Н0ННА (-30_seconds_to_MARS) все записи автора

Kerrang! February 2008: Jared Leto, 30 Seconds to Mars

Когда ты последний раз плакал?

Последний раз я был по-настоящему подавлен, когда мой друг был убит выстрелом в голову. Это просто было так неожиданно, такое жестокое окончание его жизни. Естественно, это морально опустошило меня.

Что бы ты хотел съесть в последний раз на свете?

Наверное, что-нибудь приготовленное моей бабушкой Руби. Или может буррито, китайские клецки, кокос, австралийские орехи и вишневый пирог. Думаю, это можно назвать объединением кухонь.

Где ты провел свой последний отпуск?

Я, вообще-то, не беру отпусков, но, думаю, могу назвать поездку в Никарагуа в прошлом году. Я прилетел туда как раз в день инаугурации их президента и, что примечательно, в аэропорту была куча народу с пушками. Очаровательная страна.

Когда последний раз ты делал то, что не должен был?

Могу ответить, что я часто это делаю. Но не думаю, что расскажу вам, что это было.

Когда последний раз говорил «Ты хоть знаешь кто я такой?»?

Я бы никогда такого не сказал.

Когда ты последний раз дрался?

Я думаю, что драки – это самая глупая вещь, которой вообще можно заниматься. Но если уж говорить об этом, то последний раз я подрался с кем-то очень, очень известным. На тот момент я не знал, кто он такой. Собираюсь ли я рассказать вам, кто это был? Нет, могу только сказать, что я надрал ему задницу.

Когда ты последний раз был пьян?

Помню, когда мы с группой во время записи «A Beautiful Lie» были в Африке, мы провели некоторое время с воинами из племени масаев (один из кенийских этносов – прим.). Нас уговорили участвовать в одном племенном ритуале, и закончилось все тем, что мы опьянели от какого-то напитка из корней кактуса и крови жертвенного козла. Вегетарианец ли я? Теперь да! Но у меня такое ощущение, что если бы я не присоединился к ритуалу, это обидело бы остальных.

Тур 30STM стартует в конце этого месяца.

+

Кто последний человек на земле, с которым бы тебе хотелось застрять в лифте?

Наверное, какой-нибудь трансвестит весом под 375 фунтов, у которого неконтролируемый приступ поноса. Вообще, как-то раз я на девять с половиной часов застрял в лифте в аэропорту. Там было еще где-то 12 человек. Некоторые из них паниковали и плакали, и еще там был джентльмен, который, не вытерпев, облегчился в углу.

Что ты делаешь последним перед тем, как пойти спать?

Что-нибудь типа поисков майки, пластмассовой трубки и клейкой ленты
_{30secondstomars.ru}

Н0ННА (-30_seconds_to_MARS) все записи автора

Читать далее

Н0ННА (-30_seconds_to_MARS) все записи автора

Читать далее

Н0ННА (-30_seconds_to_MARS) все записи автора

Знакомясь с Джаредом Лето (Crash Magazine)

Расскажи о своем прошлом.

Я родился в самой глуши американского юга, в достаточно тихом штате Луизиана у совсем молодой матери-одиночки. Мой старший брат, мать и я вскоре уехали из тех малообещающих мест, отправившись в путешествие, которое приводило нас во множество больших и маленьких городов в разных штатах. Думаю, сейчас я продолжаю это путешествие и чувствую себя как дома, ведя такой «странствующий» образ жизни.

Что привлекло тебя в кино?

Я люблю сочетание множества различных видов искусства и мастерства, которое присутствует в кинематографе. Кино не перестает учить, вдохновлять и удивлять меня. Я нахожу его невероятным и в то же время сложным, но благодатным полем для творчества, которое я очень ценю.

Для своей первой серьезной роли в фильме «Реквием по мечте» ты сбросил 20 фунтов, а для «Главы 27» — набрал 70. Насколько тебе важно походить на своего персонажа физически? Каковы твои ограничения для ролей?

Зависит от самой роли. Я не против делать все, что нужно, всеми возможными способами для того, чтобы достигнуть тех результатов, которые необходимы для роли. То есть, это не всегда необходимо, но такой подход наилучшим образом воздействует на меня в целом и является частью меня как актера. Я потратил много времени, изучая темную сторону вещей… Может, скоро я сыграю клоуна или мима… Но клоуны и мимы ведь тоже могут быть печальными? Тогда, может, гиену… они всегда смеются.

Ты участвовал в других проектах с Аронофски?

Я хотел бы. Он мой друг и всегда будет важной частью моей жизни.

В «Реквиеме по мечте» роль твоей матери сыграла Эллен Бёрстин (Ellen Burstyn), каково было играть с подобным мастером?

Она была великолепна, совершенна, и я жалею, что не смог провести с ней больше времени. Очень добрая, замечательная актриса.

Пожалуйста, расскажи нам подробнее о «Главе 27». Продюсировать фильм было твоей идеей?

Я очень волновался, берясь за этот проект, но, в конце концов, подумал о том, насколько важно заглянуть в лицо человеческого падения. Я думаю, для творческой личности очень важно не уклоняться от неприятных или политически некорректных вопросов. Эта роль изменила мою жизнь и, несмотря на то, что была крайне сложной и опасной для исполнения, многому меня научила.

