все записи автора

Между Волгой и главным хребтом Каменного Пояса, как в давнюю пору называли Урал, на многие десятки километров раскинулись высоты Бугульминско-Белебеевской возвышенности. В ее южной оконечности над степью тянутся горные цепи. Они как бы замерзли у берегов Большого Кинеля. Их называют Кинельскими Ярами. К северу от реки виднеются невысокие горы-холмы, напоминающие о близости Уральского хребта. Красивы эти места с дубравами в распадках и по гребням гор, подернутые акварельно-голубоватой дымкой. В далекие времена более половины территории здешних мест занимали леса. Но после многолетних чаще всего хищнических рубок площадь их стала ничтожно мала. Плодородные почвы, рыбные реки, богатая зверем лесостепь, приемлемый для проживания климат, умеренное количество осадков, множество родников — все это располагало к заселению, привлекало сюда беглых или, как тогда говорили, «гулящих людей» из других губерний.

Позднее певец оренбургских степей Сергей Тимофеевич Аксаков так скажет о бугурусланских краях:

Вот родина моя... Вот дикие пустыни,

Вот благодарная оратаю земля!

Дубовые леса и злачные долины,

И тучной жатвою покрытые поля!

Еще в середине XVII века началось строительство Закамской укрепленной линии. С каждым годом увеличивалось количество крепостей, редутов, пикетов, которые были одновременно и средством защиты от частых набегов кочевников и оплотом колонизаторских устремлений царизма.

По соседству с крепостями, под их защитой, появлялись небольшие деревеньки. В поисках свободных земель люди строили жилища все дальше к югу и востоку. Несколько семей поселилось у того места, где река Бугуруслан впадает в Мочегай. Но позже первые поселенцы облюбовали возвышенное место, с трех сторон защищенное от ветров горами.

В конце 1748 года Оренбургская губернская канцелярия издала указ, по которому предписывалось селить в Бугурусланской слободе людей, «не помнящих родства и племени». Это было первое документальное упоминание, и посему ту давнюю дату стали считать годом рождения Бугуруслана. Кстати, и в XVIII, и даже в XIX веке это название писали по-разному: чаще «Богорослан», иногда «Богуруслан». И только во второй половине XIX столетия установилось современное написание.

Какой была новоявленная слобода, представить трудно: документальных и изобразительных материалов о ней не сохранилось. Вероятнее всего, поселение из вытянувшихся вдоль крутого берега изб окружал земляной вал или какое-либо надежное ограждение для защиты от нападений кочевых племен, случавшихся в те годы нередко.

Свое название слобода, а затем и город получили от протекающей неподалеку реки Бугуруслан. Происхождение ее названия толкуется топонимистами по-разному. Одни считают, что оно возникло от тюркского слова буга — бык, другие склонны связывать его со словом арслан, что в переводе с тюркского означает лев, барс, и даже толкуют это название, как «сад львов». Но, на мой взгляд, ближе к истине объяснение известного оренбургского краеведа Сергея Александровича Попова. Он исходил из того, что основа буг часто встречается в названиях рек и озер — Бугульма, Елабуга, Карбуга, Бикбуга и многих других. В толковом словаре В. И. Даля с пометкой «оренбургское» слово буга объясняется как урема — уремная пойма, поросшая ивняком, осокорником и кустами, потопляемая на всю ширину яроводьем. Значит, «буг» не просто река, а река с широкой, затопляемой вешними водами лесистой поймой. Слово арслан в переносном значении употребляется и как могучий, гигантский, храбрый. Таким образом, делает вывод Сергей Александрович, название реки Бугуруслан можно переводить как «могучая река», «сильная река». Думается, что это наиболее простое и точное толкование. Тем более, что в давние годы река была и могучей, и сильной. Подтверждение тому есть в сочинениях Сергея Тимофеевича Аксакова, который писал, что дед его купил землю «по речке Большой Бугуруслан, быстрой, глубокой, многоводной».

