Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Баллада примет

Я знаю, кто по-щегольски одет,
Я знаю, весел кто и кто не в духе,
Я знаю тьму кромешную и свет,
Я знаю — у монаха крест на брюхе,
Я знаю, как трезвонят завирухи,
Я знаю, врут они, в трубу трубя,
Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю летопись далеких лет,
Я знаю, сколько крох в сухой краюхе,
Я знаю, что у принца на обед,
Я знаю — богачи в тепле и в сухе,
Я знаю, что они бывают глухи,
Я знаю — нет им дела до тебя,
Я знаю все затрещины, все плюхи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,
Я знаю — проведут тебя простухи,
Я знаю — пропадешь с такой, любя,
Я знаю — пропадают с голодухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истины и слухи,
Я знаю все, но только не себя.

Перевод И. Эренбуга
Читать далее...

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Двенадцатый и тринадцатый века - апогей "высокого средневековья". Невиданное со времен античности развитие городов, благотворное влияние контакта с Востоком, расцвет рыцарства...
Время великих потрясений.
Начиная с конца двенадцатого века, а если точнее - после битвы при Хаттине (1187 г.), началась медленная агония государств крестоносцев. Удача отвернулась от Христова воинства. Нашествие монголов, невиданное со времен Атиллы вторжение кочевников с востока, ужаснуло весь христианский и мусульманский мир и поставило под сомнение его безопасность.
И время вагантов. Веяния "века сего" они просто не могли оставить без внимания в своих произведениях - то, что было у всех на слуху, попало и на страницы их рукописей.
Читать далее...

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Обличение денег


Ныне повсюду на свете
великая милость монете.
Ныне деньгою велики
цари и мирские владыки.
Ради возлюбленных денег
впадет во грехи и священник,
и во Вселенском Соборе
у каждого - деньги во взоре.

Деньги то бросят нас в войны,
то жить нам позволят спокойно.
Суд решает за плату
все то, чего хочет богатый.
Все продают, покупают,
берут и опять отнимают.
Деньги терзают нас ложью,
вещают и истину Божью.

Деньги - святыня имущих
и обетование ждущих.
Деньги женскую верность
легко превратят в лицемерность.
Деньги из знатных и важных
соделают тварей продажных.
Денег желая, правитель
становится сущий грабитель.
И из-за денег в народе
воров - как звезд в небосводе.

Деньги для каждого милы,
не в страх им враждебные силы.
Денег звонкое слово
для бедных людей злее злого.
Деньги - ведомо это -
глупца превращают в поэта.
С теми, кто деньги имеет,
и пир никогда не скудеет.
Деньги спасут от недуга,
купят подругу и друга.

Деньги с легким сердцем
съедают миногу под перцем.
Деньги сосут из кувшина
французские сладкие вина.
Деньги чванятся звоном,
что все перед ними - с поклоном.
Деньги пируют со знатью
и носят богатые платья.
Деньги могучи премного,
их все почитают, как Бога.

Деньги больных исцеляют,
здоровым сил прибавляют,
пошлое сделают милым,
любезное сердцу - постылым.
Станет хромой ходячим,
воротится зренье к незрячим.
Долго можно их славить,
одно лишь хочу я прибавить:

Видел я, видел намедни,
как деньги служили обедню:
деньги псалом запевали,
и деньги ответ подавали,
проповеди говорили
и слезы прегорькие лили,
а под слезами смеялись,
затем что с доходом остались.

Деньги повсюду в почете,
без денег любви не найдете.
Будь ты гнуснейшего нрава -
с деньгами тебе честь и слава.
Нынче всякому ясно:
лишь деньги царят самовластно!
Трон их - кубышка скупого,
и нет ничего им святого.

Пляска кругом хоровая,
а в ней вся тщета мировая,
и от толпы этой шумной
бежит лишь истинно умный.
Читать далее...

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Флора и Филида


В час, когда сползла с земли
снежная хламида,
и вернула нам весну
добрая планида,
и запели соловьи,
как свирель Давида, -
пробудились на заре
Флора и Филида.

Две подружки, две сестры
приоткрыли глазки.
А кругом цвела весна,
как в волшебной сказке.
Расточал веселый май
радужные краски,
полный света и любви,
радости и ласки.

В поле девушки пошли,
чтоб в уединенье
полной грудью воспринять
жизни пробужденье.
В лад стучали их сердца,
в дружном единенье,
устремляя к небесам
песнь благодаренья.

Ах, Филида хороша!
Ах, прекрасна Флора!
Упоительный нектар
для души и взора.
Улыбалась им светло
юная Аврора...
Вдруг затеяли они
нечто вроде спора.

Меж подружками и впрямь
спор возник горячий.
Озадачили себя
девушки задачей:
кто искуснее в любви,
награжден удачей -
рыцарь, воин удалой
иль школяр бродячий?

Да, нелегкий задают
девушки вопросец
(он, пожалуй, бы смутил
и порфироносиц), -
две морщинки пролегли
возле переносиц;
кто желаннее: студент
или крестоносец?

"Ах, - Филида говорит, -
сложно мир устроен:
нас оружием своим
защищает воин.
Как он горд, как справедлив,
как красив, как строен
и поэтому любви
девичьей достоин!"

Тут подружке дорогой
Флора возражает:
"Выбор твой меня - увы! -
просто поражает.
Бедным людям из-за войн
голод угрожает.
Ведь не зря повсюду жизнь
страшно дорожает.

Распроклятая война
хуже всякой муки:
разорение и смерть,
годы злой разлуки.
Ах, дружок! В людской крови -
рыцарские руки.
Нет! Куда милей студент -
честный жрец науки!"

Тут Филида говорит:
"Дорогая Флора,
рыцарь мой не заслужил
твоего укора.
Ну, а кто избранник твой?
Пьяница! Обжора!
Брр! Избавь тебя Господь
от сего позора!

Чтят бродяги-школяры
бредни Эпикура.
Голодранцам дорога
Собственная шкура.
Бочек пива и вина
алчет их натура.
Ах! Ваганта полюбить
может только дура.

Или по сердцу тебе
эти вертопрахи -
недоучки, болтуны,
беглые монахи?
Молью трачены штаны,
продраны рубахи...
Я бы лучше предпочла
помереть на плахе.

