"Гений -- не статика найденных пропорций и отношений, а тайна неостановимого движения -- секрет превращений, отмирания и оживлений. Закон жизни, а не способ хранения."

"Художник не может создавать на пустом месте, его труд -- продолжнеие огромного труда культуры".

"История искусства движется сменой утверждений и отрицаний, но это движение не по кругу, а по спирали".

"Это путь -- не прямая дорога от учителя к ученику, а витки -- приближение к какой-то точке и удаление от неё, чтобы вновь, в раскручивающемся движении, расширив охват, опять приблизиться и удалиться. В который раз приблизиться и удалиться!... Накопление и отрицание, опять накопление и вновь отрицание, ещё более страстное. И открывающаяся за всем этим странная связь."

"Один из благороднейших стимулов к творчеству -- это и есть знаменитое "не могу молчать!". Переполненность мыслью, чувством, необходимость высказаться -- без этого не может появиться произведение искусства. Именно это -- активность мысли художника -- пробуждает мысли и чувства зрительного зала. В этом общении возникает процесс соавторства".

"Какая прекрасная картина -- творец передаёт на бегу факел другому творцу, и тот, подхватив трепещущее пламя, мчится вперёд, чтобы в неприкосновенности донести дар Прометея до следующего созидателя -- молодого, полного сил, а тот... Увы, так случается редко. И художник сбивается с ног -- пропала былая резвость, и факел на ходу зачадит, а то и вовсе угаснет. И бывает так, что вовсе не благородный юноша торопится на смену, а кто-то завистливый и косолапый сбивает подножкой того, кто ещё полон сил... Горько признать, но что тут поделаешь, картина часто выглядит именно так, совсем не торжественно: кто-то прикуривает у чужого огня -- целую жизнь отдали, чтобы развести его, -- а задымив папиросой, плюет на огонь, а то и целой компанией норовят набросить на него асбест". (Горькая ирония над историками кино, представляющими логику развития искусства в виде спортивной эстафеты в псевдоантичном духе.)

"Я всё думаю: почему мне стало так тяжело жить и так невыносимо тяжело <...> работать? <...> Легко и весело было трудиться в молодые годы <...>. Но вот настал день (хлебнул до этого горя уже достаточно), и понял: за мной ведь не мигающие лампионы, потасовки комиков с усатыми полицейскими, и не бегство по крышам, и не XX кинематографически-американский век, а русский XIX, со всей его невыносимо тяжёлой совестью русского искусства, мученичеством Гоголя и Достоевского, достоинством Блока, с огромностью их духоавных миров, чувством сопричастности, отклика, душевной кровоточащей раны".