Zvaigznite все записи автора

Китай-Город... Уютный уголок в самом центре Москвы, в котором современность граничит с древностью, в котором легенды оживают на наших глазах, в котором с древних икон суровым взглядом взирают на нас святые, в котором все хранит дух прошлых веков. Люблю это место за его храмы, за его уютные дворы, за его выложенные камнем улочки, за его контрастность, за его маленькие домики... Время летит быстро и от этого чудного древнего уголка останется лишь наша память да старые фотографии. Деньги решают все. Деньги идут напролом и им не важна история, культурные ценности, память. Для денег нет ничего важнее получения дохода и увеличения своей массы. Поэтому мы не знаем, чего ожидать даже в ближайшие пару лет. Так странно бывает.. Идешь по улице и говоришь: "Надо же! А вот здесь было то-то, а вот тут был такой-то магазинчик, а вот тут был такой вот домик с такими-то дверками и окошками и в нем было то-то". И всего этого уже нет. Все это порушено для того, чтобы понастроить стеклобетонные здания, светящиеся неоновой иллюминацией и синими, блестящими на солнце окнами от пола до потолка... Вот боюсь, что еще один любимый уголок Москвы скоро будет уничтожен. Около года я изо дня в день ездила в любимый район на учебу, глядела из окон аудиторий на древние здания, слышала праздничные песнопения евреев в главной синагоге, наблюдала за праздничными ярмарками, ругалась на коммунальные службы за то, что зимой улица Забелина была покрыта толстым слоем льда и люди там частенько падали и ломали руки, ноги... Еще этот район стал обителью уютного и любимого нашего детища - клуба "Матрица", который спрятался на глубине 10 метров недалеко от знаменитой Китайгородской стены. Еще частенько именно в этом месте начинают свою жизнь чьи-то отношения... Здесь начинают свое знакомство с Москвой иностранцы... Здесь начинается всё... И здесь оно может закончиться.

Кита́й-го́род — район в Москве, входит в муниципальный район Тверской, до 2002 находился в составе муниципального района Китай-Город. В настоящее время культурный и деловой центр Москвы, граничит на западе с Красной площадью, на севере с Манежной площадью и Охотным рядом, на востоке со Старой и Новой площадями, на юге с Москвой-рекой. Один из самых старых районов Москвы, являлся на протяжении нескольких столетий торговым центром. В  пределах Китай-города находятся такие известные архитектурные и исторические памятники, как Воскресенские ворота, ГУМ, Собор Казанской Иконы Божией Матери и др.

До 1991 входил в Хамовнический, Таганский и Бауманский районы.

Церкви, храмы, соборы района

Ц. Георгия на Псковской горке

Собор Знаменского монастыря

Колокольня Знаменского монастыря

Ц. Максима Исповедника

Ц. Святой Варвары

Ц. Ильи Пророка

Ц. Николы Красный Звон

Ц. Троицы в Никитниках

Ц. Климента Папы Римского

Ц. Николы Мокрого (не сохр.)

Ц. Анны, что в углу

Казанский собор

Собор Заиконоспасского монастыря

Собор Богоявленского монастыря

Монастыри

Знаменский (част. сохр.)

Николо-Греческий (не сохр.)

Богоявленский (не сохр.)

Заиконоспасский (не сохр.)

Улицы района

• Никольская

— торговая улица;

— дорога в Ярославль, Ростов;

— с XVII века — аристократическая;

— название по Николо-Греческому монастырю;

— ранее находился Государев Печатный двор.

• Ильинка

— имела посольское значение;

— стоял главный Посольский двор 1,5 тыс. человек;

— торговали мехом, серебром, шелком;

— названа по церкви Ильи Пророка;

— в 1803 г. — строительство здания Гостиного Двора;

— с XIX века — «Московское Сити»

— самая богатая улица (банки, конторы);

— крупные магазины;

— 1879 г.- здание Биржи;

— Новотроицкий трактир.