Что касается любви,
тут не жди проворства.
Не способствуют страстям
пьянство и обжорство.
Все их пылкие слова -
лишь одно притворство.
Плоть не стоит ничего,
если сердце черство.

Ну, а рыцарь не охоч
до гульбы трактирной.
Плоть он не обременил
грузом пищи жирной.
Он иной утехой сыт -
битвою турнирной,
и всю ночь готов не спать,
внемля песне лирной".

Флора молвила в ответ:
"Ты права, подружка.
Что для рыцарей - турнир,
то для них - пирушка.
Шпага рыцарю нужна,
а студенту - кружка.
Для одних война - разор,
для других - кормушка.

Хоть подвыпивший студент
часто озорует,
он чужого не берет,
сроду не ворует.
Мед, и пиво, и вино
Бог ему дарует:
жизнь дается только раз,
пусть, мол, попирует!

Там, в харчевне, на столах
кушаний навалом!
Правда, смолоду школяр
обрастает салом,
но не выглядит зато
хмурым и усталым,
и горяч он, не в пример
неким самохвалам!

Проку я не вижу в том,
что твой рыцарь тощий
удивительно похож
на живые мощи.
В изможденных телесах
нет любовной мощи.
Так что глупо с ним ходить
в глубь зеленой рощи.

Он, в святой любви клянясь,
в грудь себя ударит,
но колечка никогда
милой не подарит,
потому что рыцарь твой -
скопидом и скаред.
А школяр свое добро
мигом разбазарит!"

"Но послушай, милый друг, -
продолжала Флора, -
мы до вечера, видать,
не окончим спора.
И поскольку нам любовь -
верная опора,
то, я думаю, Амур
нас рассудит скоро".

Поскакали в тот же миг,
не тая обиды,
две подружки, две сестры,
две богини с виду.
Флора скачет на коне,
на осле - Филида.
И рассудит их Амур
лучше, чем Фимида.

Находились целый день
девушки в дороге,
оказавшись наконец
в царственном чертоге.
Свадьбу светлую свою
там справляли боги,
и Юпитер их встречал
прямо на пороге.

Вот в какие довелось
им пробраться сферы:
у Юноны побывать,
также у Цереры.
Приглашали их к столу
боги-кавалеры.
Бахус первый свой бокал
выпил в честь Венеры.

Там не выглядел никто
скучным и понурым.
Каждый был весельчаком,
каждый - балагуром.
И амурчики, кружась
над самим Амуром,
улыбались нашим двум
девам белокурым.

И тогда сказал Амур:
"Боги и богини!
Чтобы нам не оставлять
девушек в кручине,
разрешить нелегкий спор
нам придется ныне.
Впрочем, спор-то их возник
по простой причине.

Ждут красавицы от нас
точного ответа:
кто достойнее любви,
ласки и привета -
грозный рыцарь, что мечом
покорил полсвета,
или бесприютный сын
университета?

Ну, так вот вам мой ответ,
дорогие дети:
по законам естества
надо жить на свете,
плоть и дух не изнурять,
сидя на диете,
чтобы к немощной тоске
не попасться в сети.

Кто, скажите, в кабаках
нынче верховодит,
веселится, но притом
с книгой дружбу водит
и, в согласье с естеством,
зря не колобродит?
Значит, рыцаря студент
явно превосходит!"

Убедили наших дев
эти аргументы.
Раздались со всех сторон
тут аплодисменты.
Стяги пестрые взвились,
запестрели ленты.
Так пускай во все века
славятся студенты!
Читать далее...

531 слушали 1 копий [+ в свой плеер]

Перепев одного из самых знаменитых вагантовских стихотворений - "In taberna quando sumus" от "королей шпильманства" Corvus Corax. Читать далее...

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Се является осел
От восточных стран и сел,
Славный, благороднейший,
Груз таскать пригоднейший.

Хоть ногами двигать лень,
А шагает он весь день,
Палками немалыми
Движим и стрекалами.

Воскормил его Сихем,
С лаской принял Вифлеем,
Гнало племя Даново
В воды Иордановы.

Зрите, зрите оного,
Под ярмом рожденного
И ушами длинного
Короля ослиного!

Мула он стремительней,
Лани он пленительней
И верблюда гордого
Прытче одногорбого.

Злато из арабских стран,
Мирру, смирну, фимиам
Ввозит в церкви Божии
Доблесть толстокожая.

Вез он тяжкие тюки,
Благовонные вьюки,
Сам же, в славу Божию,
Травку грыз подножную.

Ест он каждый Божий день
Колкий терн, сухой ячмень,
А мякину от зерна
Отвевает нам сполна.

Мы осла насытили,
К торжеству восхитили,
Все былое ныне сгинь -
С нами в лад скажи "аминь".
Читать далее...

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Кембриджская рукопись - более старое, но менее знаменитое, чем Carmina Burana, собрание вагантовских стихотворений. Ниже приведен ряд произведений из данной компиляции.

Перевод Л.Гинзбурга
Читать далее...

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Жалоба на своекорыстие и преступления духовенства


Плачет и стенает
Вальтерова лира:
Вальтер проклинает
преступленья клира.
Верить бесполезно
в райские блаженства:
все мы канем в бездну
из-за духовенства.
И по сей причине
язва сердце точит:
Вальтер быть отныне
клириком не хочет!
Расскажу подробно
о попах вельможных,
совершивших злобно
сотни дел безбожных.

Если, затухая,
солнце село в море,
значит, ночь глухая
к нам нагрянет вскоре.
Если ж полог черный
темень распластала,
тут вопрос бесспорный:
ночь уже настала.
Черной тьмой объяты,
мы живем в бессилье:
подлые аббаты
солнце погасили.
В хилом худосточье
чахнем в смрадной яме.
Почернее ночи -
короли с князьями.

Нет, не милосердье
пастыри даруют,
а в тройном усердье
грабят и воруют.
Загубили веру,
умерла надежда.
Делают карьеру
жулик и невежда.
Знай, убогий странник:
каждый настоятель -
чей-нибудь племянник
или же приятель!