Дж.П.Шефер, режиссер «Главы 27» предложил тебе участие в фильме, или это ты сам выбрал молодого режиссера для картины?

Это было полностью его видение. Он написал сценарий и был творческой движущей силой за кадром. У него очень специфическая манера режиссуры — он хотел снять почти анти-кино. Для меня это было редким шансом испытать свои физические и эмоциональные возможности.
Читать далее

Н0ННА (-30_seconds_to_MARS) все записи автора

Читать далее

Н0ННА (-30_seconds_to_MARS) все записи автора

                                                                                                                       Bravo#47 
                                              (21 ноября 2007)

 

---

 

---

 

                                                               Elle Girl 
                                                     декабрь 2007

 

---

Взято с сообщества [ECHELON]

Н0ННА (-30_seconds_to_MARS) все записи автора

Шеннон Лето. Основной инстинкт

В то время как  лос-анджелесская рок-группа  30 Seconds to Mars завершает свой эмоционально возбуждающий, взрывной, сладостно наполненный сет в нью-йоркском Irving Plaza, вокалист Джаред Лето объявляет о том, что группа будет подписывать мерч в фойе. Спустя 15 минут, восторженные фаны уже сбегаются и толкутся у заваленного футболками и дисками стола, который отделяет их от Джареда и его одногруппников. Нет сомнений в том, что его привлекательная внешность мальчика с плаката и богатый послужной список в актерской карьере, включающий роли в таких фильмах, как «Реквием по мечте» и «Бойцовский клуб», обеспечили его группе стремительный старт и популярность еще до того, как она доказала, что действительно чего-то стоит в музыкальном плане.
К тому же, не меньшее количество страстных поклонников собралось и вокруг брата Джареда, барабанщика Шеннона. Из долетевших до нас обрывков разговора становится понятно, что многие из его поклонников — его коллеги-барабанщики, ждущие шанса обменяться советами с музыкантом, которого они рассматривают как основной источник своего вдохновения.
Будучи абсолютным самоучкой, старший Лето обладает динамичной, вдохновленной Бонэмом (Bonham) тяжелой техникой игры, сочетающей в себе неистовую энергию Моргана Роуза (Morgan Rose) и изучающую, смелую манеру, которую можно сравнить с игрой Джоша Фриза (Josh Freese). Его чувство того, что удачно звучит в песне, может показаться технически выверенным, но сам барабанщик первым скажет вам, что все это — результат его эмоций и инстинкта.
Когда его спросили о том, почему он так ждет встречи с Шенноном, юный фан в футболке 30STM тут же выдает: «Я барабанщик. Уже три года я преклоняюсь перед этой группой, слушаю и анализирую биты, которые создает Шеннон, выстраивая музыкальный каркас звучания. Я не перестаю благоговеть перед ним». Другой поклонник, сжимающий палочки в надежде на то, что их подпишет Шеннон, говорит: «Все, чему я научился с тех пор, как закончил уроки по игре на барабанах, я узнал от Шеннона. Когда я слушаю его ритмы, ко мне приходят идеи, мне хочется барабанить. Шеннон — один из самых влиятельных музыкантов в моей жизни».
Уровень мастерства, артистичная чувствительность и профессиональная этика Шеннона также впечатлили легенду студийной работы Боба Эзрина (Bob Ezrin), который продюсировал  дебютный одноименный альбом 30 Seconds to Mars 2002-го года. «Шеннон — один из самых изобретательных ударников, с которыми я работал», — утверждает Эзрин. «Он не удовлетворяется просто добавлением такта, партии его барабанов полностью вливаются в инструментальное звучание альбома. Он также отлично играет вживую, на него приятно смотреть, уровень его непосредственного контакта и энергии просто зачаровывает».
Братья Лето играют вместе с довольно юного возраста (Шеннон начал барабанить в восемь лет). Но серьезно они взялись за музыку в 1996-м, когда к 30 Seconds to Mars присоединился Мэтт Уоктер. «Мы начали выступать, потому что хотели делиться нашими переживаниями с кем-то, — говорит Шеннон. — И чтобы по-настоящему делиться ими, мы записали альбом».
После предложений от нескольких лейблов группа подписала контракт с Virgin Records в 1999-м. На первый альбом 30 Seconds to Mars сильно повлияли такие классические прогрессивные рок-группы, как Pink Floyd; в нем присутствует значительная доля синти-рока, дополняющая космическую атмосферу песен и глубокую вокальную подачу Джареда. С появлением нового гитариста Томо Милишевича, во втором альбоме группы «A Beautiful Lie» (2005) большие клавишные партии сменяются множественными наслоениями гитарных рифов, подкрепленных потрясающими ритмами Шеннона на заднем плане.
Говоря об «A Beautiful Lie», Шеннон больше всего восхищается размером той творческой свободы, которая была предоставлена группе в студии. «Наш продюсер, Джош Эбрахам (Josh Abraham) [Velvet Revolver, Korn, Linkin Park], помогал нам разбирать песни и доходить до сути», — объясняет он. — Потому что и я, и мой брат знаем, как писать семи- или двенадцатиминутные песни. Но в целом он довольно немного занимался записью собственноручно. Я действительно рад возможности быть в группе, где мы можем сочинять и играть такую музыку, какую хотим. На запись «A Beautiful Lie» потребовалось три года, за которые много что произошло касательно морального взросления группы.  Пластинка полностью сосредоточена на тех невероятных возможностях, которые мы видим в нашей музыке».