• Варварка

— существует с XIV века;

— расположена в Зарядье;

— названа по церкви Святой Варвары;

— Палаты Бояр Романовых.

• Великая (не сохранилась)

— находилась на месте Москворецкой набережной;

— улица-порт

— Мытный двор

— церковь Николы Мокрого

В этом городе никто не живет. И к Поднебесной никакого отношения он не имеет. Он получил свое название от слова, обозначающего хворостяную плетеницу «киту», с помощью которой в середине XVI века москвичи строили укрепления вокруг торгового посада за восточной кремлевской стеной. Торговля сначала располагалась на территории нынешней Красной площади. Тогда это место звали Пожаром – горело здесь часто и сильно, так что, в конце концов, государь повелел все лавки, примыкающие к Кремлю, снести, дабы не подвергать опасности кремлевские постройки.

В том же XVI веке сплетенные укрепления вокруг Китай-города были заменены 16-метровой в высоту и шестиметровой в толщину каменной стеной, просуществовавшей, меняясь и перестраиваясь, до советских времен. Стена эта в позапрошлом веке стала границей Московского Града, где была сосредоточена вся деловая и торговая жизнь города. А в 30-е годы этот маленький шумный город чуть было не исчез под фундаментами гигантских правительственных зданий. Снести успели только Зарядье с его кривыми переулками и легендарными галдарейками (они сохранились теперь лишь в районе Солянки). На его месте должна была взметнуться в небо самая грандиозная из всех сталинских высоток. Но кончилось все еще хуже – в 50-х здесь обосновался совсем уже скучный «чемодан» гостиницы «Россия», задавивший своей железобетонной мощью маленькие церквушки на Варварке.

Китай-Город сумел выжить не смотря ни на что. Правда, и его знатно потрепало время. На фотографии начала прошлого века, зафиксировавшей вид на этот уголок города с Новой площади, – город-призрак: не осталось ни приземистой Китайгородской стены, ни огромной часовни Пантелеймона, ни церкви Троицы в Полях , ни Владимирской Божией Матери на углу Никольской.

Китай-город и сейчас напоминает бесконечную стройку: половина фасадов затянуто сеткой, и к привычному уличному шуму то и дело добавляется навязчивый грохот работающего отбойного молотка. Вынырнув из метро на площади Революции, можно с было изумлением созерцать воскресшую из небытия громаду гостиницы «Москва», пока еще не готовую, спрятанную за рекламные плакаты. А чуть правее, вдалеке, за мрачным каменным Марксом виднеется замотанный маскировочной сеткой Большой театр. К счастью, «Метрополь» сохранил свой прежний вид, и за ним, как и прежде, виден кусочек Китайгородской стены, а чуть ближе к Лубянке – нарядная арка Третьяковского проезда.

Этот проезд – самая короткая и богатая улица Москвы, занятая модными бутиками всемирно известных марок. Рядом с этой роскошью памятник первопечатнику Федорову выглядит как-то неуместно. Федоров как будто и сам это понимает – грустно смотрит он в книгу, не желая знать, что творится вокруг. А вокруг все и вправду невесело – за спиной у первопечатника расположился «расстрельный дом», в котором в сталинские времена заседала Коллегия военного суда -- зловещая «тройка» во главе с товарищем Ульрихом. Смертные приговоры приводили в исполнение прямо тут, в подвале. В двух шагах от площади, где сейчас снуют дорогие иномарки, горят огнями витрины супермаркетов и толпами бродят туристы.

За поблекшим «Наутилусом» – одним из первых торговых центров, построенных в постсоветской Москве на месте бывшей часовни Пантелеимона – мы сворачиваем на Никольскую улицу. Здесь вовсю идет ремонт. Дом на углу с Большим Черкасским переулком закутан в зеленую сетку, напротив рабочие ковыряют асфальт у подножия старейшей Аптеки № 1, основанной Феррейном в 1862 году, порыжевшие от времени кариатиды на ее фасаде взирают на это дело с немым укором.

