Дмитрий_Шепелев все записи автора

 

С моей стороны было бы безумием полагать, что мои опекуны разрешат мне уходить из дома на ночь глядя, чтобы бродить по городским трущобам в компании неизвестного человека, один вид которого вызвал бы у них всяческие подозрения, в поисках восставшего из мертвых вампира. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как ночь за ночью тайно уходить из дома, покидая свою комнату через подъемное окно.

Я помню волнение своей первой ночи. Мы договорились с Гудмэном встретиться в одиннадцать, в паре кварталов от моего дома, где он должен был ждать меня в своем «Вольво». Это было во вторник. Я отправился к себе в комнату в начале десятого, вскоре после ужина, и сидел там, обдумывая план своих действий. Еще во время прошлых выходных я подготовил всю необходимую одежду, аккуратно сложив ее в дальний угол моего шкафа. Туда же были спрятаны фонарик, выкидной нож, который я купил когда-то на распродаже, и свисток. Теперь я сидел в темной комнате, на краю кровати, сосредоточенно сложив руки на коленях, и прорабатывал в голове каждую деталь уже готового плана. В половине одиннадцатого я осторожно выглянул за дверь, чтобы проверить, не горит ли свет в гостиной. Обычно дядя с тетей уже спали в это время, но иногда дядя Хэмфри засиживался за телевизором допоздна. К моему большому везению тем вечером они легли спать по-обычному рано. Я вернулся назад в свою комнату, проверил фонарик и выкидной нож, разложил одежду на стульях, и соорудил подобие своей фигуры под одеялом – на случай, если бы тете зачем-то взбрело в голову побеспокоить меня среди ночи. В качестве крайней меры я оставил записку примерно следующего содержания: «Дорогая тетя Агата (а может, дядя Хэмфри), со мной сейчас все в порядке. Я временно отсутствую по очень важному для меня делу. К рассвету обещаю вернуться. С любовью, Ньюлан». Если бы так случилось, что по возвращении я застал бы своих родичей стоящими бок о бок на крыльце, сердито взирающими на меня, с бессонными лицами, требующими немедленного и как можно более правдоподобного разъяснения, то я, вероятно, сказал бы им, что ходил на речку с друзьями жечь костер. По счастью мне повезло, и эта легенда так и осталась неиспользованной. Итак, без десяти одиннадцать я был готов покинуть комнату: я тщательно оделся, проверил всю свою экипировку, и последний раз поправил камуфляж под одеялом. Затем я медленно поднял раму окна, выбрался на черепичный карниз, опустил за собой раму, подложив под нее носки, привязал веревку с узелками за флюгер, в надежности которого я убедился еще раньше, и спустился по веревке на землю. Через пару минут я подбежал к темному «Вольво» Гудмэна, спрятанному в кустах, и постучал в окошко.

Следуя указаниям Герберта, ночь за ночью мы прочесывали всевозможные заведения в рекомендованной им части города. Это занятие, которое может показаться кому-то на редкость приятным времяпрепровождением, в действительности требовало определенной сноровки, чтобы выслеживать нашего незнакомца, не привлекая при этом к себе всеобщего внимания. Среди прочих ухищрений это требовало периодически пополнять содержимое наших кружек, и если в моем случае это была диетическая кола, то Гудмэну, приличия ради, приходилось периодически взбадривать себя чем-то покрепче. Временами у него мутилось в голове от выпитого, и тогда он начинал говорить странные вещи. Например, он мог пуститься в путаные рассуждения о том, сколько еще вампиров, подобных нашему, рыщут сейчас в ночи, высматривая себе очередную жертву.

Через пару недель подобных исканий для нас с Гудмэном настали поистине сумеречные времена. Мы все больше становились настоящими полуночниками, со всеми вытекающими атрибутами – осунувшимся, заспанным видом в течение дня, замедленной мыслительной деятельностью и непроизвольными порывами присесть на первый попавшийся стул и забыться долгим непробудным сном.

