Обезянка (Любимые_фан-фики) все записи автора
это не мой фик, просто он мне очень нравиться, надеюсь, понравиться и вам! он еще не закончен...буду выставлять по мере того, как будет выходить продолжение...
никагоко насилия здесь нет. читать можно всем!
Глава 1. Самый беспокойный день Минервы.
Она стояла, сжимая обеими руками каменные перила, и старалась не слушать шепот портретов за своей спиной. Что же происходит с древней, величественной школой? Учиться в ней всегда было честью, замок считался самым надёжным местом в волшебной Англии. Теперь же "Хогвартс" собираются закрыть, и никто не заступится за него... Покончить со всем, что было так дорого... По крайней мере, до смерти Волдеморта. По ту сторону замка шел дождь, и Минерва, не отдавая себе отчёта, уже третий час наблюдала за тем, как разбиваются об оконное стекло тяжелые капли, похожие на слезы...
- Добрый вечер, профессор, МакГонагалл, - раздался грубоватый голос уровнем ниже: Хагрид редко поднимался наверх, - Вам... это самое... чего-нибудь нужно, а?
- Добрый вечер, - чуть слышно прошептала она. Сейчас ей не хотелось никуда двигаться, не хотелось даже пошевельнуться. Как живое, день и ночь тревожило память улыбающееся лицо старого волшебника с сияющей седой бородой, яростно-голубыми, со свойственной только ему хитринкой, глазами и очками-полумесяцами, в которых играли маленькие блики.
Это лето Минерва провела в "Хогвартсе". Она прощалась со всем, что связывало её со школой и с трагически погибшим директором.
Остальные преподаватели, из тех, кому было куда ехать, отправились восвояси.
- Профессор! - повысил голос лесничий, - я говорю, Вам надо чего-нибудь?
- О, простите меня, Хагрид, - опомнилась Минерва, с трудом освобождаясь от захвативших ее неотступных мыслей, - нет, благодарю. Вы можете идти.
Хагрид немного помолчал, потом спросил так, словно боялся, что ответят отрицательно:
-А как мистер Филч, профессор? Все еще сидит у себя в комнате?
- Что? А, нет-нет... Я не знаю, - словно в забытье, ответила волшебница.
Когда лесничий, он же преподаватель по уходу за магическими существами, спустился вниз, Минерва заставила себя пойти в кабинет директора, куда ее в последнее время так тянуло и где было так тяжело находиться. Всё дело было в портрете Дамблдора.
В кабинете было безумно пусто, так пусто, что хотелось закричать, лишь бы нарушить это давящее молчание. Но все предметы остались на своих местах. Казалось, сейчас вот-вот войдёт их хозяин, и всё будет по-прежнему. Только не было Фоукса. Жизнь улетела вместе с ним из этого места... Нарисованные директора сладко спали. МакГонагалл подошла к портрету Дамблдора, недавно повешенному здесь по настоянию Министерства Магии, сразу после отъезда преподавателей. Обитатель нового холста почувствовал на себе взгляд и открыл глаза:
- Все образуется, Минерва, - мягким, знакомым до боли голосом, успокоил он ее, - Гарри знает, что делать.
МакГонагалл ничего не ответила. Словно ослепленная, побрела она к себе в спальню.
"Гарри знает, что делать..." Что он теперь сделает без директора? Сможет ли он оправиться после такой тяжёлой потери? Темный Лорд убил его родителей, потом Пожиратели добрались и до самых дорогих ему людей - Сириуса Блэка, Альбуса Дамблдора... Интересно, а помнит ли Поттер, что и она, Минерва, всегда была готова ему помочь?..
Хагрид говорил про Филча. Пожалуй, за завхозом стоит приглядывать. В последнее время он выказывает все больше пренебрежения сотрудникам "Хогвартса", но так, что ему трудно напрямую выдвинуть обвинение. Он очень сильно изменился со времен директорства Долорес Амбридж, министерской представительницы, тиранившей школу менее двух лет назад. Была ли смерть Дамблдора такой уж потерей для Филча?
Перед тем, как закончить этот тяжелый в моральном отношении день, Минерва должна была посоветоваться с еще одним обитателем замка. Белый кентавр Фиренце совсем недавно стал вторым преподавателем прорицания. Может быть, он никогда и не решился бы на подобное, если бы его не изгнал собственный табун. Изначально прорицание вела Сибилла Трелони, праправнучка знаменитой провидицы Кассандры. На этом сходство двух женщин заканчивалось, если не считать пары мрачных пророчеств, произнесённых Сибиллой. Невероятно обидчивая, доводившая даже уравновешенную Минерву, она вызывала у большинства волшебников смех и жалость. Кентавр и человек имели на свой предмет разные взгляды, а директор любил повторять, что это расширит кругозор учеников, но Фиренце и Трелони лишь ещё больше стали раздражать друг друга. Сейчас же им, как и всем остальным, было не до бестолковых разборок. Никто в "Хогвартсе" уже не смог бы жить по-прежнему.
Фиренце проживал в одной из классных комнат, ещё при жизни Альбуса Дамблдора расширенной до размеров небольшой рощицы. Учитель-кентавр питался, в основном, сочными плодами растущих там деревьев и мог наблюдать положение звёзд в любое время и не выходя на улицу. Стоило только сказать пару соответствующих заклинаний. Он тоже был обеспокоен тем, что школу закрывают, но никогда не говорил об этом с Минервой.
Сегодня в классе-роще было по-летнему тепло, хотя и облачно; ветер почти не притрагивался к зеленеющим веткам и траве. Даже здесь не было солнца. Что ж, это понятно: часто комната-роща отражала настроение своего обитателя.
Фиренце был виден издалека. Он расположился под одним из самых больших деревьев и держал в руках длинную толстую ветку.
- Добрый день, - подошла к нему Минерва. Честно говоря, она очень редко бывала здесь: боялась помешать, потому что Фиренце почти всё время был занят, хотя и не говорил об этом в открытую.
- Добрый день, профессор МакГонагалл. Рад Вас видеть. У меня как раз возникла одна проблема, и я думаю, что Вы смогли бы дать подходящий совет.
- Я слушаю Вас.
- Видите, что случилось с этим дубом? Он слишком стар, чтобы нести на себе такую массу ветвей, но они всё вырастают и тяготят его. Из-за этого дерево очень сильно страдает. Я не могу поставить ветки обратно, они приживаются только на молодых деревьях, но я использую специальную мазь для скорейшего затягивания ран, - и кентавр протянул Минерве ладонь, на которой покоился маленький тюбик. - В последнее время мазь перестала помогать. Сможете ли Вы найти причину этого?
- Я попробую, - Минерва взяла тюбик и выдавила немного пастообразного содержимого на ладонь другой руки. - Срок годности у мази ещё не истёк, она не могла испортиться. Консистенция абсолютно нормальная. Придётся изменить подход... - она отдала тюбик Фиренце и достала палочку, направив на выдавленную мазь, и что-то прошептала. - Мне всё ясно.
- Что-нибудь серьёзное? - осторожно поинтересовался кентавр.
- Нет, - ответила Минерва, не переставая описывать концом палочки круговые движения над мазью. - Видите ли, этот дуб волшебный. Очень редкий в наше время вид. Его сок обладает сильным магическим действием и добавляется в различного рода зелья. Сок Изогнутого дуба - отличный консервант для зелий, быстро распространяется внутри зелья и инактивирует его, то есть замораживает его волшебные свойства. Для активации требуется заклинание и соответствующее движение палочкой, что я и сделала. Просто Вам следует следить за тем, чтобы сок этого дуба не попал в мазь. Давайте тюбик... И, Фиренце... у меня к Вам тоже есть разговор.
Кентавр прислонил к дереву ветку листьями вниз и повернулся к Минерве.
- Насколько я понимаю, Вы очень хорошо разбираетесь в предсказаниях...
- Каждый кентавр обязан делать это.
- Пусть так, но каждый из вас может по-разному толковать свои знания. Вы, в отличие от остальных, не боитесь говорить правду, даже если она противоречит устоям и традициям целого племени... Есть одна вещь, которую я задумала... Кстати, как часто Вы смотрите на звёздное небо?
- Не реже одного раза в период полнолуния и не чаще, чем в две луны... Я понял, к чему Вы клоните. В последние дни звёзды располагаются так странно. Вы тоже это заметили? Звезда Мицар Большой Медведицы стала более заметной, чем раньше. Кто-то в этом мире проявит себя как необычайно яркая и сильная личность.
- Что Вы говорите! Не можете предположить, кто ею станет?
- Я не знаю. Звёзды говорят о человеке железной воли, который скоро откроет в себе великие силы.
- Но это не...