Переходя с одного тротуара на другой, потому как улица слишком узка, чтобы, не суетясь, разглядеть окрестности, доходим до бело-голубого дома № 15, на котором чудесным образом соседствуют вывески РГГУ и забегаловки под названием «Кружка», а чуть в сторонке наличествует мемориальная доска, указывающая на то, что здесь когда-то размещался Печатный двор Ивана Федорова. О последнем свидетельствуют и единорог со львом, изображенные на фасаде. Но, по правде говоря, дом этот был построен уже в начале XIX века, а остатки Федоровской типографии спрятались во дворе и, говорят, уже вовсю используются под нужды ресторана.

Соседний дом, сейчас радующий прохожих своей натурально советской вывеской «Бутербродная», а в прежние времена входивший в число строений Николо-Греческого монастыря, отделяет единорога со львом от бывшего Заиконоспасского монастыря, основанного самим Борисом Годуновым. Спасский собор скрывается за высоким, закутанным в реставрационную паутину домом № 7-9. Между прочим, именно здесь, в Заиконоспасском монастыре, в организованной Симеоном Полоцким Славяно-Греко-Латинской академии , учился Ломоносов. О своем академическом житье-бытье он вспоминал не без грусти: «Нельзя было иметь пропитания больше, чем на одну денежку хлеба и на одну денежку кваса, а протчее на бумагу, обувь и другие нужды. Таким образом жил я пять лет и наук и не оставил».

Стойкости Ломоносова можно только позавидовать. Современные студенты разместившегося здесь РГГУ кутят в соседних «Дровах», расположившихся, к слову, в бывшем крупнейшем в Москве книжном магазине Сытина. Их ничуть не смущают гневные взгляды щербатых грифонов на сытинском фасаде, таком настоящем по сравнению с игрушечной Казанской церковью, заново отстроенной в 90-х годах прошлого века.

Раскинувшийся на другой стороне улицы ГУМ  – мечта любой провинциальной барышни. В советские времена сюда приезжали не покупать, а смотреть на красоты, встречаться у фонтана, пить лимонад в буфете. Сейчас таких туристов из российской глубинки можно отыскать на верхних ярусах ГУМа, куда посетителей доставляют совершенно несуразные новенькие эскалаторы. Веселые гражданки в трикотажных футболках и уставшие, потные граждане в темных костюмах и светлых ботинках обедают фаст-фудом, в веселом возбуждении разглядывая посетителей главного магазина Советского союза.

Из ГУМа можно выйти в тихий Ветошный переулок и отправиться к маячившему в его конце веселенькому фасаду Средних торговых рядов. Увы, это обманка – весь гигантский периметр рядов затянут в полотно: во дворе уже снесены корпуса, построенные самим Клейном, и скоро мы увидим новое чудо русской архитектуры, в котором разместится самая дорогая гостиница Москвы – с видом на Василия Блаженного и Спасскую башню Кремля. Нам же ничего не остается, как свернуть на Ильинку и тут же замереть в почтении у входа в церковь Ильи Пророка, той самой, колокола которой дали сигнал к восстанию против польских интервентов в 1606 году. Осматривая достопримечательность, главное – не замешкаться: прямо у подножия старинного храма (его реставрируют, и левая стена, очищенная от штукатурки, зияет мясом красного кирпича) чернеет туннель подземного паркинга.

Лучше все же перейти на другую сторону улицы, к уже пережившему реконструкцию Гостиному двору. Тут, между прочих бутиков и турагентств, находится салон «Новой зари». На втором этаже этой милейшей парфюмерной лавочки устроена экспозиция, представляющая глазам немногочисленной, но восхищенной публики старинные флакончики от духов, пудреницы, косметические наборы и еще много всякой всячины, заставляющей женщин умиляться и краснеть от удовольствия.