 

На исходе лета мы с Гудмэном были взбудоражены сообщением о новом убийстве молодой девушки, совершенным неподалеку от кинотеатра «Иллюзия», в манере схожей с убийством на дискотеке. Теперь исчезла последняя надежда на случайность – оставалось признать, что под покровом ночи в городе орудует маньяк-убийца.

Окончание летних каникул ознаменовало новый этап наших ночных поисков, который я могу назвать «проверкой на прочность». Не знаю, как Гудмэн умудрялся читать свои лекции в Мискатонике (быть может, он заранее записывал их на диктофон), а что касается меня, то в школу я теперь ходил исключительно за тем, чтобы выспаться; и право же, не знаю, что бы я делал без Бетти. А по ночам мы с Гудмэном бороздили улицы Аркхэма, открывая для себя все новые злачные места. Со стороны мы, должно быть, являли странную пару в духе Артура Конан-Дойла, однако городские сумерки придавали происходящему отточенную, четкую стилистику фильмов noire. Если Гудмэн – молчаливый, сосредоточенный Гудмэн – мог походить на героя Хэмфри Богарта, то кем мог быть я – его верным напарником Багси Мелоуном? Даже не представляю, что могли о нас думать бармены и прочие посетители подобных мест. Как правило, мы выбирали тихий, неприметный столик в дальнем углу заведения, и просиживали там порой часами, высматривая новых посетителей.  Иногда же мы садились у стойки, чтобы Гудмэн мог перекинуться парой слов с барменом; я в таких случаях играл роль его племянника. К концу августа мы открыли для себя такие уголки, о существовании которых я не мог и подозревать. Людские причуды поистине безмерны, и ночной Аркхэм таил в себе немало мрачных, витиеватых тайн: разнообразные клубы по интересам, среди которых «клуб самоубийц» был далеко не самым вычурным, приватные дома терпимости для любителей острых ощущений, портовые таверны, откуда еще не выветрился дух лавкрафтовских историй, представлявшихся досужему обывателю пустым вымыслом. Мы возвращались домой под утро, предвидя все тяготы наступающего дня, чтобы под вечер снова выйти бороздить улицы.

 

Однажды, в начале сентября, Гудмэн обратился ко мне с необычной просьбой; он позвонил мне по телефону и сказал, что завтра ночью будет что-то особенное, и что мне нужно пригладить волосы гелем, как в гангстерских фильмах. Я не слишком удивился, помня обо всех курьезах, сопутствовавших нашей ночной деятельности, и выполнил его просьбу. Я и представить себе не мог, что он задумал.

Тем вечером, в пятницу (но не тринадцатого), готовясь вновь покинуть свою комнату, я испытал странное чувство, как будто впервые ощутил реальную опасность наших приключений, которой раньше не придавал значения. Я стоял у окна и молча оглядывал свою комнату, обводя взглядом давно знакомые мне вещи, так, словно сомневался, увижу ли их снова. На меня нашло ощущение, как будто я увидел этот миг из далекого будущего, и я проникся ностальгией о том, чего еще не случилось. В действительность меня вернул тоскливый голос какой-то птицы, дважды пропевшей за окном.

Бежевый «Вольво» Гудмэна ничуть не изменился с нашей прошлой встречи, но что-то заставило меня замедлить шаг за несколько метров до машины. Заметив мою нерешительность, Гудмэн жестом подозвал меня, и только тут я заметил, что его волосы спадают ниже плеч. Приблизившись почти в плотную, я испытал настоящий шок, когда из окна на меня посмотрело лицо моего друга, ставшее настолько белым, как будто из него выпили всю кровь. А под глазами были тени.

- Это я, на самом деле, - сказал он. – Садись, не бойся, по дороге все объясню. Ну чего ты стоишь, это же просто грим.

Я втиснул свое тело на переднее сиденье, продолжая смотреть на эту новую ипостась Дэвида Гудмэна. Его внезапно отросшие волосы ровными черными прядями ложились на спину.

- Слушай меня внимательно, Ньюлан, - сказал он мне. – Этой ночью мы поедем в особенное место.