- Если Вы о Гарри Поттере, то нет. Я пытался составить его дальнейшую судьбу, но небо молчит. Ясно одно: его судьба особенная, а значит, на его долю выпадет много горя.
- Неужели ещё больше?!
- О да. Мне страшно было говорить об этом, но я не собираюсь обманывать Вас. А Вы, профессор МакГонагалл? Ваша судьба круто поменяется сегодня.
- Интересно знать, как же это случится.
- Этого я пока сказать не могу. У кентавров существует закон, по которому подобные вещи не могут быть разглашены до того, как они произошли. Всё это не случайно, ведь мы не имеем права вмешиваться во время.
- Но иногда это необходимо!
- Обычно вмешательство приводит к серьёзным последствиям. В моём племени это считается преступлением. Есть и исключительные случаи, но это особый разговор.
- Так что же всё-таки будет с Гарри? Ведь Вы что-то знаете, не правда ли?
- Да, но в данном случае не от звёзд. От того, кого вы уважали, но к кому меньше всех прислушивались.
- Фиренце, не говорите загадками!
- Ещё не пришло время, уважаемая профессор...
- Неужели Гарри Поттера не ждет ничего хорошего?
- Если так смотреть на жизнь, то незачем и жить. Всё у него будет, если он сумеет разглядеть... Так ведь и мы порой не видим, что счастье находится совсем близко. И вообще, я не советую Вам во всём верить пророчествам, ведь они способны изменяться. Главным условием для этого является хотя бы частичное их незнание.
- Вы правы, нет смысла всему верить. Однако мы оба знаем, что тот, кого касается пророчество, слышал его.
- Теперь это не имеет значения, потому что оно начало сбываться, по-другому - овеществилось.
- То есть пророчество всё-таки было изменено?
- Не совсем так. Если точнее, приобрело новый смысл. Яркий Мицар - тому подтверждение. Сильные люди появляются в тяжёлые времена.
Больше от кентавра ничего нельзя было добиться. Минерва шла к себе в спальню, унося в сердце смесь боли, надежды и странного чувства, что вот-вот должно произойти нечто необыкновенное. Фиренце был единственным из преподавателей "Хогвартса", с которым ей хотелось говорить о самом грустном. Задевать старую рану необходимо лишь затем, чтобы её вылечить.
Минерва уже открыла шкаф, чтобы переодеться, как услышала громкий требовательный стук в дверь своей комнаты. Она, как и все преподаватели, соглашалась с традицией "Хогвартса", что портреты на дверях - это нормально, но, как и коллеги, для своей спальни предпочитала дверь совершенно обыкновенную, а потому хорошо поддающуюся наложению охранных заклятий.
Волшебница рывком распахнула дверь, другой рукой стиснув волшебную палочку.
На пороге стоял мужчина лет тридцати с правильными чертами лица, острым взглядом серых глаз и серыми же прямыми волосами чуть ниже плеч, гладко выбритый, в кирпичного цвета мантии. При всей неприступности вида нежданного гостя в его глазах можно было прочесть вину.
- Добрый вечер, профессор МакГонагалл. Прошу извинить меня за столь поздний визит: я не отнесся с должным вниманием к древним чарам "Хогвартса". И убедился, что трансгрессия не решает все проблемы. Меня выбросило на пару миль от замка.
- Кто Вы? - спросила волшебница.
- Я Фабиус Доусон, один из помощников Руфуса Скримджеора. Он просил меня захватить для Вас документ... Вот, взгляните.
Когда посетитель назвал свое имя, Минерва цепко окинула взглядом его лицо, словно что-то припоминая, но так и не вспомнила. Она взяла бумагу у помощника Министра и прочитала ее. После того, как Минерва подняла глаза, взгляд ее выражал растерянность и сильнейшее беспокойство.
- Мне подписать? - спросила она.
- Разумеется, Вы можете подумать. Но я бы на Вашем месте не стал с этим тянуть, - Доусон сделал движение, похожее на смахивание соринки с правого плеча. Его кирпичная мантия оттеняла холодные серые глаза, в которых, когда они останавливались на декане "Гриффиндора", появлялось волнение.
Внезапно Минерва поняла, что надо делать.
- Пойдемте со мной.
У кабинета директора она оставила министерского помощника, тихо сказала каменной горгулье месяц не менявшийся пароль, "пирог с патокой", и вскоре уже поднималась наверх. Толкнув дверь, МакГонагалл быстрым шагом вошла в кабинет. Директора на портретах тревожно повернули головы в её сторону. Она не взглянула на них, а сразу подошла к портрету Дамблдора. Несмотря на важность дела, Минерве было трудно говорить с человеком, которого уже не было в живых.
- Господин директор... - начала она, но Дамблдор поморщился. Потом МакГонагалл показалось, что директор усмехнулся: он давно не слышал от нее такого обращения.
- Вы правы, Альбус... Министерство не желает и слышать о закрытии школы, всеми силами хочет показать, что держит ситуацию под контролем. Они решили назначить меня директором. Я боюсь, что не готова к этому, но многие подписались под документом, они верят в меня.
- Хорошо, что обратились ко мне, - улыбнулся Дамблдор на портрете, - но ведь в глубине души Вы знаете, что я сказал бы на это. Продолжайте начатые мною дела. Как правило, так и бывает: для людей, имеющих в жизни более высокие цели, чем власть над остальными, она всегда приходит не вовремя. Но Вы не переживайте. Теперь, когда Пожиратели Смерти получили то, что хотели, и празднуют победу, опасность для студентов не так велика, как ранее. После обнаружения тайного хода никто не пройдёт в "Хогвартс" незамеченным. Кроме, того, Вы сможете видеться с Гарри Поттером. Ведь Вы же помните пророчество, Минерва? - Дамблдор сладко зевнул, прикрывая ладонью рот, и поудобнее устроился в нарисованном кресле, давая понять, что разговор закончен.
МакГонагалл почувствовала, что все начинает становиться на свои места, и на душе стало гораздо легче.
Доусон ждал ее внизу, от нетерпения уже в который раз перечитывая принесенную бумагу.
- Итак?.. - помощник изобразил на лице вежливое любопытство.
- Я подпишу. Прямо сейчас. Вы правы, мы должны готовить детей к защите от опасности, особенно в такое непростое время. Правда, я очень беспокоюсь за их перевозку и проживание здесь.
- Это уже продумано, - успокоил Доусон, - мистер Скримджеор позаботился о надежной охране. Некоторые авроры даже приглашены из-за границы.
Принимая подписанную бумагу, помощник Министра в первый раз улыбнулся, но в его улыбке не участвовали глаза.
- Поздравляю, профессор... Точнее, госпожа директриса. Завтра к Вам прибудет представитель из Министерства Магии для обсуждения деталей. Надо будет сделать массу запущенных в настоящее время дел... Взять хотя бы не посланные бывшим пятикурсникам результаты СОВ, несданные экзамены и прочее. В общем, пусть магическое общество видит, что жизнь продолжается.
Минерва слушалась и со всем соглашалась. Она не очень-то верила, что после всего, что случилось месяц назад, волшебники захотят доверить своих детей тем, кто не смог позаботиться даже о безопасности собственного начальника. Но не было ни сил, ни желания возражать. Главное, чтобы все это ни в коем случае не было во вред самим ученикам.
- До свидания, госпожа директриса.
- Вас проводить, мистер Доусон?
- Не волнуйтесь за меня. Я и так доставил массу неудобств.
Когда посетитель ушел, Минерва присела на кровать. Все это ей было не по душе, но она доверяла Дамблдору... Он почти никогда не ошибался, но последствия ошибок, словно отыгрываясь за количество, были всегда тяжелыми... Одна из них стоила ему жизни... Он доверял Снейпу, убийце... Кулаки Минервы непроизвольно сжались. Месяц назад Поттер кричал, что уничтожит Снейпа, а она успокаивала его. Это было трудно. Как смешно бы это не звучало, ей хотелось составить Гарри компанию.
Не стоит, Минерва, сказала она сама себе. Сперва надо подумать о более доступных вещах. О тех, без которых школе придётся плохо. О преподавателях. После случившегося Слагхорн отказался преподавать зельеделие; от такого труса, как он, ничего другого и нельзя было ожидать. Кроме того, защита от тёмных сил требовала ещё одного человека, но с этим "Хогвартс" уже смирился.
Хуже было с прорицанием. Сибилла Трелони по-прежнему оставалась в замке и вела себя еще отвратительнее: постоянно бродила по замку в пьяном виде, стала необычайно раздражительна. А кентавр Фиренце - тот и вовсе выводил ее из себя одним фактом своего существования. И с этим надо было что-то делать.