Шеннон Лето

MD:  Будучи ударником-самоучкой, как ты развиваешь свою технику?

Ш: Если честно, я просто наблюдаю, слушаю, выбираю что-то и соединяю то, что будет естественно звучать в песне, просто из всей прослушанной во время взросления музыки. Когда я был ребенком, я пару лет просто слушал альбомы в моих наушниках и барабанил один. Но потом я разочаровался, потому что хотел играть что-то свое.
Я никогда особо не обучался, не ходил в музыкальную школу, никогда не смотрел обучающих DVD, и не брал обыкновенных уроков. Когда я играю на барабанах, я действительно полагаюсь на свои чувства, на то, что кажется правильным, что лучше всего заводит песню, на то, как гитара и вокал движут мной. Затем я вношу то, что, как мне кажется, должно быть добавлено в песню. За прошедшие несколько лет я научился быть чуть более терпеливым и просчитывать то, что я собираюсь делать в ближайшее время. Это видно на «A Beautiful Lie», потому что я хотел сделать вещи немного проще и ритмически легче. Наша первая пластинка была полностью построена на эмоциональном очищении, которое я переживал, в то время как эта немного более управляема.

MD: Ты когда-нибудь попадал в ситуацию, когда отсутствие стандартных тренировок доставляло тебе неприятности?

Ш: Да. До того, как 30 Seconds to Mars добились успеха, я работал в небольшой джазовой мастерской в общественном центре в Вирджинии. Я всегда отлично чувствовал саму игру, но плохо умел играть по нотам. Я отыграл с ними один сезон, а в следующий раз, когда я пришел на прослушивание, они дали мне дерьмовую музыку. Я зашел туда и песней, которую они мне приготовили, оказалась «Owner Of A Lonely Heart». Я был так растерян, что не знал, как сыграть ее по нотам.  Естественно, я не прошел прослушивание. Когда я работал в той мастерской, несмотря на то, что я никогда не изучал джаз, я знал что делать, слушая игру Spyro Gyra и Стили Дэна (Steely Dan), это срабатывало — до тех пор, пока я не столкнулся с проблемой лицом к лицу.

MD: Изучив столько всего из прослушивания музыки, каких барабанщиков ты можешь назвать любимыми?

Ш: Их так много! И по многим причинам. Я люблю ритм Джона Бонэма (John Bonham).  У Стюарта Коуплэнда (Stewart Copeland) я люблю все те заморочки, которые он включает в свои песни, и его регги-чувственность. Я люблю ту непосредственность, с которой играет Keith Moon. У Ника Мэйсона (Nick Mason) из Pink Floyd я люблю то пространство, которым он наполняет песню и просто то, как он заставляет ее дышать. Я люблю раннего Lars’a Ulrich’a, то, что он делал в Kill ‘em All было просто безумно. У барабанщика The Cure Бориса Уильямса (Boris Williams), который играл на альбомах «Kiss Me, Kiss Me, Kiss Me» и «Disintegration», был отличный звук. Мне понравился его выбор и его креативность в целом.
Еще мне нравятся некоторые джазовые барабанщики и студийные исполнители — такие парни, как Jim Keltner и Steve Gadd, которые оба играли в песнях с альбома Стили Дэна (Steely Dan) «Aja» и «Night Fly» Дональда Фэйгена (Donald Fagen). Еще одна группа, большим фанатом которой я являюсь, это Yes, и я люблю игру обоих ударников — и Алана Уайта (Alan White), и Билла Брюфорда (Bill Brufod). Они разные, но их владение нечетной сигнатурой (имеется в виду знак при ключе, указывающий тональность и размер, — odd time signature) и наслоения звука, которые они добавляют в процессе записи, просто потрясающие.

MD: Как у тебя с триггерами^[1] на живых выступлениях?

Ш: Я по-прежнему люблю электронику. Я люблю звуки, которые мы создаем и я использую много электроники, поэтому все могу сыграть вживую. У меня восемь датчиков^[2] для всей установки, и каждый воспроизводит звук, который нам нужен. Я люблю использовать электронику вместе с акустическими барабанами, потому что это делает звучание немного шире. Я не поклонник игры для записи или повторения. Сейчас я хочу пользоваться триггерами везде, где можно. Мне кажется, это делает музыку менее механической (роботизированной). Я не хочу быть рабом техники или все время беспокоиться о неисправностях пленки. Необходимо много практиковаться, чтобы научиться делать все органично, не полагаясь на пленку, цифровую запись или профессиональные приспособления.

MD: Ты, должно быть, много практикуешься.

Ш: Да. Но у меня, правда, плохо получается практиковаться самостоятельно — становится скучно, поэтому мне нужно, чтобы вокруг была группа. Я много тренируюсь во время репетиций с группой, которые длятся по шесть-семь часов в день (без всяких преувеличений) вне зависимости от того, репетируем ли мы все вместе или я с гитаристом, басистом или Джаредом, поющим и играющим на гитаре. Репетиции очень помогли повысить мою выносливость и сделать мою игру точнее.

