Xek все записи автора ФЕСТИВАЛЬ. Рок-клуб. Состязательность фестивалей меняла взгляды обывателей

Архив 2001 - №6

Андрей Усов, фотолетописец истории ленинградского рок-клуба и всей питерской музыкальной и прочей культурной жизни, он же Вилли, самый известный в стране рок-фотограф, которому какой-нибудь фан группы КИНО нет-нет, да и напишет: “Вилли, братан, вышли мне фоту Цоя, потому что Цой — Бог“. Он был первым кавер-дизайнером всего питерского магнитофонного андеграунда, на первых альбомах АКВАРИУМА и ЗООПАРКА стоит неизменное “Фото и оформление: Вилли”.

Андрей Усов: Для меня самым интересным был V фестиваль в 87 году. Он вообще был пиком. Торжеством. Ведь это все предполагалось как соревнование. Сейчас это уже никакое не соревнование. Это просто концерт. А состязательность тогдашняя очень меняла взгляды обывателей на эту музыку. В ЛДМ был удивительный фестиваль. Потому что следующий в 88-м году фестиваль на Зимнем стадионе был уже коммерческим — не было новизны, не было ощущения, что мы пробились, что наша музыка узаконена, появился гигантский плакат на Зимнем стадионе, появилось больше журналистов, жестче стал проход, милиция стала отрабатывать на неспокойных зрителях свои приемы. Как сейчас они на футболе провоцируют молокососов, напившихся пива. Им не порядок нужен, а возможность укрощать.

То есть, исполнять то назначение, ради которого они призваны. На западе полицейский неприкосновенен. А у нас мент поганый, и в него можно кинуть стулом. Тогда впервые серьезно пошумели алисоманы, армия АЛИСЫ просто переворачивала заграждения, их теснили. Потому что рок-н-ролл... нет, не рок-н-ролл, а рок считался свободой выражения, завоеванной в борьбе непонятно с чем. Вот, как же: “Нас не пускают!” А халява кончилась — нужно было покупать билеты. Элементарно — купить билет и войти. Мест было навалом.

Состав звезд V фестиваля поражает. Первое серьезное выступление DDT и победа Шевчука. Он оказался очень нужным. Боренька тоже это почувствовал. У него очень шевчуковская подача романса Вертинского “Я Не Знаю, Зачем...” Шевчук со своим посконным, с хорошим звуком к тому же, показал, что у нас душа настроена не на западный рок, а на эту псевдоассимилировавшуюся на русской земле музыкальную подкладку. И, конечно, ЗООПАРК. Майк интересно прозвучал. КИНО при поддержке Африки на барабанах неплохо выступило. Цой еще не отделялся от группы. У меня было ощущение, что это единая музыкальная команда, что Витя без нее еще не мог. Позже он один ездил, выступал и залы собирал. Говорил, что очень устал. Я его позвал однажды в свою лабораторию, у меня там свет поставлен, все повешено, давай, говорю, я сделаю портрет. Он говорит: “Знаешь, Вилли, лень”. А на следующий год он уснул за рулем.

Как фотограф и художник, как вы оцениваете сценический имидж тех лет, кто как себя подавал на сцене?

Андрей: На том V фестивале подавали себя по-разному. Очень старались удивить братьев по цеху. Это как художники делают зачастую работы для друзей, для тех, с кем бок о бок занимаются творчеством. Цеховое что-то. Удивить найденным новым звуком, трюком, приемом, сценическими решениями. МЛАДШИЕ БРАТЬЯ пенным огнетушителем с противной желтой пеной полили первые ряды. Я сначала просто стоял в кулисах, разинув рот, не понимая, до какой чудовищной глупости может дойти человек. А поскольку у нас в первых рядах не было людей в бриллиантах, как на концертах THE BEATLES, то пострадали фотографы, журналисты, обычные зрители. У кого-то нашелся зонтик, его тут же открыли. Наш великий ди-джей Семен Зверев был одним из участников этой группы. На самом деле его зовут совсем по-другому. Я не уполномочен открывать его имя. Группа поддержки у них была удивительная. Такие театральные панки. Серьги, ирокезы, девушки с не вмещающимися в одежду грудями, расхристанные.

ѕБорис любил расстегнуть рубашку. Он был тогда стройнее. Борис — романтик. Камень во лбу на тонкой тесемочке. Я думаю, что сейчас он такой же. Он стал точнее в своих словах, при той же мудрости и интеллекте, стал менее жонглировать словами. Что пошло ему на пользу. Что бы Борис ни сказал когда-то, он вызывал абсолютно адекватную реакцию — “с ума сошел”. А человек просто развлекался. Он, глумливо ерничая, веселился сам и веселил тех, кто понимал.