Перед тем, как лечь спать, новая директриса по привычке мысленно прошлась по всем сегодняшним делам и вспомнила вопрос Хагрида о Филче. Может, сейчас уже поздно... Хотя, что ж, тем лучше, возможно его кошка уже гуляет по коридорам. И пусть бродит. Все равно сейчас некого ловить, кроме мышей.
Волшебница открыла дверь и снова вышла из спальни в коридор. Миг - и на каменном полу сидела кошка. Она побежала вниз, перепрыгивая через ступени. Теперь сумрак не смущал её, она словно растворилась в темноте.
За поворотом мелькнули два красноватых огонька, и впервые за много лет Минерва была этому рада.
"Норрис. Доброй ночи. Куда направляешься?"
"И Вам того же, профессор. Почему Вы спросили?"
"Очень непривычно видеть тебя одну. А как же мистер Филч?"
"Зачем Вам хозяин?" - спросила Норрис, и МакГонагалл показалось, что глаза ее вспыхнули.
"Он заперся у себя в кабинете. Он болен?"
"Смерть директора потрясла его, и хозяин не желает никого видеть. Вот и все, - с нажимом произнесла тощая кошка. - А теперь, если позволите, мне надо идти."
"Постой!" - возразила Минерва, но ответом был лишь маленький сквозняк, поднятый убегающим животным.
МакГонагалл пробралась в свою спальню уже в который раз и задумалась. В какой игре замешан этот Филч? Может быть, и ему доверять не стоит? В ближайшее время надо это выяснить. Никто не должен мешать продолжению дела, начатого Дамблдором... Только вот имел ли Альбус в виду и Орден Феникса? Без Ордена волшебники уже не были тем сплочённым отрядом, который мог реально помешать Волдеморту. Минерва не была уверена, что способна возглавить борьбу против сильнейшего чёрного мага, окружённого многочисленными союзниками. "Гарри знает, что делать." Что он конкретно знает? Может быть, Дамблдор рассказал ему о тайной силе Тёмного Лорда? Той силе, о которой догадалась Минерва. Конечно, Альбус больше доверял Поттеру! Иначе зачем он занимался с ним, применяя Омут Памяти? Но директор не знал и не мог знать, что кое-кто ещё имеет доступ к этой занятной вещице. Может быть, это было нечестно, но она, Минерва, имела основания, чтобы в последнее время тоже не доверять директору. Не так давно она поняла, что старый друг сильно изменился. Наверное, сказалась невероятная усталость от этой беспокойной жизни. Хотелось поговорить с ним и расставить всё по своим местам, и в то же время было понятно, что он не услышит. Так, как он слышал раньше. Наверное, Альбус всё-таки знал о своей смерти... и, кто знает... может быть, он хотел её.
После смерти директора все в мире разладилось. А иногда, наоборот, кажется, что ничего не изменилось. Пожиратели Смерти, оставшиеся на свободе, стали вести себя более нагло, многие видели их в Косом переулке, а в Темный эти убийцы заходили на чашку чая, как в гости к лучшему другу. Громких преступлений стало меньше, и, кажется, Волдеморт снова отдавал предпочтение магглам. Складывалось ощущение, что черные маги дразнили остальной мир, включая мир магглов, дерзко, с вызовом, и уверенностью в своей безнаказанности... Нынешний Министр Магии, Руфус Скримджеор, просто скрипел зубами от злости, но ничего не мог поделать...
Минерва взяла с комода свежий номер "Еженедельного Пророка". Они до сих пор со смаком обсасывали смерть Альбуса Дамблдора. Да, это, безусловно, было для них настоящей золотой жилой, но Боже, как всё это надоело! Глаза МакГонагалл машинально заскользили по строчкам газеты - Дамблдор со снимка помахал ей рукой.
Он сказал бы Минерве, чтобы она возглавила Орден Феникса. В этом нет сомнений. Иного выхода нет: ей придется взять на себя двойную ответственность. Главное сейчас - разобраться с директорскими делами и как можно лучше устроить учеников в "Хогвартсе", применяя все доступные способы защиты. Пока Гарри Поттер жив, пока живы все те, кто мешает осуществлению бесчеловечных замыслов, Тёмный Лорд не успокоится. В отличие от учеников, преподаватели - и МакГонагалл это знала - сгорали от нетерпения побыстрее начать новый учебный год. Отчасти это объяснялось их желанием дать детям как можно больше знаний, вооружить против Волдеморта, отчасти - пониманием того, что "Хогвартс" стал для них гораздо более надежным убежищем, чем их собственные жилища. Осталось убедить в этом обеспокоенных родителей.
Кроме того, уже давно надо было сменить завхоза. Филч никогда не нравился Минерве, но Дамблдор уверял её, что "Аргус хороший человек, но он просто обижен жизнью". После случая со Снейпом она не желала держать в этой школе тех, кто явно был склонен к жестокости. Возможно, Филча действительно обидела жизнь, но ведь и к Хагриду, например, она отнеслась достаточно сурово, но Рубеус - добрейший человек. Однако, Минерва была не из тех, кто легко мог поверить каким-то глупым слухам, поэтому она почти каждую ночь пыталась вызвать на откровенный разговор старую кошку Филча, миссис Норрис. Но та, очевидно, поняла это как желание найти повод для придирки к хозяину, поэтому холодно и неохотно отвечала на расспросы, уходя при любом удобном случае.
Разумеется, кроме тех немногих людей, что жили сейчас в "Хогвартсе", здесь оставались и привидения. Пивз, местный полтергейст, слыл величайшим хулиганом мира призраков. Теперь же ему было почти некого изводить, поэтому Пивз со всей ответственностью бывалого пакостника взялся за Филча. Минерва, иногда проходя мимо комнаты завхоза, слышала стук, сдержанную ругань и высокое противное хихиканье проказника. В глубине души МакГонагалл не хотела, чтобы полтергейст оставлял этого занятия, потому что ей самой ужасно хотелось добраться до непостижимой тайны Филча., которую нельзя было узнать, пока завхоз засел у себя, словно в крепости перед штурмом.
Теперь этот мрачноватый тип, делавший вид, что по-своему переживает смерть прежнего директора, появлялся только раз в день, на обед, и тщательно упаковывал в банку отбивные для миссис Норрис. В остальное же время он, вопреки своему обычаю, уже не бродил по всем этажам и переходам огромного замка.
Большой Зал очень сильно опустел и выглядел заброшенным. Накрывался только преподавательский стол, и Минерва обедала в компании Филча и приходившего по её просьбе Хагрида. В остальное время, если ей хотелось выпить чашечку чая или просто поболтать, она шла в хижину к Хагриду. Лесничий очень радовался её приходу, с удовольствием болтал о том, о сём и с заботливой настойчивостью предлагал "каменное" печенье своего изготовления. Клык, его большой волкодав, изрядно помятый в прошлом инциденте с Пожирателями, когда его заперли в горящем доме, стал ещё более труслив и сильно неуравновешен. Случившееся очень сильно повлияло на здоровье бедной собаки, которая теперь всё больше отлёживалась рядом с кроватью хозяина, вызывая его тревогу.
В отличие от визитов МакГонагалл к лесничему, тот только из вежливости иногда приходил обедать в "Хогвартс". Минерва и сама понимала, насколько школа стала неуютной в последнее время, даже несмотря на заботы домовых эльфов. Их стараниями всё было готово к приёму учеников хоть сейчас, но даже заботливые руки добрых домовиков не могли развеять всей той тоски и холода, которые чувствовались обитателями замка.
Добби тоже часто приходил к ней, при этом появляясь так неожиданно, что в конце концов Минерве пришлось отругать его за это. Домовик понурился и виновато сказал:
- Простите меня, госпожа. Добби хочет как лучше, но он все время забывает, что волшебники, в отличие от домовых эльфов, плохо видят и слышат.
Кто-то мог и обидеться на эти слова, но только не Минерва. Именно с этого она и начала пристальнее к ним присматриваться. А домовики и правда видели и слышали такое, о чем и не подумал бы ни один из магов, мало того, их трансгрессию не могли сдержать чары школы, наложенные ещё её создателями. Поэтому, как только разговор МакГонагалл и Хагрида выходил на Гарри, этим же вечером обязательно появлялся Добби и спрашивал, есть ли известия от "доброго Гарри Поттера". Потом шли расспросы про Рона, Гермиону и всех тех, кто, по мнению домовика, был хорошо знаком с Поттером. Но, увы, Минерва и сама многого не знала, и Добби, можно сказать, уходил ни с чем. Хотя он сам так не считал, говорил, что "ни один разговор с профессором МакГонагалл не был бесполезным". Если Минерва заговаривала о Волдеморте, Добби держался на редкость оптимистично, возможно, потому, что самым страшным событием жизни этого домовика было служение Малфоям в каком-то далеком для него прошлом.