На углу у Биржевой площади, у башни самого высокого некогда дома в Москве (Ильинка, 5), остановимся и заглянем в Рыбный переулок. Он с маячащей вдалеке церковкой как-то совсем по-деревенски тих и безлюден, так что даже и не верится, будто это Москва. Тот, кто хоть раз бывал в этих местах раньше, непременно почувствует какую-то неуловимую перемену в образе Рыбного , но лишь выйдя на Варварку, поймет, что случилось. Мы тоже туда сходим, но сначала свернем в Безымянный, одну сторону которого занимает скучная железобетонная махина современного корпуса президентской администрации. Мимо нее дойдем до Никольского переулка, где сиротливо затесалась между высоких домов церковь Николая Чудотворца «Красный звон» , прославившаяся когда-то на всю Москву «веселым, благозвучным, усладительным» звоном. Она чудом уцелела в советские времена, но растеряла все свои колокола, да и внутреннее убранство храма было уничтожено. Сейчас там ведутся ремонтные работы.

Никольский сбегает под откос к Варварке, где открывается прекрасный вид на старинные палаты и храмы и оранжевую требуху полуразобранной «России» за ними. Это отсутствие «России», грозной стеной встававшей в Зарядье, совершенно преобразило Варварку. Живописные фасады «Английского двора»  и покосившаяся желтая колоколенка церкви Максима Блаженного, и строгая церковь Знамения Божией Матери , и казаковская Варвара, и нарядные маковки храма Георгия Победоносца, и позолоченный флюгер над палатами боярина Никиты Романова… На фоне неба, а не железобетонных конструкций, все это смотрится гораздо интереснее, сообщая Варварке какую-то домашнюю, спокойную атмосферу древнего города. Это и в самом деле одна из самых старых московских улиц. По ней Дмитрий Донской возвращался с Куликова поля и в память об этом поставил на исходе улицы церковь «Всех Святых на Кулишках».

Мы дойдем до этой церкви мимо оккупированного Администрацией Президента и потому наполовину закрытого Ипатьевского переулка, в котором сохранились, правда, сильно перестроенные старинные палаты Симона Ушакова (№ 12), чьи иконы украшают прелестную церковь Троицы в Никитниках, спрятавшуюся в Никитниковом переулке. В путеводителе 1917 года об этой церкви написано: «Красота ее становится еще привлекательнее среди мрачных домов, ее окружающих». Что справедливо и по сей день.

На углу Варварки и Славянской площади посмотрим направо, на остатки Китайгородской стены (часть ее, между прочим, скрыта в подземном переходе), а пойдем налево, на Старую площадь. Здесь, у входа в Администрацию Президента, наблюдается самая большая в городе концентрация черных иномарок. Нигде больше, даже у Госдумы, вы не увидите столько дорогих машин, одетых с иголочки водителей и важных чиновников, которых из-за любви к пестрым галстукам можно было бы принять за провинциальных туристов, если бы не очки в золотой оправе и брильянтовые «Омеги» на руках.

Не доходя до Политехнического музея… Или лучше так – заглянув в Политехнический музей  (который, возможно, доживает в центре Москвы последние месяцы), свернем на Ильинку, к зданию бывшего Северного страхового общества, на башне которого, увы, уже давно не отсчитывают минуты огромные часы (а до революции они, как куранты, выдавали мелодию Скрябина).

За этим домом редкий в этих местах сквер – последствие «осквернения» Москвы, как называла Раневская снос церквей без дальнейшей застройки на их месте. Здесь, действительно, стоял один из красивейших московских храмов – Никола «Большой Крест» . Церковь эта, по воспоминаниям москвичей, была «стройная, лазоревая, покрытая белокаменным кружевом . Внутреннее убранство было достойно наружного. Сначала резьба иконостаса и киотов, высокая живопись икон XVII века и впечатление музейной сохранности в сочетании с полнокровной церковной жизнью». Церковь снесли в 1933 или 34 году, как затрудняющую уличное движение.

