Сидели мы, обсуждали унылую жизнь героя Киану Ривза из фильма "Преступление Генри", и я подумал, что у меня сегодня жизнь не менее унылая. Всё по прописанному сценарию до самого конца. А когда-то всё было совсем не так. Когда-то я был очарован миром и ждал от него необычных приключений, загадочных происшествий, интересных встреч. Какая-то мелочь погружала меня в самосозерцательный транс или в поиски скрытого смысла. Жизнь была сплошным приключением, поход в любое из уже хоженых-перехоженых мест сулил новые и новые происшествия. Это было детство. Тогда многое казалось не таким как сейчас - более ярким, волнующим. Я с трудом вспоминаю прошедшие с тех далёких пор года, но с удовольствием окунаюсь в само детство. Самые лучшие воспоминания, иногда о событиях, которые сейчас я бы светлыми не назвал. Но всё это не просто память, это та часть меня, которая стала мной именно в те годы. Именно благодаря своим детским любознательности, глупости, жажде приключений я сейчас именно такой, а не другой, каким мог бы стать. Может я был бы жадным богачом, или всепрощающим святым, или жестоким бойцом, или чувственным любовником, или талантливым архитектором, музыкантом, писателем, бандитом, юристом... Я стал Замкомом. В сети я Сёгун. В жизни я наблюдатель. Любая деятельность мне претит. Я пробовал. Не понравилось. Теперь я наблюдаю и жду. Если бы у меня была цель, я бы знал, что я жду. Сейчас я просто жду. И вспоминаю.
Это мои лучшие дни. Мне всего шесть лет, но я уже знаю что означает слово "мировоззрение" и знаю как оно правильно пишется. Люблю поговорить сам с собой и прийти к правильным выводам. Ещё люблю Чебурашку. Машинки. Засыпая, представляю себя в тесной кабине современного истребителя. Или проваливаюсь в огромное чёрное небо и пытаюсь пролететь сквозь бесконечность. Космос меня и пугает и притягивает. Иногда я разговариваю с Тем кто сидит за ним. За космосом. Я верю, что бесконечность это обман и за ней обязательно Кто-то сидит. Почему сидит? Ну, не стоит же! Ведь так долго не простоишь... Он меня слушает, но не отвечает никогда. Но если мне действительно туго, то он всегда помогает. С гарантией. И вот случилось мне, такому из себя самоуглублённому, отправиться в деревню. О моей встрече с тамошним хряком я уже писал. Это был культурный шок. Но ка ни странно тамошняя жизнь пришлась мне по вкусу, и уже спустя пару дней я как угорелый носился по всей деревни, давя босыми подошвами коровьи лепёшки и торчащие стебли свежескошенной травы. Всё было таким ярким - дома, коровы, овцы, люди! Сосед - дядя Петя, тракторист, вечно выпивший и всегда весело улыбающийся. Или дед Видюха - старый пасечник. Откуда у старика такая кличка? Да, Бог его знает! Дед был нереально добрый и всегда угощал пацанов мёдом. Мы забегали, хватали по куску сот, пихали их в рот и бежали дальше... А дед садился и либо грелся на солнышке, либо пил самогонку с дедом Прошкой. Они с ним в одном лагере срок мотали после войны - один за то, что партизанил, другой за то, что полицаил. Вышли в один день, вместе вернулись, вместе работали, теперь вот ходили друг к другу в гости, разбавляя воспоминания крепкой деревенской выпивкой. Когда мне становилось невмоготу лётать по пыльным улицам, я прибегал к деду во двор и садился тихонько под столом, привалившись спиной к толстым брёвнам, которые подпирали крепкую столешницу. Иногда засыпал под тихую болтовню двух дедов, да под характерное журчание. Много интересного принесли мне эти месяцы в деревне. Именно тогда я спился. Но сейчас вспоминается не это. Земля та хранила огромное количество железа, оставшееся с времён войны - каски, неразорвавшиеся гранаты, патроны. Всё это