МакГонагалл уже совсем собралась ложиться, чтобы, наконец, закончить этот ужасно затянувшийся день, как услышала невероятный грохот в своём шкафу. Кто-то очень шумно там завозился, волей или неволей превращая аккуратно развешанную одежду в подстилку для собственных ног.
Посетителем оказался Добби. Он пребывал в чрезвычайном возбуждении, от нетерпения подпрыгивая на месте, поэтому неудивительно, что он странсгрессировал прямо в шкаф с одеждой. Рот домовика растянулся в самой бестолковой улыбке. Не зная Добби, можно было подумать, что он сильно пьян.
- Я должен... прямо сейчас... о, простите, госпожа директриса, я очень, очень сожалею...
Поймав суровый взгляд Минервы, домовик поспешно огляделся по сторонам и, найдя подходящую стену, застучал в нее головой.
- Добби, перестань! - властно сказала МакГонагалл. "Я начинаю входить в роль", - подумалось ей.
- Я приказываю тебе перестать самоистязания, - жёстко сказала волшебница: - И расскажи, в чём дело.
- С-спасибо, госпожа. Вы же знаете, что Добби служит в "Хогвартсе". Добби потревожил Вас и обязан наказать себя... Старая привычка. У Вас сегодня был напряженный вечер, а моё появление стало последней каплей.
- Нет, Добби, все в порядке, - слабо улыбнулась Минерва: - а теперь расскажи, что случилось. Это ведь срочно?
- Да, да! Именно сегодня, именно в этот день Добби должен передать Вам посмертное желание Альбуса Дамблдора!
- Что за желание? И почему именно сегодня?
- Начну с того, что поздравлю Вас с новой должностью. Как Вы знаете, господин бывший директор был осведомлён о том, что Пожиратели обдумывают план его убийства. Временами он звал Добби к себе... Добби теперь многое знает, но большинство секретов рассказать не может, потому что не пришло время. Незадолго до смерти господин Дамблдор сказал мне, чтобы, если произойдет несчастье, Добби передал Вам кое-какие слова... А Добби боится министерских прохвостов, шныряющих вокруг "Хогвартса"... Боится, что они тоже слишком много знают.
- Что ты имеешь в виду?
- Да, тёмных, загадочных личностей, недавно вертевшихся в Запретном Лесу и недалеко от самого замка. У одного из них Добби сумел заметить министерскую нашивку на мантии... Хотя, пожалуй, для служащего в Министерстве Магии он был староват... как и его мантия... Но Добби не знает... Возможно, это не очень удачная маскировка, попытка приписать слежку другим. Очень на то похоже. Мне кажется, что эти люди прознали про Орден, - домовик закончил трагическим шепотом, сделав большие испуганные глаза.
Помолчав секунд пять, эльф нарушил неожиданную тишину:
- Добби хотел дождаться того дня, когда Вы официально станете директором "Хогвартса"... Добби не нравятся эти люди, но они не смогут и не посмеют открыто вредить Ордену Феникса, если его главой будет директор. Это и есть просьба господина Дамблдора. Он надеялся на Вашу помощь. Да, казалось, совсем недавно он сидел там, у себя в кабинете, и говорил со мной, - всхлипнул домовик, - Альбус Дамблдор надеялся, что Вы не сможете отказать ему в этом. Спокойной ночи, - Добби щелкнул пальцами и растворился в полутьме.
Спустя какое-то время, когда в замке уже не светилось ни одно окно, человек в сером плаще потоптался, разминая затекшие ноги, и, отодвигая руками кусты, скрылся в зарослях.
Глава2. Тюрьма и избавление.
- С вас пять фунтов, - монотонно пробубнил крупный заспанный мужчина с солидным брюшком, со стуком ставя пакет на прилавок. Гарри отсчитал деньги и отдал продавцу, потом рывком поднял тяжелые сумки, к которым добавился ещё и раздувшийся пакет. Последний в любой момент мог лопнуть и извергнуть содержимое, что, естественно, вызвало бы новую вспышку гнева у всех Дурсли. Оставался последний рывок, на этот раз - до дома. Всё это время Гарри, в основном, старался не высовываться из своей комнаты. Разумеется, эти "милые" люди делали всё, чтобы отравить ему жизнь, и дело дошло до того, что даже хождение по магазинам, которое нравилось Гарри больше, чем мельтешение перед глазами дяди Вернона, превратилось в сплошную муку. Дурсли изо всех сил старались не обращать внимания на то, что у них живёт кто-то четвёртый, разве что с еле заметным неудовольствием ставили на стол четвёртую тарелку.
В их доме по прошествии нескольких лет почти ничего не изменилось. Дядя Вернон стал самым противным из всей своей семейки, даже не смотря на то, что пытался сдерживать себя, ведь его серьёзно тревожило приближающееся семнадцатилетие племянника. Тётя Петунья же при Гарри теперь нередко молчала, лишь поджимая губы, если ей что-нибудь не нравилось. Несмотря на то, что она была жуткой сплетницей, сор из своего дома ей выносить не хотелось. Их сын в последнее время тоже изменился мало. Конечно, это не значило, что он перестал подтрунивать над Гарри, носившим его старую одежду и вызывавшим у всех соседей аналогичное презрение. Дадли по-прежнему был крупным мальчиком с толстыми румяными щеками, однако вытянулся в длину и перерос отца. Таким образом, его "детский жирок" превратился в терпимую подростковую полноту, хотя симпатичным назвать его было нельзя. Гарри очень забавляла одна мысль, что у Дадли может появиться девушка.
Несмотря на то, что Дурсли в целом слегка изменились к лучшему, Гарри этого не заметил, потому что почти всё время пребывания на Тисовой улице в этом году был переполнен то яростью, то всепоглощающей грустью, становясь абсолютно безразличным к очередным выходкам своих родственничков.
Дверь открыл дядя Вернон. Он торопливо взял протянутую сдачу и стал рыться в сумках. На какой-то миг Гарри захотелось швырнуть свою ношу ему в лицо, потому что оно быстро налилось кровью: это бывало всякий раз, когда дядюшка становился очень зол. Племянник с трудом подавил в себе вскипающую ответную злость и заторопился в свою комнату, всеми силами желая избежать очередного конфликта, не собираясь дожидаться новой тирады. По дороге ему пришлось увернуться от подзатыльника двоюродного братца, пробиравшегося тайком от родителей на кухню за чипсами.
До Вернона Дурсли, как давно убедился Гарри, доходило очень медленно. Орать он начал не сразу, видимо, долго и тщательно подсчитывал сдачу и вспоминал цену на продукты, желая доказать, что племянник обсчитал его.
- Ты, мошенник! А ну-ка, иди сюда! - это Гарри услышал уже из своей комнаты. "Ненавижу", - устало подумал юный волшебник, чувствуя скорее не ненависть, а досаду. Он засунул волшебную палочку в растянутый карман бывшей дадлиной рубахи. Кончик, который не уместился, пришлось зажать в ладони.
Вскоре нежеланный племянник Дурсли - сама невинность, наивные зеленые глаза, - снова предстал перед багровой физиономией Вернона.
- Ты! Я не позволю нас обсчитывать! Как получилось, что ты дал мне на двадцать пенсов меньше, чем с тебя причиталось!
И это было чистой неправдой! Уж кому-кому, а волшебнику не было дела до денег, дающих доступ к сомнительным маггловым удовольствиям. По крайней мере, Гарри никогда не пылал страстью к нечестной наживе. Но в этом доме трудно было что-то доказать.
- Этого не может быть, - терпеливо возразил он, меньше всего на свете желая выйти из себя именно сейчас. - Я специально все считал. Хлеб стоит...
- Ты не так часто ходишь в магазин! Мне лучше знать, сколько всё стоит!.. Мало того, ты не купил шоколадный батончик для Дадлика! А ведь ты знаешь, неблагодарный мальчишка, что твой кузен болеет! Мы сделали для тебя столько добра, а ты ответил нам чёрной неблагодарностью! Ты - ленивый, бессердечный, мерзкий...
- Перестаньте сейчас же, - холодно сказал Гарри, убирая ладонь с палочки.
- Опять эта... гадкая штука! Я же сказал: если она у тебя в руках, держись от нас подальше!
- Я могу и отойти, - съязвил Гарри, доставая волшебную палочку из кармана, - скоро мне будет семнадцать, и тогда уже никто не накажет меня за волшебство вне школы.
- Я же сказал... никаких этих слов в моем доме! - взревел дядюшка.
- Я могу идти? - вежливо, однако сдерживая ледяную ярость, поинтересовался Гарри.
- Убирайся! И не смей тревожить Дадлика! Бедняга только что заснул, а тебе на всё плевать! Чего и ожидать от такого бессовестного нахала, как ты!