По бескрестовой Ильинке  мы возвращаемся на Биржевую площадь, к зданию Купеческой биржи, давно надстроенному и недавно покрашенному. Отсюда мы свернем в Богоявленский переулок, где за Теплыми рядами, разобранными до основания, а теперь строящимися заново, перед нами предстанет розово-золотой столп Богоявленского собора. Храм этот входил в монастырь, основанный здесь еще в XIII веке. Говорят, скорый на расправу Иван Грозный заточил здесь как-то митрополита Филиппа, который открыто осуждал царскую опричнину. Царь велел запустить к узнику в темницу голодного медведя. Но зверь Филиппа не тронул, так что пришлось Грозному отдать непокорного митрополита на растерзание безотказному Малюте Скуратову.

Богоявленский собор, несколько лет назад восстановленный во всей своей «нарышкинской» красе, был выстроен в самом конце XVII века и лишь чудом уцелел в советское время. А совсем недавно перед ним появился памятник просветителям и ученым греческим братьям Лихудам – Иоанникию и Софронию, которые, положа руку на сердце, не имеют к Богоявленскому монастырю никакого отношения. Они стали одними из основателей Славяно-Греко-латинской академии в соседнем Заиконоспасском монастыре. Впрочем, на Никольской, где он располагался, действительно, совсем нет места для такого отличного монумента.

Что ж, мы сделали круг, и по Никольской выходим на Красную площадь. Отсюда можно еще сходить в Александровский сад, к Могиле Неизвестного Солдата, у которой толпятся приезжие, дожидающиеся смены караула. Или еще дальше – к грустным ушастым львам в старом гроте у кремлевской стены. А можно пройти через восстановленные Иверские ворота и по обычаю путешественников кинуть монетку на нулевом километре – точке, откуда начинается отсчет расстояний по всей России. А можно спуститься в Музей археологии , притаившийся у стен воскрешающей «Москвы», чтобы увидеть легендарный Воскресенский мост, перекинутый когда-то через Неглинку.

Но даже просто постоять на Красной площади будет достаточно для того, чтобы почувствовать, как течет время: вот средневековый Кремль, который начинали строить еще Алевиз с Аристотелем Фиораванти. Во время нашествия Наполеона была взорвана Водовзводная башня, почти до основания разрушена Никольская. В 1917 году Никольская пострадала снова – икона на ее фасаде была расстреляна большевиками. Эти же большевики двумя столетиями позже чуть было не снесли собор Василия Блаженного, тот самый, о котором один немецкий путешественник 40-х годов позапрошлого столетия написал: «Церковь производит впечатление изумительное, поражающее европейскую мысль… Когда я в первый раз неожиданно увидел это чудище, то никак не мог опомниться и понять, что это такое: колоссальное растение, группа крутых скал или здание? Но, присмотревшись, я понял, что это архитектурное произведение являет полный смысла образцовый порядок и правильность».

А вот с Иверскими воротами  новые хозяева жизни церемониться не стали: уж очень они мешали проведению парадов. По той же причине Минина с Пожарским передвинули от ГУМа к Покровскому собору. Хорошо хоть Лобное место не трогали. Хотя в 20-х годах то и дело норовили пристроить на нем какой-нибудь пролетарский памятник.

За последнее столетие Красная площадь успела превратиться из места веселых народных гуляний и праздников в некрополь, обрести мрачнейший мавзолей на том месте, где до революции намеревались провести линию метрополитена. По ней ходили трамваи, танки и демонстранты. Она провожала в бой защитников Москвы и встречала победителей самой кровавой войны в истории человечества. Здесь слушали, затаив дыхание, вождя народов Сталина и сэра Пола Маккартни.
Да боже мой! Чего здесь только не было! Вот так вот иногда выйдешь на Красную площадь – и вся история явится тебе в образах и живых воспоминаниях. Стоишь, бывало, смотришь – и не можешь оторваться…