Лезззвие все записи автора Это случилось ровно три столетия тому назад, 4 февраля 1703 года, в час, когда столичный Эдо затихал после оживленного дня. В лучах заходящего солнца почти одновременно сверкнули 46 коротких самурайских мечей, и из распоротых животов кровь хлынула на циновки, дымясь на морозе. Так была поставлена последняя точка в нашумевшем деле клана Ако.

А начиналось все почти на 2 года раньше. 14 дня третьего месяца эры Гэнроку (т. е. 14 марта 1701 года) в одном из коридоров сёгунского дворца молодой даймё Наганори Асано, глава клана Ако, владевшего землями в провинции Харима (ныне префектура Хёго), с мечом в руках набросился на придворного советника Ёсинака Киру, выполнявшего при сёгуне роль главы протокольной службы. Пожилой советник бросился бежать, но разъяренный Асано нагнал его и нанес несколько ударов клинком по голове и прикрывавшим ее рукам. Присутствовавшие при этом сбили нападавшего с ног и разоружили. Раненого Киру под руки уволокли в одну из свободных комнат, где ему перевязали раны, оказавшиеся, к счастью для него, неглубокими.
Почему Асано не смог нанести смертельного удара? Об этом можно только гадать. Может быть, он поскользнулся на полированном деревянном полу, а может быть, для этого воина рубить противника коротким мечом было не с руки, ведь большой боевой меч - катана - ему, по существовавшим тогда правилам, пришлось оставить при входе во дворец.
Есть немало теорий, обосновывающих причины нападения молодого, полного сил 34-летнего феодала на пожилого придворного (60 лет в то время считались преклонным возрастом). Одни видят первопричину ссоры в конкуренции соляных рудников, принадлежавших семьям Киры и Асано. Другие, и это теперь считается наиболее убедительным объяснением, полагают, что ссора произошла из-за того, что умудренный опытом Кира не пожелал поделиться с молодым даймё секретами придворного протокола, в результате чего в ходе одной из дворцовых церемоний Асано ошибся и тем самым "потерял лицо". Во всяком случае, Кира не удержался от того, чтобы не выказать свое презрение к неотесанному феодалу из Харимы. Обида Асано была, таким образом, объяснима и даже естественна. Но место для разборки было выбрано явно неудачно. Кровавая стычка произошла во дворце правителя, что было оценено Цунаёси, пятым сёгуном династии Токугава, не нарушением придворного этикета, а как преступление.
Сёгунский суд был скор и суров. Наказание одного из участников преступной драки - Ёсинака Кира - ограничилось "добровольной отставкой" (ему помогли друзья в свите сёгуна, свалившие всю вину на молодого Асано). А вспыльчивому феодалу было предложено немедленно совершить сэппуку - ритуальное самоубийство. Клан Ако был распущен, а все его имущество - земли, замки - было конфисковано и передано в казну. В столице это решение было встречено с глухим неодобрением. Многие считали, что вина обоих участников инцидента равна и ответственность тоже должна быть равной. Но судьба молодого Асано была определена.
Тем же вечером осужденного на смерть даймё вывели во двор усадьбы, где он содержался под стражей. Небольшая группа правительственных чиновников собралась во дворе, чтобы засвидетельствовать смерть Наганори Асано. Он взошел на низкий деревянный помост, обитый белой материей (в буддизме белый цвет - символ траура). На помосте стояла лишь маленькая подставка, на которой лежал короткий самурайский меч вакидзаси, точно такой, с каким молодой даймё напал на придворного советника. Асано, присев перед подставкой на помост, вытащил из складок своего белого кимоно лист бумаги. Это были предсмертные стихи - дзисэй,- написанные самим осужденным. Стараясь, чтобы не дрогнул голос, он прочитал:
Под порывом весеннего ветра
Цветы опадают.
Я еще легче
С жизнью прощаюсь.
И все же - почему?
Затем Асано обнажил себя до пояса, взял в руки вакидзаси, обмотав часть лезвия белой бумагой, чтобы было удобнее держать оружие, и обеими руками с силой вонзил клинок себе в живот. Боль была страшной, но самурай сохранил бесстрастное выражение лица. Он резко провел мечом слева на право, рассекая внутренности. Слабеющей рукой высвободил окровавленный клинок, и тот легко звякнул, упав на помост. Тут же сделал шаг вперед кайсякунин (ассистент), стоявший за спиной Асано. Сверкнул боевой меч, опустившийся на склоненную шею умирающего, прекратив его дальнейшие страдания.
Слуги казненного Асано немедленно отправились в Хариму, чтобы предупредить супругу и остальных родственников даймё о произошедшем. В замке Ако собрались вассалы клана во главе с управляющим его землями Ёсио Оиси. Проблема заключалась в том, что потерявшие своего хозяина воины становились ронинами - бездомными бродягами. Им предстояло оставить свои дома и скитаться по стране в поисках нового хозяина или иных способов обеспечения жизни. Кто-то предложил обратиться с петицией к сёгуну, чтобы сохранить клан Ако, во главе которого мог бы стать младший брат казненного Асано. Но большинство самураев пылали ненавистью к Кире, которого они считали виновником всего произошедшего, и настаивали на его убийстве. Все понимали, что власти наверняка расценят их действия как преступный сговор, но ненависть туманила мозги.
Немедленно отомстить обидчику было невозможно. Кира, понимавший, чем это ему грозит, переехал в хорошо охраняемый особняк, отгородившись от всего мира мечами воинов своего клана. Об открытом нападении, грозившем перейти в кровавое побоище в центре города, не могло быть и речи. Тогда Оиси предложил собравшимся разойтись по разным городам, затеряться в стране до тех пор, пока план заговора не вызреет окончательно.