Когда Вернон заводился, он уже не замечал ничего вокруг. Например, того, что сам поднимет и мёртвого. Во время этого диалога тетя Петуния стояла рядом с мужем. Она уже отнесла все покупки и теперь осторожно прислушивалась к разговору. Когда племянник собрался уходить, тетя вдруг спросила тихим голосом, который, однако, привлёк внимание обоих:
- Правда ли, что твой директор... умер?
- Да, а Вам-то что? - огрызнулся Гарри, испытывая острое желание броситься на кровать и разрыдаться без слёз.
- Я никогда не любила ваш мир, - так же тихо продолжила Петуния; было непонятно, зачем она вообще заговорила, - но я хорошо знала Дамблдора. Мне очень жаль...
Дядя Вернон тут же разразился длинной тирадой на приятную для него тему о том, что в "этой идиотской школе" с новым директором, возможно, поменяются и порядки, и он, наконец, дождется того счастливого момента, когда Поттера будут пороть. С тетей, подумал Гарри, дядюшка обязательно поговорит потом, наедине. И поговорит серьезно. Как же получилось, что в мире Поттера, полном опаснейших сумасшедших, вдруг появился великий человек? И это - тот самый чудной старик, что посмеивался над ними, сидя у них же в гостиной с год назад! Видимо, Вернон считал себя очень хитрым, сделав вид, что его не интересует новость о смерти директора "Хогвартса". На самом деле, его мерзкую ухмылку было видно невооруженным глазом...
Глядя в окно своей комнаты на умирающий день, Гарри думал о школе волшебства. Правда же, что с ней будет? Перед отъездом студентов из "Хогвартса" кто-то распустил слушок, что преподаватели всерьёз говорили о закрытии школы. Официальных заявлений ни от кого не было, но многие ученики просто боялись возвращаться. Даже Гарри не знал, хочет ли он вообще вернуться. Его словно посадили в тюрьму, из которой он и сам по своей воле не вышел бы. Жить в магическом мире для него сейчас означало вечный страх быть схваченным Волдемортом или не выжить в противостоянии ему. Ещё невыносимее была мысль о том, что каждый день надо будет смотреть на эти стены, в которых погиб его любимый учитель и лучший друг.
Тетя Петуния сегодня странная, как в тумане подумал Гарри. Может быть, он удивился бы этому при иных обстоятельствах, но сейчас не было сил даже на удивление.
Справиться с хандрой можно было лишь одним способом - написать друзьям. Прежде всего, это относилось к Джинни. Гарри мог бы послать письма и Рону с Гермионой, но в данный момент она была ему ближе, потому что умела сочувствовать без всяких ненужных рассуждений.
Гарри долго сомневался, будить ли ему спящую Хедвигу, размытым белым пятном растворявшуюся в сумерках неосвещённой комнаты. В конце концов он решился и легонько постучал по дверце клетки кулаком.
- Хедвига... Хедвига, можешь отнести письмо через пятнадцать минут?
Сова открыла один глаз и еле заметно вздохнула.
- Понимаешь, это очень важно... В "Нору", к семье Уизли.
Птица открыла второй глаз, встрепенулась и тихонько ухнула.
Гарри окинул долгим взглядом бардак в своей комнате. Где-то тут лежала кипа чистых листов... Оглядывая комнату, ее хозяин заметил разломанное перо. Возможно, на него наступили ногой. Захотелось тут же наставить палочку и сказать: "Reparo", но делать это было нельзя, потому что последние дни перед великим событием Гарри собирался прожить без нарушений. Пришлось прибегнуть к обычной шариковой ручке. Он в легком раздражении хлопнул по лампе и включил настольный свет. Отодвинул горку свитков на столе и расправил на его полированной поверхности бумагу.
Хедвига ухнула, на мгновение ослепленная светом, потом развернулась к его источнику спиной и, как понял её хозяин, задремала.
"Дорогая Джинни, - строчил Гарри, оглядываясь на часы, - я решил написать тебе, потому что хочу напомнить об одном важном деле. Напишу о нём чуть ниже. Самое главное, что я хотел бы написать - я очень скучаю по всем вам. Надеюсь, что у вас не случилось ничего плохого. Знаю, что твои родители, как и многие члены Ордена, предпринимают попытки его восстановления. Трудно сказать, возможно ли это теперь, когда нет его главного вдохновителя. Эту потерю не восполнить, в прежних письмах мы горевали достаточно, но сейчас надо жить дальше. Я чувствую, что школу закроют, и не знаю, хочу этого или нет. Если можешь, спроси мистера Уизли: возможно, в Министерстве был об этом разговор. Перехожу к делу: сова начинает нервничать. Помнишь, ты обещала мне, что мы вместе отправимся в Годрикову Лощину, к могилам моих родителей. Так вот, я думаю, что нам не стоит медлить с этим. Даже если школу закроют, я не хочу оставаться у Дурсли! Пошли ответ сразу, как только сможешь, спаси меня! Я мог бы уехать к вам в августе, а в сентябре совершим то, что должны. Говорят, в Лощине небезопасно, но теперь я думаю, что лучше, наверно, встретить Волдеморта, чем гнить у этих каждодневно придирающихся магглов. Я был бы очень рад, если бы кто-нибудь из членов ДА пошёл со мной.
Я прошу ответить как можно скорее, потому что боюсь, что после Дня Рождения сорву все свои плохие чувства на Дурсли, и повод мне в любом случае обеспечен.
Передавай привет Рону, расскажи о нашем замысле. Подумайте над этим. Я хотел бы написать тебе ещё что-нибудь, но Хедвига уже сильно нервничает", - Гарри оторвался от письма и сердито посмотрел на птицу:
- Перестань! Я заканчиваю!
Но сова продолжала хлопать крыльями, желая побыстрее выйти из клетки и размять их.
- Хедвига, ты разбудишь их! Дурсли убьют меня! - отчаянно прошептал Гарри.
"Я пока держусь, но остаётся всё меньше терпения. Я очень жду твоего письма. Целую, Гарри."
- Хедвига, я же просил!
Притихшая птица вышла из клетки и виновато клюнула хозяина в плечо. Потом протянула лапу.
- Это очень срочно, - тихо сказал сове Гарри, - поэтому я прошу тебя нигде не задерживаться. От этого письма теперь зависит, чем я буду заниматься этим летом и осенью. Отдай в руки Джинни Уизли.
Спустя пару мгновений он проводил глазами стремительно уменьшавшееся белое пятно, потом рухнул на кровать и стал глядеть в потолок, не зная, чем бы ещё заняться.
... Проснулся он оттого, что кто-то теребил его рукав. Гарри мгновенно продрал глаза и вскочил. Сова, которой он попал рукой по боку, обиженно ухнула.
- Хедвига! Спасибо, - Гарри рванулся к столу и выключил уже несколько часов горевший свет, потом закрыл окно: в комнате стало очень холодно. Поглядел на часы - шесть утра. Уже начинало светать, хотя солнца еще не было видно, и только маленькое робкое зарево разливалось над одинаковыми аккуратными домиками Литл Уининга.
- Извини меня... Я совсем не собирался спать - обратился он к сове, отвязав письмо от ноги птицы, - ты, наверное, даже толком не поела. Я понимаю, неудобно охотиться с письмом на лапе. Сейчас, - и он торопливо достал коробку совиного печенья. Пока Хедвига насыщалась, Гарри вскрыл письмо, испытывая непонятное волнение.
"Здравствуй, Гарри. Ты расстроишься, когда узнаешь, что произошло, но я лучше расскажу тебе сразу. Очень хорошо, что ты написал мне, потому что наша старая сова, Эррол, как ты знаешь, умерла, а новая, Быстролет, улетела надолго по одному важному делу. Мне пока нельзя говорить, по какому именно, вскоре всё сам узнаешь. Это приятный сюрприз. Гарри, не сердись, пожалуйста, только наши планы стали известны маме с папой. Я не знаю, как это произошло, но у меня есть все основания думать, что мы слишком плохо скрывали свою радость. Они прижали нас к стенке и прознали про поход в Лощину. Но я кое в чём с ними согласна. Сейчас это не самая удачная идея, потому что Сам-Знаешь-Кто только и ждет, чтобы ты совершил неверный шаг. Твоя жизнь очень важна, ты же знаешь. Я говорю не о Министерстве - ты нужен мне и всем, кто любит тебя. Вспомни пророчество. Думаю, нам стоит отправиться тогда, когда мы будем уверены в собственной безопасности. Рон очень сильно поругался с родителями из-за запрета на поездку, но этим он ничего не добился. Так что мы оба с нетерпением будем ждать тебя. Не беспокойся о том, как доберешься до нас, просто жди. В этом отношении мама с папой будут кое-что предпринимать, но у них ничего не дознаться. Гермиона уже решила, что приедет к нам в августе. Серьёзно, Гарри, для полного счастья не хватает только тебя. До встречи, надеюсь, скорой. Джинни."