Зря себя тревожишь!
В мире вероломства
выдвинуться можешь
только по знакомству.
В честном человеке
гнев созрел великий:
иль дана навеки
власть презренной клике?
Сам я, как на тризне,
скорбно причитаю,
ибо этой жизни
смерть предпочитаю.
Миром правит хитрость!
Мир вражды и кражи!
Мир, где сам антихрист
у Христа на страже!

Я, недужный средь недужных
И ненужный средь ненужных,
Всем, от вьюжных стран до южных,
Глас посланий шлю окружных:
Плачьте, плачьте, верные, -
Церкви нашей скверные
Слуги лицемерные
С Господом не дружны!

Кто, прельщенный звоном денег,
Иль диакон, иль священник,
Утопая в приношеньях,
Погрязая в прегрешеньях,
В путь идет заказанный,
Симоном указанный, -
Тот, да будет сказано, -
Гиезит-мошенник.

Мир над клиром так глумится,
Что у всех краснеют лица;
Церковь, Божия девица,
Ныне - блудная блудница;
Таинства церковные.
Благодать духовная, -
Скоро все в греховные
Деньги превратится!

Только то зовется даром,
Что дается людям даром;
Если станет дар товаром -
Будь виновник предан карам:
Он, склоненный ложию
К идолов подножию,
Будь из храма Божия
Выброшен ударом!

Кто подвержен этой страсти,
Тот не пастырь ни отчасти:
Он не властен и во власти,
Он покорен сладострастью.
Алчная пиявица,
Как жена-красавица,
Папским слугам нравится,
К нашему несчастью.

Молодые наши годы
Видят в старости невзгоды;
Мы боимся: без дохода
Пропадет для нас свобода;
Нас пугает скудное -
Мы впадаем в блудное:
Такова подспудная
Смертная природа.

И помазанье святое
Продают тройной ценою,
И старик под сединою,
Деньги взяв, бодрится втрое:
Старцы обветшалые,
Словно дети малые,
Предаются, шалые,
Сладкому запою.

Таковы теперь натуры
Тех, кто ждут инвеституры,
Нежат тело, холят шкуры,
Славословят Эпикура -
Насладясь богатствами,
Пресыщаясь яствами,
Чванятся над паствами,
Не стыдясь тонзуры!

(Пер. Л.Гинзбурга)

***

Отцовская песня


Зима уходит снежная,
Минует время хлада.
Цветет земля безбрежная
Для радостного взгляда.
Любовь, царица нежная,
Царит, сердцам в отраду.

Несходное, но сродное
Природа сочетает;
Повсюду семя плодное
Приятье обретает;
И поросли природные,
Умножась, прорастают.

Пускай Венерой пьяные
Встречают люди лето, -
Я мучусь старой раною,
И мне веселья нету:
Дитя любви нежданное
Меня лишило света.

Томлюсь о тяжком бремени,
Что в эту пору года
По минованье времени
Послала мне природа:
Дочь моего же семени,
Мое продленье рода.

Ну, что же, детка малая,
Расти отцу в подмогу!
Дай срок: как старость вялая
Подступит понемногу,
Найдут глаза усталые
С тобой меж книг дорогу.

(Пер. М.Гаспарова)

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Третий классик вагантской поэзии, Вальтер Шатильонский, был почти сверстником Архипииты, но намного его пережил, и был тоже тесно связан с придворной культурой, но не в лице Фридриха Барбароссы, а в лице Генриха II Плантагенета, короля Англии и половины Франции. Вальтер был родом из Лилля, учился в Париже и Реймсе, несколько лет служил в канцелярии Генриха II, где входил в один из самых чтимых в Европе гуманистических кружков во главе с архиепископом Томасом Бекетом и его секретарем Иоанном Сольсберийским, лучшим "цицеронианцем" тогдашней Европы. Когда в 1170 г. Бекет был убит, а кружок рассыпался, Вальтер бежал на континент и стал преподавателем в Шатильоне, на границе Шампани и Бургундии; кроме того, он изучал право в Болонье и бывал в Риме, о котором сохранил в своих стихах самые мрачные воспоминания. В Шатильоне он написал свое крупнейшее произведение - ученую поэму "Александреида" в 10 книгах: это одна из самых высокохудожественных разработок популярной темы об Александре Македонском в мировой поэзии и одно из высших достижении всего европейского гуманизма XII в. В награду Вальтер получил от реймсского архиепископа, которому он посвятил поэму, место каноника в Амьене, где и провел последние лет двадцать своей жизни. Умер он в первые годы XIII в.; имеются недостоверные сведения, что он болел проказой и скончался от последствий слишком усиленных бдений и самобичеваний. "Галлия вся звучит песен напевом моих", - гордо написал Вальтер в своей эпитафии. Под этими "песнями" он имел в виду, конечно, не "Александреиду", а лирические стихотворения, писавшиеся "для отвода души", - успех они имели громадный и вызвали такое множество подражаний, что выделить из их числа подлинные произведения Вальтера - задача труднейшая и до сих пор окончательно не решенная. Поэт ученой "Александреиды" остался "ученым поэтом" и среди вагантов. Собственно, самого его "бродячим клириком" считать нельзя: бедняком он не был и всегда располагал каким-нибудь местом в каноникате, соборной школе или при дворе. "Попрошайных" стихотворений, столь характерных для Примаса или Архипииты, у него нет вовсе. Единственное стихотворение, в котором он просит пожаловать его приходом, обращено к самому папе и настолько полно патетических ламентаций о всеобщем падении нравов и знаний, что личная нота в нем совершенно теряется.
Падение учености, отсутствие уважения к знаниям и знающим, - вот главная тема жалоб и негодования Вальтера в большинстве его стихотворений: он ратует стихами не за себя, а за все ученое сословие. Поэтому для него особенно характерны сатирические и морально-обличительные стихотворения. Главный предмет его обличения - богатые прелаты, симония и непотизм; непосредственно папский престол он затрагивает лишь в одном стихотворении, "Обличать намерен я..." (может быть, оно принадлежит даже не Вальтеру, а его подражателю), которое также стало одним из самых популярных во всей вагантской поэзии. Стиль Вальтера тоже несет отпечаток его "учености": он любит эффектно развертываемые аллегории (так построено стихотворение "Для Сиона не смолчу я...", где образы Сциллы, Харибды, скал, сирен и пр., нагроможденные в начале стихотворения, потом получают каждый свое отдельное толкование; так же построен и "Стих о светопреставлении"), любит патетические антитезы, созвучия, игру слов (например, в "Обличении Рима").
Примаса легче всего представить себе читающим стихи в таверне, Архипииту - при дворе, а Вальтера - на проповеднической кафедре. Из трех поэтов он - самый "литературный": он берет ходовые общедоступные мотивы и с помощью своего арсенала риторических средств, которыми он владеет в совершенстве, превращает их в образцово построенные стихотворения. Это относится не только к сатирическим, но и к традиционным лирическим темам - к стихам о любви, весне и свидании. Особенно близок ему жанр пасторали, как раз в это время достигающий особенной популярности в европейской поэзия, как латинской, так и новоязычной: самые лучшие, четкие, звучные, антично украшенные образцы латинских пасторалей этого времени принадлежат Вальтеру Шатильонскому.