Сам Оиси перебрался в Киото, где в целях конспирации ударился в загул. Его сообщники, переодевшись торговцами, бродячими лекарями, учителями фехтования, монахами, следили за домом Киры. Наконец им удалось раздобыть план особняка своего врага.
14 декабря 1702 года 47 бывших вассалов даймё Асано собрались в Эдо. Чтобы у прохожих не возникли подозрения при виде большой группы хорошо вооруженных самураев, все накинули на плечи плащи пожарников. Пожары частенько наносили ущерб городским постройкам, поэтому присутствие пожарников на улице воспринимались как само собой разумеющееся. Естественными в этом случае выглядели крючья и лестницы для преодоления стен, а под плащами были спрятаны мечи.
Перед началом штурма особняка Оиси послал к соседу Киры своего соратника, чтобы предупредить о предстоящем с тем, чтобы тот не стал вмешиваться в дело свершения мести. Отряд ронинов разделился на две группы. Одна штурмовала главные ворота, вторая заходила с тыла. План действий был детально разработан, поэтому гарнизон особняка был захвачен врасплох. Ворвавшиеся в усадьбу ронины покрошили на смерть 17 охранников и ранили 28. У нападавших потери ограничились несколькими царапинами. Самого Киру обнаружили спрятавшимся в угольном сарае. Ему тут же отсекли голову.
Захватив с собой этот страшный трофей, 47 ронинов отправились по темным улицам на юг города к монастырю Сэнгакудзи, где был похоронен их прежний господин. По дороге Оиси отправил одного из ронинов к вдове даймё Асано с известием о свершившейся мести. (По другим данным, вестник был отправлен до начала штурма и в битве не участвовал.) Остальные 46 воинов добрались до Сэнгакудзи, возложили отрубленную голову Киры к подножию могилы Асано и попросили у настоятеля монастыря разрешения тут же совершить обряд коллективного самоубийства. Перепуганный настоятель сообщил обо всем властям. Появился вооруженный правительственный отряд, который взял под стражу заговорщиков.
Сообщение о свершившейся мести всколыхнуло всю страну. Конечно же, деяние заговорщиков было противоправным, но большинство оценивало случившееся с точки зрения "Бусидо" - кодекса поведения самурая. Отомстить за погибшего хозяина было обязанностью его вассалов. Это был гири - священный долг, который надлежало исполнить, не щадя собственной жизни. К подобной оценке склонялся и сёгун. Поэтому позорная смерть казнь через обезглавливание, к которой обычно присуждали вооруженных заговорщиков, была заменена для них гораздо более почетным наказанием - разрешением самостоятельно лишить себя жизни с помощью сэппуку.
4 февраля все 46 участников событий вспороли себе животы. Младшему из них было 16 лет, старшему - 77. Их тела похоронили в храме Сэнгакудзи рядом с могилой их сюзерена. А последний из 47 ронинов, отосланный с сообщением Китиэмон Тэрасака, пережил эту трагедию и умер в глубокой старости, оставив после себя записки очевидца и участника описанных событий.
Впрочем, известность подвигу 47 самураев принесли не эти записки. Уже через 12 дней после резни в доме Ёсинака Киры на сцене "Накамурадза", одного из столичных театров, была поставлена пьеса "Атака братьев Сога на исходе ночи". Речь шла о мести братьев Сога своему обидчику, приключившейся в конце XII века. Но ни псевдоисторический камуфляж, ни замена имен героев не обманули зрителей. Все отчетливо понимали, о чем идет речь. Понимали это и цензоры. Поэтому после двух представлений новая пьеса была запрещена. Но сюжет был настолько захватывающим, что вскоре к трагедии 47 ронинов обратились сказители устных рассказов дзёрури, кукольники, художники и поэты. Этой теме в 1706 году посвятил свою пьесу и один из наиболее известных драматургов страны, Мондзаэмон Тикамацу. Он тоже произвел некоторые смысловые подставки, изменив имена действующих лиц и перенеся их в давние времена.
Но, пожалуй, наиболее известным художественным осмыслением произошедшего стала пьеса "Канадэхон Тюсингура" ("Сокровищница самурайской верности"), написанная в 1748 году драматургом Идзумо Такэда. Как и его предшественники, он достаточно вольно обошелся с историческим материалом, выдвинув предположение, что вельможный Кира домогался жены Асано. Немало пьес о мести 47 ронинов появлялось в репертуаре японских театров и в более поздние годы. В той или иной постановке эту трагедию можно увидеть на сцене или в кино и сейчас.
Примечательно, что далеко не все авторы и художники, обращавшиеся к этой теме, рассматривали произошедшие события исключительно в героико-романтическом ключе. Сторонники клана Кира стремились показать погибших ронинов не в ореоле самурайской чести, а сумасшедшими маньяками. Другие историки подвергали сомнению необходимость столь долгой подготовки к акту возмездия. С их точки зрения, благородный порыв уступил место коварству заговорщиков. В гротесковом, карикатурном виде изобразил 47 самураев и великий художник Хиросигэ Андо.
Впрочем, большинство японцев считают события тех лет демонстрацией благородства и верности самурайскому долгу. 47 ронинов остаются хрестоматийными героями, а их вендетта - одним из ярчайших событий национальной истории.
Мне не раз удавалось бывать в столичном храме Сэнгакудзи. Перед могилами Асано и его верных вассалов всегда курятся ароматные благовония. Это значит, что и поныне находится немало японцев, приходящих в храм, чтобы отдать дань уважения и восхищения верности и самоотверженности.

А. Лазарев


http://www.japantoday.ru/arch/jurnal/0302/09.shtml