Письмо прошелестело по столу, отброшенное рукой Гарри. Мало ли что они ждут! Он уже всё распланировал! Он же дал обещание, что в скором времени посетит родителей... Всё как нарочно получилось не так!
В дверь с силой бухнули, и она открылась.
- Ты опять выпустил эту идиотскую сову! - зарычал с порога вместо приветствия дядя Вернон, - и ты... ты писал кому-то из твоего паршивого племени! - на этих словах дядюшка понизил тон до шепота, - сколько раз...
Гарри не успел ничего ответить. Мало того, он не успел как следует рассердиться. С подоконника резко сорвалась Хедвига и полетела прямо к старшему Дурсли. Громко крича, она захлопала крыльями по его лицу, как будто бы прогоняла вон из комнаты.
Говорят, что совы, охраняя тех, кто им дорог, забывают обо всем на свете. И в этот момент их боятся даже люди.
Во всяком случае, дядя Вернон, проверещав что-то, подозрительно похожее на "Ты лишаешься завтрака!", неуклюже переминаясь, поспешно скрылся в коридоре, такой же недовольный, но изрядно сбавивший шум.
Гарри закрыл за дядюшкой дверь и оглянулся на птицу: сова, все еще взбудораженная, чистила перья, недовольно и взвинчено ухая. Гнев почему-то отпустил его.
- И ты не выдержала, - сказал он, проводя ладонью по её перьям.
Злоба на Дурсли, улетучившись вместе с обидой на Джинни, уже не мешала Гарри спокойно рассуждать.
- Значит, она считает, что с Лощиной стоит подождать... Если бы только это, я убедил бы её, и Джинни это знает. Но, помимо всего прочего, есть и другие обстоятельства. Я очень соскучился по друзьям. Да, они пишут... - Гарри заглянул в желтые, чуть прищуренные глаза Хедвиги.
Сова перестала прибирать перья и позволила закрыть себя в клетке.
- Да, они писали мне, - повторил он, убирая ворох свитков со стола, - но это совсем не то. Ведь я не слышу их смеха, их частых ссор. Нашим письмам не хватает того, что может дать только общение. Кроме того, я ведь не могу писать всем, по кому скучаю. Пожалуй, надо остаться здесь, - Гарри был очень рад, что мог хоть с кем-то поговорить, - остаться хотя бы для того, чтобы узнать, что это за таинственный сюрприз.
Наступивший день тянулся медленно, но потом время понеслось, как испуганный единорог. Гарри изо всех сил старался убить время до своего Дня рождения, который приходился на воскресенье, к великому неудовольствию именинника и его родственников. Больше ему никто ничего не писал, исключая Рона, который ответил на письмо, посланное незадолго до знаменательного события. Друг поздравлял с наступающим праздником и, подобно Джинни, говорил о каком-то сюрпризе.
В субботу вечером Гарри отправился погулять по Тисовой аллее. Последние часы до своего совершеннолетия он желал провести наедине с собой. Тем более, зашита матери пока все ещё оберегала Гарри, и он не очень-то хотел думать о том, что будет, когда она исчезнет.
Дадли, как ни странно, не увязался за ним сегодня, хотя и не смог встретиться со своими дружками. И сегодня же Гарри узнал причину того, что его кузен стал рьяно помогать матери по хозяйству. Дадли захотел собаку. Эта его новая причуда позволила Гарри избегать дежурных подзатыльников - братцу было не до того - но ругаться Дадли не перестал, вот почему Гарри по-прежнему не желал его видеть.
Когда "тупой Поттер" уже уходил, он как раз услышал, как кузен достает мать, а в свой адрес уловил реплику:
- Вот погоди, придурок, будет у меня своя собака...
На это Гарри, уже открывший дверь, пробурчал:
- В таком случае, ты будешь её объедать, и бедное животное сдохнет от голода.
После таких слов возвращаться и подавно не хотелось.
На улице было прохладно и безветренно. Маленькие домики пригорода не мешали наблюдать закат. Здесь Гарри чувствовал себя гораздо легче, чем в надоевшем ему доме, где среди людей ощущалось одиночество. И здесь, на улице, состоялась желанная встреча.
Миссис Фигг, старушка-кошатница, которую многие считали сумасшедшей, переходила дорогу по направлению к своему дому, как всегда, с тяжелыми сумками. Сердце Гарри забилось сильнее: наконец-то он встретил человека, близкого ему по духу. Он окликнул её. После памятного инцидента с дементорами ей было глупо делать вид, что она не связана с волшебным миром и не относится к Гарри с особой заботой. Под зорким оком Дурсли, которые до сих пор ни о чём не подозревали, оба делали вид, что испытывают друг к другу чувства не более сильные, чем, скажем, к фонарным столбам. Редкие встречи по вечерам, особенно после смерти Дамблдора, давали тот заряд положительных эмоций, которого им определенно не хватало в последнее время.
Миссис Фигг, перейдя дорогу, остановилась и поставила сумки на тротуар, отдыхая и дожидаясь Гарри.
- Давайте, я помогу Вам, - поздоровавшись, предложил он.
- Вот спасибо. Я и правда что-то устала. Здоровье уже не то, - обрадовалась миссис Фигг. - А я как раз хотела пригласить тебя на чай.
Вскоре они уже сидели на диване в комнате, где неуютно пахло кошками, запивая чаем с клубничным вареньем леденцы, как ни странно, свежие. У Гарри постепенно создавалось ощущение, что миссис Фигг специально подстроила их встречу, зная, где он гуляет по вечерам.
Старушка уже минут десять не притрагивалась к чаю, а размеренно, грустно говорила:
- Нам, сквибам, сейчас еще сложнее, чем волшебникам полной силы. Мы связаны с магическим миром, но, увы, не имеем многих из тех радостей, что выпадают более одарённым. Сам-Знаешь-Кто не ценит человеческую жизнь, - и миссис Фигг покачала головой, - хотя он сам работал над продлением своего существования... Всё, всё за счет других. И особенно он не любит полукровок, сквибов, магглорожденных, хотя и считает их слабыми...
- Нет-нет, - возразил Гарри, причем так поспешно, что леденец выскользнул изо рта в чай. С досадой посмотрев на беглеца, он продолжал, - Волдеморт просто эгоист и гордец. Но он не дурак, он боится тех, кто, по его мнению, представляет из себя большую опасность для него. Все магглорожденные волшебники, из тех, кого я знаю, далеко не слабы. И многие из полукровок... Даже один знакомый сквиб, - Гарри улыбнулся, понимая, как он соскучился по Невиллу, - который посредством упорных тренировок почти добился появления Патронуса!
- Подожди-ка, - перебила собеседница, и ее глаза уже говорили собеседнику, что она загорелась новой идеей, - я всегда думала, что сквиб - состояние, предназначенное судьбой. А ты говоришь...
- Надо настолько этого захотеть, - пояснил Гарри, допивая чай и засовывая за щёку леденец, - что каждодневные тренировки станут потребностью для души.
- Гарри, мальчик мой, - осторожно промямлила старушка, - я знаю, о ком ты. Его зовут Невилл, и его бабушка постоянно переживает, что у внука мало способностей. Я знакома с Августой. Благодаря тебе он... Да что там говорить!.. Гарри, у тебя скоро совершеннолетие, - быстро заговорила миссис Фигг, будто бы упускала последний шанс и боялась, что ее перебьют, - ты поможешь мне измениться?
- Я не знаю, - смутился он, - я вообще-то мечтаю уехать отсюда. После Дня рождения мне здесь будет нечего делать.
- Не волнуйся, - поспешно вставила собеседница, - ни о чем не беспокойся. Я уже давно хочу переехать в мир магов. Здесь я, в основном, из-за тебя. А еще дело в том, что рядом с магглами я не чувствую себя неумёхой. Эти бедняги вообще ничего не могут.
Гарри улыбнулся:
- Тогда я согласен. Только если Вы этого очень сильно хотите...
- Конечно, без сомнения! - горячо воскликнула миссис Фигг, - а то, помнишь, не смогла помочь тебе с этими дементорами?
Она скользнула взглядом по часам.
- Тебе, пожалуй, пора. Но перед тем, как ты уйдешь, я должна кое-что сказать. И передать.
Гарри насторожился. Он ожидал каких-то намеков на то, что произойдет нечто необычное, но чтобы вот так, явно...
- Я слушаю.
