Миндар все записи автора Суббота. Ещё один день. А что по сути, день, как день. У кого- то даже выходной. Особенно гадко это осознавать, когда для тебя это такой же рядовой световой, рабочий день. Семь утра. Маленькая комнатка, с потолком, белёным с сильнозаметными разводами, потолком.

Впрочем скорее даже не комнатка, скорее, подсобное помещение. Кровать, еще времен Ильича, такого же времени письменный стол и табурет. Польше здесь ничего примечательного и не было, если не считать меня. Небритое лицо, взъерошенные, давно нечесанные волосы. Тоже, впрочем особо ничего примечаттельного. Под мое описание, пожалуй подошла бы половина половина уличных бродяг и молодых, вечноголодных студентов.
В мою простую службу входит... Скажем так - "разбор чужих полетов". Тех, кто долетался. Ни тебе соцпакета, ни оплачивоемого обеда, ничего такого. Но мои мысли похоже идут впереди меня...
Семь утра... Только ты один раз разлепишь глаза и чуть пошевельнешься на этой чудовищной металической кровати, как больше ты уснуть не сможешь. Поэтому, может я и хотел порою проспать свою службу, но не мог. А что, моим подопечным спешить уже некуда... Ну да ладно, это я просто жалуюсь. Встаю, и неспеша собираюсь. Собираю со стола уже приготовленные с вечера документы, к слову, по человеческим меркам - очень большое их количество.
Маленький кабинет, с двумя дверями, одна позади меня, в которую, собственно я и вошел, другая передо мной. Сам я сижу уже за столом посредм комнаты, под тускрой лампой - конусом. Знаете, такие часто изображают в плоохих детективах, в сценах с допросом.
Как болит висок, как все надоело, осталось единственное трезвое желание - умереть, раствориться в прах, или хотя бы заснуть. Лет так на пять, но моя кровать... Додумать своё желание мне не дал звук открывающейся двери...
- Мне входить?
- А, да, конечно, входите. - Пытаюсь сделать свой голос болле степенным и многозначительным прямо по - ходу фразы, отчего фраза приобрела некоторый истерический оттенок.
- Садиться? - Нерешительно мнется фигура.
- Да, прошу. - Указывая на единственный свободный стул в комнате. Сразу перед моим столом. Лицо фигуры освещается лампой. Это, мужчина. толстоват, лысоват... Средный в общем такой мужчина, каких полно.
Фигура садится. Понурая такая фигура, бледная сжатая напуганная.
- Ну-с, начнем, пожалуй, - говорю я открывая папочку - скоросшиватель, - Ага, стало быть пьяница. Много пили... Курили опиум. Опиум? Инетерсно, откуда у алкоголика находились деньги на опиум... Ну да не важно. Смертное что - нибудь было?
Мужчина по ходу реплики. то белел, то краснел, но молчал, лишь надул шеки, собираясь что - то сказать, но вовремя передумал. Теперь ппридя в спокойствие, ответил:
- Нет. Я ведь христианин, крещеный я.
- А тут написано, что были, - говорю я, не отрывая глаза от первой страници папки, - Написано, стало быть - были. А жену свою в дурдом, не вы ли упрятали, чтобы в это время свободно проституток домой водить? А из - за кого трое детей внебрачных родилось? Из - за вас. Ну что вы все, как один, мы же здесь с вами не шутим, все серьезно. Уж теперь - то можно быть честными, все - равно ведь все про вас знаю, - сижу и улыбаюсь от осознания собственной значимости. Помолчав немного для солиности, продолжил, - Есть что сказать в оправдание?
Мой приемный (Да, приемный, а как иначе, раз у меня на приеме, стало - быть приемный), к тому времени налился багрянцем, от злости и напряжения лицо его поросячбе взмокло и тут он разразился:
- Да я! Да ты! Да ты воообще кто такой?? Щенок! Сопляк!
- Понятно, оправдываться не стали, что тоже впринципе верно, посколько оправдания тут нет. А последнее слово... Оно всегда скорее ради шутки. Значит так и запишим - "Отказано". - ставлю размашистую резолюцию.
- Уводите! - Кричу я в сторону двери. Дверка снова открылась. На этот раз в неё вошли двое рослых детин, по виду скорее не люди, а звери, позвякивая стальным ошейником с недлинной цепью. Один из них живо схватил нашего нашкодившего мужичка, а второй скоренько одел на него ошейник. Его увели. Под гыканье, довольное хрюканье и веселые шутки, в адрес уведенного, вроде "Не жмет?", "Привыкай!".
Ненавижу этих двух чертяк. Грязные, вонючие, как - будто только - то из помоев выбрались, ни манер, ни ума. Зато сильные и свое дело знают. По одной дорожке водят эти ребята, а по второй - совершенно иные. Ухоженные, ложженые, чистые и опрятные. С ними, кто допущен завсегда идут, никто еще не противился. Потому ребята и не пачкаюся. Я не вдаюсь в подробности, а просто называю их белые и черные, поскольку так оно и есть.
За день - сотни людей ко мне приходят. Кто - то сразу во грехах сохнается, а кто и после моего обличения. Я не помню сколько я здесь. Годы? Да нет, не годы... Скорее столения... Не слишком много конечно, просто я уже не могу сосчитать, оттого и кажется, что этих сотен - сто, или двести. просто я устал и хочу наконец умереть... Хотя я уже плакался на это... Кому это интересно. Интереснее другое, то, что из года в год, папок, с резолюцией "Принят" столо на столько мало, что хоть обеляй тех, кто при жизни начернил. Просто статистика. Просто нехорошая статистика, а обидно. Наверное, все дело в дешевом алкоголе, раннем сексе и слишком обильных развлечениях. Хотя и тут есть свой плюс - хот при жизни нагулялись.
Они при жизни нагуляются, а мне потом на их честные морды смотреть целими днями - тошно. Тошно по сотни таких вот пьяниц, наркоманов, убийц некудышных, унылих, некрофилов и прочего зброда, принимать. За неделю всего две ложительные резолюции, и то, маленькой девочке, да умолишенному одному. Первой - поскольку еще не успела за свою трехлетнюю жизнь ничего натворить, а второму - ничего так и не удалось, в связи со слабостью мозга.
Господа, мои дорогие, будующие приемные, веселитесь, пейте в три глотки, но не забываейте, на каждого из вас уже заведена папочка - скоросшиватель с вашим именем на обложке. И однажды мне придется и вам черкнуть пару строк на первой странице.

П.С.: В моем дневнике достаточно таких рассказов. Заходите, если что, почитывайте.