Бугурусланцы участвовали в Крестьянской войне под предводительством Емельяна Пугачева. Так, Александр Сергеевич Пушкин в «Истории Пугачева» отмечал, что «Ульянов, Давыдов и Белобородое действовали между Уфой и Казанью». Гаврила Давыдов — один из видных сподвижников Пугачева — крестьянин Бугурусланской слободы, человек интересной судьбы. Он был одним из немногих крестьян, избранных в состав Большой комиссии для пересмотра законодательных актов. Летом 1767 года 652 депутата привезли в первопрестольную изложения нужд народа. Эти местные наказы надо было согласовать с наказом императрицы. Все депутаты, в том числе и бугурусланец Гаврила Давыдов, получили медали с силуэтом Екатерины II и девизом: «блаженство всех и каждого».

30 июля 1767 года в Грановитой палате Московского Кремля Давыдов вместе с другими депутатами участвовал в заседании Комиссии, на котором присутствовала и сама Екатерина П. Комиссия заседала под председательством генерал-аншефа А. И. Бибикова, будущего душителя пугачевцев. Как и следовало ожидать, наказы депутатов и царицы почти совсем не согласовывались. Комиссия ничего не дала народу, а скоро под предлогом войны с Турцией и вообще была распущена. Давыдов, которому земляки наказывали молить государыню о смягчении их участи, вернулся в Бугурусланскую слободу ни с чем. «Блаженство» осталось только на медали, которую с любопытством разглядывали и ощупывали мужики.

Когда весть о великом мятеже на Яике дошла до берега Большого Кинеля, не только жители слободы, но и крестьяне окрестных сел собрались на площади. Многолюдный сход постановил послать к Пугачеву Гаврилу Давыдова и его приятеля беглого казака Ивана Захлыстова «для поклона и объявления верноподданнического усердия».

Обласканный Пугачевым и назначенный им комендантом Бугуруслана, Давыдов вернулся домой и создал тут большой отряд для борьбы с правительственными войсками.

Всю зиму 1773 года повстанцы стойко защищали родные места. И лишь в марте 1774 года, не выдержав натиска значительно превосходящих сил генерал-майора Голицына, отряд Давыдова отступил в село Суровцево, чтобы пополнить свои отряды и затек отбить Бугурусланскую слободу. Но там Давыдов и его сподвижники были схвачены предателями и выданы царским войскам. Удалось скрыться только Ивану Захлыстову.

Гаврилу Давыдова приговорили к смертной казни через повешение. Но Екатерина II, вспомнив о том, что он был депутатом Большой Комиссии, смилостивилась и приказала: «Проведя его со всеми обрядами для осуждения на смерть к виселице, лишить депутатского звания, и потом, прочтя ему сентенцию Комиссии во всей ея силе и не чиня ему казни, тут же заковать в кандалы и послать под крепким караулом на каторгу в Ригу, где всю жизнь его употреблять в тяжких на Двине работах».

Но бугурусланскому коменданту не довелось испытать тяжесть каторжных работ. Когда 12 июля 1774 года к Казани, где в тюрьме находился Давыдов, подошли пугачевцы, караульный офицер заколол его шпагой, как то предписывалось в подобной ситуации.

Царские войска жестоко подавили восстание, потрясшее всю империю. Тысячи пугачевцев были казнены, искалечены, сосланы на каторгу. Даже реку Яик наказали — переименовали в Урал. Но еще долго в окрестностях Бугурусланской слободы горели помещичьи усадьбы, совершались дерзкие нападения на царские полки. Это продолжали неравный бой Иван Захлыстов и его соратники, скрывавшиеся в густых лесах и в горах за Демой.

Бугурусланцы издавна отличались храбростью, вольнолюбивым нравом. Выходцы из слободы вставали под знамена Пугачева, пополняли ряды ратников Отечественной войны 1812 года, шли на помощь болгарским братьям против османского ига, громили Колчака, геройски сражались на фронтах Великой Отечественной войны.

В дневнике за 1877 год великий русский писатель Федор Михайлович Достоевский рассказал о подвиге русского солдата Фомы Данилова — уроженца села Кирсановки Бугурусланского уезда.