М.Гаспаров, Поэзия вагантов. - М., 1975.
Читать далее...

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Проповедь Архипииты Кельнского.


Слабый духом, с речью убогою,
Предстаю ученому кругу я -
Не в гордыне и не с отвагою, -
Нет, нуждою мучимый строгою.

Есть на свете правило дельное,
Благородным душам знакомое:
Помогают немощным сильные.
Низшим - высший, глупым - разумные.

Не держусь дурного обычая,
Свет ума от зрячих не прячу я:
Что я знаю, про все отвечу я
Благочестной доброю речию.

Будет речь моя невеликою,
Чтоб не мучить внемлющих скукою,
Чтоб не слышал ропщущих крика я,
Не глядел в зевоту широкую.

Человеку в грешном падении
Бог надежду дал на спасение:
Дева-Матерь в дивном рождении
Нам явила лик откровения.

Сочеталось с низменным вышнее,
С рабством - царство, с немощным - мощное,
Скорбь - с блаженством, с ясностью - мрачное,
С тем, что смертно, жизнь бесконечная.

Так свершилось силой божественной,
Что превыше силы естественной:
Зрим свершенье въяве и действенно,
Путь свершенья не зная умственно.

Добрый пастырь, в истинном бдении
Овчей паствы о сбережении,
Нам, блуждавшим в дольнем скитании,
Разверзает уста сыновние.

Божьей воли помысл помысленный
Сын являет, к людям ниспосланный,
Да оставят для веры истинной
Сонм кумиров прежний тьмочисленный.

Обуянных злыми соблазнами,
Обольщенных баснями праздными,
Просветил он чудами разными,
Ко спасенью душеполезными.

Души смертных, тьмою уловлены,
Днесь от мрака светом избавлены:
Мудрость вживе мудрым представлена,
Тайна рока смертному явлена.

Где глаголет людям божественность -
Там умолкни, людская суетность!
Что раскрыла истины явственность,
Да не скроет лживая буйственность!

В этом мире, преданном тлению,
Узок путь, ведущий к спасению, -
Строго судит Божье предзнание
Наши мысли, наши деяния.

Зрящий в душах злое и доброе
Нас зовет на судьбище грозное,
Да воздастся мерою полною
За добро и зло совершенное.

В сей юдоли скорбен удел людской,
Суетою мучимый всяческой, -
С колыбели нашей младенческой
Прям ко гробу путь человеческий.

Но вдохнувший в смертных дыхание
Дал иное нам упование:
Есть за смертью жизни продление,
Мертвым прахам есть воскресение.

Нас зовет он в Царство Небесное,
Где забыто бренное, косное,
Где отраду сладостно-ясную
Божья воля дарит чудесная.

Убоимся ж ада кромешного,
Справедливой кары для грешного!
Смрада, стона, пламени страшного
И рыданья, ввек неутешного!

Бог, об адской помнящий пропасти,
К нашей грешной снисходит слабости:
К нам взывает в великой благости,
Овцу пастырь желает вынести.

Милость, милость неизреченная!
Сила, силой не сокрушимая,
К нам, ничтожным, явив жаление,
Се нисходит принять страдание.

Се, изведав все поношения,
Терны, плети и заушения,
Бичевания, оплевания,
Он восходит на крест распятия.

Се он страждет в крестном страдании -
Тот без чувств, кто чужд сострадания!
Се он рану ребрами чувствует -
Тот без сердца, кто не сочувствует!

Уязвим же сердце сочувствием,
Приступаясь к грядущим бедствиям!
Божья гнева страшно причастие,
Дней последних близко пришествие.

Бог, за нас принявший страдания,
Вновь грядет - судить поколения,
Мерить радость, мерить терзание:
Милосердью вслед - правосудие.

Понуждаем горнею правдою,
Он предстанет с мерою строгою,
Наказуя грешников карою
Справедливой, но и суровою.

Он да будет вам наставителем,
О, Писанья верные чтители,
Христианской паствы радетели,
Всех мирских соблазнов презрители!

Будьте вы, как девы разумные,
Запасите лампады полные,
И, елеем любви вспоенные,
В них да светят пламени ясные!

Будьте пастве пастыри добрые!
Житниц Божьих кормы священные
Да насытят потребы должные,
Ибо алчут овцы голодные!

Будьте церкви светочи светлые:
Ведь не вам ли в сроки заветные,
В день суда за злое и стыдное,
Уготовано место судное?

Но чтоб править суд по достоинству,
От мирской мы скверны омоемся:
Если мы на благо надеемся -
С чистым сердцем честно покаемся.

Пусть вернейший к благу вернейшему -
Благостыня малому нищему:
Кто, имущий, - даст неимущему,
Тот послужит Богу Всевышнему.

Нас Писанье учит Святейшее,
Что богатство - бремя тягчайшее,
Щедрость к бедным - вот доблесть высшая,
Добродетель, всех величайшая.

К вам взываю громким взыванием -
Не оставьте бедных призрением!
Кто запятнан был прегрешением -
Грех загладит добрым даянием.

К вам взываю вестью учительной,
Указую путь вам целительный -
Ведь не сам ли молвил Спаситель мой:
"Всех просящих встреть благодетельно".

Говорю слова я известные,
Но, увы, для многих напрасные.
Подкрепляя проповедь устную,
О себе поведаю честно я.