MD: Ты уже много лет играешь на барабанах Sonor. У тебя есть любимый барабан или любимая часть установки?

Ш: Я люблю звучание своего малого барабана (7 1/2х14; дерево) из серии Sonor Designer. Мне нравится, как резко он звучит, когда я вытворяю эти свои маленькие странные приемы по пути. Я луплю по установке что есть сил, поэтому барабан и правда хорошо выдерживает такой удар и ритм. Этот барабан еще и очень универсален. Я могу настроить его ниже, и он будет звучать великолепно, могу настроить выше — он будет звучать так же потрясающе. Просто отличный, универсальный барабан.

MD: На первом альбоме группы тебе посчастливилось работать с продюсером Бобом Эзрином. Чему в игре на барабанах ты научился у него?

Ш: От Боба я научился очень многому. На тот момент, когда мы встретились, я слушал The Wall не прекращая в течение многих лет, поэтому думал, что он непринужденно ведущий себя хиппи, но он оказался прямой противоположностью тому, что я ожидал (смеется).  Я встретил его в ресторане в Лос-Анджелесе, он пришел туда в рубашке в оксфордском стиле и брюках цвета хаки, он был очень собран. В тоже время, его музыкальность и то, как он видит музыку, перевернуло мое сознание. Поговорив с ним некоторое время, начинаешь понимать, почему именно он продюсировал «Стену».
Самой важной вещью, которой научил меня Боб, было умение держать ритм. Давайте обратимся к песне Fallen с нашего первого альбома. Сначала она была построена на неударных звуках в такте, но потом он пришел и сказал: «Почему бы тебе не сыграть ее больше на 2 и 4?» Мы вернулись назад и продолжили песню. В итоге я и сыграл ее так, как он советовал. В конце концов, я влюбился в нее, и сейчас это одна из моих любимых песен для исполнения живьем.
Это был первый раз, когда я воспользовался чьим-то советом о том, как играть что-то. И поскольку я им воспользовался, эта мелодия немного более ритмичная. Бессознательно я хочу двигаться во всех направлениях сразу. Боб научил меня быть более сдержанным.

MD: Ты часто используешь приемы вне ритма, избегая игры на 2 и 4 долях в том же размере. Почему так?

Ш: Я люблю удары вне ритма, потому что они сочетаются с разными инструментами в разных частях песни, делая ее более интересной для игры. Мне нравится играть с вокалом, добавляя пару битов, я люблю добавлять пару битов, когда изменяется гитарная партия или чередуется партия баса. Стоит упомянуть и об игре на 2 и 4 долях, потому что, несмотря ни на что, она заставляет людей качать головами. Всему свое место и время, и я просто пытаюсь интуитивно наложить биты там, где они должны быть.
Не думаю, что 30 Seconds to Mars звучат как любая другая группа, хотя и это может быть палкой о двух концах. Но мы только делаем то, что знаем. Я хочу создавать музыку, которую будет любить группа, которую мы будем играть с наслаждением. Следующая цель — удовлетворение публики. Мы всегда рискуем и испытываем себя. Джаред делает это в фильмах, в которых снимается, мы делаем это в наших песнях. Если наша музыка станет более попсовой или подходящей для радио, это перестанет происходить.
Мне очень приятно, когда фаны-музыканты говорят мне, что я источник их вдохновения. Это, безусловно, усиливает мое желание быть более образованным в том, чем я занимаюсь. И опять же, для меня таинственность — это круто. Я люблю абстрактное искусство и большой поклонник прогрессив-рока, потому что они заключают в себе ту загадочность вещей, в которую я влюблен.

---

 

 

1 Trigger pad — сенсор на барабанной установке который издает определенный звук связанный со звуквым модулем после удара по барабану.

2 Pads — устройства, которые особым образом преобразуют и воспроизводят электронный звук барабанов.

30secondstomars.ru

Н0ННА (-30_seconds_to_MARS) все записи автора

 

Наполовину актёр, наполовину гитарист и певец, Джаред Лето без особых проблем успешно совмещает две карьеры. Подвиг? Нет, скорее плод усердной работы и настоящей страсти к непростому року.

Когда Джаред Лето основал свою немного космическую рок группу 30 Seconds to Mars, он ещё не имел того успеха, который сопутствует ему сегодня (после фильмов «Реквием по мечте» или «Американский психопат»), и снялся к тому времени всего в двух фильмах и нескольких телесериалах.

Джаред играл на гитаре и пел, его брат Шеннон был за ударными, Мэтт Уоктер гудел на бас гитаре, Кевин Дрейк (который впоследствии оставил группу) играл на второй гитаре, и их приятель Солон Бикслер (позже он был заменён Томо Милишевичем) также был гитаристом.

Это был 1997 год, их взлётной площадкой была Южная Калифорния, и имя группы, предположительно рожденное под влиянием вдохновения от песни Дэвида Боуи «Life on Mars» вовсе не было случайным. Лето хотел придать року, который начал исполнять,  космический колорит: «Это название проистекает отчасти из нашего интереса ко всему, что имеет отношение к космосу или Вселенной...»