Осенью 1875 года в бою с кипчаками солдат второго Туркестанского стрелкового батальона Фома Данилов был захвачен в плен. Сам хан обещал ему богатую жизнь, награды и почести, если он перейдет к ним на службу и примет магометанскую веру. Фома ответил, что хоть он и в плену, но изменить России не может. После жестоких истязаний русский солдат был казнен в Маргелане 21 ноября 1875 года. Даже мучители удивились силе его духа и назвали Данилова батыром.

«...Знаете ли, как мне представляется этот темный безвестный Туркестанского батальона солдат? — пишет Достоевский. — Да ведь это, так сказать, эмблема России, всей нашей народной России, подлинный образ ее, вот той самой России, в которой циники и премудрые наши отрицают теперь великий дух и всякую возможность подъема и проявления великой мысли и великого чувства. Для народа нашего, — продолжает писатель, — подвиг Данилова может быть даже и не удивителен. В том-то и дело, что тут именно — как бы портрет, как бы всецелое изображение народа русского, тем-то все это и дорого для меня».

У этой истории оказалось продолжение, свидетельствующее о человечности, милосердии, благородстве земляков Фомы Данилова. Узнав о геройской гибели солдата и о том, что его жена Ефросинья и шестилетняя дочь Улита оказались в бедственном положении, простые люди пришли им на помощь. В Бугуруслане, Самаре, в селах уезда по копейке, по гривеннику собрали 1820 рублей. Для того времени это была очень крупная сумма. Мать и дочь одели, обули, починили их избу. Осталось и на житье. Девочку поместили в платный пансион, она получила образование.

...Когда в 1781 году слободу преобразовали в город Бугуруслан, который стал центром крупного уезда, входившего в состав Уфимского наместничества, ему был присвоен герб — бегущая куница и черная овца на зеленом поле — все это должно было символизировать изобилие здешних мест. Символы эти в ту пору не соответствовали действительности. Как свидетельствует в «Топографии Оренбургской» Петр Иванович Рычков, урожай в этих краях не превышал 35–40 пудов с десятины.

В декабре 1796 года Бугуруслан вошел в состав вновь созданной Оренбургской губернии. В 1850 году его включили в организованную на левобережье Волги Самарскую губернию. И лишь спустя почти 85 лет — в декабре 1934 года — Бугуруслан вошел в выделенную из Средне-Волжского края Оренбургскую область. Безусловно это постоянное перебрасывание из губернии в губернию, подчинение то Оренбургу, то Уфе, затем Самаре, то вновь Оренбургу не могло не отразиться на судьбе уездного города, на его облике. Развитие его заметно отставало от других.

Город рос медленно. В начале XIX века в Бугуруслане были церковь, три казенных деревянных дома, винный подвал, соляной магазин, 11 лавок, 3 питейных заведения, две кузницы и 236 частных домов.

В «Экономических примечаниях за 1809 год» отмечалось: «Главный промысел бугурусланских купцов и мещан состоит торгами в оном городе, в имеющихся торговых лавках разными шелковыми, бумажными и шерстяными товарами, некоторые по временам ездят с таковыми товарами по уездным селеньям, а немалое число занимается хлебопашеством и скотоводством».

Славился Бугуруслан своими ярмарками, Весной проводилась так называемая Пятницкая, а осенью — Семеновская ярмарки. Из многих мест в центр города, на Ярмарочную площадь, привозили товары на сумму до миллиона рублей. Весной здесь продавали разнообразные товары, осенью — преимущественно хлеб и скот. На площади были щепной, шубный, железный, кожевенный, дегтярный, шорный, калачный, пряничный, хлебный, мясной, рыбный и другие ряды, действовали многочисленные лавки, харчевни и чайные с огромными самоварами.

В 1822 году большая беда обрушилась на бугурусланцев — город почти полностью был уничтожен сильным пожаром и ему пришлось отстраиваться заново.