Расскажу я речью нелживою,
Как нас мучит бедность суровая:
И без крова и без покрова я,
Голод к жажде служит приправою.

Я не друг мошеннику грешному,
Но пороку предан я общему:
Рад я дару, даже и лишнему,
Жду себе я больше, чем ближнему.

Я тщеславен, даже из нужды я
Не расстанусь с доброй одеждою:
Не с того ли уж не однажды я
Голодал и мучился жаждою?

Щедрый князь мой, доброе думая,
Дал мне плащ прикрыть наготу мою:
Как Мартин, такою же самою
Он в раю почтится наградою.

А теперь - услышавши, ведайте! -
Вы его примеру последуйте:
Сколько можно, столько добра дайте,
Знатным даром скудость обрадуйте!

Пусть мой зов и к бедным доносится -
Дар и малый нищему по сердцу!
Так вдовица лептой украсится
И вдвойне пред Богом возвысится.

Вы же, мужи, славою важные, -
Мне опора трижды надежная:
Взяв с вас деньги ль, платье ль ненужное, -
Не уйду с сумою порожнею.

Вот и вся вам главная заповедь -
Не хочу вас больше испытывать;
Утомлять вас будет нелепо ведь -
И молитвою кончу я проповедь.

Да пошлет Творец мироздания
Вам за ваши благодеяния
Веры хлеб, вино упования
И любовь - елея вкушение!

Я же, в грешном мире блуждающий,
Доброй кружкой плоть согревающий,
Об одном прошу умоляюще:
Дай мне денег, Господи, дай еще!

А м и н ь.

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Второй великий вагантский поэт известен не по имени, а только по прозвищу: это Архипиита, "поэт поэтов", как он себя называет (впоследствии в подражание ему таким гордым званием величались еще какие-то стихотворцы). Архипиита - образ совсем иного рода, чем Примас. Он тоже скиталец, он тоже бедняк, но у него нет той едкой мрачности, которая присутствует в стихах Примаса: вместо этого он бравирует легкостью, иронией и блеском. Там, где Примас разит своего противника, он бьет его в лоб именами худших библейских злодеев; Архипиита вместо этого колет его самыми тонкими и ядовитыми намеками - реминисценциями из Ветхого завета, незаметно и неожиданно вплетая их в ткань стихов. Примас весь в настоящем, он всегда поглощен той хвалой, хулой или просьбой, которая в эту минуту для него всего важнее; Архипиита, напротив, охотно отвлекается от всего частного, вместо рассказа о каком-то своем злоключении он предлагает свой всегдашний автопортрет ("во-первых, я люблю девушек, во-вторых, игру, в-третьих, хорошее вино..."), но любую исповедь, проповедь или панегирик он умеет неожиданно закруглить самой конкретной попрошайней. Попрошайничает он почти в каждом стихотворении, но не с издевательским самоунижением, как Примас, а с гордым вызовом, принимая подаяние как нечто заслуженное. Стих его легче и звонче, в изысканной игре библейскими и античными реминисценциями он не знает равных. Хоть он и упоминает о том, что страдает чахоткой, но стихи его светлее и оптимистичнее, чем стихи Примаса. По собственному признанию, он был из рыцарского рода и пошел в клирики только из любви к наукам а искусствам ("...Я люблю Вергилия больше, чем Энея!"); светский лоск лежит на его стихах больше, чем у кого-либо из его латинских современников.
Таково и его общественное положение: это почти "придворный поэт" императора Фридриха Барбароссы, его официальный покровитель - архиканцлер Рейнальд (Регинальд) Дассельский, архиепископ Кельнский, правая рука императора. Собственно, только поэтому мы и называем его "Архипиитой Кельнским": в Кельне мы его почти не видим. К канцлеру он обращается с просьбой о пособии как "заальпиец к заальпийцу": "заальпийцами" немцев называли итальянцы, в Италии немецкий вагант чувствует себя больше дома, чем в Германии. Жизнь его выступает для нас из неизвестности всего на какие-нибудь пять-шесть лет - 1161-1165 гг.: в эти годы написаны все десять сохранившихся от него стихотворений. Это было время высших успехов императора Барбароссы: он воевал в Италии, победил и срыл до основания Милан, поставил в Риме своего папу; Рейнальд со свитой находился неотлучно при нем и настоятельно побуждал Архипииту сочинить эпос в честь деяний Фридриха, от чего поэт изысканнейшим образом уклонялся, но потом все-таки был вынужден написать если не эпос, то оду в честь Фридриха, эффектную и блестящую. Пребыванием в Италии поэт воспользовался, чтобы побывать в Салерно, медицинской столице Европы, поучиться врачебному делу и полечить свою чахотку, но вернулся оттуда по-прежнему больным и вдобавок обобранным. В 1164 г. двор канцлера тронулся в обратный путь в Германию; по дороге, в Вене, Архипиита попал в какую-то неприятность из-за своих любовных похождений и должен был виниться перед Рейнальдом в звучном стихотворном покаянии, где сравнивает себя ни более, ни менее, как с пророком Ионой, тоже ведь изведавшим страдания. В 1165 г. мы, наконец, находим его в Кельне: здесь он обращается к покровителю с целой поэмой о видении, в котором ему раскрылись во сне все силы и тайны небесные, и все лишь затем, чтобы Рейнальд заступился за соседний монастырь, у которого местный граф оттягивал несколько десятин виноградника. Далее следы Архипииты теряются. Так как изображает он себя человеком молодым и страдающим чахоткой, то можно думать, что родился он между 1130 и 1140 гг., а умер вскоре после 1165 г.
Стихи Архипииты широкого распространения не получили: это был слишком индивидуальный и слишком "локальный" мастер, чтобы ему можно было подражать. Однако одно из его десяти стихотворений представляет исключение - это знаменитая "Исповедь" с ее строками:

В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе!
Быть к вину поблизости мне всего дороже.
Будет петь и ангелам веселее тоже:
"Над великим пьяницей смилостивись, боже!"

Явно утратив имя автора, она стала популярнейшим из всех вагантских стихотворений в Европе, перерабатываясь и контаминируясь с другими вагантскими "программными" стихами, как истинное фольклорное произведение.

М.Гаспаров, Поэзия вагантов. - М., 1975.
Читать далее...

