---

Счастье

    Я совершенно счастлив. Я иду по улице навстречу новому, навстречу прекрасному, навстречу тому человеку, который один из всех сможет понять меня и с которым мне суждено счастье.

    ...Я шел один по каким-то городским закоулкам. Этот район сплошь состоял из недостроенных домов-небоскребов. На много километров вокруг никого не было. Ни шума машин, ни звука шагов... Только уныние и пустота. Пустота смотрела из каждого окна. Везде какой-то мусор, грязь, сыро. Шел мелкий нескончаемый дождь. Небо навалилось на дома своей унылой серостью; тучи были настолько густыми, что казалось, солнце навсегда отвернулось от этих мест. Ветер бесконечными кругами гонял по грязным лужам тускло переливавшиеся масляные пятна.
    Я шел много дней подряд. Скорее всего, я страшно устал, но я этого не чувствовал. Сознание требовало только одного: "я должен дойти. Я должен быть сильным." Как будто откуда-то снаружи, издалека, слабо отзывались во мне мои же мысли: "что это за место? Что я тут делаю?" Могучим усилием воли я отбивался от этих вопросов и шел дальше. "Я должен. Я должен не отступать. Я должен идти вперёд."
     Мне много раз говорили: "не надо. Побереги себя!.." Но какой был смысл?!
    Когда-то давно я был таким же, как все дети. Хотя, наверно, я все же сильно отличался от остальных. Послушный, скромный, застенчивый, и пожалуй чересчур доверчивый ребенок. Его было слишком легко задеть, обидеть... Он ведь все принимал так серьезно... Все было хорошо, все было просто прекрасно, пока он не знал, каковы люди вокруг него...
    Надо мной шутили, смеялись... Надо мной всегда больше, чем над всеми остальными. Почему? Я не такой, как все они, да? Я много болел, я постоянно отставал от всех. Наверно, в этом тоже было что-то смешное. Почему? Почему у других все шло как-то само собой, а я должен был совершать большие усилия для достижения результатов? Почему все смеялись над тем, какой я был послушный и скромный? Что я им сделал? Я честно выполнял задания, насколько мог, и это всех смешило. Почему, ну почему так?! Возможно, все, чему меня учили - вымысел, глупая и никому не нужная игра? Шло время, и я все больше убеждался в том, что все именно так. И настал момент, когда я решил, что пора разом покончить со всем этим злом, любой ценой. Хватит верить в глупые идеалы! Хватит быть слабым! Хватит надменных насмешек! Моя наивность, слепая вера в правильность того, чему меня учили, в выдуманные кем-то идеалы, моя незащищенность от всех обид - все это я решил одним махом уничтожить в себе, сжечь, чтобы не осталось и следа. Выбросить пустые развлечения, бессмысленную веселость, искоренить лень! Показать, что можно достичь высоких результатов! Почему ради того, чтобы оставаться добрым, я должен прощать тех, кто обижает меня? Почему никто не воспринимает меня всерьез, почему?! Ведь я так хочу добиться чего-нибудь сам, без посторонней помощи, так почему мне даже этого не дают сделать?! Всему этому - война! Все то, что я ценил раньше, заслужило мучительную казнь. Все, во что я верил, больше не имеет права на существование! Скорей, распнем это! Убъем своего царя! Это был мой тысяча девятьсот семнадцатый год...
    Раньше все было так размеренно, а теперь нужно было двигаться в неизвестность. Куда? Я очень смутно понимал, к чему мне стоит стремиться. Теперь, когда все доброе старое было отринуто, когда суровое и безжалостное новое вошло в мою жизнь, теперь, когда я принял их вызов, я должен был убедить всех и самого себя, что со всем этим я буду не хуже остальных, тех, которые позволяют себе бездумные поступки, бесцельные прогулки и гулянки, рассказывают свои бесконечные дурацкие анекдоты, непонятно зачем слушают свою дурацкую музыку и хвастаются тем, до скольки вчера резвились - не хуже, а намного лучше! Я очистил свою жизнь от ненужных развлечений, я забыл об отдыхе, я старательно уничтожал все лишнее и заставлял себя трудиться. Я должен был двигаться вперед и вперед, к новым победам. И победы были, и хотя теперь они доставались мне ценой нечеловеческих усилий, я утешал себя тем, что так и должно быть, что я должен идти вперед, ведь я прекрасно знал, что по-другому уже никогда не получится...