Летом 1837 года в Оренбургском крае побывал проездом известный русский поэт Василий Андреевич Жуковский. 18 июня по пути из Бузулука в Бугуруслан он сделал в своем дневнике такую запись: «Приятная дорога. Богатые поляны, зеленые горы. Дубы и березы. Сурковые бугры». Что касается Бугуруслана, то поэт отметил его «живописное местоположение на полугоре на берегу Кинеля».

Благодаря архивным документам, мы можем судить о том, каким был город в тот или иной год. В частности, в 1843 году он занимал площадь в 142 десятины. Было в Бугуруслане всего 10 улиц и две площади, 583 жилых дома, из них только семнадцать каменных, и 2 церкви. Жителей в городе тогда насчитывалось 3589 человек, в том числе лиц духовного звания — 33, офицеров и чиновников — 165, купцов — 833, мещан — 1191, крестьян — 808, солдат — 258. Часть жителей занималась хлебопашеством. Было 33 ремесленника: 15 плотников, остальные — портные, сапожники, кузнецы, слесарь, столяр, маляр, кровельщик, печник. Город в основном занимался торговлей. Здесь можно было приобрести хлеб, сало, овчину, кожу, мед. «Из предприятий, относящихся к улучшению местности города, ничего нет», — откровенно пишет городничий в отчете оренбургскому губернатору. В Бугуруслане в те годы насчитывалось почти два десятка карликовых заводов. Их называли просто — «заведениями». Действовали шесть салотопенных, четыре — воскобойных, шесть — кожевенных заводов, две мыловарни, клееварня, двадцать лавок, десять харчевен, трактир, винный подвал, три питейных дома. На весь город была одна школа с 59 учащимися да еще частный пансион, где обучались 15 детей. Медицину представляла небольшая больница, состоящая из двух комнат, а в персонал входили всего три человека. К медицинским работникам в отчете отнесена и повивальная бабка.

Расходная часть годового бюджета составляла 2070 рублей. Из них 139 рублей шли на содержание больницы, 35 — на освещение, остальные — на жалованье чиновникам, полиции, на содержание тюрьмы.

Сохранилось такое решение городской думы по здравоохранению: «...находя содержание городового врача, лекарского ученика и повивальной бабки для себя необязательным, поручить управе ходатайствовать перед правительством о сложении с города обязательства содержать означенных лиц». И это в то время, когда и в самом Бугуруслане, и особенно в селах уезда свирепствовали малярия, дизентерия, трахома и другие болезни, то и дело вспыхивали эпидемии.

Зато процветали трактиры и кабаки. С разрешения городничего были открыты два погребка, в которых торговали российскими виноградными винами. Но скоро владыка города понял, что ему это невыгодно, поскольку трактиру, которым он владел, стало трудно выдерживать конкуренцию. Поэтому на заседание думы выносится вопрос о закрытии погребков. Мотивировалось это тем, что «самое открытие погребов для торговли виноградными винами не имело смысла, так как это вино по крепости своей в 18 процентов не соответствует натуре местного населения, привыкшего употреблять напитки крепостью от 38 до 40 процентов». Но в думе заседали владельцы так сказать «конкурирующих фирм», они быстро раскусили замысел градоначальника, и потому идея эта не прошла.

В 1864 году были созданы земское собрание и земская управа. Однако эти учреждения не обладали большими правами. Они ведали лишь строительством дорог, больниц, школ, заботились о развитии местной торговли. Но все же земские органы хоть что-то делали для развития культуры, образования, здравоохранения. В 1867 году в здании на углу улиц Монастырской и набережной (современные улицы Гая и Комсомольская) жители города получили больницу на двенадцать коек. Основателем больницы и главным врачом был доктор Александр Александрович Блинов. Через год в городе появилась первая, так называемая «вольная аптека». Губернская комиссия признала ее «удовлетворительной во всех отношениях».

В те годы в Бугуруслане, больших селах уезда открывались земские школы.

