно было, что и ему до слез жалко сына. Он бы лучше сам пошел воевать, так вот ведь не берут из-за инвалидности. А невеста была такая красивая и такая беззащитно-растерянная…»

«Рядовой Алдонин К.Г. 1922-1942»….
« Когда отца в тридцать втором посадили, Алдонин остался с матерью вдвоем в коммунальной квартире. По стенам их комнаты были развешаны старые фотографии – дед и бабушка, еще молодые; прадед в рясе - он был церковнослужащим. Мать любила рассказывать о своей родне, как жили раньше, как трудно ей было одной поднимать сына, какие надежды она на него возлагала….»

«Сержант Артюхов В.П. 1920 -1942»….
«Артюхов курил лежа в постели, на плече у него спала жена. Он вспоминал свое детство: зимой - лыжи, санки, снежки; летом – футбол, речка! Он везде был первый заводила, везде верховодил! А потом пришла юность и вместе с ней первая любовь. И вот они уже вместе, молодая семья, и у них есть ребенок и планы на будущее…»

И таких захоронений десятки только в нашем районе! А у нас не было больших боев.
А в соседнем районе полегло больше миллиона солдат. А городишко то всего 70 тысяч!
А сколько же их по всей России?!

Есть ли такая мера, которой измеряют человеческое горе? Наверное, у Господа Бога есть!


МАРКОВНА

В комнате на лавочке под образами сидела и плакала старуха. Она не вздрагивала плечами, не причитала, просто сидела молча, а слезы бежали по набитому годами на щеках руслу.
Сначала это были жаркие, обжигающие сердце слезы, потом они сменились на покорные и смиренные. Сколько их было пролито пред образом Богородицы, только Богоматерь и сочтет!
На стенах были развешаны фотографии довоенной поры. Трое молодых ребят и мужчина средних лет с густыми свисающими усами,- ее муж и сыновья, погибшие на той проклятой войне….
Старуха привычными руками подсучила лампадку, зажгла фитилек и шамкающим беззубым ртом зашептала:
- « Господи, милосердный, дай мне свидеться с моими сыночками. Я знаю, ты не откажешь матери в ее просьбе. Не может такого быть, чтобы я их больше не увидала! Помоги мне, Господи»
В сенях заскрипели половицы, и в комнату без стука вошла соседка.
- Все молишься, старая, - прямо с порога «понесла» она. – Что толку от твоего бога? Помог он тебе бог-то твой? Ты бы лучше пошла, морковку прополола, а то она у тебя вся бурьяном заросла. А я так тебе скажу, нету твоего бога, иначе бы он давно твоего соседа пришиб бы!
- Сосед мой - хороший человек! Он мне в прошлом годе дрова помог расколоть.
- Ты лучше скажи, сколько он у тебя за это огорода отхватил! Да что с тобой разговаривать, давай-ка лучше наливочки выпьем, - достала соседка из подола чекушку.
Соседки выпили и у Марковны тут же по щекам побежали слезы.
- Ну вот, опять за свое! Люди выпьют и песни начинают петь, а ты плачешь.
- А это у меня … песня такая.

Вечером мимо избушки Марковны проходили две соседки. В окошке они заметили свет лампадки.
- Все молится Марковна наша.
- Ты ее не трогай. Она уже давно Т А М, с сынами. Там ей милее, а здесь она только тело по земле таскает.