мальчишечье богатство буквально валялось под ногами - бери и пользуйся! Местные ребята показывали целые россыпи патронов, местные поля выворачивали внутренности, начинённые военным железом, стоило пройтись по ним плугом. Я ходил за трактором и набирал огромные гранаты "крылатки", как их называли ребята. Делать с ними было нечего, но само обладание ими приносило душе дикий восторг. Мы гуляли по лесам, украшенным колючкой в несколько рядов, забирались в полуразрушенные блиндажи, ныряли за автоматами в холоднючие ключи. Конечно, автоматов мы так и не нашли, но это было приключение! Однажды ребята пошли за горохом в соседнюю деревню, а я решил вернуться и пообирать чернику. Выходя из леса увидел высокую фигуру деда Видюхи. Он стоял опираясь на кривую палку и глядел куда-то вдоль дороги. Ещё месяц назад, я бы не позволил того, что позволил себе сейчас - подойдя к старику, смело посмотрел снизу на его добродушную физиономию и требовательно приказал:
- Дед, расскажи про войну! - дед Видюха глянул на меня сверху, повернул меня к себе задом а лесу передом и ткнул палкой в одинокое дерево у обочины.
- Видишь берёзку? Там немецкий пулемётчик лежал... Я его гранатой уконтропупил.
Я смотрел на кривую берёзу и представлял себе отъевшегося немецкого солдата, о которых много рассказывала бабка Марфа, у которой я жил. Немец был в каске по самые брови, и почему-то жевал жвачку. Он целился в отважных партизан и длинными очередями косил из геройские тела. И тут из травы поднялся во весь свой немалый рост дед Видюха, в его нынешнем обличье, и опираясь на свою палку молодецки кинул в пулемётчика гранату. Граната падает прямо перед лицом изумлённого оккупанта и взрыв сносит пулемёт в одну сторону, а немца в другую. Я подкрался к дереву. Никого. Ничего. Я хотел спросить у деда, где же воронка от взрыва, но обернувшись увидел, что того уже нет. Меня вынесло из реальности и дед куда-то умотал, пока я пялился на берёзу. Железа там и правда всякого полно. Я пошёл вдоль дороги, и в траве нашёл подходящую по размеру железную хреновину, вернулся к дереву и стал копать. У меня это стало любимым занятием в последний месяц. Земля была необычайно мягкой и копалась очень легко. Я добрался до корней и отрыл старую подошву. Наверное от сапога немецкого пулемётчика. Тогда я переполз вперёд и опять стал копать. Скоро я напоролся на что-то железное. Вытащил и внимательно осмотрел. На мой авторитетный взгляд это оказался затвор грозного немецкого пулемёта. Для чего ещё созданы карманы в штанах пацана? Именно для железных штуковин на пару размеров больше чем сам карман. И как штаны ухитрялись не падать? Притопал в хату, вытащил железяку и стал её очищать от грязи и ржавчины. Потом пришли ребята, мы уселись вокруг тазика и стали лущить горох, выкидывая в тазик пустые стручки. Горох, естественно, мы кидали прямо в рот. Потом я им показал затвор от пулемёта, и он оказался какой-то известной им хренью (я уже не помню какой). Они скучно осмотрели мою находку и безразлично выкинули. Я немного погоревал, и подумал, что завтра надо будет покопать в другом месте. Но назавтра мы убежали на озёра и ловили ротанов. Про пулемётчика я забыл. Потом я много чего пережил... Сейчас я вспоминаю Володьку, с которым проводил всё своё время, Ленку, которая всё выпытывала у меня городские способы поцелуев, и Таньку, об которую с новым для меня удовольствием тёрся, когда выпытывал у неё "где партизаны хлеб прячут?" Да... Это было знаменательное лето. Железяка, которой я откапывал останки немецкого пулемёта, оказалась германским штыком. У меня его выменял брат на царские деньги, пачку которых он нашёл в овраге, недалеко от города.