Первая в городе библиотека была создана в 1848 году при уездном мужском училище, но книги выдавались тут лишь преподавателям и учащимся. Позднее, в марте 1876 года, открылась публичная библиотека. Вначале ее книжный фонд состоял всего из 400 экземпляров. Она была создана на пожертвования местной интеллигенции и скромные средства, выделенные городской думой. Годовая плата за право пользоваться книгами составляла 3 рубля.

Толчком для более быстрого развития Бугуруслана послужило строительство Самаро-Уфимской железной дороги, которая пролегла вдоль левого берега Кинеля. Стальную магистраль построили в сравнительно короткий срок — в густонаселенных местах не было недостатка в рабочей силе. Сначала дорога соединяла станцию Кинель с Уфой, позже ее продлили до Златоуста. Между Похвистнево и Заглядино в 179 верстах от Самары построили станцию четвертого класса Бугуруслан. Здесь поднялся железнодорожный вокзал — вытянутое вдоль главного пути одноэтажное здание с 18 высокими окнами, выросли и другие станционные сооружения.

В Бугурусланском краеведческом музее хранится журнал освидетельствования вновь построенной Самаро-Уфимской железной дороги. Комиссия не нашла ничего, что могло бы задержать пуск магистрали. Была принята тогда и станция Бугуруслан. Первый поезд здесь прошел 8 сентября 1888 года.

Эта дорога, построенная при участии талантливого инженера-путейца Н. Г. Гарина-Михайловского, ставшего потом видным русским писателем, работает и поныне. Николай Георгиевич участвовал и в проектировании, и в строительстве.

Ввод в строй железной дороги способствовал развитию промышленности в Бугуруслане, росту рабочего класса. Если в 1882 году в городе было 25 предприятий, то в 1895 — уже вдвое больше, и рабочих на них насчитывалось 170 человек. В Бугуруслане обосновался Русский торгово-промышленный банк.

Спустя почти восемь с половиной лет после пуска дороги, 25 февраля 1897 года, через станцию Бугуруслан проезжал на пассажирском поезде № 4, направляясь в сибирскую ссылку, Владимир Ильич Ульянов-Ленин. По этому пути ему пришлось проехать трижды: вторично — возвращаясь из ссылки в Шушенском в феврале 1900 года, а также летом того же года по дороге из Уфы в Самару, где он вел переговоры с местными социал-демократами о создании общерусской партийной газеты.

Владимиру Ильичу не приходилось бывать в Бугурусланском уезде. Но он был знаком с ним. Когда жил и работал в Самаре в 1889–1893 годах, летние месяцы проводил в деревне Алакаевке, которая находилась почти у самой границы с Бугурусланским уездом. Он хорошо представлял себе жизнь крестьян, быт и нравы здешних мест.

В 1965 году было обнаружено письмо Владимира Ульянова — помощника присяжного поверенного Самарского окружного суда от 24 ноября 1892 года. В этом письме Владимир Ильич пишет:

«...Здесь ходят разговоры о земском начальнике Бугурусланского (?) уезда, местном помещике и дворянине Аксакове. В прошлый неурожайный год он взялся поставить хлеб управе. Управа поручила ему же выдать хлеб крестьянам, и хлеб был выдан — качества совершенно невозможного, гнилой, с червями. Протесты крестьян были оставлены без последствий. Дело получило законный ход, к прокурору, — начато было следствие. Говорят теперь, что дело это замято...

...Тут все еще нуждается в подтверждении: слухи самые противоречивые (другие говорят, следствие производится), и источники их не проверены. Намерен постараться разузнать дело».

Заняться этим вопросом Владимиру Ильичу, видимо, не удалось. Но обнаруженное письмо представляет огромный интерес. Оно свидетельствует о произволе и лихоимстве земского начальника С. А. Аксакова, у которого было крупное поместье в Бугурусланском уезде, и о том, как нетерпимо относился молодой еще тогда юрист Ульянов ко всяким проявлениям жульничества и казнокрадства.

В октябре 1901 года В. И. Ленин написал в эмиграции статью «Внутреннее обозрение», опубликованную в журнале «Заря». «Вот, напр., Бугурусланский уезд Самарской губернии, — пишет Владимир Ильич, — объявлен «неблагонадежным по урожаю». Значит, разорение массы крестьянства и голодовка достигли здесь самой высокой степени...»