- Во-первых, я хочу заранее поздравить тебя с Днём рождения. Вот, возьми, это мой подарок. Я думаю, они обязательно тебе пригодятся, - миссис Фигг протянула полупрозрачный пакетик с разноцветными карамельками внутри и просветлела лицом, - это не просто конфетки. Они помогают успокаивать взвинченные нервы. Главное - не переусердствуй... Ну да ты знаешь, о чем я. И последнее - завтра постарайся весь день находиться дома. У тебя будут гости. Это пока всё, что я тебе скажу.
Когда пальцы Гарри обхватили дверную ручку, миссис Фигг с гордостью сказала:
- Как же ты вырос, Гарри... Как изменился...
Он улыбнулся в темноту и вскоре уже шагал домой, если только это жилище можно было назвать родным домом.
Дурсли, как ни странно, ничего не сказали ему, не укорили за опоздание. Кажется, они всеми силами старались не замечать присутствия в доме четвертого человека. Просто их всерьез пугало скорое наступление Страшного Воскресенья.
Тетя Петуния торопливо бухнула в тарелку Гарри омлета гораздо меньшего размера, чем порция Дадли, несмотря на то, что тот уже ел добавку. После появления волшебника за столом повисла напряжённая тишина, которая прерывалась лишь громким чавканьем сынка дяди Вернона. Сам дядюшка старался не смотреть на племянника, торопливо поглощая ужин. Несмотря на это, Гарри, чья порция была даже меньше тётиной, закончил раньше всех и, буркнув "спасибо", ушел наверх, к себе.
В своей комнате он немного прибрался, большей частью из-за нетерпения. Ему не спалось, и, как всегда бывает с любым уходящим событием, Гарри вдруг захотел немного придержать мелькавшие минуты. Совершеннолетие близилось, а с ним приближались и непривычные и неизвестные обязанности взрослого волшебника. Хорошо, что Дурсли о них не знают. Честно говоря, и сам будущий именинник знал их не все. И самое неприятное, вместе с шестнадцатилетием канет в небытие и магическая защита, что оставила Гарри мать.
Хедвига тихо ухнула, хлопнув крылом по стенке клетки, и хозяин выпустил её.
Сова улетела на ночную охоту, а он тем временем пытался заставить себя лечь в кровать. После нескольких неудачных уговоров и аргументов в пользу сна Гарри решил просто дождаться полночи, как невольно получилось у него в ту памятную ночь, когда он уже было отчаялся, что вообще кому-то нужен. Он хорошо запомнил то далекое время. Был слышен только шум моря и храп дядюшки, крепко спавшего сном человека с чистой совестью, который все сделал правильно. Гарри запомнил эту боль, что пронзила сердце, когда часы, высунувшиеся из-под теплого одеяла вместе с пухлой рукой Дадли, показали двенадцать. А потом появился Хагрид, и с ним вместе - легкий испуг, недоумение и, когда оказалось, что все это не сон или недоразумение, - великое счастье пополам с надеждой.
Он подумал, что нечто подобное может произойти и сегодня. Да, скоро минет ровно шесть лет с того дня, вернее, ночи, когда маленький Гарри узнал правду о волшебном мире, мире его родителей. Трудно сказать, изменился ли он за прошедшее время. С одной стороны, конечно, да. Но с другой... Гарри чувствовал себя прежним. Он с удивлением смотрел на тех, кто привык к волшебству. Сердцам волшебников, безвылазно живших в магическом мире, было чуждо восхищение, испытываемое Гарри... Мальчик, который выжил!.. Но он отлично понимал, в каком положении находился, и это одно уже не давало повода для непомерной гордыни. Не хотелось быть любимой темой разговора только потому, что ему повезло.
Возможно, День Рождения и наступающее совершеннолетие дадут ответы на те вопросы Гарри, обращенные к судьбе, что оставались без ответа.
Одиннадцать часов... Полдвенадцатого.
Гарри, повинуясь внезапному порыву, достал палочку и сосредоточился. Внутри бушевала радость, и он черпал в ней необычайные силы.
Без пяти двенадцать.
Время словно остановилось...
- Ну, давай же, - шептал Гарри, впившись глазами в секундную стрелку.
Хедвига, уже сидящая на спинке кровати, громко ухнула, хитро прищурив глаза.
Двенадцать...
Гарри вскочил на кровать вместе с ботинками, выставил вперед палочку и закричал, задыхаясь от внезапно переполнивших его эмоций:
- Lumus maximus!
Огромный поток ослепительного света вырвался из активного конца палочки, осветив всю комнату. Сова обиженно заухала, щуря глаза.
- Lumus maximus! - кричал Гарри. Всё остальное для него теперь не существовало.
Яркие световые шары слепили глаза и не намного, но неуклонно увеличивались. Наверное, со стороны казалось, что в окне второго этажа происходят сильные взрывы. В последней вспышке Гарри потонул с головой. Когда он, тяжело дыша, опустил палочку, то глаза погрузились в черноту ночи и долго еще не могли привыкнуть к ней.
Стало слышно, как Дурсли закопошились внизу. Странно, что они сразу не прибежали наверх с руганью. Хотя пусть теперь попробуют! Они больше не осмелятся его унижать! Гарри говорил себе, что должен лечь спать, а в результате он просто быстрее заходил по комнате, улыбаясь, не в силах сдержать радостное волнение.
Дурсли внизу никак не успокаивались, и он, заперев сову, решил спуститься вниз, начиная смутно догадываться, что причиной суеты является не он.
На первом этаже повсюду горел свет. Мимо Гарри промчалась тетя Петуния. Она бросила на племянника мрачный взгляд и резко сказала:
- Быстро в постель!
Она даже не вспомнила, что Гарри может теперь творить волшебство, а значит, случилось что-то серьёзное.
- Ты ещё здесь? - прорычала тётка, проносясь в обратном направлении, - я же сказала: марш отсюда!
В таком состоянии с ней лучше было не спорить, и Гарри поплелся к себе.
Через пару минут с улицы донесся далекий звук сирены, издаваемый машиной скорой помощи, которая, будоража резким воем воздух, затормозила напротив дома Дурсли. Поглядев вниз, он понял, что виновником столь позднего визита врачей был дядя Вернон. Кажется, он не выдержал День Рождения племянника...
Когда Гарри спустился к завтраку, тетя Петуния, готовящая овсяную кашу, даже не обернулась, а Дадли, нетерпеливо слонявшийся по кухне в ожидании пищи, вдруг накинулся на кузена, крича:
- Это ты виноват в том, что папе стало плохо!
Гарри, хорошо знавший Дурсли, а потому захвативший с собой волшебную палочку, наставил своё оружие на братца и сдержанно потребовал:
- Расскажи, что с ним случилось.
Дадли, дрожа, замер, будто наткнулся на стену, и завыл.
Это было ужасное зрелище. На опустевшей, как-то даже посеревшей кухне ревел, не притворяясь, здоровый семнадцатилетний парень. Его мать молчала, но, кажется, тоже готова была разрыдаться.
Посреди кухни стоял Гарри, растерявшийся, опустивший палочку. По окончании рёва он осторожно сказал:
- Дадли, я понимаю, тебе сейчас плохо. Но скажи мне, что случилось с дядей Верноном?
Петунья метнула на племянника злобный взгляд и сухо отчеканила:
- У Вернона случился сердечный приступ, его увезли в больницу. Если это всё, что ты хотел спросить, то живо завтракай. А потом будешь мыть полы. И не вздумай творить тут своё волшебство, - Дадли вздрогнул и побледнел, - иначе найду, кому пожаловаться!
Гарри виновато вздохнул и уселся за стол.
- Ты, подлый... - тихо завывал братец, что не мешало ему быстро запихивать в себя овсянку и толстые ломти белого хлеба, густо намазанные маслом и стекающим на скатерть джемом. - Ты хочешь загнать папу в могилу!
- Никого и никуда я не загонял! - наконец взорвался Гарри. - Вы никогда не замечали моих Дней рождения, неужели я сам не мог устроить себе праздник?
-Неправда-а... - канючил Дадли. - Мама с папой хотели подарить тебе набор карандашей.
- Только из страха к моим способностям, - сердито проговорил Гарри, вставая из-за стола.
- И не забудь полить цветы! - крикнула вдогонку тётя.
Праздник не задался с самого утра, думал Гарри, когда брёл к себе в комнату. Он хотел положить палочку подальше от греха, потому что знал, что сегодня не сможет сдержаться.