Об их первом концерте в маленьком клубе Шеннон мало что помнит, если это не «сумасшедший прилив адреналина».  Так как даже если группа имела в качестве вокалиста восходящую звезду большого экрана, они делали, как все: выступали в жалких барах Лос-Анджелеса, и, пытаясь привлечь внимание к группе, посылали демо-версии своих песен в музыкальные студии и на местные радиостанции. Даже с лидером, который проводил половину своего времени в кинематографических студиях Голливуда, четверо из 30 Seconds to Mars были всего лишь дебютантами с единственным артистическим стремлением: сделать свою музыку как можно более оригинальной.

Им пришлось ждать 5 лет, прежде чем в 2002 году они записали свой первый альбом, после того, как они выпустили «макси» с «Welcome to the Universe». «С 30 Seconds to Mars мы надеемся показать, что действительно чувствуем музыку, тогда как большинство других исполнителей, получивших известность прежде всего как актёры, — просто самозванцы!»

Для него рок и в самом деле является чем-то очень серьёзным, связанным в первую очередь с поиском, изобретательностью и сложной работой в команде. Музыка — это не досуг или простой способ заработать много денег. «Рок группы, которые мы любим, идёт ли речь о Led Zeppelin или Pink Floyd, построили своё творчество не на синглах для радио. Мы хотим делать музыку, которая создаёт впечатление надёжности и силы. Поэтому мы против групп, для которых единственной целью является добиться успеха как можно быстрее. Мы отказываемся связываться с музыкой, которая потребляется, а потом выбрасывается!» Он рассказывает также, что «когда я играю свою музыку, я полностью отдаю себя тому, что делаю. Если кто-то в один прекрасный момент перестаёт это делать,  значит он не был способен на эту жертву. Если мы любим то, что делаем, мы отдаём всё своему року и своей группе!»

Впрочем, такое серьёзное отношение было вознаграждено. После турне с Puddle of  Mudd и шумными Incubus их имя начало становиться известным в США. Публика уже воспринимала группу не как каприз звезды, но как настоящую, сплочённую рок группу, желающую совершенствовать свою музыку. Выход в 2005 году альбома «A Beautiful Lie» стал сюрпризом! Этот новый альбом был не таким «замороченным», как предыдущий, и был более простым в своих композициях. По-прежнему странный в своём звучании, но также немного более приземлённый. По мнению Джареда, «исполнитель, который не идёт вперёд, обязательно регрессирует. В предыдущем диске я создал мир, отрешенный от реальной жизни. На этот раз я решил бросить всё это, и  пойти на встречу эмоциям».

Что касается мнения людей относительно его музыки, Джаред говорит откровенно, что он об этом думает: «Я не участник президентской гонки, я просто создаю музыку. Если она нравится людям — тем лучше. Если нет — пошли они к чёрту!»

 30secondstomars.ru

Н0ННА (-30_seconds_to_MARS) все записи автора

От редактора «Kerrang!»
У 30 Seconds to Mars сложились довольно непростые отношения с нашим журналом. Когда я встретился с Джаредом Лето на фестивале Download в июне, он сказал, что их фанаты, настолько радикальные и преданные, насколько вообще можно встретить, сделали значки с надписью “Fuck Kerrang!”.  И у нас до сих пор есть авторы, которые относятся к этой группе с презрением. Но среди нас много и тех, кто был покорен группой Лето, их невероятной профессиональной этикой, потрясающими живыми выступлениями и эпическими песнями. Поэтому мы с гордостью помещаем группу на их первую журнальную обложку в Британии. 30 Seconds to Mars не похожи на другие группы, как вы можете понять из блестящего рассказа Николы Браун. И, возможно, вы влюбитесь в них уже сейчас…

В бесконечность и за ее пределы

Благодаря гигантской армии фанатов, 30 Seconds to Mars стали одной из самых успешных групп года. Пора открыть тайну о том, что ее фронтмен Джаред Лето…

«Замолчи! Ты все выдумываешь!»

Джаред Лето, 35-летний голливудский актер, культовый секс символ и настоящая рок-звезда в обличии фронтмена и музыкального двигателя 30 Seconds to Mars, смеется. Он сидит на скамейке в лондонском Гайд-парке. Выглядит как тень: бледный и с головы до пят одетый в черное. Выделяются только его вводящие в ступор лазурные глаза и кислотно-оранжевые блестящие шнурки на кроссовках. Его плечи подрагивают, а широкая улыбка сияет, придавая его лицу ту мягкость, которой нет, когда его губы расслаблены. ­­­­­­­

«Никогда такого не слышал! — восклицает он, изображая изумление и шок. — Боже!»

Как актер, снявшийся в более чем 15-ти успешных картинах, включая такие, как «Реквием по мечте» и «Бойцовский клуб», и давший интервью больше, чем хэдлайн-выступлений, загадочный Лето знает, как играть в эту медиа-игру. Копните чуть глубже — и вы узнаете, что обычно в компании журналистов он придерживается строгих правил поведения: ледяное выражение лица и непробиваемая приватность. Добавьте его острую проницательность, ум и начитанность к тому, что его пресс-менеджеры обычно дают четкие указания, проясняя детали и оговаривая темы разговора, которые будут и, что еще важнее, не будут приветствоваться в беседе, — и вы получите рецепт неприязни. Именно это обеспечило Лето репутацию сложного, тщеславного и, по мнению некоторых, высокомерного и грубого человека.