В этой же работе Ленин резко критикует представителя министерства путей сообщения, который «не в состоянии решить вопрос о целесообразности такой работы, как исправление дорог Бугурусланского уезда».

В 1987 году вышел «Энциклопедический словарь товарищества «Гранат». Там приведены короткие справки о Бугуруслане и уезде: «Бугуруслан — уездный город Самарской губернии на реках Кинеле и Тарханке. 20 062 жителя. Торговля салом, кожами, скотом и прочим, две ярмарки. На месте Бугуруслана когда-то существовал татарский городок или сторожевой русский пикет. В 1748 году поселены здесь разные выходцы. С 1781 года — уездный город Уфимского наместничества. В 1802 году возобновлен как уездный город Оренбургской губернии, а с 1850 года — Самарской.

Бугурусланский уезд в восточной половине Самарской губернии. 17 063 кв. версты. Поверхность холмистая, реки Кинель, Тарханка, Сок и другие. Почва черноземная, с примесью песка и глины. Жители — чуваши, мордва, татары, башкиры и другие. Земледелие, скотоводство, бахчеводство, пчеловодство, разведение табака, суконные фабрики, заводы: винокуренные кожевенные, салотопенные и другие. Шерстобитье, мытье и крашение шерсти. Приготовление кизяка, торговля хлебом, салом, шерстью и кожами. До 11 ярмарок».

Уезд был тогда просто огромен — на востоке его границы уходили за Абдулино, на севере — за Волго-Бугульминскую дорогу, на западе — за Кротовско-Сергиевскую ветку, на юге — за Пилюгино, Матвеевку, Пономаревку. Для сравнения можно сказать, что нынешняя площадь района меньше в шесть раз. На территории уезда было 228 рек и речек, 6 озер.

Во второй половине XIX и в первые десятилетия XX века в селе Полибино Бугурусланского уезда в своем поместье на берегах Мочегая жил видный естествоиспытатель Александр Николаевич Карамзин — один из потомков известного русского писателя и историка Николая Михайловича Карамзина.

Александр Николаевич свою жизнь посвятил изучению местных природных условий. Его интересовало все — и флора, и фауна, и климат, и вопросы практического лесоразведения в Бугурусланском уезде. В 1882 году Александр Николаевич построил в Полибино первую в здешних местах метеорологическую станцию и стал вести регулярные наблюдения за погодой.

В 1901 году в Москве вышла его книга «Птицы и звери Бугурусланского уезда и сопряженных к нему частей Бугульминского, Бузулукского уездов Самарской губернии и Белебеевского уезда Уфимской губернии». Затем выходят новые труды ученого: «Метеорологический характер 1901–1902 годов в Бугурусланском уезде Самарской губернии», «Климат Бугурусланского уезда Самарской губернии», «Лесоразведение в селе Полибино Бугурусланского уезда Самарской губернии».

Александр Николаевич не только писал о лесах, но и сам энергично и настойчиво занимался их разведением. Давно уже нет в живых замечательного естествоиспытателя, которого полибинские мужики называли «странным барином», а зеленые памятники А. Н. Карамзину, хоть и изрядно поврежденные в разные периоды, стоят и поныне. Это и крупный зеленый массив — сорок с лишним гектаров у села Полибино, где растут дубы, лиственницы, сосны, ели, и двадцатигектарный сосновый бор, заложенный А. Н. Карамзиным сто лет назад, и приовражные посадки из лиственных и хвойных пород конца XIX века. Что может быть прекраснее таких памятников природы, оставленных людям?

Литература:
В. Г. Альтов «Бугуруслан». Челябинск, Южно-Уральское кн. изд-во, 1990.— 336 с. 254 с. с ил.

Источник: http://kraeved.opck.org/towns/buguruslanskii_raion/buguruslan.php
Фото с сайта: http://kraeved.opck.org/fotoalbom/buguruslan/buguruslan.php
Место на карте