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Наставление поэту, отправляющемуся к потаскухам


Поэт, лаская потаскуху,
учти: у Фрины сердце глухо.
Она тебе отдаст свой жар
лишь за солидный гонорар.
Нужны служительнице блуда
вино, изысканные блюда,
а до того, что ты поэт,
ей никакого дела нет.
Не вздумай сей "прекрасной даме"
платить любовными стихами.
Твои стишата ей смешны.
Ей только денежки нужны.
Когда ж на стол монету бросишь,
получишь все, о чем ты просишь.
Но вскоре тварь поднимет крик,
что ты, мол, чересчур велик,
а заплатил постыдно мало,
что вообще она устала,
что ей давно домой пора:
болеет младшая сестра...
Ей кошелечек свой отдавши,
почти не солоно хлебавши,
ты облачаешься в камзол...
Меж тем уже другой осел
ее становится добычей.
О, что за пакостный обычай
искать сомнительных утех
у девок мерзостных, у тех,
кто сроду сердца не имеет,
а лишь распутничать умеет?!
Ужели не пойдет нам впрок
и этот горестный урок?!
Весь город над тобой смеется...
Но вижу: вновь тебе неймется,
и ты уже готов опять
последний талер ей отдать.
Все начинается сначала...
Так хоть бы стерва не ворчала,
что из-за жадности своей
ты слишком мало платишь ей!

***

Разговор с плащом


Холод на улице лют.
"Плащ мой! Какой же ты плут!
С каждой зимой ты стареешь
и совершенно не греешь.
Ах ты, проклятый балбес!
Ты, как собака, облез.
Я - твой несчастный хозяин -
нынче ознобом измаян".
Плащ говорит мне в ответ:
"Много мне стукнуло лет.
Выгляжу я плоховато -
старость во всем виновата.
Прежнюю дружбу ценя,
надо заштопать меня,
а с полученьем подкладки
снова я буду в порядке.
Чтоб мою боль утолить,
надо меня утеплить.
Будь с меховым я подбоем,
было б тепло нам обоим".
Я отвечаю плащу:
"Где же я денег сыщу?
Бедность - большая помеха
в приобретении меха.
Как мне с тобой поступить,
коль не могу я купить
даже простую подкладку?..
Дай-ка поставлю заплатку!"

***

Стареющий вагант


Был я молод, был я знатен,
был я девушкам приятен,
был силен, что твой Ахилл,
а теперь я стар и хил.

Был богатым, стал я нищим,
стал весь мир моим жилищем,
горбясь, по миру брожу,
весь от холода дрожу.

Хворь в дугу меня согнула,
смерть мне в очи заглянула.
Плащ изодран. Голод лют.
Ни черта не подают.

Люди волки, люди звери...
Я, возросший на Гомере,
я, былой избранник муз,
волочу проклятья груз.

Зренье чахнет, дух мой слабнет,
тело немощное зябнет,
еле теплится душа,
а в кармане - ни шиша!

До чего ж мне, братцы, худо!
Скоро я уйду отсюда
и покину здешний мир,
что столь злобен, глуп и сир.

(Переводы Л.Гинзбурга)

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Самое раннее и самое славное из вагантских имен - это Гугон по прозвищу "Примас (т. е. Старейшина) Орлеанский". Оно было окружено славой, за которой долгое время даже не видно было человека. Поэт Матвей Вандомский с гордостью пишет в автобиографических стихах "в Орлеане я учился в дни Примаса"; Генрих Анделийский в поэме "Баталия семи искусств" ставит во главе арьергарда орлеанских "классиков" рядом Овидия и Примаса Орлеанского; и еще Боккаччо в "Декамероне" (I, 7) помнит бродячего певца "Примассо". Даже современная летопись снизошла до упоминания о нем: в хронике продолжателя Ришара из Пуатье под 1142 г. стоит такая запись: "В это же время процветал в Париже некий школяр, по имени Гугон, от товарищей своих по ученью прозванный Примасом; человек он был маленький, видом безобразный, в мирских науках смолоду начитанный и остроумием своим и познаниями в словесности стяжавший своему имени блистательную славу по многим и многим провинциям. Среди других школяров был он так искусен и быстр в сочинении стихов, что, по рассказам, вызывал всеобщий смех, оглашая свои тут же слагаемые вирши об убогом плаще, пожертвованном ему некоторым прелатом". Про него рассказывали, что однажды он в церковном хоре пел вполголоса и объяснял это том, что не может петь иначе, имея только полприхода; и еще столетие спустя итальянский хронист Салимбене, рассказывая об одном архиепископе, который терпеть не мог разбавлять вино водой, упоминает, что при этом он с восторгом ссылался на стихи Примаса Орлеанского на эту тему. "Примас" стал настолько легендарным героем, что сохранился даже обрывок сказания о том, как он состязался в стихотворстве с мифическим Голиафом, праотцем голиардов.
Действительно, во всем корпусе вагантской поэзии стихи Примаса отличаются наибольшей индивидуальностью, производят непреодолимое впечатление автобиографичности. Они самые "земные", он нарочно подчеркивает низменность их тем - подарков, которые он выпрашивает, или поношений, которые он испытывает. Он единственный из вагантов, который изображает свою любовницу не условной красавицей, а прозаической городской блудницей. По его стихам можно проследить с приблизительной достоверностью историю его бродячей жизни. Он побывал и в Орлеане, и в Париже, и в Реймсе, которому посвятил панегирическое стихотворение, и в Амьене, где проигрался до нитки, и в Бовэ, где остался очень недоволен новоизбранным епископом, и в Сансе, где, наоборот, новый епископ щедро его одарил. Под старость ему жилось все хуже и хуже: в одном свирепом стихотворении он рассказывает, как его спустил с лестницы некий богач, к которому он пришел (будто бы) за своими собственными деньгами, в другом - как злодей-капеллан со своим приспешником выжил его в больницу-богадельню при капитуле, а когда он попытался заступиться там за одного больного, то выгнал и оттуда. По этому стихотворению читатель лучше всего представит себе темперамент и стиль Примаса: стремительные тирады, с замечательной легкостью нанизываемые друг за другом яростнейшие оскорбления, каждое из них порознь иной раз даже непонятно в своей бытовой конкретности, но все вместе они производят па редкость сильное впечатление. Эта порывистость у него во всем: стихи во славу Реймса, где этот ученый город превозносится до небес, он начинает (для контраста) поношением соседнему Амьену, а кончает (совсем уж неожиданно) отчаянной бранью по адресу какого-то ученого соперника, не по заслугам внимательно принятого в Реймсе. Благодаря этой бытовой насыщенности стихов Примаса мы без труда можем датировать его деятельность: он родился около 1093 г., большинство сохранившихся стихов написаны им в 30-40-х годах, а умер он около 1160 г.