Но есть одна вещь, которая обычно не отмечается, или, может, даже просто не берется во внимание — у него есть чувство юмора, злое, сухое чувство юмора, которое распространяется на все, вплоть до насмешек над самим собой.  Возможно, сбой биоритма заставляет его немного ослабить защитную реакцию: он и его одногруппники — брат-ударник Шеннон и гитарист Томо Милишевич — прилетели в Великобританию прошлой ночью для подготовки к шоу в Академии Брикстон, билеты на которое были полностью распроданы; или может позднее летнее солнце и поющие на деревьях птички привели его в обезоруживающе дружелюбное и открытое расположение духа. Как бы то ни было, Лето сидит рядом со мной, но это совсем не тот Лето, к встрече с которым я готовилась.

Говорят, что никогда нельзя узнать человека по-настоящему. Может быть. Но если вы хотите украдкой взглянуть на истинную натуру собеседника, вам нужно его удивить. Подать крученый мяч и понаблюдать за реакцией. Естественно, он может быстро вернуть себе самообладание и с должным профессионализмом тут же отбить его прямо в тебя, но в те секунды, которые идут сразу же за сказанным, когда он пропускает услышанное через уши и регистрирует это в мозге, ты видишь действительно то, с чем имеешь дело.

Учитывая, что Лето на просьбу описать себя в пяти словах мягко, но решительно отвечает: «Мы. Достаточно. Поговорили. Обо. Мне», этот метод довольно рискован, но за стерильным спокойствием скрывается что-то еще. Это просто нужно вынести наружу… Или освободить…

Вокруг тебя ходит куча слухов, Джаред.

Картинно закатывает глаза.

Хочешь послушать два моих любимых?

«Конечно», — отвечает он, растягивая слово чуть дольше, чем нужно.
Первый о том, что во время секса ты любишь испражняться на людей.
Пауза. Короткая, но однозначная. Тут Лето нарушает тишину, выбрасывая руки вперед.

«Прекрати!» — Еще одна пауза.

«Это самая забавная вещь, которую я слышал за всю свою жизнь!» — выдавливает из себя слова в промежутках между долгими смешками.

Второй о том, что во время секса ты просишь своих любовниц притворяться мертвыми.

Смеется еще больше.

«А, ну да, естественно, а кто нет? — саркастически замечает он. — Это просто смешно!»

Так что, неправда?

«Хммм, неужели ты думаешь, что даже если бы это было правдой, у меня бы хватило дерзости признаться?»

Люди задавали и более странные вопросы, я уверена.

«Эй, видит бог, что так и есть, но эти два не такие. Плохо, что ты не знаешь правды. Боже, если бы ты только знала…»

Лето ухмыляется и в истинно актерской манере одаривает меня незабываемым взглядом, способным плавить лед и разбивать сердца, но ему самому ничего не стоящим.

«Кстати, ты просто должна была это выдумать! Потому что я уже слышал все о себе, — говорит он, откровенничая. — Я слышал, что я шлюха, что я гей, что я курю крэк, что я сижу на героине, что я самый милый парень на всем белом свете, что я полный ублюдок, что от меня забеременела одна, и что трахал я другую…»

«Я все это уже слышал,— добавляет он, — и уверен, что услышу еще больше».

Лето не выдает чего-то большего, рассказывая не натянуто, но и не просто. Кажется, что он говорит вечно, растянутыми, вьющимися и воздушными, уносящими в никуда предложениями о музыке его группы — его «искусстве», переключаясь на разговоры о том, «что такое быть человеком», изо всех сил стараться не допустить чужих взглядов на самые интимные стороны его личности. Но стоит только открыться ему, показать, что вы полностью готовы к «общим переживаниям», как любит говорить Лето, на протяжении всего времени в его компании, и их последствиям, — и засовы начинают медленно открываться. Похоже на принцип «ты — мне,  я — тебе».

«Что я действительно не люблю, так это пассивность, — объясняет он. — Я люблю активные, яркие переживания».

30 Seconds to Mars начали продвигаться в 1998-м, когда подписали контракт на запись с лейблом «Virgin Records», который спустя почти 10 лет все еще остается их домом. С тех пор они успели выпустить два альбома, но перемены стали происходить только летом  2006-го, когда, по прошествии почти года с момента официального релиза их второй пластинки «A Beautiful Lie», группа стала значимой силой в мире рок-музыки и, наконец, перестала восприниматься как еще один тщеславный проект популярного актера, решившего поиграть в рок-звезду. На сегодняшний день они продали более миллиона копий альбома в США, и британские продажи не сильно отстают: билеты на выступления разлетаются, площадки для концертов становятся круче с каждым новым туром, а в августе Лето и компания стали гордыми обладателями награды «Kerrang! Awards» в номинации «Лучший сингл» за их хит The Kill. Наконец-то, после «нескольких лет выступлений для 20 человек в зале», звезды расположились таким образом, что 30 Seconds to Mars готовы стать повелителями вселенной.

«Нужно быть очень осторожным, ища похвалы, — предупреждает Лето, когда я спрашиваю его о нынешнем успехе группы. — Мы просто пишем музыку, в этом нет ничего такого. Для нас это — наша жизнь, поэтому и нам, и тем людям, которые в это верят — все это очень важно. Но это не должно быть так существенно для всех остальных».