С этими словами он повернулся к заднему сиденью, на котором лежала большая спортивная сумка, и сказал, что мне нужно переодеться. Я все еще не понимал, о чем он говорит, но машинально запустил пальцы внутрь сумки и достал оттуда что-то гладкое и черное. Это была кожаная куртка-косуха, какие носят металлисты.

- Зачем это нам? – спросил я.

- Мы сегодня нагрянем в самое логово наших врагов, - произнес мой напарник, глядя мне в прямо глаза немигающим взглядом. - Понимаешь, о чем я, Ньюлан? Я так долго ждал чего-то подобного, и теперь мы не можем ошибиться, я просто чувствую, что мы на верном пути.

- Объясни, о чем ты вообще говоришь, - едва не взмолился я.

- Да ведь все предельно просто, - сказал он. – Я отыскал, с помощью Кеннета, конечно, самый настоящий вампирский клуб. Для того чтобы попасть туда, нужно выглядеть соответствующим образом.

- Вампирский клуб? – переспросил я. – Ты имеешь в виду одно из этих мест по интересам, куда собираются все эти странные типы, которые пьют друг у друга кровь, не спят по ночам и воют на луну. Ты об этом мне хочешь сказать?

Кажется, он немного смутился этой моей тирады, но ответил со всей возможной решительностью, все также глядя мне в глаза и тщательно подбирая слова.

- Пусть тебе это не покажется странным, - сказал он, - но это место может оказаться как раз тем, чего мы искали все эти дни, то есть, ночи. Алекс Кроу, несомненно, ассоциирует себя с вампирами, и не какими-нибудь там эзотерическими, а самыми что ни на есть попсовыми. Он делал это еще при жизни, так же, как и его старший брат. И потому теперь для него будет совершенно логичным найти себе такое место, где он сможет спокойно затеряться, где он не будет вызывать ни чьих подозрений. Ведь этим типам невдомек, что, поглощая чью-то кровь, он вместе с ней высасывает из человека его астральную энергию, реально приближая его смерть.

Выслушав Гудмэна, я понял, что в его словах есть смысл, и, согласно кивнув, перебрался на заднее сиденье и стал стягивать с себя одежду. В сумке, помимо косухи, оказались черные кожаные штаны, черная футболка с рисунком какой-то мрачной процессии в балахонах и со свечами в руках, и пара черных башмаков-чопперов. Облачившись во все это, я уже собирался вернуться на переднее место, но Гудмэн достал из бардачка пару каких-то баночек и протянул их мне.

- Теперь осталось самое главное, - сказал он. – Давай-ка я тебя раскрашу. Не волнуйся, это обычный театральный грим. Это для твоей же безопасности. А то все подумают, что ты – чья-то жертва.

Преодолев внутреннее сопротивление, я позволил Гудмэну сделать то, о чем он просил. Несколько минут он что-то колдовал над моим лицом, прикасаясь к нему кисточками и какими-то салфетками, пока я сидел с закрытыми глазами, пытаясь думать о хорошем. Процесс преображения в создание ночи, этот символ вечной скорби, нервировал и дразнил меня одновременно, словно предлагая мне на время ощутить окружающий мир с обратной стороны, которая всегда была от меня скрыта. Наконец Гудмэн закончил, и сказал, что я могу открыть глаза.

Я медленно повиновался. В первый момент я просто не узнал таинственного мрачноватого субъекта, взиравшего на меня из маленького зеркальца, что он поднес к моему лицу. Я превратился в черно-белого пьеро, бодлеровского персонажа, героя комиксов «Черная Маска». Резкая, скупая цветовая гамма словно стерла все случайные черты, явив мне собственное бессознательное, и я почувствовал себя странно преображенным. Я все еще разглядывал эту свою новую личину, когда Гудмэн внезапно убрал зеркальце в карман.

- Вижу, ты не остался равнодушен к моей работе, - произнес он с легким ироническим оттенком. И включил заднюю передачу, собираясь выезжать из кустов. Только теперь я заметил, что ногти он выкрасил черным.