М.Гаспаров, Поэзия вагантов. - М., 1975.
Читать далее...

Роза_на_груди_Креста (Орден_Вагантов) все записи автора Источник: http://community.livejournal.com/medieviste/tag/vagant

Ежели кто заинтересуется, могу выложить и латинский вариант.


В Галлию веселую
Уезжаю в школу я,
Студиозы,
Лейте слезы,
Други, до свиданья,
Время приближается,
Слезы умножаются
И мои рыданья.

Однокашники, друзья,
Здравья вам, простите,
С вами дружбой связан я,
Обо мне грустите,
Отвязал уже канат,
И гребу по морю,
Мне дороги предстоят,
Предавайтесь горю!

В песне элегической
И скорбя премного,
О братье ученической
Умоляю Бога,
Чтоб Он спас и сохранил
Сих больших и малых
От беды оборонил,
Вечно защищал их.

Пусть же слезная струя
Тянется по следу,
С Божьей помощью, друзья,
Вновь сюда приеду,
Заводилой среди вас
Буду я, как ныне,
Коль не сгину в злобный час,
Бедный, на чужбине.

Славный светлый свевов край
Отчизна, до свиданья,
Франция, меня встречай,
Философов собранье,
Пришлеца-ученика:
Будь ко мне добра ты,
Много лет пройдет, пока
Выйду я в Сократы.

Жизнь вручу и естество
И свои стремленья
Я Тому, Кто моего
Ради искупленья
Был заклан и воскрешен,
В пурпурном уборе
Правый Бог, вознесся Он
В небеса в Восоре.

Всё, как нам известно,
Делится двояко:
Будем врозь телесно,
Не душой, однако.
Духом с вами, о друзья,
До кончины буду,
Разлученный плотью, я
Вас не позабуду.

Нынче в град познания
Я спешу в дорогу,
Дух наук, в изгнании,
Дай же мне подмогу!
Посети и просвети
Мой незрелый разум,
К тайным знаньям причасти,
К мистики алмазам.

Читать далее...

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Стилистический диапазон вагантской поэзии очень широк. Столкновение античных и библейских традиций языка и образности, с одной стороны, и народно-лирических или злободневно-сатирических мотивов, с другой — открывало простор для самых разнообразных поэтических экспериментов. Авторы неопытные пользуются бесхитростной разговорной латынью своего времени, на фоне которой с неловкой резкостью выделяется показной блеск оборотов, заимствованных из Библии или античных поэтов; авторы опытные вводят ученые реминисценции так, чтобы стилистического диссонанса не возникало, а напротив, текст обогащался бы всеми смысловыми ассоциациями, заложенными в первоисточниках. Понятно, что степень контраста между первоначальным применением заимствованного оборота и новым, контекстуальным была очень сильным художественным приемом, особенно эффективным в сатирической поэзии. Здесь это вело к культу пародии во всех ее оттенках: слишком велик был соблазн вдвинуть благочестивейший текст в нечестивейший контекст (или наоборот) и полюбоваться достигнутым впечатлением. С особенным пристрастием пародировались библейские и богослужебные тексты, самые привычные для клирика: монтажи из евангельских цитат сочинялись по самым неожиданным поводам (особой любовью пользовалось «Евангелие от марки серебра» с обличением сребролюбия прелатов), а монументальная «Всепьянейшая литургия», с неукоснительной тщательностью переиначивающая все звенья сложного обряда и все слова каждого текста, осталась одним из самых знаменитых памятников в истории европейской пародии. Кроме того, в распоряжении вагантов всегда была игра контрастом между латинским языком и народным языком: к латинским строфам добавлялись французские припевы, за латинскими стихотворениями в «Carmina Burana» то и дело следуют стихотворения на немецком языке, точно воспроизводящие их ритм и мелодию, а лучшие мастера сочиняли двуязычные стихотворения из чередующихся строк на народном и латинском языках, технику эту разработала еще религиозная гимнография, но вагантские поэты, разумеется, применяли этот опыт к материалу совсем другого рода:

Я скромной девушкой была,

Virgo dum florebam:

Нежна, приветлива, мила,

Omnibus placebam.

Пошла я как-то на лужок

Flores adunare, —

Да захотел меня дружок

Ibi deflorare...
и т. д.

(Перевод Л. Гинзбурга)
Читать далее...

Роза_на_груди_Креста (Орден_Вагантов) все записи автора Анонимная пародия XIII в. «Всепьянейшая литургия», сохранившаяся в лондонской и гальберштадской рукописях XVI в., точно воспроизводит все моменты мессы, сохраняя не только последовательность, но и самое звучание их, и при этом насмешливо искажая все слова.
Возникновение подобных пародий, примыкавших к озорной литературе вагантов, наглядно свидетельствовало о том, что уже в средние века проявлялось то свободное насмешливое отношение к церковному культу, которое в эпоху Возрождения в новых общественных условиях развилось в жизнерадостное вольномыслие, питавшее антиклерикальную сатиру гуманистов.

Читать далее...

Роза_на_груди_Креста (Орден_Вагантов) все записи автора С самым известным фрагментом Кармины Бураны вы могли познакомиться в разделе "музыка", историю произведения прочитать, соответствено в описании музыкального файла. Теперь дело за малым - текстом. Вашему вниманию предоставляется версия на латыни и русский перевод. На изображении - обложка партитуры к кантате Carmina Burana с изображением Колеса Фортуны

Fortuna
Imperatrix Mundi

O Fortuna

O Fortuna
velut luna
statu variabilis,
semper crescis
aut decrescis;
vita detestabilis
nunc obdurat
et tunc curat
ludo mentis aciem,
egestatem,
potestatem
dissolvit ut glaciem.