«Похвала не обязательна,  — продолжает он после длинной паузы. — Здорово, когда тебя хвалят, это замечательное чувство; а неодобрение расстраивает, но это не остановит нас в намерении быть теми, кто мы есть. Я имею в виду, что если бы мне пришлось выслушивать только слова одобрения, я бы и дня не провел на сцене! Но критика, если она аргументирована, как бы она тебя ни расстраивала, может многому научить. Естественно, я никогда не был идеален. Я делал множество ошибок. Я говорил глупости, я играл меньше, чем надеялся, но я стараюсь изо всех сил».

Что действительно поражает в Лето, так это его аппетит к работе. Он называет своим и лучшим, и худшим качеством упорство, признаваясь, что «очень пылко относится к жизни и своему творчеству». И он все время сменяет деятельность в группе деятельностью в кино. «Я определенно не стыжусь своих актерских работ, — говорит он, — и я не рассматриваю себя как скрытого музыканта, который вырвался на свободу и нашел свою истинную страсть».
Удивительно, что у него вообще находится время думать о чем-то.
«Я неустанно нахожусь в процессе достижения цели и очень этому рад, — признается он. — Разница в том, что другим людям нужно спать, а я всегда говорил, что отосплюсь на том свете!»

А сколько часов ты спишь по ночам?

«Мало».

Три?

«Да, но — почему бы и не побаловать себя? — иногда четыре или пять».

Не нужно ходить к психиатру, чтобы понять, что такая строгая профессиональная этика — следствие его тяжелого детства, о котором он, что бывает редко, упоминал сегодня, но каждый раз лишь вскользь.

«У меня было интересное детство, — тихо признается он. — Мать-одиночка, двое детей, постоянные переезды. Я рос очень, очень бедным. Это было очень трудно, но все испытания не были чем-то особенным для нас, потому что они были нашими общими испытаниями».

Он останавливается и тихо добавляет:

«Я не хочу, чтобы ты, да и я, в общем-то, плакали, так что…»

Потом продолжает:

 

«Живя в тех условиях, в которых я рос, я даже представить себе не мог, что я буду обладать пивилегией писать музыку, сниматься в фильмах, или приехать в Лондон. Иногда необходимо напоминать самому себе, насколько невероятны эти переживания».

Младший (Недоработка в оригинале статьи Kerrang!. Шеннон – старший брат. — прим.ред) брат Шеннон, который живет с Лето в Лос-Анджелесе, говорит о том, что любовь братьев к искусству и музыке также развилась в очень раннем возрасте.

«Мы росли, рисуя, слушая “Pink Floyd” и “Led Zeppelin”, — объясняет он. — Мы были очень бедны, поэтому у нас даже телика не было, так что мы очень много рисовали и мастерили поделки из всего, что только могли найти».

Еще Шеннон с гордостью подтвердил, что именно Лето режиссировал все грандиозные, совершенные клипы группы, несмотря на то, что сам Джаред это всячески опровергает, заявляя, что его брат «фантазер». Вместо этого, он настаивает на том, что их снял некий выдуманный Бартоломью Каббинс, перед этим игриво спрашивая: «Это самый плохо охраняемый секрет, да?»

Обладая такой непоколебимой решительностью и сильной сосредоточенностью, Лето вряд ли сильно заботится о том, что о нем думают другие люди. Он слишком занят, чтобы зацикливаться на этом и тратить драгоценное время на анализ и беспокойство о чужом мнении.

«Все время пытаясь найти себя, исходя из мнений других людей, можно попасть в неприятности», — говорит он.

Однако он подтверждает, что по натуре любопытен, и худшая сторона славы для него состоит в том, что приходится мириться с клеветой.

«Приходится часто сталкиваться с подобным, — признается он. — Встречаться с людьми,  которые приходят с уже сложившимся на основе чужих впечатлений мнением о тебе».

И по-прежнему, несмотря на все его спокойствие в отношении общественного мнения, фронтмен безукоризненно, а иногда даже раздражающе дипломатичен в обсуждении потенциально щекотливых вопросов, тем самым показывая, насколько хорошо он знает все уловки СМИ. Он использует  уклончивые фразы типа «я бы не стал, но если хочешь, можешь сказать и так», или «конечно, сделай из меня плохого парня» как путь к отступлению, когда беседа начинает касаться щекотливых тем.

Беседуя о внезапном уходе из группы басиста Метта Воктера (который позже присоединился к «Angels and Airwaves»), мы, кажется, целый год ходим вокруг да около. Лето предпочитает отшучиваться какими-то непонятками, нежели просто ответить на прямо поставленный вопрос типа «так он сам ушел или вы его выкинули?»

«Вся правда состоит в том, что никакой драмы не было, — наконец говорит он. — Мы очень долго работали все вместе, но затем настал момент пойти разными дорожками. Я счастлив, если он счастлив».

Позже Милишевич  скажет, что Воктер  все-таки ушел по собственной воле, добавив, что «нельзя заставить человека быть где-то».

Интересно, что Лето думает о своих коллегах по музыкальному поприщу, в том числе о группах, ездивших с ними в тур, которые высмеивают 30 Seconds to Mars в прессе?

«Мы очень заботимся о том, что делаем, и вместе с успехом приходит и немало критики», — после долгих раздумий отвечает Джаред.