    У моей многострадальной Родины это шло на протяжении семидесяти лет. Меня хватило только на семь... "Остановись, подумай... Это ни к чему не приведет..." Ничего вы все не знаете... Не знаете, и умеете только других поучать! Спасибо вам, умники! Очки свои протрите! Смотрите, философы, у вас дырка в зонтике! Я никого не слушал, оградив себя глухой стеной из собственных лозунгов и криков протеста. Никто во всем мире не мог проникнуть сквозь мою защиту, и я внутренне радовался тому, что я сам себе голова. Но с самого начала все пошло не так. Сверху на меня постепенно опускался густой мрак, похожий на эти холодные седые облака, он окутывал меня со всех сторон. Мной овладевала мучительная боль, но чем сильнее она была, тем яростнее я отбивался. "Я должен идти только вперед! Не отступать ни на шаг! Я не имею права сдаваться! Вперед!!!" Страх сорваться медленно вползал сквозь окружавшие меня стены, и нам становилось тесно вдвоем. Я сходил с ума.
    Ненависть к самому себе стала моим постоянным спутником. Я не имел права ошибиться, и когда это все же происходило, я надолго уходил в себя и безжалостно истязал свою душу мечтами о лучшем будущем, которое никогда не наступало. "Так тебе и надо! Получай свое!" Друзья были мне не нужны, и никто не мог меня вытянуть отсюда. Поле моих надежд превратилось в сплошные руины. Иногда я испытывал странное удовольствие, когда в приступе ненависти избивал, размалывая в пыль, эти жалкие остатки. Это было больно, и чем больнее, тем больше было удовольствия. Я давно перешел ту черту, с которой можно было повернуть назад. Двигаясь во мраке, я хотел только одного - дойти до самого конца, до того места, где моя тропинка обрывалась, исчезая в пропасти пустоты. "Вперед! Только вперед!"
    Я проходил мимо заброшенной стройки. Справа между полуразрушенными зданиями показался проем, который закрывался самодельными воротами, сваренными из полудюймовых труб. Одна половина ворот со скрипом шаталась из стороны в сторону, другая была грубо вырвана из стены вместе с кронштейнами и солидными кусками кладки и ржавела на асфальте. Голубая краска почти везде слезла. Посреди двора царствовала куча мокрого песка. От нее в сторону ворот тянулся грязный след. Было странно, что во дворе, огражденным от улицы стеной небоскреба, стоит один невысокий, может быть, пятиэтажный дом. Он явно был построен в прошлом веке.
    Я доплелся до подъезда и открыл дверь. Лестница, половина ступенек которой обвалилась, вела в царившую здесь удушливую темноту. Из покрытых многолетним слоем из пыли, паутины и дождевых брызг узких окон небо казалось еще более сумрачным и безнадежным. Под ногами громко хрустели частицы штукатурки. Во многих местах строительный материал давно осыпался, и поэтому отовсюду торчали фрагменты стальной арматуры. Казалось, все эти острые пики ржавой проволоки, шероховатые стальные пруты, углы и металлические заусенцы стремятся проколоть, искалечить, пронзить насквозь, оставить грязные, рваные, отравленные ржавчиной и пылью раны. "Я должен двигаться вперед, только вперед, я должен дойти до конца." У меня нет здесь другой цели.
    Я не помню, сколько еще я шел. Мне казалось, я успел подняться достаточно высоко. Мрачное небо в безобразных глазницах окон, звуки раздавленной штукатурки, все эти пики и прутья - я чувствовал, как этот дом желал уничтожить меня, и тем сильнее, чем выше я поднимался. Он был словно живой, и казалось, все его существование проникнуто глубочайшей ненавистью к своей старости, уничтоженности и ненужности. Он был бы рад рассыпаться поскорее, чтобы навсегда исчезнуть, забыть беспросветную печаль своих дней, забыть позор своей никчемности, превратиться наконец в груду обломков, чтобы природа, рассчитавшись с ним, взяла бы все то, что осталось, в свой бесконечный, мудрый круговорот... Но он не мог, и это было самое страшное наказание. И поэтому он рассчитался со мной...