Sors immanis
et inanis,
rota tu volubilis,
status malus,
vana salus
semper dissolubilis,
obumbrata
et velata
michi quoque niteris;
nunc per ludum
dorsum nudum
fero tui sceleris.

Sors salutis
et virtutis
michi nunc contraria,
est affectus
et defectus
semper in angaria.
Hac in hora
sine mora
corde pulsum tangite;
quod per sortem
sternit fortem,
mecum omnes plangite!

                  Я воцарюсь-

                              -я царю-

                                     -я царил-

                                             -я ныне без царства.

                                      (Надпись на колесе Фортуны)

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора Слово «вагант» значит «бродячий»; оно издавна применялось к священникам без прихода и к монахам, покинувшим монастырь, которые скитались из города в город. Подпадали под него и школяры, в поисках знаний менявшие школу за школой. В XII—XIII вв. масса таких школяров на дорогах Европы резко возросла. Эпоха Крестовых походов и коммунальных революций резко повысила спрос на грамотных людей, соборные школы и первые университеты в ответ на это стали выпускать все больше и больше образованных клириков, и скоро критическая точка была перейдена: производство интеллигенции превратилось в перепроизводство, молодым клирикам все труднее было найти себе приход, учительскую кафедру или службу в канцелярии, и в ожидании этого они скитались с места на место, кормясь подаяниями аббатов, епископов и светских сеньоров и платя за это латинскими славословиями. Нравы этой умствующей бродячей толпы серьезно беспокоили духовные власти; к XIII в. все чаще принимаются суровые постановления, чтобы обуздать «буйство и шутовство» этой братии. В этих постановлениях упоминается характерное название обличаемых школяров «голиарды»; первоначально это означало (по различным этимологиям) «чертовы слуги» или «обжоры», но постепенно из бранной клички стало гордым самоназванием; из него вырос целый миф о гуляке и стихотворце Голиафе, последователи которого будто бы образовывали организованный бродячий орден со своим уставом, порядками, празднествами и песнями:

Бог сказал апостолам: «По миру идите!»
И по слову этому, где ни поглядите,
Мнихи и священники, проще и маститей,
Мчатся — присоседиться к нашей славной свите.
.....................
Принимает всякого орден наш вагантский:
Чешский люд и швабский люд, фряжский и славянский,
Тут и карлик маленький, и мужлан гигантский,
Кроткий нрав и буйственный, мирный и смутьянский.

(Перевод М. Гаспарова)
Читать далее...

Frater_Helkar (Орден_Вагантов) все записи автора «Эй, - раздался светлый зов,
началось веселье!
Поп, забудь про часослов!
Прочь, монах, из кельи!»
Сам профессор, как школяр,
выбежал из класса,
ощутив священный жар
сладостного часа.

Будет ныне учрежден
наш союз вагантов
для людей любых племен,
званий и талантов.
Все — храбрец ты или трус,
олух или гений —
принимаются в союз
без ограничений.

«Каждый добрый человек,—
сказано в уставе,—
немец, турок или грек
стать вагантом вправе».
Признаешь ли ты Христа,—
это нам не важно,
лишь была б душа чиста,
сердце не продажно.

Все желанны, все равны,
к нам вступая в братство,
невзирая па чины,
титулы, богатство.
наша вера — не в псалмах!
Господа мы славим
тем, что в горе и в слезах
брата не оставим.

Кто для ближнего готов
спять с себя рубаху,
восприми наш братский зов,
к нам спеши без страху!
Наша вольная семья —
враг поповской швали.
Вера здесь у пас — своя,
здесь — свои скрижали!

Милосердье — наш закон
для слепых и зрячих,
для сиятельных персон и
шутов бродячих,
для калек и для сирот,
тех, что в день дождливый
палкой гонит от ворот
поп христолюбивый;

для отцветших стариков,
для юнцов цветущих,
для богатых мужиков
и для неимущих,
для судейских и воров,
проклятых веками,
для седых профессоров
с их учениками,
для пропойц и забулдыг,
дрыхнущих в канавах,
для творцов заумных книг,
правых и неправых,
для горбатых и прямых,
сильных и убогих,
для безногих и хромых и
для быстроногих.

Для молящихся глупцов
с их дурацкой верой,
для пропащих молодцов,
тронутых Венерой,
для попов и прихожан,
для детей и старцев,
для венгерцев и славян,
швабов и баварцев.

От монарха самого
до бездомной голи —
люди мы, и оттого
все достойны воли,
состраданья и тепла
с целью не напрасной,
а чтоб в мире жизнь была
истинно прекрасной.

Верен богу наш союз
без богослужений,
с сердца сбрасывая груз
тьмы и унижений.
Хочешь к всенощной пойти,
чтоб спастись от скверны?
Но при этом, по пути,
не минуй таверны.

Свечи яркие горят,
дуют музыканты:
то свершают свой обряд
вольные ваганты.
Стены ходят ходуном,
пробки — вон из бочек!
Хорошо запить вином
лакомый кусочек!

Жизнь на свете хороша,
коль душа свободна,
а свободная душа господу угодна.
Не прогневайся, господь!
Это справедливо,
чтобы немощную плоть
укрепляло пиво.

Но до гробовой доски
в ордене вагантов
презирают щегольски
разодетых франтов.
Не помеха драный плащ,
чтоб пленять красоток,
а иной плясун блестящ
даже без подметок.

К тем, кто бос, и к тем, кто гол,
будем благосклонны:
на двоих — один камзол,
даже панталоны!
Но какая благодать,
не жалея денег,
другу милому отдать
свой последний пфенниг!

Пусть пропьет и пусть проест,
пусть продует в кости!
Воспретил наш манифест
проявленья злости.
В сотни дружеских сердец
верность мы вселяем,
ибо козлищ от овец
мы не отделяем.

(Перевод Л.Гинзбурга)

"Орден Вагантов" (он же "Чин голиардский") - пожалуй самое известное литературное творение вагантов.
Написанный в начале XIII века, он входит в состав "Carmina Burana", сборника латинских стихотворений, найденого в Бенедектинском монастыре города Beuren, и представляет своеобразную "программу" голиардской братии.