Это тебя ранит или злит?

«Мы были в туре со многими замечательными группами и также много гастролировали с группами, которые, возможно, были нам неприятны. И что мне в связи с этим сделать? Разрыдаться? Отстой. Я предпочту, чтобы группы после тура с нами говорили: “Да, это было прикольно”,  и я уверен, что у людей возникало такое чувство. Я на это надеюсь. Но если есть те, кого мы обидели, я извинюсь, — рассудительно добавляет он. — Извините, если мы чем-то взбесили вас, мы не хотели. Может быть, мы были слишком сосредоточены на чем-то другом и недостаточно позаботились о том, чтобы с вами все было нормально».

Почему ты думаешь, что вы могли не ужиться с кем-то из коллег по туру?

«Мы не безответственные переростки, поехавшие в тур, только чтобы иметь повод нажираться целый день, — заявляет он, упуская возможность вставить комментарий о чьем-либо еще поведении в дороге. — Мы поехали не для того, чтобы показать всему миру, насколько мы мятежны. Для нас это нечто совсем другое».

Ты заинтересован гедонизмом, сопровождающим рок-н-ролльный стиль жизни?

«Нет», — говорит Лето, перед тем как признаться, что даже алкоголь больше не употребляет.

«Мы очень, очень сосредоточены в туре, — поясняет Милишевич. — Мы не против вечеринок, но для нас важнее прежде всего отличные шоу. Лучшая вечеринка проходит на сцене, и эти чувства гораздо лучше тех ощущений, которые можно получить, нажираясь до беспамятства или сношаясь с какой-нибудь случайной девицей».

За что никак нельзя критиковать 30 Seconds to Mars, так это за то, как они общаются со своей армией фанатов. Очень возможно, что они — единственная группа, встречающаяся с фанами после каждого сыгранного шоу, и их преданность по отношению к поклонникам уникальна и восхитительна одновременно. В результате этого у группы сложилась одна из самых лояльных и преданных фан-баз, с которой каждый пришедший на концерт делит воздух, а также «вовлеченность и активность», которые так нравятся Лето.

Эшелон — официальная промо-команда, набирающая членов через веб-сайт 30 Seconds to Mars которая была создана еще в ранний период творчества группы. Эта команда росла, росла и росла, постепенно превращаясь в то, чем является сегодня — огромное мировое сообщество , прославившее себя распространением информации о группе. Но Эшелон принял форму чего-то большего: теперь он служит местом, где люди могут найти друзей и свое место — почти как MySpace, выделенный специально для поклонников 30STM. Поклонники с радостью приезжают из из таких стран, как Израиль и США не только для того, чтобы увидеть выступление группы в таких местах как Академия Брикстон, но и для того, чтобы встретиться с друзьями по Эшелону. И трио этим невероятно гордится.

«Эшелон невероятно важен нам, — подтверждает Милишевич. — Без них все было бы по-другому.  Многие из них стали нам друзьями в пути, многие благодарили, рассказывая свои истории о том, как не могли нигде найти свое место до тех пор, пока не встретили людей из Эшелона, который стал для них приютом».
«Если бы Эшелона не было, то нас, наверное, тоже, — добавляет Шеннон. — Это не эгоизм, это обмен переживаниями».

«У нас самая невероятная, увлеченная и пылкая семья, — восхищается Лето. — И это самые важные отношения, которые у нас есть».

Несомненно, наличие такой заинтересованной, все время растущей семьи доказывает магическую удачу 30STM, и, зная о такой сильной поддержке группы, сложно сопротивляться чарам самого Лето и высоким стремлениям его одногруппников.

«Мы, естественно, не обделены амбициями, — улыбается Лето. — Поэтому и продолжаем двигаться, делая шаг за шагом».

Ну и что же тогда будет дальше?

«Ну, — отвечает он, отводя взгляд, прежде чем вернуть прямой зрительный контакт. — Я, естественно, буду баллотироваться в президенты».
С этими словами Лето встает со скамейки и уходит, уже обдумывая свой следующий проект.

Семейная история.

Члены Эшелона рассказывают о том, что значит быть частью клана 30 Seconds to Mars…

«Эшелон — это просто замечательно, ты чувствуешь свою вовлеченность и знаешь, что являешься частью всего происходящего». Kirsty Green, 14 лет, Сандерленд.

«Вступив в Эшелон, ты обретаешь семью по всему миру. Мы объединяемся с одной целью — раскручивать и поддерживать группу, и мы всегда заботимся друг о друге». Hilde M., 36 лет, Норвегия.

«Мне нравится быть частью Эшелона, потому что это очень открытое и дружелюбное сообщество. Это просто очень весело».  Laura Durham, 15 лет, Манчестер.

«Если ты состоишь в Эшелоне, ты чувствуешь свою близость к группе и музыке, которую любишь». Brittany Zullo, 22 года, Огайо, США.

«Что я больше всего люблю в группе, так это ее поклонников самих по себе — мы все стали одной большой дисфункциональной семьей». Alana Veitch, 19 лет, Северная Ирландия.

«30 Seconds to Mars — это самая дружелюбная группа, которую я когда-либо знала! Они любят своих фанов также сильно, как и фаны любят их». Sandra Stramondinoli, 18 лет, Германия.

30secondstomars.ru