    ...С неба навалился мрак. Как странно, я ведь ничего не почувствовал! Что-то с головой... Кровь пропитала волосы, и они слиплись в один клейкий ком. Кровь текла на глаза, я не мог как следует видеть. Я дотронулся до левого уха, и страшная боль пронзила голову. Череп был проломлен, раскол имел форму буквы "Г", причем край кости провалился внутрь. Наверно, туда попадали капли дождя. Между коленом и стопой появился новый сустав, и он громко хрустел, постепенно превращаясь в крошку при каждом шаге. Я шел и не чувствовал ничего. А ведь когда-то мне так хотелось "жить полной грудью", радоваться, развиваться, любить... Ничего этого я не достиг. Значит, я заслужил свое... "Чертова куча, я к тебе... Вот и все!.." Ноги подкосились. Падая, я не увидел, как пара сильных рук подхватила меня...
    ...Пятьдесят герц... Пятьдесят герц... Пошли прочь!.. Вот опять оно... эти пятьдесят герц... Не трогайте меня, мне никто не нужен!.. Надо мной гудела лампа. Все мои раны заболели с ужасной силой. Я был весь изранен. Что от меня вообще осталось, интересно?.. Вокруг стояли человек пять, все в белых халатах, масках и каких-то специальных очках. Мне сунули в лицо небольшую маску. Эфир и что-то еще, это смесь, это не чистый эфир, да. Запах эфира я хорошо знаю. Галотан? - Точно. Ноги тут же онемели, руки тоже начали уплывать куда-то в пустоту. Мной овладело беспокойство. Что все это значит? Что со мной будет теперь? Что вообще произошло?! Еще немного, и все... Как хочется отпустить себя и улететь... "Нет! Я должен контролировать ситуацию!" Последним усилием воли я сдираю с себя маску. Мне почему-то позволили это сделать. "Они такие понимающие, что ли?! С чего бы?.."
    -- Доктор, со мной точно все будет в порядке? Правда?
    Его взгляд излучал уверенность, с которой нельзя было поспорить.
    -- А вы еще и нейрохирурги, да?..
    В последний момент я почувствовал блаженство. Я наконец отдыхаю! Измученные мышцы пришли в расслабление, о котором мое тело давно забыло... Какой дивный момент!..
    ...Я очнулся и обнаружил, что сижу на кровати. "Странно, - подумал я, - почему? Видимо, это из-за головы." Волос совсем не было. Я ощупывал себя. Какое чудо! Нигде ничего не болит! Место пролома было заделано металлической пластиной. "Титан?- Подумал я, - а что же еще!" Я встал, проверяя, все ли в порядке. Они и перелом голени прооперировали, и все остальное! Это просто чудо какое-то! Я хожу, я нормально хожу! Какое счастье!
    Самое интересное заключалось в том, что мне, по-видимому, заменили нейроны в мозгу. От всей прежней жизни осталось только одна смутная картина - мрачный подъезд и мокрая от дождя песчаная куча, мое последнее пристанище, но теперь все это не имело надо мной никакой власти, эти мрачные воспоминания исчезли вместе с погибшей нервной тканью, и теперь я смеялся над всем этим, радуясь, что все ушло. Боль, отчаяние, обиды - все ушло! Я почувствовал свободу, я был полон надежд, я был окрылен! В имплантированной мне ткани было столько ликующего счастья, весны и радости!
    Я вышел из клиники, никого не встретив на своем пути. Я не нашел там тех людей, чтобы поблагодарить за все эти чудеса. Свежий ветер ударил в лицо, с блаженством я вдыхал этот новый для меня живительный воздух. Может быть, это думали пересаженные мне нейроны, - я был уверен - все начнется, все сбудется, все свершится! Весна принесла мне все вновь. Я шел навстречу людям, нисколько не стесняясь своего титана, который приятно нагревался на солнце, и я знал - где-то там, впереди, я встречу такого же, как я, человека, который был в этой клинике и который знает. Я чувствую, как где-то сейчас светятся ее глаза, ищущие меня. Теперь только мы вдвоем сможем понять друг друга. Я точно знаю - рядом с ней мне не нужно будет быть сильным, как тогда. Ничто не сможет помешать нам встретиться, и мы будем счастливы вдвоем.

    Вы нигде не найдете Клинику, также как и эти страшные дома-призраки. Попасть в Клинику Вы не сможете, даже если больше всего на свете хотите этого. Даже если Вы нанесете себе смертельные раны и будете ждать - Вас все равно не подхватит пара сильных рук. За Вами просто не придут. Потому что Вы не искали. Потому что Вы сделали слишком маленькую ставку.