ПОП-МЕХАНИКА всегда для меня была радостным околокультурным событием, я понимал отсутствие глубины идеи, просто это непредсказуемое шоу, у которого есть канва, она записывалась Сережей. Он писал строчку и вдруг начинал хохотать. Оказывается, он уже решил, кого вешать, кого топить, кто будет пасти гусей, и кто в кого будет из лука стрелять. Это все экспромт бездны фантазии. Ему важен был мощный драйв струнных, поэтому он собирал по несколько бас-гитаристов, по несколько ритм-гитар, барабанщиков и прочих. И на фоне всего — его клавиши, у которых было не меньше трех клавиатур, от простого фоно до сэмплера, на котором были записаны вопли, крики и прочее. И всем этим он дирижировал. Музыканты у него были нотами. Это не был Цой, это не был Каспарян, это не были братья Сологубы, это были нота цой, нота каспарян, нота сологуб, отдельные клавиши, которыми он, вовремя нажимая на них, издавал конкретный звук. Они должны были, от этого рисунка не уходя, выполнять то, что он просит. Ну, и всякие шоумены — Гаркуша, Тимур с Африкой. Или в Италии на фестивале “Невская перспектива” — Сергей Чернов, художник, который на сцене бил об пол живым осьминогом, это было в традиции итальянских продавцов — чтобы осьминог у покупателя не шевелился в сумке, его об асфальт башкой мочили. Но Чернов не остановился на этом, он начал сырую плоть бедного животного разрывать зубами. Театр Петручелли стонал в восторге.

ПОП-МЕХАНИКА выступала на III фестивале вне конкурса. А какой тут конкурс? Это просто дань уважения остальным музыкантам, такой бонус. Это музыка! Я думаю, идеей такого шоу Сережа отравился, глядя на выкрутасы Чекасина. Это была экспериментальная музыка, импровизационная, люди не представляли, как правило, чем все это может закончиться. Однажды Чекасин разложил на сцене чехол от саксофона, улегся на него и начал хрюкать и храпеть в саксофон. Курехин и еще одна барышня, оба с аккордеонами и с русско-иностранными разговорниками, рвали меха, изображая аккорд, и говорили тонированными голосами. Курехин: “Как пройти в библиотеку?” А она на другом языке отвечала какой-нибудь совершенно не имеющей к этому отношения фразой. И так далее. И этот диалог двух аккордеонов и разных голосов, говорящих совершенно невозможные и ненужные фразы — это был экспромт. Тут просыпался Чекасин и поднимал крещендо — на языке дирижеров. В нескольких местах в зале неожиданно вставали люди с какими-то дудками и давали аккорд. А до этого они тихо сидели со своими трубами, как обычные зрители. Вот к року это не имеет никакого отношения. Это просто музыка. Рок ушел в историю.

АВТОМАТИЧЕСКИЕ УДОВЛЕТВОРИТЕЛИ. Мне не нравится Панов, вернее, не нравился. Потому что Андрюша самым бездарным образом себя угробил. Если на сцене панк-группа, то это уже скандал. Там не должно быть ни одной нормальной фразы, ни одного чистого звука. Это должно быть свинство, скотство и беспредел. Хотя сам по себе Панов очень робок был.

Кроме того, V фестиваль дал мне вот еще что. 6 июня 87-го года мы с фотографом Валерием Потаповым отправились в ЛДМ. Я стал стрелять сигаретку. И тогда, отстрелив сигаретку и закурив ее с наслаждением, я вдруг услышал от Валеры, как все это омерзительно, как я унижался. Я ему сказал: “Валера, ты знаешь, я бросил курить. Больше никто никогда на этой земле меня не увидит с каким-либо куревом”. Неожиданно для меня в день рождения Пушкина я бросил курить. И не курю уже 14 лет. И хорошо себя чувствую.

Помню еще, как я снимал АЛИСУ на фестивале 88-го года на Зимнем стадионе. Тогда еще фотографов уважали. Достаточно было нацепить карточку рок-фестивального участника, и можно было куда угодно ходить и что угодно делать. Я пробился к крану, на котором стояла телекамера, в центре зала, вокруг толпа, я забрался куда-то на маленький клочок свободного места и стал снимать. Когда Костя начал петь “Мы Вместе”, все поняли это как сигнал. И эту штуку, на которой я стоял, начали качать. Камера ходила ходуном, я тоже. Это было уже все равно, потому что я думал, куда я упаду. Я знал, что будет больно. Что въеду кому-то по башке. Но главное, куда. Сделал кадрик. Горизонтальное кадрирование, Костя с перевернутой микрофонной стойкой, в луче прожектора. Я отрезал все сбоку, оставил только центр. Очень интересная фотография, Кинчев ее потом раскручивал.

А сейчас рок стал голой индустрией. И те команды, которые делают сейчас интересную музыку, они в подполье. У нас идет волна подпольного музицирования. Интересные музыканты играют по дырам. Не могут попасть в клубы, в эфир. В эфире сейчас — помойка.

Лиза ПОТЕМКИНА
FUZZ 6 2001

http://newfuzz.ru/index.php/ru/encyclopedia/2001/6-2001/1892-2009-08-19-12-31-41
взято тут