РИТА БАЛЬМИНА - 1я Международная литературная премия "Серебряный стрелец".

Нью-Йорк. США. 
Поэт

***

Я просто иду домой 
По улице неродной, 
По городу неродному 
К такому чужому дому, 
К родному чужому мужу, 
Который небрит, простужен 
И ждет из другой страны 
Письма от своей жены. 
Я просто иду с работы, 
Минуя большие лужи, 
Уже прохудились боты, 
И нужно готовить ужин 
Больному чужому мужу, 
Который устал от кашля, 
Которому стало хуже, 
Которому тоже страшно.

 


 

*** 
Все двери давно закрыты, 
Двуногие спят в тепле. 
Дворняга по кличке Рита 
Прижалась к чужой земле. 
Ни шороха и ни звука - 
И думает вслух она: 
"Бездомная злая сука, 
Не вой на меня, луна!.." 



*** 
В объятья первого хамсина 
От страсти стонущей Далилой 
Упала стерва-Палестина, 
А я - в твои объятья, милый. 

Для ночи догола раздета 
Луна - бесплатная блудница - 
На бледный пенис минарета 
От вожделения садится. 

Дрожат у пальмы в пыльных лапах 
Соски созвездия Змеи, 
И всех моих соперниц запах 
Впитали волосы твои. 

И я не понимаю снова: 
До коих пор, с которой стати 
Я все тебе простить готова 
Под неуемный скрип кровати. 


*** 
Будь умницей: любимые игрушки - 
Ряд кубиков с нездешним алфавитом - 
Клади на место дружеской пирушки 
В чужом углу, от бешенства привитом. 

В чужом углу с паскудно скудным бытом, 
Где отражение равно паденью, 
По сколам елочных шаров разбитых 
Скользи забытой новогодней тенью. 

Ори, капризничай среди оживших кукол, 
Встань на уши - но не просись на руки, 
Когда судьба тебя поставит в угол, 
Загонит в угол повседневной скуки. 

Там станешь яркой, крашеной блондинкой, 
За всех расплатишься - и не получишь сдачи. 
Кто бросит кость твоей любви бродячей, 
Чтоб пнуть ее истоптанным ботинком, 

И увести по тропам, трапам, трупам 
К вершине карликова эвереста – 
На каторгу домашнего ареста, 
На пытку кашами и супом? 






РОЖДЕСТВЕНСКОЕ ПОСЛАНИЕ 
К АНГЕЛАМ 
1 
Мой ангел, я тебя любила - 
И потому не родила. 
Слащаво тает пастила 
В слюнявой полости дебила. 
Он походя плюет мне в душу, 
Потом уходит на носках, 
Чтоб ангел, сизый от удушья, 
Зашелся на моих руках. 
2 
Но бывает еще больней: 
Жмут жгуты до сизых полосок - 
Это зверем взревел во мне 
Недоскребаный недоносок. 
Он породой не вышел в знать. 
Смою с рыльца пушок пыльцы, 
Раз его не желали знать 
Все родные его отцы. 
И не выросло ничего 
На бифштекса кровящей ране. 
Это я кромсаю его 
В разухабистом ресторане, 
Где ухой от заморских тун 
Шатко выстелен пол пологий. 
Околеет совесть-шатун 
Вдалеке от пустой берлоги. 
3 
Мой ангел сизый, голубь сизый, 
почтовый... скорый... электричка, 
ведь у тебя была сестричка: 
горячий ком кровавой слизи... 
4 
Мой голубь сизый, почтовый, скорый 
Глядит на землю небесным взором, 
Перелетая державу ту, 
Где Волга впадает в кому и нищету, 
А в Каспийское (о чем не писал Расин) 
Закачивают керосин. 
5 
Смотрит сизокрылый мой 
Из-за облака домой: 
Сквозь протекший потолок 
Видит клок семейных склок. 
Видит маму, видит папу, 
Видит: кошка лижет лапу. 
Это значит: будут гости 
Веселей, чем на погосте. 
Это - пойло, это - жрачка, 
Это - винт, а тут - заначка. 
Это вовсе не гестапо 
Убивает маму с папой. 

P.S. 
Я кружусь в танце, 
в большом хороводе 
со своими нерожденными детьми... 




*** 
Нищета не считалась пороком, 
Нищета не считалась с пророком, 
И порочных пророчеств черты 
Проступали из черноты 
Ночи. У ночи хватало терпенья 
На кошмарные сновиденья, 
Но уже не хватало здоровья 
Их записывать собственной кровью. 
И бедняга придумал сценарий, 
Нет, либретто для радостных арий, 
В оперетте, нет, водевиле - 
Роль набоба и простофили. 
Не проснуться бы постaраться 
Среди розовых декораций, 
Чтобы празднично одеваться 
На поклоны для бурных оваций. 


*** 
Когда на тракте каторжной строки 
Под острием острожного пера 
Неосторожным росчерком руки 
В кавычки заключается игра, 
Когда кретинка-критика корпит 
В углу над уголовными делами, 
Когда гремят скандалы кандалами 
В передовицах сдавленных обид, 
Когда, как глист, извилист журналист, 
Свои извилины излив на лист, 
На сверстанные полосы этапа, 
Когда в подвал газетного гестапо 
Густым курсивом загоняют слово 
По курсу подлицованной фарцы, - 
То мудрецы скорбят, как мертвецы, 
При погребении еще живого. 




*** 
Храни меня, безногий бог дороги - 
Двурогая уродливая герма: 
Бесцельный путь выматывает нервы, 
И я едва передвигаю ноги. 
И страшно, страшно странствовать под стражей 
Созвездия, охваченного дрожью, 
По раздражающему бездорожью 
Безбожного убожества пейзажей. 
Дорожный знак "луна" белеет над оливой. 
Дай руку! На! - попутчик молчаливый: 
Вдвоем вдвойне бессмысленней идти, 
Особенно, когда не по пути... 
Дай руку мне. Ведь ты меня не выдал 
Ни первым встречным на большой дороге, 
Ни тем, кого хранит гранитный идол - 
Обрубок гермы грубый и двурогий. 



*** 
Я вижу Яффо по-другому, 
И ты меня не убедишь 
В том, что предутренняя тишь 
В порту напоминает кому. 
Здесь зной зловонный неизбывней, 
И рыба пахнет анашой, 
И пирсов каменеют бивни 
Сквозь бриз в лагуне небольшой. 
По кромке бахромы из тины 
Хромает наловивший крабов, 
А мол волной плюет картинно 
На мокрых рыбаков-арабов, 
Которым звезды строят глазки - 
Блестят небесные путанки. 
Хотя куда острее ласки 
У марокканки-наркоманки. 
Та присосалась к сигарете - 
Страшна, как божье наказанье... 
А лунный серп на минарете 
Острей ножа для обрезанья, 
Острее брани на губах 
Прямых потомков Авраама... 
Органный бог, органный Бах 
Из католического храма - 
Дух духоты... Вдыхай, пиши, 
Вложи в слова такие средства, 
Чтоб состояние души 
Передавалось по наследству. 
(с) Рита Бальмина