Когда он открыл дверь своей комнаты, то застыл в изумлении. Всё сверкало изумительной чистотой. На покрывале лежало нечто, завёрнутое в красивую упаковочную бумагу с узором из сов, перевязанную золотистой лентой. Гарри кинулся к кровати. Разорвав бумагу, именинник увидел два свертка. В одном из них было два носка, синий и бордовый, и открытка с корявой подписью: "Гари от Доби в Ден Савершеналетия". Во втором, более объемном, лежал набор новых золотистых перьев для письма и сладости от Рона, в отдельном пакетике находились пирожки от миссис Уизли и вязаный набор, состоящий из шарфа, шапки и перчаток. Также Гарри обнаружил новую черную мантию из приятного на ощупь материала от Фреда и Джорджа, пару книжек от Гермионы и, наконец, маленький сверточек, который почему-то шевелился. К нему была приколота записка:
"С Днём рождения! Прежде чем разворачивать этот подарок, закрой дверь и окно. От друзей."
Гарри поспешно прикрыл и то, и другое и, сгорая от нетерпения, распечатал странный свёрточек. В нем оказалась маленькая коробка, отделанная всевозможными узорами, многие из которых напоминали крылья.
Когда коробочка была открыта, из неё, счастливо потряхивая крылышками, выпорхнули два снитча, золотистый и серебристый, и затеяли шутливую возню под потолком. Они неутомимо наскакивали друг на друга, раскидывая крылышки, трясли ими, словно петушась... Новый хозяин забавных мячиков, позабыв обо всем на свете, смотрел на них и смеялся.
Потом, опомнившись, Гарри решил поймать обоих и отложить это развлечение до лучших времен, потому что смех в этом доме и в этот день мог показаться насмешкой.
Как давно он не ловил снитчи! Маленькие мячики метались от него, как на решающем соревновании...
В конце концов ему удалось поймать золотой. Гарри загнал его к окну, и снитч стукнулся о стекло, издав красивый хрустальный звон. От удивления шарик даже замер на одно мгновение. Ему было непонятно, что за преграда мешала попасть на улицу, хотя за окном виднелось солнце, едва пробивавшееся через тучи. Этого мгновения хватило...
Серебряный же оказался осторожнее и хитрее и залетел на шкаф. Гарри присел на стул, не сводя глаз с крохотного мячика.
Прошло не так много времени, но снитчу надоело сидеть в своем укрытии в одиночестве, ведь он был создан для игр. Мячик слетел со шкафа и принялся носиться над хозяином кругами.
Гарри резко выбросил вперед руку, но снитч успел увернуться и снова отлетел на безопасное расстояние, по пути кувыркаясь в воздухе, словно дразня. Потом стал потихоньку сокращать расстояние до хозяина.
Напряжение росло. Гарри захотел во что бы то ни стало поймать Серебряный снитч. Для этого надо было подпустить его поближе и не промахнуться.
Вот он... уже машет крылышками в метре от ловца... Еще один маленький скачок в воздухе по направлению к человеку...
Через миг шарик уже трепетал в ладони. Гарри удивился: снитч был тёплый, точно живой, его не хотелось отпускать...
Серебряный был положен туда, где уже лежал Золотой, и пристегнут к специальной цепочке в коробочке. А всё-таки сегодня был прекрасный день: даже Дадли не получал таких подарков. Кроме того, у Гарри было предчувствие, что сегодня обязательно произойдет нечто волшебное. "Никуда не уходи", - сказала вчера миссис Фигг, но после всего, что случилось, вопрос о вечерней прогулке сам собой отпал.
Чтобы скоротать время, Гарри решил заняться подарками Гермионы. Одна из книг называлась "Практическая магия для деловых людей" и содержала все известные и множество неизвестных ему заклинаний, с указанием движений палочкой и побочных эффектов. Тут же были и Запрещенные заклятия, которых, помимо непростительных, оказалось очень много, как минимум, два листа. Почти все имели авторов, и под многими было подписано одно и тоже: "Т.-К.-Н.-Н." В конце книги в алфавитном порядке находились биографии авторов этих заклинаний, большинство из которых было черными магами. Однако у двоих волшебников, в отличие от остальных, сокращения имен не расшифровывались и биографий не было. Как пояснили это в книге, "сведения были утеряны". Однако, под сокращениями этих странных загадочных личностей не была проведена чёрная черта, таким образом, лишь двое из авторов не рекомендуемых к применению заклятий не служили силам тьмы. Гарри вгляделся в инициалы: один из них показался до боли знакомым.
- F. E. и R. A. B., - пробормотал Гарри и внезапно соскочил с кровати, - возможно, это тот самый R. A. B.! Теперь я просто обязан встретиться с Гермионой!
Честно говоря, он был рад, что ухватился за эту зацепку, потому что, кроме неё, у них ничего не было. Кем бы ни был этот R. A. B., он талантливый маг, потому что только очень неглупые волшебники могли придумывать заклинания.
Взяв в руки вторую книгу, Гарри был, мягко говоря, удивлён. Она гласила: "Латинский язык и его связь с практической магией". Помимо основ языка, здесь давались различные допустимые заклятия. В конце располагался словарь. Проведя за книгой больше получаса, Гарри узнал смысл почти всех чар, которыми пользовался и которые слышал. Ему даже показалось, что он понял, как составлять некоторые из них. Каким же он был дураком, когда откладывал подарки Гермионы!
Где она взяла эти книги? Первую, по соображениям Гарри, можно было купить только в Тёмном переулке, несмотря на то, что с виду та была вполне безобидна - палочка на белом фоне - другую - разве что в какой-нибудь школе мракоборцев. Подбирая подарок к совершеннолетию друга, Гермиона превзошла саму себя: книги впервые так нешуточно увлекли Гарри.
- Привет, - произнес кто-то над ухом, когда именинник листал оглавление второй книги.
Гарри вздрогнул, и книга в его руках захлопнулась. Голос был грубый, с хрипотцой, до безумия знакомый.
- Профессор Грюм!
- Тихо, Поттер, не шуми, перепугаешь магглов, - проворчал, улыбаясь, Грозный Глаз, и его улыбка немного походила на гримасу, - а насчет профессора ты прав, теперь я снова буду учителем.
- Кто? Вы? Почему? Я ничего не понимаю...
Грюм хмыкнул и достал какую-то бумагу:
- На, читай.
Через пару минут Гарри поднял на неожиданного гостя сияющие глаза:
- "Хогвартс" не закроют!
- Да, Поттер. Догадайся, что я буду преподавать?
- Неужели защиту от тёмных сил?
- Да, именно. И мне плевать на то, что Волдеморту это не понравится!
- Зато понравится нам, ученикам! Пусть он только посмеет...
- Поттер, ты издаешь слишком много шума. Ты же не хочешь, чтобы магглы что-то заподозрили.
- Теперь мне всё равно, - произнес Гарри. - Послушайте, а кто же будет преподавать зелья? Говорили, что Слагхорн сбежал из школы...
- Не имею понятия. А сейчас... что-то он запаздывает, - недовольно сказал Грозный Глаз.
Гарри вздрогнул от громкого хлопка.
- А теперь... я представляю второго участника нашей авантюры "Похитители Поттера". Ремус Люпин.
Вышеназванный волшебник, улыбаясь, выглянул из-за широкой спины Грюма.
- Извини, что не пытался связаться, - смущенно сказал он, - летом у меня с Нимфадорой была свадьба.
- Да брось, Ремус, - произнес Грозный Глаз, усаживаясь на обреченно скрипнувший стул, - Поттер ведь знал об этом.
Гарри от души поздравил Люпина.
- Ну, как ты тут живешь? - спросил Ремус.
- С дядей Верноном сегодня ночью случился приступ, - крайне важно было выговориться именно сейчас. - Может, он и самый что ни на есть маггл, но все равно... тоже человек. И он терпел меня в меру своих возможностей.
- Да, мы видели, что произошло вчера, - мягко произнес Люпин. Гарри обратил внимание на то, что бывший преподаватель был в новой, серого цвета мантии, хоть и в очень обшарпанных сапогах. - С ним всё должно быть в порядке. Что же касается противостояния Волдеморту, то мы должны непременно поговорить обо всех наших успехах и неудачах. Но обсуждать всё это мы будем там, где никто не сможет нам помешать и где соберётся подходящая аудитория. Кое-кто захочет узнать ответы на те же вопросы, что собираемся задать мы с Грозным Глазом. То есть, мы отправляемся в гости к семейству Уизли.
Тут же, словно о нём вспомнили, глаз Грюма крутанулся куда-то вниз:
- Поттер, сюда идет твоя тётя. Нам остаться?
- Я думаю, да, - решительно сказал Гарр
-Glacier- (Любимые_фан-фики) все записи автора
Извниите,может вопрос не в тему,но тут пишут фанфики на заказ?
Ах_Рита (Любимые_фан-фики) все записи автора
Название: Пути
Вложение: 3568334_TAYNA_ZOLOTOGO_FENIKSA.doc