«Вольво» неслышно скользил по ночному Аркхэму, направляясь в сторону центра. За окном проплывали дома и заборы, порой частично скрытые растительностью. Я сидел на заднем сиденье, откинувшись на спинку, и смотрел, как желтые окошки с частыми рамами гасли одно за другим. Было что-то умиротворяющее в этом наблюдении, словно я принадлежал к свите сказочного песочного человека и помогал ему укладывать город спать. Когда мы проезжали через городскую площадь, часы на готической церкви пробили без четверти полночь.

Первое время мы ехали по улицам едва ли не одни, но постепенно, по мере того, как мы выбирались из жилого района, другие автомобили стали встречаться на нашем пути; в основном это были автобусы и фургоны. Я спросил Гудмэна, куда мы направляемся, и он ответил, что мы едем в таун-руж, богемный район. Нашим пунктом назначения был некий дом на извилистой, круто взбегавшей на холм Rue d’Auseil.

Мы остановили машину на углу, и пошли пешком в сторону указанного им дома. Это был шестиэтажный жилой дом с высокой крышей, в неоготическом стиле, построенный, вероятно, в конце прошлого века. Фасад украшала грандиозная галерея высотой в два этажа, с тройными колоннами и капителями, увитыми каменным плющом. Для третьего этажа галерея служила единым балконом. Отдельные балконы верхних этажей располагались в шахматном порядке.

Мы вошли под своды галереи, направляясь к двустворчатой двери из черного дерева в самом центре. До нас доносилась громкая музыка в стиле Black Sabbath, а витражные окна освещали наши белые лица то синим, то красным. Над самой дверью крепилась кованая перевернутая пентаграмма; две вертикальные линии, сходящиеся книзу, были покрашены алым фосфором и пламенели в ночи многозначительной буквой V.

Гудмэн остановился перед дверью, и я почувствовал его напряжение, словно он вглядывался внутрь сквозь черное дерево, борясь с желанием перекрестить его. А потом он сомкнул пальцы на витой бронзовой ручке и открыл одну створку дверей.

Я вошел за ним в небольшое пустое фойе, где музыка была слышна гораздо громче, и окинул взглядом темные, обшитые деревом стены. Перед нами была еще одна дверь, тоже двустворчатая, но уже не такая массивная, по обе стороны которой горели настенные тройные канделябры. Над дверью была подвешена отведенная несколько в сторону внушительная секира, напоминавшая собой жуткий маятник. На изогнутом лезвии виднелся снизу темно-бордовый налет, похожий на ржавчину. Своды конусного потолка терялись во тьме, что, в сочетании с небольшими размерами помещения, создавало впечатление удивительной высоты. Справа и слева от нас в стенах были ниши: в одной из них стоял массивный полированный гроб; в другой, устроившись за одноногим столиком, сидела мрачная фигура в черном.

Лицо скрывали поля старинного цилиндра. Руки в черных перчатках неподвижно лежали на столике. Гудмэн оправил свой черный плащ и сделал шаг в направлении незнакомца. Фигура не шелохнулась; руки в перчатках все также недвижно лежали на полированном дереве. Гудмэн приблизился почти вплотную, и тогда я услышал его вздох изумления.

- Это скелет, - сказал он. – Они нарядили в костюм скелета. Хорошенькое чувство юмора.

Он пытался звучать иронически, но я понимал, что ему сейчас не до шуток. Я и сам чувствовал то же, словно задаваясь вопросом, насколько далеко способны зайти люди, играющие таким образом со смертью. Череп над белым воротничком был золотистого цвета, словно его хорошенько прожарили.

- Это, наверное, вроде охранника, - сморозил я.

- Или предупреждения, - ответил мне Гудмэн.

Дальше медлить не имело смысла, тем более что я как будто чувствовал чье-то присутствие рядом. Синхронно обменявшись взглядами, мы подошли к двери меж двух канделябров, и Гудмэн медленно раскрыл створки.